Всадник (№1) - Всадник

— Я пришёл разделить с тобой ожидание и… побеседовать.

— Ты пришёл исповедоваться? Всадник Смерти, ты изумил меня. Я думал, что уже ничто не сможет меня удивить на этом свете.

— Почему ты так решил? Я пришёл разделить с тобой ожидание.

— Хорошо, входи. Не каждый удостаивается такой чести. Видимо есть тому причина. — отшельник, наконец-то повернул голову в сторону гостя.

Струящийся чёрный плащ даже не затрепетал, когда Всадник шагнул внутрь кельи. Ночной гость опустился на табурет, спиной к очагу. Капюшон его был низко надвинут, лица Всадника невозможно было разглядеть. Да и было ли оно у него. Молчание затягивалось. Наконец, гость произнёс:

— Говорят ты много знаешь. Тебе многое открыто. Что ты знаешь о нас — Всадниках?

Отшельник внимательно посмотрел во тьму капюшона.

— Разное говорят. Одни считают вас выдумкой. Другие, что вы — лишь разные обличья, которые принимает сама Смерть… а я думаю, что вы слуги Её. Её клинки. Но откуда вы и кого Она берёт к себе во Всадники — не знаю.

— Я расскажу тебе.

Огоньки под капюшоном, стали чуть ярче…

— Все мы некогда были людьми. У каждого из нас была своя жизнь, своя история.

Я не знаю по каким критериям Смерть отбирает нас, но поверь, у каждого была непростая судьба. Знаю лишь одно — Она отбирает из тех, кто от рождения и до смерти одинок в душе своей. Будущего Всадника Смерть лично касается своей рукой и он умирает для мира. Но этого мало. Его нить не перерезается. Лишь сердце Смерть изымает и высаживает в своём саду. Так он и предстаёт перед Господом — с душой в руке своей и без сердца. И ему зачитывается приговор его.

Для Всадников нет отпущения грехов. Посвящаемый должен выдержать полное очищение в геенне Ада, а затем вновь предстать пред Судией. После, его вводят в Рай, чтобы познал его. После этого проходит он посвящение во Всадники.

На сей раз его вновь ввергают в геенну и она убивает, выжигает в нём всё живое. В огне происходит перевоплощение и из пламени выходит Всадник.

Отныне он неуязвим, бесчувствен и безлик. Тогда Смерть даёт ему свой кубок и он причащается из него и становится неразрывен с Нею. С того часа в нём присутствует сама Смерть. Она водит и направляет их. И так будет до того дня, пока не исполнят они своего последнего долга на Земле. Тогда вновь обретут свой прежний облик и предстанут пред Высшим Судией, после грешников и праведников, а Смерть будет предстателем за них. И дано им упокоиться в Раю.

Все всадники безлики безымянны и неразличимы между собой. Но есть среди них немногие… Избранные Всадники Смерти. Когда хочет Господь оказать милость свою смертному в его последний час или отягчить — именно их посылает Смерть к тому человеку. И среди них есть один — Взысканный Смертью.

Всадник замолчал… Отшельник впервые с интересом взглянул на него. И внезапно спросил:

— Выпьешь со мной вина? — И не дожидаясь ответа, поднялся, подошёл к нише в стене и взял оттуда кувшин, достал пару кубков и поставил на деревянную колоду перед гостем. Он разлил вино по кубкам и вновь сел на своё ложе. Всадник протянул руку в перчатке и взял кубок. Отшельник смотрел выжидая…

— Тебе хочется проверить, могу ли я пить? А заодно рассмотреть — как я выгляжу. — всадник качнул головой, огоньки во мраке капюшона мигнули.

— Я мог бы придти к тебе в образе кого угодно. Например, приняв облик самого дорогого тебе человека. Или в облике незнакомца. Мы пили бы твоё вино и беседовали. Но я не хотел тебя обманывать. Утешение — не для тебя. Да ты и сам сразу бы догадался об обмане. Я принимаю облики для тех, кто в жизни был лишён кого-то очень близкого и любимого, для тех — кто нуждается в последнем утешении… Но ты другой. Тебе не нужен обман, ты не страшишься меня, а насчёт утешения — так ведь люди сами к тебе идут за этим. Мы посидим с тобой, скоротаем этот час, чтобы ты не оставался в одиночестве ожидания и побеседуем. Это милость ниспосланная тебе через меня.

Всадник поднёс кубок к капюшону… Отшельник вежливо отвёл взгляд и тоже пригубил из кубка. Вино было отменное. Это единственное, что он изредка принимал в дар от посетителей.

— Почему ты рассказал мне о вас? Или это ещё не всё. — скоре утверждая, нежели спрашивая, произнёс он. Всадник отставил кубок, пристально посмотрел на блики огня плясавшие на стене…

— Ты прав. Не всё… Среди избранных есть один Всадник. Некогда Смерть также, лично представила его Господу. Ему был прочитан приговор его и тогда этот человек взмолился Господу. Он был из рода отягчённого проклятьем.

Никто в том роду не был счастлив и каждый последующий нёс расплату за предков. Он упросил Господа остановить проклятье на нём и выпросил страшное искупленье. Этот человек взял на себя искупленье бремени проклятья тяготевшего на его роду и всех грехов своих предков до двенадцатого колена, дабы избегли они расплаты на Страшном Суде и ради очищенья от бремени проклятья, единственного сына.

— И рек Господь ему: не знаешь чего просишь несчастный, ибо каждый должен нести лишь свою ношу, но раз ты так молишь об этом за будущую службу свою — будет тебе искупленье.

— После этого, его ввергли в Ад, где он живьём искупал муками очищенья, проклятье и грехи всего рода, помимо своих грехов. За каждого из членов рода своего, всех предков до двенадцатого колена. Всё — что им должно было воздаться, принял он на себя и вопль боли его пронзал Преисподнюю. Сколько времени прошло так — столетия, тысячелетия… неведомо. У Ада свой бег времени. Но когда кончились испытанья его, он вновь был вознесён из Ада и предстал перед Господом.

— Господи, искупил ли я за них всё? Свободны ли они и сын мой от бремени? — спросил он и подтвердил ему Господь это. Но когда настало время, как и всем будущим Всадникам, узреть ему Рай, дабы познать его и покинуть ради службы, то этот человек вновь взмолился.

— Освободи меня Господи от этого, позволь не входить туда. И в день, когда призовёшь ты всех на Суд и войдут праведные и очистившиеся чрез огонь в Рай, а прОклятые будут низринуты в Ад, да не будет меня среди первых, как не будет и среди последних. В одиночестве души провёл я жизнь мою, в одиночестве горел в пламени геенны искупая бремя рода моего, да пребуду я и далее в себе, после окончания службы моей. Долго молчал Всевышний. И наконец…

— Будь по твоему — было сказано ему — избавлен ты от Ада и не войдёшь в Рай никогда. Быть тебе Всадником Смерти на Земле до истеченья сроков, а когда истечёт служба ваша и обретут покой товарищи твои, останешься при Хозяйке своей навеки. Но за то, что отказался от блаженства Рая — возложу на тебя иную ношу. В отличие от прочих Всадников, будешь носить в себе скорбь по каждой несчастной душе на Земле и испытывать боль за каждого, к кому придёшь. Облекаю тебя в плащ скорби ныне и вовеки веков. Да будет так!

Всадник замолчал и снова поднёс кубок к капюшону… Отшельник, опустив голову впал в задумчивость… Но снова раздался под сводом кельи голос Всадника:

— В тот же миг, был он вознесён, дабы увидел с высоты то, от чего отказался навеки. После этого, низринут был обратно в пламень Ада, для перевоплощенья и вышел из него уже не человеком, а Всадником. А Смерть поднесла ему кубок и меч Всадника. Был наречён он Облачённым в Скорбь. Так, этот человек стал одним из Избранных Всадников, Взысканным Смертью. Легатом Чёрного Легиона.

С той поры, следует он по Земле, оградившись от всех одиночеством, и несёт в себе боль скорби по всем.

Отшельник долго молчал глядя перед собой и наконец сказал:

— Страшную долю выпросил ты. Не знаю, почему тебе это понадобилось… возможно, одиночество столь вошло в тебя при жизни твоей, что ты не в силах был расстаться с ним уже никогда.

— Просто я не способен существовать по другому. — прозвучало из-под капюшона. — Однако, тебе пора. Время твоё вышло.

Всадник встал. В тот же миг отшельник почувствовал, как начинает слабеть. Он медленно опустился на ложе… Всадник приблизился… Что-то в его облике словно менялось. Из тьмы капюшона как будто выплывали чьи-то черты… И было в них нечто неуловимо знакомое, давно забытое.

Тело немело, слабым шелестом прозвучал его угасающий голос:

— Почему… почему ты? И почему… рассказал…?

— Потому…, что когда-то ты был моим сыном…

Чёрный конь беззвучно уносился прочь от кельи. Сидевший на нём недвижно Всадник, бережно держал в руках уснувшего сына.

2006 Стрингер.

Корабль.

Торговый барк уже несколько дней пытался уйти от погони. Это был хороший корабль. Ему хватало скорости выдерживать гонку. Но бриг с чёрным флагом не отставал. Его паруса белели на горизонте и постепенно росли. Медленно ползло время. Капитан корсаров не желал выпускать добычу из рук. Там, на барке были товары и люди. Люди тоже товар. Добыча. И бриг не отставал. Оба корабля уже шли в ревущих сороковых. Эти самые опасные широты — где всегда можно нарваться на шторм. Капитан барка видел спасение только там. Достичь мыса Горн, обогнуть его и пока корсары будут бороться со штормом — рвануться к Австралии.

Капитан брига понял уловку. Потому и пытался догнать их раньше. Но приблизиться на расстояние пушечного выстрела пока не удавалось.

Гонка продолжалась. А впереди, на горизонте уже вырастал фронт свинцовых туч. Барк первым нырнул в шторм. Бриг, сокращая расстояние, наращивал скорость.

И вот уже шторм обрушился на корсаров. Теперь оба корабля боролись с волнами и бушующими ветрами. Команда брига неохотно согласилась продолжать преследование, но страх перед беспощадным капитаном и жажда добычи толкали вперёд. Корабли, борясь с ударами океанских волн, приближались к мысу Горн.

На барке все кто был свободен от работы — молились. Старый падре собрал в кают-компании пассажиров и свободных от вахты матросов. Молились истово, чувствуя, что настал последний час — или океанская бездна или смерть от рук пиратов. Теперь всё было в руках провидения. И чудо случилось — густой туман пал на корабли. В этом вязком непроглядном тумане, капитан барка вёл корабль, полагаясь на чутьё и компас. А потом словно кто-то мощной рукой вышвырнул барк из мглы и корабль заплясал на волнующейся океанской поверхности озарённой лучами заходящего солнца. Они прошли мыс и вырвались из шторма.

Свежий ветер подгонял барк, наполняя уцелевшие паруса. Люди, высыпав на палубу, смотрели на небо и плакали от счастья.

Бриг же ведомый неистовой волей капитана отчаянно боролся с бурей и упрямо рвался вперёд. Капитан стоял на мостике и безумным взглядом впивался в мглу, пытаясь увидеть паруса барка. Он решил атаковать его, во что бы то ни было, едва настигнет. Ему уже не нужна была добыча. Он жаждал победы. Барк бросил ему вызов и должен был быть потоплен. Но бриг словно топтался на месте.

В это время капитан увидел сквозь густой туман очертания берега и понял, что они у самого мыса Горн. Судьба издевалась над ним, не давала ему достичь победы. И когда в очередной раз океан отшвырнул бриг назад, взбешённый, озверевший от ярости капитан разразился проклятьями. Он поклялся самыми страшными, богохульными клятвами, что пройдёт этот мыс именно сейчас, невзирая на шторм, невзирая на Небо! Даже если Ад развернётся и восстанет против него — капитана.

Тогда сверкнула ослепительная молния. Перепуганные моряки увидели как на реях заплясали огни святого Эльма. А корабль внезапно встал недвижно посреди беснующихся океанских валов. И Всадник на мглистом огромном коне приближался по гребням волн. Конь взошёл на палубу, и люди упали замертво. Остался лишь капитан — на мостике. Разъярённый, выхватил он шпагу, готовый броситься на Всадника… Но грянул ледяной смех и раздались слова:

— Ты собрался фехтовать со МНОЙ?

— Мне всё равно кто ты — взревел капитан — я обнажу клинок против любого, вставшего на моём пути!

— Ты перешёл порог, смертный. Трижды было тебе дано отступиться. Трижды ты мог повернуть — спасти себя и своих людей.

— Думаешь, мне важны жизни этих людишек? Я душу свою поставлю в залог ради победы!

— УЖЕ ПОСТАВИЛ.

Конь Всадника встал на дыбы и с силой ударил ногами в палубу. Раздался оглушительный треск. Бриг раскололся от палубы до киля. Чёрная вода хлынула, ломая его борта и переборки. Волны вдруг разошлись, роняя корабль в бездну, и сомкнулись. Буря внезапно улеглась, океан застыл под серебристым светом луны.

На светящейся лунной дорожке замер чёрный конь. Недвижно сидел Всадник в седле. Потом извлёк узкий меч — эсток и коснулся уснувших волн. Чёрные воды послушно разошлись, беззвучно всплыл из глубин парусник. Лохмотья парусов свисали с рей. Чернели пушечные люки вдоль бортов. Застыли ожившие мертвецы на палубе в обрывках одежд. И стоял, вцепившись в перила мостика — капитан.

Всадник протянул клинок вперёд и коснулся корабля.

— Отныне и навеки! Прокляты Господом ты и корабль твой и команда твоя! Не знать вам упокоения ни на дне морском, ни в земле. Приговорены — блуждать вечно, скитальцами на водах и служить знамением погибели. Узревший вас — да будет обречён! Сгниёт плоть ваша и рассыплются кости в прах, но нет освобожденья душам вашим до скончанья веков. Так и предстанете в Судный День пред Господом — неупокоеными. Аминь!

Тихо прозвенел корабельный колокол жалобным плачем. Дрогнул корабль — Летучим Призраком, беззвучно заскользил по волнам. Тих был океан, улеглась буря, но гнулись мачты прОклятого парусника от ударов незримого шторма.

И видели мертвецы, как неотступно скачет за ними по глади вод — Всадник на чёрном как мгла коне.

2006 Стрингер.

Смерть и поэт.

Человек был возмущён. Он с недоумением смотрел на своё тело, распростёртое на полу, и возмущался. Его жизнь посмели оборвать в самый неподходящий момент.

Он только достиг вершин своего признания. Сам глава государства сегодня вручил ему награду. Это признание его высоких заслуг перед народом. Его книги издаются большими тиражами! Он нужен обществу! Нации! Миру!!! Он только собирался поведать всем О СЕБЕ в новой поэме …

И столь нелепая смерть, в присутствии поклонницы. Она так и застыла на коленях с открытым ртом. От изумления, дура такая. Ну вот! Очнулась… Куда??? Куда побежала? Идиотка!!!

Какой ужас! Его найдут здесь, возле письменного стола с расстёгнутыми брюками. Эта истеричка даже не сообразила застегнуть ему ширинку. Выбежала из его рабочего кабинета с таким воплем… Боже! Ну за что такое??? Разве можно так поступать с ним? С Поэтом!!! Признанным. Его книги переведены на языки других народов!

— ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕ ЗАКАЗУ.

Поэт резко обернулся. Высокая фигура в чёрном струящемся плаще с мечом, стояла посреди кабинета. Из мрака низко надвинутого капюшона сверкнули два синих огонька.

— Как вы смеете?! Да кто вы такой?! И что здесь делаете?! — поэт с возмущённо выпрямился…

От Гостя повеяло ледяным холодом. И тут человек вспомнил, что вроде бы умер и тело его бренное валяется на полу. Мелькнувшее было подозрение, заставило его снизить тон.

— Позвольте, вы что же — Смерть?

— ВСАДНИК СМЕРТИ. ТАК ЧТО ТАМ НАСЧЁТ ВСЕМИРНОГО ПРИЗНАНИЯ?

Гость был убийственно невозмутим, но какая-то скрытая ирония почудилась усопшему.

— Ну я… это… Известен. Меня издавали… Даже в других странах. Я ездил по миру. На симпозиумы. Конференции.

— И ЧТО?

Всадник говорил равнодушным голосом.

— Я нужен стране! Обществу! Мои стихи печатают во всех газетах и журналах. Критика высоко отзывается обо мне.

— ТЫ ЧЕМ-ТО БЫЛ ВОЗМУЩЁН, КОГДА Я ВОШЁЛ.

— Ну да! Это нечестно. Я только собирался написать свою главную поэму. Разве нельзя было дать мне возможность завершить её?

— СО СПУЩЕННЫМИ ШТАНАМИ?

Огоньки под капюшоном мигнули чуть ярче. Усопший смутился.

— Нуу… Это… Вы ж понимаете — эти поклонницы… Они так настойчивы. Она отвлекла меня. Но я — человек и ничто человеческое мне не чуждо. К тому же и великие имели свои слабости…

— А ТЫ СЕБЯ ТОЖЕ ПРИЧИСЛЯЕШЬ К НИМ. — уточнил Всадник. Череп на рукояти меча ехидно хихикнул.

— Не я конечно… Но критики… Общество… Позвольте — вы насмехаетесь?

— МНЕ СКУЧНО СМЕРТНЫЙ. ТЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ — НАСКОЛЬКО ТЫ СКУЧЕН.

Всадник вынул из ножен меч и подойдя к усопшему рассёк нить связывавшую его с телом. Потом развернулся и пошёл к выходу. Уже у двери задержался:

— ТЕБЯ ЗАБУДУТ УЖЕ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ПОХОРОН. РАЗВЕ ЧТО ИСТОРИЮ ТВОЕЙ СМЕРТИ БУДУТ ВСПОМИНАТЬ. А ВОТ СЕГОДНЯ УМРЁТ ЕЩЁ ОДИН. ОН НИКОМУ НЕИЗВЕСТЕН, НО ПРИ НЁМ НАЙДУТ РУКОПИСИ… И МИР БУДЕТ ЗАЧИТЫВАТЬСЯ ЕГО СТИХАМИ.

Череп на рукояти издал смешок и показал поэту язык.

Непобедимый.

Обжигающий холод стали пронизал тело. На этот раз копьё достало его. Рука ещё судорожно сжимала гладиус, собрав последние силы он перерубил древко. Но наконечник уже сидел в груди. А противник, ещё не веря своей удаче, уже вскинул руки в победном ликовании… И стон прокатился по трибунам амфитеатра.

Трижды за его карьеру, зрители ликуя присуждали свободу своему любимцу. И трижды он возвращался обратно в казармы гладиаторов. Непобедимый не мог жить вне арены и не представлял себе иной жизни. Первый раз он вернулся через неделю, второй раз — через сутки гульбы, в третий раз он даже не стал покидать казарм. Ни к чему ему было. По приказу ланисты его даже не запирали на ночь, а днём он мог покидать пределы казарм когда угодно. Вся его жизнь прошла здесь. Мальчишкой попал Непобедимый сюда. Сначала в качестве раба — прислуги. Но интерес проявлявшийся пацаном к оружию и тренировкам бойцов, не остался не замеченным.

Опытный глаз ланисты Метелла выцепил мальчишку, когда тот ужом вертелся на тренировочной площадке, увёртываясь от шутливых пинков гладиаторов. Метелл приказал освободить юнца от работы и велел одному из ветеранов гладиаторов заняться им. Но ему было мало уроков наставника. Мальчик использовал всё свободное время, чтобы осваивать приёмы боя и у других бойцов. По традиции, всех бойцов делили по происхождению и вооружали согласно обычаям их народов. Но парень хотел владеть всем. И гладиаторы учили настырного нахала секретам своего боевого мастерства. У мальчишки был талант. Любое оружие словно срасталось с его руками, становилось частью его.

И настал день, когда Метелл передал его уже тем, кто тренировал старших бойцов. Мальчик перерос своего старого наставника. Змеиная гибкость и реакция сочетались в нём с силой и скоростью хищника. Но Метелл не торопился выпускать его на арену. А тренировки становились всё изнурительнее. Парень никогда не покидал казарм, он не знал и не видел ничего кроме них и тренировочных площадок. А потом настал день, когда ланиста впервые выпустил его на арену. Выпустил в паре с опытным бойцом. Они дрались два на два против нубийцев. И победили. Он на всю жизнь запомнил тот день. День — когда убил своего первого противника. Убил человека.

С тех пор прошло много лет. Ланиста сменивший Метелла тоже берёг ценного бойца. Его теперь выпускали на арену лишь к серьёзным противникам и по особо торжественным дням. Но иногда он сам просился, чтобы получить необходимую дозу адреналина и славы. Вся его жизнь была связана с ареной и казармами. Здесь он впервые взял в руки оружие, здесь впервые познал женщину, горечь утраты друзей, вкус славы… Он не умел жить по другому. Без братства по оружию и смерти он не прожил бы и дня. Просто не умел иначе. И не представлял себе как можно иначе жить.

Более всего он боялся умереть обыденной смертью или быть искалеченным, когда не смог бы взять в руки оружие и выйти на арену. Возможность влачить остатки жизни на задворках Колизея калекой в качестве прислужника или из милости на пансионе школы, пугала его. Он хотел бы умереть на арене в зените славы. Умереть в бою, как это сделали его прежние наставники, товарищи по оружию, друзья и враги… Но смерть медлила приближаться к Непобедимому. Словно опасалась напороться на его меч. А может ей просто нравился этот ловкий и гордый боец. Жалко было лишать арену её гордости и славы. Ведь даже император не забывал справляться о своём фаворите и посылать ему подарки.

Но в это утро Непобедимый вышел на арену с предчувствием, что в последний раз ступает на её песок. Казалось, кто-то ещё кроме участников, находится незримо среди них и ждёт. И в течение всего боя он краем глаза пытался уловить, когда же незримый наблюдатель или противник — покажется. И он успел! Успел заметить трепетанье чёрного плаща откуда-то сбоку… На миг он отвлёкся, чтобы уйти от вероятного выпада, но этого мгновенья хватило египтянину, чтобы его копьё молниеносно ударило в открывшегося гладиатора. Схватка завершилась.

Он ещё успел перерубить древко лёгкого копья и ему даже удалось не упасть сразу. Рано египтянин вскинул руки ликуя — в искусстве метания меча, Непобедимому не было равных. Гладиус со свистом вонзился в горло победителя. Но в этот бросок ушли остатки сил. Он почувствовал как ноги подгибаются, роняя его тело на песок…

Непобедимый удивлённо смотрел на два распростёртых на песке в лужах крови тела. Одно принадлежало египтянину, второе ему. А затем увидел против себя двойника своего противника. Тот с изумлением смотрел на него и на тела. А вокруг уже бесновались очнувшиеся от шока трибуны. Чей-то голос внезапно раздался совсем рядом:

— НУ ВОТ И СБЫЛАСЬ ТВОЯ МЕЧТА. ТЫ УМЕР НА АРЕНЕ И УШЁЛ НЕПОБЕДИМЫМ.

Он медленно обернулся. Огромный чёрный конь стоял на песке, а рядом с ним гладиатор увидел Всадника в струящемся чёрном плаще. В руке его тускло сверкнул серебряный клинок. Почему-то страха гладиатор не почувствовал. Какое-то подозрение шевельнулось в нём.

— Это ты отвлёк меня от схватки?

— ТВОЁ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО, А ТЫ НЕ СОБИРАЛСЯ ПРОИГРЫВАТЬ.

— Ты — Смерть?

— !!!

— И что теперь со мной будет?

— НАПРАСНО УБИЛ ЕГИПТЯНИНА. ВЕДЬ ТЫ УЖЕ БЫЛ УБИТ.

Не обращая более никакого внимания на Непобедимого, Всадник приблизился к египтянину, топтавшемуся возле своего тела и рассёк его нить. Оба гладиатора начали медленно таять в воздухе, уносясь в открывшийся световой туннель. Всадник оглядел арену, подошёл к коню. Взлетел в седло — чёрный конь взвился и рванул вперёд, не потревожив ни одной песчинки на арене. А служители, уже зацепив крючьями тела гладиаторов, уволакивали их прочь.

…Он метался по раскалённому песку арены, увёртываясь от свистящих захлёстов бича. Проклятый бес виртуозно орудовал бичом и трезубцем одновременно. Рогатый явно развлекался — ещё ни разу Гладиатору не удалось достать его мечом. Каждый раз, когда ему казалось что вот сейчас он достанет врага клинком — бес беспощадно обрушивал на него молниеносный удар бича, а следом вонзался раскалённый трезубец. Но ни разу не удалось даже метнуть меч в издевательски хохочущего врага.

И едва Гладиатор падал мёртвым на раскалённый песок, как вновь оказывался на ногах, пытка возобновлялась. Изо дня в день, непрерывно, едва завершаясь очередной мучительной гибелью, схватка начиналась вновь. И вновь он кружил по раскалённому песку Адской арены, а проклятый бес гонял его неумолимым бичом. Ни разу ещё гладиатору не удалось достать противника. Ни разу — чтобы выиграть схватку и освободиться от этой пытки. Таково было условие приговора.

И так длилось уже тысячелетие, а впереди была вечность.

2006 Стрингер.

Дорогая моя Мэрилин…

Он оставил коня на крыше здания и запахивая струящийся мглой плащ, нырнул в раскрывшуюся шахту лифта. Пулей промчавшись, до нужного яруса вышел сквозь двери. Перед ним был пустой коридор. Он моментально нашёл нужную дверь и остановился перед ней. Всадник знал, что агония уже началась. Сейчас она не приходя в себя начнёт уходить из жизни. Но он не хотел нарушать этот миг своим присутствием. Пусть сперва отойдёт полностью. Потом он войдёт.

Женщина уже начала отделяться от тела. Словно бабочка, покидающая свой кокон, она возникала в серебристом сиянии, покидая безжизненную оболочку. И видя себя, распростёртую на постели, начала догадываться. Два чувства одновременно владели ею — горечь и облегчение. Последний период жизни был отравлен ощущением заброшенности, тупика. Вот как они её отблагодарили. Что же теперь будет? Боже! Они придут сюда все — сбегутся, чтобы смаковать последние подробности её жизни. Будут всматриваться в каждый штрих представшей перед ними картины. Рыться в её вещах, бумагах… И репортёры.

Её последняя сенсация — смерть.

— Смерть — это всегда последний акт в спектакле Жизни.

От этого голоса вдруг повеяло льдом. Она резко обернулась. В комнате кроме неё был некто. В чёрном плаще, застёгнутом серебряной розой с каплей рубина. Низко опущенный капюшон не позволял разглядеть лица. Она вдруг почувствовала, что именно этого-то делать и не стоит. Понимая, что гость явно не от мира сего она всё же испытала неловкость от того, что он видит её в таком виде. Точнее не её, а то тело, что было ею.

— Не стоит волноваться. Доводилось и не такое видеть.

— Ты Смерть? — догадалась она.

— Точнее, Всадник Смерти.

— Я была для всех символом, куклой, которую обожали миллионы. А теперь…

— Теперь ты освободилась. Взгляни на всё это со своего нового положения. Поверь мне — ты увидишь новую жизнь. И в этой новой жизни нет места суёте прошлого.

Она с горькой улыбкой взглянула на него, потом на себя, лежавшую недвижно.

— Не очень-то я оказалась счастлива в том мире. Мне завидовали тысячи женщин, а видишь — чем всё закончилось.

Всадник приблизился к ней, извлекая меч.

— Оставь всё в прошлом. Тебя ждут новые впечатления. И там ты не будешь уже одинока.

Он быстрым движением перерезал нить. Потом протянул ей руку.

— Я это редко делаю — но тебя провожу сам.

Она, удивлено посмотрела на него.

— За что же такая милость?

— Считай, что я один из твоих благодарных зрителей. Пойдём. Тебя уже там заждались.

— Но кто?

— Знаешь, этот Веласкес… Вчера они с Гойей чуть не подрались. Из-за тебя.

Женщина изумлённо вскинула на него глаза. Огоньки под капюшоном вспыхнули ярче.

— Ты даже не представляешь, сколько у тебя там будет друзей. А насчёт Джонни… Обещаю — ты не пожалеешь.

Всадник что-то шепнул ей и увлёк из комнаты. Конь ожидал их на крыше. Уже садясь с нею в седло, он указал рукой вниз.

— Пройдёт время и мы с тобой вернёмся, чтобы увидеть один интересный финал.

Конь взвился на дыбы и чёрный смерч рванулся в небо.

Кортеж машин в сопровождении охраны двигался по городу.

Люди толпились на улицах в предвкушении зрелища. Не каждый день президент посещает провинцию. Открытый лимузин приближался. На крыше одного из небоскрёбов незримом монументом замер чёрный конь с Всадником. Рядом с ним виднелась фигурка женщины. Вот кортеж неторопливо проследовал внизу и… Выстрел с одного из зданий! Ещё… Суматоха внизу. Машина президента вильнула, кто-то из охраны бросился закрывать собой его… Крики, паника… И никто не видел как с крыши рванулся мглистый конь неся на себе Всадника с женщиной.

Конь мгновенно возник параллельно мчавшемуся кортежу.

Всадник обнажил меч. Серебристая фигура уже отделялась от убитого. А женщина сидевшая рядом с ужасом смотрела на окровавленное тело. Меч молниеносно перерезал нить. Всадник остановил коня. Кортеж умчался. Спутница Всадника участливо смотрела, как серебристая фигура президента недоуменно оглядывается по сторонам.

— Что произошло? Почему я здесь? Где все? Меня бросили на дороге!

— Вообще-то тело президента не бросают на дороге. Его увезли. А ты остался.

Он медленно обернулся. Конный монумент неестественно чёрного цвета возвышался перед ним. Всадник в плаще из мглы пристально смотрел на него. А из-за его плеча выглядывала… Она!!!

— Что со мной произошло? Почему ты здесь? Меня, кажется убили?

— Тебе не кажется. Тебя убили. — раздался ледяной голос.

Он с ужасом взглянул на Всадника, потом перевёл взгляд на неё.

— Теперь понимаю. Как же это получилось? Они устранили меня! Мэри? Ты пришла встретить меня?

— Нет Джонни. Я пришла сказать тебе — прощай.

— Погоди! Я убит! И тебе нечего сказать мне?

— Извини, но у меня совсем нет времени. Всадник был так любезен, что подвёз сюда, но теперь нам пора. Меня ждут.

— Ждут?

— Конечно Джонни. Ты себе не представляешь, сколько у меня друзей. Шекспир обещал рассказать сегодня свою новую комедию. Он такой галантный. А какие истории рассказывает этот проказник Декамерон… У нас очень весёлая компания. Вильям, Ронсар, старик Гомер… Представляешь — он утверждает, что Елена Прекрасная очень была похожа на меня. А Веласкес всё время меня рисует… Мне действительно уже пора.

— Но Мэри! Моя дорогая Мэрилин…

— Увы. Давно уже не твоя. Я именно это хотела тебе сообщить. Очень жаль Джонни, но ты сам потерял меня. К тому же Цезарь очень не любит, когда я исчезаю надолго… Он прелесть.

Она махнула ему рукой и кивнула Всаднику. Мглистый конь взвился на дыбы и рванулся прочь. Президент растерянно смотрел им вслед, потом увидел стоявшего рядом грустного Ангела Хранителя.

— Я могу попрощаться с моей женой?

— Конечно. Можешь взглянуть на неё. У нас есть немного времени.

Они поднялись в воздух и направились вслед умчавшемуся кортежу.

2006 Стрингер.

Откровение от Центуриона.

Тьма наползала на ненавидимый Центурионом Город….

И море стало свинцового цвета. Оно подступило к его садам, словно готовое ринуться вперёд, когда тьма окончательно обрушится на землю и блеснёт первая молния огня. Город замер в ожидании Апокалипсиса, но его первосвященники и правители ничего не замечали. Они продолжали тащить и делить свои сребренники, доносили друг на друга Империи и распинали своих жертв. Апостолы, позабыв о заповедях — торговали истиной и дрались между собой за паству и её подношения. Проповедники, получив мзду, собирали слушателей и науськивали друг на друга. Стражники делили с татями добычу и сговаривались о новых грабежах. Блудницы учили добродетели, а Добродетель подрабатывала на панели.