В 1905 году

      Г о л о с а. Смерть проклятым врагам!
      А й к а з. Братья-армяне! Христиане! Перед прахом убитого единоверца я призываю вас к мести. Лучше умереть с честью, чем жить без нее. Обнажив голову перед этим прахом, я даю священный обет, что не успокоюсь до-тех пор, пока не отомщу за него, и что я, Айказ Агамян, готов отдать свою голову за честь великой армянской нации.
      Г о л о с а. Да здравствует Агамян!..
      К А РТИНА СЕДЬ МА Я
      Комната в доме Агамяна.
      Агамян сидит за столом. Входит Эйваз.
      А г а м я н. А-а-а, вы пришли! Я очень рад вам, Эйваз. Здравствуйте. Садитесь. Я давно хотел вас видеть, но. почему-то вы избегаете нас. Садитесь же.
      Э й в а з. У меня очень мало времени.
      А г а м я н. Так вы же объявили забастовку...
      Э й в а з. Объявили.
      А г а м я н. Какое же у вас может быть дело?
      Э й в а з. Найдется.
      А г а м я н . Я слышал, что вчера на митинге здорово" крыли Саламова. Прямо по всем швам. Э й в а з. Да, крыл, но это только начало. Агамян. Держитесь, Эйваз, крепко. И не бойтесь ничего. Тут поставлено на карту все существование нашей нации. Или мы, или они.
      Э й в а з. Но... Вы не забывайте, что я - солдат революции.
      А г а м я н. Это ничего не значит. Прежде всего вы армянин. Везде у нас должны быть свои люди. Раз во главе одного отряда стоите вы, этим могу только гордиться. Это для меня большое обеспечение. Я знаю, что там-то у меня есть свой человек.
      Э й в а з. Свой... гм. Кто же это вам свой человек?
      А г а м я н. Кто?.. Вы. Во всяком случае в жилах у вас течет армянская кровь. Как бы там ни было, в тяжелую минуту вы меня и свою нацию на растерзание кровопийцам Саламовым не отдадите. А этого с меня достаточно.
      Э й в а з. Смешные вещи вы говорите, господин Агамян. Для меня между вами и Саламовым нет никакой разницы. Сегодня я выступил против него, а завтра выступлю против вас.
      А г а м я н. Слышать подобное заявление от армянина в момент, когда две нации стоят друг против друга и ведут борьбу не на жизнь, а на смерть! Вы- армянин, и в решительной схватке вы должны быть в окопах армян. Армянская нация вправе требовать это от своего сына.
      Э й в а з. Вы не горячитесь, господин Агамян. Такими словами вы на меня не подействуете. Книга, которую я считаю истиной, не содержит в себе таких слов, как армянин и тюрок. Там есть рабочий и фабрикант. Первому я брат, второму - враг.
      А г а м я н. Да, правда, ведь вы материалист.
      Э й в а з. Да, я материалист.
      А г а м я н. Ну, а если я удовлетворю ваш материализм, что вы тогда скажете?
      Э й в а з. Вы это сделать не сумеете. Ваша природа фабриканта этого не позволит.
      А г а м я н. Нет, я это сделаю. Для своей нации я готов пойти на все. (Переходя на ты). Ты - мой рабочий. Сколько получаешь? Слесарь - шестьдесят пять рублей. Ну, а если заведующий конторой и четыреста рублей? Что скажешь?..
      Э й в а з. Вы очень щедры, господин Агамян.
      А г а м я н. Для кого же я копил деньги, как не для вас. Все мое достояние принадлежит нации.
      Э й в а з. Но этой взятки для меня слишком мало.
      А г а м я н. Я могу прибавить. И кстати, это вовсе не взятка. Это для того, чтобы удовлетворить твой материализм.
      Э й в а з. Вы ошибаетесь, господин Агамян, это ваш материализм, а наш материализм совсем другой.
      А г а м я н. Я работаю на нацию. Я хочу выдвинуть тебя еще потому, что ты свой. Все в сторону, но ты же мне родственник.
      Э й в а з. Какой же родственник?
      А г а м я н. Ах да, ты еще не знаешь, ты ведь шурин моего сына.
      Э й в а з. Как то есть шурин?
      А г а м я н. Я же сына своего женю на твоей сестре.
      Э й в а з. На моей сестре?
      А г а м я н. Да, да, мой сын Айказ Агамян женится на твоей сестре Соне. После этого все мое имущество, все мои дома и промысла будут в твоем распоряжении.
      Э й в а з (недоуменно). Моя сестра? Мне об этом ничего не известно. Это для меня новость.
      А г а м я н. Ну, конечно! Ты не знаешь, потому что не отвечал на мои неоднократные приглашения. Но это дело не ново. Оно началось давно.
      Э й в а з. Этого быть не может.
      А г а м я н. Дело уже кончено. Я несколько раз отправлял в Карабах людей с подарками.
      Э й в а з. И моя сестра дала согласие?
      А г а м я н. Твой отец дал согласие. Отца твоего, сестру и всю семью я перевожу сюда. Помещу их в своем доме. Я уже послал за ними людей, по всей вероятности, сегодня прибудут.
      Э й в а з . Этого быть не может. Моей семье нечего делать в вашем доме.
      А г а м я н. Но они сегодня приезжают. Вот - телеграмма.
      Э й в а з. Они не приедут. Моя сестра не выйдет за вашего сына.
      А г а м я н. Не выйдет? Почему же?
      Э й в а з. Потому что она вашему сыну не пара. Она, кажется, любит другого.
      А г а м я н. Другого? Кто же этот другой?
      Э й в а з. Она любит одного тюрка.
      А г а м я н. Тюрка? И ты соглашаешься выдать свою сестру за тюрка?
      Э й в а з. А почему нет?
      А г а м я н. Выдать армянку за нашего кровного врага, за нашего национального врага, за врага нашей религии! Кого мы вчера хоронили? В то время, когда два противника в смертельной схватке вцепились друг другу в горло, отдать армянку в руки врагам, это-пятно, пятно на нашу национальную честь. Это - измена!..
      Э й в а з. Будьте осторожны в выражениях, господин Агамян. Национальная честь! Ваша национальная честь, это - золото, карьера. Какие же они нам враги? Они так же, как и мы, несут на плечах тяжелые ноши, бьют молотом, копают землю, потом и кровью зарабатывают кусок хлеба. У нас с ними общее горе, общая радость, общий траур и общее торжество. Какую же вражду мы имеем с ними? Это вы разъединяете двух родных братьев, сеете между ними вражду, чтобы легче высасывать кровь и у одних и у других. Наши враги не они. Наши враги - вы. Вы, Агамяны, Саламовы, защищающая вас императорская жандармерия. Наша борьба не национальная, а классовая.
      А г а м я н . Будьте осторожны, Асриян. Мое терпение не бесконечно. Я не позволю вам чернить честь армянской нации. Это - историческая борьба, идущая из Турции. История и стремящаяся к счастливой жизни армянская нация, сметут, как ничтожных муравьев, всех, кто осмелится помешать этой борьбе и вести армянскую нацию к поражению.
      Э й в а з. Эта борьба не наша. Эта борьба ваша. Эта борьба промыслов, борьба капитала, борьба за господство над трудящимися. А вы ее превращаете в борьбу национальную. Вы - провокаторы.
      А г а м я н (вскакивая с места). Изменник...
      Э й в а з (также вскакивая и хватая чернильницу). Молчи, Агамян. (Он подымает чернильницу на Агамяна и снова опускает ее. Чернила проливаются и окрашивают ему руку). У меня хватит сил и смелости, чтобы заткнуть вам глотку. Но вы один этого не стоите. Вы орудие в руках царского империализма. История дошла до схватки львов, а вы только лисица, и к тому же, лисица трусливая.
      А г а м я н. Так... Значит, так... Прекрасно. Увидим, кому эти слова повредят больше.
      Э й в а з. Хорошо. Увидим. (Швыряет чернильницу на стол и, резко повернувшись, уходит).
      Агамян (злобно берет трубку телефона). 55-70. Генерал-губернатор... Я, Агамян. Асрияну? Говорил... ,Нет. Нет. Он очень дерзкий... Как? Место найдется? Благодарю, ваше превосходительство. А кое-кого удалось? Во всяком случае найдется? Прекрасно... (Кладет трубку на место. Задумчиво). Для него место найдется!
      Звонит телефон.
      Алло! А? Что? Забастовщики ломают окна и двери? Разгромили контору? Вызывайте полицию. Как? Солдаты не хотят стрелять? Как? Как? Фу ты, проклятье... (Бросает трубку на стол и, схватив шапку, быстро выходит).
      КАРТИНА ВОСЬМАЯ
      Промысла С а л а м о в а.
      С а л а м о в (кричит в телефонную трубку). Полицеймейстер! Полицеймейстер!
      А г а я р (вбегает, взволнованно). Идут. Масса движется, как саранча.
      С а л а м о в. Сюда идут?
      А г а я р. Прямо сюда.
      С а л а м о в. У ребят есть патроны?
      А г а я р. По пятьдесят обойм.
      С а л а м ов. Сукин сын! К полицеймейстеру никак не дозвонюсь.
      Агаяр. Ну, полицеймейстеру так попало, что он и шапку оставил, едва спасся. Набросились на него с камнями и давай лупить почем зря. На какой бы промысел ни пришли, начинают говорить речи - Володин, Эйваз Асриян, рябой Мамедка, Кубадзе. Ой-ой-ой... Четвертую буровую Асадуллаева подожгли.
      С а л а м о в. Все эти дела подстраивает этот сукин сын Эйваз Асриян, новый родственник Агамова. И каждый вечер проводит у них. Где ребята?
      А г а я р. Одни в окопах, а другие собрались здесь и все колеблются. Не решаются.
      С а л а м о в. А ну-ка собери их сюда. Те пусть остаются в окопах.
      Агаяр впускает в контору группу рабочих.
      Братья-мусульмане! Эти буровые не мои, а ваши. Месяцами я здесь не бываю. Здесь работаете вы, зарабатываете кусок хлеба. Кушаю и я, и вы. Вы не должны согласиться, чтобы нога какого-нибудь иноверца коснулась ваших промыслов.
      Р а б о ч и й. Хозяин, да ведь нам нужно помещение, одежда. Они дерутся не против вас одного. С нами они дела не имеют. Они с Николаем дерутся. А нам до Николая нет никакого дела.
      С а л а м о в. Братья! Все это обман. Если они действительно имеют что-нибудь против Николая, зачем идут сюда? Пускай уж поедут в Петербург. Значит, дело тут обстоит не совсем так. Я знаю из верного источника, что все это штуки Агамова и Асриян. Вам что нужно? Помещение? Даю. Одежда? Даю. Мыло? Даю. Жалованье? Увеличиваю. Что же еще хотите? Я на все иду, а вы не останавливайте моих промыслов. Нога постороннего не должна коснуться ваших промыслов.
      А г а я р (вбегая). Пришли. Полицеймейстер послал ружья.
      С а л а м о в . Не бойтесь, ребята. Кто подойдет близко, стреляйте. Я отвечаю.
      За сценой шум.
      Г о л о с а. Да здравствует свобода! Ура! Долой Романовых!
      Входят Эйваз, Володин, Мамед Рзаев, Башидче и
      другие.
      С а л а м о в. Вы зачем пришли?
      Э й в а з. Мы хотим говорить с рабочими.
      С а л а м о в. Проваливайте с промыслов. Ни один человек не смеет ходить по моим промыслам. Клянусь имамом6, всех перебью. Я ваши штучки хорошо знаю. Вы хотите совратить мусульман и согнать их с насиженного места.
      Э й в а з . Товарищи рабочие! Вы не слушайте таких слов, Наша борьба не национальная, не религиозная, а борьба за хлеб, за свободу. Не поддавайтесь провокации нефтепромышленников. Плеть романовской жандармерии падает на наши головы одинаково.
      С а л а м о в. Эй, Асриян, кому ты поешь эти сказки? Когда я был такой, как ты, не меньше твоего знал. Если ты хороший человек, зачем на промысла Агамова не идешь?
      Э й в а з. Для нас между тобой и Агамяном никакой разницы нет. Там мы уже были и опять пойдем.
      С а л а м о в. Врешь, ты не пойдешь, потому что ты его родственник. Ты каждый вечер бываешь у них. Все это ты делаешь по указке, потому что ты армянин. У вас нет родины...
      Э й в а з. Это провокация. Кто это вам сказал?
      С а л а м о в. Мне сам губернатор говорил. Я, статский советник, имею медаль от государя. Я все знаю.
      В о л о д и н. Товарищи! Здесь вопрос не национальный. Это провокация. Революционное движение охватило всю Россию. Пришел конец Романовым. Они и хотят превратить революционную схватку в национальную...
      С а л а м о в. Не рассуждай тут много. Проваливайте, вам говорят. Сперва идите на промысла Агамова, а потом сюда придете. (Старается вытолкнуть их).
      Э й в а з. Саламов, держи руки покороче.
      С а л а м о в. Эй, ты, сукин сын, поросенок проклятый! Ты что на меня петушишься! Проваливай с промыслов, тебе говорю. (Сильно толкает его).
      Г о л о с а (за стеной). Да здравствует свобода! Да здравствует братство! Ура!..
      А г а я р (вбегая). Бегите! Бегите! Ворвались во Двор.
      С а л а м о в. (растерянно). Братья-мусульмане, единоверцы! Не допускайте никого. Стреляйте. (Выбегает).
      Со всех сторон раздаются выстрелы. По сцене беготня.
      Э й в а з. Братья-тюрки, не стреляйте. Слушайте. Мы против вас ничего не имеем.
      В ответ со всех сторон раздаются выстрелы. Издали слышен неистовый
      крик Саламова.
      С а л а м о в. Полицеймейстер! Полицеймейстер!
      КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
      С т а р ы й Б а х ш и. В тот день Сона действительно уехала. Ее привезли в Баку. Ее оторвали от родного очага, от зеленых лугов, от прохладных родников, бьющих из скал. Она не хотела ехать. Она не хотела оставлять Бахши. Она не хотела... Но другие хотели... и делали свое. Уже несколько ночей Сона не могла спать. В день отъезда Сона пришла к Бахши. Он стоял в конце двора, прислонившись к высокому одинокому чинару. Ему хотелось плакать, но он сдерживал себя. Он хотел играть на таре, но руки не шли. И думать он хотел, но мысли туманно путались. Печальная Сона пришла к нему. Она даже не знала, что ему сказать.
      Наплыв на сцену.
      Двор в Карабахе.
      Бахши стоит, прислонившись к чинару. Сона подходит к нему.
      С о н а. Бахши! Бахши!
      Б а х ш и. Что, Сона?
      С о н а. Я... уезжаю.
      Б а х ш и. Едешь?
      С о н а . Я не хотела расставаться с тобой. Не могу расстаться. Но приходится.
      Б а х ш и. Не уезжай, Сона.
      С о н а. Отец и мать едут... Ты здесь без меня будешь играть на таре... другие будут слушать тебя, а я - нет.
      Б а х ш и. Без тебя я не буду играть. Прощай, Сона!
      С о н а поворачивается, делает несколько шагов и вдруг
      останавливается, возвращается к Бахши.
      С о н а. Бахши!.. Тогда я возьму твой тар с собой.
      Б а х ш и. Хорошо, Сона, бери.
      С о н а. Но ты здесь купишь другую.
      Б а х ш и. Без тебя я тар не куплю.
      С о н а. Я буду плакать без тебя.
      Б а х ш и. Я приеду за тобой.
      С о н а. Приедешь? Каждый, каждый день я буду ждать тебя.
      Б а х ш и. Я скоро приеду.
      С о н а. В таком случае - на, Бахши. Я оставляю тебе свое ожерелье. Приезжай скорее. Я... Я буду считать себя твоей невестой.
      А л л а в е р д и (входя). Сона, Сона, где ты? Иди, детка, арба уже отправилась. А где же Имамверди?
      Н а б а т (входя). Ай, Гюльсун-баджи!
      Г ю л ь с у н. Иду, Набат-баджи. Для девочки готовлю кое-что на дорогу.
      Н а ба т. Прощай, Гюльсун-баджи.
      Г ю л ь с у н. Прощай! Счастливой дороги.
      Н а б а т. Ради бога, Гюльсун-баджи, присматривай за курами. Мамаша одна не справится. Иногда и за коровой погляди. А то она - сумасшедшая, бьет ногами и разливает молоко. Еще ударит старуху, и никто не будет знать.
      Г ю л ь с у н. Будь спокойна, Набат-баджи. Мы же здесь не умерли. Я сама все это буду делать.
      Н а б а т. Бахши, иди, сынок, я и тебя поцелую. Сона без тебя прямо с ума сойдет. (Целует Бахши).
      А л л а в е р д и . Куда девался этот Имамверди проклятый?
      И м а м в е р д и. Иду, иду. Не разоряйся. И как это ты при твоем нетерпении выдержал в утробе матери девять месяцев.
      А л л а в е р д и . В какой ад ты пропал? Имамверди. Я кобылу седлал. Девушку сам на кобыле отвезу, а то твоя скрипучая арба все кости ей переломает.
      Н а б а т. Ишь ты, какая почетная!
      И м а м в е р д и. А как же? Ее ведь я сам вырастил. Мошенница, ни одного цыпленка у меня не оставила. Слушай, Аллаверди, увидишь в Баку Арама, передай, что у матери ни одного зерна нет. Бедняга совсем голодает. Ну, Сона, иди, дочка, садись со мной на лошадь. (Целует ее. И она целует его. К Аллаверди). А с тобой по дороге поцелуемся.
      Бахши передает тар Соне.
      А л л а в е р д и . А тар куда везешь?
      С о н а. Я его... в городе на починку отдам. Бахши приедет и возьмет.
      А л л а в е р д и. Ну, дай, устрою помягче на арбе.
      С о н а . Ничего, я в руках буду держать. Все. Прощайте. Прощайте...
      С о н а. Бахши, я тебя каждый день ждать буду.
      Б а х ш и. Приеду, Сона.
      КАРТИНА ДЕСЯТАЯ
      С т а р ы й Б а х ш и . Тюркские и армянские капиталисты не были против свержения Романовых. Они стремились к национальной автономии. Но их смущал вопрос-что будет с промыслами, к кому перейдет господство. Опытный слуга Романова, генерал-губернатор, великолепно знал это и все свои планы строил на этом. Революционное движение отодвигалось постепенно на второе место, и на первое выдвигалась борьба национальная. Чем дальше, тем больше разгорались мозги и натягивались нервы. Жандармерия работала днем и ночью, не смыкая глаз. На следующий день, после убийства армянина, среди бела дня на Армянской улице был убит тюрок. Труп везли по улицам мусульманской части. Всем спрашивающим полицеймейстер демонстративно заявлял, что убили его армяне... убил Эйваз Асриян. В тот же день Эйваз Асриян бесследно исчез.
      Наплыв на сцену.
      Двор мечети.
      Молла перед собравшейся толпой читает молитву над трупом.
      М о л л а. О, милостивый и милосердный Аллах! Именем твоего величия и всемогущества молим тебя, помилуй убитого нашего единоверца, правоверного. О, боже великий! Помоги процветанию ислама и уничтожь его врагов. О вы, рабы божьи! Внемлите мне. Когда арабы-язычники хотели напасть на сторонников великого пророка, спустился с небес архангел Гавриил и передал пророку волю Аллаха: "Пророк, пророк! Скажи своим друзьям, чтобы они объединились".
      Если мусульмане будут едины, Аллах им поможет. Мусульмане-правоверные! Вы не должны позволить, чтобы армяне растоптали нашу религию и захватили в плен наших жен и детей. И помните, что всякий, кто падет в этой священной войне, будет вознесен на небо и вкусит все прелести рая. Боже милосердный! Возвысь великий ислам, сохрани от всяких бед правоверных, содействующих его процветанию, великих богослужителей, богачей-отцов нации и всех мусульман. Помилуй, боже, убитого раба и утешь его родителей! Великий Аллах! благослови память в бозе почившего императора Николая I и Александра III Сохрани от всех бед великого императора Николая II и его августейшую супругу императрицу Александру Федоровну, и дочь его Татьяну Николаевну, и сына его наследника-цесаревича Алексея Николаевича...
      С а л а м о в. Святой отец, губернатор идет. Помяните и его.
      М о л л а. ...и представителя монарха-великого губернатора...
      С а л а м о в (подсказывает). Тихума Ерисуича.
      М о л л а. ...Тихума Ерисуича.
      С а л а м о в. Помяни уж и жену, добрая женщина.
      М о л л а и супругу его...
      С а л а м о в. Марию Фитомифовну.
      М о л л а. ...Марию Фитомифовну... И всех его приверженцев и приближенных. Господь великий, прими молитву нашу во имя великого пророка и его святой семьи. Убиенному злодейской рукой рабу божьему посвятим святую суру из корана.
      Люди начинают шепотом читать молитву.
      Губернатор. Господин Саламов, что это за трагедия? Поручик!
      Полицеймейстер. Слушаюсь, ваше превосходительство.
      Губернатор. Что случилось?
      Полицеймейстер. Убили, ваше превосходительство.
      Губернатор. Кто? Где? Когда?
      Полицеймейстер. Армяне, на Армянской улице, сегодня в полдень, ваше превосходительство.
      Губернатор. Убийца задержан?
      Полицеймейстер. Их было несколько. Один задержан, ваше превосходительство.
      Губернатор. Как его звать?
      По л и цей м е и стер. Эйваз Асриян, ваше превосходительство. Говорит, отомстил за честь армянской нации.
      Гу б ер на тор. Поручик, арестант будет в моем распоряжении. Я им покажу. Я не допущу, чтобы, укрываясь именем революционера они нападали на верноподданных его императорского величества. Амир-Аслан-бек, я же говорил вам, что этот Эйваз Асриян подозрительный тип. Господа, от имени правительства его императорского величества я приношу вам свое соболезнование по поводу национальной трагедии мусульман и обещаю вам всеми силами и средствами пресечь в корне все подобные преступления. Я не позволю им производить здесь расчеты за то, что делается в Турции. Правительство его императорского величества готово помочь самообороне мусульман.
      Амир-Аслан. Да здравствует наш царь!.. Да здравствует губернатор, ура!.. Что же вы молчите? Кричите жэ. Что вы, языка не имеете?
      Сулейман-бек. Господа, мы, кавказские мусульмане, благодарим его превосходительство за соболезнование по поводу нашего национального траура. Мы, мусульмане, верой и правдой служили его императорскому величеству. Такое выступление армян против нас задевает нашу национальную честь. Против других наций мы ничего не имеем, но мы не позволим оскорблять нашу честь. Мы, мусульмане, считаем себя вправе требовать уважения к нашим национальным правам.
      Амир-Аслан. Ну, опять начал свое проклятое национальное. Сулейман-бек, он не любит слово "национальное". Ты лучше про армян говори.
      Сулейман-бек. Для подъема нашего национального благосостояния мы считаем себя вправе просить национальную автономию, которую мы заслужили.
      Амир-Аслан. Черт побери, прицепился опять к этой проклятой национальности и никак не отцепится.
      Сулейман-бек. Мы считаем себя вправе просить правительство его императорского величества вмешаться в это дело и примерно наказать преступников. В противном случае, нам придется самим стать на защиту наших национальных прав и чести.
      Амир-Аслан. Братья-мусульмане! Сегодня армяне нанесли нам удар. Этот Эйваз Асриян - настоящий мошенник, такой жулик, что равного ему нет. Раньше он хотел создать беспорядок и смуту на промыслах. Затем он решился на убийство нашего единоверца. Враг продолжает свою преступную деятельность. Ну, что же, мы достаточно ценим свою честь и покажем свою доблесть, не позволим армянам трогать наших жен и детей. Правоверные, в ком есть мусульманская кровь, пусть идет на борьбу за религию и бьется до смерти. Этот удар нанесен прежде всего мне. Я, Амир-Аслан Саламов, даю вам торжественное слово, что эту кровь не оставлю без возмездия, и заверяю господина губернатора, что мы, мусульмане, готовы душой и головой служить царю. Ну, что же? Пусть армяне делают что хотят. Мы тоже знаем, что нам надо делать. Или нам будет конец, или им.
      Б а х ш и (выступая вперед). Братья, я тоже хочу сказать несколько слов. Я - из Карабаха и только что приехал оттуда.
      Амир-Аслан. Пожалуйста, пожалуйста! Только говори крепче. Да здравствуют наши карабахские братья!
      Б а х ш и. Братья! Я внимательно выслушал все, что здесь говорилось. Я никогда не вмешивался в политику...
      Амир-Аслан. С божьей помощью теперь будешь вмешиваться. Если есть у тебя честь, то будешь.
      Б а х ш и. Но мне кажется, что в этом деле нужно быть немного осторожнее; неосторожность в этом деле может создать непримиримую вражду между братскими народами и привести их к пропасти. Сейчас здесь головы разгорячены, мозги затуманены. Я думаю, что надо хладнокровно проверить факты, чтобы не впасть в роковую ошибку.
      Амир-Аслан. Какая же тут может быть ошибка? Человека убили, вон, как столб, растянулся, а он про ошибку. Что ты, глаз не имеешь?
      Бахши. Вы меня извините, братья, но я говорю то, что думаю. Нужно строго проверить, действительно ли это - дело армян? Не работала ли здесь какая-либо другая рука?
      Амир-Аслан. Э-э-э, да проваливай ты отсюда! Что глупости болтаешь? Тут человека убили, убийца посажен под замок, а он еще проверять хочет.
      Б а х ш и. Простите, братья, но я хочу еще сказать, что если это убийство совершено даже каким-нибудь армянином, и тогда нельзя обвинять всех армян-рабочих и крестьян и весь армянский народ. И среди армян могут найтись дурные люди.
      Амир-Аслан. Армянин есть армянин. Какой еще там дурной, недурной. Все они одной породы.
      М о л л а. Проклятье змее, и черной, и белой.
      Б а х ш и. Братья, это - дело рук одного человека, армянская же масса тут ни при чем, она не давала согласия на это. По всей вероятности, это провокация.
      Амир-Аслан. Да послушай же, что ты там болтаешь? Какая там еще провокация, труп перед тобой, а убийца в подвале - это сам армянский атаман Эйваз Асриян, шурин Айказа Агамяна. Чего ты еще нам псалмы читаешь! Давай-ка, слезай оттуда.
      Г о л о с а. Столкните его оттуда! Он - шпион. Гоните его вон!..
      Б а х ш и. Шурин Агамяна?
      Амир-Аслан. Да, да, шурин Агамяна. Раз не знаешь, в чем дело, не лезь вперед...
      Б а х ш и. Братья, я хорошо знаю Эйваза Асрияна, я с ним вместе вырос, он не может поддерживать национальную рознь. Это-человек определенных идей. Это- не его рук дело.
      Амир-Аслан. А-а, теперь все понятно. Не болтай много, сукин сын, слезай оттуда! Ты - шпион. Ты подкуплен Агамяном.
      Г о л о с а. Шпион. Шпион. Бей его, сукина сына.
      Б а х ш и. Братья, братья, слушайте...
      Г о л о с а. Не надо, слезай. Он шпион. Бейте сукина сына.
      Толпа набрасывается на него, стаскивает с трибуны и начинает
      избивать.
      Амир-Аслан. Мусульмане, тут долго толковать нечего. Это - национальная война. В ком течет национальная, мусульманская кровь, пусть возьмет ружье и выйдет на улицу. Или мы, или они. Я готов пожертвовать на это дело и жизнь свою, и имущество...
      Г о л о с а. Да здравствует Саламов!.. Куда скрылся этот карабахец? Он - шпион, убейте его, сукина сына.
      Губернатор (тихо). Поручик, что это за птица?
      Полицеймейстер. Не могу знать, ваше превосходительство. Надо будет разузнать.
      Губернатор (строго). Надо разузнать.
      Полицеймейстер. Ваше превосходительство, приказание ваше выполнено: оба, намеченные к расходу, уже... вычеркнуты из списка.
      Губернатор. Нет, поручик. Это не все. Третий и самый главный еще остается.
      Издали доносятся голоса.
      Г о л о с а. Не выпускайте... Бейте по голове... Он шпион, сукин сын...
      КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ
      В армянской церкви.
      Э й в а з. Пять лет я не был в церкви.
      Полицеймейстер. Сегодня свадьба вашей сестры. Агамян не хочет справлять свадьбу без вас.
      Э й в а з. На свадьбу своей сестры я мог идти и один.
      Полицеймейстер. Нет, по распоряжению генерал-губернатора я должен передать вас лично Агамяну. Он взял вас на поруки, иначе никакая сила не спасла бы вашу шею от петли.
      Э й в а з. Но почему? В чем моя вина?
      Полицеймейстер. Ваша вина в нападении на мусульман и в намеренном разжигании всей этой национальной вражды.
      Э й в а з. В разжигании национальной вражды?..
      Полицеймейстер. Ваши действия создали почву для вражды между мусульманами и армянами.
      Эй в аз (возбужденно). Я создаю почву для вражды между мусульманами и армянами?..
      Полицеймейстер. Да, господин Асриян, вы. Об этом сказано ведь сто раз. Вы и сами в этом признались.
      Э й в а з (не сдержав гнева, с ненавистью смотрит в глаза полицеймейстеру и плюет в лицо). Тьфу!
      Полицеймейстер. Не сметь, Эйваз Асриян! Мои люди у ворот. Вы не спасете себя от петли.
      Э й в а з. Я не боюсь вашей петли. Я презираю вас и вашу подлую провокацию.
      Полицеймейстер. Напрасно волнуетесь. Этими словами вы нас не проведете, и Агамян здесь не хозяин. Я сейчас же могу отправить вас обратно. У вас найдена заряженная бомба и ключ от другой брошенной бомбы.
      Э й в а з. Найдена?..
      Полицеймейстер. На той же улице мусульманин убит взрывом бомбы. Кого вы хотите запутать? Вы же не можете отрицать, что бросили бомбу.
      Наплыв на рассказчика.
      С т а р ы й Б а х ш и. Пропасть, о которой говорил Бахши, была уже вырыта и все больше углублялась. Ежедневно то здесь, то там происходили столкновения и мелкие перестрелки. С обеих сторон бывали убитые. Город был разделен на два непримиримо враждебных лагеря. Ни тюрки, ни армяне не могли без опасности для жизни переходить из одной части в другую.
      С о н а. Отец, в каком же городе это было?
      С т а р ы й Б а х ш и. В Баку, дочка.
      С о н а. А Бахши откуда тут взялся? Он ведь остался в Карабахе.
      С т а р ы й Б а х ш и. Бахши потом приехал. Он дал слово Соне и приехал. Сона его ждала. Каждый вечер она садилась у окна и с полными слез глазами всматривалась в незнакомую улицу. Итак, Бахши приехал. После долгих поисков он, наконец, нашел их. Соны тогда не было дома. Он повидался с Аллаверди. Тетя Набат трогательно обнимала и целовала его. Расспрашивала про свою Гюльсун-баджи, про корову и теленка, про курицу и цыплят. Когда он уходил, дядя Аллаверди в осторожных выражениях дал ему понять, что при нынешних условиях его свидание с Соной было бы не совсем уместно. Кто знает, как примут это родные жениха и сам жених. Бахши и сам понимал это. Лишенный возможности видеться с Соной, он целыми днями ходил по улицам, думая о создавшемся положении и о кровавой, все обострявшейся вражде между армянами и тюрками. Но многого он не знал, и ему трудно было разобраться в истинном характере событий. Наконец, он повидался в тюрьме с Эйвазом, кое-что разузнал у него и по его указанию присоединился к интернациональному революционному движению. Бахши и сам считал это необходимым и работал не покладая рук.
      С о н а. А Сона?
      С т а р ы й Б а х ш и. Сону, дочка, сосватали за Айказа. Собрались тетки, свахи, попы. Ей нечего было делать. Она могла распоряжаться лишь своими слезами. Плакала, плакала и, наконец, поклялась, что если ее брата не освободят и он не будет в церкви, то она не пойдет под венец. Ей дали слово.
      Наплыв на сцену.
      Э й в а з . Бомбу эту я бросил за городом для пробы.
      Полицеймейстер. Это нам неизвестно.
      Э й в а з. Я могу показать вам место. Я же говорил вам об этом.
      Полицеймейстер. Это нам неинтересно. Вы лучше скажите, откуда достали бомбу?
      Э й в а з. Этого я вам не скажу.
      Полицеймейстер. Вопрос ясен. Этими разговорами вы никого не обманете. Никто вам не поверит.
      Э й в а з. Конечно, никто не захочет верить. Как я жалею, что не испробовал эту бомбу на вашей голове. Вот тогда бы вы поверили. Ну, ничего. После этого будем стараться иметь свидетелей.
      Полицеймейстер. Вы - ребенок, Асриян. Поймите, что Агамян вырвал вас из пасти смерти. Своей жизнью вы обязаны одному ему. Если он лишит вас своего покровительства, ни одной минуты вас не оставят в живых.