Полные похождения Рокамболя (№6) - Смерть дикаря

Произнося эти слова вежливым тоном вельможи, Рокамболь небрежно положил на камин банковский билет в тысячу франков.

Доктор предложил маркизу садиться и пододвинул ему стул.

— Вы слишком добры и любезны, маркиз, — сказал он, — что обеспокоили себя из-за таких пустяков.

— А разве вы считаете ни во что удовольствие видеть вас, доктор?

Мулат молча поклонился.

— Вот, — продолжал Рокамболь, — вы опять за своими книгами, допрашивая постоянно науку и медленно убивая себя над изысканиями новых средств для скорейшего исцеления своих ближних…

— Маркиз! — ответил скромно доктор. — Чем больше изучаешь науку, тем яснее видишь, что в ней есть тайны, которые можно уразуметь только после больших затруднений.

Рокамболь завел тогда разговор о ядах и, узнав, от доктора, что у него есть яд, производящий почти мгновенное помешательство, незаметно, во время выхода доктора из кабинета, украл немного этого яда и, спрятав, простился с ним и уехал.

Ровно в час пополудни он приехал домой. На дворе отеля стоял наемный фиакр.

— Это еще что? — подумал удивленный маркиз де Шамери. — Кто это еще пожаловал ко мне?

И, обратившись к лакею, он спросил: — У кого гости?

— У господина виконта — граф Артов.

— Граф Артов?! — повторил с удивлением маркиз.

— Точно так-с…

— Ого, должно быть, случилось что-нибудь новенькое, — подумал Рокамболь, — бьюсь об заклад, что взрыв уже последовал… надо быть вполне осторожным!

И Рокамболь торопливо отправился к Фабьену, сидевшему в кабинете вдвоем с графом Артовым.

Лицо графа было бледно, а губы судорожно подергивались.

Фабьен обрадовался приходу своего шурина.

Рокамболь невольно приостановился на пороге и молча посмотрел на встревоженные лица собеседников, как бы спрашивая себя, что произошло между ними.

Граф Артов оставил Октава ошеломленным происшедшею сценой и опять помчался к заставе «Звезда».

Здесь он остановился, соскочил с лошади, отдал ее своему кучеру и сел в первый попавшийся ему наемный купе.

— Вернэльская улица! — крикнул он кучеру. — Отель де Шамери…

Граф желал видеть Фабьена, вспомнив про то, что накануне тот сжег записку Роллана де Клэ.

А если Фабьен поступил таким образом, то это ясно указывало на то, что он посвящен в тайны Роллана.

Поступок Роллана, конверт, рассказ Октава — все это сложилось так вместе, что могло убедить самого недоверчивого человека, а в душе графа все еще шевелилось сомнение, до такой степени он любил свою жену и веровал в нее… до такой степени чистою и благородною она казалась ему еще вчера… Но сомнение графа было непродолжительно. Он понял, что виконт Фабьен д'Асмолль скажет ему всю правду, если он вынудит его к тому, и поэтому-то и отправился к нему.

Фабьен спокойно писал письмо, когда граф явился к нему, как снег на голову.

— Любезный граф, вас ли я вижу? — проговорил Фабьен, догадавшись по его бледности, что случилось что-нибудь особенное.

— Я к вам по делу…— ответил ему граф.

Фабьен подвинул ему стул и не заметил даже, что граф не подал ему руки.

— Любезный виконт! — начал граф, не садясь на предложенный ему стул. — Вы, кажется, очень дружны с господином де Клэ?

— Пожалуй, да, а пожалуй, и нет, — ответил Фабьен, слегка вздрогнув, — собственно говоря, наши отцы были друзьями, а я обещал только его дяде-опекуну наблюдать за ним…

— Мы ведь с вами дружны уже семь лет… не так ли?

— Совершенно верно, любезный граф.

— Вы серьезно ведь были моим другом?

— Сколько мне кажется, я и теперь не переменился… Но, — добавил Фабьен, улыбаясь, — к чему этот церемонный тон, мой милый граф?

— То есть вы хотите сказать — торжественный?

— Пожалуй, хоть и так.

— Дело в том, что завтра в это же время один из ваших друзей — я или господин де Клэ — будет убит.

Фабьен вскочил со стула.

— Вы, кажется, сошли с ума? — сказал он.

— Любезный виконт, я задам вам теперь один серьезный и очень важный для меня вопрос и именем нашей дружбы попрошу вас ответить на него.

— Извольте, граф.

— Третьего дня Роллан де Клэ получил в клубе письмо.

— Да.

— И показал это письмо вашему шурину маркизу де Шамери.

— Это верно.

— Затем вы вырвали его из рук де Клэ…

— И это все правда.

— И сожгли.

Фабьен утвердительно кивнул головой.

— Зачем же вы сожгли его?

Этот вопрос был сделан графом каким-то странным, отрывистым голосом.

— Очень просто — оттого, что Роллан — фат, — ответил Фабьен, доведенный до крайности.

— Гм, это ведь не ответ на мой вопрос, — заметил граф.

— Ну, так потому, что Роллан компрометировал женщину…

— Позвольте заметить вам, что если бы эта женщина была неизвестна вам…

— Вы хотите сказать, что я бы не поступил так?..

— Ну да…

— Положим, что вы и правы.

— Но эту женщину знаете не только вы, но и многие из этих господ — между прочим, и господин Октав…

— Все это очень немудрено, право, Роллан не умеет хранить своих тайн.

— Так согласитесь же, что вы сожгли эту записку не без причины, так как вы находились между людьми, посвященными в эту тайну.

Фабьен не предвидел этого страшного и неоспоримого по логике аргумента; он смутился и не отвечал.

— Вами руководила другая, более уважительная причина, — продолжал граф, — то есть между вами находился муж этой женщины… Виконт, заклинаю вас честью, отвечайте мне!

— Вы правы, — пробормотал почти уничтоженный Фабьен.

— После вашего отъезда я остался у карточного стола. Под этим столом я нашел конверт, в котором господин де Клэ получил это письмо. Я поднял его и узнал почерк моей жены.

Фабьен молчал.

— Я сейчас же воротился домой и показал конверт своей жене. Она вскрикнула от изумления, и этот крик был настолько искренен, что я подумал, что де Клэ — подлец и что он подделался под ее почерк.

— Это опять-таки очень немудрено, — сказал Фабьен, надеясь, что у графа не было других доказательств виновности его жены.

— Позвольте… позвольте, я еще не закончил… жена предложила мне пригласить г. де Клэ, и вы вместе с ним провели у меня этот вечер…

— Я, право, не заметил ни одного слова и ни одного даже взгляда…

— Погодите, погодите…— перебил его граф и рассказал ему в нескольких словах все то, что он только что слышал и что за тем последовало.

Во время этого рассказа он смотрел на Фабьена проницательным, испытующим взглядом, как бы желая проникнуть в сокровенную глубь его мыслей.

У виконта д'Асмолля выступил на лбу холодный пот.

— На свете нет ничего невозможного, — добавил граф, — возможна всегда и ошибка, несмотря даже на очевидность фактов… Но я вспомнил ваш поступок, и непобедимое желание узнать наконец истину вынудило меня ехать к вам…

— Неужели же я должен сказать ее вам?

— Иначе я сейчас же еду к де Клэ и убью его.

— Но, граф!..

— Если же вы подтвердите, что моя жена виновна, я вызову его на дуэль и убью его честно. Если же вы скажете мне, что она невинна, я поверю вам на слово.

Виконт д'Асмолль сидел как на иголках.

— Ну, что же вы молчите? Фабьен глубоко вздохнул.

— Пошлите ваших секундантов к Роллану, — чуть слышно прошептал он.

Граф вздохнул и зашатался.

Эти слова этого честного человека произвели на него действие громового удара, но он почти сейчас же оправился и сказал:

— Хорошо, я вам верю… А у вас есть доказательства?

— К несчастию!..

— Вы видели графиню у Роллана?

— Да.

Это последнее слово Фабьен произнес чуть слышно и глухим голосом.

В это самое время вошел Рокамболь.

Присутствие его становилось здесь больше чем необходимым; оно придавало бодрости Фабьену, который, несмотря на свое нравственное мужество, уже начинал падать духом.

У графа Артова достало еще силы воли протянуть руку вошедшему маркизу.

— Здравствуйте, — сказал он при этом слегка дрожащим голосом.

— Любезный виконт, — продолжал он затем, обращаясь к Фабьену, — вы всегда были мне другом и сейчас доказали мне, что ваши чувства не изменились.

— О, как теперь, так будет и всегда! — проговорил Фабьен.

— Ну, так докажите же мне на деле это…

— Чем?

— Я не попрошу вас, конечно, быть секундантом вашего друга!..

— Прежнего, граф, а теперь я его презираю.

— Нет, я прошу у вас более простой услуги. Мне просто не хочется возвращаться сегодня домой — позвольте мне пробыть до завтра у вас.

— Располагайте моим домом, граф, — сказал Рокамболь.

Тогда граф сел и написал своей жене следующее письмо:

«Графиня!

Вчера и даже сегодня час назад я все еще сомневался… Теперь же сомнение невозможно для меня. Завтра я дерусь с Ролланом де Клэ и надеюсь убить его.

Через час после того я уеду из Франции, если не убьют меня самого… но я не хочу погибнуть от его руки. Я вас любил и прощаю вас.

Граф Артов».

Написав эту записку, граф запечатал ее и сказал виконту д'Асмоллю:

— Я оставлю вас ненадолго, мой друг, до свидания… Прощайте, маркиз.

И граф вышел, спокойный по наружности, но с разбитым сердцем.

— Куда прикажете везти? — спросил его извозчик, когда он сел в наемный фиакр.

— Прованская улица! — крикнул граф.

Роллан де Клэ сидел дома. В это утро он получил от Ребекки записку следующего содержания:

«Вы вчера были просто восхитительны, и я награжу вас за это. На всякий случай не уходите из дому до пяти часов, может быть, я успею вырваться хоть на минутку от своего тирана и побывать у вас».

Роллан, повинуясь этому приказанию, отослал даже своего камердинера, чтобы быть совершенно наедине с нею, если она приедет.

В половине второго раздался звонок.

— Это она!.. — проговорил Роллан, вздрогнув, и побежал отворять, но, отперев дверь, он невольно отшатнулся, у него потемнело в глазах… Это была не она, а он… Он, муж — страшный граф Артов.

— Милостивый государь! — сказал ему граф. — Мне нужно сказать вам несколько таких слов, которые я нахожу неудобным говорить здесь на пороге, а потому я прошу позволения войти к вам.

И, сказав это, граф прямо прошел в гостиную Роллана и сел.

Де Клэ последовал за ним и тоже сел. Он уже не сомневался, что граф все знал. Роллан горделиво поклонился графу и сказал:

— Чему обязан я чести вашего посещения, граф?

— Я все знаю…

Фат поклонился опять.

— Я к вашим услугам, — сказал он.

— Очень хорошо.

— И согласен на все ваши условия…

— Сначала пистолет, а потом шпага; вы, конечно, понимаете, что мы будем драться насмерть.

— Это как вам будет угодно.

— Завтра в восемь часов утра.

— Где?

— О, разумеется, не в Булонском лесу! Она, пожалуй, явится туда и разыграет трогательную сцену. Мы будем драться в Венсене, у Тронной заставы.

— Я буду там с моими секундантами, — ответил Роллан.

— Прощайте, милостивый государь, до завтра! — сказал граф с ужасающим хладнокровием.

Роллан любезно проводил его до лестницы.

Тут они обменялись еще раз взглядами и поклонами.

Роллан, нужно отдать ему справедливость, вел себя вполне прилично и достойно на этом свидании, он находил поступок графа чрезвычайно логичным и основательным и не подумал увертываться. Так как граф знал все, то драться было необходимо.

Но Роллан обладал только одним хорошим качеством — храбростью, а когда прошел первый момент его изумления и смущения, то он увидел в вызове графа только одно средство еще больше возвыситься в глазах своих приятелей-молокососов, которые и без того уже приходили в удивление от его успехов.

Дуэль с графом Артовым придавала ему весу, и ему ни на минуту не приходило в голову, что граф может убить его.

Под влиянием какой-то лихорадочной радости он написал Октаву письмо и сообщил ему о предстоящей дуэли с графом, которая происходит из-за того, что сильная любовь к нему графини Артовой скомпрометировала ее мужа.

Одним словом, одна эта записка заслуживала уже поединка.

Граф Артов отправился от Роллана де Клэ к герцогу де Шато-Мальи.

— Я пришел просить вас об одной услуге, — сказал он ему.

— Приказывайте, граф.

— Завтра я дерусь на дуэли.

— Вы?!

— Я. Хотите быть моим секундантом?

— Конечно… только…

— Вы желаете знать причину дуэли?

— Именно… дуэль такая печальная вещь! Граф грустно улыбнулся.

— Я выхожу на дуэль, — сказал он, — потому что еще вчера был одним из счастливейших людей, а сегодня стал несчастнейшим.

— Боже мой, что вы говорите?

— Ничего, я любил, а меня не любили. Я предполагал, что раскаяние создает иногда ангелов, а теперь убедился в том, что порочность, обращенная на одно мгновение на путь истинный, рано или поздно возвращается к прежнему… вот и все!..

— Но… возможно ли это?.. Боже мой, возможно ли это?.. Графиня!..

— Не говорите мне о ней, — перебил его глухо граф Артов. — Она умерла для меня!..

Пока совершались события, рассказанные нами, — иная сцена, не менее драматичная и раздирающая сердце, происходила в Пепиньерской улице, в отеле графа Артова. Читатель помнит, что граф уехал из дому верхом после завтрака.

В эти два дня, по своем возвращении, граф, француз душою и характером, не мог насытиться своим Парижем. Еще накануне его не было дома с самого утра и до обеда, а в этот день Баккара сказала ему, улыбаясь:

— Поезжай, дружочек, я увольняю тебя до обеда.

И, сказав это, сама графиня уехала также за покупками.

Она воротилась в три часа и узнала, что граф отослал свою лошадь и взял извозчичий купе. Это обстоятельство показалось ей несколько странным, но все-таки она не придавала ему большой важности.

Через час пришло письмо не от графа Артова, а от Роллана де Клэ.

Роллан, прождав понапрасну до пяти часов, написал графине следующее послание:

«Мой милый ангел!

Я целый день дожидаюсь вас, и один только страх найти вас мертвою не допускает меня бежать к вам.

Завтра мы будем драться… и надейтесь, что у меня достанет мужества победить своего врага для того, чтобы защищать вас… Ради Бога напишите хоть одно слово!

Роллан де Клэ».

Письмо это принес камердинер Роллана.

Баккара взглянула на адрес и очень удивилась, что он написан не рукою сестры, от которой она ждала письмо. Она хотела распечатать письмо, когда на дворе послышался стук въезжавшего экипажа. Думая, что это муж, графиня подбежала к окну и с изумлением увидела купе сестры, из которого вышла Сериза (мы будем называть так с этого времени Вишню).

— Что с ней?.. — подумала Баккара. — Не с ума ли она сошла?

И, все еще не распечатывая письма, она побежала навстречу Серизе Роллан. Сестры поцеловались.

— Иди-ка сюда, моя милая ветреница, — сказала Баккара, — и пишет, и приезжает ко мне в одно и то же время!..

— Что? Я не писала…— ответила удивленная Сериза.

— Ну, а это что? — спросила Баккара, взяв с камина письмо.

Сериза пожала плечами.

Баккара проворно сломала печать и, взглянув на подпись, прочитала:

«Роллан де Клэ».

Удивляясь все больше и больше, она прочитала первую страницу и внезапно побледнела.

— Боже! — прошептала она. — Уж не сон ли это? Письмо выпало у нее из рук. Сериза подняла его, в свою очередь прочитала и прошептала:

— Это непонятная вещь!..

Сестры переглянулись, но, наконец, Баккара вскрикнула:

— Да ведь я почти и не знаю этого господина!..

— Ах! — проговорила Сериза. — Я тебе вполне верю, он, должно быть, просто сумасшедший… Кто же вызвал его и с кем он будет драться?..

— Я схожу просто с ума! — воскликнула графиня вне себя.

Но в эту самую минуту отворилась дверь, и лакей подал графине письмо, принесенное уличным комиссионером.

— От его сиятельства! — доложил человек, узнав почерк своего барина.

Баккара взяла его дрожащей рукой, прочитала и с громким воплем грохнулась на пол.

Через полчаса она пришла в себя.

— Боже! — говорила бедная молодая женщина. — Пойдем… пойдем к этому господину, я должна его видеть… должна… о мой Станислав!.. Этот негодяй осмелился подделаться под мой почерк… Боже! Боже!..

И графиня, едва держась на ногах, села с сестрой в карету и приказала кучеру:

— В Прованскую улицу — гони как можно скорее.

Доехав до квартиры Роллана де Клэ, Баккара осталась в карете и попросила свою сестру повидаться с этим негодяем, который осмеливался так нагло клеветать на нее.

Роллан де Клэ принял Серизу, и когда та сказала ему, что ее уполномочила ее сестра Баккара узнать, что значит его письмо к ней, то он начал уверять ее, что она, вероятно, не посвящена своей сестрой в их взаимные отношения с ним, и рассказал ей при этом, как мнимая Баккара принимала его в Пасси и как она была даже два раза у него.

Сериза вскрикнула и бросилась к своей сестре.

То, что она передала ей, придало особенную энергию Баккара, она выскочила из кареты и проворно взбежала вслед за Серизой в квартиру Роллана де Клэ.

Увидя графиню, Роллан бросился к ней и хотел ее обнять.

— Ах, Луиза! — вскричал он. — Дорогая Луиза!.. Баккара с негодованием оттолкнула его.

— Прочь! — вскрикнула она. — Вы подлец или сумасшедший… Вы никогда не имели права называть меня Луизой.

Но Роллан хладнокровно заметил ей, что она совершенно напрасно отказывается от того, что было.

Сколько ни говорила Баккара, в каком она ни была отчаянии, но Роллан де Клэ, пораженный ее тождественным сходством с Ребеккой, продолжал настаивать, что он принимал ее у себя.

Баккара упала без чувств.

Ее отнесли в карету, а Вишня взяла слово, что он придет вечером к ним для того, чтобы разъяснить ту тайну, которая скрывается в этом деле.

— Приду, — ответил Роллан, начинавший думать, не сошел ли и он с ума.

Через несколько минут после отъезда Баккара от Роллана де Клэ к нему приехал мнимый маркиз де Шамери.

Роллан сидел на диване и имел вид совершенно уничтоженного человека.

— Любезный друг, — сказал маркиз де Шамери, делая вид, что приписывает совсем другой причине упадок духа Роллана, — я все узнал: графу Артову все известно, и он приходил к вам с вызовом.

— Да это еще не то! — ответил ему Роллан и рассказал все, что произошло у него с Баккара.

Рокамболь слушал хладнокровно до конца, не перебивая Роллана, потом посмотрел на него, улыбаясь, и сказал:

— Вы еще очень молоды, мой милый, и у вас недостает проницательности и опыта… Вы не знаете женщин.

— Но…

— Я хочу сказать, что графиня с сестрой очень ловкие особы и что они обманули вас, доведя вас до отчаяния, уверяя, что вы принимали за Баккара какую-то другую женщину.

— Обманули… меня?

— Ну да.

— Да… мнимой графини Артовой нет и быть не может, так как подобное сходство немыслимо между двумя женщинами.

— Ну, а домик в Пасси?

— Да почему вы знаете, что это было в Пасси, а не в отеле, ведь вас, вы сами же говорили, возили в карете с матовыми стеклами.

Все это окончательно сбило с толку Роллана де Клэ.

— Так пусть же графиня и ее сестрица ждут меня, сколько им угодно, — воскликнул он, — я ненавижу, презираю их и буду завтра же драться с графом.

— Только защищайтесь хорошенько!

— Будьте покойны.

Они простились, маркиз уехал домой, а Роллан написал Серизе, что он не будет у них, потому что хорошо понял, какую с ним хотели сыграть комедию.

После этого он отправился в клуб.

От Роллана де Клэ Рокамболь возвратился домой и отправился прямо к своему зятю.

Он застал его с графом Артовым, который писал в кабинете виконта какие-то письма.

Он писал в продолжение целого часа и лишь затем повернулся к Фабьену со словами:

— Милый друг, вы позволите мне назначить вас своим душеприказчиком?

— К чему это? — спросил изумленный Фабьен.

— Меня могут убить…

— Перестаньте, пожалуйста!.. Провидение не допустит подобной несправедливости…

— Все равно, — перебил граф.

— Послушайте, граф, вы все еще любите эту женщину…

— Правда.

— И если вас не убьют…

— Я сам застрелюсь.

— Это будет безумием.

— Я сейчас сделал завещание, — сказал граф со вздохом. — У меня два различных состояния: одно на родине — наследственное; другое состоит в собственности, приобретенной мною во Франции, и заключается в шестидесяти тысячах ливров дохода. Последнее я и хочу доверить вам.

— Но…

— Я знаю, что вы хотите сказать. Но я имею твердое намерение умереть. Все мое счастье, вся жизнь моя заключались в ней, ее одну любил я, и в моем сердце нет больше места для другой привязанности.

— Конечно, теперь не время напоминать вам о других чувствах иначе, как только сказать: есть мужество и в решимости жить, когда жизнь тягостна…

— Вот этого-то мужества у меня и нет. Мне не нужно убивать себя: я уже умер.

Фабьен вздрогнул и понял, что всякое утешение будет бесполезно.

— Извольте, — сказал он, — я исполню ваше желание.

— Вы согласны сделаться моим душеприказчиком?

— Да.

— Я оставляю здесь бумаги и завещание… Если завтра…

В это время вошел Рокамболь.

Появление его помешало разыграться чувствительной и раздирающей сердце сцене между графом и Фабьеном.

Граф Артов почувствовал, наконец, что силы изменяют ему… В минуту появления Рокамболя у него готовы уже были брызнуть слезы.

— Граф, — сказал мнимый маркиз, — я приготовил вам комнату рядом с моей спальней.

— Благодарю вас, маркиз.

— А так как моя сестра не знает еще о вашем присутствии, то вы потрудитесь пройти прямо на мою половину, во второй этаж.

— С удовольствием.

— Теперь шесть часов; Фабьен отправится к своей жене обедать.

И Рокамболь встал и провел графа по черной лестнице во второй этаж, который он занимал весь.

Граф вошел за ним в маленькую гостиную, где стоял накрытый стол.

— Вы будете обедать? — спросил Рокамболь.

— О, нет, — отвечал граф с грустною улыбкою, — мне не хочется ни есть, ни пить.

— Верю, но вам завтра предстоит дуэль, и я не советовал бы вам драться с пустым желудком.

— Правда, — прошептал граф и принужденно сел к столу.

Он пил довольно много, так что после обеда даже несколько забылся.

— Позвольте мне дать вам совет, — сказал Рокамболь. — Какой?

— Не пейте кофе, а выпейте лучше стакан старой настойки.

— Зачем?

— Она придает сон, а вам он необходим.

— Может быть, — сказал граф рассеянно.

— Когда я служил в Индийской компании, — продолжал Рокамболь, — я часто дрался на дуэли и всегда имел скверную привычку просиживать целую ночь накануне дуэли за картами.

— А!

— Всегда являлся на бой изнуренным, и, благодаря этому, два раза меня чуть не убили.

— Какая неосторожность.

— Вы, конечно, не проведете ночь за картами, но при вашем душевном состоянии вы, очевидно, не сможете уснуть, а поэтому вам должно прибегнуть к наркотическим средствам… Потому что вы, наверное, не желаете, чтобы Роллан убил вас.

— Вы правы, — сказал граф, — дайте мне усыпительного.

— Вот, — сказал Рокамболь, взяв бутылку с прозрачною жидкостью, — хотите, я приготовлю вам усыпительное собственного изобретения?

— Вашего собственного?

— Да, смесь вишневки со старым голландским кюрасо.

— И я усну от этого? — спросил граф.

— Как нельзя лучше.

Говоря это, Рокамболь налил вишневки в рюмку и дополнил ее жидкостью из другой бутылки. Он взглянул на часы и подумал:

— Двадцать четыре часа… да… теперь семь часов вечера, а граф дерется с Ролланом в семь часов утра.

Граф выпил рюмку одним залпом.

— Бррр… как горько! — сказал он.

— Неужели?

— Попробуйте.

— О! — сказал Рокамболь, смеясь. — Я не хочу спать, мне нужно многое сегодня сделать.

В восемь часов граф Артов вышел из-за стола, спотыкаясь.

Рокамболь позвонил.

— Проводите графа в его комнату! — сказал он вошедшему слуге.

— Как у меня тяжела голова, — сказал граф, проведя рукой по лбу, — прощайте, маркиз, доброго вечера!

— Доброго вечера, граф.

Рокамболь, проводив его до дверей, отправился к сэру Вильямсу.

Он подробно рассказал ему обо всем случившемся.

— Уверен ли ты, дядюшка, — спросил он, — что довольно двадцати четырех часов?

— Да, — кивнул сэр Вильямс.

— Граф, наверное, убьет Роллана.

— Я в этом почти уверен и вполне убежден, что все случится, как я и сказал, — написал сэр Вильямс.

Сериза привезла к себе сестру, чуть живую и обезумевшую от горя.

Леона Роллана не было дома. Воротясь домой в десять часов, он нашел Баккара лежащей в постели его жены, в сильной горячке, так что она не узнала его.

Сериза со слезами на глазах рассказала мужу обо всем случившемся и показала ему письмо графа Артова к жене.

— О, я найду его, — сказал Леон, — и постараюсь его вразумить. Надо непременно отыскать ту женщину, которая так похожа на нее.

В это время принесли письмо Роллана де Клэ. Прочитав письмо, Сериза вскрикнула.

— Негодяй! — прошептала она.

Она ждала Роллана, она надеялась, что теперь окончательно его убедит в существовании двойника Баккара.

— Все потеряно! — проговорила она. — Граф выйдет на дуэль.

— Нет, — вскричал Леон, — я сейчас пойду к Роллану де Клэ и привезу его насильно!

Он тотчас же отправился в Прованскую улицу.

— Барина нет дома, — сказал лакей, отворивший Леону дверь.

— Куда он ушел?

— Не знаю.

— Когда придет?

— Тоже не знаю.

— Так я его подожду.

Лакей провел Леона в гостиную, зажег свечи и удалился.

В томительном ожидании он просидел всю ночь: стало уже светать; Роллан все не возвращался.

Тогда Леону пришло в голову, что если Роллан не идет, то, по всей вероятности, дуэль расстроилась; и он побежал в отель графа Артова.

Но и графа не было дома.

Роллан ушел из дому вскоре после ухода Рокамболя и отправился в клуб, надеясь прийти туда раньше Октава, чтоб не допустить разглашения предстоящей дуэли.

* * *

Но Октав, под впечатлением утренней встречи с графом Артовым, повиновался запрещению его — выходить из дому. Приятель, присутствовавший при этой встрече, гакже не явился, и, следовательно, никто из членов не знал о случившемся.

Прождав напрасно около трех часов, Роллан, крайне раздосадованный равнодушием Октава, решился отправиться к нему на дом.

Октав лежал у себя на диване, одетый в туфли, халат и ермолку.

— Что это, — вскричал Роллан, остановясь на пороге, — ты с ума сошел!

— Почему это тебе кажется?

— Ты разве не получил моего письма?

— Получил.

— Ну?

— Я написал к Б.

— И он не пришел?

— Нет, приходил: завтра он заедет за мной в шестом часу.

— Твое равнодушие меня положительно удивляет: ты преспокойнейшим образом сидишь дома, когда завтра мне предстоит дуэль.

— Потому что я нахожусь под домашним арестом.

— Кто же тебя арестовал, блондинка или брюнетка? — насмешливо спросил Роллан.

— Господин, который завтра убьет тебя.

Он рассказал Роллану свою нечаянную встречу с графом Артовым и нисколько не скрыл свое впечатление страха.

— Знаешь, что я тебе посоветую? — проговорил наконец Октав.

— Что?

— Ночуй сегодня у меня.

— Это зачем?

— Графиня, пожалуй, опять приедет к тебе сегодня вечером или завтра утром, хоть ради того только, чтобы помешать дуэли.

Октав позвонил, велел приготовить Роллану постель и разбудить себя в пять часов.

Роллан спал очень плохо.

Лакей в точности исполнил приказание своего господина, разбудив его ровно в пять часов.

Маркиз де Б. точно приехал в назначенный час, принеся с собой две шпаги и ящик с пистолетами.

* * *

Октав велел заложить карету, и ровно в половине седьмого молодые люди приехали к Тронной заставе, на место дуэли.

Карета герцога де Шато-Мальи стояла уже у таможенной будки.

За час перед тем Рокамболь едва добудился графа Артова.

Граф чувствовал себя крайне изнуренным; глаза его принимали уже бессмысленное выражение.

Граф скоро оделся и вместе с Рокамболем сел в купе.

Как только экипаж повернул за угол, Рокамболь вышел из него, сел на верховую лошадь и во весь опор помчался в Сюренскую улицу.

Спустя несколько минут он вышел из своего мезонина кучером, в ливрее лакея герцога де Шато-Мальи.

В это время граф приехал к герцогу де Шато-Мальи.

— Представьте, — сказал граф, — сейчас, въезжая в ваш двор, я забыл, зачем к вам еду. Но теперь поедемте, мне хочется скорей убить Роллана де Клэ.

— Бедняжка, — подумал герцог, взглянув на бессмысленное лицо графа, — горе помрачило ему рассудок.

В это время вошел Цампа.

— Ваше сиятельство, — обратился он к герцогу, — сегодня ночью ваш кучер сильно заболел и прислал на свое место английского кучера, служившего у лорда К.

— Хорошо, — отвечал герцог.

— Нам пора ехать, господа, — обратился он к графу и секунданту, гвардейскому офицеру.

Они сели в карету, и Рокамболь погнал лошадей с ловкостью и умением опытного кучера.

Они первые приехали на место, но вскоре приехал и Роллан.

Граф Артов был всю дорогу необыкновенно весел, но, выйдя из кареты, он сразу впал в какое-то мрачное оцепенение. Затем твердою поступью подошел прямо к Роллану, стоявшему между своими секундантами, и измерил его взглядом с головы до ног.

— Милостивый государь, — обратился он к нему, — вы должны меня выслушать, ибо от этого зависит честь вашей жены…

— Моей жены! — воскликнул изумленный Роллан.

— Я оклеветал вашу супругу, простите меня… Ваше сиятельство, — продолжал граф, и глаза его засверкали каким-то странным блеском, — меня зовут Ролланом де Клэ, вас — графом Артовым… мы оба дворяне и…