Чернобыль. Как это было

В 1975 году на Ленинградской АЭС произошла авария: разгерметизировался канал на таком же реакторе, как в Чернобыле. Комиссия из сотрудников Института атомной энергии имени Курчатова разобралась в случившемся и разработала список рекомендаций по повышению надежности реактора, в том числе и по таким важным вопросам, как уменьшение парового коэффициента реактивности, создание быстродействующей системы аварийной защиты.

Претворять в жизнь эти рекомендации начали через десять с лишним лет, уже после чернобыльской катастрофы.

Далее. В 1983 году, когда у нас, в Чернобыле, производилась загрузка реактора технологическим топливом, были сделаны физические измерения характеристик активной зоны и обнаружено крайне опасное явление -стержни аварийной защиты при своем движении вниз в течение пяти секунд вносили в реактор не отрицательную, а положительную реактивность. Однако комиссия по физическому пуску совершенно безосновательно сочла возможным допустить реактор к эксплуатации. С комиссией согласился и инспектор Госатомэнергонадзора. Правда, научный руководитель, понимая, как это опасно, пишет письмо главному конструктору о необходимости устранения дефекта. Конструктор к декабрю 1984 года разрабатывает техническое задание, и… на этом все заканчивается.

Понадобилась катастрофа, чтобы этим вопросом наконец-то всерьез занялись и начали менять стержни в реакторе!

И еще один потрясающий факт. Начальник группы по надежности и безопасности атомных станций с реакторами РБМК лаборатории Института имени Курчатова В.П. Волков неоднократно подавал докладные записки всем своим руководителям с обоснованием опасности реактора и давал предложения по его усовершенствованию. Внимания на них никто не обращал. В конце концов В.П. Волков вынужден был обратиться к самому академику А.П. Александрову. Но, увы, так и пролежала его докладная в канцелярии президента АН СССР до самой аварии. Когда же случилась беда, Волков передал все материалы в Прокуратуру СССР. После этого его перестали пускать в институт. Тогда в поисках правды он написал самому М.С. Горбачеву. Из аппарата ЦК КПСС материалы В.П. Волкова переслали в Госатомэнергонадзор. Там создали комиссию, которая и признала правоту специалиста.

Вот где и в самом деле невероятное совпадение вопиющей халатности!

Ничто не мешало научному руководителю работ по созданию реактора академику А.П. Александрову и главному конструктору академику Н.А. Доллежалю усовершенствовать реактор после аварии на Ленинградской АЭС, после результатов пусковых испытаний в Чернобыле, после серьезных предупреждений В.П. Волкова! Было бы сделано это вовремя – катастрофы не произошло. Так кто же подлинные преступники – мы или они?

На суде, кстати, материалы о вине конструкторов реактора были выделены в отдельное судопроизводство. Чем оно закончилось – никто не знает. Как это может быть?

– По слухам (официальных сообщений нет) дело конструкторов прекращено в связи с отсутствием судебной перспективы. Они, видите ли, попадают под амнистию, объявленную в связи с 70-летием Советской власти. Впрочем, сейчас мы говорим о другом. Правда о подлинных причинах аварии, если мы вас правильно поняли, до сих пор так и не сказана. Как вы думаете, почему?

– Потому что истинные виновники катастрофы накрепко связаны общей ложью. Иногда она настолько очевидна, что просто диву даешься, как люди об этом не догадываются. Сколько раз, например, сказано о неисследованности вопроса о влиянии на здоровье малых доз радиации. И это говорится в стране, где десятки лет тысячи людей работают с радиоактивными материалами Достаточно взять медицинские карточки, собрать по годам сведения о загрязнении и вывести элементарные математические зависимости, чтобы узнать ответ на этот вопрос.

Ложь о Чернобыле распространяется миллионными тиражами. Вот элементарный пример. Корреспондент «Правды» Кривомазов со слов председателя правительственной комиссии по расследованию трагедии в Уфе пишет: «Вспомним, что в Чернобыле существовало целых четыре системы защиты „от дурака“ и все четыре умудрились отключить». Неужели и впрямь все так и было? Хоть бы подумали люди, прежде чем говорить! Мы что – самоубийцы, чтобы отключать защиту?

Истина заключается в том, что на реакторе РБМК-1000 в 1986 году вообще не было ни одной так называемой защиты «от дурака». Я писал об этом в газету «Правда», но ответа так и не дождался… Орган ЦК КПСС, как жена Цезаря, всегда, выходит, вне подозрений? И это не единичный случай. Академик Л.А. Булдаков со страниц журнала «Смена» (№ 24 за прошлый год) утверждает, что не было запоздалой, а была заблаговременная эвакуация населения из Припяти. О какой заблаговременности можно говорить, если уже 26 числа к 12 часам дня было предельно ясно, что люди в Припяти жить не должны. Академик не может этого не понимать. Зачем же он говорит заведомую неправду?

Я хочу подчеркнуть: Л.А. Булдаков – медик, непосредственной ответственности за аварию он не несет. Теперь представьте себе, что говорят люди с подобной моралью, прямо виновные в катастрофе, скажем, академик Анатолий Петрович Александров. Он с самого начала событий и до нынешнего года (сужу по последней публикации «Огонька») твердит об ответственности обслуживающего персонала.

Давайте подумаем вместе. Если официальная версия о причинах катастрофы справедлива, то зачем было засекречивать все сведения об аварии? Журналисты, предположим, действительно могут что-то перепутать. Но работающие на АЭС специалисты должны знать все о катастрофе, чтобы не наделать похожих ошибок. Но и им не сказали ни слова, так как люди эти сразу разобрались бы в истинной надежности реактора александровского производства.

– Хорошо, но никто ведь не лишал вас и других специалистов права голоса на суде.

– Правильно. Я и не собирался молчать. Поэтому материалы процесса, как я уже говорил, полностью доказывают нашу невиновность.

В качестве довода о надежности реакторов судебные эксперты приводили аргумент, что к моменту аварии они уже отработали около 100 реакторо-лет (на самом деле – всего 87). На первый взгляд – убедительно. Но давайте возьмем в руку карандаш. Если 87 реакторолет разделить на 13 существующих в стране реакторов РБМК-1000, то выходит, что каждые 5—6 лет мы должны иметь по Чернобылю. Устраивает ли это кого-нибудь? Наверняка – нет. Более того, к делу приобщено красноречивое признание самого академика Н.А. Доллежаля. Позволю себе процитировать его.

«При работе с двухпроцентным обогащением урана влияние парового эффекта и реактивности регулируется постановкой каналов специальных поглотителей, что строго предусматривается в эксплуатационных инструкциях. Отступление от них недопустимо, так как делает реактор неуправляемым».

Наш реактор дополнительных поглотителей в активной зоне не имел. Выходит, что рано или поздно должен был взорваться – по признанию самого главного конструктора!

Доллежаль, кстати, – единственный из специалистов, которые занимались реакторами, сказал правду. Он, как видите, сам признал, что тот реактор, который был в Чернобыле, был неуправляемым, а аварийная защита была не надлежащим образом сконструирована. Александров же до сих пор все валит на оперативный персонал и ничего не признает.

Вспомните: катастрофа началась с нажатия кнопки аварийной защиты. Хочу пояснить: кнопка эта служит и для обычной остановки реактора в нормальных условиях. Так вот, 26 апреля 1986 года мы нажали кнопку в обычных, предусмотренных всеми инструкциями режимах, чтобы заглушить реакцию. И вместо этого получили взрыв.

Как вообще такое может быть – аварийная защита не глушит, а взрывает реактор? Ответ может быть только один – так он был сконструирован. Учитывая все сказанное, я хочу прямо сказать: в катастрофе на Чернобыльской АЭС совершенно невиновны ни строители, ни монтажники, ни изготовители оборудования, ни работники станции. Целиком и полностью ответственность за нее должны нести физики и конструкторы.

– Авария – большая беда. Как у всякой беды, у нее есть виновники и спасители. Что вы скажете о пожарных? Находятся люди, которые утверждают, что гибель их была чуть ли не напрасной?

– Не знаю, может быть, какие-то инструкции они и нарушили. Но я твердо убежден в том, что 26 апреля пожарные спасли нас от глобальной катастрофы. Если бы очаги огня, которые они погасили, развились в большой пожар и перекинулись на другие блоки, работавшие на номинальной мощности, то масштабы трагедии были бы несоизмеримо большими. Насчет гибели пожарных есть одно «но»: даже если бы они надели специальную одежду, то это бы не спасло их от гамма-излучения. Те пожарные, которые гасили на крыше очаги от выброшенного горячего топлива, безусловно, герои. Уберечь их от гибели могло только наличие автоматической системы пожаротушения. Но ее на кровле не было. Поэтому мы должны поклониться светлой памяти этих мужественных людей.

– Мы понимаем ваше стремление пролить свет на подлинные причины аварии. Но давайте поговорим и об ином. Разрушен реактор, нарастает радиоактивное загрязнение местности. Какова, на ваш взгляд, личная ответственность за поражение людей – специалистов станции? Конкретно – директора Виктора Петровича Брюханова?

– Мне трудно судить о других. Вину Брюханова я вижу в том, что он в первый же день передал в Киев справку о радиационной обстановке с явно заниженными данными. Но, полагаю, эта справка не могла повлиять на принятие решений в дальнейшем. Замеры проводились регулярно, и начальство должно было принимать на основе их адекватные решения. Брюханов, кстати, не отвечал за гражданскую оборону города, а только станции. Принимать решения должен был начальник гражданской обороны Припяти Владимир Павлович Волошко – председатель горисполкома. Можно, конечно, сказать, что в то время Брюханов обязан был, грубо говоря, стукнуть кулаком по столу и настоять на эвакуации.

– Нерешительность в такой критический момент, разумеется, заслуживает осуждения. Мы, однако, рассуждая об этом, удаляемся от темы нашего разговора в область морали. Как, интересно, сформулировано предъявленное вам обвинение в приговоре суда?

– В приговоре сказано так: «Основными причинами, приведшими к аварии, явились грубые нарушения правил, установленных для обеспечения ядерной безопасности на ПОТЕНЦИАЛЬНО ВЗРЫВООПАСНОМ ПРЕДПРИЯТИИ» Отсюда и статья 220 УК УССР, на основе которой мне и определили 10 лет «каталажки». Но атомные-то станции никогда не считались взрывоопасными предприятиями, как, скажем, пороховые заводы! Если АЭС и впрямь взрывоопасны, то проектировать и строить их нужно совсем по-другому. Какая-то чушь несусветная: до суда я знал, что работаю на обыкновенной станции и только на суде вдруг узнаю, что она – потенциально взрывоопасна!

Нелепость подобного обвинения понятна всем. Суд мог легко разобраться в том, что реактор никогда бы не взорвался, если б соответствовал требованиям принятых в стране нормативных документов по безопасности атомных станций.

– Понятно. В глазах общественности, однако, вы выглядите человеком, затеявшим какой-то нелепый эксперимент на действующем промышленном реакторе. Расскажите, пожалуйста, о его сути.

– Авторами программы эксперимента были представитель «Донтехэнерго» Геннадий Петрович Метленко и я. Он и раньше участвовал в испытаниях многих электрических систем на станции. Суть замысла сводилась к использованию кинетической энергии, запасенной во вращающемся роторе турбогенератора во время его остановки.

На каждом блоке станции есть система аварийного охлаждения реактора. Она должна предотвратить расплавление активной зоны при расчетной ситуации – максимальной проектной аварии. Аварией этой считается разрыв трубопровода большого диаметра первого контура. Так вот, когда в системе энергопитания при максимальной проектной аварии отключается ток, то генератор продолжает работать на питательные насосы со все уменьшающейся частотой. И таким образом он должен обеспечивать подачу воды в реактор до включения системы аварийного расхолаживания длительного действия. Для того, чтобы убедиться, достаточно ли времени работы генератора для выполнения этой операции, мы и намеривались провести испытание.

Была составлена и утверждена программа эксперимента. После катастрофы она тщательно анализировалась множеством специалистов, и никто не нашел никаких ошибок. Все говорили, правда, что меры безопасности в нашей программе не были разработаны. Правильно. Но они выполнялись еще до начала этого эксперимента и записаны в других разделах программы. Я, выходит, виновен в том, что не переписал перечень этих мер из одного раздела в другой!

На нелепость подобного обвинения никто не хочет обращать внимания. Судебные эксперты пишут: по инструкции на включение главного циркуляционного насоса необходимо было пригласить представителя отдела ядерной безопасности. Они же просто не дочитали инструкцию, на которую ссылаются. Там сказано, что этого не надо было делать «до особого распоряжения». А такое распоряжение было дано…

– Вы все время упоминаете о судебных экспертах. Насколько мы понимаем, именно от них непосредственно зависело решение суда. Что это были за люди?

– Подавляющее большинство экспертов – представители тех самых конструкторских и проектных организаций, прямо заинтересованных в сохранении чести мундира своих «фирм». Допускать их к судебному разбирательству причин катастрофы – аморально. Выводы экспертов почти всегда не выдерживают критики. Программа эксперимента, скажем, была под контролем многих специалистов и говорить о том, что она была составлена неквалифицированно, неправомерно. Это первое. Второе. Говорят, что программа не была согласована с руководящими органами. Да, это так, но инструкции, действовавшие в то время, этого и не предусматривали. И, наконец, в-третьих. Очевидно, что катастрофа могла произойти и при любой другой работе с таким реактором. Это не только мое мнение. Сошлюсь хотя бы на выводы комиссии заместителя министра энергетики Геннадия Александровича Шаша-нина, написавшего дополнение к протоколу расследования еще в мае 1986 года. Почему этот факт суд не учитывал? Ответ на этот вопрос очевиден. Потому, что надо было увести общественное мнение от подлинных причин аварии, затемнить вопрос, скрыть имена истинных виновников.

Особенно много спекуляций вокруг вопроса о выводе во время эксперимента системы аварийного охлаждения реактора. У неспециалистов это вызывает недоумение: как же так, произошла авария, а система аварийного охлаждения реактора выключена! Это же безобразие! Не все знают, что инструкции разрешали выведение этой системы на время, допускаемое главным инженером станции. И именно он утвердил программу. Далее. Аварийная система не рассчитана на такой случай. Даже если бы она и была включена, то она не успела бы начать действовать. И, главное, она уже никак не могла помочь. Реактор был полностью разрушен взрывом, технологические каналы разорваны, топливо превратилось в прах. Охлаждать уже было нечего.

– Не обижайтесь, но мы вынуждены спросить: так кто же на самом деле те, кто осуждены за аварию, – преступники или жертвы катастрофы?

– Мы, безусловно, жертвы. Персонал блока первым принял на себя смертельный удар радиации. А те, кто уцелел, должны были еще вынести позор судебного разбирательства и чудовищную несправедливость общественного осуждения. У власть имущих в нашей стране «стрелочники» всегда под рукой…

Моих товарищей: начальника смены блока Сашу Акимова, оператора реактора Леню Топтунова, начальника смены реакторного цеха Валеру Перевозченко – только смерть спасла от позора. Возмутительно, что цинизм нашей бюрократической машины не знает границ. Прокуратура СССР додумалась направить семьям Топтунова, Перевозченко и Акимова казенные уведомления о том, что они освобождаются от судебной ответственности «в связи с их смертью». Знайте, мол, что ваши погибшие сыновья, отцы и мужья – преступники.

Справедливости ради следует сказать, что сейчас истина о случившемся в Чернобыле все-таки пробивает себе дорогу. Существуют, но пока никому практически не известны такие сенсационные документы, как отчет инспектора Госпроматомэнергонадзора А.А. Ядрихинского, отчет профессора Б.Г. Дубовского, выводы комиссии под председательством Н.А. Штейнберга и множество других материалов. В них дан квалифицированный анализ подлинных причин катастрофы и практически доказана наша невиновность. Документы эти не засекречены, прочесть их можно в Комиссии по расследованию причин аварии на Чернобыльской АЭС Верховного Совета СССР. Почему же сейчас никто о них не пишет?

С работой упомянутой комиссии я связываю все надежды на справедливость.

– Как вы, Анатолий Степанович, собираетесь жить дальше?

– Единственная моя задача – добиться обнародования правды о причинах катастрофы, спасти от позора хотя бы память о моих погибших товарищах. Других личных планов у меня сейчас нет и быть не может. 550 бэр я получил во время аварии, да еще примерно 100 бэр – за время предыдущей работы. Кожа обожжена радиацией. Сейчас я инвалид второй группы. Жизнь на исходе. Поэтому днем и ночью думаю только об одном, хочу только одного – правды, и ничего, кроме правды.

Беседу вели А. Будницкий, В. Смага

Приложение 5

[Газета «Вечерний Киев». 22 июня 1992 г. № 120 (14484)]

Эхо Чернобыля.

Радиоактивное поражение совести

Историки будущего очень точно определят начало послечерно-быльской эры в жизни человечества. 26 апреля 1986 года в 1 час 23 минуты 40 секунд оператор Александр Акимов нажал кнопку аварийной защиты реактора четвертого энергоблока и… последовал взрыв. В лавине горя, которая обрушилась на нас во время ликвидации последствий аварии, просто затерялся этот невероятный факт.

Система защиты взорвала реактор…

Вдумайтесь! Предстаньте себе, что вы ставите охотничье ружье на предохранитель, чтобы не было выстрела, а оно палит из обеих стволов.

До сих пор мир осмысливает причины и следствия чернобыльской катастрофы, стремясь найти выход из тупика, в который завело цивилизацию бурное развитие ядерной энергетики. Отказаться от нее совсем – очень трудно. Не учитывать тот факт, что каждый день атомные станции планеты нарабатывают несколько сотен «чернобылей», радиоактивных отходов, несущих смерть всему живому, нельзя. Поэтому взрыв на Чернобыльской АЭС еще долго будет в центре внимания дискуссий о будущем научно-технического прогресса.

Виновниками катастрофы в июле 1987 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда бывшего Союза ССР сочла директора станции Виктора Брюханова, главного инженера Николая Фомина, заместителя главного инженера Анатолия Дятлова, начальника смены Бориса Рогожкина, начальника реакторного цеха Александра Коваленко, инспектора Госатомэнергонадзора Юрия Лаушкина. Все они были приговорены к различным срокам заключения и, по мнению сограждан, несут тяжкую моральную ответственность за крупнейшую ядерную катастрофу XX века.

На суд в Чернобыле, скорый и, как сейчас доподлинно известно, неправый, журналистов не пустили. В официальных материалах об аварии, распространенных в стране и за рубежом, было сказано, что катастрофа произошла из-за «крайне маловероятных сочетаний нарушений порядка и режима эксплуатации, допущенных персоналом энергоблока». Простому советскому человеку это так понятно – собрались разгильдяи и взорвали реактор! По иному среагировали на это заключение специалисты, особенно работающие на реакторах чернобыльского типа – РБМК. Знать причины случившегося им нужно было обязательно, хотя бы для того, чтобы ничего подобного больше не повторилось.

Но – нет. Все материалы об аварии засекретили даже от работников атомной энергетики. Сейчас, когда правда о катастрофе с таким трудом пробивается на свет божий, хорошо понимаешь, почему это было сделано. Чернобыльская «шестерка» была всего лишь группой «стрелочников», которые должны были отвлечь внимание общественности от личностей куда более высокопоставленных. Они, как это было издавна заведено в империи, сидели не на скамье подсудимых, а диктовали свои выводы судебно-технической экспертизе, на положениях которой и строилось обвинительное заключение. Впрочем, все по порядку…

Задолго до аварии начальник группы по надежности и безопасности АЭС с реактором РБМК Института атомной энергии имени Курчатова В.П. Волков написал шефу-директору института академику А.П. Александрову несколько докладных о конструктивных изъянах реактора. Их положили под сукно. Когда грянул взрыв, Волков в обращении к руководству страны, Прокуратуре СССР и, разумеется, своему непосредственному начальству изложил свою версию аварии, которая, по его словам, была «обусловлена не действиями обслуживающего персонала, а конструкцией активной зоны и неверным пониманием нейтронно-физических процессов, протекающих в ней». К мнению специалиста и в этот раз не прислушались. Но академик А.П. Александров, несмотря на занятость заседаниями на научно-технических совещаниях, выясняющих причины катастрофы, все-таки нашел время, чтобы распорядиться выгнать Волкова с работы.

Так, нагло и грубо, пряталась правда о подлинных причинах чернобыльской катастрофы. Но, как говорят, шила в мешке не утаишь. Сейчас существует сразу несколько документов, камня на камне не оставляющих от научно-технической части материалов обвинительного заключения, предъявленного чернобыльской «шестерке». Наибольший интерес для нас, пожалуй, представляет доклад комиссии Госпроматомэнергонадзора бывшего Союза ССР, подписанный Николаем Штейнбергом – ныне председателем Государственного комитета Украины по ядерной и радиационной безопасности, опубликованный в прошлом году.

Кстати, следует сказать, что и сам бывший Госпроматомэнергонадзор тоже не без греха. Еще в 1983 году, при физическом пуске реактора четвертого блока Чернобыльской АЭС, было обнаружено крайне опасное явление – внесение положительной реактивности при начале движения стержней в зону. Госинспектор констатирует это и… разрешает пуск реактора. В том же году научный руководитель работ академик А.П. Александров пишет главному конструктору академику М.А. Доллежалю письмо о необходимости устранить дефект стержней. По команде конструктора разрабатывается техническое задание на эту работу. Но до чертежей дело так и не дошло вплоть до чернобыльской катастрофы…

Вот где в полной мере проявилась та самая преступная халатность, в которой обвинили оперативный персонал ЧАЭС! Сейчас доподлинно установлено, что именно внесение стержнями положительной реактивности и послужило причиной взрыва. Не всем, однако, известно, что в отчете самого Института атомной энергии перечисляется еще двенадцать вполне возможных причин аварии. Каждая из них, в принципе, ведет к взрыву. Вот и выходит, что реактор РБМК – вечный памятник головотяпству высокопоставленных физиков и конструкторов.

Сразу же после аварии на основе расчетов и экспериментов было установлено, что в проекте реактора насчитывается 32 нарушенные статьи нормативных документов по безопасному устройству и эксплуатации АЭС. Анализ их позволил комиссии Николая Штейнберга сформулировать такой вывод: «недостатки конструкции РБМК, эксплуатировавшегося на четвертом энергоблоке АЭС, предопределили тяжкие последствия Чернобыльской катастрофы».

Несколько ранее в упомянутом документе сказаны еще более страшные слова: «…необходимо констатировать, что авария, подобная чернобыльской, была неизбежной». В глазах же общественности основными виновниками катастрофы, как уже , говорилось, до сих пор остаются не упомянутые академики, а чернобыльская «шестерка». А.П. Александрова и Н.А. Доллежаля вывели из-под удара простым и потрясающим по судебному крючкотворству способом. Суд в Чернобыле выделил материалы против создателей реактора в отдельное делопроизводство. А Верховный суд бывшего СССР вскоре прекратил дело «ввиду отсутствия судебной перспективы». Разбираться с седыми и заслуженными людьми, надо полагать, сочли бесполезным потому, что обвинения против них все равно подлежали какой-нибудь амнистии.

Надо прямо сказать: пишу я эти строки вовсе не для того, чтобы подвести под суд вышеупомянутых академиков, а только для того, чтобы восторжествовала справедливость. Непосредственный участник чернобыльских событий, министр энергетики Украины Виталий Скляров так ответил на мой вопрос о персональной ответственности за катастрофу Александрова и Доллежаля:

– Свести суть дела к этим двум фамилиям – значит упростить проблему. Виновата вся система. Доллежаль и Александров создавали атомную бомбу. Энергетическое производство стало своеобразным «ширпотребом» военного. Когда выяснилось, что боеголовок наделали очень много, то стали искать «мирное применение могучей технологии. Плутониевый реактор, называемый в просторечии „Иван“, быстренько превратился в РБМК. Создатели реактора находились под мощным давлением правящих кругов и очень спешили. Поэтому на свет Божий появилась конструкция, которая «базировалась на ошибочной концепции безопасности и рано или поздно должна была привести страну к катастрофе.

Детям и внукам Виктора Брюханова, Николая Фомина, Анатолия Дятлова, Бориса Рогожкина, Александра Коваленко, Юрия Лаушкина от констатации порочности конструкции реактора – не легче. В глазах окружающих они и по сей день – родственники преступников, которые учинили страшную беду на родной земле. Конечно, в чернобыльской «шестерке» – не ангелы, а живые и грешные люди. В выводах комиссии Николая Штейнберга, кстати, объективно говорится и об их ошибках. Но по сравнению с чудовищным обвинением в основной ответственности за чернобыльскую катастрофу они кажутся мелочью. Да и могут ли быть виновны шесть человек в радиоактивном, так сказать, поражении совести руководителей самой могучей в мире ядерной монополии – покойного Минатомэнергопрома бывшего Союза ССР. Именно в ней с тупым упрямством интеллектуальных роботов, неограниченно черпая деньги из бюджета, заселяли огромное пространство рухнувшей империи таким опасным оборудованием, как реакторы РБМК, которые и сейчас работают на многих атомных станциях.

Нет уже страны Советов, распалась на несколько концернов ее ядерная монополия, приказал долго жить и Верховный Суд СССР, в котором как раз накануне ликвидации собирались пересматривать дело чернобыльской «шестёрки». Осуждённые, большинство из которых – наши сограждане, оказались в каком-то правовом вакууме. Материалы дела в Москве, а прокуратура России не хочет ими заниматься потому, что судили людей по статьям уголовного кодекса Украины. Упрямо отмалчивается на все обвинения в прессе академик Н.А. Доллежаль. Нагло валит всю вину за случившееся на обслуживающий персонал станции академик А.П. Александров, в частности, в интервью журналу «Огонёк».

Вечно так продолжаться не может. Прокуратура Украины вправе затребовать из Москвы дело чернобыльской «шестерки» и добиться пересмотра его Верховным Судом Украины в свете недавно открывшихся новых обстоятельств. Много материала на эту тему сосредоточено в Комиссии Верховного Совета по вопросам чернобыльской катастрофы. Неплохо было бы на высшем юридическом уровне нашей страны оценить и результаты независимого расследования причин аварии украинской экологической ассоциацией «Зелений свiт».

Вся правда о Чернобыле еще не сказана…

Валентин Смага

Приложение 6

[Газета «Труд». 3 апреля 1996 г.]

Заложники реактора

В связи с аварией на Чернобыльской АЭС было возбуждено два уголовных дела. Первое – в 1986-1987 годах, тогда были привлечены к уголовной ответственности и осуждены директор станции Брюханов и другие работники. Второй раз – в 1991 году. Речь уже шла, в числе прочего, и о конструктивных дефектах реактора. Но через два года дело было прекращено старшим следователем по особо важным делам при Генеральной прокуратуре Российской федерации, старшим советником юстиции Борисом УВАРОВЫМ.

Сегодня мы печатаем (в сокращении) отрывки из «Постановления о прекращении уголовного дела». Оно нигде прежде не публиковалось и, на наш взгляд, проливает дополнительный свет на те страшные события. Одновременно мы попросили Бориса Ивановича Уварова прокомментировать этот документ в надежде, что человек, который досконально исследовал трагедию десятилетней давности, внесет ясность и в сегодняшнее состояние поднятых в расследовании вопросов.

«…26 апреля 1986 года около 1 часа 24 мин. на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС в результате теплового взрыва произошла крупная авария с разрушением реактора РБМК-1000…

…Было возбуждено уголовное дело. За злоупотребление служебным положением и нарушение правил безопасности по этому делу были привлечены к уголовной ответственности и осуждены в 1987 году директор ЧАЭС Брюханов и другие работники станции. Следствие, проводившееся Прокуратурой СССР, и Верховный суд СССР, рассматривавший это дело по первой инстанции, пришли к выводу, что главной причиной аварии явились нарушения правил эксплуатации 4-го энергоблока обслуживающим персоналом и руководителями станции.

…В печати появились утверждения депутатов, журналистов, некоторых ученых-атомщиков, выражавших свое несогласие с выводами Верховного суда СССР. Многие считали, что к уголовной ответственности в лице Брюханова и других были привлечены «козлы отпущения» и что истинные причины Чернобыльской аварии заключались в конструктивных недостатках реактора РБМК-1000, а развитие аварии, перерастание ее в катастрофу стало возможным из-за отсутствия на реакторах этого типа (вопреки мировой практике) систем локализации подобных аварий, так называемых контейментов (бетонных колпаков). В печати и критических выступлениях назывались виновники аварии из числа высокопоставленных ученых, партийно-хозяйственных руководителей, определивших еще в 70-е годы неверные принципы развития атомной энергетики без достаточного обеспечения ее безопасности.

С учетом этого при бывшем Верховном Совете СССР (постановлением его Президиума от 01.10.90) была образована Комиссия по рассмотрению причин аварии на ЧАЭС и оценке действий должностных лиц в послеава-рийный период. При этой комиссии была создана экспертная группа, подготовившая в 1991 г. заключение, в котором на основе мнения отдельных ученых сделан вывод о конструктивных недоработках реактора РБМК-1000, вызвавших аварию…