Я знаю, что вы сделали прошлым летом

– Слава Богу! – с облегчением вздохнул мистер Кокс. – Ты слышишь, Селия?

– Да, – тихо проговорила его жена. – Да! – Она взялась за ручку двери. – Я не могу дождаться поскорее увидеть его!

– Боюсь, подождать вам все-таки придется, – строго сказал ей врач. – Барри попросил, чтобы к нему некоторое время не пускали посетителей.

– Но мы не посетители! – возразила миссис Кокс. – Мы его родители!

– Он попросил поставить ему телефон, – продолжал врач, – и как раз сейчас он кому-то звонит. Просто диву даешься, как эмоциональные потрясения порой действуют на людей. Первое, что он сказал, когда осознал значимость происходящего – когда увидел, что его ступня шевельнулась под одеялом – было: "Я поступил подло".

– Он поступил подло? – рассеянно повторила миссис Кокс. – Но ведь Барри за всю свою жизнь никого не обидел. Что бы это могло значить?

– Он сказал, что сказал кому-то неправду, – пояснил доктор. – Я ничего не понял. Ведь он все еще был под действием лекарств, и говорил сбивчиво. Он сказал, что нарочно соврал кому-то и теперь должен все исправить, пока еще не слишком поздно.

– Не понимая, – хмурясь, проговорил мистер Кокс. – Ведь он не виделся ни с кем, кроме нас, с тех пор, как с ним случилось это несчастье. Так кого он мог обмануть? И в чем? Позвольте мне самому поговорить с ним.

– Я очень сожалею, но сейчас это невозможно, – твердо сказал доктор. – Он сейчас звонит по телефону и очень настаивал на том, чтобы его при этом никто не беспокоил.

* * *

В квартире Хелен зазвонил телефон. Он прозвонил двенадцать раз. Потом звонки прекратились.

Человек, сидевший в низком кресле цвета лаванды не двинулся с места, терпеливо дожидаясь, когда, наконец, аппарат замолчит. Затем он размял пальцы и положил ладони на колени. На тыльной стороне одной из ладоней были заметны следы желтой краски.

Ему не составило абсолютно никакого труда проникнуть в эту квартиру, так как дверь на балкон была незаперта. Так что теперь ему не оставалось ничего, как просто сидеть и ждать.

Глава 17

Хелен поднималась по лестнице, когда услышала, что у нее зазвонил телефон. Она прибавила шагу и поспешила к двери своей квартиры. Ей пришлось задержаться у бассейна гораздо дольше, чем она планировала изначально.

Внезапный уход Колли не остался незамеченным не только занудами-училками, но и всеми остальными отдыхающими. Так что, подавив гнев и проглотив обиду, Хелен поплавала еще немного, а затем выбралась из воды, чтобы присоединиться к стремительно растущей компании молодых людей, собирающихся вокруг бассейна для вечернего отдыха. Она благосклонно позволила угостить себя пивом адвокату из квартиры 107, и так весело хохотала и активно поддерживала завязавшуюся беседу, что уже очень скоро вокруг них начали собираться очарованные ею поклонники. Даже посте того, как учительницы удалились к себе, Хелен осталась у бассейна, с видимым удовольствием попивая пиво, болтая на самые разные темы и глядя на то, как над землей постепенно сгущаются сумерки.

Когда же на площадке вокруг бассейна зажглись фонари, она взглянула на часы на руке адвоката.

– Мне пора пойти переодеться, – сказала она, – и ехать на студию.

– Зачем переодеваться? – игриво спросил адвокат. – В таком виде ты произведешь настоящий фурор! – Но Хелен встала с шезлонга, смеясь, бросила пустую банку из-под пива ему на колени и, обойдя бассейн, направилась к лестнице.

Поднявшись на второй балкон, она услышала приглушенный телефонный звонок и прибавила шаг. Дверь в квартиру была незаперта, так что домой она попала без задержки. Однако едва она коснулась трубки, как звонки прекратились.

– Похоже, в последнее время это уже становится традицией, – вслух сказала Хелен самой себе. – Ладно, кому нужно перезвонят еще раз. А может быть, это была Эльза, и мне просто повезло, что я не успела поднять трубку.

– А ты что, никогда не запираешь дверь? – раздался голос у нее за спиной.

Вздрогнув и похолодев от неожиданности, Хелен развернулась и в следующий момент вздохнула с облегчением, узнав человека, сидевшего в кресле, и ее боевой пол пошел на убыль.

– А... Колли! Ты меня до смерти напугал. Что ты здесь делаешь?

– Жду тебя. – Он уже успел переодеться, и теперь на нем были брюки и спортивная рубашка. Все еще мокрые волосы были зачесаны на лоб. – Что-то ты задержалась. Я уже начал волноваться, не случилось ли чего с тобой.

– Я просто отдыхала и, кстати, довольно неплохо провела время, – сдержанно сказала Хелен. Она прошла через гостиную и включила светильник рядом с диваном. – А ты вроде бы собирался сегодня на свидание. Что, уже передумал?

– У меня еще уйма времени, – ответил Колли. – Свидание в восемь. Вот я и подумал, что, может быть, лучше сперва объяснить тебе, что я тут делаю.

– В этом нет необходимости, – ответила Хелен. – Нас с тобой ничего не связывает, так что ты имеешь полное право ходить на свидание к кому захочешь.

– Верно, – согласился Колли. Он встал и развернул кресло так, что теперь оно отрезало путь к двери. – Присядь, Хелен. Вот здесь, на диване. А теперь что касается моего свидания...

– Я же уже сказала тебе, – перебила его Хелен, – меня это не интересует.

– Не перебивай. Я слышал, что ты сказала мне. Просто дело в том, что я собираюсь проделать со своей девушкой на этом свидании одну очень интересную вещь. Я собираюсь убить ее.

– Ты... ты... что собираешься сделать? – Она была уверена, что ослышалась, хотя, с другой стороны, его слова прозвучали довольно отчетливо. Она тупо уставилась на него. – Если тебе вздумалось пошутить, то это совсем не смешно.

– Конечно не смешно. – На лице Колли застыло выражение полного безразличия. – В убийстве нет ничего смешного, вне зависимости от того, как убивать человека, пулей, бомбой, гранатой или голыми руками. Если твоя машина сбила кого-то, например, маленького мальчика, возвращавшегося домой на велосипеде, то это тоже совсем не смешно, во всяком случае, для самого малыша. И его семьи.

– Но... но откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? – слова застряли у нее в горле, и она почувствовала, что начинает задыхаться.

– Никто мне не говорил. Мне самому пришлось провести большое расследование, чтобы узнать правду. Я даже не сразу узнал о том, что Дэви погиб. Просто некуда было сообщать. Я был во Вьетнаме, дожидался возвращения обратно, в госпиталь. И к тому времени, когда я получил это известие, то все уже было кончено – и похороны – все.

– Кто ты? – прошептала Хелен. – Кто, черт возьми, ты такой?

– Ты знаешь, кто я. Коллингсворт Уилсон. Моя мать вышла замуж за человека по имени Майкл Грегг. Дэвид Грегг – мой брат по матери.

– Твой брат! – дрогнувшим голосом повторила Джулия. – Боже мой!

Колли же словно не слышал ее. Его взгляд был обращен в прошлое, он предавался воспоминаниям.

– Все, что я смог узнать, так это то, что рассказали мне мои родители. Они сказали, что это был наезд, что машина скрылась с места преступления, и что, судя по голосу, звонивший в полицию и сообщивший об этом происшествии был подростком. Он сказал: "Мы сбили его", так что, скорее всего, в машине находилось несколько человек. Отчим сказал, что на похороны собралось много людей. Он показал мне все открытки и письма с выражением соболезнования. И еще сказал, что кто-то прислал целую корзину роскошных желтых роз, но ни карточки, ни записки в цветах не оказалось. Их доставили из цветочного магазина.

Я отправился в магазин и побеседовал с продавщицей. Она хорошо помнила те розы. Она сказала, что они врезались в ее память, потому что ей показалось довольно странно, что молоденькая девочка приходит в цветочный магазин, тратить столько денег на цветы, а потом отказывается надписать свое имя на карточке. У той девушки были рыжие волосы и у нее на шее висел на цепочке мегафон, какие носят девчонки из команд поддержки.

– Джулия, – пробормотала Хелен. Она понимала, что нужно что-то делать, бежать, кричать, звать на помощь, но она не могла сдвинуться с места. Она онемела от ужаса. И беззвучно, лишь одними губами повторила имя: – Джулия.

– Еще какое-то время ушли на ее поиски. Сначала я просто ходил по школам во время баскетбольных матчей, но рыжих девчонок в их командах поддержи не было. Затем начал осторожно наводить справки про тех, кто участвовал в этих командах в прошлом году. И как-то раз в перерыве разговорился с ребятами на трибуне, и один из них упомянул эту симпатичную девчонку, которая больше не выступала в команде. Видимо, ей просто надоело – она углубилась в учебу и забросила все остальное. Даже не встречалась ни с кем.

– Но это еще ничего не значит, – пролепетала Хелен. – Ты не мог быть уверен.

– А я сначала и не был уверен, но это навело меня на одну мысль. Я решил послать ей по почте записку, нечто такое, что могло бы потрясти ее, если она была именно той, за кого я ее принимал, и показаться полнейшей бессмыслицей, если я ошибался. И она среагировала. В тот же день она примчалась сюда, а следом за ней последовал и твой приятель, Барри. Вот так я узнал про тебя, а потом, когда Барри вышел от тебя, то просто поехал. Я видел, как он вошел в общежитие, и таким образом выяснил, где он живет.

– А потом поселился в "Фор-Сизонс"? – Хелен понемногу приходила в себя после пережитого потрясения. Ее взгляд украдкой скользнул в сторону, оценивая расстояние между диваном и дверью. Кресло Колли стояло как раз у нее на пути. Окно было закрыто. Вот если бы она могла добраться до него, распахнуть и закричать...

– Ничего не выйдет, – покачал головой Колли, словно читая ее мысли. – Я ближе, чем ты, и ты не успеешь даже раскрыть его. Разве тебе не хочется услышать остальное?

– Нет, – отрезала Хелен, содрогаясь от ужаса. – Не хочется.

– А ведь все равно придется, так что лучше расслабься и дослушай историю до конца. Да, я снял квартиру здесь, в "Фор-Сизонс", после чего познакомился с тобой и узнал от тебя много интересного о Барри. Ты сказала, что вы с ним встречались уже целый год, и таким образом, я узнал, что это он был с тобой тем вечером. Я и ему устроил испытание. Позвонил ему в общежитие и заявил, будто бы у меня есть фотографии той аварии. И он согласился встретиться со мной на спортплощадке, чтобы взглянуть на них.

– Так значит, это ты стрелял в него? Ты?

– Совершенно верно.

– Но почему? – в ужасе спросила Хелен. – Зачем тебе это понадобилось? Конечно, я понимаю, как расстроила тебя смерть брата, и ты хотел наказать нас. Но почему ты просто не пошел в полицию?

– А что и как я стал бы там доказывать? – задал встречный вопрос Колли.

– Тебе не пришлось бы ничего доказывать. Одного обвинения уже было бы достаточно. Мы бы во всем признались.

– И что потом? Ну, может быть, вас и оштрафовали бы. У того, кто был за рулем, отобрали бы права. Возможно, он даже и угодил бы на какое-то время в тюрьму, из которой его все равно освободили бы досрочно за хорошее поведение. Наше законодательство очень лояльно относится к малолетним преступникам. Так что какое бы наказание вам ни присудили бы, этого все равно было бы недостаточно. А ты попробуй взглянуть на случившееся другими глазами. Например, моими.

Я не хочу ни на что смотреть его глазами, в ужасе подумала Хелен. Я даже сами эти глаза видеть не могу. Они стали еще темнее! Все то время, пока он говорил, они наливались кровью. И как я только могла считать, что у него красивые глаза?

– Слушай, Хелен, – продолжал Колли своим бархатным, невозмутимым голосом, и это было гораздо страшнее, чем если бы он гневно кричал на нее. – Я прошел через Вьетнам; кажется, я говорил тебе об этом? Не только я один, но и много других парней. Когда каждый день у тебя на глазах людей разрывает в клочья, это, мягко говоря, действует на нервы. И вот представь себе – я возвращаюсь домой из Вьетнама, и что же я там вижу? Мой младший брат мертв. Моя мать находится в психушке в Лас-Лунас. Мой отчим отправился туда же, чтобы постоянно быть с ней. Моя сестра Мег живет совсем одна в доме в горах и сходит с ума от беспокойства за всех нас. Нашей некогда дружной и счастливой семьи больше нет, а что же с вами, с непосредственными виновниками этого? Одна из вас получила непыльную работу на телевидении. Еще один стал звездой футбола местного колледжа. Еще один отправился греться на Калифорнийские пляжи, а его подружка только что поступила в престижный колледж Смита. Все вы живете себе припеваючи и ни о чем не тужите.

– И тогда ты решил убить нас. – Хелен произнесла эту фразу, будучи сама не в силах поверить в то, что говорит.

Это же Колли, думала она. Парень, который живет через две двери от меня, и который немножечко в меня влюблен. Это же тот милый молодой человек, который примчался за мной в студию в тот вечер, когда стреляли в Барри. Он отвез меня в больницу и оставался там со мной, пока не появились новости о состоянии Барри. Так зачем же он делал это? Почему был так добр ко мне?

– Я отвез тебя в больницу, – продолжал Колли, отвечая на невысказанный вопрос, – потому что для меня это был единственный способ узнать, как обстояли дела на самом деле. На спортплощадке было темно, и когда зажегся фонарь, он отскочил в сторону. Так что я не был до конца уверен, попал ли в него. Я собирался прикончить его одним выстрелом, но, видать, малость не рассчитал, хотя, наверное, так оно и лучше. Для такого пижона как Барри, перспектива провести остаток жизни прикованным к инвалидному креслу, может оказаться даже гораздо страшнее самой смерти.

Пронзительно зазвонил телефон.

Его трель подобно игле пронзила напряженную атмосферу комнаты, заставив Колли вздрогнуть от неожиданности и на мгновение невольно оторвать взгляд от лица Хелен.

И в тот же самый момент она сорвалась с места. Путы страха, прежде сковывавшие ее руки и ноги теперь исчезли словно сами собой, и она сделала стремительный рывок через всю комнату. Она не стала пытаться добежать до двери или до окна, а развернувшись, бросилась совсем в другую сторону, выскакивая в спальню и оттуда в ванную комнату.

Захлопнув за собой дверь, она успела задвинуть задвижку лишь секундой раньше, чем раздался на нее с разбегу налетел Колли.

Ручка двери гневно задребезжала. Хелен в отчаянии огляделась по сторонам, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия для самообороны. Но напрасно: со всех сторон ее окружали хлипкие дамские безделушки – баночка с тальком, пластмассовая расческа, ворох пушистых полотенец, картонная коробка с шариками душистого масла для ванны.

Окошко ванной с неизменным матовым стеклом было маленьким и располагалось довольно высоко.

Дребезжание ручки резко прекратилось. Единственным звуком были настойчивые телефонные звонки, доносившиеся из гостиной, но скоро и они смолкли.

– Колли? – нервно окликнула Хелен.

В ответ лишь тягостная тишина.

Меньше чем всего два часа назад Рей сообщил ей, что нападение на Барри было всего лишь обыкновенным ограблением. И как он только мог ей так нагло лгать, вызывая в ее душе иллюзию безопасности? Но его ли это вина? Он ли лгал на самом деле?

– Рей не мог этого сделать, – сказала Джулия в тот день – неужели это было всего лишь неделю назад – когда она приехала к ней с запиской, которую ей послал Колли. – Я знаю Рея лучше любого из вас, и он просто не способен на такое.

– И я тоже так считаю, – согласилась тогда Хелен.

И теперь, в этих новых обстоятельствах, она была вынуждена мысленно согласиться с этим утверждением, стоя перед запертой дверью, напряженно вслушиваясь в гнетущую тишину и дрожа от страха. Рей не стал бы так подводить ее. Рей не стал бы ей врать.

Рей пересказал лишь то, что сам узнал от Барри.

– Значит, это Барри, – прошептала она. – Это Барри сказал неправду.

В тот же момент ее захлестнула волна воспоминаний – как Барри говорил ей о любви, его надменная усмешка, взрывной темперамент и божественные поцелуи. Барри, который собирался на ней жениться – а собирался ли? – был от нее без ума – или все-таки нет? – и даже не глядевший в сторону других девушек – ой ли? – с того самого дня, как он притормозил у тротуара и, сидя в красной спортивной машине, спросил: "Хочешь прокатиться?"

Он соврал, подумала Хелен. Это он сказал неправду Рею!

Зачем ему это понадобилось, она не могла объяснить, да теперь это было уже и не важно. Может быть, вспомнил какую-нибудь обиду, или обозлился на весь белый свет из-за того, что такое несчастье случилось именно с ним, или испугался, что Рей может нарушить клятву и отправится в полицию, чтобы рассказать про то происшествие на дороге – но так или иначе, Барри солгал, доказав тем самым, что ему было решительно наплевать на всех них – и на Рея, и на Джулию, и на Хелен.

– Он любил меня, – прошептала Хелен, но даже для нее самой слова эти прозвучали как-то фальшиво и неубедительно. И это тоже была ложь.

– Колли? – громко окликнула она. – Колли, ты все еще там?

В ответ – тишина.

Интересно, что он там делает, спрашивала она у себя. Стоит, выжидает? Или снова вернулся в гостиную, сел в кресло и затаился, надеясь, что она, решив, что он ушел, откроет дверь и осторожно выйдет из своего убежища? Неужели он и в самом деле считает ее такой дурой?

Если он хочет добраться до меня, размышляла Хелен, то почему просто не попытается выломать дверь? Ведь физически он довольно силен. Разумеется, это наделало бы много шуму, от которого, наверное, содрогнулся бы весь дом. И тогда соседи наверняка прибежали бы сюда, чтобы посмотреть, что происходит.

Кричать бесполезно. В "Фор-Сизонс апартментс" звукоизоляция была вполне надежная. Так что стереоустановки могли грохотать всю ночь напролет, телевизоры работать допоздна, а веселые компании веселиться до самого утра, не нарушая мирный сон соседей. Однако грохот выбиваемой двери – наверняка такой шум разнеся бы по всему дому, привлекая всеобщее внимание.

Из-за двери раздалось позвякивание. Приглушенный звук металла царапающего металл.

Хелен насторожилась. Что бы, черт возьми, это могло бы...

Звук повторился снова. Тихий. Настойчивый.

Хелен подняла глаза, бросая взгляд на дверь, и у нее перехватило дыхание. Металлическая пластинка шевелилась.

– Боже мой, – охнула она, – он выкручивает петли!

Я не могу просто стоять здесь, дожидаясь своей участи, подумала она. Надо что-то делать... хоть что-нибудь...

В отчаянии она распахнула дверцу шкафчика над раковиной и увидела тяжелую стеклянную бутыль с полосканием. Схватив ее с полки, она встала ногами на опущенную крышку унитаза, а затем и на крышку сливного бачка.

Размахнувшись, она изо всех сил ударила бутылкой по стеклу окна. Она била снова и снова, сбивая с рамы острые осколки.

Она не чувствовала боли, не думала о последствиях своего поступка, просовывая голову и плечи через узкий проем в стене.

– Помогите! – изо всех сил закричала она. – Помогите! Хоть кто-нибудь!

Со стороны бассейна доносились голоса и смех. Где-то перебирали струны гитары. Лужайка под окнами была пуста. Между мерцающими фонарями залегли проплешины темноты.

– Помогите! – из последних сил закричала Хелен.

И затем, зная, что другого выхода у нее нет, она подалась вперед, перегибаясь через оконную раму, и полетела вниз.

Глава 18

– Знаешь, мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты изменила свои планы на сегодня и вечером осталась бы дома. – Миссис Джеймс обеспокоенно глядела на дочь. – Конечно, я понимаю, что это звучит глупо, но у меня такое предчувствие...

– Ну мам! Опять ты со своими предчувствиями! – насмешливо воскликнула Джулия, чувствуя однако, что от этих слов на душе у нее стало как-то не по себе. Не обращать внимания на предчувствия матери было невозможно. Конечно, нередко бывало и так, что они оказывались не более, чем ничего не значащим беспокойством, но бывали и другие случаи. Взять хотя бы тот звонок, который поначалу показался ей просто смешным, а потом, прибежав домой, она обнаружила, что в кухне уже полно дыма.

– Я ведь ненадолго, всего на пару часов, – попыталась она переубедить мать. – Мы с Бадом просто идем в кино.

– И все-таки я попросила бы тебя остаться дома.

– Мам, ну я же не могу с ним связаться. Он совсем недавно переехал на другую квартиру. А телефон там еще не поставили.

– Но ведь ты, кажется, говорила, что он теперь живет в "Фор-Сизонс? – настаивала миссис Джеймс. – Вот и позвони туда и попроси управляющего передать ему записку. Или позвони Хелен Риверс, пусть дойдет до двери его квартиры и передаст ему, что ты звонила ей. Я уверена, что она не откажется оказать тебе столь малую услугу. Все, кто живет в этих огромных дома, наверняка уже давно перезнакомились между собой.

– Сейчас, наверное, уже слишком поздно. Его уже наверняка нет дома. – Но чтобы не расстраивать мать, Джулия все же подошла к телефону. Подняв трубку, она поднесла ее к уху и мгновение спустя снова опустила на рычаг. – Ну вот... все равно я не смогу никуда позвонить. Телефон опять барахлит. На этот раз даже гудков нет.

Висевшее на стене у телефона большое зеркало в раме отразило ее лицо, казавшееся на редкость бледным и осунувшемся под копной ярко-рыжих волос. Она подняла руку и отбросила волосы со лба.

Мне нужно привести себя в порядок, подумала Джулия. Наложить хотя бы немного пудры и румян – я бледная, как смерть. Что я себе думаю, собираясь пойти на свидание вот в таком виде? И что обо мне подумает Бад?

Хотя какая разница? Бад это просто Бад – пусть думает, что хочет. Даже если он больше никогда ее никуда не пригласит, она не слишком-то и огорчится. Вспоминая о минувшем годе, о том, как она проводила часы перед зеркалом, готовясь к свиданию с Реем – вымытые волосы, безупречный макияж, сердце, наполненное восторженным предвкушением счастья – теперь ей казалось, что это происходило не с ней, а с какой-то другой девочкой, жившей в совершенно ином мире.

Иногда она задумывала о том, а зачем вообще она начала встречаться с Бадом. Если бы их знакомство не было бы столь банально, то, наверное, она никогда не стала бы этого делать. Но он просто подошел к ней в библиотеке и, указав на только что выбранную ею книжку, сказал: "Тебе она понравится. Если хочешь, то могу порекомендовать еще одну книгу этого же писателя, даже интересней этой". Потом они столкнулись в дверях, и казалось вполне естественным, что он поравнялся с ней и пошел рядом, ведь им было по пути.

После этого они начали встречаться, просто потому что было проще согласиться, чем отказаться. Эти свидания вносили хоть какое-то разнообразие в ее жизнь, скрашивая долгие, унылые вечера. Джулия даже попыталась убедить себя, что возможно, со временем, она даже может полюбить Бада. Но все это было до того, как в город вернулся Рей. Она не хотела себе в этом признаваться, и всячески гнала прочь от себя эту мысль, но ей хватило всего одного вопросительного взгляда его зеленых глаз, одного вида его лица, теперь украшенного бородой, но тем не менее такого знакомого и родного, простого прикосновения руки, чтобы все вернулось на круги своя, когда едва лишь взглянув на этого худощавого юношу, на которого другие девчонки не обращали внимания, она сказала себе: "Это ОН".

И это было нечестно – ни по отношению к Баду, ни к ним обоим. Ей не стоило обманывать его, давая ему повод на что-то надеяться, зная, что сердце ее отдано другому.

В дверь позвонили.

– Это Бад, – сказала Джулия, направляясь было к двери, но затем взглянула на мать и остановилась.

– Ладно, мам, – примирительно сказала она. – Я никуда не пойду.

– Я, конечно, понимаю, что это глупо, но...

– Все в порядке. Мне вообще-то и самой никуда идти не хочется. Я просто хотела поупрямиться. – Она подошла к двери и открыла ее. – Привет, Бад.

– Здравствуй, Джулия. – Он заглянул ей через плечо в гостиную. – Добрый вечер, миссис Джеймс. Как поживаете?

– Хорошо, спасибо, Бад, – ответила мать Джулии. – Заходи и попробуй нашего пирога. Кофе уже готов.

– Знаешь, мне сегодня совсем не хочется идти в кино, – извиняющимся тоном проговорила Джулия. – Надеюсь, ты не очень обидишься. Просто маме сегодня что-то нездоровится, и я лучше останусь с ней дома. Может быть, сегодня просто останемся дома и посмотрим телевизор, а?

– Но мы же собирались в кино, – сказал Бад. – Там идет хороший фильм.

– Может быть, как-нибудь в следующий раз? – спросила его Джулия. – Ведь он будет идти еще целую неделю.

– Но ты же обещала, – не унимался Бад.

Его голос звучал настойчиво. Странно, с удивлением подумала Джулия, прежде он никогда ни на чем не настаивал. На лице Бада застыло решительное выражение, а глаза казались очень темными. Наверное, все дело было в освещении, в причудливой игре теней и света лампы, но только сейчас, когда он стоял в дверях гостиной, его лицо показалось ей каким-то чужим.

Хорошо, что мама уговорила меня остаться дома, вдруг подумала Джулия. Я и в самом деле никуда не хочу идти с ним. И вообще, мне больше не хочется с ним встречаться.

– Если уж тебе так уж не терпится посмотреть этот фильм, – сказала Джулия, – то почему бы тебе не пойти в кино одному, без меня?

– Слушай, Джулия, ведь мы договорились встретиться. Ты же не хочешь сказать, что бросаешь меня, потому что вернулся твой бывший парень?

– Ах, вот оно что! – Ей все стало ясно. – Бад, уверяю тебя, Рей не имеет к этому никакого отношения. Просто я... я хочу остаться сегодня дома, вот и все. Если хочешь, можешь составить мне компанию, или пойти в кино один, так что выбирай.

Еще минуту Бад молча переминался с ноги на ногу. Он бросил взгляд на мать Джулии, затем снова на нее, как будто о чем-то размышляя.

– Ладно, – сказал он в конце концов. – Я не дурак, и все понимаю. Может быть, хотя бы проводишь меня до машины?

Джулия заколебалась. Ей очень хотелось оглянуться назад и взглянуть на мать, поймать ее взгляд, но это было бы слишком невежливо с ее стороны.

Это просто глупо, твердо сказала она сама себе. Ведь это же просто Бад Уилсон, мой знакомый Коллингсворт Уилсон, и я уже, по меньшей мере, раз десять ходила к нему на свидания. Так чего же я так испугалась сегодня?

– Знаешь, мне нужно тебе кое-что сказать, – продолжал Бад. – Это очень важно. Просто выйди со мной, ладно? – Он замолчал. – Я сегодня обедал с твоим приятелем. Реем Бронсоном.

– Вот как? – Она была удивлена.

– Да, и у нас с ним был разговор.

– Обо мне?

– И о тебе в том числе. Так, может, все-таки проводишь меня до машины?

– Ну, ладно, – сказала Джулия.

Он придержал дверь, пропуская ее, и она вышла на крыльцо. Они сошли по ступенькам. Ночной воздух был прохладен и свеж, а огромный купол неба над головой был похож на гигантскую темно-синюю миску, наполненную звездами.

– Какая чудная ночь, – сказал он и взял ее за руку.

Джулия почувствовала, что от этого прикосновения у нее по спине побежали мурашки.

Что со мной происходит, изумленно спрашивала она себя. Бад и раньше брал меня за руку. Это еще ничего не означает. Я никогда не возражала. Так почему же мне сейчас не по себе?

Она подумала о том, что, наверное, ей просто передалась тревога матери.

Но ей не хотелось обижать его и отдергивать руку, так что они медленно шли через двор к его машине.

– Присядь на минутку, – предложил Бад. – Давай просто посидим и поговорим.

– Мы можем и здесь поговорить.

– Нет, мне не хотелось бы начинать этот разговор на ходу, – настаивал Бад. – Сядь в машину, ладно? Ну всего на минуту.

– Бад... – не выдержала Джулия, – что бы там ты ни хотел мне сказать, я не хочу этого слышать. Ты был прав насчет Рея. И что бы он ни сказал тебе сегодня, это правда. Было время, когда мы были очень близки с ним – и мы до сих пор любим друг друга. Я надеялась, что это пройдет, но ошибалась. Знаешь, нам не надо больше встречаться.

– Странно, – задумчиво проговорил Бад, не обращая внимания на ее заявления. – Ты ни разу не назвала меня Колли.

– Колли? – В темноте она не видела его лица, но почувствовала, как его рука сжимает ее ладонь. – Так ты же сам не хотел. С первой же нашей встречи ты сказал, что все в семье называли тебя Бадом.

– Да, а первым начал мой младший брат. – Он говорил очень тихо. – Дэви был забавным ребенком. Он не мог выговорить "Коллингсворт". И стал называть меня "Бабба"... ну то есть, "брат". Тогда он был совсем маленьким. А когда подрос, то я стал Бадом.

– Очень... очень забавно, – натянуто сказала Джулия.

Зачем он рассказывает мне все это, недоуменно спрашивала она себя. И вообще, он ведет себя так странно. Может быть, он заболел. А может вообще, принимал наркотики или напился какой-нибудь дряни и до сих пор пребывает под кайфом?

– Знаешь, я лучше пойду, – сказала она. – Маме сегодня нездоровится. Честное слово.

– И моей маме тоже нездоровится, – сказал Бад. – И ей сейчас гораздо хуже, чем твоей. Я собирался свести счеты со всей вашей четверкой, но все вышло не так, как я спланировал. Но из всех них ты важнее всего. Ведь это ты решила пошутить и послала цветы.

– Цветы? – прошептала Джулия. – Ты хочешь сказать... нет! Ты не...

Он выпустил ее руку. Какое-то мгновение Джулия стояла как вкопанная, будучи не в силах тронуться с места, собираясь закричать. Но тут сильные руки схватили ее за горло, и вместо пронзительного крика наружу вырвался лишь слабый стон.

– Розы, – сказал Бад. – Желтые розы – огромная охапка роскошных роз! Отец рассказал мне про них, они были похожи на солнечный свет! Если ты хотела подарить ему солнечный свет, то почему же не вернулась, а бросила его умирать? Почему не осталась сидеть на дороге рядом с ним, не держала его за руку, чтобы вместе с ним дождаться помощи? Или ты решила, что можешь просто откупиться розами? Но что значат розы для маленького мальчика, умирающего в темноте?