Королевские Клинки (№1) - Золоченая цепь

— Оставьте меня, идиоты! — крикнул он им. — Спасайте Короля!

Его противники были слишком увлечены местью, чтобы услышать. ДЗЫНЬ! — это уже опаснее. Тут Лион вывел Мартина из игры, накинув ему на голову сзади одеяло, и опрокинул на пол. Торкиль на миг ослабил внимание; Дюрандаль с размаху ударил его по руке кочергой и услышал, как треснула кость. Торкиль взвыл, лязгнул о пол упавший меч.

— Спасибо, парень! — Дюрандаль повысил голос. — Все на спасение Короля!

Кашляя, сталкиваясь, Клинки торопливо пытались выкинуть горящие матрасы и одеяла в окна. Ветер швырял пламя обратно им в лица. Однако Боумен все же распахнул дверь в королевскую опочивальню и исчез внутри, за ним бросились другие.

Дюрандаль, задыхаясь, рванулся к лестнице. Лион нырнул перед ним, пробивая путь к бегству. Они кубарем скатились по ступенькам и приземлились на полу комнаты охраны. С полдюжины Клинков пытались пробиться на улицу через волну атакующих, но в дверях хватало места только для двоих, не больше. Кто бы ни были эти вновь прибывшие, они застали Королевскую Гвардию без штанов — к некоторым это относилось буквально, — и заперли их в замке.

— Пожар! — Дюрандаль, шатаясь, поднялся на ноги. Он хотел только вывести из строя октаграмму, а не сжигать кого-то живьем. — Замок горит! Спасайте Короля!

Клинки разом развернулись и бросились мимо него наверх — все, кроме двоих, бившихся в дверях.

— Уберите мечи! — рявкнул он. — Именем Короля, уберите мечи, все! Посторонитесь, дайте я сам с ними разберусь.

Защитники замка отступили назад, и он занял их место, глядя сквозь вихрящийся снег на дюжину незнакомых, неизвестно откуда взявшихся бойцов.

— Выходите, подняв руки! — крикнул их вожак. Дюрандаль бросил щипцы и поднял руки вверх.

— Кончайте драку! Нам надо позволить им спасти Короля. Уберите мечи, я сказал!

— Это Парагон! — выкрикнул кто-то.

Высоко над головой обрушилась часть крыши, взметнув языки пламени к небу и осветив все как в яркий день. Кашляя, Дюрандаль вывалился на улицу. Он смахнул слезы и вдруг, не веря своим глазам, уставился на коренастого паренька, сжимавшего в руке саблю. Шапка с его головы слетела, и рыжие волосы чистым золотом сияли в свете пожара.

— Хируорд!

— Лорд Роланд!

Он обвел взглядом остальные юные, нервно улыбающиеся лица и понял, что видит перед собой Старших из Айронхолла. СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ! ЧТО ДЕЛАЮТ ОНИ ЗДЕСЬ, ПОБИВ КОРОЛЕВСКУЮ ГВАРДИЮ?

— Мы прибыли к вам на помощь, милорд, — сказал Хируорд. — Похоже, мы как раз вовремя. — Он усмехнулся. — Отойдите от двери.

Дюрандаль повиновался, и чьи-то дерзкие руки похлопали его по плечу, когда он проходил мимо. Два тела лежали в снегу — мертвые или просто оглушенные? Новая часть крыши обрушилась. Кони встали на дыбы от ужаса и понесли карету в ночь. Мгновение спустя она съехала под откос и с оглушительным треском перевернулась под испуганные крики.

— Милорд! — раздался хриплый голос. Вперед, шатаясь, выступил фальшивый Кромман — черные одежды, белое лицо, левая рука на перевязи... КЛЯНУСЬ СТИХИЯМИ, ЭТО ЖЕ КУОРРЕЛ! Он упал в руки своего подопечного и обмяк.

Дюрандаль обнял его и поддержал, хотя тот, казалось, почти ничего и не весил.

— Ты жив! — чертовски глупые слова! Да и правда ли это? Как может человек казаться скелетом и оставаться в живых? — Ты ранен!

— Давно ранен, — прошептал Куоррел. — Вы в порядке?

— В полном. Но что случилось?

— Поехал за помощью. Привел людей Королевы. — Он пытался улыбнуться.

Дюрандаль опустил его на землю и сам встал на колени рядом, придерживая его за плечи.

— Айронхолл? Ты съездил туда и обратно? — Это казалось совершенно невероятным, и все же дюжина мальчишечьих лиц гордо улыбалась ему со всех сторон. Даже с учетом внезапности, кто еще мог осмелиться вступить в бой с Гвардией? Похоже, они ждали его приказов.

— Выпустите гвардейцев. Только разоружите их.

— Уже выполняется, милорд, — отозвался Хируорд. Задыхающиеся, ослепшие люди вываливались из замка; их грамотно брали в клещи, обыскивали и обезоруживали прежде, чем они успевали прийти в себя. Каменная скорлупа превратилась в пылающий ад, белое пламя било уже из всех окон, половина крыши провалилась. Где-то там остался Харвест.

Радостные вопли встретили группу Клинков, вытащивших из замка громоздкий сверток, несомненно, заключавший в себе Короля. Похоже, они были последними. Все, кто остался внутри, были обречены на гибель: балки перекрытия начали рушиться. Конюшня тоже занялась, но лошадей кто-то успел выпустить.

— Милорд? — прошептал Куоррел. — Я все сделал правильно? — Снег ложился на его брови и волосы.

— Да, да! Ты просто чемпион! Ты все спас! Ты посрамил Гвардию, сделав из них идиотов! Ты завтра же войдешь в Литанию Героев!

— У меня тут для вас... — Куоррел порылся в мокром плаще.

— Это может и подождать, — сказал Дюрандаль, продолжая поддерживать его голову.

Но, судя по всему, ждать это не могло, так что он потянулся туда, куда указала бессильная рука, и обнаружил в кармане груду золотых... монет? Звеньев! Он вытащил лорд-канцлерскую цепь. Блестевшую как злая змея.

— Твоя золотая цепь... — пробормотал Куоррел. — Ваша. Уже не его, но это было не важно.

— Спасибо. Я сохраню ее. — Дюрандаль посмотрел на долговязого юнца и вспомнил его имя. — Уиллоу, нам нужно найти для него знахаря. Беги в деревню и... — Однако знахарь мало что сможет сделать без заклинания, а октаграмма погребена под горящими развалинами. Он вздрогнул, сообразив, что его ужасный поступок, возможно, погубил Куоррела. — Нет, мы отвезем его в Стейртаун.

Люди Королевы беспокойно переглянулись.

— А Король, милорд? — спросил Хируорд. — Братья просят мечи обратно.

— Нет, нет! Не возвращайте их пока. — Еще далеко не все было кончено. Гвардейцы вполне еще могут отнести Короля к другой октаграмме, хотя судя по крикам с дороги, сюда спешила по меньшей мере сотня свидетелей. Страшно подумать, к чему все это может привести, какие обвинения посыплются. В результате событий этой ночи на плаху может лечь не только его голова; впрочем, чем меньше голов, тем лучше.

— Слушай, Первый, мне кажется, вам всем лучше сейчас исчезнуть. Можете захватить с собой мечи гвардейцев, только уходите. Вы сделали то, что должны были сделать, — ты и твоя армия. Я горжусь вами всеми. И особенно горжусь... Куоррел? Куоррел!

Уиллоу упал на колени в снег и попытался нащупать пульс. Пульса не было.

— Этого следовало ожидать, милорд. Его удерживали в живых только Узы. Я думаю, он должен был умереть уже много часов назад.

Да, этого следовало ожидать, но боли от этого было не меньше. Ох, как было больно! В холодном отчаянии Дюрандаль положил тело на землю. Он закрыл мертвые глаза и сложил мертвые руки на груди. Необходимо было переделать слишком много дел, чтобы тратить время на скорбь. Слишком много дел. Он ведь уже поверил в то, что Куоррел мертв, так что же ему так больно теперь, во второй раз? Если бы только у него был сын, как...

* * *

Звериный вопль разорвал ночь, и тотчас был подхвачен толпой. Дюрандаль вскочил на ноги и увидел, как Клинки в бешенстве несутся на них.

Героем этого часа стал Кандидат Кристалл, которого вместе с Кроворуком оставили охранять конфискованные мечи. Когда он увидел, как безжизненный сверток, который был некогда Королем, вынесли на улицу, ему хватило ума собрать оружие и покидать его через окно в пекло.

В сравнении с некоторыми побоищами прошлого — такими, как Мятеж Клинков после смерти Госберта IV, — последовавшая битва была недолгой и незначительной. Меньше дюжины Королевских Гвардейцев оставалось на ногах, да и те были безоружны. Но пятнадцать Старших из Айронхолла были по сути дела мальчишками, выступившими против безумцев, не решавшимися использовать мечи против безоружного противника. Трое пали прежде, чем Дюрандаль с Хируордом собрали остальных и убедили их в том, что биться надо не на жизнь, а на смерть.

Разумеется, лорд Роланд был главной целью. Обезумевшие Клинки рвались к нему как изголодавшиеся звери, готовые растерзать его на куски, а все, что он мог сделать, — это прятаться за спинами своих юных защитников. Потом один из раненых уступил ему свой меч, однако к этому времени почти все Клинки уже выбыли из игры, превратившись в хнычущие, беспомощные комки. Последним одолели Боумена, раненного в бедро. Недолгий кошмар миновал. Люди Королевы сумели предотвратить катастрофу. За это они по крайней мере могли рассчитывать на поблажку в суде.

Ощущая себя опустошенным и смертельно усталым, Дюрандаль подошел посмотреть на освещенного догоравшим пожаром Короля. Придворные разбежались в ночи, но теперь начинали собираться, как муравьи на пиршество, и большинство тянулось туда, где стоял он, чтобы вместе с ним, не веря своим глазам, посмотреть на останки человека, столько лет правившего Шивиалем. Он казался умиротворенным и очень старым, хотя и не настолько старым, чтобы кто-то мог заподозрить колдовство. На теле не было видно ни ожогов, ни других повреждений, так что либо его убил дым, либо сердце его не выдержало. Быть может, Амброз, никогда и ничего не боявшийся, умер от страха. Не было ни последнего «прости», ни горьких обвинений. Король умер. Это сделал я, думал Дюрандаль. Я убил своего Короля. Что бы ни случилось дальше, жизнь никогда не будет прежней.

Вокруг тела уже намело снег. Простой снегопад быстро сменялся бураном. Почему никто не берет руководство на себя? У него не было полномочий. Ему хотелось только уйти и плакать, но кто-то должен был навести порядок. Он узнал хлопотливого доктора, который исцелял его в замке.

— Эй, вы! Соберите отряд и отнесите Его Величество вниз, в деревню.

Маленький человечек подпрыгнул так, словно его разбудили.

— Ой! Конечно, милорд. Эй! Ты... и ты...

Чувствуя себя так, словно кости его превратились в свинец, Дюрандаль побрел обратно к мечникам. Люди Королевы хлопотали, помогая Клинкам — накладывая повязки, устраивая поудобнее.

Кое-кого не хватало.

— Уиллоу? Знает ли кто-нибудь, где Канцлер Кромман?

— Ох, — сказал Уиллоу, оглядываясь по сторонам. — Он был в карете, милорд. Куоррел узнал ее, вот мы ее и остановили. Его охрана ранена, но они выживут. Мы оставили их на ферме, а его захватили с собой — связанного, милорд.

Карета превратилась в груду обломков, так что Кромман скорее всего уже мертв. Ему придется подождать.

Двор без короля — все равно что животное без головы. Тем не менее все остальные продолжали ждать руководства. Дюрандаль набрал в легкие побольше воздуха и проревел, перекрывая все разговоры:

— Король умер! Да здравствует Королева!

— Да здравствует Королева Малинда! — восторженно откликнулись айронхоллские кандидаты. Придворные подхватили крик.

* * *

Дракон сидел в снегу, приходя в себя от удара по голове. Его лицо было измазано сажей и окровавлено, камзол — порван, даже борода наполовину обгорела, но глаза его снова приняли осмысленное выражение.

— Готов исполнять долг, Вожак?

Тот мрачно кивнул:

— Но я не буду подчиняться твоим приказам.

— Я и не собираюсь приказывать, только советую. Может пройти несколько недель, пока Королева доберется сюда. Парламента нет — он распускается со смертью Короля и надо созывать новый. Канцлера тоже нет: если Кромман и жив сейчас, рассвета он не переживет уже точно. Я официально смещен, так что, возможно, твой долг — запереть меня в Бастион. В общем, на данную минуту, Вожак, Шивиалем правишь ты.

Люди Королевы отозвались на это неодобрительным фырканьем. Хируорд поднял свою саблю с таким грозным видом, словно готов был пустить ее в ход.

— Парагон! — выкрикнул чей-то юный голос.

— Убери эту чертову железяку, пока никого не порезал! — рявкнул Дюрандаль. — Спасибо! Главный здесь — коммандер Дракон. Все, что я могу, — это только давать советы.

Придворные все подходили, горя нетерпением принять участие в исторических событиях. Вскоре здесь будет слишком много руководителей. Однако Дракон вытер лоб рукавом и встал на ноги — не без помощи со стороны Хируорда.

— Я принимаю ваши советы, милорд. Надо организовать перевозку тела в Грендон.

Он все еще пребывал в замешательстве. Дракон — не лучшая кандидатура для таких дел.

— Нет, коммандер, — терпеливо объяснил Дюрандаль. — В обычных условиях первым делом нужно сопроводить королевскую наследницу в Греймер, чтобы она смогла предотвратить резню, когда остальные Клинки услышат новости. Поскольку это невозможно, я предлагаю тебе направиться в Грендон самому, захватив с собой как можно больше людей, чтобы разоружать тех по одному. Когда старый Король Эверард умер, так и поступали. Ловите каждого по очереди в сеть, а остальные пусть стоят вокруг и кричат: «Да здравствует Королева!» — пока он не оправится от потрясения и не присоединится к ним.

Дракон нахмурился:

— В мои привилегии входит передать Королевскую печать Ее Величеству и известить ее о восшествии на престол!

Право, существует ли лучшая возможность для придворного завоевать расположение нового монарха? Посланец, принесший такую весть, может ожидать по меньшей мере титула герцога, но надо отдать Дракону должное: Узы наверняка жгли его горячими углями, заставляя искать нового подопечного.

— Ты собрался в Огненные Земли? Пойдешь пешком?

Из снега вынырнул и, хромая, подошел к ним Боумен, тяжело опираясь на плечо Спинакера.

— В первый месяц корабли не ходят.

Вот это компетентный руководитель, хоть с последним утверждением он и поторопился.

— Верно, это твое право, — сказал Дюрандаль Дракону. — И бельцы выходят в море в любую погоду. Один их корабль стоит в Ломуте как раз на такой случай. Капитана зовут Эльдаберд. Смотритель порта проводит тебя прямо к нему.

— Правда? — с тихой угрозой в голосе спросил Боумен. — И откуда это все вам известно, лорд Роланд?

— Мне это известно, потому что я сам договорился об этом с бельским послом несколько месяцев назад. Мы понимали, что что-то вроде этого может случиться. Если вообще возможно доплыть сейчас до Бельмарка, Эльдаберд это сделает, Вожак. Кстати, если ты выедешь прямо сейчас, то застанешь прилив.

К счастью, Дракон не стал спрашивать, откуда Дюрандалю известно, сколько времени ехать отсюда до Ломута, или во сколько начинается отлив.

— Принимай руководство здесь, заместитель, — только и сказал он и исчез за снежной пеленой.

Дюрандаль с надеждой повернулся к Боумену.

— Для меня у тебя тоже есть совет? — язвительно спросил Клинок.

— Если хочешь.

— Что ж, послушаем.

— Во-первых, оцепи эту долину, чтобы никто не мог выскользнуть из нее по крайней мере три дня. Снег поможет. Когда доберешься до Грендона, найди лорда Камергера или Граф-Маршала. Королевское завещание лежит в казне, в верхнем ящике шкафа с короной. — Ни Амброз, ни Кромман в последние дни не видели необходимости менять что-либо в завещании. — Там распоряжения насчет регентского совета, который будет править до тех пор, пока новая королева не прибудет для принесения присяги. Вот. — Он протянул ему позолоченную цепь, ради которой умер Куоррел. — Передай им это.

Боумен принял ее так, словно боялся, что она его укусит. И правда, за ее долгую историю редкие владельцы ее кончали хорошо. Но он явно собирался исполнить все, что предлагал Дюрандаль.

— Кстати, — заметил Дюрандаль, — половина твоих людей выведена из строя. Я бы предложил тебе временно принять под свое командование этих славных юнцов.

Заместитель командира свирепо покосился на самозваных Людей Королевы. Те нагло улыбались в ответ.

— Даже если они вписали героическую страницу в анналы Айронхолла, — добавил Дюрандаль, — они вряд ли горят желанием возвращаться домой для встречи с Великим Магистром.

Нагловатые ухмылки сменились тревогой.

— Хорошая мысль, — сказал Боумен. — Вы все зачислены. Можете начать с того, что отдадите нам свои мечи.

* * *

Вот все и кончилось. Теперь можно остыть немного. Дюрандаль отошел в темноту, чтобы побыть в одиночестве.

Хлопоты, впрочем, еще только начинались. И многое оставалось пока неясным. Где, например, юный Лион, который первым спас его жизнь этой ночью? Куда он убежал? Где бедолага Скоффлоу? Спас ли его кто-нибудь? Правда, если он и избежал огня, он все равно умрет с восходом солнца. Круги от трагедии только начинали разбегаться. Впрочем, все это уже не его заботы.

Кромман. Что с Кромманом?

9

Опрокинувшаяся карета превратилась в груду исковерканных обломков. Трое лошадей оборвали постромки, или их освободили, но страдания четвертой прекратил кто-то, явно не удосужившийся заглянуть внутрь кареты или же сделавший это невнимательно. Когда Дюрандаль забрался на обломки и заглянул внутрь через разбитую дверь, его фонарь осветил сначала только месиво из досок и подушек. Потом он разглядел две торчавших откуда-то снизу босые ноги, перехваченные веревкой у лодыжек. Забраться внутрь, не развалив все окончательно, в неверном свете фонаря, оказалось задачей не из простых. С трудом сохраняя равновесие, он начал поднимать обломки и выбрасывать их через дверь.

Вскоре на него уставились из темноты два стеклянных глаза Кроммана. Лицо его превратилось в череп, покрытый запекшейся кровью и клочками седых волос. Казалось, он умер много лет назад.

— Значит, ты победил, — произнес череп.

Дюрандаль едва не выронил скамью, которую как раз поднял.

— Я не ощущаю себя победителем. Я перережу веревки и вытащу тебя отсюда. — Он убрал последний мешавший обломок.

— Но ведь октаграммы больше нет? — Знакомый хрип превратился в крысиное шипение. — Замок горел.

— Нет. Октаграммы нет. Король умер.

— Значит, предсказание сбылось. Я знал, что когда-нибудь ты убьешь его.

— Я считаю, его убил ты, — Дюрандаль вытащил одолженный у раненого кандидата меч. — Ты дал ему это проклятое колдовство. Человек, которого я видел сегодня, был не тем Королем, которому я служил всю свою жизнь.

— Словоблудие. Ты просто пытаешься оправдать свою измену.

— Возможно. — Он перерезал веревки, связывавшие костлявые ноги, и даже испугался того, как холодны были они на ощупь.

— Ты зря теряешь время, — прошептал Кромман. — Сколько до рассвета?

— Около часа.

— Стоило тратить силы! У меня сломана спина. Мне почти не больно.

Дюрандаль придвинул фонарь ближе. На одежде Кроммана запеклась кровь. Казалось невероятным, что этот хрупкий, немощный человек не умер час назад от одного только холода.

— Я пойду приведу помощь, — сказал озадаченный Дюрандаль. — Ты погубил много людей, инквизитор, но я не осмелюсь сдвинуть тебя с места.

Окровавленный рот скривился в гримасе.

— Если бы моя гордость позволила это, я попросил бы тебя пустить в ход меч. Тебе доставит удовольствие убить меня сейчас?

Дюрандаль устало вздохнул:

— Никакого. Я слишком стар для мести. Тебе нечего меня бояться.

— Я боялся только смерти моего Короля. Он был омерзителен и ничтожен, но он умирал. Его можно было пожалеть. Уж во всяком случае, радоваться было нечему.

— Я признаю, что некоторые из твоих побуждений заслуживают уважения.

— Ну, ну, и это все. Что ты можешь сделать? Ну, если уж мы разобрались между собой, я все же попрошу тебя: из чистого сострадания, избавь меня от этого жалкого положения. Я молю тебя. Ты бы сделал это даже для раненой собаки. — В глазах умирающего мелькнул ехидный огонек. Даже сейчас он продолжал играть в свои мерзкие игры.

— Ты хочешь, чтобы меня грызло чувство вины, как бы я ни поступил, верно? Так вот, я не чувствую никакой вины по отношению к тебе, Кромман. Я не ненавижу тебя, только презираю, ибо все, чего ты хотел в жизни, — это власти над другими людьми, а когда ты ее получил, то использовал ее только для того, чтобы причинять боль. Ты уже не человек, если вообще когда-нибудь был человеком. Я пойду и приведу кого-нибудь на помощь.

Ответа не последовало. Оставив фонарь в разбитой карете, Дюрандаль выбрался из обломков и захромал обратно к замку. Он послал к карете знахаря и двух помощников с носилками, но когда они пришли, старик был уже мертв.

* * *

Когда солнце наконец встало, окрасив пургу в белый цвет вместо ночного черного, Дюрандаль стоял в покойницкой, наскоро устроенной в одном из деревенских домов. Король лежал в соседней комнате. Здесь же лежали остальные жертвы этой ночи: Скоффлоу, Кромман, четверо Клинков, трое айронхоллских кандидатов, один слуга, случайно попавший под руку обезумевшим Клинкам, — и Куоррел.

Они молча смотрели на героя.

— Он погиб, защищая своего подопечного, — произнес Дюрандаль. — Возьми его меч, Первый. Он назывался Резон. Проследи, чтобы он занял подобающее место и славился вовеки.

— Это ваша работа, милорд.

— У меня сейчас другие дела.

Он был цареубийцей. Его надлежало отвезти в Грендон для расплаты за государственную измену. Он не тревожился за собственную жизнь, но боялся, что вместе с ним может погибнуть и весь класс Старших из Айронхолла, а это было бы катастрофой.

10

Лорд Камергер приходился Дюрандалю зятем. Верховный Адмирал был его соседом по Айвиуоллзу. Три других члена Регентского Совета некогда были Клинками, а еще два — его протеже. Первым постановлением Совет призвал его в Греймер для руководства правительством. Он вернулся в свой старый кабинет так, словно ничего не произошло. В стране сохранялся мир и покой, траур по Амброзу был скорее ностальгией, чем скорбью по народному любимцу; к этому примешивалась немалая доля страха перед будущим. Тело монарха было доставлено в Грендон и выставлено в саркофаге, а потом возвращено Стихиям надлежащим образом и со всеми почестями.

Бельский корабль отплыл из Ломута еще в разгар шторма — к удивлению местных моряков. Знакомство коммандера Дракона с мореплаванием наверняка запомнилось тому надолго, но вот согласится ли женщина средних лет на обратное путешествие в это время года или пошлет регента? Или, гадал в одиночестве Дюрандаль, вообще оставит призывы без ответа и ввергнет Шивиаль в хаос и гражданскую войну?

Спустя три недели с того дня, как Кромман принес ему извещение об отставке, заседание Совета было прервано известием о том, что на Гране замечена флотилия бельских кораблей. Если верить официальному протоколу, Совет единогласно проголосовал за перенос заседания. На деле его члены, толкаясь, бросились из зала на лестницу и на южную галерею, откуда открывался хороший вид на реку. Бельцы не теряли времени зря. Ответа от них не ожидали по крайней мере еще десять дней, но вот они плыли: изящные, красивые и зловещие силуэты в свете зимнего солнца. Три длинных судна шли на веслах, одолевая встречный ветер и отлив, в самое сердце столицы. Хотя Дюрандаль не мог разглядеть их как следует с такого расстояния, адмирал заверил, что это действительно драккары, корабли-драконы. Отсутствие на носу драконьих фигур и красных боевых парусов, сказал он, означало, что они пришли с миром. Над самым крупным из них реял замысловатый флаг, который мог быть королевским штандартом.

Лорд Роланд вернулся домой и устроился почитать книгу. Меньше, чем через два часа в его дверь постучал отряд латников с ордером на его арест. Должно быть, это был самый первый документ, изданный новым правительством, но почему-то это ему не слишком льстило.

Лорд Тернфорд, Смотритель Грендонского Бастиона, звался некогда сэром Феликсом, а еще раньше был его закадычным другом в Айронхолле. Он тепло приветствовал своего нового гостя и выделил ему комфортабельную квартиру из нескольких комнат — светлых, просторных и достаточно больших, чтобы лорд Роланд при желании пригласил к себе в гости свою супругу, да еще двух или трех слуг. На следующее утро вышли новые приказы, и сгорающий со стыда Феликс лично проводил его вниз, в темницы. Его заперли в ту самую камеру, которую занимал когда-то Монпурс. Она была сырой, холодной и темной, в ней было смертельно тоскливо, поскольку ему не позволялось ни принимать посетителей, ни узнавать новости, но по крайней мере его не заковывали в цепи, как некогда Монпурса. По части мстительности Королева Малинда явно уступала инквизитору Кромману.

Через девять или десять дней его отвели в ярко освещенную комнату, где его допросили Великий Инквизитор и один из его помощников. Почему только двое? И почему допрос продолжался всего час или чуть больше? Он заключил из этого, что его уже решили передать на Испытание, так что предварительные формальности свели к предельно допустимому минимуму.

Прошло еще две недели. Если новая Королева решила обвинить его в полном букете грехов, подпадающих под определение «государственная измена», значит, не только его предадут самой позорной смерти, но вместе с ним будут мучиться и Кэт с детьми. Его внуки останутся нищими сиротами. Малинда пестовала ненависть к лорду Роланду много лет, зато теперь могла сполна насладиться местью. Не было ничего такого, что бы она не смогла сделать с ним или его близкими.

Как-то днем, совершенно неожиданно, двое стражников принесли ему ведерко теплой воды и стопку чистой одежды. Умытого и пристойно одетого узника вывели в мир, на свет и свежий воздух. Ему пришлось прождать в неуютном молчании целый час, прежде чем его ввели в комнату к посетителю, но он понимал, что с ним не обращались бы так, если бы готовили к Испытанию. Впрочем, Испытание могли отложить и на потом.

Он преклонил колена, ожидая ее радости при виде этого, щурясь от яркого света из окна за ее спиной. Она всегда была высокой женщиной, ширококостной, крепкой. Родив троих сыновей, она утратила свое девичье очарование, но по крайней мере ей хватало вкуса одеваться как подобает солидной даме. Алмазная корона была единственным украшением, придававшим величие холодному, надменному лицу. Выглядела она довольно грозно.

— Мы ознакомились с твоим заявлением. Ты принимаешь на себя вину за убийство нашего венценосного батюшки.

— Я убил его, Ваше Величество, с глубокой скорбью. — На самом деле единственной его целью было не позволить Амброзу совершить новый обряд, но кого интересовали такие мелочи? Самого намерения и его последствий уже хватало, чтобы обвинить его.

— Зачем?

— Затем, что я верил в то, что монарх, которому я служил всю свою жизнь, был уже мертв. Когда он принял это чудовищное заклятие, он превратился во что-то, но не в человека.

— Тоже вздор, пустые слова.

В комнате присутствовало еще только двое. Оба стояли за спиной Королевы, оба были одеты в гвардейские мундиры. Одним из них был мрачно смотревший исподлобья коммандер Дракон, но другим — юный Хируорд, и он улыбался. Поняв это, Дюрандаль испытал прилив надежды, резкий как удар кинжала.

— Значит, своим троном мы обязаны твоему цареубийству?

Почти любой ответ на этот дьявольски хитроумный вопрос мог убить его.

— Я исполнял свой долг так, как понимал его, Ваше Величество, и я поступал так всю жизнь. Ваш благородный отец был моим сеньором, но также и моим другом — настолько, насколько могут дружить господин и слуга. Все время, что мне осталось, я буду чтить его память, прощая ему эту последнюю ошибку.

— Ты считаешь себя вправе судить ошибки своего монарха?

— Мэм, он имел доступ к этому заклятию почти двадцать лет и сознательно не пользовался им. Ему хитростью навязали колдовство, пользуясь его смертельной болезнью, когда разум его омрачился страданиями. Если я и судил его, то как своего друга, не как моего господина. Даже если бы я не сделал больше ничего, я верю, что спас его память от позора.

Королева поджала губы.

— Я понимаю, это звучит глупо, мэм, — не сдавался он, — но я убежден в том, что человек, которому я служил так долго и с такой гордостью, — отец, которого вы знали, мэм... мне кажется, он бы одобрил это.

Молчание. Потом Королева едва заметно кивнула.

— Мой отец погиб в пожаре, причина которого осталась неизвестной. Приготовлено заклятие, которое не позволит тебе говорить иначе. Ты принимаешь эти условия?

— С радостью, мэм!

— Тогда мы включим твое имя в список помилованных.

С трудом удерживаясь от слез, он склонил голову.

— Я искренне благодарен Вашему Величеству за милосердие.

Он снова увидит Кэт!

Впрочем, Малинда еще не договорила:

— На протяжении многих лет я находила мало повода для симпатии к вам, лорд Роланд.

— Если я и причинил Вашему Величеству неприятности, то с чувством глубокого сожаления и единственно веруя в то, что я исполнял свой долг.

— Единственно потому, что я понимаю это и уважаю тебя за это, твоя голова останется на твоих плечах, милорд. И я не лишена благодарности. Сэр Хируорд, когда узник подвергнется заклятию, о котором мы говорили, можешь вернуть ему его меч, но не раньше. Уведите его.

Дюрандаль встал, поклонился, попятился и поклонился снова... Хируорд торжественно подошел к нему, но улыбнулся сразу же, как только убедился, что она этого не увидит. Дракон, стоявший за ее спиной, тоже улыбался.

Харвест, как объяснил ему позже Хируорд, был найден на пожарище и возвращен в Айронхолл. Новый кошачий глаз был не таким ярким, как прежний, и оружейники испытывали некоторые сомнения в прочности клинка, но все же решили, что лорд Роланд в будущем вряд ли будет пользоваться им слишком часто. Лорд Роланд согласился с этим решением и поцеловал клинок.

* * *

Не пользуясь особым расположением двора, он тихо жил в Айвиуоллз с Кэт, пока она не умерла летом следующего года. После этого особняк казался тоскующему одинокому старику шестидесяти лет дурацкой роскошью. Он тосковал по обществу своих одногодок и полезному времяпровождению. Когда Энди в следующий раз вернулся из плавания и объявил, что сыт по горло путешествиями на край света, его отец с радостью уступил ему права на дом и поместье. Он повесил на пояс меч, оседлал Рубаку и уехал на запад.

ЭПИЛОГ

— Что ж, неплохо, — сказал Великий Магистр. — Я не ожидал, что ты поймаешь последние две.