Седьмой Меч - Тень

— Клянусь Священным Ковчегом! — опять ахнул Карэмэн.

— Клянусь ясным небом! — подхватил Сэлд. — С такой высоты?!

— Говорил я тебе — они духи воздуха! — восхищался Карэмэн. — Воздух — стихия орла, все равно как для человека земля.

— Она спрашивает: может ли это убить человека? — сообщил Потро.

— Да! — подтвердил Сэлд. — Если попадет в сидящего — размозжит ему голову, но и лечь — не спасешься: сломает спину. Вообще-то таким ударом и птицу можно убить, он даже сильнее, чем требуется.

Карэмэн передал следующее сообщение:

— Она хочет знать, о чем еще чирикал Пришедший из Тьмы. Пока они поняли, что лучников нести не придется.

Принц Тень боролся с собой. Он указал орлам новое оружие, которого не было у них в той древней войне против человечества. Они не догадывались, что могут использовать метательные снаряды даже с большим успехом, чем люди. На чьей же он стороне? К счастью, другая его идея требовала участия человека, люди сохранят контроль хотя бы отчасти.

— Я не уверен, но… — осторожно начал он, — но вдруг сработает…

— Крючья? — предположил чей-то голос. Говорил темноволосый, низкорослый и морщинистый человечек, похожий на крестьянина.

— Да. Мы убиваем всадника, вожжи остаются ненатянутыми, шоры опускаются, и птица ничего не видит. Если же рядом летит человек с длинным крюком, он может схватить вожжи и набросить крюк. Так? Далее. Птица запрокидывает голову, — мы только что это видели — вес крюка снова натягивает вожжи и…

— Не пойдет, — отрезал крестьянин. — Мы что-то подобное пробовали. Помнишь, Рил?

— Почему не пойдет? — спросил обескураженный Сэлд.

Старик принялся загибать пальцы:

— Слушай, парень. Во-первых, в тебя будут стрелять не меньше дюжины врагов. Во-вторых, практически невозможно подлететь так близко к чужой птице: они будут задевать друг друга крыльями. В-третьих, все равно не поспеть. Ослепленная птица, неуправляемая человеком, сразу же начинает паниковать и падает, — торжествующе заключил он.

— Чистая правда. Тень, — вздохнул Карэмэн. — Мы опробовали этот способ. На тренировках пару раз получалось, но на практике — никогда. Ты ориентируешься в пространстве с помощью слуха и зрения. У птиц есть только зрение. Извини, сынок. Мысль неплохая, но…

Принц Тень сердито опустился на стул.

Должен быть выход! Не может не быть!

— Я не приму милостыни, — обратился Виндакс к председателю. — Я напишу… напишу герцогу Фонскому и не сомневаюсь, он пришлет денег. Тогда я смогу купить подходящий участок и нанять слуг.

Сэлд не слушал больше. Он — летун, летун и только, разве не так? Неужели он не способен подойти к проблеме с другой стороны, с иной, чем крестьяне, купцы и глава восстания — Карэмэн? Карэмэн — священник, он досконально, по книгам изучил древние способы ведения боя, но у него нет летного опыта, новых он изобрести не способен. Он — не воин, отнюдь нет, хотя страстно любит птиц и кое-чему научил Сэлда, научил немного разбираться в орлиных повадках. Хотя птичье мышление настолько отличается от человеческого, что полностью постичь его, проникнуться им нереально.

Острый Коготь на крыше вычистил и пригладил каждое перышко и теперь стоял на одной ноге и чистил когти на второй тем самым черным языком, которым уже вымыл Сэлду голову. Острый Коготь считал Тень своим другом, человеком, который в адской тьме, на Дороге Мертвеца, снял с него колпачок, освободил его. Но орел ошибался. Не Тень, Карэмэн освободил его. Принц Тень ни о чем таком не думал. При первой возможности он нашел бы новый колпачок, и все пошло бы по-старому; он обращался с Острым Когтем как со смышленым, способным, но все-таки животным, средством для перевозки грузов.

Они не были друзьями. Разве человек может дружить с орлом? Простая случайность, вызванная возбуждением, небрежностью, ветром.

— Джэркадону нельзя верить, — настаивал Виндакс.

Председатель хотел одного — получить письмо со словами отречения и потихоньку начинал злиться.

Ветер?

— Подождите! — вскричал Принц Тень и вскочил. — Кажется, нашел способ!

— Что еще? — прорычал незнакомый Сэлду человек, становясь между ним и председателем.

— Мы можем, действительно можем освободить орлов! — Сэлд попытался пройти, но человек не двигался.

— Хватит в игрушки играть, сынок, — спокойно сказал председатель. — Позабавились и будет, не мешайся во взрослые дела.

Сэлду кровь ударила в голову, он сжал кулаки. Что же это, торговец смеет так говорить с сыном баронета? Или же официальное, избранное лицо обращается к бездомному изгнаннику?

— Ладно, выскажись, паренек, — смилостивился торговец пряностями. Теперь он говорил просто как очень высокий, крупный человек, который имеет дело с существом мелким и слабосильным.

Принц Тень повернулся на каблуках и гордо вышел из круга. Лицо его пылало, в душе поднялась настоящая буря. В Ранторре он — плебей среди знатных особ, в Аллэбане — ничтожный коротышка. Нет в мире справедливости, с горечью подумал он. Он — ничто, пустое место, всего лишь искусный летун. Больше он ничего не умеет. Дурак он, надо было вовремя убраться в Пиаторру. Освободить орлов? Сэлд Харл — последний, кому это нужно. В слепом гневе, не различая пути, он споткнулся о кучу приготовленных для забора шестов, сломанных инструментов, ржавых велосипедов. Взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и спугнул вертевшихся под ногами кур. Они с кудахтаньем разбежались во все стороны. И в тот же миг, нарастая — все громче, громче, послышались раскаты грома; закричали люди; на поляну легла огромная тень — орел соскользнул с крыши на землю, широкие крылья распростерлись по траве, чуть не задев Виндакса. Еще две птицы закружились над лужайкой, оглушительно хлопая крыльями. Люди с воплями и проклятиями бросились врассыпную. Орлица-спикерша поднялась в воздух и растопырила крылья — словно живым занавесом накрыла безобразную свалку; гребень ее трепетал в безмолвном крике. Перья и пыль летели во все стороны. Гигантские птицы неуклюже копошились на поляне, отпихивая друг друга, мешая взлететь… Куры сновали туда-сюда, растеряв остатки соображения.

Что за черт?

Острый Коготь на крыше схватился с молодым диким орлом коричневого окраса. Перья обоих распушены до отказа, крылья трещат, гребни налились кровью; клюв к клюву, грудь к груди, только когти скребут по дереву. С неба на подмогу — наводить порядок — ринулись старшие птицы. Ледяная Молния тем временем разогнала остальных диких орлов и сзади всей тяжестью навалилась на коричневого противника своего кавалера. Все трое потеряли равновесие и сверзились на землю. Пыль поднялась столбом; шум стоял адский…

Притихшие, но сердитые участники собрания возвращались на поляну. Острый Коготь с Ледяной Молнией отвоевали крышу и нахально, ни капельки не смущаясь, принялись вновь чистить и приглаживать перья друг друга. Дикий орел, на сей раз Принц Тень хорошо понял его, заметил, что Пришедший из Тьмы, видно, объелся мышиным мясом. Острый Коготь здорово набедокурил: подобное поведение пристало человеку, но никак не орлу. Карэмэн был потрясен больше всех.

— Он перенял у меня кое-какие дурные привычки, — извинился Сэлд, с нежностью поглядывая на своего строптивого Коготка. Его от души позабавило это происшествие. Вот стервец, вот невежа!

Карэмэн покачал головой:

— Да ты его с ума свел. Сперва он пощадил тебя на Дороге Мертвеца; теперь вообще потасовку затеял. Так не годится, Тень!

— Что значит «не годится»?

— Высшие вышлют их, — ответил Карэмэн. — Острого Когтя и Ледяную Молнию. Они только доставят нас домой и тут же покинут Аллэбан. Да, да, — кивнул старик на удивленный взгляд Сэлда, — суд уже состоялся.

Председатель призвал собрание к порядку. Принц Тень надменно повернулся к нему спиной и обратился к Виндаксу.

— Король, — во всеуслышание заявил он, — я восстановлю справедливость, я верну вам трон. Но без помощи республики не обойтись, поэтому вы должны отказаться от притязаний на Аллэбан. Понадобится и помощь орлов, поэтому вы должны поклясться освободить всех птиц Ранторры. Готовы ли вы заплатить такую цену?

Похожее на маску лицо выразило, если это можно назвать выражением, нерешительность, колебание.

— Да, — наконец ответил Виндакс. — Я согласен на их условия.

Только теперь Принц Тень взглянул прямо в глаза председателя:

— Итак, об армии. Пусть ваши солдаты не особо хорошо обучены — им не придется много сражаться, но нужны люди для захвата дворца. Вы позволите королю Виндаксу набрать войско? При участии церкви, конечно. Это будет стоить денег, но выиграете вы немало: безопасность. Вам больше не придется опасаться нападения со стороны Ранторры.

Торговец пряностями скрестил руки на груди.

— Как вы намерены сотворить это чудо? — спросил он.

Но тон председателя резко изменился. Речь зашла о деньгах, кроме того, теперь он побаивался этого тщедушного юношу, чья досада так возбудила орлов.

Принц Тень усмехнулся и повернулся к Карэмэну. Старик переводил его слова орлице-спикерше.

— Птицы не способны хранить секреты, верно? Что бы мы ни сказали им в Фэрмоле, тут же разнесется по всему Аллэбану, а потом и по Рэнду?

Собравшиеся с пренебрежением посмотрели на Сэлда, нетерпеливо заерзали на стульях. Но Карэмэн окинул его проницательным, оценивающим взглядом.

— Не способны, — подтвердил он. — А твой секрет не стану хранить и я. Подумай хорошенько, прежде чем открыть его.

— Идемте со мной! — Сэлд почти стащил старика со стула и отвел его в сторону.

Они остановились на самом солнцепеке, рядом с кучей жерновов, тележных колес и старых велосипедов.

И там он объяснил очевидное: орлы могут освободить себя сами.

— Владыка Небесный, летун из летунов! — вскричал Карэмэн. — Ты уверен? Это же бессмыслица!

Принц Тень захихикал, он понимал, что смеется ужасно противно, точно глупая мартышка, но не мог остановиться.

— Вы когда последний раз ели ногами? — спросил он.

Сэлд был уверен, совершенно уверен. Он не совершил никакого открытия, просто сложил все вместе: сведения, полученные от Карэмэна, свой опыт летуна и случай на Дороге Мертвеца. И еще Острый Коготь, который чистил себе когти. Карэмэн все качал головой, не в силах скрыть удивление.

— Так-таки и уверен?

— Да! Да! Сколько летунов было на вашей стороне в последней войне?

— Человека два, — фыркнул старик. — Не могу поверить, — неужто это так просто?!

— Кстати, простота — слабое место плана, — заметил Сэлд. — Если кто проболтается, Джэркадон немедленно примет меры. Нам надо действовать быстро, очень быстро, со стремительностью орла, напасть на него без проволочек, не оставить времени подготовиться к обороне.

Карэмэн все еще сомневался:

— Почему до сих пор никто до этого не додумался?

— Не важно. Главное — мысль правильная. Согласны?

— Да, вроде бы. — Старик тронул Тень за руку: — Ты понимаешь, какую силу выпускаешь на волю?

Сэлд колебался не больше минуты.

— Да.

Грустные старческие глаза смотрели на него с темного, изрытого морщинами, словно сам Рэнд, лица.

— Правда, понимаешь? Жизнь уже никогда не станет прежней. И зачем? Зачем тебе это?

И правда — зачем?

— Разве вы всю жизнь не мечтали освободить орлов?

Карэмэн опустил убеленную сединами голову.

— Я, но не ты. И потом — я мечтал о республике, о государстве, подобном государству Первопроходцев. Ты же сажаешь на трон нового короля.

— Из Виндакса выйдет отличный король! — запротестовал Принц Тень. — Мне всегда так казалось, тем более теперь: ему пришлось перенести испытания, которые и не снились никому из властителей Ранторры.

Карэмэн обернулся, посмотрел на затылок Виндакса, на ожидавших их людей.

— Кривым плугом, сынок, не проведешь ровной борозды, — вздохнул он.

— Ну и пусть! — огрызнулся Сэлд. — Порой в кривой борозде вырастает хороший урожай.

Старик снова вздохнул, задумчиво, внимательно взглянул на него:

— Только если почва плодородна. Ладно, коли так уверен, действуй. — Он вернулся в круг и заявил: — Да, предложение дельное.

На лицах собравшихся отразилось изумление. Карэмэн обратился к орлице, вслух переводя свои жесты:

— Пришедший из Тьмы указал мне попутный ветер, и я последую за ним. Он может освободить орлов, но орлы должны выполнять его указания. Немного орлов погибнет, и многие-многие орлы получат свободу. Но пока он не может открыть свою тайну: нельзя разбивать яйцо раньше времени — силы тьмы погубят птенца.

Дрожание гребня. Пауза. Еще… Еще…

Карэмэн кивнул:

— Она говорит, если я поручусь за тебя — они готовы следовать за нами. До тех пор пока смерть не грозит многим-многим орлам.

— Но мы хотим мира, — добавил Сэлд. — Будут ли птицы милосердны? Мы обещаем не убивать многих-многих орлов. А бывшие рабы, не обратится ли их гнев против всадников?

Двигались, мелькали пальцы, двигался гребень.

— Она говорит: «А вы как бы поступили?», — перевел Карэмэн зловещий ответ.

Месть?

— Высшие попросят рабов проявить снисхождение? — настаивал Сэлд. — Птицы и люди в Аллэбане живут в мире и дружбе. Того же мы хотим и в Ранторре.

Орлица передала его просьбу в небо. Пауза затягивалась, очень долгая пауза по орлиным меркам. Похоже, разгорелся жаркий спор. Наконец птицы ответили.

— Они попытаются, — передал Карэмэн. — Но обещать больше они не могут, Тень; никаких договоров.

— Хорошо! — Сэлд весело обратился к Виндаксу: — Какого размера корону вы предпочитаете, король?

Страшное лицо оскалилось в подобии улыбки.

— Итак, отмщение настигнет моих врагов? — спросил Виндакс.

Опять месть? Несправедливость?

— Да! — как мог твердо ответил Принц Тень.

Острый Коготь весь извертелся от возбуждения. Надо похлопотать за этого разбойника, пусть смягчат приговор.

— Как поступим с письмом Джэркадона? — спросил председатель.

— А начхать на него! — махнул рукой Сэлд. — Почем им знать, может, оно не дошло до Аллэбана. И потом, Джэркадон боится вас куда больше, чем вы его.

Торговец замялся.

— Все равно мы его свергнем, — убеждал Сэлд. — Королевская гвардия годится только рыскать по Рэнджу и собирать налоги с бедных старух. На Рамо и трех десятков приличных летунов не наберется.

Виндакс поднял брови, но молча проглотил пилюлю.

16

«Восторг — особое состояние души».

Неизвестный автор

Рэндж не разочаровал Элосу, напротив, в тысячу раз превзошел ее ожидания. Чудесный, цветущий край, поразительное зрелище после бесплодной Пустыни Рэнда — виноградники, сады, повсюду яркая зелень. По склонам гор деревушки, маленькие городки; дороги, на них оживленное движение; а птицы в небе — только под седлом, ни одного дикого орла, никакой опасности.

Но Рамо, Рамо — это просто восторг! Неужели существуют на свете такие огромные города, как этот, раскинувшийся прямо под ней?! Да ему же конца нет! А при виде дворца у Элосы и вовсе дух захватило. Это не может, не может быть правдой, у нее галлюцинации. Он больше, чем расстояние от Найнэр-Фона до Вайнока. Мраморные портики, море цветов, пальмы, фонтаны, разноцветные крыши, дворики, газоны, купола, балконы, декоративные озера… Сказочная, невероятная, неописуемая красота. Она попала в рай.

Королевское гнездо размером превосходило отцовский замок. В нем было десять насестов. Десять! А ее проводили к одиннадцатому, поближе к земле, предназначенному для почетных гостей. Она и спешиться не успела, а грум уже тут как тут, суетится вокруг ее орла.

Отец уже ждал ее, представительный, как всегда, но почти неузнаваемый в роскошном придворном одеянии. Она бросилась в его объятия:

— Папа!

— Птичка моя!

Да, да, она долетела чудесно, все вообще чудесно, дворец сказочный, поразительный, она ужасно, ужасно рада…

Герцог нежно прижимал дочь к груди, но улыбался натянуто. Элоса повнимательнее взглянула на отца. Не может быть… Папа постарел. Обозначились новые морщины, на висках появилась седина, он исхудал. Она забросала отца вопросами. Нет, нет, он чувствует себя превосходно и сейчас представит ее свите.

Приветствовать девушку явилось человек двенадцать, а может, и больше. Двое мужчин, но в основном дамы — некоторые постарше, некоторые помоложе. От усилий запомнить сразу столько имен у Элосы разболелась голова. Единственное знакомое лицо — очень красивая женщина, которую в Найнэр-Фоне звали «Фейса», она во время путешествия играла роль горничной и была любовницей Тени. На самом деле ее зовут по-другому, и она по меньшей мере маркиза.

Ощущение, что все это лишь сон, усиливалось. Она мчалась куда-то в коляске, запряженной парой белых лошадей… Стучали колеса, рядом сидела Фейса, а отец сзади, ни о чем и не спросишь… Впрочем, Элосе было не до разговоров. Великолепие дворца целиком захватило, сразило ее. Толпы разодетых людей; бесчисленные слуги, которые выскакивают точно из-под земли, стоит ей пожелать чего-нибудь; лестницы из оникса и мрамора; гобелены, обтянутая шелком спальня — ее спальня! — а при пей туалетная комната. Краны из чистого золота, а в ванне спокойно можно утопить орла.

Отец куда-то исчез, и Фейса — маркиза такая-то — видимо, взяла ее на свое попечение. Женщины, должно быть служанки — таких нарядов у Элосы отродясь не было, — почтительно приседали перед ней. Они искупали ее — Элоса даже не смутилась, так закружил ее этот вихрь. Вытерли полотенцами из шерсти ягненка, сделали массаж, умастили благовонными маслами. Надели на нее шелковое белье. Сняли мерку для платьев, причесали волосы, покрыли лаком ногти, раскрасили лицо…

И вот из зеркала на нее смотрит очаровательная дама, она чуть-чуть напоминает прежнюю Элосу, но платье, драгоценности, элегантная прическа — все совсем чужое. Платье! Из шелка цвета охры, с глубоким вырезом, а на груди натянуто — подчеркивает ее. Грудь у Элосы, как сейчас модно, почти плоская. Служанки почтительно восхищаются ее цветом лица, фигурой. А широченная юбка — пена воздушного кружева. Сверкают бриллианты.

— Неплохо для начала, — заметила Фейса. — Как себя чувствуешь?

— Как громом пораженная.

Маркиза очень красива, очень любезна и всем тут распоряжается. Она улыбнулась Элосе:

— Подожди, завтра после завтрака принесут мерить еще двадцать два платья.

Элоса ахнула. Фейса рассмеялась и привела откуда-то герцога — полюбоваться дочерью. Он наговорил много лестного, но Элоса снова обратила внимание на глубокие складки на лбу, на встревоженное выражение лица.

— Может ли старик отец сказать пару слов наедине красавице дочке? — Он приветливо улыбнулся Фейсе.

Герцог просит разрешения? Нет, нет, это просто смешно.

Фейса колебалась.

— Только быстро, — шепнула она, кивнула в сторону балкона, отвернулась от них и прикрикнула на служанок, чтобы убрали комнату.

Отец вывел Элосу на балкон.

— Маленький совет, пташка, — начал он. — Нет, смотри на перила. Не доверяй никому…

Еще бы! Лицо девушки под слоем пудры вспыхнуло.

— Папа, я, конечно, неопытна, но я не ребенок!

Уж от нее-то ни одному сладкоречивому придворному ничего не добиться. Короли женятся только на девственницах, а Элоса начинала подозревать, что она единственная девственница при дворе. И останется девственницей.

Теперь покраснел отец. Он накрыл ее руку своей:

— Ничего такого я не имел в виду, птичка. Ты разумная девушка, головы не потеряешь. Но понимаешь ли, при дворе все вечно друг на друга ножи точат. Держись в стороне. Будь вежлива, любезна — и скрытна. Маркиза будет руководить тобой, но не доверяй и ей. Через несколько минут король ждет нас к обеду.

Король! У Элосы задрожали коленки.

Герцог мрачно кивнул:

— Я пытался объяснить, что ты проделала долгий путь, что тебе нужно хоть денек отдохнуть, освоиться. Но король желает видеть молодую герцогиню Фонскую. — Он еще понизил голос и горячо зашептал: — Помни, тут он — Бог. Малейшая прихоть его — закон! Ясно?

Девушка испуганно наклонила голову:

— Папа, что-нибудь не так?

— Все в порядке.

Но глаза его говорили другое.

— Пора идти, ваша светлость, — произнес голос Фейсы у них за спиной — так близко, что Элоса аж подскочила.

По пути в обеденную залу Лжефейса предупредила Элосу, что поглощение пищи не входит в программу обеда с королем. Король ел, остальные смотрели на него. Прислуживали, конечно, только знатные вельможи. Вино, к примеру, наливал настоящий лорд. Лишь двух, изредка трех, человек король удостаивал особой чести — приглашал сесть и откушать вместе с ним, а несколько дюжин «гостей» почтительно стояли вокруг стола, жались у стен. Потом король удалялся, и они спешили быстренько закусить и принять участие в запланированных на вечер увеселениях. Сегодня устраивали театральное представление.

Элосе, однако, совсем не хотелось есть.

— Одно словечко, на ушко, — шепнула ей маркиза. До сих пор она, не умолкая, оживленно болтала с друзьями и подругами. — Воздержись от шуток. Когда освоишься, пожалуйста. Король ценит шутку… но к месту.

— Я вовсе не настроена шутить, — ответила Элоса.

Фейса нахмурилась:

— Но носа не вешай, гляди веселей и улыбайся, все время улыбайся. — Она еще понизила голос и прикрыла рот веером: — Дня два назад один молодой человек, виконт, между прочим некстати подхватил одну остроту его величества. И что же? Король приказал вывести его и нещадно выпороть, как последнего смерда. Ясного неба, лорд!

Хорошенькие шуточки.

Приемная зала дворца поразила Элосу позолотой, пестротой красок, блеском, глянцем. Придворные — важные, нарядные, точно павлины. Фейса и отец представляли ее то одному, то другому; она прогуливалась по зале, сияя улыбкой, и все глубже погружалась в сладостный сон. И еще ковры — толстые и мягкие, невероятно мягкие, и туфельки, чудо-туфельки — не ходишь, а словно паришь над полом.

Всю жизнь она ждала этого момента — представления ко двору. Но о таком не смела и мечтать.

А потом распахнулись огромные двери, и вошел король с небольшой свитой

— трое мужчин постарше, двое его возраста и четыре девицы с виду помладше Элосы, разукрашенные и разодетые еще великолепнее. Они прогуливались по зале, король приветствовал гостей.

Одет он был в лиловато-розовый с золотым шитьем камзол. Небольшого роста, как и представляла себе Элоса, но шире в плечах и крепче. Прекрасные волосы локонами падают на плечи. Пальцы унизаны перстнями. Он гораздо, гораздо красивее… Она попыталась вспомнить Виндакса, но перед глазами вставало лицо Тью Рорина.

Девушку подвели к королю, она присела в реверансе, робко подняла глаза

— и встретилась с синими глазами короля. Ярко-ярко-синими.

— Сколько времени мы потеряли! — сказал король. — Мы желали, страстно желали встретиться с вами, но если б мы знали, какой красоты лишаемся, наше желание возросло бы в сто, в тысячу раз.

Очарователен. Неотразим.

Минуты через две Элоса уже поняла, что ей выпала великая честь. Король со свитой остановились возле нее, на прочих он и не смотрел. Неотразим — иначе и не скажешь. Синие глаза и белозубая улыбка околдовали, покорили Элосу, а король все рассыпался в комплиментах, расспрашивал о трудностях пути, упомянул об ее отце — своем верном вассале — и так далее и тому подобное.

За обедом его величество усадил ее рядом с собой. Кроме них, не сидел никто. Король поддерживал легкую, непринужденную беседу. Элосе казалось, что она все делает как надо. Она не острила. Она улыбалась. Герцог Фонский стоял неподалеку в толпе придворных, и, встречаясь с ним глазами, дочь улыбалась и ему.

Маркиза ни словом не обмолвилась, что король может выбрать в сотрапезники одного человека. Двух-трех, сказала она. Значит, происходит что-то необычное, из ряда вон выходящее. Некоторые девушки и женщины помоложе бросали на Элосу мрачные, завистливые взгляды.

Король отослал назад бутылку вина и велел принести получше. Разговор перешел на вина, на тончайшие различия букетов. Король с похвалой отозвался о виноградниках в поместье одного из придворных. Тот немедленно вызвался прислать во дворец несколько бочек своего вина и сегодня же, не дожидаясь, пока прибудут телеги с грузом, слетать и доставить королю несколько бутылок.

— Не могу не признать, ваше величество, — заметил герцог, — что любое вино Рэнджа лучше того пойла, что делают у нас в Найнэр-Фоне.

Предупреждаю, птичка, вино очень крепкое.

Элоса признала, что ничего подобного ей пробовать не доводилось.

Голова начинала побаливать.

Подавали уже восьмое или девятое блюдо, а обед все продолжался.

Джэркадон смаковал какое-то странное на вид мясо.

— Знаете, что это? — спросил он.

Нет, она понятия не имела.

— По закону и древней традиции, — с гордостью сказал Джэркадон, — лишь короли имеют право на это лакомство. Наш высокочтимый отец не соблюдал обычаев, но мы стоим за возрождение традиций. Попробуйте.

Он предложил Элосе кусочек с собственной вилки. Мясо было довольно жесткое, приправлено чем-то острым. Нет, она все равно не догадалась.

— Орлиный гребень! — провозгласил Джэркадон. — Услада королей, но мы хотим, чтобы вы разделили ее с нами. — И он переложил свою порцию на тарелку Элосы.

Девушку замутило.

— А птице не вредна такая операция? — спросила она.

— Как же, без гребня орел никуда не годится. Обычно сходит с ума. Потому-то это кушанье такая редкость.

Элоса с отвращением принялась за ужасное угощение.

— Кстати, об орлах, — продолжал король. — Родич Фон, вы, кажется, выводите серебристую породу?

Герцог скромно подтвердил, что у него действительно есть несколько экземпляров.

— Наш отец, вот был знаток. — Джэркадон сыто откинулся на спинку стула. Почти все изысканное лакомство он отдал Элосе и теперь расположился поговорить. Девушка старалась есть побыстрее, чтобы не заставлять ждать его величество. — Лично мы не видим смысла в разведении птиц. С проклятыми орлами столько возни, хлопот. Не правда ли?

Придворные подобострастно захихикали.

— Королевские питомники, — не унимался Джэркадон, — вы слышали о них?

Герцог ответил, что слышал, но не имел удовольствия осмотреть.

— Это недалеко. В последние годы отец не летал; на лошадке — оно сподручнее, куда торопиться? А птицы — здоровенные, прожорливые твари. Они прямо-таки опустошают казну, тянут из нас последние соки. Неужели ни на чем нельзя сэкономить?

Придворные сразу же подхватили поднятую королем тему. Все в один голос соглашались, что сэкономить наверняка можно.

— Фон! — Короля, похоже, осенила блестящая идея. — Займитесь этим. Сделайте такое одолжение. Ступайте туда, посмотрите, что к чему, что можно… м-м-м… урезать, то есть усовершенствовать. Приготовьте ваши замечания и предложения. Вы ведь знаменитый птицевод.

Лицо отца было абсолютно непроницаемым.

— Почту за честь, ваше величество.

— Отлично, — с улыбкой подхватил король. — Прямо сейчас?

Герцог поклонился королю и дочери, повернулся и вышел.

— Кушай, дорогая. Скоро подадут десерт, — обратился Джэркадон к Элосе.

Дорогая? В спешке девушка чуть не подавилась: глотала, не жуя.

Король испытывает ее! Прилюдные нападки на орлов, гора полусырого мяса у нее на тарелке, и отца отослал. Королеве необходимы такт и выдержка, вот Джэркадон и проверяет, как у нее с нервами, не сорвется ли она. Она королю, несомненно, понравилась — как у него заблестели глаза… Теперь надо, чтобы и ум, и характер ее тоже произвели впечатление. После свадьбы, став королевой, она будет обедать с ним каждый день.

Элоса решила рискнуть и показать себя во всем блеске. Она кивнула на дверь, за которой скрылся отец:

— А я-то думала, что только любимая дочка может приказывать грозному владыке Рэнда.

Синие, как сапфиры, глаза заискрились от смеха.

— Хорошо быть королем, — весело подтвердил Джэркадон.

А королевой?

— Не сомневаюсь, ваше величество отлично с этим справляется.

Он сверкнул глазами на зрителей:

— Еще бы! Я непобедим!

Они опять услужливо подхихикнули своему повелителю. Элоса не поняла, чего тут смешного, но тоже улыбнулась.

— Сколько тебе лет? — вдруг спросил король.

Элоса поперхнулась.

— Я ровно на двести дней младше вашего величества.

— Кошмар! Старуха, просто старуха!

Придворные просто катались от хохота.

— Так у тебя, выходит, скоро день рождения? — продолжал Джэркадон. — Тоже восьмую тысчонку разменяешь? Что ж, приготовим к радостному событию хорошенький подарочек.

Элоса с набитым ртом что-то пробормотала в ответ.

— А тем временем, — Джэркадон наклонился к ней, — небольшой аванс. — Он протянул девушке брошь — два орла, рубины в золотой оправе. Массивная вещь, искусная работа, стоит, наверное, целое состояние.

Элоса проглотила последний кусок гребня и произнесла соответствующие случаю слова благодарности. Она знала, что Джэркадон не зря носит столько колец — короли Ранторры одаривают ими своих подданных. Но брошь дороже всех колец, вместе взятых, и потом — это женское украшение. Впрочем, у него небось карманы набиты такими «безделушками».

— Позволь-ка. — Джэркадон протянул руку. — Немного преждевременно, пожалуй, но мы это исправим… Оп-ля! Извини, дорогая, я уколол тебя? Я так неловок. Вторая попытка. — На сей раз он засунул руку в вырез ее платья и убедился, что теперь все в порядке. Проворные пальцы ощупали грудь, сосок.

Элоса снова поблагодарила короля. Казалось, это его позабавило. Она почувствовала какую-то странность, оглянулась на гостей. Они смотрели на нее совсем другими глазами. Дело не в броши, не только в ней. Король опять отличил ее, оказал ей честь?

Трапеза кончилась, король удалился, захватив с собой Элосу. Он привел ее в роскошно убранный дворик. Там уже находились трое юношей, ровесников Джэркадона, и дюжина девушек, все моложе ее. Некоторым не дашь больше четырех тысяч дней, но одеты как взрослые дамы. И у всех, подметила Элоса, точно такие броши с двумя орлами. Значит, это знак королевской дружбы и расположения, тем более что она удостоилась его при первом знакомстве. Надо поскорее разузнать у Фейсы. У Фейсы нет такой броши.