Всевышний Сидоров

Дрыжак Владимир
Всевышний Сидоров

      Владимир Дрыжак
      ВСЕВЫШНИЙ СИДОРОВ
      Вначале было слово.
      Вернее, не слово, а некоторое понятие. А именно: "первичный бульон". Это понятие заскочило в мозг Сидорова из статьи в журнале "Химия и жизнь". Речь в ней шла о том, что вот, мол, был в первобытном океане этот самой первичный бульон, а потом то да се, вулканическая сера (или магма?), грозы страшной силы, жесткое гамма-излучение (или бетта?), в общем, условия самые невероятные, если не сказать хуже, но в результате из первичного бульона, содержащего зачатки аминокислот, появились сами аминокислоты, а потом, постепенно, белки, жиры, углеводы и все прочее. То есть, это было начало древа жизни, которое, быть может, заканчивается нами. А может быть, и не заканчивается...
      Прочитав эту статью, Сидоров ощутил некоторый душевный подъем, и даже воспроизвел вслух пару строчек из популярной некогда песни, а именно:
      Буря, ветер, ураганы
      Нам не страшен океан!
      И немедленно после этого его посетило странное чувство, Сидорову тогда показалось, что он приобщился к тайне жизни. И отныне его жизнь должна приобрести новый смысл.
      Сидоров был простым советским программистом.
      Здесь, видимо, следует дать пояснение, что, собственно, есть простой советский программист, чем советский отличается от несоветского, а простой
      - от непростого. Извольте: советский от несоветского отличается зарплатой и еще тем, что умеет работать на любой машине, вплоть до швейной, и даже на балалайке, но обычно делает это нa вычислительной технике позапрошлого поколения, то есть на электронных ублюдках, сделанных к разного рода юбилеям. Чаще всего это примитивные копии, содранные (именно так, да простит мне читатель) с зарубежных образцов пятнадцатилетней давности.
      Теперь относительно первого эпитета: простой отличается от непростого тем, что первый умеет писать программы, а второй - разного рода отчеты и акты приемки-сдачи. Причем, первый умеет делать кое-что еще, второй же больше ничего не умеет, потому что не желает, и в этом для него нет никакой необходимости.
      Так вот, Сидоров был именно простым советским программистом, но ему здорово повезло. Возможно, он был отмечен Богом, но, скорее всего, это была ирония судьбы. Фортуна, случается, впадает в задумчивость, лик ее на миг озаряется улыбкой, после чего жить начинаешь взахлеб. Но ох как скоро наступает похмелье:
      Удача Сидорова заключалась в том, что волею обстоятельств он получал доступ к вычислительной системе неописуемой, сказочной по нашим временам и, я бы даже сказал, ирреальной мощности. Более того, он мог использовать все это баснословное количество операций в секунду, мегабайт оперативной и гигабайт дисковой памяти по своему усмотрению, в любое время дня и ночи и практически бесконтрольно.
      "Фантастика!" - скажет опытный в подобных делах читатель.
      "Нет, - ответит не менее опытный автор. - Просто мечта, ставшая реальностью".
      Во всем виновата Перестройка, и вот каким образом.
      Вообразите себе, что некое, скажем так, богатое ведомство, допустим, "Северюгтранснефтегазоразведка", используя свое влияние в высших сферах, войну Ирака с Кувейтом и открывшиеся сияющие внешнеэкономические горизонта, получает в свое распоряжение энную сумму в валюте для расширения и углубления поисков. Дело в том, что нефть и газ у нас берут с удовольствием, в отличие от всего прочего. И платят валютой. Что делает ведомство? Оно немедленно, через третьи страны закупает новейшую вычислительную технику, имея ввиду поставить дело поиска нефтегазовых месторождений на научную основу. Создается вычислительный центр, подбираются кадры, выбиваются оклады и так далее, ибо чем больше нефти откроют, тем больше можно продать за валюту, что создает новые возможности для последующего наращивания добычи, путем дальнейшего расширения и углубления скважин.
      Но вот, пока кадры осваивают новую технику, планы перестают соответствовать реальности. Нет труб, оленеводы бастуют, местные советы выходят из себя. Начинается структурная перестройка управления, увязка, согласование, то есть переориентация на новые экономические ориентиры. К тому же и министра никак не могут назначить. А в это время вычислительный центр (его, кстати, никто разгонять не собирался) оказывается предоставленным самому себе. Не насовсем - на время. Примерно на два года...
      Итак, однажды, после обеденного перерыва, Сидоров, с утра получивший так называемый аванс, сел на свое рабочее место и приступил к работе. Он включил персональный компьютер, связанный с центральным процессором системы, запросил пользовательский раздел и с этого момента получил возможность работать так, как будто он какой-нибудь Билл Джонс из Калифорнийского университета. Не хватало только холодного пива (в банках) и креветок (учитывая национальную специфику, раков, а пиво лучше разливное).
      То есть в этот момент наш Сидоров стал совершенно похож на белого человека, а его мысли потекли спокойно и плавно. В рассуждении "чего бы такое изделать" Сидоров провел минут пятнадцать, после чего решил для начала погонять одну из конфигураций в программе, реализующей игру Конвэя "Жизнь". Что такое игра Конвэя? О! это презабавная вещь и простая, как сама жизнь. Пусть в Вашем распоряжении, читатель, имеется лист бумаги в клетку - это поле "жизни". Первоначально на нем ставится произвольное количество крестиков (или ноликов) в произвольных местах - это "начальная популяция". Далее начинается "эволюция". Каждое очередное "поколение" крестиков образуется из предыдущего по следующим нехитрым правилам. Если какой либо квадратик, содержащий крестик, имеет не меньше двух и не больше трех соседей (а всего их восемь), содержащих крестики, то крестик в этом квадратике останется цел и невредим и перейдет в следующее "поколение". Иначе - исчезнет. Но зато, если квадратик пуст и имеет в соседях ровно три крестика, то в следующем "поколении" в нем "родится" крестик.
      Вот, собственно, и все.
      Программу, которая реализовала этот простой алгоритм и высвечивала на экране монитора последовательную смену поколений химерической псевдожизни в красках, Сидоров изготовил лично месяца за три до описываемого момента, и с тех нор, "в минута скорби и печали", частенько наблюдал за сменой бесчисленных конфигураций. Иногда эволюции заканчивались унылым запустением на экране, но чаще всего на нем оставалась целая куча застывших конфигураций, неспособных к дальнейшему развитию. И только в редких случаях дело кончалось тем, что разбухшая "популяция" съедала весь наличный ресурс площади экрана и корчилась на нем без цели и смысла, символизируя суетность жизни и бренность бытия.
      Так случилось и на этот раз. Популяция стремительно разрослась, заполнила экран и утратила очертания.
      "Каша, - подумал Сидоров с отвращением. - Первичный бульон. Надо бы..." Но тут какой-то странный импульс ударил ему в голову. Вероятно, это было озарение. Сидоров вспомнил ту самую статью...
      "Именно каша, - мысленно воскликнул он. - А надо первичный бульон!"
      С этого дня Сидоров потерял сон. Проблемы алгоритмизации процесса оконтуривания предполагаемых нефте- и газоносных провинций по данным сейсмо- и электроразведки утратили всякую привлекательность. Данные разведочного бурения также отошли на второй план. Вся мощь интеллекта Сидорова отныне сосредоточилась в одном направлении. Он искал информационный эквивалент той сущности, которая в биохимии обозначалась понятием "первичный бульон". Пришлось ознакомиться с последними достижениями молекулярной биологии. Очень скоро стало ясно, что попытка моделировать даже не организм, а просто живую клетку на молекулярном уровне - занятие бесперспективное. Для этого у Сидорова, вопервых, не хватает образования, во-вторых, не хватит жизни и сотни Сидоровых, а в-третьих, не хватит вычислительных мощностей. Ни сейчас, ни в обозримой перспективе. А еще точнее - ни в какой перспективе. Ибо моделью жизни может быть только она сама.
      Сидоров почитал фон Неймана и обнаружил у него разумную постановку задачи. Для начала он решил найти простейшую информационную структуру, способную к самовоспроизведению и имеющую потенции к развитию на функциональном уровне.
      Самое главное, до чего Сидоров дошел своим умом без всяких первоисточников, - надо сконструировать среду. Наблюдение за эволюцией "популяций" в игре Конвэя натолкнули его на мысль, что в замкнутой системе развитие невозможно. Ничего, кроме энтропии, в замкнутой системе расти не может. Нужны внешние воздействия - потоки энергии и вещества, а точнее, их информационные эквиваленты. Эти эквиваленты не могут и не должны порождаться чисто случайными процессами, нужны аналоги законов природы. И законы эти...
      До законов, увы, дело доило не скоро. Ибо голову Сидорова посетила вторая по очереди, но первая по значению мысль. Мысль эта была так удивительна и настолько выходила за рамки здравого смысла, что за всю историю человечества ее согласился принять всерьез еще только один индивидуум. Позже эта история вызвала большой общественный резонанс, а сама мысль привела к очень серьезным последствиям. Помните?
      "И сказал Бог: да будет свет. И стал cвет. И отделил Бог свет от тьмы".
      "И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделит она воду от воды, которая над твердью".
      И наконец:
      "И сотворил Бог человека по образу своему".
      Мысль, таким образом, проста: нужно последовательно отделять сущности одну от другой и так же последовательно творить то, что ты считаешь нужным.
      "Чушь все это собачья!" - подумал Сидоров первоначально.
      Автор честно признается, что ему, воспитанному в "сплошной лихорадке буден", патетический стиль изложения не слишком близок. Поэтому он и затолкал в текст, эту убогую сентенцию, не несущую никакой семантической нагрузки, но вырвавшуюся из подсознания Сидорова непосредственно после того, как в его голове родилась вторая по очереди, но первая но значению мысль.
      "А почему, собственно, чушь?", - подумал Сидоров спустя некоторое время.
      Действительно, пусть даже никакого первого мыслителя не было, пусть все началось с первичного бульона, который квасился в первобытном океане, пока, наконец, дело дошло до появления нас с вами, любезный читатель. Но кто мог помешать Сидорову начать с другого конца, а именно с того, во что вылился этот самый первичный бульон через миллиарды лет.
      И Сидоров решился. Для начала он отделил свет от тьмы, верхние воды от низших, а землю - от неба. Потом сотворил светила ночные и поместил их на тверди небесной "для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов". Потом сотворил "рыб больших и всякую душу животных... по роду их". И, наконец, следуя известному образцу, "благословил их, говоря: плодитесь и размножайтесь..." Но самое главное, что сотворил Сидоров он сотворил некое подобие человека, как и предписывалось, "по образу своему" из праха, то есть из... Хм...
      Плохо верится, не так ли? А самое главное, нет ответа на вопрос, из чего все-таки Сидоров все это сотворил?
      Отвечу: из операторов. Операторы - это такие штуки.., гм.., такие примитивные предложения из слов некоторого примитивного языка высокого уровня. Уверяю вас, такие языки существуют. Автор лично знает два или три таких языка. Ничего особенного - китайский гораздо сложнее. Кстати, именно на языках высокого уровня программисты, в основном, и пишут свои программы, в частности, программы автоматизации расчетов по зарплате, столь близкой сердцу всякого уважающего себя читателя, пишутся именно на этих языках.
      Особая роль Сидорова состояла в том, что он сделал попытку и в первом приближении решил с помощью одного из упомянутых языков задачу сотворения мира. Вот так! Пусть плохонького, неказистого, но мира, в некоторой степени адекватного нашему собственному. Ай, да Сидоров! Ай, да сукин сын!
      Но, в отличие от нашего сугубо материального мира, мир Сидорова состоял из вещей эфемерных, а именно: из битов и байтов разного рода. За более подробными объяснениями автор, имея ввиду трудности с бумагой, отсылает заинтригованного читателя в фирму "Микрософт" или "Борланд Интернешнл" (последняя, по мнению автора, предпочтительнее).
      Однако, если кто-либо думает, что семи дней Сидорову, с учетом предыдущего опыта, хватило с избытком - он глубоко заблуждается. Затея оказалась настолько серьезной, что потребовался год и семь месяцев, чтобы хоть как-то свести концы с концепциями, Адская работа - творить миры! Одних только имен для идентификаторов понадобилось выдумать больше четырех тысяч штук. Кто не знает - может сам попробовать, а кто знает - пусть перекрестится...
      Что касается Адама, то на него ушло четыре месяца, а с его супругой Сидоров провозился целых шесть, и это при том, что в результате женская натура оказалась весьма противоречивой и непоследовательной, впрочем, как и в жизни. Сказалось, видимо, что незамужний Сидоров имел весьма смутное представление о параметрах характера наследниц праматери Евы.
      Так или иначе, но мир получился вполне терпимый с точки зрения здравого смысла. То есть жизнь в нем кипела и бурлила ничуть не хуже, чем в первичном бульоне. Правда, все мироздание Сидоров ухитрился затолкать в несколько мегабайт оперативной памяти, и собственную эту область он назвал Раем Эдемским. Остальное мироздание располагалось в файлах на диске. Там же хранились модели тверди земной, небес, животных, рыб и гадов ползучих, стихийных бедствий и разного рода природных явлений, которые вызывались в оперативную память по мере необходимости. Мир Сидорова первоначально был населен одиночными моделями человека мужского и женского пола, а также моделью духа бестелесного, или ангела, который был специально придуман для того, чтобы Сидоров мог взаимодействовать со своими крестниками, не травмируя их квазипсихику. Дух был начисто лишен всяких свойств, но имел чисто внешнее конфигурационное сходство с человеком. Разумеется, не для Сидорова, а для его моделей.
      Каждый день, примерно с десяти утра, Сидоров отставляя в сторону дела по основной специальности, делал индифферентное лицо и вызывал мир к жизни. Вся программная кухня была спроектирована так, что обеспечивала преемственность развития от сеанса к сеансу. После завершения очередного этапа работы программа записывала свое состояние в файл на диске, а при следующем запуске состояние мира восстанавливалось и развитие продолжалось своим чередом. Сидоров мог, конечно, в любой момент запустить все сначала, но это был бы уже совсем другой мир, а творить каждый день по миру не стоило, потому что развитие шло довольно медленно, и ничего интересного на начальных этапах не наблюдалось.
      Модель вела себя вполне пристойно. То есть, квази-Адам с квази-Евой бродили по квази-Раю и, при безоблачном небе, наслаждались жизнью. Безмозглый ангел систематически сообщал Сидорову об их настроениях и мыслях. Настроения были радужные, а мысли - простые, как огурец: "Вот птичка чирикает. Вот бабочка порхает. Вот пчелка жужжит." Звали бы эфемерные божьи создания, каких трудов стоили Сидорову все эти бабочки пчелки и ручейки!
      ----
      Шли дни, недели... Бабочки продолжали порхать, птички чирикать. Однако, вопреки всем предшествующим, усилиям Сидорова, самовоспроизводиться, то есть размножаться и плодиться никто в модели не желал. В том числе и Адам с Евой. Сидоров безуспешно ломал себе голову, пытаясь понять, в чем тут дело...
      Догадка приняла внезапно, как и всегда в таких случаях. Ошибка была допущена не на этапе реализации проекта, а в самой концепции.
      Да, Сидоров предусмотрел возможность размножения, то есть появления в модели новых квазиорганизмов, но совершенно упустил из виду необходимость их гибели. Модель же была сбалансирована по ресурсам, и поскольку никто не хотел умирать, никто не мог и родиться.
      Да-а... Это было для Сидорова откровением. Он три дня посвятил углубленным философским размышлениям, и уже было почти решился ввести в модель костлявую даму с косой, но...
      Тот день... Ах, да.., кажется, в тот день Сидоров опять получил аванс, отчего настроение его несколько улучшилось, хотя и оставалось тревожным по причине смутных предчувствий. Сказалось, вероятно, полнолуние и пятница, а в пятницу, как известно, понедельник - день тяжелый и чреватый - из отдаленного грядущего превращается в ближайшую перспективу.
      Сидоров вернулся в машинный зал, спрятал дензнаки в нагрудный карман и, включив компьютер, машинально вызвал свой мир. На экране замелькали привычные строки доклада ангела - так, ничего не значащая ерунда. Но вдруг из динамика раздались бравурные звуки ламбады, и изумленному взору Сидорова был предъявлен текст cледующего содержания:
      "И увидела жена, что древо хорошо для пищи, и что оно приятно для глаза и вожделенно, потому что дает знание. Змей обольстил ее, и она ела. БАЗА ДАННЫХ OTKPЫTA МОНОПОЛЬНО.
      "Что за черт, - подумал Сидоров, вылупив глаза. - Какая база! И змей какой-то... Чушь!"
      Но это была не чушь. Из доклада ангела и последующего анализа состояния файловой системы выяснилось, что в системе произошло нечто экстраординарное. Во-первых, появились новые директории и файлы, содержимое которых не поддавалось осмыслению. Во-вторых, свободное дисковое пространство системы уменьшилось примерно на одну четверть, а это, как ни крути, несколько десятков гигабайт. Причем, указанная четверть, судя по всему, была помечена, как дефектная. И в третьих, программа Сидорова, вне всяких сомнений, шарила по чужим файлам и открывала совершенно секретную базу данных по сейсморазведке и поиску нефтяных месторождений. Надо ли объяснять, что никакого "древа", дающего знание, Сидоров в своем раю не сажал, и что там ела жена - понятия не имел!
      В принципе, он, конечно, мог предположить, что под этим древом подразумевается вся файловая система, имеющая, как известно, многоуровневую древовидную структуру, но если это так, то случившееся иначе как свинством назвать было нельзя. Причем, свинством именно с подачи Сидорова - а кого же еще?!
      Осмыслив ситуацию, Сидоров немедленно рассвирепел и хотел было уничтожить свое творение, но вовремя одумался, потому что вспомнил.
      Но об этом позже. Для начала автор хотел бы выяснить, известно ли читателям, что такое компьютерный вирус? Вероятно, да, потому что в газетах об этом пишут. Мол, там у них, в Штатах, эти вируса терроризируют компьютеровладелъцев, которых и у нас теперь весьма многозначительное количество, и которые также пребывают в большой опаске. И не напрасно, поскольку математическое обеспечение компьютеров своим истоком имеет те самые далекие края, а у нас имеет место устье с целой кучей проток, куда все стекает, и где условия для размножения вирусов самые благоприятные. Потому что понятие авторского права на программное обеспечение в нашей стране широкой публике неведомо.
      Что касается вирусов, то их известно великое множество, еще больше неизвестно, и почти ежедневно появляются новые разновидности (читайте журнал "Компьютер пресс"!). Переносчиком заразы являются копируемые без предосторожности пакеты программного обеспечения. Когда что-то воруешь - не до предосторожностей. Хватай, пока дают, и беги, пока не поймали:
      Последствия заражения вирусом проявляются не сразу, ибо вирусные программы пишут отнюдь не дураки. Они понимают, что чем менее очевидны проявления болезни, тем больше шансов у вируса распространиться на другие компьютеры. Взаимодействие вируса и системы может иметь самые удивительные последствия, в зависимости от вкусов его автора. Известен, например, вирус, который активизируется только если пятница совпадает с тринадцатым числом - в такой черный день он полностью разрушает файловую систему. Многие вирусы вполне безобидны, так например, существует вирус, изредка выдающий на экран монитора требование: "Хочу ЧУЧУ", после чего машина зависает. Если в ответ набрать: "ЧУЧА", вирус удовлетворяется, и можно спокойно работать до следующего раза. Но есть и вирусы-террористы - они попросту выводят компьютер из строя.
      Вернемся, однако, к Сидорову. Он, как Вы помните, вовремя одумался. Почему? Потому, что вспомнил, как однажды буквы на экране его монитора начали с печальным звоном опадать в нижнюю строку, а когда опали все, раздались печальные аккорды похоронного марша: Три дня ушло на то, чтобы очистить файловую систему от вируса.
      Вспомнив тот случай, Сидоров сопоставил звуки похоронного марша со звуками ламбады и... И немедленно одумался. Он понял, что дело нечисто. Не будем утомлять читателя гаммой переживаний Сидорова и описанием тех поистине титанических усилий, которые он употребил, пытаясь прояснить ситуацию. Вирус локализовать так и не удалось, равно как и источник его появления. Однако, масштабы последствий его деятельности удручали, хотя и не имели деструктивного характера. Ни один файл не исчез, программы работали нормально. Система в целом функционировала, а ламбаду больше не играли. Но когда во второй половине дня Сидоров решился еще раз вызвать свой мир на выполнение, его ждал сюрприз, вместо cтандартного донесения ангела - черные буквы на белом фоне - на экране монитора возник текст, переливающийся всеми цветами радуги. Текст достоин того, чтобы привести его полностью:
      "Вот Адам стал как один из вас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, я не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно"
      "Вот c-скотина! - возмутился Сидоров. - Где он его взял, это древо?!"
      После этого он немедленно выключил компьютер, откинулся в кресле и приступил к осмыслению ситуации.
      Размышления Сидорова привели его к крайне неутешительным выводам. Вся эта затея (в сущности, глупая и никчемная) была чревата катастрофическими последствиями для его карьеры простого советского программиста. Ясно было, как дважды два, что химерический мир, порожденный воспаленной фантазией Сидорова, вступил во взаимодействие с чем-то непонятным, вероятнее всего с вирусом неизвестной породы, и, быть может, уже перехватывает прерывания, то есть полностью контролирует системную среду. И что у него на уме - неизвестно.
      Не будем более утомлять читателя гаммой переживаний Сидорова. Что касается выводов, то они, в общем, ни к чему не обязывали. Если вирус действительно существовал и поразил всю систему, то для его уничтожения необходимо было перетрясти все математическое обеспечение. Браться за такую работу подпольно - проще удавиться! Объяснить же руководству, для чего это необходимо, не представлялось возможным. Ибо делать что-либо иначе, как в плановом порядке, начальство не умело. Можно ли вообразить ситуацию, когда сотрудники вместо того, чтобы выполнять план и давать вал, дружно ищут нечто, что именно - начальство понять не может, а, следовательно, не в силах ни запланировать, ни проконтролировать. К тому же, с первого взгляда вирус казался вполне безвредным. Ну, играет ламбаду но пятницам, а но четвергам поет псалмы. Месторождения оконтуривать можно?.. Вот и оконтуривайте!
      Итак, читатель, мы наконец вышли на старт нашей истории, то есть в ее течении наступил некий переломный момент. В ознаменование этого автор резко меняет стиль изложения, ибо если теперь вдаваться во все детали, то история эта никогда не кончится, следовательно, не будет никаких шансов ее дописать и напечатать. Hо в этом случае и факт прочтения не может быть признан достоверным. Таким образом, не следует пенять, если в изложении выпадут целые недели и месяцы по Григорианскому календарю, а также столетия и целые исторические эпохи но Сидорианскому, то есть машинному времени.
      ----
      Мрачные предчувствия не покидали Сидорова.
      Он сидел перед экраном монитора и безуспешно пытался уговорить себя, что ничего страдного не произошло, что все равно никто ничего не заметит, а если и заметит, то все равно ни черта не поймет. Надо только:
      Что именно надо сделать, чтобы никто не заметил и ни черта не понял, Сидоров не знал. Остаток дня он провел бесплодно, ибо так и не смог преодолеть непреодолимое отвращение к деятельности любого рода. А после работы он, даже не поужинав, позвонил своему приятелю и сообщил о своем намерении напиться в стельку.
      Приятель, однако, хмыкнул в трубку и заявил, что на шестом году перестройки такое намерение, буде оно возникает спонтанно, не имеет никаких шансов осуществиться. А вот пива он взял, но кроме минтая никакой рыбы в их, как он выразился, ХАРЧМАРКЕТЕ, обнаружить не удалось. Как, впрочем, и раков.
      - Так что бензин наш, а караси ваши, - заключил он.
      Читатель может сделать свои выводы относительно характера и личности приятеля Сидорова, взяв за отправную точку его способность рассматривать жизнь с юмористических позиций.
      А личность эта была примечательной. Достаточно слазать, что если фамилия приятеля была Иванов, а специальность математик, то по национальности он был не кто иной, как кореец. Так прямо в паспорте и было записано: кореец. Дело в том, что корейцем был дед Иванова, а бабка была ребенком от смешанного брака. Другой дед - по материнской линии являлся потомком древнего казацкого рода (сам Иванов полагал, что без Ермака Тимофеевича тут не обошлось), а соответствующая бабка носила в себе гены практически всех народов, населявших бывшую территорию Российской Империи, то есть, родилась в Одессе-маме. Где, вероятно, и следует искать истоки незаурядного чувства юмора корейца Иванова. Например, однажды, после глубокого раздумья, Иванов ответственно заявил, что если они там в Верховных Советах не договорятся, то он объявит свой персональный суверенитет, а также узаконит неотъемлемые права на любые недра, шельфы и воздушные пространства, вблизи которых проживали его многочисленные предки. А поскольку он все же кореец, то не намерен более терпеть раздел своей прародины между империалистами и коммунистами.
      И вот Сидоров (безусловный славянин) заскочил после работы к себе, взял трех последних вяленых окуней и решительно отправился на рандеву со своим приятелем корейцем Ивановым, имея намерение излить душу.
      Иванов выслушал всю историю до конца, израсходовав три бутылки пива и двух окуней. После этого вышел на минуту, сделал кое-какие неотложные дела, поставил кофе (кофе у Иванова было всегда), а когда вернулся, сделал следующее заявление:
      - Врешь. Зря только пиво на тебя истратил. Страна идет к рынку, так что если ты и дальше намерен врать, то я не намерен твою брехню поливать своим пивом.
      - Валера (именно так звали Иванова), неужели ты думаешь, что я пришел выпить твое пиво? Я здесь затем, чтобы излить душу, а пива твоего мне не надо. Пивом душу не лечат.., жалобно произнес Сидоров.
      - Нет, серьезно, Коля (а именно так звали Сидорова), это бред, галлюцинация. Так не бывает. Проверься - может уже пора? - ответил Иванов.
      Но слишком уж собачья тоска промелькнула в глазах Сидорова - такое выражение на лице не могло возникнуть случайно, и Иванов это понял, ибо, кроме всего прочего, был человеком порядочным, то есть занятым не только собственной персоной, но и грехами всего человечества за отчетный период с рождества Христова.
      Надо отметить, что хотя Иванов и был математиком, но в душе он был философ и поэт. И, кроме всего прочего, живо интересовался историями различных религий, так что если кому-либо удавалось настроить его на соответствующую волну, Иванов cтановился неудержим.
      Сейчас был имение тот случай.
      - Покайся, грешник, - возгласил Иванов, - видать, вкусил ты лишку от древа и, вот, стал теперь как боги, знающие добро и зло.
      - Иди ты.., - вяло отмахнулся Сидоров.
      - Так что, будем и дальше пиво, иди перейдем на кофе?
      - Все равно.
      - Тогда пиво, а потом кофе, - заключил Иванов, откупоривая очередную бутылку и усаживаясь поудобней. Значит так, если все это соответствует истине хотя бы наполовину, то... Бери бутылку и начинай все сначала. Но тщательно, с деталями и переживаниями. Кстати, тот факт, что ты держал меня в неведении целых полтора года, характеризует тебя весьма дурно. Начинай.
      Сидоров начал. Когда он кончил, Иванов прищурил свои корейские глаза и оказал многозначительно:
      - Пыва больше нет. Теперь будет кофэ. Скажи, Коля, ты у нас гуманист?
      - Угу.
      - Тогда все гораздо сложнее... Видишь ли, теперь уничтожить твое мироздание было бы просто аморально.
      - В каком смысле? - удивился Cидоров.
      - В том смысле, что оно живое и где-то как-то даже разумное.
      - А?.. Да?.. А почему ты так решил?
      - Так ведь дама твоя ела от древа познания. Чем разумное отличается от неразумного? Очевидно, тем, что умеет кушать не только от тука своего, но и от древа... Да нет, я собственно, не настаиваю - я размышляю... С другой стороны, запускать - не запускать, вот в чем вопрос. А может быть оно теперь и без тебя запускается? Систему врубают, оно и... А?.. Всевышний создал вселенную, но нужен ли он в этой вселенной? Спорно.
      - Ты думаешь, оно теперь.., - произнес Сидоров оторопело.
      - Я думаю, что змей, который соблазнил твою даму, - он тот еще змей. Это тебе не какой-нибудь там Горыныч. И ты с ним еще наплачешься.
      - Что же теперь делать? Система американская - в ней сам черт ногу сломит!.. Надо хоть шефа предупредить.
      - Черт - да. Но, похоже, в ней теперь садит целый Сатана. - задумчиво произнес Иванов. - Это, между прочим, открытие. Вирус образовал симбиоз с системой - я о таком еще не слышал. Хотя, этого можно было ожидать при подобном старании вирусников... А ты просто дурак, и шеф твой - тоже дурак. Я вообще стал замечать, что регулярно окружаем, дураками... Пей кофе, Всевышний.
      - Я пью... Кофе с пивом - одуреть можно!.. Но, по-моему, это только тягостная бредь. Все должно быть проще.
      - Поживем - увидим, - легкомысленно заявил Иванов. - Как там насчет помыслов?
      - Каких помыслов?
      - Если ты Господь, у тебя должны быть помыслы. Причем, неисповедимые. А также пути, они же стези. Так как?
      - Да никак! Нет у меня никаких помыслов. Были бы - сидел бы я тут с тобой, - буркнул Сидоров.
      - Правильно. У тебя нет - слушай меня. Для начала продолжай в том же духе. Наблюдай и вникай. А на досуге попробуй нарисовать алгоритм той каши, которую ты заварил.
      - Легко сказать, - воскликнул Сидоров. - Там напахано - с ума можно сойти
      - Вы это прекратите! Программы имеются, стало быть и листинги есть. Распечатай - и с Богом. Глаза боятся - руки делают. У тебя впереди вечность, так что с временем проблем нет.