Поллитра бытия (Читочек искупления)

      - А, так вас уже трое, - вмешался инспектор. - Вот что, граждане, прекратите взаимные оскорбления. Господь Бог должен быть един, а я что-то не замечаю особого единства в ваших лицах. Давайте не будем усугублять и без того непростую ситуацию в нашем грешном мире. Я готов допустить, что вы и есть тот самый дьявол, а вы, соответственно, - Бог. Но коль скоро вы сидите здесь, в моем кабинете, ничто мне не мешает объявить себя архангелом Гавриилом, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сейчас в вашем присутствии будет проведен следственный эксперимент. Что должно произойти, если я открою бутылку?
      - Ничего особеного, - буркнул свидетель. - Вселенная, во всяком случае, не взорвется. Но пойдя на поводу у этого субъекта, вы, так сказать, придадите ему новые силы, и он непременно устроит какую-нибудь пакость. Дело ведь не в бутылке, а в том, что вы позволяеете ему навязывать вам свои услоия. Он же, извините, питается вами...
      - Да? - Инспектор состроил озадаченную мину. - Я бы этого не отметил.
      - Ну, разумеется, не в буквальном смысле. Он и с к у - ш а е т вас, а вы вступаете с ним в дискуссию и, тем самым, уже искушаетесь. Тратите свою умственную энергию на ничтожные пустяки, выходите из равновесия. А ему только это и нужно.
      - Ясно. - Инспектор на секунду задумался, потом, видимо, приняв решение, тряхнул головой, встал, и, подойдя к двери, сердито крикнул в коридор: - Дежурный!
      Сержант явился незамедлительно и строго взглянул на подследственных.
      - Буянят? - спросил он.
      - Нет. Все в порядке. Сбегайте в изолятор и принесите бутылку, оставленную там этим гражданином.
      - Есть!
      Сержант явился через минуту, неся с собой бутылку на вытянутых руках.
      - Я думал, тут отпечатки.., - туманно пояснил он, ставя бутылку на стол.
      - Спасибо. Свободны, - сказал инспектор. - Ваша бутылка?
      - Да, - подтвердил свидетель.
      - Так, сейчас будем разбираться.
      Это была полиэтиленовая бутылка самого стандартного формата. Издалека ее вполне можно было принять за поллитровую из-под водки "Столичная", мечты алкоголика, но вблизи сходство утрачивалось за счет некоторой мутноватости, зато легко определялся тип содержимого - шампунь польского производства, мечта советской женщины. Ибо на этикетке красовалась женщина с золотыми волосами. Возможно, Кристина, но, скорее всего, Ванда. Собственно жидкость отсутствовала, но пробка была плотно завернута.
      Когда инспектор протянул руку, чтобы взять бутылку, двойник вскочил со стула, но, повинуясь властному жесту, упал обратно. Глаза его горели прямо-таки дьявольским огнем.
      - Не суетитесь, - сказал инспектор. - Суета истощает нервы и утомляет мышцы, но не ускоряет процесс, ибо является следствием внутренних колебаний.
      Эта туманная фраза еще больше возбудила двойника. У него даже щека задергалась, а руки не находили себе места и шарили где-то в окрестностях горла, будто он решил перекрыть себе кислород, но не мог выбрать точку приложения своей решимости.
      - Следите внимательно за моими движениями. Вот я беру бутылку..., - инспектор действительно взял бутылку в руку, взболтнул, а потом достал из кармана связку ключей и продемонстрировал присутствующим.
      Ему показалось, что свидетель побледнел и подался вперед. Тогда инспектор быстро подошел к сейфу, открыл его и, сунув бутылку в металлическое нутро, захлопнул дверцу. После этого он тщательно запер сейф на два полных оборота и, вернувись на свое место, заявил.
      - Вот и все. Следственный эксперимент завершен успешно. Ничего, как видите, не произошло, мир остался невредим, а мы добились поставленной цели.
      - Но ведь вы даже не попытались.., - голос двойника задрожал и сорвался. - Вы... Вы еще пожалеете о своем решении!
      Инспектор его не слушал. На память ему пришел случай из детства. Они вдвоем с приятелем исследовали окопы за околицей деревни и обнаружили закупоренную бутылку. Что в ней было - осталось неизвестным, ибо брошенная под гусеницы проезжавшего трактора ДТ-75, она прекратила существование. Однако, вместе с ней сгорел и трактор. В результате бабка, у которой гостил будущий инспектор, целый месыц снабжала колхозное начальство самогонкой, чтобы замять дело. Хорошо, что великий вождь всех времен и народов к тому времени уже отдал душу сатане, иначе самогонкой дело вряд ли кончилось бы. Самое неприятное было то, что к бабке присосался тракторист, в ведении которого находился злополучный трактор. Он упирал на то, что под сидением общественной собственности хранилась его личная в количестве четырех бутылок водки, и, находясь в состоянии непрерывного подпития, непрерывно же требовал компенсации, причем размеры иска на два порядка превышали нанесенный ущерб. Этот тракторист терроризировал бабку с каким-то садистским упорством и восстановил против себя всю деревню. С ним боролись всем колхозом, но утихомирился он только после того, как был пойман с поличными в момент продажи третьему лицу общественной солярки в количестве двух бочек...
      Двойник своей безудержной наглостью очень сильно напоминал тракториста из воспоминаний. Инспектор сделал вывод, что личности подобного типа, вне всяких сомнений, являются продуктом советской эпохи. Суть их подхода к вопросам собственности формулировалась инспектором в следующем виде: твое, мое - все мое. При капитализме они просто становились гангстерами, а при социализме с особым рвением ратовали за общественную собственность, поскольку в таком виде ее удобнее всего было разворовывать. Ибо общее - значит ничье, и можно безо всяких помех применить известную формулу римского права, гласящую: "ничья вещь становится собственностью первого овладевшего ею". Формулу эту инспектор изучил заочно на втором курсе, а позже сделал вывод, что лучше всего данную формулу сумели применить большевики. Они сначала все сделали ничьим, опираясь на лозунг справедливости, потом изучили римское право и уже на законном основании все подгребли под себя...
      Инспектор поймал себя на том, что совершенно ни к месту вспомнил о большевиках. К данному эпизоду они вряд ли имели какое либо отношение. Хотя, впрочем, как сказать... Тоже ведь хотели до основания, а затем... То есть, идея стара, как мир. Добавить к ней тезис: "бей своих, чтоб чужие боялись", и можно смело приступать к переоборудованию вселенной...
      Двойник, однако, в этот момент ничем не напоминал стойких большевиков. Он совершенно размяк и представлял из себя жалкое зрелище. Нечто вроде холодца на солнцепеке.
      Инспектор констатировал, что нашел удачный ход. Но теперь требовалось найти продолжение.
      - И каковы же результаты вашего следственного эксперимента? - вдруг поинтересовался свидетель.
      Он покосился на двойника и улыбнулся.
      - Эксперимент прошел успешно, результаты будут приобщены к делу, - бодро заявил инспектор. - А теперь ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос. Мне представляется очевидным, что ваша бутылка образовалась несколько позже образования вселенной из ничего. Во всяком случае, не раньше того, как был изобретен шампунь польского производства. Ведь та женщина на этикетке - сами понимаете... Где же хранилась флуктуция до заключения в бутылку?
      Ответить на вопрос свидетель не успел. Дверь в кабинет стремительно распахнулась, и на пороге появился молодой человек.
      Описать его наружность, если бы инспектору предложили сделать это позже, он бы не смог. Пропорции этого молодого человека были весьма изящны, но внешность - совершенно н е у л о в и м а.
      Вместе с тем, в его облике не было ничего необычного, во всяком случае такого, что могло бы возбудить подозрения. Вполне естественно, что поначалу никаких подозрений у инспектора и не возникло.
      - В чем дело? - произнес он недовольно. - Я веду допрос!
      - Я только на мгновение, - молодой человек приблизился к столу, даже не посмотрев в сторону подследственных. Владимир Борисович Жуков, если я не ошибся дверью?
      - Даже если и ошиблись, я все равно Жуков, - буркнул инспектор. - Чем могу быть бесполезен?
      - Да, собственно, пустяки. Я из комитета - вот удостоверение. А вот постановление на арест гражданина Горобца Сергея Кузьмича.
      С этими словами молодой человек достал из внутреннего кармана своей замевой курточки сначала красную книжицу, а следом за тем очень ловко извлек из пухлого бумажника свернутый вчетверо листок.
      Инспектор принял документы и бегло ознакомился с содержанием, делая особый упор на печати и подписи. Все оказалось в полном порядке. Кроме фотографии, которая была как бы смазана, и хотя лицо человека, на ней изображенного, можно было при некотором воображении рассматривать как лицо постороннее, все же не было веских оснований считать, что лицо это не соответствует предъявителю, стоявшему рядом.
      - Так, - сказал инспектор, возвращая документы. - И что?
      - Мне поручено препроводить гражданина Горобца в следственный изолятор комитета.
      - Прямо сейчас?
      - Разумеется, - на недостоверном лице молодого человека проступило выражение некоторого превосходства с примесью снисходительности. - Коль скоро мною предъявлен ордер на арест, можно предположить, что именно сейчас я его и произведу. У вас есть возражения?
      Возражения у инспектора были, и появились они в тот момент, когда он разглядывал ордер. Но теперь наконец, появились и сомнения, поэтому он решил вести себя нейтрально. Пока, во всяком случае.
      - Дело в том, - сказал он, - что гражданин Горобец является главным свидетелем по делу, которым я занимммаюсь в порядке предварительного следствия. Кроме того... А, кстати, какое обвинение ему собраются предъявить?
      - Я не совсем в курсе. И мне кажется.., - в голосе молодого человека прозвучала металлическая нотка. - Мне, все же, кажется, что данный вопрос выходит за рамки нашей с вами компетенции.
      - Отчего же? - металл в голосе молодого человека произвел на инспектора действие, обратное тому, на которое, вероятно, был рассчет. - За вас я не поручусь, а что касается меня, то, как лицо, ведущее следствие, я просто обязан знать, что за человек давал мне показания, и в какой мере ему можно доверять.
      - Хорошо, - раздраженно бросил молодой человек. - Если вы настаиваете, Горобец Сергей Кузьмич подозревается в антигосударственной деятельности. Вас устраивает подобная формулировка?
      Формулировка была стандартная. Инспектор знал, что у гэбешников есть две формулировки: одна - хищение в особо крупных, а другая - вот эта самая. Причем, хищение еще нужно было доказывать, а государственная измена в доказательствах не нуждалась и пользовалась неизменной популярностью.
      Инспектор поймал себя на том, что начинает злиться, хотя и не вполне понимал, откуда взялась эта злость, и к кому конкретно она может быть отнесена. Ведь придумали же термин: государственная измена! Ну, это еще туда-сюда, а то ведь антигосударственная деятельность! Надо понимать, что человек действует против интересов государства. А кто он такой, этот государство? Конкретно?! И в чем состоят его интересы. И кто определяет, в чем они состоят? То есть, при таком подходе можно сажать за что угодно, потому что само государство не может сказать, в чем состоит его интерес, и все зависит от мнения выразителей, у которых оно меняется от пленума к пленуму...
      В этот момент инспектор поймал на себе взгляд свидетеля. Свидетель смотрел строго и испытующе, словно пытаясь взглядом подвести инспектора к правильному решению главного вопроса: как себя вести дальше? И это решение постепенно начало созревать в голове инспектора.
      "Им нужен Горобец? Отлично! Его труп должен лежать в морге - это зафиксировано документально. Пусть арестовывают, если смогут! Правда, у меня в сейфе лежит паспорт, но паспорт аресту не подлежит - про изъятие личных вещей и документов в постановлении ни слова. Пусть шлют отдельный запрос - канитель на неделю... Итак, формально я могу отправить молодца в морг. Но можно поступить нестандартно, особенно в свете последних разговоров. Например, сплавить им этого бонапарта, жаждущего овладеть миром. Он признался, что является Горобцом - раз. И два - я имею все основания считать его деятельность антигосударственной, причем, в самом широком смысле. Он хотел взорвать вселенную, а это уж точно противоречит интересам любого государства - хоть Либерии, хоть Папуа-Новой Гвинеи и Островам Зеленого Мыса!.. Ордер выдан на одного, стало быть, это он и есть!"
      - Кто там у вас указан в ордере? - поинтересовался он.
      - Мне нужен Горобец, - заявил молодой человек. - Надеюсь, вы поможете с транспортом?
      - А вы разве без машины?
      - К сожалению - без. Все машины заняты. Очень напряженный период.
      Подозрения инспектора еще более усилились. Во-первых, текущий период, с его точки зрения, не выделялся напряженностью среди всех прочих. А во-вторых - случай совершенно небывалый. Работник органов государственной безопасности пешком отправляется арестовывать государственного преступника. Причем, один. Более, чем странно!
      Однако, виду инспектор не подал, а, наоборот, недовольно произнес:
      - Такое богатое ведомство, а перекладываете свои проблемы на нас. Не знаю, где я вам сейчас машину найду...
      "Странно, все же... А может позвонить в управление КГБ и узнать? Нет, ну их к черту! Прицепятся - не отцепишь... В конце концов, санкция подписана прокурором - пусть он и проверяет."
      Что должен делать прокурор в ситуации, когда мир вот-вот вылетит в трубу, инспектор точно не знал, но предполагал, что и в этом случае он должен следить за неукоснительным соблюдением буквы и духа закона. Что касается чекиста, то он нравился инспектору все меньше и меньше. Явился арестовывать, так и арестовывай, а нечего тут глазами по столу шарить!
      - В общем так, - подвел черту он, - забирайте вашего протеже и...
      - Кого забирать? - брови молодого человека поползли вверх.
      - Того, кто значится в ордере.
      - А-а... И который из двоих - он?
      - Да вот, перед вами, - инспектор сделал небрежный жест с таким рассчетом, чтобы впоследствии не оказаться уличенным в неточном целеуказании, и одновременно направить вектор внимания молодого человека в нужную сторону.
      Чекист повертел головой и наконец уперся взором в двойника. Тот вдруг дернулся и вскочил - на его лице отразился ужас. Свидетель же оставался сидеть с нейтральным выражением. Он даже отвернулся и, казалось, перестал интересоваться происходящим совершенно. Можно было даже заподозрить, что он скучает.
      И тут инспектор понял, что ситуация резко переменилась. Что-то в этот момент произошло, но что именно - оставалось непонятным. Сомнений, однако, не было: из всего немыслимого количества вариантов развития событий во вселенной был выбран один. Кем? Неужели?..
      Да актеры на сцене кабинета инспектора теперь словно бы поменялись ролями. И стало ясно, что финал пьесы не за горами. Сам инспектор теперь был вовсе не инспектор, а зритель. Двойник превратился в лицо второстепенное и малозначащее, а на первый план выдвинулся "чекист". Он сделался главным действующим лицом пьесы, однако все его действия определялись сценарием, а стиль поведения режиссером постановки, который в данный момент отсутствовал, либо пил чай где-то в подсобном помещении, ибо уже сыграл сввою роль во время репетиций. Зритель мог только догадываться, что главыный герой не мог поступать, как ему заблагорассудится - он должен воплотить авторский замысел, выслушать положенные аплодисменты и уйти со сцены в жизнь, где его актерские данные будут иметь второстепенное значение, ввиду отсутствия зрителей. Возможно, режиссер опять пригласит его на главную роль, но это будет уже совсем другая роль...
      Инспектор тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Но ощущение театральности происходящего не исчезало. В этот момент "чекист" повернулся к нему и как бы через силу произнес:
      - Вот этот?.. Странно...
      - Если он вас не устраивает - я настаивать не буду, сухо сказал инспектор.
      - Нет, отчего же, - "чекист" сделал над собой усилие и, вернувшись в роль, усмехнулся, - вполне устраивает. Однако, мне кажется...
      - А вы перекреститесь, и все пройдет.
      - Что? Что вы сказали?!
      "Чекист" прищурил глаза и стиснул зубы так, что скулы побелели. Он был взбешен. Инспектор же, напротив, оставался покоен, с интересом наблюдал за развитием сценария и стойко выдержал надменнный взгляд противника.
      - Я сказал, - произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово, - что пора бы вам приступить к выполнению своих служебных обязанностей.
      - Не вам определять, в чем заключаются мои обязанности!
      Лицо "чекиста" исказилось гримасой неприязни. Теперь он не казался инспектору таким молодым, зато появилось ощущение, что раньше этот человек уже попадался... Проходил по делу?.. Или где-то на фотографии?.. Нет, он не мог вспомнить.
      - Не мне, - инспектор хотел добавить "к сожалению", но сдержался. - Зато свои обязанности я знаю и выполню, если возникнет такая необходимость. Вы в курсе, кто перед вами?
      - Вы имеете ввиду себя?
      - Я имею ввиду того, кого вы собираетесь арестовать.
      - Догадываюсь. А вернее.., теперь уже знаю.
      - Тогда арестовывайте его и уходите с Богом. Иначе я вынужден буду разобраться, действительно ли необходим арест, и почему нельзя обойтись снятием показаний. Дело затянется, а это, думаю, не в ваших интересах.
      В "чекисте" что-то переломилось - он дернул подбородком, словно подчиняясь какой-то внешней силе, медленно повернулся и с ненавистью посмотрел на двойника.
      - Вы Горобец Сергей Кузьмич? - просипел он.
      - Иа.., - произнес тот, вскакивая и в изнеможении плюхаясь обратно на стул.
      - Он подтверждает, что является лицом, указанным в ордере на арест. - "чекист" сделал официальное лицо. - В а м этого достаточно?
      - В данном случае м н е все равно. Предупреждаю только, что никаких документов при нем не оказалось. Но и никаких оснований вам препятствовать у меня нет, - произнес инспектор официальным голосом. - Искать машину?
      - А этот, второй? Они, кажется, похожи...
      - Они даже не родственники.
      Про себя инспектор усмехнулся и подумал, что сказал чистую правду. Ибо Господь не может состоять в родстве с сатаной. У них несколько иные отношения...
      Он покрутил телефон, вяло поругался с кем-то, потом поругался более активно еще с кем-то по другому номеру, и наконец, добившись своего, положил трубку.
      - Выводите к подъезду - машина сейчас будет. Только напишите расписку, что получили задержанного в целости и сохранности.
      Инспектор ожидал двух вещей. Во-первых арестованному должно быть официально заявлено, что отныне он является таковым. Интересна реакция двойника. Во-вторых, должен быть предъявлен ордер на арест. И опять же, интересна реакция. Когда человек видит бумагу с подписью прокурора, у него должна быть реакция. У разных - разная. Какая будет у этого?
      "Чекист" же ничего предъявлять не стал. Вместо этого он осклабился и сказал вальяжно:
      - Может быть обойдемся без формальностей?
      Произнося это, он сделал несколько странных суетливых движений, настороживших инспектора. В них было нечто лунатическое и опять таки театральное, как будто "чекист" забыл текст и свою диспозицию в эпизоде, и вынужден был нести отсебятину.
      - Нет, не обойдемся, - строго сказал инспектор. - Пишите. Дело ведь не в нас с вами... Вот, кстати, и машина подъехала, - добавил он, услышав визг тормозов у подъезда. - Давайте не будем терять времени.
      Получив лист бумаги, "чекист" опять обрел уверенность, быстро написал несколько предложений и, свернув вчетверо, протянул инспектору. Но вот тут инспектор совершил оплошность. Или, наоборот, сделал именно то, что требовалось по сценарию неизвестного автора. Вместо того, чтобы прочитать текст, он сунул бумажку под стекло на столе, подошел к двери, кликнул дежурного и поручил ему проводить задержанного к машине.
      - Что ж, инспектор, бывай здоров, - сказал "чекист" со значением. - Держи краба!
      Это "держи краба" настолько не соответствовало ситуации, что инспектор даже опешил на мгновение, но потом, все же, пожал протянутую руку. Ощущение было такое, словно он сдавил резиновый шланг. Он почувствовал легкое головокружение и противную тошноту, мир покрылся рябью и начал распадаться на клетки... Усилием воли инспектор преодолел слабость и пришел в себя, но коллега из органов уже исчез вместе с двойником. Свидетель же сидел на стуле и задумчиво смотрел в окно.
      - Ну'с... Как вам все это нравится? - поинтересовался инспектор, тряхнув головой и возвращаясь к месту постоянной дислокации.
      - Что?.. Ах да.., - свидетель нахмурил брови и провел ладонью по лицу. - Извините, вы что-то спросили?
      - Я спросил, вернее, хотел спросить: не находите ли вы, что события принимают несколько странный оборот?
      - Н-нет... Хотя, конечно, есть элементы неожиданности. Но вы вели себя почти приемлемо.
      - В каком смысле?
      - В общем. Но следовало, все же, заглянуть в бумажку, и тогда, думаю, наступила бы развязка. А так возможны варианты, хотя, полагаю, все обойдется. То есть я хочу сказать, что конец предрешен.
      - То есть, намечается конец... Интересно!.. А я, стало быть, оплошал. Но каким образом расписка может повлиять?..
      - А вы почитайте, что написал сей бравый молодец.
      Инспектор очень живо выдернул расписку из-под стекла и развернул ее. Лист был абсолютно, девственно чист. Он вскочил и бросился к окну.
      - Бесполезно, - остановил его свидетель.
      - Что?! Уже уехали? Так я сейчас.., - он схватил трубку телефона.
      - Остановитесь, инспектор, они и не собирались уезжать.
      - А куда же... Кто они вообще такие?! Ч-черт! Дежурный!!!
      - Не кричите и не суетитесь, - тихо сказал свидетель. Они нали способ, как исчезнуть. Не забывайте, с кем вы имеете дело.
      Когда вбежал дежурный, инспектор уже успокоился и даже взглянул на дело с иронической точки зрения.
      - Что случилось, Владимир Борисович? Звали?
      - Те двое уехали?
      - Уехали. А что?
      - Сам посадил?
      - Да нет, - дежурный помялся. - Этот, молодой, сказал, что справится.
      - Вот он и справился, - констатировал инспектор. Похоже, сержант, мы с тобой упустили преступника.
      - Скажете тоже!
      - Иди, отпусти машину. Я сам займусь поисками.
      Дежурный удалился, поджав губы.
      - Ну, дела-а... Что ж вы меня не предупредили? инспектор сокрушенно хлопнул ладонью по столу.
      - О чем?
      - Что этот тип - не чекист.
      - А он чекист. Вы удостоверение видели? Я считаю, что всякий, кто имеет удостоверение, - чекист...
      - А тогда что же вы мне голову морочите?!
      - ...Другое дело, что у него за душой.
      - И что за душой у этого? Вообще, кто он такой?
      - Он - это я.
      Теперь только инспектор понял, где раньше видел физиономию молодого человека с удостоверением.
      - Знаете, - он поморщился, - по-моему, это уже перебор. Теперь вас трое?
      - Так ведь Бог троицу любит, - свидетель усмехнулся. Вот здесь, на ваших глазах был разыгран спектакль разделения божественного лица. Не знаю, как мое, но остальные почтения не вызывают.
      - Ф-фу-у!.. Нет, ну в самом деле... Могут и еще появиться?
      - Теоретически - да. Но теперь это маловероятно. Хотя, в принципе... Плохо то, что вы не прочитали расписку. Это был психологически неверный ход. Теперь он нейтрализует арестованного и, думаю, устроит какую-нибудь пакость...
      - Послушайте! - взорвался инспектор. - Вы мне надоели с вашими намеками! Что значит "нейтрализует"? Шлепнет?
      - Нет, он как бы... То есть он его поглотит.
      - Еще лучше! Объясните, наконец, связно, что происходит? Ведь это цирк, да и только. А может быть, наступает конец света?.. Чекисты, двойники, черти, бесы... Кто еще?
      - Хорошо, хорошо, - свидетель умоляюще поднял руки. Только успокойтесь Бога ради... Конечно, это выглядит фантастически неправдоподобно, но что тут поделаешь. Подоплека проста: я, как личность, теряю устойчивость. Это и раньше бывало, но очень редко, причем, мне всегда удавалось восполнить то, что утрачивалось в процессе распада. Что касается отделившихся частей, то они были лишены индивидуальности и... Нечто вроде идеи, носящейся в воздухе, довольно эклектические информационные сгустки с некоторыми чертами личности.
      - А как они, эти ваши части, существовали? Тоже из воздуха тела добывали?
      - Нет, что вы! Просто оккупировали первую попавшуюся голову, захватывали сознание. Человек словно бы становился одержимым, в него как бы вселялся бес, понимаете? Одни после этого сходили с ума, сознание других постепенно деградировало к стандартному сознанию среднего человека...
      - Бес? Хм... Занятно... Стало быть, в этих двоих бес вселился?
      - Увы, нет. С этими двоими ситуация совершенно иная. Они не вселились, они воплотились. То есть смогли организовать себе временную материальную оболочку.
      - Кто же они, в таком случае?
      - Духи. Нет-нет, - свидетель замахал руками, - не в том смысле, в каком вы подумали!
      - Да я вообще ничего не подумал, ни в каком смысле, буркнул инспектор. - Думаю, я уже утратил способность к размышлению.
      - Не говорите так - не надо так говорить. Ничего вы не утратили!.. Как же вам объяснить... Те, первого рода, - это скорее даже некая персонифицированная идея, паразитирующая на захваченном сознании. А эти - вполне законченные личности. Они способны воплотиться, хотя и не надолго. То есть, физически они неустойчивы. Скажу больше - они в и р т у а л ь н ы. А все остальное - целеполагание, логика мышления, эмоциональная сфера - все это у них имеется... в разных, конечно, пропорциях. Но нет гармонии сочетания духовной и физической сферы, отсутствует баланс... В общем, это довольно тонкие... Но суть в другом. Эти мои вторичные сознания, элементы моего, так сказать, эго сами подвержены распаду. Больше всего я опасался, что начнется неконтролируемая цепная реакция...
      - Атомный взрыв личности, - брякнул инспектор.
      - Вот-вот! Блестящая аналогия!.. А вы говорите, мышление не работает. Все у вас отлично работает!
      - Ну, хорошо, реакция?..
      - Да-да, - перебил свидетель, - такая возможность существовала, но теперь опасность миновала. Мне удалось предотвратить реструктуризацию процессов в своем подсознании.
      - А что за отношения между этим чекистом и тем, вторым?
      - Какие у вас взаимоотношения с самим собой?
      - Какие... Нормальные. Мирно сосуществую.
      - А вот они - нет. Ибо являются подобиями, как бы слепками состояния моей души в разные моменты времени, когда я, скажем так, был обуреваем разными страстями либо поддавался искушениям. До встречи, вероятно, оба не предполагали, что имеют конкурента.
      - С какой же целью они явились сюда?
      - Им нужен был я.
      - Для чего?
      - Вероятно, для того, чтобы воздействовать на меня и доказать, что являются самостоятельными личностями.
      - А зачем?
      - Затем, что пока я не признаю их таковыми, их существование принципиально ограничено во времени. Единственный шанс - перескочить в другой мир со своим собственным временем. А здесь у них связаны руки. Я ведь, как-никак, Бог, - свидетель усмехнулся.
      - Чем же вы их связываете?
      - Тем, что они - части моего я, - произнес свидетель терпеливо. - Рука не может существовать отдельно от тела, во всяком случае, достаточно длительное время. Впрочем, это не вполне удачная аналогия. Короче, я, пока я являюсь самим собой, не позволяю им делать то, что они задумали. Условно говоря, они - подсознание, а я - сознание. Подсознание способно порождать химеры, но сознание блокирует его попытки воздействовать на реальный мир... Теперь они столкнулись лицом к лицу и сцепились. Это облегчило мою задачу.
      - Так они - противники?
      - Скажем так, они не возлюбили друг друга. Понимаете, они асоциальны, то есть никак не соотносят себя с сообществом себе подобных.
      - А вы? - в упор спросил инспектор.
      - Я?.. Понимаю ваш вопрос... Конечно, в известном смысле, я - над обществом. Но все же, я - часть социума. Ведь я Бог. Мне возносят молитвы... Чаянья людей мне отнюдь не безразличны.., - свидетель тяжело вздохнул и умолк.
      - Н-нда.., - инспектор потер переносицу. - Но из этих двоих, пожалуй, чекист будет посильнее. Хватка у него лучше...
      Свидетель опять вздохнул, ожидая новых вопросов. Но они не последовали. Инспектор молчал, исподтишка наблюдая за подследственным и раздумывая о том, есть ли него хотя бы малейший шанс до конца разобраться в этой запутанной психологической истории.
      Свидетель же наконец расслабился и задумчиво улыбался каким-то своим божественным мыслям. Казалось, он не испытывал абсолютно никакого беспокойства относительно своей дальнейшей судьбы.
      - Ну так что? - поинтересовался инспектор, когда пауза начала выходить за рамки приличия.
      - Вы о чем? - свидетель мотнул головой, как бы стряхивая оцепенение, и принял вид человека, готового внимательно слушать.
      - Что теперь делать?
      - То есть? Жить, разумеется. Или есть другие мнения?
      - Хорошо, - инспектор сделал официальное лицо. - Тогда будем заканчивать. Гражданин Горобец, официально уведомляю вас, что с этого момента вы свободны, и от имени органов дознания приношу извинения за содержание под стражей. Пропуск не выписываю - скажу дежурному, чтобы так пропустил. У вас ко мне есть претензии?
      - Нет, что вы, - абсолютно никаких!
      - Тогда давайте расставаться.
      - Давайте попробуем.
      - Паспорт и личные вещи я вам возвращаю.
      Произнеся это, инспектор встал, открыл сейф, достал оттуда паспорт, ключи, еще какие-то мелочи. Немного поколебавшись, он прихватил бутылку и положил все это на стол.
      - Пишите расписку, что личные вещи возвращены.
      - А зачем?
      - Так положено.
      - Хорошо, я напишу. Но.., - свидетель будто споткнулся. Какая-то мысль вдруг родилась в его голове. Он поднял глаза на инспектора и неожиданно выпалил: - Но бутылку извольте оставить у себя!