Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Художник Константин Васильев

ModernLib.Net / Культурология / Доронин Анатолий Иванович / Художник Константин Васильев - Чтение (стр. 7)
Автор: Доронин Анатолий Иванович
Жанр: Культурология

 

 


В облике этого старца художник попытался представить мудрость человеческого опыта. Поднявшийся великан соединил собой два мира: небо и землю, подобно мифологическому «древу жизни» – соединителю двух сфер. Васильев напоминает, что на Земле произрастают не только цветы и деревья, но и человеческие жизни. Словно корнями врос старец в землю, еще не проснувшуюся от холодного сна. Мех его шубы, схожей своей фактурой с заиндевевшими кронами деревьев, свидетельствует о былой связи его с зимним лесом. Человек поднялся из самой природы и достиг таких высот, что головой подпирает небесный свод.

Но что же взял с собой мудрец в нелегкий путь, равный, возможно, жизням многих поколений, чтобы связать собою два начала и достичь гармонии мира?

В основу истинного возвышения художник кладет всякое творческое горение (символ его – сгорающий свиток с собственным псевдонимом), очевидно, полагая, что только творческая мысль, рожденная из знания, способна достичь космических высот. Но сгорает имя! И в этом есть второй, личностный смысл. Истинный художник, истинный мыслитель должен полностью забыть о себе ради людей, ради всего народа, только тогда он становится живительной силой. Творчество – одно из величайших проявлений человеческого духа.

Из пламени и пепла пробивается вверх небольшой росток дуба – знак вечности. Дубок изображен наподобие нанизанных один на другой цветов трилистника – древнего символа мудрости и просвещения. Неумирающие знания оставил на земле огонь творчества!

Над ростком горит светоч, зажатый в правой руке старца. Видимо, это и есть главное, что взял и несет с собою мудрец. Светоч – символ ровного и неугасимого горения души. Ореол свечи выхватывает тонкие черты лица человека, соединяющие в себе редкую сосредоточенность с возвышенностью мыслей. Какой-то особый смысл переполняет загадочные глаза старца. В них самоуглубление, зоркость не только зрительная, но и внутренняя, духовная.

Над седой головой он держит плеть, а на рукавице той же руки сидит грозная по виду птица – филин. «Живой» ее глаз – всевидящее око – завершает движение вверх: дальше – звездное небо, космос. Плеть или бич необходимы, чтобы в любых условиях сохранять стойкость духа: без самобичевания, самоограничения недостижима истинная мудрость. И, наконец, изображение филина, совы у разных народов всегда было символом мудрости, беспристрастного видения мира. Филин – птица, для которой не существует тайн даже под покровом ночи. Это то откровение, к которому стремится и которого рано или поздно достигнет грядущий человек. Поэтический образ старца, рожденный художником, как бы включается в вечную жизнь природы и «высказывает то, что молчаливо переживается миром».

Картина утверждает великую ценность самой жизни, неумолимого ее движения, развития. Она предвещала начало некой новой живописи. Художник, завершив полотно, сам это ясно почувствовал и, может быть, впервые испытал острую потребность в уединении, чтобы глубже осмыслить найденное направление.

Вместе с братом Анатолия Кузнецова Юрием, заядлым охотником, Константин ушел в Марийские леса. Четверо суток находились они в тяжелейших условиях: спали при десятиградусном морозе в палатке без какого-либо утепления, а из пищи у них был только лук да немного спирта, больше ничего, собирались то они наспех и надеялись в дороге прикупить продуктов. Но, на их беду, в марийских дебрях они не встретили ни одного человека. По сути дела, это очень мрачные места. Сохранившиеся в первозданном виде, они как бы независимы от человека, который, попадая туда впервые, оказывается на пределе выживания. Суровое испытание выпало на долю друзей. Охота сопровождалась и недобрым предзнаменованием: они случайно убили ворона.

Первым, кто повстречался им по возвращении с охоты, был Анатолий Кузнецов. На все его вопросы Константин отвечал односложно и смотрел поверх его головы, отрешившись от всего… Только на следующий день художник сказал зашедшему навестить его другу и матери: «Я теперь понял, что надо писать и как надо писать». Сила, заложенная в его словах, говорила о том, что он действительно вступает в новую фазу жизни и творчества. Но это происходило всего за несколько дней до гибели художника.

В октябре 1976 года в Зеленодольске была организована объединенная выставка художников района и города, где Константин представил три свои работы: «Нечаянная встреча», «Ожидание» и «Портрет Лены Асеевой». Судя по многочисленным записям в книге отзывов, картины его очень понравились зрителям. После закрытия выставки, 29 октября, в 18.00 часов решено было устроить обсуждение работ с присутствием художников.

Константин в этот вечер казался очень бодрым. Собираясь на встречу, приводил в порядок свой парадный коричневый костюм и напевал в такт военному маршу, гремевшему с пластинки. Когда все было готово и Константин направился уже к выходу, к нему неожиданно зашел казанский знакомый Аркадий Попов. Узнав, что Константин едет на выставку, захотел присоединиться к нему. Вдруг увидел «Человека с филином» и остановился, словно завороженный. Тогда Константин вернулся, поставил на проигрыватель пластинку со вступлением к третьему действию «Парсифаля» Вагнера.

Уходя, сказал Клавдии Парменовне: «Я долго не задержусь, после обсуждения – сразу домой…»

Только через три дня сообщили матери о его гибели. В тот вечер на железнодорожном переезде обоих друзей сбил проходящий поезд. Смерть эта потрясла многих.

Похоронили Константина в березовой роще, в том самом лесу, где он любил бывать, подчас превращаясь в беззаботного ребенка, где в пору прежних увлечений конкретной музыкой находил неожиданные, поражавшие его звуки, а, возмужав, открывал для себя мир красоты. Друзья выносили Константина из дома в последний путь под звуки траурного марша Вагнера «На смерть Зигфрида»…

В его комнате вдоль стен сиротливо остались стоять незавершенные им работы: «Отечество», портрет сестры Людмилы, детский групповой портрет племянниц, портрет племянницы Наташи среди цветущих ирисов. Никогда уже не претворятся в жизнь планы художника: написать грандиозное полотно «Битва», посвященное сражению на Курской дуге, закончить всю военную серию по разработанным эскизам и в том числе большой портрет маршала К. Рокоссовского, начать серию портретов «Великие женщины России», от княгини Ольги – до Валентины Терешковой. Сам художник говорил, что на эту серию ему потребуется много сил, уйдет несколько лет. Но судьба не дала ему этого времени.


После его смерти был обнаружен листок (почему-то полуобгоревший) с записанными его рукой удивительными словами: «Художник испытывает наслаждение от соразмерности частей, наслаждение при правильных пропорциях, неудовлетворение при диспропорциях. Эти понятия построены по закону чисел. Воззрения, представляющие собой красивые числовые соотношения, – прекрасны. Человек науки выражает в числах законы природы, художник созерцает их, делая предметом своего творчества. Там – закономерность. Здесь – красота.

Искусство постоянно возвращается к своим истокам, пересоздавая все сызнова, и в этом новом возрождая жизнь. Наследное как спасающая сила…»

Создавать совершенные художественные произведения может лишь человек, наделенный высокими этическими идеалами. Совершенство, утверждали древние, рождается от равновесия, равновесие – от справедливости, справедливость же – это чистота души. Совершенство – равновесие – справедливость – эти понятия как нельзя лучше отвечали всему складу характера Константина Васильева.

Судьба, так часто внешне злая к великим людям, всегда бережно обходится с тем, что есть в них внутреннего, глубокого и задушевного. Мысль, которой предстоит жизнь, не умирает с носителями своими, даже когда смерть застигает их неожиданно и случайно. И художник будет жить, пока живы его картины.

Можно смело сказать, что Константин Алексеевич Васильев разрабатывал свою целину в живописи.

Он принял за исходный принцип творчества мироотношение народа. Художник ступил на путь мифотворчества в поисках героя, способного служить делу внутреннего преображения людей; искал в мифологии русского и соседних народов гармонического, идеального человека, а найденные и глубоко осмысленные художественные образы смело выражал в новых формах, создавая глубоко символические полотна.

Сегодня мы видим, какое разнообразие характеров – угрюмых, светлых, исполненных практической заботы или тонкой поэзии – создано художником. Всматриваясь в черты этих героев, живые и индивидуальные, лучше начинаем понимать свою историю, самих себя, окружающую жизнь, И словно лучик света, посланный из какого-то неведомого мира, освещает наши души. На время мы забываем свои мысли, желания и внимательно присматриваемся к этому лучу. Образы, знакомые раньше только снаружи, высвечиваются, и кажется, будто мы видим бьющиеся в них сердца.

Среди всей мудрости, которую мы впитываем в себя, пребывая на уровне своих устоявшихся понятий, вдруг останавливаемся и спрашиваем: а так ли чист наш внутренний мир, так ли тепло в нас сердце, как в тех людях, созданных художником, которых мы лишь раз увидели, но навсегда запомнили.

Жизненный путь художника измеряется не прожитыми годами, а оставленным им творческим наследием. И оно у Васильева внушительно – 400 живописных, графических работ и эскизов!

Около тридцати раз по инициативе Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры в Москве и Подмосковье открывались посмертные выставки этого мастера. Зрители часто спрашивают, в чем же секрет яркого дарования художника, каким образом удалось ему талант, данный от рождения, вознести до самобытного мастерства? Секрет этот – в народности! Васильев народный, национальный художник по сути своей.

И народ почувствовал, признал в нем своего художника. Каждой новой встречи с ним люди ждут с нетерпением. Что может быть выше такого гармоничного созвучия душ художника и зрителя?! Тяга людей к прекрасному – залог духовного здоровья нации, говорил Ф. М. Достоевский. А народ, имеющий здоровый дух, – неистребим.

Велико воспитательное и интернациональное значение его творчества. Его картины, особенно посвященные Великой Отечественной войне, служат делу укрепления патриотизма, прославляют мужество и героизм, пробуждают в молодых людях готовность повторить подвиг, что имеет особенно важное значение в сложной современной обстановке. Васильев не только русский, но одновременно и советский художник. Он черпал материал для творчества из жизни русского народа, которую знал лучше всего. Но эстетическая ценность его картин, та красота человека и природы, что они утверждают, является достоянием всего советского народа; они понятны зрителю любой национальности. Интересны они и для зарубежного зрителя. Истинно народное искусство всегда становится общечеловеческой принадлежностью.

Семь лет имя Константина Васильева не сходит со страниц центральной прессы. Издательства «Правда» и «Изобразительное искусство» выпустили наборы открыток-репродукций его картин, готовится и альбом репродукций.

Широкий резонанс творчество Васильева получило в среде ученых, деятелей искусств, литераторов. Близок он историку В. А. Рыбакову и дирижеру Большого театра Альгису Жюрайтису, художнику Н. А. Бенуа и писателю В. А. Солоухину…

В журнале «Молодая гвардия» при обзоре корреспонденции, поступившей на статью о художнике Васильеве, было напечатано письмо Евгения Комарова, жителя Коломны, с предложением создать постоянно действующий музей в этом городе. Исполком горсовета рассмотрел предложение. И вот уже коломинцы радушно встретили и разместили у себя на постоянное жительство семью Васильевых: Клавдию Парменовну, ее дочь с мужем и внучек. Сейчас выделены средства для реставрации дома писателя Лажечникова. В нем предполагается создать литературно-художественный музей, где и найдет наконец постоянную прописку вся экспозиция картин Константина Васильева.

Живет теперь в Коломне пожилая женщина, которой скоро исполнится семьдесят лет, – Клавдия Парменовна Васильева, мать большого художника.

Щемящая грусть часто подкатывает к ее сердцу. А когда совсем становится невмоготу, то во сне к ней приходит сын… Вот она слышит Костины шаги… Подошел, открыл калитку старого их дома и по обычаю выстучал в окно несколько тактов из марша Бетховена. Прежде он всегда говорил: «Матушка, ты не торопись открывать, у тебя давление, я подожду на крыльце!» Вошел тихо. Позвал:

– Мама!

Посмотрел на нее долгим ласковым взглядом и вдруг сказал с горькой нежностью:

– Ты очень устала, родная… Я знаю… Пожалуйста, потерпи. Помоги мне еще немного…

Трудная жизнь за ее спиной. Кроме троих родных детей, воспитала она в тяжелую пору и приемную дочь, а сейчас вот внучек ей «надо поставить на ноги». Слишком рано уходили из жизни ее дети, да и мужа не стало, когда самой ей было чуть больше сорока. Теперь не дают покоя званые и незваные гости: хотят видеть картины ее сына, говорят – известным становится. Зачем теперь ей известность… Его не вернешь…

Уходят годы, а забот не убавляется. Десятки выставок, подаривших людям радость, принесли ей огорчения: картины заметно пострадали и требуют серьезной реставрации. Это тоже ложится новым грузом на ее женские плечи. Долго ли еще нести ей свои и чужие заботы?!

Евпраксия


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7