Темный меч - Опасный горец

Она вытерла слезы со щек и открыла глаза.

– А дети?

Он покачал головой, не в состоянии найти слова.

Слезы с удвоенной силой потекли из ее глаз, губы задрожали.

– Что же произошло здесь сегодня? Кто были эти существа?

Лукан сделал глубокий вдох.

– Хотел бы я, чтобы это было легко объяснить, но нет, у меня не получится. Эти существа, эти твари, которых ты видела мертвыми в большом зале, были сотворены из зла и магии друидов. Их называют вирранами.

Она села и прислонилась головой к передней спинке кровати, подтянув колени к груди.

– Магия? Но ведь магии не существует.

Лукан не знал, верить ей или нет. Взгляд ее ореховых глаз был открытым и честным, и он не мог отрицать, что в глубине души верит, что она говорит правду. Как она может обладать магией и не знать об этом?

– Ты заблуждаешься. Посмотри, что сегодня тут произошло. Все это было вполне реальным.

– Но я слышала, что друиды были хорошими, добрыми людьми.

– У всего в этом мире есть две стороны: хорошая и плохая. Добро и зло.

Она облизнула губы и стерла остатки слез. Лукан стиснул зубы, чтобы сдержать стон, когда представил, как пробует ее рот своим, проводя языком между губ, выпивая ее пьянящий вкус.

Но Лукан заставил себя сохранять дыхание ровным, помня, что Кара напугана и что ей нужна защита, а не его приставания. И все же он понимал, что она подошла бы ему идеально, что их любовь была бы потрясающей.

Ни одна женщина никогда не пробуждала в нем такое желание, такое томление. Такой чувственный голод. Он не мог отвернуться от Кары, как не мог изгнать сидящего в нем духа.

– Мне надо знать, что происходит, Лукан. – Голос ее стал сильнее, а решительный блеск в глазах сказал ему, что она не сдастся, пока не узнает правду.

Если Дейрдре охотится за ней, Кара заслуживает того, чтобы ей открыли правду. Она должна узнать все, как бы ни было больно ему рассказывать об этом.

– Давным-давно, в прежние времена, римляне пытались захватить Британию.

Она кивнула.

– Британию, но никогда Высокогорье.

– Римляне хотели заполучить и Высокогорье, но кельты отчаянно сопротивлялись. Много поколений видело, как римляне растут в численности, как захваченные ими территории с каждым годом расширяются. Но кельтские племена сражались с римлянами не на живот, а на смерть.

– Но кельтам так и не удалось победить римлян, потому что они были разобщены, – добавила она.

Лукан широко улыбнулся, потрясенный ее знаниями.

– Кланы обратились за помощью к друидам. Добрые друиды, или маи, были теми, к кому племена обычно обращались как к советчикам и целителям. Они понимали, что то, чего хотят кельты, за пределами их возможностей. Маи черпали свою магию у самой природы.

Итак, кельтам нужны были другие друиды. Те друиды, драу, прибегали к человеческим жертвоприношениям и черной магии, позабыв об истинном предназначении друидов. Драу знали, что кельтам, чтобы одолеть римлян, понадобится особая помощь.

Кара положила подбородок на колени.

– В чем она должна была заключаться?

Лукан пожал плечами:

– В то время, я уверен, кельты так отчаянно хотели вернуть свои земли, что сделали бы все, что угодно, лишь бы изгнать римлян из Британии.

– Ну, – нетерпеливо спросила Кара, – и что же произошло?

– Драу применили черную магию и запретные заклинания, чтобы вызвать древних злых духов, давно запертых в преисподней. Эти духи выбрали самых сильных воинов из кланов и завладели ими.

Кара сглотнула.

– А сколько духов было вызвано?

– Никто не знает.

– А эти духи? Насколько они древние?

Лукан перевел взгляд на огонь.

– Такие древние, что их имена затерялись во времени.

– Ясно. Продолжай.

– После того как в воинов вселились злые духи, они легко одолели римлян, одерживая победу за победой, пока те не покинули Британию навсегда.

– Значит, это помогло, – заметила она, и уголки ее рта чуть приподнялись.

– Да, помогло, но когда друиды попытались загнать духов обратно в преисподнюю, они отказались покидать воинов. А поскольку воевать было больше не с кем, воины обратили свою свирепую силу друг на друга.

Она придвинулась ближе к нему, сосредоточенно наморщив лоб.

– Думаю, никто и представить не мог, что такое случится.

– Вот именно. Друидам потребовалось объединиться, чтобы найти заклинание, которое свяжет духов внутри Воителей, раз уж духи не отпускали их. Когда дух, живущий в Воителе, свободен, человек становится бессмертным, обладает невероятной силой и другими сверхъестественными способностями. Когда дух связан, Воитель вновь превращается в простого смертного. Кельты продолжали жить как ни в чем не бывало. Одержимые Воители и то, что они сотворили, со временем превратились в легенду. О них забыли все, за исключением семей этих Воителей. Остальные говорили, что это всего лишь байка, которой пугают людей.

– Но это не байка, – прошептала Кара.

– Много-много лет спустя, говорят, одна жрица друидов, из тех, кто занимается черной магией, нашла свиток с записанной на нем этой историей. Каким-то образом она узнала, как освобождать духов внутри воинов.

Кара нахмурилась.

– А зачем ей это было нужно?

– Она хотела – хочет – управлять Воителями, повести на Британию армию, какой еще свет не видывал. А потом править Британией и всем миром.

– Ты один из этих Воителей, да?

Лукан выдохнул, поднялся и подошел к огню. Он оперся ладонями о камни и устремил взгляд на оранжево-красное пламя.

– Триста лет назад я был средним сыном семейства Маклаудов. Куин был уже женат и имел маленького сына. Невесту Фэллону уже выбрали, и она была на пути в крепость. Мы все трое вместе с двадцатью мужчинами Маклаудами поехали встретить ее и ее охрану.

Лукан сглотнул. Он ни с кем никогда не делился воспоминаниями о том дне, даже с братьями. По молчаливому согласию они держали свои мысли при себе.

– Все шло согласно плану, – продолжил он. – Мы встретили невесту Фэллона и направились к дому. Но в нескольких лье от крепости увидели дым. Оставив девушку с нашими людьми, мы с Фэллоном и Куином поскакали к крепости.

Он замолчал, снова мысленно переживая ту сцену. Запах смерти, жуткая, неестественная тишина, и вороны, клюющие мертвые тела. Однако самым страшным было увидеть когда-то оживленный, бурлящий жизнью замок в огне и землю, усеянную мертвецами, их сородичами. Так много тел, мужчин и женщин, молодых и старых. Желчь поднялась к горлу, когда он вспомнил мертвого младенца, которого мать даже в смерти прижимала к себе.

– Лукан, тебе не обязательно… – проговорила Кара, но он вскинул руку, останавливая ее. Ему необходимо выговориться. До сих пор он этого не осознавал, но, раз начав, не мог остановиться.

– Когда мы увидели, что крепость горит, то поняли: случилось что-то ужасное. Однако не было слышно ни криков отца, ни других людей, как должно было бы, если бы они пытались справиться с огнем. И, только прискакав в крепость, мы увидели, что произошло.

Он выпрямился и повернулся лицом к Каре. Ее ореховый взгляд был ровным, и в нем таилось так много печали, что это чуть не сломило его.

– Должно быть, они напали, как только мы выехали, потому что вороны уже слетелись на мертвечину. Пришельцы убили всех до единого: мужчин, женщин и детей. Не осталось в живых ни одной лошади, овцы или даже курицы. Все были мертвы. И все горело.

Он закрыл глаза и сглотнул тошноту, накатывающую всякий раз, когда он вспоминал ту вонь от горящих мертвых тел.

– Смерть висела в воздухе, отравляя все вокруг. Мы понятия не имели, кто на нас напал и почему. А вскоре невеста Фэллона и ее люди подъехали к замку. Женщина бросила один взгляд на то, что произошло, и велела своим людям отвезти ее назад, к ее семье. Это было к лучшему. Со смертью отца Фэллон стал лэрдом клана, которого не существует. Он не знал, что делать. Никто из нас не знал.

– А вы пытались выяснить, кто напал на замок? – спросила Кара.

Он кивнул.

– Мертвых было слишком много, чтобы всех похоронить, поэтому мы сожгли тела и обратили свои силы на месть. Двадцать мужчин, которые были с нами, мы отправили в разных направлениях распространить весть о том, что произошло, и посмотреть, удастся ли собрать какие-нибудь сведения. Фэллон настоял, чтобы мы с Куином оставались с ним в крепости до тех пор, пока другие не вернутся обратно. Он сказал, что лэрд должен быть на месте на случай, если кому-то из клана все же удалось спастись и теперь они попытаются вернуться.

– Но ведь никто не вернулся, да?

Лукан подошел к кровати и опустился на нее.

– Нет, ни один человек. Проходили месяцы, а от наших людей не было никаких известий. И только годы спустя мы узнали, что они были убиты вирранами Дейрдры.

Кара склонила голову набок.

– А кто такая эта Дейрдре?

– Злая ведьма, с которой, я надеюсь, ты никогда не встретишься. Она та самая жрица друидов, которая затеяла все это, найдя способ освободить духов.

– Господи помилуй, – пробормотала Кара, обхватив себя руками.

Лукан фыркнул.

– Если бы мы знали, что произойдет, когда получили от нее послание, то ни за что бы не поехали.

Глаза Кары потрясенно расширились.

– Вы направились к Дейрдре?

– Мы представления не имели, кто она такая. В письме было сказано, что у нее есть сведения об убийстве нашего клана. Даже Фэллон ради такого случая решил поехать. Чтобы увидеть ее, мы забрались далеко в горы. Но как только оказались там, она поведала нам о своем плане править Британией и что ей нужна наша помощь. Слишком поздно до нас дошло, что это по ее приказу был убит наш клан, но она заковала нас в цепи, прежде чем нам удалось сбежать. Ее магия сильна, как, впрочем, любая черная магия.

– Мне как-то трудно поверить в то, что магия существует.

– После того что ты сегодня видела, думаешь, я лгу?

Она покачала головой и посмотрела на свои руки.

– Я этого не говорила. Я просто сказала, что в это трудно поверить.

Хотел бы Лукан сказать то же самое.

– Мы не понаслышке знаем, что породила магия Дейрдры. Маленькие бледные существа были первыми, кого она создала из черной магии, злости и могущества. Следующим делом она стала отыскивать кланы, в воинов которых были вселены духи.

– И что она сделала с вами?

– Освободила духа.

Кара пожала плечами.

– Я не понимаю.

– Когда друиды связали злых духов, они передавались из поколения в поколение, всегда поселяясь в сильнейших воинах. Порой дух переходил только к одному воину, в иных случаях, как со мной и братьями, дух разделялся. Один Куин – это сила, с которой приходится считаться, но когда мы трое сражаемся вместе, нас не остановить.

– И что было дальше? – спросила Кара, когда он замолчал.

Лукан почесал подбородок, гадая, стоит ли продолжать. Потом понял, что надо идти до конца.

– Как только наш дух был освобожден, это дало нам силы разорвать цепи, невзирая на магию. Мы сбежали от Дейрдры, но были в бешенстве от содеянного ею. И чем больше мы злились, тем сильнее становился живущий в нас злой дух. Мы не знали, как управлять силой, которую вдруг получили. Десятки лет мы скрывались в горах, постигая то, чем мы стали. Мы все время дрались между собой, обвиняя друг друга в том, что случилось.

– Никто из вас не был виноват, – заметила Кара.

– Возможно. Фэллон снова и снова пытался связать нашего духа, но все напрасно. Он понял, что если накачиваться вином, это заглушает духа. И с тех пор как выяснил это, он никогда не расстается с бутылкой. Для Куина все гораздо хуже. В той резне он потерял жену и сына. Он винит себя в их смерти, поскольку его долгом было защищать их. Их смерть тяжким грузом лежит на его совести, и он не может простить себя за то, что остался жив, а они умерли.

– А ты?

– Поскольку Куин не может и не хочет контролировать свою ярость, а Фэллон вечно пьян, кто-то должен заботиться о них.

– И ты взял это на себя.

Он пожал плечами.

– Благодаря этой обязанности я научился управлять духом внутри себя, использовать силу себе на пользу, не выпуская духа на волю.

– Значит, это ты превратился в то чудище, что напало на меня сегодня?

– Нет, что ты. Как я уже говорил, у всех кланов разные духи. А у каждого духа свои силы, свои возможности.

Она протянула руку и дотронулась до его руки, проведя пальцами по его ногтям.

– А дух внутри тебя?

– Аподату, дух мести. Вдобавок к огромной силе у меня обостренный слух и быстрая скорость. Я также могу управлять тьмой и тенью.

– Управлять?

– Да. Могу передвигать тени как захочу и использовать темноту себе на пользу.

– В любое время?

– Нет. Только когда высвобождаю духа, полностью управляю этой способностью. Остальное при мне всегда.

Она закусила губу.

– Тот человек… то существо, которое охотилось за мной, было пепельно-серого цвета.

– А я дрался с ярко-синим. Когда дух высвобождается и контролируется, человек преображается и становится тем, чем является сам дух.

Она вновь взглянула на его руки.

Лукан сжал их в кулаки.

– Да, Кара, я тоже превращаюсь. Ты видела частичное превращение Куина, хотя не думаю, что поняла это.

– Его глаза почернели.

– Наша кожа, глаза и когти делаются черными. У каждого духа свой цвет, который переходит в нас, когда мы его отпускаем.

Лукан затих, когда она придвинулась ближе и коснулась его лица.

– Ты забываешь, кто ты, когда дух берет верх?

– Нет, хотя я слышу его. Я всегда чувствую, освобожден он или нет. Но я не забываю ни кто я есть, ни кого я защищаю.

– Если бы я не видела все собственными глазами, ни за что бы не поверила. Это ты поймал меня, когда я упала с обрыва, ведь так?

– Да. – Лукан облизнул губы. Пришло время спросить ее. – Ты обладаешь магией?

Она наморщила лоб, и взгляд ее на мгновение как будто обратился внутрь.

– Я… я так не думаю.

– Ты знаешь, почему Воители охотятся за тобой?

– Нет, – отозвалась она и покачала головой.

Он ожидал этого.

– А ты знаешь, что такое «Поцелуй демона»?

После секундного колебания она вытащила что-то из-за пазухи и протянула кожаное ожерелье с подвешенным на нем флакончиком.

– Думаю, это то, что им нужно.

Лукан посмотрел на маленький продолговатый сосуд из серебра с завязанным вокруг него кельтским узлом. Неужели эта маленькая вещица именно то, за чем охотится Дейрдре?

– Что это?

– Кровь моей матери.

Глава 6

Кара молча ждала, пока Лукан разглядывал флакон. Он склонился ближе, но не дотрагивался до него. Она не была уверена, что то, что серый Воитель назвал «Поцелуем демона», – это сосуд, висящий у нее на шее, но одно назойливое воспоминание, на котором она никак не могла сосредоточиться, говорило ей, что так оно и есть.

Кара сглотнула и попыталась ответить себе на вопрос, обладает ли она магией? Ей неведомо, что такое магия, так откуда же ей знать, есть ли она у нее?

А как же тогда объяснить, почему флакон разогревается?

Вполне вероятно, что сосуд волшебный. Она была еще совсем маленькой, когда родителей убили, но никогда не слышала, чтобы мама с папой говорили о магии. Такое она бы запомнила.

И все-таки… было что-то в вопросе Лукана, побудившее ее вспомнить покалывание в пальцах и ростки травы в темнице, которых не было до того, как она положила ладони на землю.

Этого было достаточно, чтобы заставить ее задуматься.

– А что такого особенного в крови твоей матери? – полюбопытствовал Лукан.

Она пожала плечами, прерывая поток своих мыслей.

– Если бы я знала.

Глаза его сузились, когда он откинулся назад и сложил руки на широкой груди.

– Расскажи мне о своих родителях, Кара. Где они?

– Умерли. – Она отпустила флакон, и тот с мягким стуком коснулся ее груди.

– Они были из Макклуров?

Кара заколебалась. Она никому никогда не признавалась, что помнит свою фамилию, но ведь Лукан был откровенен с ней.

– Нет. Фамилия моих родителей – Синклеры. Монашки нашли меня скитающейся по лесу и привели в монастырь. Там я и выросла.

Лукан пошевелился и повернулся к ней на кровати. Он заправил прядь волос ей за ухо, потом положил руки ей на плечи.

– Я никому не дам тебя в обиду, Кара. Клянусь тебе. Но мне надо знать о твоих родителях и сосуде. Чем больше я буду знать, тем надежнее смогу защитить тебя.

– Я понимаю. – И она действительно верила Лукану, но мысль о том, чтобы открыть правду о смерти родителей, заставляла ее дрожать от страха. Она обхватила себя руками и попыталась успокоиться.

– Это всего лишь воспоминания, Кара. Они не могут причинить тебе боли.

Она сглотнула и заглянула в сине-зеленые глаза Лукана. В них было столько тепла и сочувствия. Он поделился с ней своей историей. Меньшее, что она может сделать, это поведать ему свою.

– Мне было всего пять лет. Я помню, что всегда была счастлива, моя мама часто смеялась. Я уже не помню ее лица или папиного, но помню смех. И ее улыбку.

Лукан подбадривающе кивнул.

– Как-то раз папа опаздывал к ужину. Мама нервничала, ходила взад-вперед по комнате и заламывала руки. Я поняла: что-то стряслось.

– Ты не помнишь, к какому клану вы принадлежали? – Ладони Лукана начали потирать ее руки, скользя вверх-вниз, согревая.

Она покачала головой.

– Ну, не важно. Продолжай.

– Когда папа вернулся, он был весь вспотевший и тяжело дышал. В руке у него был меч, с которого капала кровь. – Помнится, она смотрела, как кровь стекает с клинка и собирается в лужицу на полу. Она была такой яркой, такой густой. – Папа был напуган. Мама расплакалась, и они оба повернулись и посмотрели на меня.

Кара не отстранилась, когда Лукан привлек ее к себе. Она вдыхала его запах, его тепло, позволяя ему проникнуть в нее, успокоить. Руки обвили его, ладони вцепились в тунику, словно он был ее единственной надеждой.

– Что произошло потом?

Она прислонилась лбом к его плечу и сделала судорожный вдох.

– Мама посадила меня в ямку, которая была вырыта под полом нашей хижины. Она была достаточно большой, чтобы вместить всех нас, но они со мной в нее не залезли. Я заплакала, умоляя их не бросать меня. Мама поцеловала меня и повесила мне на шею ожерелье. Велела мне сидеть тихо как мышка, что бы я ни услышала. А потом прошептала слова, которые я не поняла, но она сказала, что это не важно.

Кара не могла остановить охвативший ее озноб. Руки Лукана были твердыми и нежными, успокаивающими и подбадривающими.

– Они защищали тебя, – сказал он. – Ты слышала, о чем они говорили, чего ждали?

– Нет. Папа встал лицом к двери с мечом наготове. Он подмигнул мне через плечо и сказал, что все будет хорошо. Он никогда не лгал мне, поэтому я дала маме закрыть себя в яме. Она прикрыла маленький лаз ковриком и прошептала, что любит меня.

Ладони Лукана легли ей на волосы и стали гладить длинные густые пряди и массажировать кожу. Его прикосновение помогало держать в узде ужас, который наваливался на нее от всех этих всплывающих на поверхность воспоминаний. Трепет удовольствия растекался от головы к пальцам рук и ног. Ей приятны прикосновения Лукана. Очень приятны.

– Я здесь, – прошептал он. – Как я не дал Воителю забрать тебя, так и не позволю воспоминаниям навредить тебе. – Он повернул Кару так, что она оказалась у него на коленях, руками поддерживая ее.

Положив голову ему на грудь, слушая, как бьется его сердце, она нашла в себе силы продолжить:

– Я услышала нечеловеческие крики и вопли задолго до того, как они напали на наш дом. Я пыталась что-нибудь разглядеть сквозь щели в полу, но половик все закрывал. Услышала, как мама с папой прошептали, что любят друг друга, и вскоре дверь с треском распахнулась. Я закричала, но они не услышали. Родители дрались с кем-то, но все закончилось слишком быстро. И наступила тишина.

– И тогда ты вылезла?

Она покачала головой.

– Было тихо, но я знала, что те, кто убил моих родителей, все еще там. А скоро услышала треск разрываемой ткани и грохот переворачиваемой мебели. Я сидела, съежившись в яме, и родительские крики звенели у меня в ушах.

Рука Лукана удерживала ее голову у него на груди, рисовала медленные круги за ухом. От этих прикосновений кожу приятно покалывало, и делалось так тепло.

– Сколько же ты там сидела?

– Не помню. Вначале было слишком страшно, чтобы вылезти, но голод в конце концов выгнал меня. Когда я вылезла из ямы и увидела, что сделали с моим домом и родителями, то убежала оттуда без оглядки.

Кара сглотнула ком в горле и зажмурилась, вспомнив маму, которая лежала на животе, уставившись пустыми глазами в пространство, а изо рта у нее вытекала кровь.

– Тогда монашки и нашли тебя? – спросил Лукан.

– Да. Я не знаю, сколько я бежала, потом брела куда глаза глядят, – ответила она, догадавшись, о чем он спросит дальше. Слезы застряли в горле. Веки становились тяжелее с каждым поглаживанием большой ладони Лукана по волосам.

Еще никто никогда не прикасался к ней с такой нежностью. Монашки были добры к ней, но они не могли заменить родителей. А по той причине, что она тоже собиралась стать монашкой, мужчины клана Макклур избегали ее.

– Крики, которые я слышала сегодня… Они напоминают мне те, что я слышала, когда убили моих родителей.

Лукан замер. Его теплое дыхание овеяло ей щеку.

– Спасибо, – прошептал он.

Кара попыталась открыть глаза. Ей еще так много нужно узнать, у нее накопилось столько вопросов, но глаза почему-то отказывались слушаться. Изнуренное тело требовало отдыха. Впервые за все эти годы она обнаружила, что не боится темноты. Потому что с ней Лукан.

Уже погружаясь в сон, Кара почувствовала на лбу губы Лукана. Или это ей приснилось?

* * *

Лукан смотрел на красавицу, уснувшую у него на руках. Потеря родителей стала для Кары тяжелейшим ударом. Все, что угодно, могло случиться с ней, пока она бродила по горам. К счастью, ее нашли монашки.

Ее родителей убили вирраны. Но почему? И он совершенно уверен, что ее мать использовала какую-то магию друидов или, может, даже ожерелье, чтобы спрятать Кару от вирранов.

О друидах Лукан знает не слишком много. По сути дела, ему мало что было известно, помимо того, что среди них есть добрые друиды и злые, а это Каре не поможет. Насколько ему известно, только друиды используют магию так, как рассказывала Кара. Но если ее родители были друидами, зачем Дейрдре их убивать?

Он вновь вплел пальцы в Карины каштановые пряди, и прохладная шелковистая масса заскользила по рукам. Он не помнил, когда в последний раз дотрагивался до женских волос, и вообще хотелось ли ему этого когда-нибудь.

Прошедшие триста лет заставили его передумать о многом, что он принимал как должное. Например, прикосновения к кому-нибудь. Лукан не доверял себе рядом с женщиной с тех пор, как Дейрдре отпустила в нем духа.

Каким бы сильным ни становилась его потребность, он всегда сам заботился о себе. Он не мог рисковать, обнаружив перед кем-то, кто он есть. И вот в его руках женщина, которая не только видела, что он собой представляет, но и доверяет ему настолько, что позволила обнимать себя, пока ее терзали болезненные воспоминания.

Она выслушала его историю, знает правду и все равно смотрит на него с доверием в темных, бездонных глазах. Он никогда не видел никого настолько прекрасного, чистого душой и телом. Если бы он встретил Кару до Дейрдры, то сделал бы своей женой. Есть в ней что-то особенное, какая-то душевная чистота, которая притягивает его так, как ничто и никогда.

За все три сотни этих проклятых лет никто не волновал его так, как Кара. Он пошевелился и застонал, когда его плоть потерлась о ее бедро. Желание, раскаленное и неистовое, пронзило его, как стрела молнии.

Кара что-то пробормотала и прильнула к нему. Губы ее были приоткрыты, дыхание ровное во сне. Он знал, что ему следует оставить ее и уйти, пусть поспит, но он не мог.

Его жажда была слишком велика.

Нет. Он не отпустит Кару. Не сейчас. Быть может, никогда.

Фэллон наблюдал за Луканом из тени коридора. То, как он гладил Кару по волосам и нежно прижимал ее к себе, заставило Фэллона осознать, что их существование теперь уже не может продолжаться так, как раньше, по крайней мере – для Лукана.

Фэллон наблюдал за лицом брата, видел отражающуюся на нем тоску, желание и страсть, когда он с нежностью смотрел на Кару. Фэллон никогда не видел, чтобы Лукан так смотрел на женщину, и хотят они того или нет, Кара теперь часть их.

Но только время скажет, надолго ли.

Сам Фэллон не может позволить себе влюбиться в женщину, когда внутри его живет злой дух. Во-первых, он бессмертен и всех переживет. Во-вторых, он чудовище. Ни одна женщина не станет терпеть то, во что он превращается, когда не накачивается вином.

И ни одной женщине, разумеется, не нужен пьяница.

Фэллон отвернулся от Лукана и Кары. Слишком больно было видеть, как отчаянно его брат желает эту женщину. Если бы во власти Фэллона было дать ему ее, он бы дал.

Когда-то Фэллон считал себя всесильным. Ему предстояло стать следующим лэрдом могущественного и уважаемого клана Маклаудов. Как же быстро все изменилось, за какие-то несколько часов.

Он теперь лэрд, но только без клана и без земель. У него нет ничего.

«Нет, ты чудовище, неспособное управлять собственными чувствами».

Ярость и безнадежность вспыхнули в душе Фэллона. Он почувствовал, как дух внутри его зашевелился, жаждая освободиться, воспользоваться своей мощью. Фэллон поспешил в большой зал, схватил полупустую бутылку вина и пил, пил, пока не заглушил в себе пробуждающегося духа.

Только тогда ярость в душе Фэллона утихла. Он опустил голову на руки и осознал, что подвел своих братьев. Это он, как старший, должен был научиться контролировать духа, как это делает Лукан. Как старший, он должен был суметь помочь Куину преодолеть его ярость и скорбь. Как старший, Фэллон должен был взять на себя проблемы своей семьи вместо того, чтобы искать спасение в вине.

Но он не сумел.

Мучительное неприятие того, чем он стал после пробуждения в нем злого духа, оставило глубокий шрам в душе Фэллона. Он больше не доверял собственному суждению и сознавал, что не имеет морального права использовать титул лэрда или пытаться руководить своей маленькой семьей.

Отцу было бы стыдно за него, но, с другой стороны, тот ведь не видел, что Фэллон творил, когда злой дух неистовствовал внутри его. Фэллон безжалостно убивал животных, уничтожал все на своем пути. Бог ты мой, он даже нападал на собственных братьев!

Благодарение Всевышнему, что они к тому же бессмертны, иначе их смерть тоже была бы на его совести.

Глава 7

Кара перевернулась и потянулась. Она крепко спала, ни разу не проснувшись, как обычно бывало, от ночных кошмаров, в которых неизменно присутствовали существа с жуткими воплями и крики ее родителей.

Она открыла глаза и увидела, что первые лучи рассвета вливаются в окно и заполняют комнату. Ее удивило, что свечи погашены, а угольки в очаге чуть теплятся. И все равно ей не холодно.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.