Татьяна Сергеева. Детектив на диете (№1) - Старуха Кристи – отдыхает!

Внезапно пальцы нащупали нечто довольно длинное, гладкое. Слегка удивившись, я вытащила загадочный предмет и обомлела: я держу портмоне, явно мужское, из дорогой кожи. Находясь в состоянии крайнего изумления, я раскрыла его и подпрыгнула на неудобном стуле. В одном отделении лежали три зеленые бумажки, в другом несколько тысячных российских купюр. Каким образом это богатство оказалось в моей сумке?

И тут память услужливо подсунула картину. Вот мы входим в кафе, Гри бодро бежит впереди. Он подскакивает к столику, плюхается на свободное место, бросает свою небольшую сумочку на стоящий рядом стул и велит:

– Живо садись.

Я робко устраиваюсь напротив и ставлю свою, как всегда, открытую торбу на пол у стула. Через некоторое время Гри вытаскивает из своей барсетки портмоне, то самое, что я сейчас держу в руках, вручает мне тысячу и… и… не глядя швыряет кошелек на стул. Наверное, он полагал, что портмоне угодит в распахнутую барсетку, но оно шлепнулось мимо стула, ровнехонько в мою торбу!

Я покрылась потом, вот черт, положение становится все хуже и хуже. Конечно, очень неприлично копаться в чужих вещах, но альтернативы нет. Вполне вероятно, что сейчас я найду в бесчисленных отделениях кучу всяких бумажек, подсказывающих адрес Гри. Кстати, почему портмоне такое твердое? Похоже, в нем лежит картонка, нет, это нечто иное… паспорт!

Я вцепилась в бордовую книжечку, раскрыла ее и с горьким разочарованием отметила: она не принадлежит Гри.

С фотографии на меня смотрел смазливый парень, я не люблю писаных красавцев, они самоуверенны, хамоваты и отчего-то считают, что женщины всего мира обязаны падать перед ними ниц. А некий Аристарх Иванович Бабулькин был настолько красив, что даже на паспортном фото смотрелся великолепно: мужественное лицо с твердым подбородком, аккуратный нос, ясные, большие глаза, брови, разлетающиеся к вискам, четко очерченные губы и картинно вьющиеся волосы. В общем, хорош, словно реклама одеколона или сигарет, не юноша, а пряник, кусочек патоки, съешь такой и станешь маяться изжогой. Со всех сторон Аполлон, жаль, фамилия подгуляла – Бабулькин, и о чем, интересно, думали его родители! Назвать сыночка Аристархом! С ума сойти!

Я начала ворошить странички паспорта, ага, вот и адрес! Живет красавчик в Крылатском, отличном зеленом районе. И что делать?

Я встала, схватила торбу и пошагала к метро. Уж не знаю, каким образом удостоверение Бабулькина оказалось у Гри, только, наверное, Аристарх знает координаты деда с очаровательной фамилией Рыбаконь.

Глава 3

Многоэтажная блочная башня, стоявшая недалеко от метро «Молодежная», мало чем отличалась от окружавших ее сестер. Консьержки в подъезде не нашлось, почтовые ящики тут были разрисованы неприличными рисунками, зато у лифта висел листок бумаги, изучив который гости легко узнавали, на каком этаже находится нужная им квартира. Мне предстояло подняться на восьмой.

Палец ткнул в звонок, дверь незамедлительно распахнулась, на пороге показался мужчина, я мгновенно узнала его, в жизни Аристарх оказался невелик ростом, чуть выше меня, зато лицо его было еще красивее.

– Это кто? – растерянно вытаращил он глаза. – Ох и ни фига себе! Я никого в гости не звал!

Не понимая, чем столь удивила хозяина, я спокойно сказала:

– Меня зовут Таня Сергеева, а вас Аристарх Иванович Бабулькин?

Глаза красавчика, словно нашкодившие котята, забегали в разные стороны.

– Ну… в общем… да! А как вы узнали?

– Что? Ваше имя?

– Ага.

Я вынула его паспорт.

– Вот.

Лицо Бабулькина пошло пятнами.

– Ничего не понимаю, – выдавил он из себя.

– Если разрешите войти, то я постараюсь все объяснить.

Аристарх заколебался.

– Впрочем, – усмехнулась я, – коли боитесь женщин, можно и на лестнице потолковать.

Бабулькин скривил слишком красивые губы.

– Я и не думал пугаться пожилой женщины.

– Какой? – с негодованием воскликнула я.

– Проходи на кухню, налево по коридору, – протянул хозяин.

Мне понадобилось около получаса, чтобы более или менее ввести мачо в курс дела. Естественно, я не стала сообщать ему деталей, ни словом не обмолвилась о трупе Никиты Дорофеева, просто сказала:

– Гри предложил мне работать у него секретарем, но, поразмыслив, я решила: служба мне не по плечу…

Аристарх спокойно выслушал меня, потом скривился:

– Так чего ты приперлась?

– Вы, наверное, знаете Григория Семеновича?

– Ну.

– Дайте мне его координаты.

– За каким чертом?

– Деньги отдать хочу.

– Возьми их себе.

– Это невозможно.

– Почему?

– Они чужие.

– Ерунда.

– Вовсе нет.

– Прихватывай штуку и радуйся заработку, я понял, что лавэ тебе очень нужны.

– Кто? – не поняла я слово. – Лаваш?

– Лавэ, – противно захихикал Аристарх, – бабки, хрусты, капуста, они же денежки. Уматывай.

– Вы правы, – холодно ответила я, – я крайне нуждаюсь, но только в честно заработанных средствах, чужого мне не надо.

– Умереть – не встать, – хлопнул себя по бедрам, обтянутым потертыми джинсами, Бабулькин, – ты откуда выпала? Чучундра в противогазе!

Я решила прекратить идиотскую беседу и встала.

– Хорошо, прощайте.

– Ай, молодца, – одобрил Аристарх, – вали домой, правильно, хватай деньжонки, и адью.

– Обязательно найду Рыбаконя! Мне надо вернуть эту тысячу. И потом, бумажник! Там целое состояние.

– И как ты собралась искать дедка? – вдруг заинтересовался противный красавчик.

Я улыбнулась.

– Может, я и кажусь дурой, но на самом деле таковой не являюсь. Фамилия Рыбаконь очень редкая, обращусь в справку, в общем, какая разница, но не успокоюсь, пока не отыщу деда, благо свободного времени у меня полно.

– Давай кошелек.

– Зачем?

– Отдам его Григорию.

– Вы знакомы?! – обрадовалась я.

– Да.

– Говорите адрес.

– Ни к чему, ну… где портмоне? – прищурился Аристарх.

Я посмотрела на его картинно красивое лицо и решительно ответила:

– Нет. Я лично передам вещь хозяину, вы не владелец кошелька. Если по непонятной причине не желаете сообщить мне координаты Григория Семеновича, то можете просто позвонить ему и сказать обо мне.

Аристарх глубоко вздохнул.

– Давай, давай, не бойся.

– Нет.

– Передам стопудово.

– Нет.

Бабулькин хмыкнул:

– Экая ты недоверчивая.

– Уж извините, – твердо ответила я, – вы не внушаете мне доверия!

Красавец выкатил глаза.

– Я? Тебе?

– Да.

– Офигеть! Ладно, стой тут, сейчас он придет.

– Кто?

– Рыбаконь.

– Григорий Семенович здесь?!

– Где ж ему быть? Спит в своей комнате, косой пенек, – весьма неуважительно сказал Аристарх, – только наберись терпения, эта гнилушка сразу не встанет, пока сообразит, что к чему, прокряхтит, покашляет… Хотел тебе помочь, но коли за вора меня считаешь, то париться тебе тут, пока старый хрыч выползет.

Я прислонилась к стене, Аристарх ушел, потянулись томительные минуты, и тут ожил мобильный.

– Танюшка, – зазвенела Этти, – чего не перезваниваешь? Ну? Как дела?

Я привыкла быть откровенной с Этти: расскажу ей о бедах и делается легче. Вот и сейчас я собралась воскликнуть «ужасно», но тут будто невидимая рука зажала мне рот. Этти тяжело пережила смерть сына, у нее появилась аритмия. Конечно, я частенько «гружу» ее своими проблемами, жалуюсь на безденежье, отсутствие друзей, невозможность найти приличную работу, однако все это, в общем, ерунда. Но как сообщить о трупе Дорофеева? Стоит ли делиться с Этти ужасной информацией? Свекровь разволнуется, у нее может начаться сердечный приступ.

Внезапно мне стало стыдно. Я – свинья, которая использует добрую Этти в качестве жилетки, вечно ною, жалуюсь. А ведь свекровь никогда не обременяет меня, у нее всегда все отлично.

– Замечательно, – ляпнула я.

– Что? – изумленно воскликнула Этти.

– Я нашла работу, – лихо соврала я, горя желанием доставить лучшей подруге радость, – великолепную!

– Ой! Здорово! Где?

– Потом, – зашептала я, – сейчас как раз оформляюсь, дело долгое, муторное, позвоню позднее.

– Вот отлично! – закричала Этти. – Это надо отметить! Приезжай потом ко мне.

– Не могу.

– Но почему?

– Прямо сейчас велят начинать работать, – продолжала я врать.

Вот почему не люблю лукавить. Стоит один раз сказать неправду, потом придется постоянно лгать, чтобы не поймали и не уличили в нестыковках.

– Ты пришла и осталась?

– Ага.

– Прямо сразу?

– Угу, служба закончится в девять, будет поздно, я поеду домой, – бодро соврала я.

– Ладно, – согласилась Этти, – ясное дело, устанешь. В выходные пересечемся?

– Конечно, – пообещала я.

Этти пожелала мне удачи и отсоединилась, я сунула мобильный в бездонную торбу, услышала покашливание и увидела Гри.

– Ну? – заявил он. – Все сделала? Покалякала с парнем? Пошли на кухню, не стой столбом!

Обычно я стараюсь разговаривать с людьми вежливо и спокойно, но сегодня был тяжелый день, наполненный унижением, страхом и отчаяньем. К тому же, солгав из самых лучших побуждений единственной подруге, я была крайне недовольна собой.

Я вдруг бессвязно завопила:

– Никита… квартира… открытая дверь… тысяча…

Гри молчал, когда фонтан моего красноречия иссяк, дед вдруг спросил:

– Ты чего, нашла Дорофеева?

– Конечно, он был дома.

– Никита оказался в квартире?

Удивленная непонятливостью деда, я уже более спокойно повторила рассказ. Рыбаконь пошел к плите.

– Ты того… успокойся, – протянул он, – ща мозгами раскинем и поймем, как поступить.

Я набрала полную грудь воздуха, собираясь сказать несколько гневных, но справедливых фраз, но тут раздался звонок в дверь. С ловкостью молодой обезьяны Гри метнулся в прихожую, потом оттуда послышался незнакомый мужской голос, звук шагов, скрип. Я в полнейшем недоумении сидела на кухне. Наконец Гри влетел назад, его седые волосы стояли дыбом, в глазах горел огонь.

– Слушай, – зашептал он, – клиент пришел.

– Мне уйти?

– Дура! – прошипел дед. – Молчи и слушай. Похоже, заявился денежный мешок, у меня в последнее время дела не очень идут, понимаешь? Народ в основном с ерундой прет, за мужем или женой проследить просят, а этот кадр с чем-то важным причапал. Значит, так! Сейчас идем в комнату и слушаем его.

– Я здесь при чем?

– Ты мой секретарь.

– Нет, спасибо за честь, лучше я отправлюсь домой.

– Дам тебе хорошую зарплату.

– Благодарю, не надо.

– Ты же без денег сидишь!

– Верно, но даже за огромную сумму не соглашусь на некоторую работу и за миллион долларов не стану проституткой.

Гри потер руки.

– Ну, предположим, на рынке продажной любви тебе красная цена двадцать баксов.

– Почему так мало? – возмутилась я.

Гри хмыкнул.

– Объяснять времени нет, но уж поверь моему опыту, на Тверской тебе не заработать, даже не думай об этом.

– Мне и в голову не придет подобное!

– Только что ты сказала про миллиончик.

– Вы меня не так поняли!

Гри нервно оглянулся.

– Потом поспорим, пошли, посидишь в кабинете.

– Нет.

Старичок сморщился и умоляюще протянул:

– Пожалуйста, Таточка.

– Меня зовут Таня.

– Это я так подлизываюсь, – не сдался Гри, – выручи меня. Частный детектив без секретаря – это несерьезно. Наличие помощника показатель стабильности конторы. Я тебе заплачу за услугу, ничего делать не надо, поизображаешь мою сотрудницу, и усё. Сто баксов. Потом домой поедешь! Что тебе стоит, а? Выручи.

Сто долларов за такую ерунду? Сумма меня впечатлила, и потом, что плохого случится от моего пребывания в качестве безгласной свидетельницы?

– Ладно, – кивнула я, – согласна.

– Ты просто киса, – шепнул Гри, вытолкнул меня из кухни, проволок по коридору и впихнул в комнату, оборудованную под кабинет. Сидевший на диване мужчина встал.

– Это моя помощница, Таня, правая рука, – улыбнулся Гри. – Вы не возражаете против ее присутствия, Андрей Львович?

– Нет, – нервно ответил гость, – только мое дело крайне деликатное.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся Гри, – мы умеем хранить секреты.

– Да, – забормотал Андрей Львович, – я хотел найти профессионала высшего класса, хотя, честно говоря, слегка удивлен. Вижу немолодого человека, а Таня…

Он замолчал.

Мне стало обидно.

– Вы хотели сказать, несколько толстовата?

Андрей Львович порозовел.

– Полнота для маскировки, – ляпнула я, совершенно не понимая, отчего меня понесло по кочкам, – чтобы никто не догадался, кем я работаю.

– Ладно, – прервал меня Гри, – ежели вас не устраивает мой возраст и Танина весовая категория, можем распрощаться сразу.

– Нет, – испугался Андрей Львович, – я никого не хотел обидеть, просто к слову пришлось. Только дело тонкое и цена…

– Я дорого стою, – пояснил Гри, – если вам не по карману, то могу посоветовать одного из своих коллег, берет дешево, правда, не всегда справляется с заданием, но это уже детали, главное, просит копейки.

Андрей Львович вынул из кармана блокнотик с ручкой, черкнул что-то на бумажке, положил листок перед Гри и спросил:

– Столько?

Старик спокойно написал в свою очередь что-то на бумаге и отдал гостю.

– Нет, вот эта цифра.

Андрей Львович глубоко вздохнул:

– А если вы не справитесь?

Гри пожал плечами.

– Такого еще не случалось. Но теоретически все возможно, я беру гонорар лишь после завершения дела. Сейчас дадите мне тысячу долларов на расходы. Естественно, я представлю отчет об использовании данных средств: чеки, квитанции, в случае неудачи вы рискуете малой суммой.

Андрей Львович вытащил из кармана платок, промокнул лоб и решился.

– Ладно, я согласен.

– Тогда начинайте, – велел Гри, – я весь внимание.

Андрей Львович раскрыл портфель и положил перед Гри стопку открыток.

– Смотрите, они приходили в течение двух недель.

Гри взял сверху одну и прочитал:

– «Осталось четырнадцать дней…» До чего?

– Сам не знаю, – пожал плечами клиент, – каждое утро я открывал почтовый ящик, а оттуда вываливалось очередное послание. Текст стандартный, менялось лишь количество дней. Тринадцать, двенадцать, одиннадцать… А сегодня вот что пришло.

И он сунул Гри почтовую карточку. Дедок взял ее и пробормотал:

– «Срок истек, осталось ноль дней». А что внизу нарисовано?

– По-моему, гроб! – нервно вскрикнул Андрей Львович.

– Думается, вы абсолютно правы, – протянул Гри, – очень похоже на домовину, надо же, и крестик на крышечке имеется.

– Омерзительная графика, – передернулся Андрей Львович, – и теперь я хочу знать, кто сей шутник!

– Живете один? – быстро поинтересовался Гри.

– Нет, с Верой, это моя жена.

– Почему же вы решили, что открытки адресованы вам?

Андрей Львович растерялся.

– Не знаю, почту всегда вынимаю я, отчего-то подумал, что это надо мной издеваются. Вера не работает, ведет домашнее хозяйство, она нигде не бывает, подруг у нее практически нет…

– А вы что делаете?

– Преподаю в вузе, кроме того, готовлю абитуриентов к поступлению, занимаюсь частным репетиторством. У меня огромный круг общения, честно говоря, я подозреваю кое-кого…

– А именно?

– Я отказался не так давно от ученицы, – сообщил Андрей Львович, – ее не удалось подготовить даже мне. Поймите, я высококлассный репетитор, у которого поступает сто процентов обучающихся. Но надо начинать заниматься в восьмом классе, за три года до вступительных экзаменов. Школа сейчас не дает никаких знаний. Да, я стою дорого, но натаскиваю ребенка, а потом вталкиваю оболтуса в вуз. Никогда не беру никого за полгода до поступления. Но тут бес меня попутал, приятель очень просил, уговаривал: «Сделай ради меня, хорошая девочка, умненькая, старательная», вот я и поступился принципами. А в результате, – гость махнул рукой, – четыре месяца позанимался, а дальше не смог. Родители очень злились, мать все кричала: «Безумные доллары за час брали, пять раз в неделю ходили, а теперь в кусты?!» Вот я и думаю, может, они решили отомстить? Вы только точно разузнайте, кто именно, а дальше уж я сам разберусь, есть у меня кое-какие приятели, покажут поганцам небо в алмазах.

– Имена, фамилию и адрес родителей девочки скажите, – потребовал Гри.

– Самсоновы, Надежда Павловна, Игорь Сергеевич и Катя. Живут недалеко от метро «Тульская», считайте, самый центр, вот их координаты вместе с телефоном.

– Хорошо, – кивнул Гри. – Работаете дома?

– Нет, – помотал головой Андрей Львович, – по всей Москве катаюсь, от Теплого Стана до Митина.

– И много учеников сейчас имеете?

– Десять.

– Со всеми пять дней в неделю занимаетесь?

– Нет, с Катей просто была экстремальная ситуация. С остальными по три раза в неделю уроки. Но занят я капитально, сами посчитайте, десять детей трижды в семидневку, получается шестьдесят часов.

– Почему шестьдесят?! – изумился Гри. – Насколько я понимаю, трижды десять это тридцать, но у меня проблемы с математикой, может, я что-то путаю?

Андрей Львович мрачно улыбнулся:

– Нет, верно, только мы занимаемся по два часа.

– А тридцать долларов стоит весь урок?

– Шестьдесят минут, – ответил преподаватель, – поверьте, я еще не так дорого беру, кое-кто по полсотни заламывает за академический час.

В моей голове заметались цифры. Значит, десять детей по два часа, трижды в неделю и впрямь выходит шестьдесят часов. Теперь помножим шестьдесят на тридцать. Мама моя! Получается тысяча восемьсот баксов! В месяце четыре недели, в некоторых случается и пять. Ну и ну, Андрей Львович имеет от семи двухсот до девяти тысяч долларов. Ничего себе! За недолгое время, что работала в школе, я получила один раз предложение частным образом позаниматься с «митрофаном», его мать пообещала мне сто рублей за час, ходить следовало к двоечнику по субботам, просто курам на смех заработок, а тут такие деньжищи!

Не подозревавший о моих расчетах педагог спокойно вещал дальше:

– С остальными детьми полный порядок, мы встречаемся давно, абитуриенты абсолютно готовы, могу с уверенностью сказать, те, кому в этом году поступать, легко преодолеют планку. С их родителями у меня полный контакт, никаких проблем. Неприятности случились лишь с Самсоновыми, наверное, это они надо мной издеваются! Надо же, такое придумать! Открытки, гроб… Ну и шутники! Если вы точно выясните, что именно они хамят…

– Хорошо, – прервал его Гри, – все ясно, начнем работу, если возникнут вопросы, обязательно вам позвоню. Таня проводит вас.

– Уж постарайтесь, – вздохнул Андрей Львович, – а то, не ровен час, новую гадость придумают, Вера очень напугана. Вот тысяча долларов, как просили…

Мне пришлось довести Андрея Львовича до выхода. Репетитор натянул плащ и неожиданно улыбнулся.

– Вы не толстая, просто в теле, кстати, я всегда останавливаю взгляд на крупных дамах.

Я улыбнулась, Андрей Львович явно старался понравиться помощнице детектива, наверное, хочет, чтобы побыстрей справились с его заданием.

– Мне же не в балете танцевать, – вырвалось у меня.

– И то верно, – подхватил клиент, захлопывая дверь.

Повернув ключ в замке, я уставилась в овальное зеркало, висящее на стене. Да уж, на балерину я мало похожа, скорей на циркового слона. Чего греха таить, очень хочется стать тоненькой, гибкой, как веточка, да видно – не судьба.

– Таня! – крикнул Гри. – Ты где?

– Здесь, – отозвалась я и вернулась в кабинет.

– Садись, – велел Гри, – слушай.

Потом он схватил телефон, быстро набрал номер и сказал:

– Добрый день, можно Надежду Павловну? Еще раз здравствуйте. Мы с вами незнакомы, поэтому прошу прощения за звонок, но вот какое дело. У меня есть сотрудница, а у нее дочь, которая собирается заниматься с Андреем Львовичем Калягиным, хочет поступить в институт…

Повисло молчание, из трубки до меня долетел бурный писк. Очевидно, Надежда Павловна яростно выражала негодование.

– Можно она к вам подъедет? – вклинился в поток слов Гри. – А то деньги просят жуткие, хочется узнать о репетиторе побольше…

Трубка вновь разразилась противным чириканьем.

– Ее зовут Таня, – объяснил Гри, – уже бежит.

Глава 4

Швырнув трубку, Гри ажитированно воскликнул:

– Поняла?

– Не совсем, – осторожно ответила я, – а что следовало понять?

– Сейчас поедешь на «Тульскую».

– Зачем?

– Как же? Надо поговорить с этой Надеждой Павловной!

Я помотала головой.

– Извините. Я согласилась выручить вас ненадолго, но и только. И потом, сегодня я уже вляпалась в одну неприятную ситуацию, с меня хватит.

Гри прищурился.

– Давай говорить откровенно. Тебе сколько лет?

– Слегка за тридцать.

– А если без идиотского кокетства?

– Тридцать четыре.

– Смотришься на пятьдесят, – прищурился дедок.

– Спасибо за комплимент.

– Это правда.

– Еще лучше, – чувствуя, как к горлу подбираются слезы, ответила я, – между прочим, вы не найдете на моем лице ни одной морщины.

Гри вытащил сигареты.

– Может, и так, только пока морду взглядом окинешь, устанешь. Женщину делает молодой стройная фигура, если на талии «бублики», а на спине горб из жира, будешь казаться побитой жизнью матроной.

Я встала и пошла к двери.

– Эй, ты куда? – забеспокоился Гри.

– Домой поеду, завтра рано вставать, – спокойно ответила я.

Еще в детстве, слушая язвительные шуточки одноклассников, я очень хорошо поняла: если люди хотят посмеяться над тобой, обидеть или оскорбить, не следует доставлять им радость, не надо плакать, лучше всего сделать вид, что ядовитая стрела не достигла цели. В конце концов народу надоедает пинать того, кто не выдает в ответ агрессию, и вас оставят в покое. Главное, держать себя в рамках.

– Куда это с утречка ты решила отправиться? – проявил бестактное любопытство Гри.

– Поеду в одну фирму, там вроде нужен менеджер по продажам.

– Можешь и не стараться.

– Почему?

– Пролетишь, как фанера над Парижем. Хочешь, объясню почему?

Мои глаза начали медленно наливаться слезами, а противный старикашка вещал без остановки:

– Лет тебе не так уж и много, ты не девочка, конечно, но и не бабушка. Только на приличное место тебя не возьмут, секретарем не посадят, в торговый зал не поставят, глядишься ты пенсионеркой, одета, как чмо, задница – славянский шкаф, на голове воронье гнездо. Поэтому на хорошую зарплату не рассчитывай, вероятнее всего ты устроишься лифтершей, будешь получать три копейки и еще две от жильцов, если согласишься выгуливать в любую погоду их собачонок и притаскивать хозяйкам сумки с картошкой.

Слезы градом покатились по щекам, способность к членораздельной речи исчезла. Увы, нарисованная картина слишком походила на правду, я сама частенько представляла свое будущее именно таким.

Думаете, Гри устыдился и замолчал? Как бы не так! Дедок, увидав крайнее расстройство чувств гостьи, впал в еще больший ажиотаж и затарахтел, словно погремушка в руках у Гаргантюа.^[1]

– И какая судьбина поджидает госпожу Сергееву? Нищета, отсутствие семьи, друзей, полная безнадега…

– Зачем вы мне все это говорите? – прошептала я, давясь соплями. – Отстаньте!

– Да затем, что ты дура! Каждому человеку, уж поверь мне, в жизни представляется шанс, всякий может начать жить заново, переломить хребет судьбе.

– Неправда, – пролепетала я.

– Нет, правда, – топнул ногой, обутой в слишком модный для его возраста ботинок, Гри, – просто большинство народа предпочитает кваситься, ныть, стонать, жаловаться на судьбу или, как ты, рыдать, приговаривая: «Ай, ай, бедненькая я, несчастненькая»! А между прочим, Жар-птица-то рядом, хватай ее скорей, не щелкай клювом, улетай в иные края, стань там счастливой, вылези, идиотка, из болота, на хрена ты в нем засела, коровища?

Неожиданно мне стало смешно, воображение мигом нарисовало замечательную картину. Большая птица, покрытая золотыми и синими перьями, взлетает к небу. На спине сказочного создания восседаю я, принаряженная в лучший темно-фиолетовый костюмчик, полученный в качестве подарка на день рождения от Этти. Взмахнув пару раз крылами, пернатое поворачивает голову и красивым сопрано произносит:

– Уж прости, Танюша, я тебе хотела помочь, только тяжеловата ты для меня будешь.

И хрясь, сталкивает меня вниз. Мне никогда не везет, если и встретится волшебное создание, то оно будет с выщипанными перьями, дурным характером и истерическими наклонностями, этакая лысая птичка счастья, вариант для бедных, фальшивое золото производства Таиланда. Одна знакомая Этти купила недавно на «Птичке» котенка, якобы британской породы, выросло из него невесть что, британец китайского производства! Мне по жизни всегда попадаются только поганые экземпляры.

– Где же она, моя жар-птица? – неожиданно выпалила я.

– Это я, – на полном серьезе заявил Гри, – предлагаю тебе шикарную работу, полную приключений, достойную зарплату. Ну что ты теряешь, приняв мое предложение? Решайся! Второго шанса может в жизни и не случиться.

– Да зачем я вам?

Гри почесал затылок.

– Понимаешь, я скоро построю для своей конторы новое здание, в центре, пятиэтажное, найму кучу сотрудников и заткну за пояс «Пинкертон».^[2] Но это перспектива, пока я работаю один, и есть дела, которые лучше поручить женщине, такой, как ты, полной тетехе. Ты подозрений не вызовешь, натуральная клуша, какого подвоха от тебя ждать!

– Я не наседка.

– Вот и отлично, значит, ты умеешь перевоплощаться. В общем, решайся, выбирай: либо мыть подъезды, либо яркая, веселая, интересная…

– Согласна, – непроизвольно ляпнула я.

– Молодец! – хлопнул меня по плечу Гри, я невольно отшатнулась.

– Да не боись, – захихикал дедуська, – никакого интима на работе, я придерживаюсь правила: в гнезде не гадить.

Меня передернуло, но Гри не заметил, как покоробила его собеседницу грубая фраза.

– Ну, супер! – воскликнул он. – Несешься сейчас к Самсоновой. Скажешь ей, что живешь бедно, но ради дочери готова на все, кровь свою продашь, чтобы дать девочке приличное образование. Поняла?

– Вдруг она спросит, откуда я про нее знаю?

– Незачем ей этим интересоваться, впрочем, соврешь что-нибудь. Ориентируйся по обстоятельствам, главное, раскрути бабу на рассказ об Андрее Львовиче. Вот диктофон, сунь в карман.

– Но…

– Иди.

– Вдруг не получится?

– Что? Говорить разучилась?

– Нет, но…

– Ступай.

– Врать я не умею, – в полном отчаянии призналась я.

– В твоем возрасте уже пора бы и научиться, – заявил Гри, подталкивая меня к двери, – заодно попрактикуешься. Поверь старому прожженному лгуну, тяжело только в первый раз, потом как по маслу покатит.

Он подождал, пока я нацеплю туфли, и неожиданно спросил:

– Скажи, как я сегодня выгляжу?

Я окинула Гри взглядом и вежливо ответила:

– Просто чудесно.

Дедок радостно рассмеялся.

– Видишь, уже врешь! Не спал всю ночь, печень расшалилась, и сейчас у меня опухшие глазки вкупе с нездоровым цветом лица. Ловко у тебя получается.

Сделав последнее заявление, он захохотал и выпихнул меня на лестничную клетку.

Возле станции метро «Тульская» тянулся унылый серый дом, я медленно потащилась вдоль здания, занимавшего целый квартал. Было душно, и снова захотелось есть, как назло, путь лежал мимо ларьков, из которых доносились умопомрачительные запахи, а шедшие навстречу прохожие, словно сговорясь, ели шаурму.

Глотая слюну, я наконец добралась до гудящей площади и, без конца спрашивая дорогу, двинулась в глубь квартала. Конечно, мои Кузьминки медвежий угол по сравнению с тем местом, где расположена станция «Тульская», но уж лучше жить там, среди зелени, чем в центре, задыхаясь от бензиновых выхлопов и смога.

Нужная улочка оказалась крохотной, на ней было всего два здания. На одном, скорее всего, детском саду, белела косо намалеванная цифра 3, на другом, девятиэтажной кирпичной башне, красовалась табличка 8.

Я не стала удивляться, куда подевались другие дома с номерами от одного до семи, вошла в подъезд, миновала пустой стол, где, наверное, должна сидеть консьержка, и поднялась на последний этаж.

Дверь распахнули без всяких церемоний.

– Вы Надежда Павловна? – спросила я у худенькой, просто прозрачной черноволосой дамы, одетой в джинсы-стрейч.

Та кивнула и задала вопрос:

– А вы Таня, решившая в недобрый час нанять Андрея Львовича?

– Почему в недобрый? – спросила я.

– Давайте проходите, по коридору налево, – предложила хозяйка, потом спохватилась: – Ничего, если у плиты сядем, а не в гостиной?

– Я сама больше люблю кухню, – вполне искренне ответила я.

В моей квартире кухня, всего-навсего пятиметровая, самое уютное место. Мы с Мишей любили сидеть за маленьким столом, но комната, куда меня препроводила Надежда, оказалась огромной, сплошь забитой дорогущими приборами. Стиральная машина, посудомойка, СВЧ-печка, огромный холодильник и еще куча всего с разноцветными лампочками. Похоже, денег в этой семье не экономили.

– Кофе, чай? – поинтересовалась хозяйка, вытаскивая из буфета здоровенную, под стать кухне, коробку конфет.

Я хотела было сказать про свое высокое давление, но неожиданно произнесла:

– Кофе выпью с огромным удовольствием.

Надежда ткнула пальцем в какую-то кнопку и воскликнула:

– Не приведи господь связываться вам с этим подонком.

– Почему? – задала я первый вопрос и осторожно включила в кармане диктофон.

Искренне надеюсь, что он не подведет и запишет разговор, потому что с памятью у меня не очень хорошо.

– А вы как на мерзавца вышли? – поинтересовалась Надежда, нажимая на каком-то никелированном агрегате белую клавишу.

– Знакомые посоветовали, – ловко выкрутилась я.

– У вас с ними хорошие отношения?

– Да, – изобразила я удивление, – отчего спрашиваете?

– Знаете, как случается, – вздохнула хозяйка, подставляя мне чашку с темной ароматной жидкостью, – вам в глаза улыбаются, а за спиной гадости делают. Зачем бы они вам Калягина рекомендовали, а? Нам его, кстати, тоже, так сказать, друг подсунул. Встречаются подобные экземпляры, якобы из добрых чувств делают гадости, а потом начинают фальшиво возмущаться.