Долг платежом опасен (= Гарпия с пропеллером)

Донцова Дарья
Долг платежом опасен (= Гарпия с пропеллером)

      Дарья ДОНЦОВА
      Долг платежом опасен
      Анонс
      Журнальный вариант романа "Гарпия с пропеллером"
      В одно отнюдь не прекрасное утро к любительнице частного сыска Даше Васильевой приехала подруга Лена Гладышева и обвинила в том, что та тайно подсунула в почтовый ящик двадцать тысяч долларов. Но это была не Даша! Муж Лены Олег исчез год назад при загадочных обстоятельствах. Лена вначале бедствовала, но от помощи гордо отказалась... Только все стало налаживаться, и бац! Кто-то подбросил ей якобы от имени Олега деньги. Подруги решили выяснить у консьержки, кто подложил конверт. Та сказала, что это была почтальонша Соня. Пока Даша беседовала с Соней, какие-то отморозки убили консьержку и тяжело ранили Лену. Почтальонша описала мужика, передавшего ей деньги. Похоже, это был... Олег. Неужели он сбежал от жены и сына? Почему?.. Менты мышей не ловят, считают происшедшее простым совпадением. Ну ничего, Дашутка всех их умоет, особенно полковника Дегтярева! Она отыщет Олега живого или мертвого...
      Глава 1
      Если не в деньгах счастье, то почему никто не хочет отдать свои средства соседям? Эта мысль вихрем пронеслась у меня в голове, когда Ленка Гладышева бросила мне в лицо пачку зеленых купюр. Бумажки разлетелись по холлу. Их было много.
      - Ты с ума сошла? - удивилась я.
      - Это у тебя крыша поехала! - взвизгнула Ленка.
      Она стекла на пол, закрыла лицо руками и принялась горько плакать, иногда выкрикивая: "Как ты могла?!"
      Я присела возле нее на корточки:
      - Чего я могла? Извини, не понимаю.
      Ленка вытерла лицо рукавом.
      - А это что? - она ткнула пальцем в стодолларовые бумажки.
      - Деньги, - ошарашенно ответила я. - Похоже, тысяч двадцать.
      - Вот! - гневно подхватила Ленка. - Ты и сумму знаешь - значит, ты!
      - Что я?
      - Положила их в почтовый ящик, да еще с идиотской запиской! - заорала Лена, делаясь пунцовой.
      Сейчас, когда косметики на ее лице не осталось, стало видно, что под глазами у нее иссиня-черные круги.
      - Ничего я не клала, - начала отбиваться я.
      - А откуда ты знаешь, что денег ровно двадцать тысяч?! - не успокаивалась Лена.
      - Мне так показалось, - я попыталась сохранить спокойный вид, - купюр не так и много, попробовала прикинуть на глаз...
      - Ага, - злобно прошипела Гладышева, - не так много! Да мне таких денег никогда не заработать!
      Она опять закрыла лицо руками и затряслась, как озябшая мышь. Меня охватила жалость. Конечно, Гладышева истеричка, но последние годы жизнь ее не баловала, а скорее наоборот. Я принялась гладить Ленку по плечу. Она прижалась ко мне и зарыдала совсем отчаянно.
      - Леночка, - осторожно заговорила я, - объясни, что случилось, причем тут доллары, почему ты примчалась к нам так поздно... Ей-богу, я ничего не знаю об этих долларах.
      Гладышева вытащила из кармана смятый листок и сунула мне в руки. Я развернула бумажку. "Трать на ребенка! Они твои. Потом получишь еще". Ни числа, ни подписи, текст отпечатан на принтере.
      - Какая же ты дрянь! - прошептала Ленка. - Придумала прислать деньги от лица Олега!
      Мне стало все ясно. Я решительно схватила подругу за руки:
      - Пошли в столовую, выпьем чаю и поговорим.
      Гладышева не стала сопротивляться. Она молча встала и беззвучно двинулась в комнату. Я пошла за ней.
      Олег Гладышев был моим старым приятелем, до третьего класса мы ходили в одну школу, его бабушка дружила с моей, в девять лет Олег поступил в балетное училище, и мы стали встречаться реже. Он был тотально занят: учеба, репетиции, спектакли. Особой карьеры Олег не сделал, его не взяли ни в Большой, ни в какой другой московский театр. Он устроился в ансамбль "Ритмы молодежи" и не жалел об этом. Иногда, забегая в гости, говорил: "Ну сидел бы сейчас в Большом - и что? Там всю жизнь ввода в спектакль ждут, а в "Ритмах" я по горло занят и весь мир посмотрел". Не знаю, насколько Олег был доволен тем, что не танцует принцев и корсаров, но насчет увиденного мира - сущая правда. "Ритмы молодежи" без конца мотались по "странам третьего мира", и восемь месяцев в году Олег проводил на гастролях. Может, он и тосковал, что не занимается "высоким искусством", но внешне выглядел замечательно, купил квартиру, машину, оделся, обулся. Родители его и бабушка к тому времени умерли, так что парень тратил только на себя.
      Жены у Олега не было, я попыталась устроить его личное счастье и познакомила с Нинкой Расторгуевой, приличной, на мой взгляд, невестой излишне толстой, зато с папой-адмиралом и перспективой получить в наследство квартиру, дачу, тугую сберкнижку, картины... Всего не перечислишь. Но любви не получилось. Более того, Нинка принялась убеждать всех знакомых, что Олег - голубой.
      - Все они, балетные, такие! - злобилась Расторгуева.
      Услыхав это заявление в первый раз, я спросила, из чего она пришла к подобному выводу. Нинка ответила:
      - Мы встречались два месяца, а он не делал никаких попыток... сама понимаешь. В рестораны водил, к себе на концерты звал - и все! Доведет до дома, на этаж поднимется, подождет, пока я дверь открою, - и привет! Я ему: "Зайди, Олежек, чаю попьем", а он: "Извини, устал, спать поеду". Точно гомик!
      Обозвав Нинку дурой, я допросила Олега. Тот только пожал плечами.
      - Так ведь я правда очень устаю: репетиции, концерты... Еле-еле до дивана доползаю. И потом не могу я сразу с женщиной в кровать прыгать. Извини, мне сначала с ней познакомиться хочется. Ну не получается по-другому. Может, я старомодный... Понимаешь, хочу жениться один раз на всю жизнь.
      Гладышев связал себя брачными узами лишь пару лет назад, уже выйдя на пенсию. И Ленка сразу стала моей подругой - веселая, неунывающая журналистка из журнала "Улыбка". Уйдя из ансамбля, Олег пристроился в Дом моделей к известному московскому кутюрье Гарику Сизову - обучал моделек танцам, ставил дефиле и, казалось, был совершенно счастлив. "Ты не поверишь! воодушевленно объяснял он мне. - Это так интересно! Девчонки невероятно талантливы". Материальных проблем у него не было. Глупые советские люди, доверявшие сберегательным кассам больше всего на свете, потеряли сбережения в огне перестройки. Но Олег никогда не хранил денег ни на счете, ни в чулке. Он вкладывал средства в золото и драгоценные камни, а еще купил дачу в элитном поселке и начал ее сдавать. Одним словом, когда все обнищали, Олежка жил в полной гармонии с собой и окружающим миром. Я ему частенько звонила он излучал благодушие.
      Ленка пришла в Дом моделей, чтобы взять у Гарика интервью: она много писала про моду. Увидела Олега и влюбилась. Роман их развивался стремительно. Через сорок восемь часов после знакомства они пошли в загс и, сунув взятку, упросили расписать их немедленно. Когда Олег сообщил, что женился, я долго не могла прийти в себя, а потом ехидно спросила:
      - А как же принципы, не позволяющие связываться с малознакомой дамой?
      Олежка глянул на меня большими карими глазами и без тени улыбки ответил:
      - Понимаешь, это моя женщина, я ждал ее всю жизнь.
      Правда, Ленка понравилась мне сразу и спустя пару месяцев мы крепко подружились. Счастье продолжало литься рекой на голову Гладышева. Аккуратно через девять месяцев после похода в загс у них с Ленкой родился сын Алешенька. Более сумасшедшего папаши свет не видывал. Все приятели веселились, вспоминая, как Олег купил месячному ребенку мопед. А едва мальчик начал ходить, папа принялся рассуждать о приобретении для него квартиры.
      - Ох избалует он ребенка, - шипела так и не вышедшая замуж Нинка Расторгуева. - Уголовник вырастет. И жену свою потеряет! Всю брюликами обвесил, живого места не оставил. Нет, она к другому уйдет и сына возьмет!
      Расторгуевой, чей роман с Олегом так и не достиг завершающей стадии, страстно хотелось увидеть Гладышева у разбитого корыта. Но, как назло, у мужика все было прекрасно. Ленка, хоть и получала регулярно в подарок кольца и браслеты, не разбаловалась, а продолжала бегать на рынок за парной говядиной, чтобы сделать мужу вкусные котлеты. Лешенька рос здоровым, некапризным, улыбчивым. Солнце счастья сияло на небосклоне, у Гладышевых дома всегда стояла весна. Но однажды светило не появилось на горизонте. Чуть больше года назад, 31 декабря, Ленка позвонила мне:
      - Олег у тебя?
      - Нет, - удивилась я, - мы сейчас в ресторан едем, а что случилось?
      - Ничего, - звенящим голосом ответила Лена, - только его до сих пор дома нет. Он с утра поехал по делам, в обед собирался к вам в Ложкино, поздравить с Новым годом. Подарки взял и исчез.
      - Позвони по мобильному, - посоветовала я.
      - Все время набираю! - воскликнула Лена. - А он не берет!
      - Может, не слышит?
      - Ага, - пробормотала Лена, - может.
      Я посмотрела в окно. За окном неслась пурга, мостовая, наверное, похожа на тарелку с холодной овсяной кашей - такая же омерзительно скользкая.
      - Может, колесо проколол, - принялась я утешать подругу. - У дурных вестей быстрые ноги. Если бы что стряслось, тебе давно бы позвонили.
      Следующий звонок прозвучал первого января около десяти утра.
      - Олег не пришел! - сообщила Ленка. - Совсем!
      С тех пор прошел год, даже больше - на дворе начало февраля. Олег так и не вернулся, и мы с Ленкой прошли все круги ада, уготованные тем, у кого пропали родственники. В милиции заявление сначала не хотели брать, потом сказали, что серьезной работы полно - не до нас. Мы обзванивали больницы и морги, мы искали Олега в следственных изоляторах и психиатрических клиниках, мы развезли объявления с фотографией наверное, во все газеты и журналы, мы пробились на телевидение и радио. Результата - ноль. Получалось, что посередине дня в мегаполисе человек просто бесследно испарился. Его никто не видел, его машину тоже. Нажав на все кнопки и используя связи полковника Дегтярева, я сумела сделать так, что "Жигули" Гладышева были объявлены в розыск. На этом моя энергия иссякла. Ленка сломалась раньше. Сначала она тихо плакала, потом сказала:
      - Его нет в живых.
      - Погоди, - цеплялась я за последнюю надежду, - вдруг он от тебя просто сбежал.
      - Сбежал? - поразилась Ленка. - Куда? Зачем?
      - Ну, полюбил другую...
      - Большей глупости и придумать нельзя! - Лена устало улыбнулась. Ладно, меня еще Олег теоретически бросить мог, но сына - никогда!
      Через месяц мне позвонила Нинка Расторгуева и затарахтела:
      - Говорила же, Олег от Ленки уйдет!
      - Заткнись, - буркнула я, - скорей всего, Олежки нет в живых.
      - Ой да не волнуйся, в порядке он, - хихикнула Нинка.
      - Ты что-то знаешь? - встрепенулась я. - А ну выкладывай!
      - Его машина стоит на углу Рыльской улицы, возле банка, - радостно выкрикнула Расторгуева.
      - Откуда ты знаешь? - закричала я, вскакивая.
      - Не ори, - окрысилась Нина, - сама видела, пошла себе ботиночки присмотреть, гляжу, его тачка стоит!
      - Ты не перепутала?
      - Нет, конечно, номер совпадает, и на ветровом стекле наклейка красуется - "Дом моделей Гарика Сизова". Ясное дело, Олежка от женушки слинял.
      Проклиная гадкую Расторгуеву и не сказав никому ни слова, я рванула в центр Москвы. Часы показывали десять вечера. Разум говорил, что, скорей всего, Олег давным-давно уехал, но сердце надеялось: а вдруг... Я чуть не умерла от радости, когда, повернув на Рыльскую, увидела несколько машин. Одна из них принадлежала Олегу. Но радость сменилась растерянностью. Автомобиль выглядел заброшенным: забрызган почти до самой крыши грязью, с отломанными щетками и боковыми зеркалами... Чуть не плача, я понеслась к Александру Михайловичу и, наверное, впервые в жизни устроила истерику с хохотом и слезами. Дегтярев перепугался, злоупотребил служебным положением, стал названивать приятелям в ГИБДД. Через день мы знали правду.
      Глава 2
      Оказалось, что машина Олега простояла на Рыльской улице месяц. Когда открыли двери, на полу, возле педалей управления, были найдены часы Олега календарь показывал 31-е число, маленькая стрелка замерла на цифре три, большая на двенадцати. На заднем сиденье обнаружились красиво упакованные подарки, которые он вез нам в Ложкино. Для Аркашки была припасена бутылочка дорогого виски, Зайке предназначалась невероятной красоты статуэтка собачки, Машку поджидали анатомический атлас животных и годовая подписка на Cosmopolitan, Дегтярев получил бы трубку и банку табака, а я - картину, изображавшую мисс Марпл: Олег всегда подсмеивался над моей страстью к детективам. Гладышев не забыл никого. Отдельно лежали игрушки для моих внуков, ночная сорочка для кухарки Катерины, шелковый платок для домработницы Ирки, перчатки, от которых должен был прийти в восторг садовник Иван. Но добил меня последний пакет: с костями для собак, искусственными мышами для кошек, зерновой смесью для хомячков и крысы Фимы... Я потеряла самообладание и устроила новую истерику.
      Тут же стали выясняться всякие интересные вещи. Во-первых, охранник бутика "Джорджо", что напротив банка, сказал, что сообщил в отделение милиции о припаркованных бесхозных "Жигулях". Его поблагодарили за бдительность и никаких мер не приняли. Когда допросили сотрудников службы безопасности банка, они, не смущаясь, заявили:
      - У нас своя стоянка, а на улице полно всяких машин: тут центр, кругом магазины, кафе... Что ж, нам на все автомобили кидаться? Да и прав таких у нас нет. Вот кабы на нашей парковке кто тачку забыл, мигом бы шум подняли.
      Когда Дегтярев услышал это заявление, у него так покраснела шея, что я испугалась. Но еще больше полковник обозлился, узнав, что мимо "Жигулей", объявленных в розыск, ежедневно проходят толпы сотрудников правоохранительных органов (Рыльская улица находится в двух шагах от известного дома номер 38 на Петровке), и ни одному не пришло в голову поинтересоваться, отчего автомобиль зарастает грязью.
      - Никому ни до чего нет дела, - рычал Александр Михайлович, - вот откуда криминальная обстановка в стране!
      Страшно злой Дегтярев заставил коллег шевелиться. Была опрошена масса народу. Рыльская улица небольшая, заставлена в основном доходными домами начала XX века, где на первых этажах теперь открылись всякие торговые точки. Их оказалось более двадцати, но никто из сотрудников не мог ничего сказать "по факту нахождения машины". Олега никто не видел, а если и видел, то мгновенно забыл: ничего особенного в его внешности не было. Не удалось даже узнать, что он делал на Рыльской улице. Гарик Сизов сказал, что всех отпустил в час дня, все-таки Новый год. Все выпили по бокалу шампанского и разбежались. Потом он вспомнил, что Олег отказался пробовать "Вдову Клико", сказал, что ему надо за город ехать, друзей поздравить.
      И это все! Следствие зашло в тупик, Дегтярев, любивший Олега, ходил мрачнее тучи. А для нас с Ленкой наступил новый виток событий: мы кинулись к гадалкам и экстрасенсам. Знакомые специалисты оказались почти у всех приятелей, и каждый говорил: "Такая женщина! Мигом все увидит!" Или: "Только к этому дядьке, он просто уникальный!" Может, так оно и было, но нам колдуны, биоэнергетики и ясновидящие не помогли. Одни, глядя на фото, сообщали: "Жив! Вернется через два года". На вопрос, где Олег сейчас, следовал маловразумительный ответ типа: "Из-за большой концентрации энергетических сгустков не представляется возможным выделить ментальную сущность". Одна бабка заявила, что Гладышев в Колумбии, другая посоветовала съездить на 175-й километр Минского шоссе: "Увидите там избу, в ней он, на кровати, без ума и сознания". Мы помчались туда, обнаружили, что со 150-го по 180-й километр магистрали тянется густой лес без всяких признаков жилья, и совершенно разбитые вернулись домой. Потом мы еще не раз мотались по области, потому что другая половина "видевших сквозь стены" уверяла: "Погиб!" - и называла "адрес" могилы: деревня Скопино, за околицей у мусорной кучи, отсчитать семь шагов на запад, десять на север, копать на глубину метра. Как две дуры, прихватив саперные лопатки, мы с Ленкой ехали на поиски поселения. И начинался ужас. Мы находили нужный пункт, шли за околицу, видели помойку, отмеряли шаги, рылись в тяжелой земле и всегда находили... полуразложившуюся кошку, собаку, козу... Для меня до сих пор остается тайной: или экстрасенсы и впрямь что-то видят, но не до конца, или здорово дурят людям голову, а найденные умершие животные тут ни при чем, простое совпадение. Полгода мы ездили туда-сюда, потом настал июнь и Ленка сказала:
      - Все. Он мертв. И никогда не вернется. Я больше никуда не поеду.
      Честно говоря, у меня энтузиазма тоже не было, и поиски мы прекратили.
      У Ленки, естественно, начались финансовые затруднения. Нет, в "Улыбке" и глянцевых журналах, где ее стали печатать, платили неплохо, но Ленка не привыкла считать расходы, жизнь с Олегом ее избаловала. Пару раз я пыталась всунуть Гладышевой деньги, но она заявляла: "Нам вполне хватает". Однако беда редко ходит в одиночестве. В июле жильцы, снимавшие у Ленки дачу, устроили пожар, она лишилась последнего источника дохода и стала распродавать свои побрякушки, о чем мне не преминула сообщить Нинуша Расторгуева. Я опять попыталась всунуть Ленке денег и опять наткнулась на полное нежелание их принимать. Потом ее жизнь потихоньку начала налаживаться. Алешеньке Ленка наняла няню, сама стала мотаться по командировкам, и оклада начало хватать на жизнь.
      Об Олеге Ленка больше не говорила, казалось, она начинает забывать мужа. Во всяком случае, пятнадцатого октября, когда мы отмечали его день рождения, Нинка сказала мне: "Вот и все, похоронен Олег, скоро наша вдова замуж выскочит. Глянь, как отплясывает!" Я посмотрела на Лену, танцевавшую с Дегтяревым, и промолчала. Расторгуевой бесполезно что-либо объяснять, ее всегда переполняет злоба. Но я-то знаю, что Ленка до сих пор надеется на встречу с Олегом. Дня за два до праздника она с тоской сказала: "Уж лучше бы знать, что убили, увидеть тело, оплакать, похоронить, а потом ходить на могилу. Хуже всего - неизвестность. Все кажется: вот сейчас вернется, вот откроет дверь... Иногда даже ночью просыпаюсь от того, что слышу, как ключ в замке поворачивается..." Не приведи Господь испытать такое! Хотя все мои бывшие мужья вроде живы, только о последнем, Генке, укатившем в Америку, ничего не известно. Но мне, честно говоря, неинтересно, что с ним, - любовь прошла давным-давно.
      Больше мы с Леной об Олеге не разговаривали, и вот теперь кто-то подложил ей в почтовый ящик двадцать тысяч баксов и записку, якобы написанную пропавшим мужем...
      В столовой Ленка упала в огромное кожаное кресло и заклацала зубами.
      - Лучше ляг на диван, - велела я.
      Она повиновалась, я завалила ее пледами, налила рюмку коньяка, сбегала на кухню, велела Катерине быстро сделать что-нибудь горячее и вернулась к Ленке. Очевидно, спиртное подействовало, потому что она слегка порозовела и сбросила пледы. Я села возле и голосом хорошей медсестры из психиатрической больницы спросила:
      - Ленуля, может, вспомнишь, как обнаружила эти деньги?
      - Мне понадобился хлеб, - без всяких эмоций ответила подруга.
      И что?
      - Спустилась вниз, увидела в ящике что-то.
      - Ну?
      - Открыла.
      - И?
      - Решила, что это рекламная листовка.
      На Ленку навалился приступ злобы, когда она, увидав деньги и записку, решила, что автор затеи - я. Несмотря на то, что начиналась ледяная февральская ночь, она помчалась в Ложкино. Больше всего ей хотелось швырнуть мне в лицо зеленые бумажки и сказать все, что думает о Даше Васильевой.
      - Как тебе могло это прийти в голову? - пролепетал мой язык. - Хорошего же ты обо мне мнения!
      - А кто еще? - прищурилась Лена.
      - Ну... Расторгуева, к примеру, она тебя терпеть не может!
      Гладышева мрачно усмехнулась.
      - Знаю. Она раз в неделю звонит и сладким голосом интересуется: "Ну как? Никаких известий об Олежке? Ой какое горе!" Небось, боится, что я о горе забуду, вот и старается. Но Нинка жадная, за копейку удавится, а уж двадцать тысяч баксов ни за что не отдаст. А ты - другое дело. Конечно, я понимаю, что хотела помочь, но в какой форме! Запомни, я не нищая и в подачках не нуждаюсь. И потом жестоко делать вид, будто Олег жив. Ну как ты могла?!
      - Ей-богу не я! Хочешь, поклянусь своим здоровьем!
      - Допустим, я поверю тебе, - тихо ответила Лена. - На минуточку предположим. Тогда как, а? Или Олежка на самом деле жив?
      В ее глазах начал разгораться огонек надежды. Я испугалась. Лена только-только наладила свою жизнь, слегка успокоилась, ей не нужны стрессы.
      - Извини, но я почти стопроцентно уверена - Олег мертв.
      - Тогда кто это затеял? Зачем мне прислали эту прорву денег?
      - Вот это вопрос, - пробормотала я. - У тебя враги есть?
      Гладышева пожала плечами:
      - Смертельных нет. Так, завидует кое-кто, Расторгуева опять же... Но это мелко. А двадцать тысяч - не копейки.
      Вдруг она затряслась:
      - Боюсь, господи, как я боюсь!
      - Чего?
      - Вдруг этот человек и дальше будет меня разыгрывать!
      Я принялась заплетать из бахромы косички, Ленка тихо рыдала, утираясь на этот раз пледом. Внезапно мне в голову пришла гениальная мысль, и я схватила ее за плечо:
      - Хочешь, я найду мерзавца?
      - Как? - шмыгнула носом Гладышева.
      - Очень просто. У вас в подъезде сидит сегодня лифтерша!?
      - Да, баба Клава.
      - Вот! Она должна была видеть, кто подходил к ящикам.
      - Действительно, - пробормотала Ленка, - баба Клава такая въедливая, ты же знаешь, какой у нас порядок в подъезде. И как это я сама не догадалась ее расспросить...
      - Отлично, сейчас ляжем спать, а завтра с утра едем к тебе, - ликовала я.
      Ленка помотала головой:
      - Чего тебе кататься, я сама поговорю.
      - Нет... - начала я.
      Тут раздался звонок в дверь.
      - К тебе гости? - напряглась Ленка.
      - Нет, сиди спокойно, это Зайка с Аркадием вернулись из города, ответила я и пошла в прихожую.
      Часы показывали двадцать три ноль-ноль, наша прислуга в это время давно спит.
      Глава 3
      У меня имеется привычка распахивать входную дверь, не поглядев на экран видеодомофона. Оправданием этой беспечности может служить тот факт, что наш дом стоит в хорошо охраняемом коттеджном поселке. На въезде у шлагбаума дежурят секьюрити, вся территория окружена забором, наверху у которого установлены видеокамеры, беззвучно поворачивающиеся вслед движущимся объектам. А ровно в десять вечера выпускают нескольких ротвейлеров, которые расхаживают по периметру в любую погоду.
      Я спокойно открыла дверь, ожидая увидеть Кешу и Зайку, но на пороге замаячила огромная фигура - просто Колосс, а не дядька. На всякий случай я отступила назад и, нашаривая рукой зонтик, дрожащим голосом осведомилась:
      - Э... очень рада. Вы к кому?
      - Не узнала, Дашутка? - пророкотал дядька густым басом. - Здорово же я изменился!
      Я перевела дыхание. Слава богу, это не грабитель и не сексуальный маньяк, а кто-то из приятелей, решивших приехать в гости. Только вот кто?
      - Простите, - заулыбалась я, - не припомню, где мы встречались...
      - В постели, - без тени улыбки ответил дядька. - Я твой муж, бывший.
      - Который? - ошарашенно спросила я, старательно пытаясь разглядеть лицо. Как назло, сегодня перегорела лампа у входа в дом.
      - Насколько припоминаю, четвертый, - хмыкнул незваный гость.
      - Генка! - ахнула я. - Ты откуда?
      - Из Америки, - фыркнул бывший супруг, - из города Юм, штат Пенсильвания. Так пустишь или на пороге беседовать станем?
      - Входи, конечно, - засуетилась я.
      - Нас двое, - предостерег Генка.
      - Ты с женой приехал? С Ренатой? - сказав это, я осеклась. Надо же сморозить такую глупость!
      Рената, на которой Генка женился после развода со мной, давно умерла. Это она настояла на выезде в Америку, и это у нее в тот момент была крошечная дочка Машенька, пеленочный младенец. Генка упросил меня проследить за девочкой. "С новорожденной в эмиграции по первости тяжело, - ныл он. Вот устроимся и заберем". Я дрогнула. Девочку мне отдали просто так, без всяких документов. Отчего Рената не подумала про бумаги, мне до сих пор неясно, а сама я просто забыла спросить про свидетельство о рождении. На мой робкий вопрос, кто отец ребенка, последовал категоричный ответ: "Малышку нашли в капусте, я мать-одиночка". И молодожены отправились за океан покорять страну статуи Свободы. Долгое время от них не было ни слуху ни духу. Маня сначала села, потом пошла, заговорила и совершенно не сомневалась в том, что является моей дочерью. Затем из Пенсильвании пришла цидулька в пару строк: Генка написал, что Рената умерла, он остался вдовцом, Маша ему без надобности, я могу забирать девочку. Все. Став обладательницей как бы несуществующего ребенка, я несколько месяцев ломала голову: Маньку нельзя записать в детскую поликлинику, ее не взяли бы ни в детский сад, ни потом в школу. В конце концов Александр Михайлович потер затылок и сказал: "Не дергайся!" - а спустя неделю принес зелененькую книжечку. Я раскрыла ее и обомлела: Воронцова Мария Константиновна. Дегтярев сделал из Аркадия и Маруськи родных брата и сестру. Что сказал мой первый муж Костик, узнав, что обзавелся еще и дочерью, лучше не повторять - хорошо еще, не понесся с заявлением в милицию. Правда, чтобы избежать скандала, пришлось отказаться от алиментов на Аркадия, но я не расстроилась: это были копейки.
      Больше я о Генке ничего не слышала.
      Некоторое время назад к нам в Ложкино приехала Капитолина, американка российского разлива, нынешняя жена Гены. Историю, связанную с ее прибытием, я уже рассказывала и повторять не хочу. После ее возвращения в Юм мы примерно полгода переписывались, но потом обмен корреспонденцией сошел на нет. И вот Генка заявился собственной персоной.
      - Ты с Капитолиной! - обрадовалась я. - Входите скорей!
      Гена молча шагнул в холл, следом за ним метнулась тень. Я хотела было воскликнуть "Сколько лет, сколько зим!" и обнять Капитолину, но осеклась. У шкафа с саквояжем в руках стояла не она. Это вообще была не женщина, а худенький подросток, одетый самым нелепым образом для московского февраля: на голове бейсболка, тело в ярко-красной куртке из плащевки, на ногах мятые грязные джинсы, из-под них виднелись жуткие кроссовки на рифленой подметке.
      - Я развелся с Капитолиной, - спокойно пояснил Гена, снимая пальто, теперь снова холостяк. Знакомься, это мой приятель Генри.
      Мальчишка сдернул с головы бейсболку и на отличном русском языке произнес:
      - Добрый вечер, сударыня. Рад знакомству, разрешите представиться. Генри Малкович, орнитолог.
      Я уставилась на седые кудряшки, потоком высыпавшиеся из дурацкой кепки. Подростку оказалось лет шестьдесят, не меньше.
      - Мы с Генри коллеги, - фыркнул бывший муженек, - у нас дела в Москве.
      - Коллеги? - изумилась я. - Ты, как я помню, был детским врачом, а этот Генри орнитолог, птичек изучает, или не расслышала?
      Генка тяжело вздохнул:
      - Со слухом у тебя порядок. Генри - владелец университета, я у него преподаю на медицинском факультете. Может, сначала напоишь чаем, а потом допрашивать будешь?
      Пришлось вспомнить о долге хозяйки и забегать между кухней и столовой. Наконец хлопоты завершились. Вещи - в комнате для гостей, на столе - коньяк, сыр, лимоны, кулебяка с мясом. Все сели к столу, я взяла в руки чайник...
      И тут дверь распахнулась, явив нам Дегтярева и Зайку с Аркадием. Супруги выглядели хмурыми, очевидно, опять успели поругаться. Зайка с надутым видом оглядела столовую:
      - Здрассте! Опять гости! Не передать словами, как рада!
      Чтобы она не начала хамить дальше, я заулыбалась:
      - Заинька, ты не знакома с Геной, а вот Кеша его хорошо знает.
      - Привет, - буркнул Аркадий и сел за стол. - Нормальная еда есть или все только бутербродообразное?
      - Ты не узнал Гену? - продолжала я попытки поддержать светскую беседу. - Это же...
      - Знаю, - рявкнул Аркадий, - четвертый папочка. Кстати, почему коньяк на столе? Если память мне не изменяет, вы, Геннадий, алкоголик?
      Повисло молчание. Чтобы разрядить обстановку, я глупо захихикала и попыталась исправить положение:
      - Скажешь тоже! Гена просто любит немного выпить.
      - Алкоголик, - четко произнес сын. - И расстались вы после того, как он год беспробудно квасил, вынося из дома все, что можно, а потом избил тебя. Неужели забыла?
      Я тяжело вздохнула. Было дело. Тихий, милый, интеллигентный Гена, выпив, делался невменяемым. Сначала я, как все жены алкоголиков, была полна энтузиазма - конечно, вылечу! Ради любви ко мне Генка бросит пить, зашьется - и заживем... Черта с два! Генку выгнали с работы, он вошел в глубокий запой и впрямь пропивал наши вещи. Однажды он схватил мой кошелек с последней трешкой, я решила его не отдавать и оказалась с подбитым глазом. Кинувшийся мне на помощь Кешка был легко отброшен в сторону. Увидев, как по бледному лицу сына катятся злые слезы, я решила: все, финита ля комедия. Может, кто и способен перевоспитать алкоголика, а мне слабо, я не готова гробить свою жизнь возле пьяного идиота. Когда вечером Геннадий вернулся, у запертой двери его ждала сумка с вещами. Гена начал ломиться в дом, но напрасно: мы с Кешей, закрыв квартиру, уехали на ночь к друзьям. Явилась вызванная соседями милиция и загребла Генку. Так что расстались мы врагами. Но история давным-давно поросла быльем, я простила Генку и, честно говоря, думала, что Аркадий забыл ту драку. ан нет.
      - Я давно не пью, - улыбнулся Гена. - Вылечился и забыл.
      - Все равно я бар запру, - бесцеремонно заявил Аркадий, хватая со стола бутылку "Корвуазье". - А что касается имущества, то все застраховано. Даже не пытайтесь что-нибудь унести - окажетесь в своей Америке лет через семь, не раньше.
      С этими словами сын вышел. Зайка уставилась на Генку. Она способна пилить Кешу часами, методично и упорно, но стоит при ней задеть ее муженька, как положение мигом меняется.
      - Так вы тот самый Гена, дебошир и пьяница? - протянула Ольга. Располагайтесь как дома. А что к нам? В Москве гостиниц полно!
      Резко повернувшись на каблуках, Заинька тоже исчезла. Я растерянно оглядела присутствующих. Вот уж не ожидала от своих такого! Но было еще чему удивиться: Маня, молчавшая до сих пор, потянула за рукав Дегтярева:
      - Папа, пошли! У меня задачка по алгебре не сходится!
      Александр Михайлович уставился на Маню, открыв рот. Маруська зовет моего приятеля "дядей Сашей", а когда злится на него - полковником. Дегтярев никогда не был моим мужем, но Машку действительно любит как отец, беззастенчиво балует и прощает то, что не простил бы никому другому.
      - Ты... - начал было Дегтярев, но вдруг сменил тон. - Ладно, пошли, поглядим задачку.
      Я прикусила губу. Лысый, толстенький, коротконогий Дегтярев и высокая блондинка с роскошными волосами, в которую нежданно-негаданно превратилась Маня, выглядели комично. К тому же у Маруси по математике сплошные "отлично".
      - Это твой муж? - удивился Генка.
      - Ага, - неожиданно влезла Ленка, - гражданский. Всю жизнь живут, никак не распишутся. Богатый, однако. Тут все его: дом, машины, вещи...
      Я потеряла дар речи. Ну ладно Аркашка зол на Генку, ладно Зайка решила отомстить обидчику мужа, а Маня - уесть того, кто постарался избавиться от ненужного ребенка... Но Ленка-то чего лезет?
      - Ой, у вас собачки, - решил сменить тему Генка. - Вон тот, толстенький, на моего бульдога похож. Эй, иди сюда, на кусочек сыра!
      Мопс Хуч больше всего на свете обожает эдам, но вместо того, чтобы мигом оказаться возле лакомства, медленно потянулся, зевнул и... вышел за дверь. Я обалдела. Да, приходится признать, мой бывший муж не пришелся никому по вкусу.
      Глава 4
      Утром мы с Ленкой поехали к ней. Живет Гладышева в блочной башне у шумной магистрали. Двора нет, дверь подъезда распахивается прямо на тротуар, по которому беспрестанно течет людской поток. Бедные жильцы как могли боролись с теми, кто заходит в дом как в общественный туалет: ставили кодовый замок, домофон, железную дверь. Не помогало ничего. Но потом на первый этаж въехала баба Клава - и воцарился невероятный порядок. Не знаю, правда ли она работала конвоиром в тюрьме, но сначала велела превратить помещение подъезда в некое подобие накопителя перед входом на зону. Для тех, кто никогда не бывал в местах не столь отдаленных, поясню. Накопитель - это узкое пространство между двумя железными решетчатыми створками. Жмешь на звонок, лязгает замок - вход открыт, но не успеваешь войти, как дверь с грохотом захлопывается, и ты чувствуешь себя мышью, попавшей в клетку. Впереди запертая решетка, сзади тоже, а сбоку, за железными прутьями сидит дежурная и голосом, лишенным эмоций, говорит: "Документы!" Примерно так выглядит подъезд дома, в котором живет Ленка. Пенсионерка баба Клава весь день на посту, за что получает от жильцов зарплату. Старуха надежна, как швейцарский банк. Ей оставляют ключи, просят, уезжая в отпуск, поливать цветы или кормить кошку - баба Клава выполняет все поручения. Есть у нее еще одна особенность - фотографическая память. Увидев человека один раз, она больше не забудет его лица. Мимо такой лифтерши не то что мышь, таракан не проскочит незамеченным.
      - Здравствуйте, Лена, - кивнула баба Клава. - И вам, Дарья Ивановна, добрый день.
      Непостижимо - каким образом она ухитрилась запомнить мое имя? Я не так часто бываю у Лены.
      - Клавдия Петровна, - улыбнулась я, - не припомните, кто вчера около восьми вечера положил в почтовый ящик Гладышевой пакет?
      Старуха прищурилась:
      - Помню, конечно. Почтальон.
      - Какой? - в один голос закричали мы с Ленкой.
      - Обычный, одна она у нас который год, Соня, татарка.
      - Вы точно знаете? - решила уточнить я.
      - Естественно, - хмыкнула старуха, - больше некому по ящикам шастать.
      - Может, кто посторонний прошел...
      Баба Клава вздохнула:
      - Дарья Ивановна, мне с этого места весь подъезд видать, а ящики - вот они. Кто к ним подходит, всегда гляжу, чтобы чужой не открыли. И за почтальоншей приглядываю, хоть и работает давно, всяко бывает. Сейчас журналы дорогие, не доложит кому, скандал. Нет, я все записываю. Вот смотрите... Учет как в аптеке.
      - Ну еще другие приходят, - не успокаиваюсь я, - с бесплатными изданиями. "Экстра-М" приносят, каталоги всякие, "IKEA", к примеру.
      - Я таких не пускаю, - скривилась лифтерша. - Возьму стопку и сама разложу. Мне неприятности не нужны. Эти, которые с бесплатными газетами, люди непроверенные, бог их знает, может, по подъездам воруют.
      Не успела она договорить, как из лифта вылетел мальчишка лет восьми с клюшкой в руке. Баба Клава нахмурилась:
      - Роман, ты куда?
      - На пруд, в хоккей играть, - ответил паренек.
      - Пропуск давай!
      - Нету, - тихо сказал Роман, - мама забыла оставить.
      - Иди домой, уроки делай, - спокойно ответила лифтерша.
      - Я уже все сделал...
      - Роман, - железным голосом сообщила дежурная, - наш разговор бесполезен. Ступай домой. Позвони матери на работу, пусть она со мной соединится и отдаст устное разрешение выпустить тебя.
      Мальчик побрел к лифту, волоча клюшку за собой.
      - У вас имеются документы на выход? - обалдев, поинтересовалась я.
      Баба Клава без тени улыбки пояснила:
      - Роман - двоечник и прогульщик. Отца нет, мать целый день на работе, а бабушка с ним не справляется, старая. Ляжет поспать, а внук на улицу бежит и дотемна пропадает. Вот и придумали ему пропуск. Мать перед уходом на работу бумажку пишет и мне оставляет. Только сегодня она предупредила, чтобы я его не выпускала. Он с утра в школу не пошел, больным сказался и должен уроки учить. Так-то!
      Закончив речь, баба Клава поправила воротничок у блузки и добавила:
      - Видела я, как Соня конверт в ящик впихивает, он туда с трудом влез, пухлый очень. Я еще подумала, что за странное письмо, без адреса и марок.
      Зоркости старухи мог позавидовать горный орел. Я повернулась к Ленке:
      - Ты иди домой. Лучше я одна схожу на почту.
      - А может, вместе?
      - Нет-нет, эта Соня еще испугается. Подожди меня дома, я скоро вернусь.
      - Ладно, - без энтузиазма согласилась Ленка, - ты уж расспроси ее как следует.
      Узнав у бабы Клавы, где местное отделение связи, я выбралась на улицу. По календарю февраль, в воздухе мороз, а под ногами слякоть. Как у всех автомобилевладельцев, у меня совершенно не приспособленные для прогулок ботинки, на тонкой скользкой подметке. Но почта - с обратной стороны дома и подъехать туда просто невозможно. В зале почты было пусто: ни служащих, ни посетителей. Постояв минуту у окошка, я крикнула:
      - Есть кто живой?
      - Во народ, - раздалось из глубины, - чего орать? Уж и постоять не могут.
      Я повернула голову и увидела сухощавую женщину лет пятидесяти, с крайне недовольным выражением лица.
      - И что у вас за спешка? - продолжала злиться служащая, подходя к окошку.
      - Мне нужна Соня.
      - Какая?
      - Которая разносит корреспонденцию по домам, татарка.
      - Она газеты разнесла и домой ушла, все, рабочий день окончен.
      - Но сейчас только двенадцать!
      - А чего ей за копеечную зарплату тут сутками сидеть? - окрысилась тетка. - Сами-то, небось, не на службе!
      - Подскажите, пожалуйста, ее адрес.
      - Правов таких не имею, адреса сотрудников всяким раздавать!
      Захлопнув рот, она чеканным шагом двинулась внутрь почты.
      - Эй, подождите, - закричала я, но тетка даже не обернулась.
      В полной растерянности я осталась у окошка.
      - Зачем вам Соня? - прошелестел тихий голосок.
      От неожиданности я подскочила. Потом вгляделась и заметила у стены маленькую девушку, размером с нашего мопса, только худенькую, как кузнечик.
      - Соню зачем ищете? - повторила она.
      - Живу в этом доме. Сегодня утром Соня по ошибке сунула мне в ящик два журнала Cosmopolitan.
      - Можете лишний у нас оставить.
      - Нет, журнал дорогой, хочу лично в руки отдать.
      - Вольному воля, - философски вздохнула "кузнечик", - она через дом живет, в пятиэтажке, внизу еще магазин "Лаванда", квартира один.
      - Спасибо! - обрадовалась я и пошла к двери.
      Глава 5
      По улице я прошлепала вперед до уродливой пятиэтажки, обнаружила нужную квартиру и позвонила.
      - Вам кого? - донесся детский голосок.
      - Соню, почтальона.
      - Баба! - завопил ребенок, громыхая замком. - К тебе тетенька пришла!
      Дверь распахнулась, я увидела крохотную прихожую и маленькую черноглазую женщину, вытиравшую руки посудным полотенцем.
      - Вы ко мне? - настороженно поинтересовалась она. - С претензией? Пропало что? Журнал сперли?
      - Что вы, - мило улыбнулась я, - просто кое-что узнать хочу.
      - Идите на кухню, - велела Соня.
      Я втиснулась в пятиметровое пространство и подавила тяжелый вздох. Это сейчас у нас двухэтажный кирпичный особняк и домработница с кухаркой, но большая часть моей жизни прошла в Медведково, на такой же кухне, где между холодильником и столиком оставалось место лишь для одной табуретки...
      - Садитесь, - предложила Соня, вытаскивая из-под стола табуретку.
      Я осторожно опустилась на колченогое сиденье и решила схватить быка за рога:
      - Я Лена Гладышева. Вчера вечером, около восьми, вы разносили почту?
      - А как же! Два раза в день положено, - кивнула Соня.
      - Откуда вы взяли конверт с долларами?
      Соня покраснела так, что губы ее слились по цвету со щеками.
      - Какой конверт? - прозаикалась она. - Ничего не знаю!
      Я пару секунд молча смотрела на нее, потом вынула из кошелька сто долларов и тихо сказала:
      - Сонечка, вы не сделали ничего плохого, мне просто надо знать, кто вручил вам деньги.
      Почтальонша уставилась на зеленую бумажку, потом тоже очень тихо спросила:
      - Это мне?
      - Да, - кивнула я, - если расскажете.
      - Не знаю, деньги-то какие огромные, - покачала головой Соня. - Да и так объясню, бесплатно. Муж ваш постарался.
      - Да ну? - фальшиво изумилась я. - Давайте-ка поподробней!
      Соня облокотилась на подоконник и завела рассказ. Вчера, подойдя к Ленкиному подъезду около половины восьмого, не успела она открыть тяжелую дверь, как ее остановил мужчина:
      - Вы почтальон? Тогда сделайте одолжение, положите в ящик квартиры сто двадцать этот конверт.
      - Ни за что! - испугалась Соня. - Мало ли чего там!
      - Да вы не бойтесь, - улыбнулся мужчина, - там всего лишь деньги.
      Он раскрыл конверт, и Соня увидела доллары.
      - Жена моя бывшая там живет, - грустно объяснил дядька, - ушла и сына забрала. Гордая, алименты не берет. Пытался ей деньги давать, назад швыряет. Вот, думаю, вынет из ящика, и придется их принять, не станет же в подъезде бросать.
      Честно говоря, объяснение выглядело не слишком убедительно, но Соня женщина недалекая и больше всего на свете любит любовные сериалы, поэтому взяла пакет и, получив сто рублей за услугу, положила его вместе с газетами в железный бокс. Отчего не положить? Ведь ничего не забирает, а прибавляет!
      - И как этот мужчина выглядит?
      - Соня наморщила лоб:
      - Да обычно, в куртке и брюках.
      - Лицо помните?
      - Волосы темные, вьются слегка, длинные, уши прикрывают.
      Я почувствовала легкий озноб. Олег тоже был темноволосым, и волосы у него вились, но не мелкими кудряшками, а лежали красивой волной, спускаясь ниже мочек. Балетные часто носят подобные прически, но у Олега была утилитарная причина: у него на виске сидело родимое пятно и, стесняясь отметины, он как мог прикрывал ее.
      - Глаза тоже коричневые, - мерно перечисляла Соня, - большие такие, внизу синяки. Я еще подумала, на больного похож.
      Мне стало совсем нехорошо. Темные подглазники Олег "носил" с детства. Его бабушка в свое время обежала чуть ли не всех московских педиатров, требуя ответа на вопрос: почему у внука неприятно болезненный вид. Но медицина только качала головой. С нагрузкой в балетном училище парень справлялся легко, никаких недугов у Олега не наблюдалось, и даже насморк к нему не цеплялся: когда вся Москва чихала и кашляла, Олежка спокойно ходил без шапки. Просто строение лица у него было такое, с подглазниками. Кстати, в подростковом возрасте предприимчивый Гладышев часто пользовался этим: приходил домой и шлепался на диван с книжкой, а бабушка ни о чем его не просила, приговаривая: "Отдыхай, детка, ты ужасно выглядишь!"
      - Куртка на нем была, - продолжала Соня, - черная, а может, темно-коричневая, кожаная. Плохо разобрала, хоть у подъезда фонарь, да вокруг-то темно, февраль... Вроде джинсы еще виднелись.
      Я молча слушала почтальона, пытаясь справиться с тревогой, змеей вползавшей в душу. Олег никогда не носил пальто ниже колен и из всех видов одежды больше всего любил джинсы.
      - Стройный такой мужчина, - не останавливалась Соня, - наверное, бывший военный.
      - Отчего так решили? - удивилась я.
      - А спину ровно держит, - пояснила Соня, - словно палку проглотил. Сейчас все скрюченные да скособоченные, а этот прямой, будто накрахмаленный, и голова подбородком вверх. Видать, себе цену знает! Похож на вашего? Чего же вы от такого симпатичного мужика ушли, да еще при деньгах! Мне бы такой попался, языком бы облизывала!
      Это Олег! Полуграмотная почтальонша четко описала осанку профессионального танцора: абсолютно прямой позвоночник, лопатки почти вместе и высоко поднятая голова. Еще Олег завязывал ботинки, не сгибая коленей, и ходил, словно сытая кошка... Значит, он решил удрать от Ленки. Теперь понятно, почему он испарился вместе с паспортом. Хотя странно... его искали... Ну и что? Машину тоже объявили в розыск, а толку? Никто и ухом не повел, если бы не Нинка Расторгуева! Скорей всего, Олег уехал из Москвы. Впрочем, и тут легко затеряться - снял квартиру в другом районе и живи себе припеваючи. Но почему? Конечно, чужая жизнь потемки, но семья у Олега и Ленки казалась на редкость крепкой. Я бы засомневалась, будь у Ленки капиталы или богатые родители, но у нее никаких родственников нет, а материальное положение ее на момент брака с Гладышевым было просто аховым. Когда Олег впервые привел ее к нам, на ней была тоненькая курточка на рыбьем меху. Это в январе-то! Стянув ее в прихожей, Лена быстро сказала: "Мне так жарко, что шубу не ношу, висит норка в шкафу, только пылится!" Я тогда глянула на ее красный нос и озябшие руки... и не поверила. Так что никаких материальных расчетов Олег не имел, он на самом деле любил Ленку и обожал Алешу. Так почему убежал от них? Да еще так дико, заставив жену мучиться от неизвестности?
      - Вы узнаете этого человека, если покажу вам фотографию? - спросила я.
      Соня кивнула.
      - Можно еще раз к вам зайти?
      - Почему же нет? - удивилась почтальонша. - Я сегодня весь день буду дома, уборку затеяла.
      Я попрощалась с простоватой теткой и пошла назад. Придется сообщить Ленке неприятные новости. Как она отнесется к тому, что Олег жив и прячется?
      Железные решетчатые двери в подъезде оказались открыты, баба Клава не сидела на своем месте. Я оторопела, не увидев ее на посту, вошла в лифт, нажала на кнопку, кабина поползла вверх. Даже идеальной дежурной иногда нужно отлучиться в туалет. Очевидно, бабе Клаве приспичило так, что она унеслась в свою квартиру, забыв проверить, заперты ли решетки.
      Дверь "трешки" Лены была приоткрыта, но это меня не удивило: жильцы тут потеряли всякую бдительность, и Лена частенько не запирает замок. А зачем? Мимо бабы Клавы и пушинка не пролетит, а соседи тут приличные, в основном люди искусства: Олег купил квартиру в кооперативе Москонцерта.
      - Эй, ставь чайник, я замерзла! - закричала я, стаскивая сапожки. - А лучше кофе, только не растворимый, слышь, Лен!
      Но в ответ не донеслось ни звука. Я шагнула в гостиную Гладышевой и обомлела. Стенка раскрыта, на полу валяются вещи вперемешку с видеокассетами, фотографиями и книгами. Честно говоря, Ленка неряха, особого порядка у нее никогда не бывает, но чтобы такое?! Я распахнула дверь в маленькую комнату. Раньше она была семейной спальней, теперь Ленка живет в ней одна. Десятиметровое пространство выглядело вполне нормально. Кровать, правда, не застелена, на спинке кресла висит кое-какая одежда, на прикроватном коврике валяется подушка, но у Ленки всегда так. В комнате Алеши царил порядок. Мальчик большую часть времени проводит у няни: Лена забирает его в пятницу вечером и возвращает назад в воскресенье. Мне кажется, это не лучший режим для ребенка, но если учесть, что никаких помощников у матери нет, а пишет она статьи для глянцевых изданий, то, наверное, Алеше лучше с няней, тем более что она живет в этом же доме. Относительно аккуратно было и на кухне, так, как всегда. Наверное, Ленка решила произвести генеральную уборку, случаются у нее раз в год подобные порывы, но, не доведя дело до конца, бросила. Но куда она сама подевалась? Может, пошла к соседке?
      Внезапно со двора раздался вой сигнализации. Я насторожилась - местные хулиганы решили обидеть мой "Пежо"? Распахнула дверь лоджии, выскочила, чтобы посмотреть вниз, - и закричала. На полу, выстланном итальянской плиткой, лежала, скорчившись, женская фигура. Мне понадобилось несколько минут, чтобы сообразить: передо мной Ленка, скорей всего, мертвая - под головой растеклось большое темное пятно. Преодолевая ужас, я присела на корточки и прикоснулась к ее плечу... Пальцы почувствовали живое тепло, а потом Лена застонала - еле слышно, но отчетливо.
      Потеряв всякий разум, я принялась метаться по квартире в поисках телефонной трубки. Естественно, она может валяться где угодно. Бросив взгляд на софу, я вдруг поняла, что подруга лежит на холодном полу, правда, в брюках и свитере, но в придачу к проломленной голове получит еще и пневмонию. Быстрее птицы я метнулась к балкону, схватив плед. Поднять Ленку я побоялась, просто прикрыла ее сверху, бормоча:
      - Сейчас, сейчас, я доктора вызову.
      Ну где же телефон? Надо набрать Ленкин номер на сотовом - трубка запищит, и я сразу ее обнаружу. Я потыкала в кнопки своего мобильника, и из-под подушек понеслась бодрая мелодия. Я радостно бросилась к софе, потом остановилась в растерянности. Похоже, совсем с ума сошла: можно же было сразу вызвать "скорую" по мобильному!
      Глава 6
      "Скорая помощь" приехала на удивление быстро. Не задержался и Дегтярев. Хмурый Александр Михайлович быстро переговорил с врачами и велел мне:
      - Хочешь курить, ступай на балкон.
      Я покорно шагнула к двери.
      - Да не на этот! - взвился полковник. - Не смей затаптывать место происшествия, иди на другую лоджию.
      Я повиновалась. Ленкина квартира угловая, в ней два балкона, на один можно попасть из большой комнаты, на другой - из кухни. Его Олег в свое время красиво застеклил, он стал похож на веранду, весной и летом Ленка частенько пьет там кофе. Вторая лоджия превращена в склад всякой чепухи. Я пробралась между коробками и, опершись на парапет, посмотрела вниз. У подъезда стояли две "скорые помощи", толпились зеваки. Из подъезда показались санитары. Мое сердце тревожно сжалось. Двое крепких парней в темно-голубых халатах тащили носилки, на которых лежал черный, наглухо закрытый пластиковый мешок. Я уронила недокуренную сигарету и заорала:
      - Дегтярев!
      - Ну что еще? - высунулся на лоджию полковник. - Только не говори, что тут еще кто-то лежит с простреленной головой.
      Не обращая внимания на его идиотскую шутку, я ткнула рукой в сторону подъезда.
      - Лена умерла?
      - С чего это тебе пришло в голову? - изумился Александр Михайлович, глядя вниз.
      - Тело в мешок положили!
      - Это не Лена.
      - А кто? - подскочила я. - Больше никого в квартире не было!
      - Дежурная, - сказал Дегтярев.
      - Я попятилась:
      - Баба Клава?
      - Лифтерша, - уточнил Дегтярев. - Ее нашли на полу, около стола. Очевидно, не хотела пускать в подъезд, а эти отморозки в нее выстрелили. Точно в глаз попали, так что скончалась мигом, и вскрикнуть не успела.
      Я рухнула на коробку, набитую ненужным шмотьем. Вот почему баба Клава не сидела на посту, когда я вошла в подъезд, - не бегала она в туалет, а лежала под столом. Мертвая.
      В Ложкино я приехала в состоянии близком к истерическому. Мало того что узнала про "воскресение" Олега, смерть бабы Клавы и ранение Ленки, так еще Дегтярев заставил чуть не сто раз повторить историю с конвертом. Долларов в квартире не нашли, и мне стало ясно, что бедная Ленка - жертва грабителей, которые зашли в открытую квартиру.
      Дома было тихо. Аркадий и Зайка на работе, Машка возвращается около девяти вечера, а Аньку и Ваньку, моих внуков, няня повела на занятия. Близнецам только-только исполнилось два года, но Зайка нашла учебный центр "Грамотей", где таких малышей обучают математике, рисованию, чтению и пению. Честно говоря, мне, педагогу с многолетним стажем, непонятно, о каком чтении может идти речь, если Ванька еще плохо говорит, но с Зайкой спорить совершенно бесполезно. Если Ольге что взбредет в голову, отговорить ее от этого шага не сможет никто, а уж тем более я.
      Я вползла в столовую в надежде попить кофейку и передохнуть в одиночестве и тут же налетела взглядом на тщедушную фигуру Генри. Вот черт, совсем забыла, что к нам заявился Генка вместе с профессором-орнитологом. Ну почему я вчера не послушалась Зайку? В Москве и впрямь полно гостиниц, куда можно отвезти незваных гостей!
      - Чудесная стоит погода на дворе, - приветливо улыбнулся Генри. - Вроде еще зима, но все уже свидетельствует о приближении карнавала.
      - Какого карнавала? - испугалась я. Неужели Генри думает, что в его честь будет дан костюмированный бал? Только этого мне не хватало!
      - Извините, - смутился Малкович, - могу сказать не то слово. Мы дома говорим только на родном языке, но, поскольку последним членом семьи, кто посетил Москву, была моя бабушка, то, естественно, случаются ошибки. Я имел в виду такое веселье, которое устраивают в России, провожая зиму. Одеваются в чудные наряды, жгут костры, поедают блины с икрой.
      - Это вы про масленицу, - сообразила я. - Только в этом году она будет в марте. Но ряженые по улицам у нас не ходят.
      - Да? - вежливо удивился Генри. - Бабушка утверждала наоборот: рано утром слуги входят в спальню хозяев без приглашения, в обычные дни это нельзя, но в масленицу можно. Девушки одеты в красные сарафаны...
      - Простите, Генри, - не утерпела я, - а когда ваша бабушка последний раз была в России?
      - Она уехала из Москвы в 1918 году, - пояснил орнитолог. - Сбежала от гражданской войны, голода и репрессий. Больше ей не довелось побывать в родимых краях, и бабушка очень тосковала, вспоминая, какая была интересная жизнь: балы, театры, концерты...
      - С 1918 года у нас много чего изменилось, - пробурчала я. - Вашей бабушке не очень понравилось бы в Москве в тридцать седьмом году... А вы сами, Генри, зачем приехали?
      Профессор откашлялся:
      - Я изучаю оранжевого гуся.
      - Кого?!
      - Никогда не слышали? - изумился в свою очередь Генри. - Дозвольте, я разъясню.
      Похоже, покоя все равно не будет, так хоть узнаю, что это за гусь.
      - Возле города Юм, это маленькое местечко, тихое, провинциальное, завел Генри, - есть уникальное озеро Так. Оно представляет собой небольшое водяное пространство ничем не примечательное, кроме одного. Озеро избрали для своего жилья гуси очень редкой породы...
      Как все люди науки, Генри излишне говорлив, его рассказ изобиловал ненужными деталями с заумными подробностями. А суть в том, что гусей этих осталось очень мало и Генри с коллегами очень хотят сохранить популяцию этого гуся. Но глупая птица не понимает своего счастья и, вместо того чтобы плодиться на озере и трескать заготовленную орнитологами еду, ведет себя по-идиотски и норовит устраивать перелеты. Осенью оранжевые гуси косяком тянутся в Африку, а весной возвращаются. Но с каждым годом птичек становится все меньше, а когда их осталось всего пятнадцать штук, ученые всполошились, решили изучить пути миграции: надели на всех гусаков специальные ярко-оранжевые браслеты, и Генри на экране компьютера мог увидеть, куда летит стая. Сначала все шло нормально. Гуси всю осень сидели где-то в Египте, а в декабре случилось непредвиденное: четырнадцать гусей продолжали смирно пастись на берегах Нила, а вот пятнадцатый вылетел в сторону Европы. Генри обалдел, когда гусь прибыл в Париж. Там, судя по информации, которую выдавал компьютер, в одном предместье он свил себе гнездо - и принялся летать по всей Франции. Потом вернулся в Париж, но не угомонился: каждый божий день он летал над центром, а спать возвращался в гнездо. Генри не знал, что и думать. Дальше - больше. Январским утром, спокойно позавтракав, орнитолог уселся перед экраном и увидел, что птица непостижимым образом за одну ночь переместилась из Парижа... в Москву. Было от чего сойти с ума! В столице России птичка взялась за старое: принялась каждый день кружить над городом, возвращаясь на ночь в предместье. Генри поведал невероятную историю своему приятелю Геннадию и, ткнув в карту, сообщил: "Вот тут он живет, в каком-то Ложкино. Мне бы найти этого сумасшедшего гуся! Дело пахнет научным открытием!" Геннадий посмотрел на карту и воскликнул: "Ложкино! Да у меня там бывшая жена!" Так и родился план поехать к нам и на месте разобраться, что к чему.
      Я внимательно слушала Генри. По крайней мере хоть что-то становится ясно. Орнитолог явился сюда за всемирной славой. А вот зачем приехал Генка?
      - Неужели сразу видно, где находится гусь? - поинтересовалась я, когда орнитолог замолк.
      - О, это очень интересно, хотите покажу? - подскочил Генри, схватил меня за руку и поволок в свою комнату.
      - Вот! - воскликнул Генри, открывая ноутбук. - Все крайне просто, видите?
      Я взглянула на экран и не удержалась от возгласа:
      - Это же наше Ложкино!
      - Я жду из Юма еще лучшую программу! - воодушевленно воскликнул Генри. - И покажу с точностью до сантиметра, где прячется гусь. Хотя, думаю, я знаю его место обитания. Тут есть озеро?
      - Буквально в двух шагах от дома, только пройти через лес.
      - Уверен, что он там! - радостно крикнул ученый, уставившись на экран. - А сейчас гусь опять улетел в Москву. Не понимаю, зачем ему город!
      Лицо орнитолога приобрело странное, застывшее выражение.
      - Генри, вы не знаете, какие дела привели в Москву Гену? - осторожно спросила я.
      - Нет, - задумчиво ответил Генри. - Что-то с бизнесом.
      - Разве он не преподает? - удивилась я.
      - Да-да, - буркнул орнитолог, щелкая мышкой, - именно так. О! Смотрите, пришла программа!
      Он уткнулся в ноутбук. Я постояла немного рядом и вышла.
      Дегтярев приехал поздно. Он не умеет водить автомобиль, и ему приходится ждать, пока кто-нибудь из нас не подхватит его в Ложкино. Честно говоря, это очень неудобно: каждый раз приходится менять свои планы и поджидать Дегтярева. Как-то раз, просидев часа два в машине перед зданием, где он служит, я обозлилась и, когда толстяк соизволил явиться, сердито сказала:
      - В Ложкино очень удобно ехать на такси, дорога, сам знаешь, идеальная.
      Какую глупость ты говоришь! - возмутился приятель. - С меня же сдерут жуткие деньги!
      До нашего коттеджного поселка можно добраться и на электричке, но почему-то это не приходит Дегтяреву в голову. Чаще всего честь доставлять полковника домой достается мне, но сегодня его привез Кеша.
      Я глянула со второго этажа вниз и крикнула:
      - Эй, Дегтярев, как Лена?
      Хмурый полковник поднялся наверх и коротко ответил:
      - Пока жива, хотя прогноз в таких случаях неутешителен. Огнестрельное ранение головы - вещь непредсказуемая.
      - Я думала, ее ударили...
      - Нет, выстрелили, - сухо констатировал приятель.
      - Скажи...
      - Нет! - оборвал он меня.
      - Что нет? - удивилась я. - Как это понимать?
      Александр Михайлович медленно порозовел и стал похож на фруктовый зефир.
      - Дарья, - сурово заявил он, - тебя это дело не касается. Никак!
      - Ничего себе! Ленка - моя подруга, Олега я знаю с детства и обязана...
      - Ничего ты не обязана! - прервал меня полковник. - Кроме того, чтобы воспитывать внуков, следить, чтобы Maшa хорошо училась... Ну что тебя тянет заниматься не своим делом! Ведь дрянь получается!
      От негодования у меня пропал голос. Воспользовавшись моментом, Дегтярев решительно двинулся по лестнице и чуть не упал, но устоял на ногах, уцепившись за перила. Наклонился, оглядел ступеньку, прикрытую ковром, потом повернулся ко мне и с пафосом заявил:
      - Вот! Ты обязана следить, чтобы все в доме было в порядке! И незачем изображать из себя Шерлока Холмса и мисс Марпл в одном флаконе. Вечно ты попадаешь впросак, а я потом отдувайся!
      Закончив сентенцию, он невозмутимо достиг первого этажа. Ну, толстяк, погоди! Можешь быть уверен, я отыщу Олега - и намного быстрее, чем твои правоохранительные органы. Тогда посмотрим, кто из нас в каком флаконе!
      Глава 7
      На следующий день около часа я поехала к почтальону Соне. В сумочке лежала фотография Олега, может, не самая удачная, но Гладышев на ней узнаваем. Мне повезло, я миновала половину пути без пробок и первый раз встала у светофора только на пересечении Ковалевской улицы с Нежинским переулком. Пока горел красный, я закурила и призадумалась. Почему Олег удрал? Должна же быть какая-то причина! Жена, ребенок, хорошая работа - и вдруг бац!
      Слева раздался резкий стук. Я вздрогнула и увидела сотрудника ГИБДД в ярко-желтой жилетке.
      - Что случилось? - удивилась я, опуская стекло.
      - А ну, отъехай в сторону! - велел постовой.
      Я послушно замерла у обочины.
      - Попрошу документики, - потребовал мент.
      - Что я не так сделала? - недоумевала я, протягивая техпаспорт и права.
      - Чего, чего... - бормотал сержант, разглядывая закатанные в пластик корочки. - Зеленый загорелся, потом красный, опять зеленый, а ты все стоишь, пьяная, что ли?
      С подозрением глянув на меня, он велел открыть багажник. Я выполнила приказ и нырнула обратно в нутро "Пежо". Почему наши гаишники такие противные?! В декабре я точно так же задумалась, стоя на улице Арго в Париже, и полицейский тогда спросил: "Мадам, на светофоре уже горел красный, желтый и зеленый, вы предпочитаете какой-то другой цвет?" А наш сразу документы, пьяная... Не найдя никаких нарушений, постовой меня отпустил. Только настроение испортил.
      Возле Сониного дома были густо натыканы машины, пришлось парковать "Пежо" далеко от подъезда, а потом ковылять по обледенелому тротуару. У самого входа я поскользнулась и упала, а встав, обнаружила, что брюки порваны. В общем, день не задался. Оставалось надеяться, что вечер будет удачней.
      Сонину дверь мне открыла невысокая женщина в юбке и вишневой расшитой люрексом кофте.
      - Проходите на кухню, - тут же велела "вишневая".
      Я прошла, села на ту же табуретку, что и вчера, и хотела было спросить о Соне, как "кофта" резко спросила:
      - Вы с почты? Чего так запоздали, агентша только что ушла!
      - Какая агентша? - растерялась я.
      - Какая, какая, - зло отозвалась тетка, - ясное дело, похоронная! Между прочим, все из-за вас! Виданное ли дело отправлять слабую женщину с такой суммой!
      - Простите, я не с почты, позовите, пожалуйста, Соню!
      Женщина пару секунд смотрела на меня не мигая, потом пробормотала:
      - Соню? Да вы откуда?
      - Я ее знакомая, новая. Мне очень надо с ней поговорить.
      - Соня не сможет разговаривать, она умерла, - ответила баба, одергивая жуткую кофту.
      От неожиданности я оторопела и вдруг спросила:
      - А вы ей кем приходитесь?
      - Так сестрой, старшей, - уже спокойней сообщила тетка.
      - Как вас зовут? - я медленно приходила в себя.
      - Равиля, - ответила тетка. - Господи, за что нам такое горе!
      - Но что случилось? - наконец сообразила спросить я. - Вчера была у Сони, она собиралась квартиру убирать.
      - Да, Сонька здорова была, - тяжело вздохнула Равиля. - Ноги только, говорила, гудят к вечеру. Убили ее. Из-за больших денег. Много тысяч несла, вот негодяи и решили поживиться!
      Я недоверчиво оглядела кое-где облупившиеся кухонные шкафы, помятую алюминиевую кастрюльку на допотопной газовой плите.
      - Откуда у Сони большие деньги? Мне показалось, она живет очень скромно.
      - Так не ее тыщи-то, - с жаром пояснила Равиля. - Чужие! Пенсию Соня разносила. Есть такие пожилые, которым из дома не выйти, им почтальон на дом приносит. Раньше на книжку переводили, а теперь боятся. Да еще зима на дворе, можно руки-ноги переломать. Чувствуя, как к голове начинает подбираться мигрень, я слушала Равилю. Пенсию разносят в определенный день, и обычно почтальонша бегает по району, пока не избавится от всех ассигнаций, но вчера, как на грех, у Сони заболел ребенок. Утром Соня обошла часть пенсионеров, днем заскочила домой и отправилась по оставшимся адресам, только когда мальчик заснул. Соня нарушила правила: чужие деньги следовало сдать на почту, но тогда ей бы не разрешили отлучиться... Смерть застигла ее в собственном подъезде: какие-то подонки ударили по голове, забрали деньги и убежали. Дело было вечером, когда все сидят по домам, тело нашли около десяти - негодяев давным-давно след простыл.
      - Как преступники узнали, что у Сони в сумке деньги? - тихо спросила я.
      Равиля только махнула рукой.
      - На почтальонов часто нападают. День, когда выдают пенсии, узнать легко. Небось проследили за Сонькой, да днем народу полно, а как увидели, что к себе пришла, подумали вечером налететь. Где уж женщине с бандитами справиться!
      - Им охрану не дают? - не успокаивалась я. - Ведь женщина с набитой деньгами сумкой - лакомый кусок для преступников.
      Равиля грустно усмехнулась.
      - Скажете тоже! Охраннику платить надо, а где средства взять? В соседнем отделении стали требовать, чтобы в день пенсии на такси возили, так начальство заявило: "Желаете кататься, платите сами!"
      Я вернулась в машину, села за руль и закурила. Никогда не думала, что почтальона с деньгами никто не охраняет. Бедная Соня! И главное, преступников не найдут, если те не станут регулярно промышлять разбоем. Как-то Дегтярев сказал: "Хуже всего раскрываются дела по грабежам на улице. Подбежали, ударили, отняли кошелек и сделали ноги. Если не задержали сразу, да еще это единичный налет, пиши пропало". Жаль, я не успела показать Соне фотографию. Странно, почему Олег сам не положил конверт в ящик... Соне сказал, что баба Клава его не впустила, только она отлично знала Гладышева, он же жил в этом доме. Я раздавила окурок в пепельнице. Совсем ты, Дашутка, ума лишилась. Олег не зашел в подъезд именно потому, что баба Клава его прекрасно знает и, естественно, в курсе, что он пропал больше года назад. Что бы она сделала, увидев Гладышева на пороге? Заперла бы между двумя решетками и принялась названивать в милицию.
      Я завела мотор и поехала в центр. Вот оно, последнее доказательство того, что Олег жив-здоров и находится в Москве. Баба Клава не впускала тех, кто казался ей подозрительным. Предположим, ей не понравился человек, который принес конверт, но ведь она могла взять его и положить в ящик. ан нет. Значит, приходил Олег! И я обязана найти его сама, без помощи Дегтярева. Почему? Во-первых, обидно, когда тебя оскорбляют, считая ни на что не способной дурой, а во-вторых... Была у Олега причина скрыться, была! Скорей всего, совершил что-нибудь предосудительное, потому и прячется. А я его старый, испытанный друг. Вот найду Гладышева и помогу уехать из России. Вместе с Ленкой, которая, даст Бог, к тому времени поправится. И с Лешей.
      Справа по курсу возник столб с желтой буквой "М". Очень хорошо, съем бит-мак и спокойно подумаю. В небольшом зале толпилось много народу. Я взяла булку с котлетой, мороженое в рожке, стаканчик того, что в "Макдоналдсе" гордо именуют "капуччино", и пошла в "Пежо" - есть и думать надо в относительном покое. Биг-мак зажат в руке, стаканчик с гадким кофе встал в углубление возле стеклоподъемников, вафельный рожок поместился в подставке для мобильного. Развернув хрусткую бумажку, я впилась зубами в мякиш кунжутной булочки. Да, эта еда неполезна, но как вкусно!
      Попробуем проследить, как провел Олег тридцать первое декабря. Мы с Ленкой столько раз вспоминали этот день, что все передвижения Гладышева могли назвать с точностью до минуты.
      Утром Олег встал, принял душ, выпил кофе и сказал Ленке:
      - Сейчас поеду на работу, там сегодня не задержат, оттуда рвану в Ложкино, поздравлю Дашку - и назад.
      - Только не задерживайся, - попросила жена.
      - Все собираются в ресторан к одиннадцати, успею, - ответил Олег.
      Ленка обиделась.
      - Интересное дело! Мне тоже хочется посидеть с тобой у елки, выпить шампанского, проводить старый год и вручить тебе подарок.
      - Не дуйся, котик, - засмеялся Олег. - Я пошутил. Конечно, вернусь в районе шести-семи. Кстати, о подарках, помоги отнести пакеты в машину.
      Ленка накинула шубу и, пока Олег грел мотор, разложила на заднем сиденье предназначенное нам. Потом Олег поцеловал ее и шепнул:
      - Может, успеем не только шампанского выпить, а то жди потом целый год, до первого января...
      Ленка рассмеялась, Олег нажал на газ, "Жигули" покатили по шоссе. Больше Ленка мужа не видела. Правда, он позвонил ей в районе часа и бодро сообщил:
      - Гарик проявил чуткость и всех распустил. Народ уже чокается, лечу в Ложкино.
      - Смотри не пей, - предостерегла Ленка, - гаишники сейчас всех проверяют, кучу денег отдашь.
      - У меня с собой только двести рублей, - засмеялся Олег, - но прикладываться не буду, ты поставишь шампанское у кровати часов в шесть. До одиннадцати у нас будет много времени.
      - До девяти, - поправила Ленка.
      - Это почему? - удивился Олег.
      - В десять выезжать, а еще нужно одеться, накраситься, причесаться.
      - Лучше всего, дорогая, ты смотришься без одежды, - хохотнул муж. - Так бы и съел!
      Все, больше они не разговаривали. Значит, до часа дня Олег и не думал никуда бежать. И он не взял из дома ни вещей, ни денег. Правда, у него с собой был паспорт, но это ни о чем не говорит: в наше время паспорт надо всегда держать под рукой. Часы, найденные в машине, остановились ровно в три. Что же случилось с Олегом между тринадцатью и пятнадцатью? Может, на работе кто-нибудь вспомнит что интересное? Я одним махом допила остывший кофе и поехала в Дом моделей Гарика Сизова.
      Глава 8
      Став богатой, я, естественно, принялась посещать самые разные магазины одежды, чтобы вознаградить себя за то время, когда покупка колготок превращалась в праздник. Месяца хватило на то, чтобы понять: приличной даме купить достойный наряд практически невозможно.
      Рассчитанные на средний кошелек магазины типа Мехх, Benetton и Sasch предлагают то, что подходит исключительно юным и тощим созданиям. Нашим женщинам, в основном стандартного 52-го размера, там делать совершенно нечего. Правда, по европейским меркам я ношу 36-й и могла бы унести оттуда кучи пакетов. Могла бы, но не хочу! Меня не привлекают топики ядовито-розового цвета и бело-зеленые капри. Хочется элегантной одежды, но где ее взять? Модным журналам типа всенародно любимого Cosmopolitan тоже не до адресов магазинов для дам "бальзаковского возраста". Потерпев фиаско с предложениями массового пошива, я устремилась в бутики, но и среди дорогих эксклюзивных нарядов не нашлось ничего достойного. Если костюм выглядел и сидел хорошо, то раздражали детали. Длинная узкая юбка с разрезом до пояса, блузка без пуговиц, распахивающаяся при каждом движении, - может, это и оригинально, но не для меня. Решив не сдаваться, я пошла по столичным Домам моды. Лучше бы этот поход я никогда не начинала: сплошные блестки, перья, трусики из меха, комбинезоны из резины. Когда Ольга Кисина, чье имя бомонд произносит с придыханием, предложила мне костюм из латекса, я пришла в ужас. Совершенно не готова ходить по городу словно гигантский презерватив, и потом в нем наверняка неудобно, жарко, липко. С тех пор я приобретаю вещи где попало, не обращая внимания на ярлычок. Самое интересное, что, когда я в турецких шмотках явилась в гости к известной моднице Лариске Пенкиной, та, одергивая юбчонку "от Кисиной", завистливо вздохнула: "Конечно, в Париже брючата отхватила! Разве у нас такие купишь!" Так что неважно, где ты раздобыла платье, главное - как ты в нем выглядишь!
      Гарик Сизов появился на Олимпе моды лет десять тому назад. Начинал с того, что шил брюки, бегая по домам с сантиметром и булавками, потом вдруг как-то резко разбогател, открыл собственный салон, нанял закройщиков, швей, манекенщиц. И пусть злые языки поговаривают, что Гарик заработал тем местом, которое следует прятать в брюки, меня это совершенно не касается.
      - Добро пожаловать, - ласково улыбнулась мне дама лет сорока в просторном холле с манекенами. - Что вас интересует? Справа - новая коллекция, слева - еще зимняя, естественно, она дешевеет.
      Испугавшись, что сейчас мне всучат какой-нибудь бесформенный пиджак, я поспешно сказала:
      - Можно увидеть Гарика?
      Дама вскинула брови.
      - Нет, конечно. К господину Сизову только по предварительной записи. Могу записать вас на май.
      Я села в кресло, положила ногу на ногу, вытащила кредитную карточку, повертела ее в руках, потом спрятала назад, взглянула на золотые часики и сказала:
      - Жаль. Редко бываю теперь в России, хотела заказать у Гарика сразу целый гардероб.
      - Может, из готового подберете? - попыталась сопротивляться администраторша.
      Я изогнула бровь и процедила:
      - Дорогуша, дама моего положения не наденет ЭТО!
      Затем встала и медленно двинулась к двери, бренча ключами от "Пежо".
      - Подождите, пожалуйста, - окликнула меня тетка. Я обернулась. Сделайте одолжение, пройдите по коридору в девятую комнату, Гарик вас примет.
      Очевидно, администраторша позвонила Гарику, потому что он встретил меня с распростертыми объятиями. Минут десять мы рассматривали альбомы, потом я, ткнув пальцем в какую-то картинку, заявила:
      - Вот этот костюм мне нравится.
      - Прекрасно, - воскликнул Гарик, - нет проблем.
      - Только хочу его в розовом варианте, Олег говорил, что это мой цвет.
      - Желание вашего мужа для меня закон, - улыбнулся Сизов. - Вещи нужны, чтобы нравиться кавалерам, на необитаемый остров редко кто берет с собой стильную одежду.
      Я посмотрела на его довольное улыбающееся лицо. Еще бы Гарик не учитывал вкусы мужей - они же платят.
      - Олег не мой супруг, - надула я губы.
      - Простите, значит, будет им?
      - Увы, он умер!
      Сизов помолчал минуту, потом другим, уже не игривым голосом сказал:
      - Прошу прощения, если был бестактен, ей-богу не хотел.
      - Ничего, бывает, кстати, вы прекрасно знали Олега.
      - Да? - удивился Гарик. - Он одевался у нас?
      - Он у вас работал. Олег Гладышев, припоминаете? Пропал тридцать первого декабря прошлого года.
      Сизов вытащил золотой портсигар, достал тоненькую папироску, помял ее, спрятал назад и сообщил:
      - Позапрошлого. Тридцать первого декабря прошлого года было месяц назад. Олег испарился в позапрошлом году. Я кивнула.
      - Верно, пробежало уже тринадцать месяцев. Ужасно, правда?
      - Да, ничего хорошего, - грустно ответил Гарик. - О нем до сих пор ни слуху ни духу.
      - А что с ним случилось?
      Сизов нахмурился.
      - Сам теряюсь в догадках. Одно время думал, что он просто удрал от жены, но потом выбросил эту мысль из головы.
      - Почему?
      - Кто вы ему? - внезапно насторожился модельер.
      Я улыбнулась.
      - Друг детства, мы знакомы буквально с яслей, но никаких романтических отношений между нами не было. Его жена Лена - моя подруга.
      - Хотите кофе? - предложил Сизов.
      Я вспомнила недавний отвратительный капуччино и поспешно ответила:
      - Лучше чай.
      Гарик открыл шкаф, вынул банку Lavazza и упаковку Lipton, включил чайник, стоявший на подоконнике, и тихо сказал:
      - Мужчина в модельном бизнесе - особая статья. Мальчишки-манекенщики не в счет, а вот художники, фотографы, модельеры... Надо очень хорошо относиться к женщинам, чтобы работать для них и среди них. Тут, за кулисами, такие страсти горят!
      Романы, рыдания, сцены... Все в одном котле варятся, бросил одну, тут же подцепил другую на глазах у всех. Я сколько раз пытался запретить амуры на работе, только как заставишь козла в огороде равнодушно смотреть на капусту!
      Олег был не такой. Как модельки ни строили ему глазки, как ни намекали на любовь, Гладышев отворачивался от длинноногих красоток. У Сизова сложилось впечатление, что Олегу не нужен никто, кроме жены, он даже начал уважать своего балетмейстера за несовременную верность. Впрочем, остальные мужчины в Доме посмеивались над бывшим балеруном, который вел себя словно святой Иосиф, а через некоторое время его начали считать "голубым".
      - На чужой роток не накинешь платок, - мрачно резюмировал Сизов.
      - Знаю, что и про меня болтают, что до сих пор не женат, потому как предпочитаю в постели мужчин. Очень противно! Зачем скрывать собственные пристрастия? Ладно бы семидесятые, тогда понятно - статья в Уголовном кодексе, но сейчас?! Да клеймо "гей" теперь превратилось в медаль! Но нет, болтают невесть что.
      И он принялся с наслаждением пить растворимый кофе.
      - Значит, полагаете, женщины тут ни при чем? - решила я подначить модельера. - А мне, честно говоря, казалось, что Олег убежал с любовницей...
      - На него не похоже, - фыркнул Сизов. - Во всяком случае, на работе он никаких попыток сближения ни с кем не делал. А уж чем занимался в свободное время, понятия не имею, мы не дружили, просто поддерживали хорошие отношения.
      Я вытащила из чашки сморщенный пакетик, положила на блюдечко и принялась тыкать в него ложечкой.
      - Может, деньги у кого взял в долг, пришла пора отдавать, а он не смог? Знаете, включили счетчик, пошел процент... вот он и предпочел исчезнуть. Кстати, какие-то подонки вчера напали на его жену. Прямо в квартире. Выстрелили ей в голову. Я все терялась в догадках, почему бандиты наскочили на Ленку, а сейчас подумала: вдруг у нее имелись большие средства? Насколько я помню, незадолго до исчезновения Олег говорил, что хочет купить загородный дом...
      Про загородный особняк я наврала. Гладышев, правда, не раз вздыхал, приезжая к нам в Ложкино:
      - Господи, как хорошо за городом, просто задыхаюсь в Москве, ненавижу мегаполис!
      - Так в чем дело? - ответил один раз Аркадий. - Купи себе дом и уезжай.
      Олег хихикнул:
      - Знаешь анекдот про генерала? Вызывает его к себе главнокомандующий и орет: "Почему битву проиграл?" Генерал оправдывается: "Мы бы победили, только помешали пятнадцать причин". - "Какие?" - кричит начальник. "Кончились патроны - это первая, вторая..." "Не надо! - прерывает главнокомандующий. - Хватит и этой!"
      - Ты это к чему? - удивилась Зайка.
      - Да к тому, что у меня тоже пятнадцать причин, чтобы не строить дом, а первая из них - денег нет.
      - Можно продать квартиру, - не успокаивалась Ольга.
      - И на фундамент не хватит, - засмеялся Гладышев. - Нет, загородный особняк пока не для нас, может, потом, в другой жизни.
      Так что я хорошо знала, что свободных средств у Олега нет. Им с Ленкой хватало на комфортное существование, но и только. В долг они ни у кого не брали: Гладышев прекрасно знал, что, если ему понадобятся деньги, я тут же дам любую сумму и, естественно, никогда не потребую никаких процентов. Мне просто надо разговорить Гарика, а охотнее всего люди обсуждают чужие любовные приключения и финансовые проблемы.
      Но Сизов неожиданно напрягся. Отставил в сторону чашку и резко спросил:
      - Так как, шьем для начала этот костюм в розовом варианте?
      Я машинально кивнула.
      - Тогда придется пройти к Натэлле - выбрать ткань.
      Недоумевая, отчего Гарик вдруг прервал разговор, я двинулась за ним в соседнюю комнату. Через пять минут Сизов оставил меня наедине с молоденькой кареглазой девушкой, которая с энтузиазмом начала раскрывать альбомы, похожие на те, в которых хранят фотографии, только вместо снимков в них вклеены кусочки ткани.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.