Гувернантки (№4) - Двойное искушение

Селеста мысленно молила бога поскорее дать ей свободу.

Тут Патриция заговорила — быстро, словно боясь, что ее оборвут на полуслове:

— Пожалуйста, скажите. Вот вами все восхищаются. И Эллери вами восхищается. Научите, как мне вернуть его?

Будь рядом отец, он сказал бы, что Селеста получила сейчас по заслугам. Она посмотрела в заплаканные, покрасневшие глаза Патриции и ответила, запинаясь:

— Я… не знаю…

— Нет! Знаете, знаете! — перебила Патриция, хватая Селесту за руку. — Вы жили в Париже, вы все знаете. Вас все либо обожают, либо ненавидят, как эта змеюка леди Нэпир. Что мне сделать, чтобы стать похожей на вас?

— Ну-у… вам нужно казаться счастливой.

— Казаться счастливой, — повторила Патриция, взяла с дивана свою сумочку и принялась рыться в ней.

— Что вы делаете? — спросила Селеста.

— Ищу свою записную книжку. Запишу туда все, что вы…

— Не ищите, — невольно улыбнулась Селеста. — все. что я вам скажу, очень просто запомнить. Итак, кажитесь счастливой. Улыбайтесь.

— Но мне не хочется…

— Все равно улыбайтесь.

Патриция через силу улыбнулась, растянув губы в полоску.

— Правильно. Помните, что фальшивая улыбка лучше неподдельной угрюмости. Если вы будете улыбаться, все подумают, что у вас все хорошо, и потянутся к вам. Рядом со счастливым человеком каждый чувствует и себя счастливее.

— Но это же лицемерие.

— А разве наше общество не лицемерно насквозь?

Патриция рассмеялась — впервые с тех пор, как Селеста вошла в оранжерею.

— Это и есть ваш секрет?

— Подумайте сами. Разве я делаю еще что-нибудь, чтобы стать привлекательной?

— Вы и без этого привлекательны, — вздохнула Патриция, и улыбка покинула ее лицо.

— Вы тоже. — Селеста снова сделала попытку подняться с дивана. — А теперь возвращайтесь к гостям…

— Погодите. — Патриция снова схватила Селесту за руку и усадила на диван. — Есть еще одна вещь, о которой я хотела спросить. Как мне заставить его обратить на себя внимание уже сегодня?

Детали. Патриции нужны детали, подробности. Очень хорошо.

— Улыбнитесь ему и отвернитесь в сторону. Следите за ним только краем глаза. Двигайтесь плавно, уверенно. Уйдите, и пусть он сам ищет вас. Проходя мимо, словно невзначай, заденьте его грудью.

— Это потрясающе, — едва не задохнулась Патриция. — Это просто… гениально.

Селеста невольно смягчилась.

— Если вы хотите привлечь внимание такого мужчины, как Эллери, — перехитрите его. Граф де Росселин говорил, что любая женщина способна увлечь любого мужчину, если только будет знать, когда и как его раздразнить.

— А граф ничего не говорил о том, как женщине узнать подходящий момент?

— Доверьтесь своему чутью. Потренируйтесь перед зеркалом. Заставьте Эллери добиваться вашей любви.

— Но… я и так люблю его. — Глаза Патриции снова подернулись слезами.

Селеста не могла больше этого видеть. Она дружески потрепала Патрицию по плечу и сказала:

— А вот об этом он знать не должен.

— Я уже говорила ему.

— Вы такая юная, что можете легко влюбиться в кого-нибудь другого. Например, в лорда Тауншенда.

— Я не такая ветреная!

— Но Эллери-то об этом не знает? — улыбнулась Селеста.

— О! — Патриция склонила голову набок и задумалась.

— Сегодня составьте свое расписание танцев таким образом, чтобы после Эллери вашим партнером оказался лорд Тауншенд. Когда закончится первый танец и к вам подойдет лорд Тауншенд, скажите ему: «Ах, где вы были прежде?» Говорите негромко, но так, чтобы Эллери тоже услышал.

— А что сам лорд Тауншенд обо мне подумает?

— Ничего особенного. Решит, что вы флиртуете, и охотно подхватит вашу игру. Все мужчины, пока у них нет лысины и вставных зубов, любят флиртовать.

— Он помогал мне раскачивать качели, — припомнила Патриция.

— Вот видите. Значит, вы ему нравитесь. Эллери обязательно станет следить за вами, а вы во время танца улыбайтесь лорду Тауншенду и делайте вид, что находитесь на седьмом небе от счастья.

— А как это? Я не сумею.

— Сумеете, — ответила Селеста. — Обманите Эллери, посмейтесь над ним, иначе он будет думать, что вы у него в руках.

Патриция опустила голову и грустно спросила:

— Вы в самом деле считаете, что он так думает?

— Да. Поэтому танцуйте, тесно прижавшись к лорду Тауншенду, и поговорите с ним о том, что ему нравится. Например, о его собаках.

— О собаках?

— Он разводит охотничьих спаниелей. Спросите его про них, и он будет болтать с вами без умолку. А когда он подведет вас обратно к Эллери, задержите подольше свою руку в руке лорда Тауншенда.

— А что, если Эллери этого не заметит?

— Заметит, не сомневайтесь. И не только заметит, но и сделает свои, скорее всего, неправильные выводы.

— А он полюбит меня вновь после всего этого?

— Да… непременно полюбит.

«Боже, что я делаю? — подумала Селеста. — Зачем учу эту девочку, как обольстить Эллери, когда сама охочусь за ним?»

Она совсем забыла о том, кто перед ней, и невольно раскрыла сопернице свои секреты.

Впрочем, это не имеет значения. Рассказать Патриции о том, как она должна себя вести — это всего лишь полдела. Большой вопрос, сумеет ли она последовать этим советам. Патриция не обладала ни опытом, ни женской хитростью и при этом слишком сильно желала Эллери. А Эллери… Он желал ее, Селесту. Так что вряд ли проделки Патриции возымеют действие, скорее всего, он просто не обратит на них внимания. Точно так же, как она сама не придает значения ухаживаниям Трокмортона. Его словам. Его поцелуям… его объятиям…

С Трокмортоном она целовалась только потому, что… Да неважно, почему она с ним целовалась! И что значит — целовалась? Просто касалась губами его губ, слышала его горячее дыхание…

Селеста невольно передернулась.

— А теперь мне пора идти…

— Еще минутку, — быстро сказала Патриция, но в голосе ее послышалось скрытое смущение, словно она собиралась заговорить о чем-то важном и в то же время очень трудном. — Я хочу спросить вас еще об одной вещи. Простите, но мне просто не с кем больше поговорить об этом.

«Надо было мне сразу уходить, — с досадой подумала Селеста. — Или хотя бы со второй попытки. В крайнем случае, с третьей».

— Мама пыталась объяснить мне, что такое супружеские обязанности жены, но я, честно говоря, ничего не поняла, — сказала Патриция, глядя Селесте прямо в глаза. — Не могли бы вы просветить меня? Пожалуйста!

«Либо она принимает меня за шлюху, либо просто идиотка», — подумала Селеста, отдергивая руку.

— Простите, но я тоже не знаю, что имела в виду ваша мама. А сама я никогда не знала мужчин.

— Не знали мужчин? — удивленно повторила Патриция. — Это вы в библейском смысле? «Девица, не познавшая мужа»?

— Именно в библейском.

— Но, Селеста, дорогая, я вовсе не хотела вас обидеть. Мне, правда, непонятно то, о чем говорит мне мама, а вы… Я знаю, что вы никогда не были замужем, но вы жили в Париже, и я думала, что там у вас было больше возможностей расширить свой кругозор, чем у нас здесь, в Англии. Вы повидали мир, а я — девушка неотесанная. — Патриция вновь завладела рукой Селесты, и та не стала ее убирать. — Простите еще раз, что задерживаю, но, кроме вас, никто, никто не хочет выслушать меня!

Селеста вздохнула. Что правда, то правда. Патриция была слишком похожа на большую, неуклюжую куклу, безуспешно пытающуюся произвести впечатление на своего нового хозяина. Никто — и Селеста в том числе — не думал о том, что внутри у этой куклы бьется живое сердце. Патриция была лишь пешкой в игре, и ее судьба никого не трогала, ни родственников, ни знакомых… А ведь ей действительно нужно знать об обязанностях жены, тем более, если судьба посылает ей такого муженька, как Эллери. Невольно Патриция напомнила Селесте о ее собственных метаниях, когда она впервые поняла, что влюбилась в Эллери. Пожалуй, небольшая поддержка Патриции просто необходима, тем более что такой разговор никак не повлияет на собственные шансы Селесты в борьбе за сердце Эллери.

— Хорошо, я расскажу вам о том, что происходит между мужем и женой в брачную ночь, — сказала Селеста. — Только обещайте не кричать и не падать в обморок.

Патриция судорожно сжала руку Селесты.

— Значит, это еще ужаснее, чем я думала. — Она расправила плечи и решительно выдохнула: — Хорошо, говорите, я постараюсь выдержать.

— Прежде всего, мужчина и женщина должны… — Селеста замешкалась, подыскивая слово поделикатнее, — обнажиться.

— Кто? — вздрогнула Патриция.

— Оба.

Патриция сглотнула, не сводя с Селесты испуганных глаз.

— Ваш муж будет трогать вас в разных… местах.

— А я… тоже должна буду его трогать? — передернулась Патриция.

Селеста постаралась вспомнить все, что ей самой было известно об этом сложном моменте.

— Точно не знаю. Но мне говорили, что мужчины любят, чтобы женщины по-всякому их ублажали.

— Да, да, вы правы. Папа тоже любит, когда мама… — Патриция зарделась от стыда. — Не хочу даже думать об этом!

Селеста представила себе прищуренный взгляд лорда Лонгшо, его пухлую жену и сказала:

— Но ваши родители такие старые!

— Им по сорок, — кивнула Патриция, — и я боюсь, что то, о чем вы говорите, может принести вред их здоровью.

— Но самое страшное еще впереди, — продолжила Селеста, снижая голос. — После этого ваш муж будет делать с вами то же самое, что делают жеребцы с кобылами.

Эта новость окончательно добила Патрицию.

— Вы хотите сказать, что муж заберется на меня, и… — Она прижала ладонь ко рту.

— Да, — сурово подтвердила Селеста.

— И вставит свою штуку… в меня…

— Насколько мне известно, да.

— Это ужасно!

Селеста задумчиво покусала губу. На первый взгляд это действительно кажется ужасным, но ее жизненные наблюдения говорили об обратном.

— Говорят, что это очень приятно. Я помню, как расцветала мадам, когда мсье посол начинал заигрывать с ней, а на следующее утро они оба были такими веселыми! И граф Росселин говорил, что если мужчина не может сделать женщину счастливой в постели, то он не мужчина.

— Наверное, Эллери должен быть прекрасным… прекрасным…

— Любовником?

— Да! Любовником! — Чувствовалось, как трудно было Патриции произнести вслух это слово. — Эллери должен быть прекрасным любовником, и это рождает массу проблем. Все женщины улыбаются ему. Строят ему глазки. Я не переживу этого! — И она с силой ударила кулаком по раскрытой ладони.

Селеста ободряюще потрепала Патрицию по плечу.

— Просто вам нужно стать лучше любой из них. И вы это сможете!

— Я ухожу! — Патриция сорвалась с места и пошла, волоча за собой одеяло, отчего стала напоминать собой ожившую греческую статую. — Я буду все делать так, как вы посоветовали, мисс Милфорд. Спасибо вам. Вы такая хорошая, такая добрая!

«Я — добрая? Ну уж нет», — подумала Селеста.

— Не забудьте, как только Эллери заподозрит, что вы влюбились в лорда Тауншенда, он тут же бросится отвоевывать вас. Не смалодушничайте и не сдавайтесь сразу!

— Не сдаваться?

— Нет, ни в коем случае. Не поддавайтесь на его улыбки и комплименты, чем труднее достанется ему победа, тем больше он будет дорожить ею. Станьте для Эллери загадкой, и пусть он поломает голову.

— Я не буду отвечать на его комплименты, а уходя, задену его своей грудью, — повторила выученный урок Патриция. — Да, я все поняла, еще раз большое спасибо.

Она подобрала юбки и удалилась в шелковом шорохе.

Селеста осталась сидеть на диване, переживая свой разговор с Патрицией, и очнулась только тогда, когда услышала скрипучий голос мистера Трокмортона:

— Мне кажется, она так ничего и не поняла.

Глава 16

Трокмортон вышел из-за мраморной колонны, отправился к дверям оранжереи и запер их на ключ. Клетка захлопнулась. Вернулся, остановился перед Селестой и так пристально посмотрел на нее, что та задумалась над тем, не распустилась ли шнуровка у нее на платье.

— Правда, должен признаться, что и сам я не все понял. Вы что, не считаете леди Патрицию серьезной соперницей? Даете ей наставления, чтобы уравнять игру?

— Просто подумала, что она заслуживает большего, чем жизнь с мужчиной, который к ней равнодушен, — дерзко ответила Селеста. — А такое легко может случиться.

Трокмортон не обратил ни малейшего внимания на дерзость Селесты и просто продолжал смотреть на нее. Он улыбался, но улыбка на его чисто выбритом лице была безжизненной и холодной.

— Вы неплохо разбираетесь в том, что должно происходить между мужчиной и женщиной.

Селеста затаила дыхание. Разумеется, он их подслушал. Интересно, что именно?..

«Впрочем, это не имеет значения», — пыталась успокоить себя Селеста, но щеки ее с каждой секундой краснели все сильней и сильней.

— Я услышал достаточно, чтобы понять, какая вы понятливая юная леди, — сказал мистер Трокмортон словно отвечая на вопрос Селесты, и предложил ей свою руку.

Она приняла ее, потому что перед ней стоял Гаррик Трокмортон, человек, который всегда владеет собой.

Лишь поднявшись с места, Селеста поняла свою ошибку. Трокмортон не отодвинулся, он просто прижал Селесту к себе, обхватил за талию и прислонил спиной к колонне.

— Я умею двигаться достаточно плавно, чтобы напомнить вам Эллери. — Он говорил жестко, почти зло и совсем не был похож на того сдержанного человека, каким его знала Селеста.

— Да. Да, конечно. — Она подняла голову и заглянула ему в глаза. — Но если бы на вашем месте был Эллери, он все перевел бы в шутку.

— Вместо этого попробуем что-нибудь другое. — Трокмортон наклонил голову и поцеловал Селесту в губы.

Прикосновение губ, горячее дыхание, все как прежде. И все не так. Джентльмен по имени Трокмортон испарился. Он больше не был мягким, деликатным. Он больше не делал поправки на неопытность Селесты. Его поцелуй был требовательным, даже грубоватым.

Но Селеста отвечала на поцелуй, потому что не могла не ответить.

Он сильнее прижал Селесту к колонне, безжалостно сминая ее крахмальные юбки. Тело Трокмортона казалось ей еще тяжелее, чем тогда, на ковре, расстеленном под звездным небом. Селеста задыхалась от его крепкого мужского запаха. Куда исчезла обычная деликатность Трокмортона? Тогда его поцелуй пах звездами, сейчас — едва сдерживаемой страстью.

Испуганная натиском Трокмортона и черной бездной, грозившей разверзнуться у нее под ногами, Селеста принялась сопротивляться.

Трокмортон перехватил ее руки, поднял над головой, заставив Селесту подняться на носки и распластаться по его груди. На нем по-прежнему были надеты сюртук, и жилет, и рубашка, и галстук, и брюки, но Селесте вдруг показалось, что Трокмортон стоит перед ней совершенно обнаженным. Она чувствовала, как напряглись его мощные мускулы, и сознавала свое полное бессилие перед этим огромным мужчиной. Сумеет ли она спастись от него на этот раз?

Он бешено взглянул на нее своими горящими глазами и хрипло выдохнул:

— Если я не сделаю этого, я не отпущу вас.

Вот как, угроза? Этого Селеста допустить не могла. Она, не моргнув, выдержала взгляд мистера Трокмортона и гордо заявила:

— Вы болван, мистер Трокмортон, а я с болванами не целуюсь.

— Думаете, это вам поможет? — удивился он.

— Вы ведете себя как сопливый школьник, — сделала вторую попытку Селеста.

— Это ужасно. Надеетесь, что я сейчас расплачусь и убегу? Другие в этом случае убегали?

Другие убегали. В школе гувернанток Селесту научили, как ставить на место сопливых школьников.

Но глупо было бы надеяться, что этот фокус пройдет с Трокмортоном. Он не из таких.

— Не понимаю, что с вами происходит, но не пора ли вам освободить мне руки?

Медленно, очень медленно он отпустил руки Селесты, и она смогла вновь опуститься на всю ногу, прислонившись спиной к колонне. На короткий миг она даже почувствовала себя свободной от тяжелого тела Трокмортона. Но дальше все стало еще хуже. Он изо всех сил прижался к Селесте нижней частью тела, вминаясь в юбки, бормоча слова, смысл которых она не понимала, шаря по ее спине своими большими руками. Она всматривалась в лицо Трокмортона, стремясь увидеть хотя бы проблески былой сдержанности, ума, деликатности, но видела перед собой лишь раздутые ноздри, безумные глаза и кривую ухмылку. Слышала его невнятное бормотание. Перед ней стоял не джентльмен, а дикарь, настоящий дикарь.

— Не знаю, почему Патриция поверила в то, что вы девственница. Вы слишком много знаете о…

— Понаслышке!

— Не верю. Зачем вы тогда шнуруете платье спереди?

Селеста невольно опустила голову. Лиф ее зеленого платья был зашнурован спереди — наглухо, под самую шею.

— Ничего не понимаю.

— В Англии приличные женщины не носят шнуровку спереди. Это заставляет мужчин думать о том, как бы распустить ее.

— Застежки сзади…

— Это не так соблазнительно. — Он сжал в одной руке оба запястья Селесты, а второй принялся распутывать шнуровку.

Он притронулся к впадине, разделяющей ее груди, но Селеста не закричала, лишь глубоко вдохнула и выпалила:

— Это бред какой-то!

— Обнаженная спина, это, конечно, хорошо, но разве может что-нибудь сравниться с женской грудью…

— Мистер Трокмортон!

Слабая, жалкая попытка, но Селеста в самом деле была потрясена. Он не только трогал ее, но и употребил это слово. Грудь. До этого никто, даже в Париже, не делал этого. Подобные слова для всех были табу. Они слишком вульгарны, и произносить их было столь же неприлично, как и хватать женщину за эту самую грудь — что впрочем, и делал сейчас Трокмортон. Селеста чувствовала себя несчастной ланью, которую догнал лев и теперь волен делать с нею все, что пожелает.

Но ведь она не убегала от Трокмортона, не так ли? И он не гнался за ней.

Нисколько не смущаясь, Трокмортон развязал ленту на корсаже Селесты. Она затянула ее двойным узлом, но Трокмортон справился с ним на зависть быстро и умело.

Селеста шаркнула ногой в сторону, ища возможности сбежать.

Медленно, словно распаковывая долгожданную посылку, Трокмортон распускал ленту корсажа — одну петлю за другой.

Селеста извивалась, пытаясь освободиться, прежде чем Трокмортон сумеет…

Он сдернул распущенный корсаж, обнажая грудь Селесты, и принялся пожирать ее взглядом.

В оранжерее было прохладно, поэтому груди Селесты покрылись мурашками, а соски напряглись.

Улыбка тронула кончики губ мистера Трокмортона, и он прошептал, притрагиваясь к груди Селесты пальцем:

— Смотри. Ты не можешь скрыть свое желание.

— Это не желание, — сердито ответила Селеста. — Просто я замерзла.

— Я согрею тебя, — с придыханием ответил Трок, закатывая глаза.

Внутри Селесты вспыхнул огонек, быстро пробежал вниз по животу и угнездился в самом сокровенном месте.

— Нет. Просто укройте меня. — Селеста кинула взгляд на запертую дверь оранжереи и сердито прошептала. — Пожалуйста, мистер Трокмортон!

— Говори в полный голос и ничего не бойся, — низким, хриплым голосом ответил Трокмортон, еще сильнее пугая Селесту. — Сюда никто не придет. Никто не знает, что мы здесь, и никому нет дела до того, чем мы тут занимаемся.

— Мне есть до этого дело! — отчаянно воскликнула Селеста. — И… и Эллери тоже!

Имя брата подействовало на Трокмортона, как красная тряпка на быка. Он сжал Селесту в объятиях, осыпая поцелуями. Он играл с ней так, как кошка играет с мышью, а лев — с пойманной ланью. Селеста пыталась сопротивляться, но Трокмортон просто придерживал ее, не давая вырваться, и продолжал целовать в губы, сминая при этом обнаженную грудь своей жертвы о жесткие лацканы немодного сюртука. Бедра мистера Трокмортона прижатые к бедрам Селесты, принялись медленно, томно тереться и извиваться.

На секунду он освободил руки Селесты, и она немедленно схватила его за волосы, оттаскивая назад, вынуждая запрокинуть голову.

Селеста не знала, что ей подумать о Трокмортоне. Она всегда считала его воспитанным, деликатным человеком — быть может, даже слишком деликатным, но сейчас…

Неужели этот человек с расширенными, безумными зрачками, с перекошенной ухмылкой на лице все тот же мистер Трокмортон?

Он прихватил зубами нижнюю губу Селесты, но не прикусил, а сладострастно и нежно сжал, а затем — на сей раз по своей воле — опять откинул голову.

— Я боюсь вас, — сказала Селеста, не сводя глаз с лица Трокмортона.

— Нет, — ответил мистер Трокмортон, скользя ладонью под левую грудь Селесты. — Это не страх заставляет так сильно биться твое сердечко. Это…

Он положил ладонь на грудь Селесты, а затем осторожно сжал сосок кончиками пальцев. Это было не больно, но…

От страха у Селесты задрожали колени, но при этом к страху примешивалось еще какое-то странное чувство, заставлявшее обмирать ее сердце. Тем временем Трокмортон продолжал сжимать ее тело — сильно, безо всякой нежности и вряд ли контролируя свои поступки. Да, перед ней был сумасшедший, маньяк со смутно знакомым лицом, лишь отчасти похожим на лицо мистера Трокмортона.

— Зачем вы мне угрожаете? — спросила Селеста.

— Спроси лучше, чем я тебе угрожаю, — коротко хохотнул он в ответ, и от смеха Трокмортона по спине Селесты пробежал холодок. — Ты думаешь, что знаешь все, но это не так.

— Знаю? О чем? — Трокмортон начал говорить загадками, а Селеста этого терпеть не могла. Как и своего затянувшегося ожидания — невольного и неопределенного.

— Я собираюсь объяснить тебе, почему жена русского посла так любила, когда муж начинал проявлять к ней интерес.

— Нет! — Новая угроза, на этот раз конкретная и пугающая, заставила Селесту вновь вступить в борьбу за свою свободу. — Не смейте!

— Мне надоело постоянно во всем ограничивать себя. Обещаю, что, когда все закончится, ты будешь счастлива. — Он криво усмехнулся, подхватил Селесту, отнес на диван и положил на спину.

— Вы сердитесь на меня? За что? — сказала Селеста, безуспешно пытаясь сесть.

— Ты хотела, чтобы я увидел в тебе только дочку садовника. Еще одну дурочку, которая гоняется за Эллери. Ты лгала. — Он сильнее прижал Селесту спиной к дивану.

— Что с вами, мистер Трокмортон? Я всегда оставалась самой собой. Я никогда не лгала.

— Мне лучше знать. — Он навалился на Селесту. — И я собираюсь отомстить тебе за эту ложь.

— Как вы можете? Прежде чем осуждать человека, нужно дать ему возможность объясниться. Что я сделала не так? Поговорила с леди Патрицией? Посоветовала, как ей вести себя? — Говоря, Селеста извивалась, пытаясь вырваться из его объятий.

— Мне нет дела до леди Патриции. Мне есть дело только до тебя. Ты щедрая, ты сладкая, ты добрая. Ты ласковая и… опасная. Это из-за тебя все мои планы покатились к черту. — И Трокмортон принялся задирать Селесте юбку.

Шорох сминаемого шелка потряс Селесту. Мистер Трокмортон, самый спокойный и выдержанный человек на свете, задирает ей юбку?

Нет, мир окончательно сошел с ума. И мистер Трокмортон тоже спятил.

Он склонился к груди Селесты, нежно лизнул сосок.

— Я обещал преподать тебе урок. Сейчас ты получишь его, Селеста.

— Давать мне такой урок вы не имеете права.

— Я сам решаю, на что имею право, а на что нет, — ответил он, горячо дыша в грудь Селесты. — Я решил дать урок, и я его дам. Начнем. Вот твои груди. Они восхитительные — упругие, нежные, с розовыми сосками. И очень чуткие к прикосновениям. — Трокмортон снова коснулся языком соска Селесты.

По ее груди вновь пробежали мурашки, но уже не от холода, а от возбуждения. Кровь гудела в жилах.

— Что и требовалось доказать, — негромко сказал Трокмортон. — Однако следует проверить это доказательство… — И он припал губами ко второму соску.

Селеста то упиралась ладонями в плечи Трокмортона, то пыталась вцепиться ему в волосы. Что он делает? И как ему удается разжигать и раздувать этот странный огонь, который рождается в животе Селесты, огонь, в котором сгорает стыд и вспыхивает страсть. Чем дольше целовал Трокмортон ее грудь, тем сильнее распалялась Селеста. Теперь она окончательно оказалась во власти Трокмортона и почти прекратила сопротивление.

— Посмотри на меня, — потребовал Трокмортон, поднимая голову.

Селеста подчинилась и увидела перед собой знакомое лицо Трокмортона… Нет, все же незнакомое. Всклокоченные волосы, безумные, горящие адским огнем глаза…

Неужели это охваченное похотью человеческое существо может иметь что-то общее с Гарриком Трокмортоном?

Он прижал колено между ног Селесты, пытаясь развести их в стороны.

— Я не сделаю тебе больно. Не возьму тебя. Поверь.

— Если вы думаете, что успокоили меня, то ошибаетесь. — Селеста ударила Трокмортона по голове.

В ответ он сгреб руки Селесты и сжал в своей широкой ладони.

— Но я хочу посмотреть на тебя, когда ты будешь умирать от блаженства. Хочу навсегда сохранить в памяти эту картину.

Он говорил торжественно, словно приносил клятву. Затем соскользнул на пол и опустился на колени перед Селестой, лежащей на диване. Поднял ей юбку и скользнул рукой по ноге Селесты.

— Это не по правилам! — воскликнула Селеста, пытаясь увернуться.

— Единственная здравая мысль за весь день. Да, это не по правилам, но ты это заслужила. Шелк, — он провел пальцами по чулку Селесты, — и кожа, — он соскользнул на обнаженное бедро. — Удивительное сочетание!

Неумолимо приближалась развязка, хотя голос Трокмортона вдруг зазвучал нежно и возвышенно, словно тот принялся читать стихи. Что могло заставить его впасть в лирику?

Очевидно, только физическое влечение, решила Селеста, и сказала:

— Ничего не понимаю. Что происходит?

— Ты должна была думать раньше, когда только начинала раздувать тлеющие угольки моей страсти.

Она еще раз попыталась вырваться.

Он воспользовался этим движением Селесты, чтобы распустить ей панталоны. Теперь пальцы Трокмортона легли между ног Селесты.

От неожиданности Селеста не только оцепенела, но и лишилась дара речи. В голове у нее помутилось.

— Какая чуткая, — прошептал Трокмортон. — Я должен подстраиваться под тебя. Ты реагируешь на любое прикосновение, даже самое легкое. Сегодня я заставлю тебя пылать для меня. А сам я буду сгорать по тебе всю жизнь.

— Я не хочу, — простонала она, но было уже поздно, Селеста безнадежно проигрывала битву с противоречивыми чувствами, охватившими ее. Все эмоции, накопившиеся за последние дни, вскипели и рвались наружу. Трокмортон оставался для нее воплощением строгости и порядка. Гаррик оказался человеком страстным и горячим. Селесте никак не удавалось совместить эти образы, просто авторитет и сила мистера Трокмортона добавляли еще больше привлекательности Гаррику, и в конечном итоге оказывалось, что Селеста одинаково хочет их обоих.

Но как ему удалось разжечь в ней это желание?

Рука Трокмортона развела бедра Селесты в стороны, открывая его взгляду самые тайные уголки ее естества.

— Глупец просто вошел бы сейчас в тебя, — знакомым бархатным тоном сказал Трокмортон.

Его палец погрузился в лепестки плоти, потом скользнул вверх, раскрывая их наподобие театрального занавеса. Селеста не солгала, она в самом деле была девственницей.

— Тебе нужно немного освоиться. Ты стеснительная, нетронутая и очень нервная, — монотонно, словно заклинание, бормотал Трокмортон, продолжая тем временем…

…Продолжая тем временем делать то, отчего невольно сжимался желудок Селесты. Как он мог знать, что прикосновение именно к этому глубоко спрятанному бугорку заставит ее голову кружиться, а сердце — бешено стучать? Селеста дышала все чаще, все глубже и громче, на грани стона.

Неужели это по-прежнему была она сама? Неужели это по-прежнему было ее собственное тело? Откуда взялось в нем столько неукротимой, неведомой прежде страсти?

Она уже не сопротивлялась, не пыталась сбежать или увернуться. Она просто отдавалась во власть его рук и с замиранием сердца ждала — когда же?..

Палец Трокмортона скользнул ниже, и Селеста в ту же секунду вздрогнула и напряглась.

Трокмортон наклонился вперед и страстно зашептал, целуя веки Селесты.

— Почувствуй. Почувствуй… это.

Поначалу Селеста не хотела подчиняться команде Трокмортона, но затем решила, что если не будет видеть его, то ей станет лучше. Что же касается чувств, то Селеста не представляла, как можно испытать нечто еще более сильное.

Где-то наверху, над Селестой, горячо дышал Гаррик, а его палец продолжал при этом двигаться, с каждой секундой прижимаюсь все сильнее. Трокмортон отпустил руки Селесты — она уже не пыталась закрыться ими или оттолкнуть, но то раскидывала их в стороны, царапая ногтями плотный бархат дивана, то сжимала ими плечи Трокмортона. Казалось, весь мир для Селесты перестал существовать, оставив ее один на один с бьющими через край, приводящими в экстаз ощущениями.

Словно со стороны, она услышала свой собственный стон. Стиснула зубы… и вновь застонала.

— Дай мне послушать тебя. — Трокмортон коснулся пальцем заветного входа в лоно Селесты. — Я хочу знать о тебе все-все-все…

Селеста яростно замотала головой.

— Не говори мне «нет». Особенно сейчас, когда я не могу… не хочу…

Он сильно, но очень точно погрузил палец между ног Селесты, остановив его движение возле девственной преграды, и тут же Селеста изогнулась дугой. Она переживала невероятный по силе оргазм и кричала так, как кричит девушка, становясь женщиной.

Гаррик Трокмортон сумел провести ее по всему пути, от подножия до самой вершины. Теперь он ждал, когда Селеста вернется оттуда. Как только сознание вернулось к ней и Селеста открыла глаза, Гаррик наклонился над ней и прошептал, опаляя своим горячим дыханием:

— Никогда не забывай этого. И меня — не забывай.

* * *

Стэнхоуп отпрянул назад и врезался в деревце, которого на пол посыпались крошечные зеленые апельсинчики. Он оставил их валяться на ковре, а сам ринулся искать для себя новое укрытие, и, надо сказать, совершенно напрасно. Дочка садовника с пылающим лицом пробежала мимо, даже не взглянув в его сторону, прикрывая руками растерзанный лиф платья.