Я бриллианты меряю горстями

Гера схватился за голову и почувствовал, как его прошиб холодный пот. «Мать честная! Да эта же сволочь убила Макса! Все сходится! Несколько дней назад… Сфера обслуживания… Склад… Пожар…»

– К сожалению, время нашей передачи подошло к концу, – долетел до него приглушенный шторами голос ведущего. – В следующей передаче мы поговорим о заказчиках убийств. Кто эти люди? Политики? Бизнесмены? Или просто обиженные? Точку в нашем разговоре ставить рано…

«Какую точку! – чуть не закричал Гера. – Хватать надо этого мерзавца и надевать ему наручники! Сам ведь во всем признался! Ничего доказывать не надо! Уже завтра можно судить!»

Он метался за шторами, ожидая, когда прозвучат заключительные аплодисменты. «Что делать? Надо позвонить в милицию! Надо задержать этого киллера под любым предлогом! Вот же идиот! Он дал показания перед десятком свидетелей да еще запечатлел их на камеру! Какой самоуверенный болван!»

Гера, опустившись на корточки, приподнял нижний край шторы. Человек в маске встал, повернулся к зрителям спиной и пошел в проем, изображающий бутафорные крепостные ворота. Обе камеры провожали его. Зрители молчали. Ведущий все еще держал микрофон у рта. Он готовился подвести итог передаче. Что бы он ни сказал, его слова будут на космическом расстоянии от истины. Он не знал главного: этот самоуверенный убийца попался.

Человек в маске скрылся в проеме, залитом кроваво-красным светом. Лупоглазые камеры развернулись к зрителям.

– Так какова цена человеческой жизни?.. – начал философствовать ведущий.

«Может быть, выйти к камерам и объявить, что мой друг был убит этим киллером?» – думал Гера. Решимости поубавилось. Неизвестно, как поведет себя убийца, когда его попытаются задержать. «Кто его знает, может быть, у него «пушка» за поясом… А куда ведет этот проем? Не может быть, чтобы сразу на улицу. Должна же там быть какая-нибудь гримерная, гардеробная…»

Подойдя вплотную к стене и отодвинув в сторону край шторы, он посмотрел на зрителей. Все были увлечены финальной сценой. Никто не проявил к Гере интереса. Он мысленно сосчитал до трех и выскочил на сцену. Ведущий говорил о библейских заповедях. Он заметил Геру краем глаза, но съемку не остановил. Камеры продолжали работать. Гера быстро шел по следам киллера. Спина от недоуменных взглядов зрителей онемела. Он попал в красный луч прожектора, словно окунулся в ванну с кровью. Декорации надвигались, словно ворота в ад. Розовый туман обволакивал ноги. В проеме стоял легкий запах терпких духов. Все вокруг было нереальным, фантастическим, и Гере казалось, что едва он зайдет в проем, как окажется в загробном царстве, где бал правят убийцы, маньяки и людоеды.

Но за проемом оказалась темная штора, а за ней – узкий коридор, освещенный лампами дневного света. Пожилой мужчина, сидящий за письменным столом, заставленным телефонными аппаратами, вскочил со стула и, широко расставив руки, крикнул:

– Стой! Сюда нельзя! Вы кто такой?

Коридор был не в такой степени узким, чтобы мужчина мог полностью перегородить его собой. Гера оттолкнул его руку.

– В милицию позвоните! Срочно! – взволнованно сказал он. – Где этот гад в маске? Куда он пошел?

Он побежал и едва не сбил с ног женщину в парике и очках. В одной руке она держала чашечку с кофе, а в другой – зажженную сигарету.

– Сумасшедший! – предположила она.

– Остановите его! – крикнул пожилой мужчина.

Гера наделал слишком много шума. И киллер наверняка уже успел покинуть телецентр…

Коридор уходил в сторону. Гера свернул и на секунду остановился, ослепленный светом, идущим из торцевого окна. Ему навстречу быстро шел милиционер. Сзади сотрясал пол пожилой охранник.

Чувствуя себя, как Мюнхгаузен между львом и крокодилом, Гера круто повернулся и распахнул единственную дверь, которая оказалась на его пути.

И обмер. В небольшой комнате, чем-то напоминающей зал парикмахерской, перед зеркалом, заставленным косметикой, стоял человек в маске. Он стоял к двери спиной, а на Геру смотрело его отражение. В глубоких прорезях блестели глаза. Губы, наполовину прикрытые металлом, были крепко сжаты. В напряженной позе угадывалось ожидание развязки. Гере показалось, что киллер знал, что к нему сейчас придут. Не было ни возмущения, ни вопросов, ни требований немедленно выйти из комнаты.

Убийца медленно поднес руку к маске. Гера успел заметить, что рука его была тонкой, изящной, как у больного худого мальчика. Он коснулся маски и потянул ее наверх. Длинные волосы, спрятанные под маской, рассыпались по плечам. Гера едва не вскрикнул. Это была женщина.

– Ну, – произнесла она, поворачиваясь к нему лицом. – Что дальше?

– Это ты? – пролепетал Гера, уже не вполне уверенный в том, что на сцене в маске сидела именно эта женщина.

– Разве мы уже перешли на «ты»?

В это время дверь с грохотом распахнулась, и в комнате сразу стало тесно и шумно. Первым вошел милиционер. Широкими шагами он приблизился к Гере и, крепко обняв его за плечи, словно намереваясь представить к награде, потянул к выходу.

– Все! Все! – безапелляционно проговорил он, словно Гера возражал. – Никаких разговоров! Немедленно выйдите из служебного помещения.

– Палыч! – спокойным голосом обратился к милиционеру невесть откуда появившийся ведущий. – Спасибо. Оставь их, мы сами во всем разберемся.

– Юрий Александрович! – продолжал возмущаться милиционер, все еще обнимая Геру. – Ни пропуска, ни разрешения… Да директор мне голову оторвет!

– Под мою ответственность! Они слишком взволнованы…

Между милиционером и ведущим вдруг откуда-то появилась коротко стриженная девушка, та самая, которая сидела рядом с Герой.

– Я никуда не уйду! – пронзительным голосом проговорила она. – Пять минут ничего не решают! Вы сами журналист и обязаны оказывать прессе содействие! Вы унесете меня отсюда только с этой дверью, имейте в виду!

– Такого еще не было! – возмущался милиционер Палыч.

– Все будет хорошо! – вежливо говорил ведущий. – Я прошу всех успокоиться!.. Палыч, ты пугаешь их своим видом!

Женщина у зеркала, присев на трельяж, закурила и кинула зажигалку в маску, которая лежала перед ней, как большая пепельница. Гера поймал свое отражение в зеркале. Физиономия у него была красной, словно он только что вышел из парной. Молодая журналистка за его спиной размахивала диктофоном и отталкивала от себя Палыча. Милиционер не знал, что делать. Гера ему подсказал:

– Лучше будет, если вы все-таки останетесь. И наручники приготовьте.

– Иди, Палыч, иди, – возразил ведущий. – Придется все объяснить молодым людям. Они пробудут здесь не больше трех минут.

Милиционер развел руками, мол, воля ваша, и вышел. В гримерной остались Гера с журналисткой, женщина, снявшая маску, и ведущий.

Ведущий вздохнул. Здесь он смотрелся непривычно. Ему не хватало микрофона. Гере казалось, что ведущий не сможет без него говорить и будет лишь беззвучно раскрывать рот, как рыба.

– Друзья мои, – сказал он, обращаясь одновременно к журналистке и к Гере. Должно быть, он решил, что они вступили в сговор. – Вы, как я понял, журналисты, и потому я буду разговаривать с вами как с равными. Как коллега с коллегами.

Журналистка еще не пришла в себя после атаки и нервными движениями протирала платком стекла темных очков с круглыми линзами. Глаза ее беспокойно бегали. Она была уже у цели – держала синицу в руках, – но была напряжена, ожидая подвоха.

– Представьтесь, пожалуйста! – попросил ее ведущий. – Какую вы представляете газету?

– «Мир молодежи», – ответила журналистка и ловким движением поменяла в диктофоне кассету. – Дина Стеблина, специальный корреспондент.

– А вы? – обратился ведущий к Гере.

Секундное замешательство. Интуитивно почувствовав, что если будет идти напролом, то может оказаться в смешном положении, Гера кивнул головой и не совсем уверенно ответил:

– Я… я учусь на факультете журналистики…

– Прекрасно, – недослушал его ведущий. – Тогда представлю вам нашу гостью еще раз. Диктофон прошу не включать…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.