И все же стучат в дверь

Дино Буццати

И все же стучат в дверь

Синьора Мария Грон вошла в гостиную на первом этаже виллы. Она осмотрелась вокруг, чтобы убедиться, что все идет в точном соответствии с семейным уставом, поставила на стол корзинку для рукоделия, деликатно понюхала розы, стоящие в вазе. Возле камина расположились ее муж Стефано, сын Федерико (или просто Федри), дочь Джорджина с книгой в руках и старый друг дома, врач Эудженио Мартора, закуривавший сигару.

– Вот и все, уже завяли, – пробормотала она про себя и ласкающим движением провела рукой по цветам. Лепестки посыпались на стол.

Из кресла ее окликнула Джорджина:

– Мама!

Уже наступила ночь; ставни высоких окон, как обычно, были закрыты. И все же снаружи явственно доносился непрерывный шум дождя. В глубине гостиной пышная красная портьера, от недостатка света казавшаяся черной, закрывала просторную арку, ведущую в вестибюль.

– Мама! – повторила Джорджина. – Помнишь двух каменных львов в конце дубовой аллеи?

– Что это вдруг ты о них вспомнила, дорогая? – с учтивым безразличием ответила мать и, усевшись на свое обычное место под абажуром, пододвинула к себе корзинку с рукоделием.

– Сегодня утром, – объяснила девушка, – когда я возвращалась на машине, я увидела их на повозке одного крестьянина, около моста.

В тишине зала нежный голос Джорджины прозвучал довольно резко. Синьора Грон сложила губы в предостерегающую улыбку и мельком взглянула на мужа, видимо, в надежде, что он не слышал.

– Ничего себе! – воскликнул доктор Мартора. – Не хватало только, чтобы крестьяне принялись воровать статуи. Тоже мне коллекционеры!

– Ну и? – проронил отец, ожидая продолжения.

– Я велела Берто остановить и пойти разузнать…

Синьора Грон слегка сморщила нос: она всегда так делала, когда разговор касался неблагодарных тем и следовало как-то сгладить ситуацию. В истории с каменными львами было что-то странное, неприятное и, стало быть, не подлежащее огласке.

– Ну да, это я распорядилась убрать их. – (Таким образом она попыталась выйти из положения.) – Они меня ужасно раздражали.

Голос отца прозвучал низко и надтреснуто – то ли от старости, то ли от возмущения:

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.