Звездный путь: Новое поколение - Поколения

      Зулу улыбнулся: мрачность собственных раздумий позабавила его, и он решил, что она напрямую связана с запуском "Энтерпрайза-В". Он чувствовал одновременно разочарование и облегчение по поводу того, что не сможет вернуться на Землю вовремя, чтобы присутствовать на церемонии. Разочарование – потому что хотел бы разделить с Деморой радостное волнение в первый день ее первой миссии и увидеть своих старых друзей. Чувство же облегчения было вызвано тем, что эта церемония снова напомнила бы о том, что старых дней уже нельзя вернуть.
      Все же это было хорошо – напоминать себе о бренности вещей. Скорбь являлась результатом бесполезной попытки ухватиться за недостижимое; счастье приходило после того, как ты принимал, как должное, все перемены и даже чью-либо смерть. Буддисты советовали очень действенный способ медитации специально для таких случаев: вообразить себя живым, процветающим и счастливым.
      Теперь нужно было вообразить себя мертвым, с холодной серой кожей, когда твое тело костенеет...
      Вообразить свое тело разлагающимся и наполненным червями, мясо отделяется от костей, оно растворяется, возвращается в землю...
      Зулу созерцал собственную смерть достаточное количество раз, чтобы она больше не ужасала его. Но перспектива потерять все пока еще пугала. Когда-нибудь, говорил себе Зулу, этот сияющий корабль уйдет от него. Так же, как, уничтоженный, ушел в свое время и первый "Энтерпрайз", когда они были на планете Дженезис и наблюдали, как он промчался стрелой к смерти через сумеречное небо. Не дай Бог так же потерять "Эксельсиор". Может быть, он просто передаст его более молодому капитану...
      Зулу прервал цепь своих размышлений, когда его первый офицер, Мазауд Волтэйн, прерывисто вздохнул. Ксеногеолог, Волтэйн давно уже маялся без дела, потому что исчерпал запас новых планет, где мог бы заняться работой. Зулу едва скрыл теплую улыбку, увидев, как Волтэйн, который стоял на своем обычном месте, слева от капитана, начал нервно дергать усы. Первого офицера недолюбливали в команде – отчасти из-за его абсолютного нежелания с кем бы то ни было общаться и из-за его репутации педанта, который стремится докапываться в работе до каждой мелочи. Но с течением времени Зулу полюбил его, потому что понял, что неловкость Волтэйна в общении с коллегами объяснялась не его отдаленностью от других, а свойственной лишь детям неспособностью к притворству. И, возможно, тем, что все слова он воспринимал буквально, немного напоминая этим Зулу другого первого офицера.
      Комузел на его капитанском кресле внезапно издал тревожный сигнал. Зулу надавил на клавишу краем кулака, при этом едва не выплеснув чай из чашечки.
      – Мостик.
      – Капитан, – обычно спокойный, несколько монотонный голос лейтенанта Джугашвили теперь звучал на пол-октавы выше. Его возбуждение было настолько явным, что Зулу тут же поставил чашечку на блюдце и напрягся в своем кресле, – магнитные внутренние блоки не функционируют, мы теряем охладитель! Искривители выходят из строя.
      Зулу поднял глаза на Волтэйна, пальцы которого перестали дергать усы и теперь замерли у губ. Ложур, навигатор-халканец, услышал доклад и теперь смотрел на капитана через плечо, повернув голову; символ его рода был вытатуирован между бледными бровями, сейчас плотно сдвинутыми. Рядом, за консолью руля, лейтенант Сандра Докси тоже повернулась, ее темно-каштановые волосы волнами ниспадали на плечи.
      Докси была новичком в команде. Она в панике взглянула на Ложура, в то время как тот успокаивающе положил руку на спинку ее кресла. Эти двое были неразлучны с того момента, как Докси несколькими днями ранее прибыла из Академии Звездного Флота; Ложур играл при ней роль бывалого ветерана-инструктора при новичке.
      – Сколько у нас времени? – спросил Зулу у Джугашвили.
      – Менее трех минут, сэр.
      Недостаточно, как он знал, судя по последним тренировкам, чтобы эвакуировать весь инженерный персонал в основную часть корпуса, а "Эксельсиор" оказался слишком далеко в открытом пространстве, чтобы доставить их в безопасное место.
      – Всех эвакуировать на аварийные шлюпы!
      – Есть, сэр.
      – Красная тревога! – распорядился Зулу, отключив комсоединение, и клаксон начал нервно визжать у них над головами. Капитан повернулся в сторону руля так быстро, что чай выплеснулся из чашки и обрызгал хрупкое китайское блюдце. – Лейтенант Ложур, приготовьтесь отделить вторичную часть корпуса!
      – Есть, капитан. – Ложур повернулся к своей консоли и приступил к работе.
      – Докси, каково приблизительное расстояние до планет и других объектов?
      Молодой лейтенант, казалось, справилась со своим минутным замешательством. Она ответила ровным голосом:
      – Полпарсека до ближайшей Звездной Базы, сэр. Никаких планет в радиусе пяти парсеков. – Зулу одобрительно кивнул.
      – Приготовьтесь перевести нас на максимальное искривление, Докси. Мне нужно, по крайней мере, два парсека между нами и вторичным корпусом, когда он взорвется. Мистер Ложур, начинайте процедуру отделения.
      – Инициирую.
      – Мистер Волтэйн...
      Волтэйн, который бросился к своему посту в ту же секунду, как только была включена красная тревога, повернулся, чтобы ответить; его нетерпение теперь сменилось тем же сильным предчувствием беды, которое испытывали остальные члены команды.
      – ..сколько времени осталось до детонации? – закончил Зулу.
      – Две минуты шесть секунд, капитан. – Зулу удовлетворенно кивнул и стал ожидать, считая про себя секунды, пока, наконец, не раздался голос Ложура:
      – Процедура отделения завершена, капитан. – Вид на экране сменился другим: теперь вместо звездной тьмы на нем появилось изображение вторичного корпуса, в котором находился инженерный отсек и искривляющие двигатели. Зулу наблюдал за тем, как рой крохотных аварийных шлюпов вырвался из бока корпуса подобно разгневанным пчелам, вылетающим из своего улья.
      – Время?
      – Одна минута тридцать секунд, сэр. – Зулу повернулся к навигатору:
      – Ложур, у вас осталось тридцать секунд, чтобы переправить операторов шлюпов на борт.
      – Есть, сэр. – Пока Докси смотрела на него расширенными зелеными глазами, Ложур приступил к своему занятию с видом, как заметил Зулу, бывалого морского волка, показывающего новичку, как нужно работать.
      – Капитан! – Рэнд повернулась от коммуникационной консоли. Ее золотые были заколоты сверху, открывая грациозную шею. Из всей команды мостика Рэнд была самой опытной. Она наблюдала за событиями спокойно и как бы со стороны. Но теперь в ее голосе был оттенок любопытства, что заставило Зулу посмотреть на нее с беспокойством. – Вам личное послание. С Земли.
      "От Деморы", – решил Зулу со скрытым чувством гордости. Возможно, хочет с восторгом рассказать о своем первом дне на борту "Энтерпрайза-В". Он был рад, что она хотела с ним поговорить, но разочарован, потому что не мог сейчас ответить.
      – Придется с этим подождать.
      – Это Павел Чехов, – сказала Рэнд. Только теперь небольшая дрожь в голосе выдала подлинное состояние офицера по связи. – Его голос.., я думаю... Что-то произошло, сэр!
      Сначала Зулу не понял. Затем до него медленно дошло, что Чехов был одним из тех, кто присутствовал на борту "Энтерпрайза-В" при его первом запуске. Одна-единственная мысль тут же завладела им, отодвинув все остальные; он больше не слышал звука клаксона и не замечал суеты на мостике:
      "Демора..."
      У него замерло дыхание, тело похолодело.
      Но нет.., это капитан Гарриман должен был связаться с ним, если бы что-то произошло с Деморой. Только если Павел, как друг, не захотел обойти формальности и сообщить ему первым...
      Только если...
      – Попросите его подождать. – Зулу повернулся к Волтэйну и резко потребовал:
      – Время?
      – Одна минута тринадцать секунд до взрыва искривляющего ядра, сэр.
      – Через тринадцать секунд, – сказал Зулу Докси, – выведите нас отсюда. Искривление десять. Ложур...
      – Понятно, капитан. Транспортный отсек докладывает, что все, кроме семи операторов аварийных шлюпов, переправлены на борт. Мы выловим их всех, сэр.
      Зулу сделал вдох и встал с кресла, затем шагнул к посту Рэнд:
      – Выведите это через ваш блок, командующий.
      Она нажала на контроль. Небольшой видовой экран перед ней засиял взрывом статики, затем статика исчезла, а взору предстало лицо Павла Чехова.
      Зулу подался вперед, опираясь рукой о консоль Рэнд, чтобы изучить лицо друга. Чехов, казалось, резко постарел с того момента, когда Зулу разговаривал с ним в последний раз. Однако не седые волосы или новые морщины создавали подобное впечатление.
      "Нет", – решил Зулу. Все дело было во взгляде, наполненном безграничной скорбью, и красных воспаленных глазах. Этот взгляд подействовал на капитана "Эксельсиора" как физический удар. Он замер на месте.
      – Павел, – сказал он мягко. – Боже мой, Павел... – Он попытался сформулировать вопрос, который уже дрожал на его губах, но не смог.
      Вопрос так и повис невысказанным между ними: "Кто умер?"
      – Хикару, – голос Чехова был грустным, но Павел держал себя в руках, хотя Зулу чувствовал, что скрытые эмоции грозили вот-вот выйти наружу. – Мне очень жаль, что именно я должен сообщить тебе. Во время запуска "Энтерпрайз-В" был пойман своего рода.., энергетическим искривлением. Корпус был пробит...
      – Демора! – выпалил Зулу, но прежде чем последний слог сорвался с его губ, Чехов покачал головой.
      За спиной капитана Ложур выкрикнул:
      – Все операторы аварийных шлюпов на борту!
      – Запускаю двигатели, – доложила Докси. – Искривление десять.
      Зулу слышал их лишь краем уха, как будто бы они были далеко, и события, происходившие на мостике, вдруг потеряли значение.
      – С ней все хорошо, – твердо сказал Чехов. – У нее еще не закончилась смена. Но.., капитан пошел в дефлекторную комнату, чтобы спасти корабль. Ему это удалось, но он... – переполненный чувствами, Чехов опустил глаза, – ..погиб...
      – Капитан? – Зулу в замешательстве вскрикнул, глядя на экран. Он знал Гарримана, капитана "Энтерпрайза-В", лишь мельком. Но они не были друзьями. С чего бы это Павлу пришло в голову связаться с ним по этой причине?..
      Возглас отчаяния сорвался с губ стоявшей рядом Рэнд, прежде чем она успела приложить руку ко рту.
      Зулу посмотрел на нее и понял. Дрожь охватила его тело, а по спине пробежал холодок. Он сжал до боли края консоли Рэнд и прошептал:
      – КАПИТАН...
      Сама эта мысль казалась невозможной. Он мог себе представить, что услышит такое о Скотти или докторе, даже о Чехове, но о Кирке... Кирк был больше самой жизни. Легенда. Бессмертие. Кирк не мог умереть...
      – Скотт взял на себя обязанность сообщить Ухуре и племяннику Кирка, – с трудом произнес Чехов, как будто ища подходящие слова и понимая, что они ускользают от него. – А я сообщу мистеру Споку. Звездный Флот устраивает поминальную службу. – Он заколебался:
      – Мне очень жаль, Хикару. Не знаю, что еще сказать. Я не могу поверить, что это произошло...
      – Павел, – Зулу коснулся края экрана, – Павел, друг мой! Спасибо, что именно ты сказал мне об этом. Будь здоров...
      Вновь заполненное статикой, лицо Чехова исчезло с экрана.
      Зулу положил руку на плечо Рэнд, затем повернулся к команде.
      – Отменить красную тревогу. – Он говорил тихо, но в голосе была тяжесть, которая позволила ему перекрыть клаксон.
      – Сэр? – Волтэйн вопросительно посмотрел на капитана; Ложур и Докси также обернулись.
      – Отменить красную тревогу. – Зулу шагнул вниз с поста Рэнд и занял свое кресло, затем нажал контроль на подлокотнике. – Всем: тренировка закончена. – Он прерывисто вздохнул:
      – Сегодня на борту "Энтерпрайза-В" погиб Джеймс Кирк. Я хотел бы почтить его память минутой молчания.
      Клаксон тут же замер. На мостике вдруг наступила абсолютная тишина, когда не было ни звуков, ни движений.
      Вместе со своей командой Зулу повернулся к видовому экрану и посмотрел на звезды, на тьму, на безмолвное будущее.

* * *

      Леонард Маккой тихо проскользнул в небольшую стилизованную часовню неподалеку от штаб-квартиры Звездного Флота в Сан-Франциско и занял место в задних рядах, там, где солнечный свет, струившийся сквозь мозаичное окно, окрашивал стулья, ковер и ладони самого Маккоя в красный, голубой и фиолетовый цвета. Это было маленькое помещение без всяких украшений, за исключением длинных зеленых ветвей, испускавших аромат лилий, рядом с подиумом. Доктор намеренно пришел за сорок пять минут до начала, чтобы побыть несколько мгновений наедине с другом.
      Нет, Кирка здесь не было. Это была всего лишь поминальная служба, не похороны. Джим покинул их, не оставив даже телесной оболочки: что ж, это было похоже на него. Капитан просто бесследно растворился в пространстве.
      Маккой прислонился к спинке стула и глубоко вздохнул. Он мало спал прошлой ночью. Но даже когда удавалось заснуть, ему снился Джим, и он возвращался на много лет назад, к той миссии, когда капитан исчез, находясь на корабле-призраке "Релиант". Тогда они тоже думали, что он погиб. Но он был просто пойман в ловушку, в подпространстве.
      В снах Маккой снова видел Кирка, парившего в волшебном полете, одетого в космический костюм и размахивавшего руками.., так же, как это было тогда, во время пространственной интерфазы, когда его призрачные очертания появились на мостике.
      Только во сне Кирк не просил жестами о помощи, а приветствовал его. Улыбался, приглашая доктора присоединиться к нему. Маккой плакал от радости, видя друга счастливым и умиротворенным, и проснулся со слезами, которые ручьями стекали по щекам.
      Наступали моменты, когда понимание того, что Джим ушел безвозвратно, наполняло его горечью. Однако этих моментов было гораздо меньше, чем тех, когда его скорбь отступала на второй план перед осознанием того, что Джим прожил прекрасную, достойную восхищения жизнь и сделал больше, радовался большему, испытал больше, чем многим когда-либо удастся.
      Дверь мягко открылась. Маккой повернулся на звук и поймал взгляд Спока, который смотрел через открывшуюся щель. Вулканец увидел доктора и, отступив назад, начал снова закрывать дверь.
      Маккой встал и шагнул в проход:
      – Нет... Постой, Спок! Пожалуйста, войди... – Спок заколебался в дверном проеме:
      – Я не хочу беспокоить вас, доктор.
      – Если бы это был кто-нибудь другой, Спок, я бы предпочел остаться один. И я никогда не надеялся встретиться с тобой при подобных обстоятельствах.., но я рад, что ты здесь. – Глядя на вулканца, Маккой почувствовал, как подступила новая волна скорби, когда осознал, что они никогда больше не соберутся втроем. Джима никогда больше не будет с ними. Слезы подступили к глазам; доктор прочистил горло и взял себя в руки. Он думал, что достаточно долго горевал в одиночестве, чтобы не сорваться вот так, при других, и к тому же пообещал себе, что не поставит Спока в неловкое положение, расплакавшись на публике. Но обнаружил, что с трудом сдерживается, чтобы не разрыдаться на плече у Спока.
      Маккою удалось неуверенно улыбнуться, когда Спок вошел внутрь; радуга цветов, отразившись от мозаичного стекла, пробежала по его лицу, на котором застыло торжественное выражение. К немалому удивлению Маккоя, Спок остановился перед ним, затем протянул руку:
      – Доктор! Я тоже сожалею о случившемся. Но я рад видеть вас снова.
      Маккой какое-то мгновение смотрел на протянутую руку (вулканцы были телепатами и, прикасаясь, обнаруживали с помощью этого физического контакта людей, у которых, с их точки зрения, сознание было хаотическим, беспорядочным), затем поднял глаза на друга и с благодарностью пожал ее. Пожатие Спока было твердым и теплым, и, как казалось Маккою, излучало такую умиротворенность, такое спокойствие и сострадание, что он почувствовал, как глаза снова становятся влажными.
      – Я не могу поверить в это, – сказал Маккой с неожиданной болью. – Три дня прошло, а я просто не в силах привыкнуть. Не могу представить, что Джим ушел.
      – Он ушел, – тон голоса Спока был спокойным, с едва заметным оттенком горечи, – верим мы в это или нет. – Он медленно выпустил руку Маккоя и кивнул на стулья:
      – Может, нам присесть?
      – Да, конечно. – Маккой снова занял свое место, вулканец устроился рядом. Некоторое время они наслаждались тишиной, их взгляды были направлены вперед, на лилии рядом с подиумом. Затем Маккой сказал:
      – Спок, ты помнишь, как мы были в Йосемитэ с Джимом, когда он сказал, что всегда знал, что умрет в одиночестве?
      – Да, – ровно ответил Спок.
      – Никак не могу отделаться от мысли, что мне нужно было быть там рядом с ним. Конечно, я знаю, что ты не мог, что ты участвовал в миссии вместе с отцом, но я-то просто отдыхал с Джоанной, присутствовал на церемонии выпуска моей внучки. И, наверное, мог бы попасть на крестины "Энтерпрайза-В", если бы действительно хотел этого. Но.., я не хотел. Я, честно говоря, устал от Звездного Флота и не хотел тратить попусту время на борту корабля, где был совсем не нужен. Я не хотел, чтобы меня выставили на витрину. – Доктор заколебался. – Все время думаю, что если бы я был там, может быть...
      – Доктор, – твердо прервал его Спок, – ваше присутствие не изменило бы ничего. Капитан отослал бы вас в больничный отсек и все равно пошел бы в дефлекторную комнату. Даже если бы вы оказались вместе с ним в дефлекторной комнате... – Он сделал паузу, едва заметный оттенок грусти в его глазах сказал Маккою, что вулканец точно так же чувствовал вину и просто убеждал себя в обратном. – ..это бы только осложнило для него ситуацию. Он бы беспокоился и о вашей безопасности.
      Маккой обдумывал эти слова какое-то мгновение:
      – Может быть, ты и прав... Я думаю, что если ему было предназначено покинуть нас, то он ушел именно так, как всегда этого хотел – спасая "Энтерпрайз".
      Спок повернулся лицом к доктору и каким-то образом ему удалось улыбнуться, не поднимая краешков губ даже на миллиметр, хотя Маккой увидел, как от его глаз потянулись еле заметные лучики.
      – Это не такая уж плохая смерть. – Маккой резко повернул голову, услышав эти слова:
      – Именно так.., ты должен знать это, не так ли? – Воспоминания о том, как Спок умирал в агонии от радиационного облучения, были слишком ужасными, чтобы вынести их, и даже сейчас заставили доктора вздрогнуть всем телом. Все же была какая-то радость от понимания того, что смерть Джима была менее мучительной, более быстрой. – Знаешь что?
      Вулканец молча смотрел на него в ожидании.
      – Мне жаль тебя, Спок. – Он сказал это добродушно, искренне, без всякой иронии, с которой часто обращался к вулканцу в былые времена. – Потому что ты переживешь всех нас. И испытаешь тяжесть потери всех своих друзей. – Он сделал паузу, стараясь сохранить непринужденный тон, подавить горечь, которая нахлынула на него, но это не удалось. – Вот что ты получил, слоняясь между землянами. Ничего такого не заимел, чтобы оставить потомкам, и последнего путешествия на Маунт-Селия не совершил, чтобы привезти нас назад...
      Внезапные слезы наконец-то вырвались наружу и наполнили его глаза, так что стоическое выражение лица Спока расплылось перед ним.
      – Черт! – сказал Маккой, затем снова ругнулся, услышав прерывистые звуки собственного голоса. – ЧЕРТ! Мне очень жаль, Спок... – Он быстро стер ладонями влагу с лица, начал рыться по карманам в поисках носового, платка. – Я обещал себе, что при тебе не сделаю этого...
      – Все в порядке, – мягко ответил вулканец. – Я прослужил с людьми достаточно долго, чтобы привыкнуть к открытому выражению эмоций.
      Маккой изобразил извиняющуюся улыбку сквозь слезы и снова начал рыться по карманам. Платка не было, но он вынул что-то, что заставило его искренне улыбнуться.
      – Посмотри на это, Спок! Спорю, что ты думал, будто я закинул ее в какой-нибудь ящик стола и забыл. – Он держал в руке вулканскую мандалу; ее медная поверхность уже позеленела от частых прикосновений. – Я ношу ее с собой. Можешь называть это моим вулканским талисманом. – Он смог даже демонстративно усмехнуться. – Пожалуй, мне стоит заняться ее созерцанием, прежде чем другие придут сюда. Что-то в эти дни у меня не слишком хорошо с логикой.
      Он заколебался, вспоминая что-то, и потер пальцами металл.
      – Помнишь день, когда ты подарил мне это?
      – Конечно, доктор.
      – А Джим подарил мне часы. Как будто это было вчера, но прошел уже год. Я не спал всю ночь и с полуночи до рассвета слушал, как часы Джима отбивали время. Он дал мне их на память о хороших временах, как он сказал.., но все, о чем я могу думать, так это о том, как быстро они проходят. Время просто течет сквозь пальцы, и мы не можем остановить его. Ты, я, даже это... – он поднял мандалу, – ..в один прекрасный день исчезнет.
      – "Время, – процитировал тихо Спок, – пожирает все".
      – Да, время... – Маккой резко вскинул голову и сказал с неожиданным гневом в голосе:
      – Не могу перестать думать о времени...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Глава 6

      На основной палубе "Энтерпрайза" капитан Жан-Люк Пикар смотрел на развевающийся бело-голубой флаг Объединенной Федерации Планет и глубоко, с наслаждением вдыхал соленый морской воздух. Под его ногами скрипящая деревянная палуба раскачивалась в ритме накатывавших на борт волн; вверху ветер со свистом рвался сквозь корабельные снасти. Больше всего на свете ему хотелось запрокинуть голову и рассмеяться в знак того, что все происходящее действительно прекрасно. Судьба оказалась чрезвычайно благосклонной к нему: он чувствовал себя счастливцем, который нашел свое место в жизни, нашел то, чем больше всего хотел заниматься, для чего был рожден. Однако, глядя на свою собравшуюся команду, которая была одета в соответствии с той далекой исторической эпохой, он сохранял серьезное выражение лица.
      Это оказалось не так просто, особенно когда Пикар встречался взглядом с насмешливыми глазами своего заместителя. Билл Райкер выглядел на удивление естественно в белых бриджах и темно-голубой жилетке с золотыми эполетами на плечах; но борода и сдвинутая на затылок шляпа с плюмажем придавали ему, скорее, вид пирата, нежели офицера морского флота девятнадцатого века. Когда бы у него на плече был попугай, а если вспомнить еще и о деревянной ноге...
      Пикар подал сигнал Райкеру коротким кивком, затем быстро отвел взгляд, чтобы не выдать улыбку, которая уже светилась в его глазах и готова была изогнуть губы.
      – Введите нашего пленника! – проревел Райкер с явным удовольствием. Ближайший люк открылся. Нагибая голову, чтобы не задеть низко свисающую балку и удержать на голове треуголку, появилась Диана Трой, за которой следовал Джорди ля Форж: его внешность была весьма оригинальна для офицера девятнадцатого века из-за ВИЗОРа на глазах. За Джорди шел заключенный – Ворф, без головного убора и в рубахе. Подталкиваемый в спину своим эскортом клингон двигался медленно под бряцанье железных цепей, стягивавших его лодыжки и запястья.
      – Мистер Ворф, – тон Пикара, как он надеялся, был достаточно суров, – я всегда знал, что этот день придет. Вы готовы выслушать обвинения?
      Клингон моргнул и, изображая убитого горем, посмотрел вокруг. С притворной жестокостью Диана ткнула его под ребра:
      – Отвечай ему!
      Клингон одарил ее взглядом, в котором была смесь замешательства и усмешки, затем собрал все свое достоинство:
      – Я готов.
      Пикар еще раз кивнул Райкеру, который тут же извлек большой свиток пергамента из-под полы своей жилетки. Он прочистил горло и начал читать, а Джорди в это время освобождал узника от кандалов.
      – Мы, офицеры и команда корабля Объединенного Звездного Флота "Энтерпрайз", будучи в полном сознании и здравом уме, предъявляем лейтенанту Ворфу следующие обвинения.
      Первое: что он намеренно и с желанием постоянно выходил за рамки своих прямых обязанностей при выполнении своего долга. Второе: что он был хорошим, стойким офицером на борту этого корабля в течение двенадцати лет. И третье, самое серьезное: что он заслужил уважение и восхищение всей команды.
      Последние из цепей узника упали на деревянную палубу. Райкер свернул свиток.
      – Может быть только один приговор за все эти преступления, – объявил Пикар, изо всех сил стараясь сохранить суровое выражение лица. – Я присваиваю вам ранг лейтенанта-командующего, со всеми правами и привилегиями, которые он дает. И да благословит вас Бог!
      Рев одобрения раздался в ответ. Пикар, наконец, позволил себе улыбнуться и наклонился вперед, чтобы пожать руку Ворфу.
      – Мои поздравления, Командующий! – Ворф сам не смог скрыть легкую улыбку:
      – Спасибо, сэр.
      Капитан еще чувствовал пожатие сильной, теплой руки Ворфа, когда Райкер шагнул к ним обоим с задорными огоньками в глазах:
      – Выдвинуть планку!
      Команда нахлынула, окружая Ворфа, и подтолкнула его в сторону, где длинная, узкая доска уже была выдвинута с борта и покачивалась на ветру над бьющими о корабль волнами.
      – Опустить знаки отличия! – прокричал Райкер.
      Матрос, забравшийся на мачту, спустил вниз трос. На конце висела треуголка офицера военно-морского флота с развевающимся плюмажем. Этот груз медленно снижался до тех пор, пока не остановился в десяти футах над самым кончиком планки.
      – Ты сможешь сделать это, Ворф! – выкрикнула Трой, размахивая собственной шляпой. – Не смотри вниз!
      Другие подхватили:
      – Удачи!
      – Смотри не упади!
      Пикар наблюдал за всем, откровенно забавляясь. Райкер подошел к нему и тихо сказал:
      – У него это не выйдет. Ни у кого бы не вышло.
      Было совершенно ясно, что Ворф мог обойтись и без вдохновителей. С решимостью и грацией он шагнул на доску и медленно начал продвигаться вперед, к своему трофею.
      Джорди приставил ладони ко рту и крикнул:
      – А в воду-то до-о-о-лго падать!
      Райкер улыбнулся и добавил преувеличенно громко:
      – Спорю, что вода ледяная!
      Клингон мужественно игнорировал эти восклицания членов команды, но медленно продолжал двигаться по доске, которая с каждым шагом становилась все уже.
      Пикар заметил, как тонкая морщинка образовалась между каштановыми бровями Беверли Крашер, стоявшей неподалеку.
      – Джорди, – она с озабоченным видом повернулась к инженеру, – ты не забыл включить программу безопасности голографической палубы? Я не знаю, умеют ли клингоны плавать...
      Губы Джорди сложились в насмешливую улыбку, в то время как он продолжал наблюдать за клингоном:
      – Не помню точно...
      На палубе воцарилась тишина, когда Ворф достиг конца планки, затем поднял глаза к шляпе с плюмажем, которая висела на фут выше, чем он мог дотянуться рукой. Клингон сделал вдох, напряг все свои мускулы и прыгнул.
      Пикар улыбнулся с восхищением; стоявший рядом Райкер наблюдал с открытым ртом за тем, как Ворф завершал свой невозможный прыжок: он схватил шляпу рукой и твердо приземлился на планку.
      Какое-то мгновение казалось, что несчастья не избежать. Деревянная планка под его ногами закачалась с неимоверным скрипом, а Ворф изо всех сил размахивал руками, чтобы сохранить равновесие...
      И тут он повернулся к замершим зрителям с гордым и вызывающим выражением лица и водрузил шляпу на голову.
      Команда возликовала. Пикар усмехнулся, глядя на своего заместителя, который аплодировал с искренним энтузиазмом.
      – Если и есть что-то, чему я научился за годы службы, – сказал капитан, – так это тому, что никогда нельзя недооценивать клингонов.
      Райкер не ответил. Лицо его оставалось невозмутимым, но Пикару удалось заметить насмешливые огоньки в глазах своего заместителя, прежде чем его веки наполовину опустились, скрывая его мысли.
      – Компьютер, – приказал командующий, – убрать планку!
      Доска под ногами Ворфа, который все еще силился сохранить равновесие, неожиданно исчезла, и клингон упал с громким всплеском в бирюзовые волны.
      В шуме возобновившегося ликования Пикар повернулся к своему заместителю и сухо сказал:
      – Первый!.. Задвинуть планку, а не убрать...
      – Ox! – голубые глаза Райкера расширились с притворной невинностью. – Конечно, сэр! Мне очень жаль...
      Рядом с ними Дэйта склонил голову, в замешательстве наблюдая через перила палубы за Ворфом, который сильными гребками плыл к опущенной веревочной лестнице. Дэйта выпрямился и повернулся к Беверли:
      – Доктор, должен признаться, что я не понимаю, почему падение кого-то за борт может быть таким забавным.
      Она подняла голову, демонстрируя в улыбке свои белые зубы:
      – Это просто хорошая шутка, Дэйта. – Андроид секунду изучал ее с непонимающим выражением лица:
      – Я не понимаю.
      – Просто постарайся проникнуться духом происходящего. – Она с энтузиазмом показала на окружающих. – Научись быть несколько более.., естественным.
      Дэйта втянул голову в плечи и наклонил подбородок, пытаясь переработать новую информацию, затем потянулся вперед и точно рассчитанным усилием толкнул Беверли через перила. Он наблюдал с непроницаемым выражением за тем, как она шлепнулась в воду, подняв кучу брызг, затем выпрямился, чтобы посмотреть на реакцию своих коллег.
      Никто не смеялся.., включая Пикара, который был свидетелем этого разговора. Но настроение капитана было таким заразительно-веселым, что ему пришлось приложить усилия, чтобы подавить смешок.
      Он не посмел отчитывать Райкера, чье тщательно контролируемое выражение лица и смеющиеся глаза снова заставили Пикара, быстро отвести взгляд.
      Джорди тут же поспешил к перилам, посмотрел вниз, затем выпрямился, поворачиваясь к своему смущенному другу:
      – Дэйта.., это было не смешно!
      – Я просто пытался быть естественным, – ответил Дэйта, и его голос прозвучал с оттенком недоумения. – Я совершенно не понимаю, что означает "проникнуться духом происходящего". И почему падение командующего Ворфа в воду является "хорошей шуткой", а падение доктора Крашер – нет?