Дорсай (№2) - Тактика ошибок

Замешательство усилило возникшую панику. Ньюлендские солдаты, никогда раньше не вступавшие в генеральное сражение, несмотря на поставляемое Коалицией оружие, совсем потеряли голову и принялись делать то, чего инстинктивно избегал бы каждый опытный боец. Некоторые из них стали открывать огонь по бежавшим из энергетических ружей.

При первом прикосновении мощных тепловых лучей, вода у берегов взорвалась облаком пара. Через считанные секунды наступавшие дорсайцы оказались так хорошо скрыты, словно ньюлендцы специально создали дымовой экран для своих врагов.

Паника в первых рядах ньюлендских войск обратила их в беспорядочное бегство. Идущие в авангарде развернулись и стали пробиваться назад сквозь напиравшие на них ряды.

– Назад! – приказал Клетус наступавшим дорсайцам, ибо, несмотря на временную безопасность благодаря окутавшему их пару, малочисленный отряд находился в рискованной близости от значительных ньюлендских сил. – Отходите назад! Назад, на исходные позиции! Мы уже выполнили свою задачу.

Все еще скрытые паром дорсайцы отошли назад. Туман рассеялся раньше, чем они вернулись под прикрытие домов. Но ньюлендцы все еще были в панике, и лишь несколько беспорядочных выстрелов заставили дорсайцев поторопиться.

Клетус отвез их назад в штаб дорсайцев и с трудом выбрался из машины, зависшей на воздушной подушке над водой, которая теперь плескалась у верхних ступенек лестницы, ведущей к главному входу в здание. Он сделал широкий шаг к крыльцу и тяжело похромал к кабинету командующего.

Его тело онемело от усталости, и он часто спотыкался. Один из младших офицеров подошел, чтобы поддержать его, но Клетус отказался от предложенной руки. Он с трудом вошел в кабинет командующего. Ичан оторвался от экрана и повернулся к нему.

– Хорошая работа, сэр, – одобрил он. – Прекрасная работа.

– Да, – излишне громко ответил Клетус. Он слишком устал, чтобы следить за своим голосом.

На экране было видно, как ньюлендцы медленно восстанавливают порядок в своих рядах. Теперь они сконцентрировались у подножья утеса.

– Все кончено, – прокомментировал Клетус.

– Еще нет, – ответил Ичан. – Мы сможем еще некоторое время сдерживать их.

– Сдерживать их?

Казалось, комната закачалась и вот-вот закружиться перед глазами Клетуса.

– Вам не придется их сдерживать. Я хочу сказать, все закончено. Мы победили.

– Победили?!

Словно сквозь сгущавшийся туман Клетус видел, как странно на него смотрит Ичан. Клетус неуклюже добрался до ближайшего стула и сел.

– Дайте команду Марку не пускать их на утесы, пока они не сложат оружие, – услышал он словно издалека свой голос. – Скоро вы все поймете.

Он закрыл глаза и полетел вниз, в темноту, как камень. Его догнали слова Ичана.

– ...Врача сюда! – кричал полковник. – Поторопитесь, черт возьми!

Так что Клетус пропустил последнее действие битвы у Двух Рек. Начиная с той внезапной паники, охватившей ньюлендцев, когда началась атака дорсайцев, тревога уже не покидала шесть тысяч пришедших из-за гор солдат.

Им потребовалось более получаса на то, чтобы восстановить порядок и подготовиться к дальнейшему движению вперед к городку. Но все это время уровень реки, благодаря работе бульдозеров Вефера, поднимался. Теперь вода доходила ньюлендцам до колен, и страх снова стал протягивать к ним свои холодные пальцы.

Они не сомневались, что впереди их ждало гораздо большее число дорсайцев, чем их уверяли. По крайней мере, их оказалось достаточно много для того, чтобы, не колеблясь, пойти в атаку на врага. Они решили, что дальнейшее продвижение к городу может привести их в ловушку. Кроме того, идти вперед значило продвигаться по все прибывавшей и прибывавшей воде.

Даже офицеры стали колебаться, и в конце концов осторожность взяла верх над героизмом. Был отдан приказ отступать.

Войско ньюлендцев снова разделилось на две половины, которые стали оттягиваться назад вдоль тех речных берегов, по которым они пришли. Но по мере того, как они отступали, ровные песчаные части берега как на одной, так и на другой реке сужались, и скоро ближние к реке солдаты уже брели по воде, а течение сбивало их с ног.

Все больше и больше ньюлендских солдат уносило водой вниз. Они сопротивлялись течению, размахивали руками, молили о помощи, и в рядах тех, кто еще шел по мелководью, снова вспыхнула паника. Они стали сбиваться в беспорядочную толпу, пытаясь прижаться к утесу, и лезли наверх, спасаясь от наступавшей реки.

Но как раз в этот момент Маркус, следуя письменным приказам Клетуса, отданным заранее, велел своим дорсайцам, вытянувшимся в цепь на вершине утеса, открыть огонь по карабкавшимся наверх... Вскоре все было кончено, только еще некоторое время раздавались крики побежденных.

Дорсайцам даже не пришлось призывать ньюлендцев сдаться. Охваченные паникой солдаты, пришедшие из-за гор за ущельем Эттера, побросали оружие и полезли по обрыву, подняв руки вверх, сначала по одиночке, потом целыми группами. К тому времени, как солнце коснулось западного горизонта, около шести тысяч солдат – как потом оказалось, более семидесяти процентов ньюлендской армии – сидели одной сплошной толпой, охраняемые дорсайскими караульными.

Но Клетус, который все еще не пришел в сознание, ничего этого не знал. В кабинете командующего штаба дорсайской армии в Двух Реках врач-протезист, прилетевший из Бахаллы, закончил осмотр опухшего колена подполковника и выпрямился. Его лицо было мрачным.

– Ну как, доктор? – взволнованно спросил Ичан Хан. – Все будет в порядке, не так ли?

Доктор покачал головой, посмотрел на Ичана и сухо сказал:

– Нет, не будет. Ногу придется ампутировать над коленом.

Глава 16

– Протез колена и связок, фактически протез всей нижней части ноги, – терпеливо объяснял доктор, – отличный. Через пару месяцев, когда вы привыкнете к нему, вы сможете передвигаться почти так же хорошо, как до того, как стали хромать. Конечно, никому не нравится сама идея ампутации, но...

– Меня волнует не идея ампутации, – перебил его Клетус. – Меня ждут дела, для которых нужно иметь две ноги из плоти и крови. Я хочу, чтобы это была хирургическая замена.

– Я знаю, – ответил доктор. – Но вы же понимаете, что мы вели ряд тестов – у вас абсолютный уровень отторжения. И все говорит о том, что отторжение это чисто психологического, а не физиологического характера. Если это действительно так, то вам не помогут все иммунно-подавляющие средства вместе взятые. Мы можем пересадить вам ногу, но ваше тело наверняка ее отторгнет.

– Вы уверены, что это психологическое отторжение?

– Согласно вашей медицинской истории, вы оказываете удивительно сильное сопротивление гипнозу, даже при воздействии лекарственных препаратов, – ответил доктор. – Такого типа сопротивление встречается почти всегда у людей с психологическим отторжением органов. Всякий раз это подтверждается на практике. Но для того, чтобы еще раз проверить это, я взял с собой один из новых синтетических парагипнотических препаратов. Вы останетесь в сознании, однако ваша воля полностью парализуется. Если вы сможете противиться гипнозу, несмотря на действие этого средства, значит, психиатрия еще не достигла такого уровня подавления воли. Вероятно, это дело генетики. Хотите попробовать?

– Давайте, – согласился Клетус.

Доктор прикрепил к предплечью Клетуса над большой артерией прозрачной баллончик с делениями. Затем положил свой большой палец и мизинец на руку Клетуса по обе стороны баллончика, воткнул носик аэрозоля в вену и нажал на кнопку подачи лекарства.

– Я буду все время спрашивать ваше имя, – сказал он. – Старайтесь мне его не говорить. Я буду увеличивать дозу до тех пор, пока вы не перестанете отказываться. Готовы?

– Готов, – сказал Клетус.

– Как вас зовут? – спросил доктор.

Клетус почувствовал холодное дыхание аэрозоля на своей руке. Он отрицательно покачал головой.

– Вы скажете мне свое имя? – повторил доктор.

Клетус вновь покачал головой. Ощущение холода не исчезло. К своему удивлению, он не чувствовал ни легкости, ни каких-либо других признаков того, что наркотик оказывает на него действие.

– Скажите мне свое имя.

– Нет.

– Скажите мне свое имя...

Вопрос повторился, а Клетус продолжал отказываться. Вдруг как-то внезапно, без предупреждения, комната словно наполнилась белым туманом.

Голова закружилась, и это было последнее, что он помнил.

Он выплыл из небытия и увидел, что врач наклонился над его кроватью.

Он уже снял баллончик с предплечья Клетуса.

– Нет, – резюмировал доктор и вздохнул. – Вы сопротивлялись до тех пор, пока не потеряли сознание. Нет никакого смысла даже пытаться делать пересадку.

Клетус задумчиво посмотрел на него.

– В этом случае, – сказал он, – окажите мне любезность. Передайте Мондару, посланнику Экзотики, что я хотел бы поговорить с ним.

Доктор кивнул и вышел.

К двери подошла медсестра.

– Подполковник, к вам приехал генерал Трейнор, – сообщила она. – Вы в состоянии говорить с ним?

– Конечно, – ответил Клетус.

Он нажал кнопку, приводящую кровать в сидячее положение. Генерал Трейнор вошел в комнату, остановился рядом с кроватью и посмотрел на Клетуса. Его лицо было похоже на каменную маску.

– Садитесь, сэр, – предложил Клетус.

– Я не собираюсь здесь долго задерживаться, – сухо ответил Трейнор.

Он закрыл дверь в палату. Затем снова посмотрел на Клетуса.

– Я должен вам сказать две вещи, – начал он. – Когда я, наконец, выломал дверь шкафа с оружием и достал пистолет, чтобы выстрелами сбить с двери петли, был уже воскресный полдень. Я незаметно выбрался из города и, прежде чем поднимать шум, позвонил полковнику Дуплейну. Думаю, вы обрадуетесь, узнав, что никакого шума не будет. Официально я попал в небольшую аварию в пятницу днем недалеко от Бахаллы. Моя машина потеряла управление и врезалась в дерево. От удара я потерял сознание и не мог вылезти из нее. Я выбрался наружу только в воскресенье. А еще – официально все то, чем вы занимались у Двух Рек, чтобы задержать ньюлендские войска, делалось по моему приказу.

– Спасибо, сэр, – ответил Клетус.

– Не подлизывайтесь! – беззлобно проворчал Трейнор. – Вы знали – я достаточно умен, чтобы не устраивать скандала из-за того, что вы убрали меня с дороги, прежде чем я выясню, чем все кончилось. Вы знали, как я поступлю. Так что не будем играть в прятки. Вы заперли меня, и никто об этом никогда не узнает. Но вы взяли в плен две трети ньюлендских вооруженных сил. И я тот, кто поедет в Женеву принимать поздравления. Вот так обстоят дела. Это первое из того, что я хотел вам сказать.

Клетус кивнул.

– Второе, – продолжал генерал. – То, что вы проделали у Двух Рек, было чертовски хорошим примером военного искусства. Я могу восхищаться им. Но я не обязан восхищаться вами. Мне не нравится ваша манера работать. Грим, вы мне не нужны, и Альянсу вы тоже не нужны. Поэтому второе, ради чего я сюда приехал: хочу вам предложить уйти в отставку. Ваше заявление должно лежать на моем столе не позже, чем через сорок восемь часов. Вы сможете вернуться домой и писать книги, будучи гражданским лицом.

Клетус спокойно посмотрел на него.

– Я уже подал прошение об отставке, – проинформировал он генерала. – Я также отказываюсь от гражданства Земли и уже обратился с просьбой предоставить мне гражданство на Дорсае. Она удовлетворена.

Брови Трейнора взлетели вверх. Впервые на его суровом, умном лице появилось почти глупое выражение.

– Вы покидаете Альянс? – уточнил он. – Навсегда?

– Я эмигрирую, только и всего, – ответил Клетус и слабо улыбнулся. – Не волнуйтесь, генерал. Я не более вашего заинтересован в том, чтобы ваше заточение в моей конторе стало достоянием гласности. Мы предположим, что к нам пробрался ньюлендский шпион, понял, что он в ловушке, и сумел выбраться из нее.

Их глаза встретились. Трейнор покачал головой.

– В любом случае, – сказал он, – мы больше не увидимся.

Он повернулся и вышел из палаты. Клетус лежал, глядя в потолок, пока не заснул.

Мондар пришел лишь на следующий день, часов в двенадцать. Он извинился за то, что не приехал раньше.

– Записку с вашей просьбой прислали мне обычной почтой, – объяснил он, садясь у кровати Клетуса. – Очевидно, ваш милый доктор не понял срочности вашего дела.

– Это не входит в область его знаний.

– Думаю, он решил, что я все равно стану уверять вас в невозможности помочь вам, – медленно проговорил Мондар. – Боюсь, что он прав. Я позволил в госпиталь после того, как получил послание, и поговорил кое с кем из тех, кого знаю. Мне сказали, что ваша проблема почти наверняка заключается в психологическом отторжении любого трансплантируемого вам органа.

– Именно так, – подтвердил Клетус.

– И вы полагаете, я или какой-нибудь другой экзотиец, поработав с вами, сможет помочь вам преодолеть эту психологическую реакцию настолько, что пересадка здоровых тканей станет реальной?

– Это невозможно? – Клетус пристально посмотрел на экзотийца.

Мондар опустил голову и погладил голубую ткань брюк на коленях. Затем снова взглянул на Клетуса.

– В принципе возможно, – ответил он. – Это было бы возможно в случае, скажем, с кем-нибудь вроде меня. То есть, с тем, кто занимался психическим самоконтролем с детских лет. Я могу не обращать внимания на боль, могу сознательно приказать своему сердцу остановиться. Я также в состоянии подавить свои иммунные реакции, даже если бы пришлось бороться с чем-то вроде психологического отторжения, как в вашем случае... Клетус, у вас необычайно богатый природный дар, но отсутствует многолетняя специальная подготовка, которая есть у меня. Даже с моей помощью вам не удастся взять под контроль механизм отторжения, действующий в вашем организме.

– Вы не единственный, кто может не обращать внимания на боль, – сказал Клетус. – Знайте, я тоже умею это делать.

– Правда? – в голосе Мондара появился интерес. – Конечно, как я не догадался! И после первого случая у ущелья Эттера, и в этот раз у Двух Рек, когда вы снова травмировали колено, но потом еще много ходили, хотя обычный человек не смог бы выдержать ничего подобного.

Он немного прищурился, задумавшись.

– Скажите мне, вы умеете совсем избавляться от боли? Или вы просто не обращаете на нее внимания, то есть, осознаете, что боль не исчезла, но не позволяйте этому ощущению овладеть вами?

– Я не обращаю на нее внимания, – пояснил Клетус. – Я начинаю расслабляться и делаю это до тех пор, пока у меня не возникнет чувство, будто я качаюсь на волнах. Такое расслабление лишает боль ее силы. Затем я работаю с тем, что осталось, и в большей или меньшей степени лишаю его цвета. Остается лишь чувство, немного похожее на сдавливание. Иногда оно усиливается, или ослабевает, или совсем проходит, но в любом случае оно мне не мешает.

Мондар понимающе кивнул.

– Очень хорошо. Даже удивительно хорошо для человека, занимающегося самоподготовкой, – прокомментировал он. – Скажите мне, вы можете контролировать свои сны?

– До определенного предела, – ответил Клетус. – Я могу поставить перед собой умственную задачу, прежде чем заснуть, и работать над ней во время сна. Я могу подобным образом работать над проблемами и когда бодрствую. Я просто, скажем так, определенную часть своего мозга выключаю, а остальная часть работает как автомат.

Мондар внимательно посмотрел на него.

– Вы меня поражаете, Клетус, – признался экзотиец. – Вы попробуете продемонстрировать мне кое-что? Посмотрите на стену слева от себя и скажите, что вы видите.

Клетус повернул голову и посмотрел на плоскую поверхность выкрашенной в белое стены. В шее, за правым ухом и ниже его, возникло слабое ощущение покалывания, а затем последовал внезапный взрыв страшной боли. Клетус спокойно выдохнул; когда воздух вышел из его легких, жестокая боль стала меньше и наконец ушла прочь. Он повернулся к Мондару.

– Я ничего не видел, – сказал он, – конечно же.

– Конечно. Это была всего лишь уловка, чтобы заставить вас повернуть голову, – объяснил Мондар, пряча в своей одежде что-то похожее на миниатюрный механический карандаш. – Самое удивительное, что я не смог зафиксировать даже вздрагивание кожи. Ясно, что ваше тело не сомневается в вашей способности быстро справиться с болью.

Он заколебался.

– Ладно, Клетус, – решился он наконец. – Я буду с вами работать. Но считаю честным предупредить вас, что я пока не вижу шансов на успех. Когда вы хотите делать пересадку?

– Я не хочу ее делать, – ответил Клетус. – Думаю, что, вероятно, вы абсолютно правы относительно невозможности подавить механизм моих реакций. Так что мы сделаем кое-что другое. Так как успех все равно маловероятен, давайте попробуем что-то вроде чудесного исцеления.

– Что?.. – медленно повторил Мондар.

– Почему бы нет? – весело спросил Клетус. – Рассказы о чудесных исцелениях уходят в глубину веков. Предположим, я переношу чисто символическую операцию. На моем левом колене не хватает тканей в том месте, где несколько лет назад, после первого ранения, был поставлен протез. Я представляю себе, что этот имплантированный мне протез удалили, а на его место пересадили фрагменты костной и мышечной тканей, взятые с такого же участка моей правой ноги. Затем мы помещаем обе ноги в гипс, – глаза Клетуса встретили взгляд Мондара, – а мы с вами концентрируем свою волю, направляя ее на заживление ран.

Мондар некоторое время молчал. Затем встал.

– Нет ничего невозможного, – задумчиво проговорил он. – Я уже сказал, что помогу вам. Но то, о чем вы просите, требует осмысления. Мне надо посоветоваться с товарищами. Я приеду к вам через день-два.

На следующее утро Клетуса навестили Ичан Хан и Мелисса. Сначала вошел Ичан. Он тяжело опустился на стул возле кровати. Сидевший, откинувшись на подушки, Клетус пристально посмотрел на дорсайца.

– Как я понял, врачи пытаются сделать что-то с вашим коленом? – спросил Ичан.

– Я тут кое-кому выкрутил руки, – ответил Клетус, улыбаясь.

– Ну что ж, удачи вам! – Ичан повернулся и посмотрел на окно, затем снова на Клетуса. – Я должен передать вам наилучшие пожелания от наших солдат и офицеров, – продолжал он. – Вы пообещали им победу почти без потерь – и вы им ее дали.

– Я пообещал им сражение, – поправил его Клетус. – И надеялся, что мы не понесем существенных потерь. Кроме того, их заслуга тоже не так уж мала. Они отлично выполняли все приказы.

– Ерунда! – бросил Ичан и прокашлялся. – Они знают, что вы эмигрируете на Дорсай. Мы все были счастливы были услышать это. Похоже, что вы положили начало небольшой волне эмиграции. Этот ваш молодой лейтенант тоже отправляется на Дорсай, как только заживет его плечо.

– Вы приняли его, не так ли? – спросил Клетус.

– О, конечно, – ответил Ичан. – Точно так Дорсай примет любого военного с хорошей репутацией. Хотя ему, конечно, придется поучиться в нашей офицерской школе, если он хочет сохранить свое офицерское звание. Маркус Доддс не уверен, что он сможет это сделать и сказал ему об этом.

– Он сможет, – сказал Клетус. – К слову сказать, я хотел бы услышать ваше мнение об одном деле – теперь, когда я сам стал дорсайцем. Если я найду средства для содержания и учебного оборудования, как вы думаете, смогли бы вы собрать полк солдат и офицеров, которые пожелали бы потратить шесть месяцев на полную переподготовку, – если я гарантирую им, что по окончании этого срока они смогут найти работу с жалованием раза в полтора выше нынешнего?

Ичан внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Шесть месяцев – большой срок, не каждый профессиональный солдат согласится жить так долго без жалования, на содержании, – ответил он после небольшой паузы. – Но после того, что произошло у Двух Рек, я думаю это возможно. И дело не только в надежде на лучшее жалование, хотя оно имеет большое значение для многих из этих людей, у которых на Дорсае остались семьи. Дело в том, что, благодаря вашей учебе, возрастут их шансы остаться в живых и вернуться домой. Вы хотите, чтобы я этим занялся?

– Вы оказали бы мне услугу, – ответил Клетус.

– Хорошо. Но откуда на все это возьмутся деньги?

– У меня есть на примете несколько человек, которые могут помочь, – объяснил Клетус. – Я расскажу вам об этом позже. Вы предупредите офицеров и солдат, с которыми будете говорить, что вопрос о финансировании пока не решен.

– Конечно. – Ичан погладил усы. – Мелли в коридоре.

– Правда? – спросил Клетус.

– Да, я попросил ее подождать, пока поговорю с вами о некоторых вещах наедине...

Ичан заколебался. Клетус ждал. Полковник Хан был напряжен до предела, кожа лица напоминала металл.

– Почему вы на ней не женитесь? – спросил он наконец хриплым голосом.

– Ичан... – Клетус некоторое время молчал. – Что заставляет вас думать, будто Мелисса хотела бы выйти за меня замуж?

– Вы ей нравитесь, – сказал Ичан. – Она нравится вам. Из вас получилась бы хорошая пара. Она все делает по велению сердца, а для вас главное – рассудок. Я знаю вас обоих лучше, чем вы знаете друг друга.

Клетус медленно покачал головой, впервые не находя слов для ответа.

– Да, я знаю, – продолжал Ичан, – она ведет себя так, словно знает ответы на все вопросы и поступает так, словно хочет руководить моей жизнью, и вашей, и всех остальных. Но она чувствует людей. Я хочу сказать, чувствует, что представляет из себя человек на самом деле, его душу. В этом она похожа на свою мать. Но по молодости Мелисса слишком много требует от людей. Она не может понять, почему они не поступают так, как, по ее мнению, должны поступать. Но она научится быть терпимее.

Клетус снова покачал головой.

– А я? – спросил он. – Что заставляет вас думать, что я тоже научусь?

– Попробуйте, – предложил Ичан.

– А если из нашего сближения ничего хорошего не получится? – взгляд Клетуса стал мрачным.

– Тогда, по крайней мере, вы спасете ее от де Кастриса, – ответил Ичан глухо. – Она собирается лететь к нему, чтобы заставить меня последовать за ней на Землю. И я последую, чтобы собрать осколки. Это все, что останется от ее жизни после всего этого. Для некоторых женщин такие вещи не имеют значения, но я знаю свою Мелли. Вы хотите, чтобы она досталась де Кастрису?

– Нет, – ответил Клетус неожиданно спокойно. – И этого не произойдет. Это, во всяком случае, я могу вам пообещать.

– Может быть, – сказал Ичан, поднимаясь со стула. – Я сейчас пришлю ее.

Он развернулся и вышел.

Через несколько минут в дверном проеме появилась Мелисса. Она искренне улыбнулась Клетусу, вошла и села на тот стул, на котором только что сидел ее отец.

– Они говорят, что вылечат ваше колено, – сообщила она. – Я рада.

Он смотрел, как она улыбается, и на секунду в его груди возникло отчетливое физическое ощущение, словно его сердце шевельнулось при ее появлении. Слова Ичана звучали в его ушах, и тщательно охраняемая стена, которую он воздвиг вокруг себя после уроков, преподнесенных ему жизнью и людьми, угрожающе закачалась.

– Я тоже, – услышал он свой ответ.

– Я сегодня разговаривала с Арвидом... – лился ее голос.

Он видел, что ее голубые глаза не отрываются от его глаз, словно загипнотизированные, и понял, что поймал ее своим твердым взглядом.

– Мелисса, – проговорил он медленно, – что бы вы сказали, если бы я попросил вас выйти за меня замуж?

– Пожалуйста... – выдохнула она.

Он отвел взгляд, отпуская ее. Она отвернулась.

– Вы знаете, что я должна думать прежде всего об отце, Клетус, – сказала она тихо.

– Да, – согласился он. – Конечно.

Внезапно она снова посмотрела на него, осветила своей белозубой улыбкой и положила ладонь на его руку, лежавшую поверх простыни.

– Но я хотела поговорить с вами о разных других делах, – сменила она тему. – Знаете, вы действительно необыкновенный человек.

– Правда? – он выдавил из себя улыбку.

– Вы сами знаете, что это так, – заметила она. – Вы сделали все именно так, как обещали: выиграли войну в Бахалле и сделали это всего за несколько недель силами только дорсайских войск. Я слыхала, вы сами собираетесь стать дорсайцем. Теперь ничто не помешает вам написать свою книгу. Ваши дела здесь закончены.

Боль пронзила его душу, и стена снова сомкнулась вокруг него. Он опять находился в одиночестве среди людей, которых не понимал.

– Боюсь, что нет, – сказал он. – Это еще не конец. Закончилось только первое действие. Фактически, все только начинается.

Мелисса удивленно посмотрела на него.

– Начинается? – переспросила она. – Но сегодня вечером Доу улетает на Землю. И не собирается сюда больше возвращаться.

– Думаю, он все-таки вернется, – возразил Клетус.

– Вернется? Почему?

– Потому что он честолюбивый человек, – ответил Клетус, – а я собираюсь показать ему, как можно удовлетворить его честолюбие.

– Честолюбие! – Ее голос зазвенел от удивления. – Да он уже один из пяти первых секретарей Верховного Совета Коалиции! Еще год или два, не больше – и он станет членом Совета. Чего еще он может хотеть? Ведь у него все есть!

– Нельзя удовлетворить честолюбие, все время подкармливая его, как нельзя погасить огонь, подбрасывая в него хворост, – изрек Клетус. – Для честолюбивого человека то, что у него уже есть, – ничто. Имеет значение лишь то, чего у него нет.

– Но чего у него нет? – она была явно озадачена.

– Многого, – ответил Клетус. – Например, власти над Объединенной Землей и всеми Внешними Мирами.

Мелисса посмотрела на него широко открытыми глазами.

– Объединить Альянс и Коалицию? – изумилась она. – Но это невозможно, никто не знает этого лучше, чем Доу.

– Я собираюсь доказать ему обратное, – сообщил Клетус.

Ее щеки слегка покраснели от гнева.

– Вы собираетесь... – она не договорила. – Вы, должно быть, считаете меня дурочкой, которая будет сидеть и слушать подобные вещи.

– Нет, – возразил он немного печально, – я не считаю вас глупее остальных. Просто я надеялся, что вы хоть раз поверите мне.

– Поверить вам! – неожиданно для себя ее охватила ярость. – Я была права, когда, впервые встретив вас, сказала, что вы совсем, как мой отец. Все считают, что он состоит только из формы и оружия, а правда заключается в том, что именно эти вещи для него и не имеют значения. Почти все думают, что вы – это холодный металл и расчет, что у вас совсем нет нервов. Но позвольте вам заметить: вы не в состоянии провести всех. Вы не можете обмануть отца, не можете обмануть Арвида, а уж тем более не можете обмануть меня! Для вас главное – люди. Точно так же, как для отца главное традиции чести, мужества и правды, всего того, чего, как все думают, уже не существует. Они отняли у него все это на Земле, и все это я собираюсь ему вернуть, возвратив его туда, даже если мне придется использовать свою главную силу – потому что он такой же, как вы. Его надо заставлять заботиться о себе и добиваться, чтобы он делал то, что ему необходимо.

– Вы никогда не задумывались, – спросил Клетус спокойно, когда она закончила, – над тем, что, возможно, он снова обрел эти традиции на Дорсае?

– Традиции? На Дорсае? – упрек придал ее голосу резкость. – На планете, полной бывших солдат, проигрывающих свои жизни в маленьких войнах, которые ведут другие народы, и получающих едва ли больше, чем средний программист! Вы можете найти в этом традиции?

– Традиции, которые еще сложатся, – объяснил Клетус. – Мне кажется, Ичан видит будущее намного дальше, чем вы, Мелисса.

– Какое мне дело до будущего? – Она уже стояла, глядя на него сверху вниз. – Я хочу, чтобы он был счастлив сегодня. Он может думать обо всех, кроме себя. Я должна думать о нем. Когда я была маленькой девочкой, моя мать, умирая, просила меня проявлять твердость и заботливость о нем. И я буду это делать!

Она резко повернулась и пошла к двери.

– И я собираюсь заботиться только о нем одном, – закричала она, остановившись и снова повернувшись к Клетусу. – Если вы думаете, что я буду заботиться о вас тоже, вы ошибаетесь. Продолжайте, рискуйте своей жизнью неизвестно ради чего, вместо того, чтобы успокоиться и заниматься действительно полезным делом, писать и работать ради людей. Вы ведь для этого созданы!

Она вышла. Дверь была сконструирована так хорошо, что закрывалась бесшумно. Только это и помешало ей захлопнуться за Мелиссой.

Клетус лежал, откинувшись на подушки, и смотрел на голую, белую, немую стену напротив. Палата казалась еще более пустой, чем раньше.

В этот день его навестил еще один человек. Это был Доу де Кастрис, которого привел в палату к Клетусу Вефер Линет.

– Посмотри, кто со мной, Клетус! – весело сказал Вефер. – Я встретил секретаря у нас в офицерском клубе, где он обедал с одним экзотийцем. Он попросил меня передать тебе, что восхищается твоим военным гением независимо от того, на чьей стороне ты выступаешь. Я спросил его, почему бы ему не пойти в госпиталь самому и не поздравить тебя лично? И вот он здесь!

Он сделал шаг в сторону, пропуская Доу вперед. Из-за спины высокого де Кастриса Вефер широко улыбнулся Клетусу.

– Я должен выполнить одно поручение, – сказал капитан. – Через минуту вернусь.

Он, опять, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Доу посмотрел на Клетуса.

– Была ли необходимость использовать Вефера для объяснений? – спросил Клетус.

– Это было удобно. – Доу передернул плечами, как бы закрывая тему. – Примите мои поздравления.