Блек просмотрел документ и вернул мне его. Выражение его лица не изменилось.
– Могу я помочь вам встретиться с Гримом, полковник? – поинтересовался я официальным тоном. – Вы могли бы перелететь через линию фронта в посольском аэромобиле. Вы сможете капитулировать прежде, чем начнется стрельба!
Джаймтон отрицательно покачал головой.
– Вы отказываетесь? – вскричал я.
– Вам лучше переждать здесь, – тихо проговорил Джаймтон. – Даже с посольскими флагами мобиль может быть обстрелян над боевыми порядками наших войск. – Он отвернулся от меня, словно собираясь уходить.
– Куда ты? – закричал я, протягивая ему мнемо. – Поверь, это действительность!
Он остановился и внимательно посмотрел на меня. Затем подошел и сжал своими пальцами мою руку с зажатым мнемо. Я не ожидал, что в нем столько силы.
– Поверь мне, Там, что я все знаю… И еще, я хотел бы предостеречь вас, мистер Олин, чтобы вы не вмешивались больше ни во что! Мы выступаем.
Блек повернулся и…
– Ты лжец! – я должен был остановить его и поэтому, схватив со стола солидограф, швырнул его на пол.
Френдлизец повернулся, как кот, и бросился к моим ногам собирать осколки.
– Вот что вы делаете! – крикнул я, указывая на них.
Он посмотрел на меня так, что я замер.
– Если бы не мои обязанности, то…
Он умолк. Я увидел его глаза, впившиеся в меня. Это был убийца!
– Ты… – спросил я медленно. – Ты не веришь мне?
– Что заставило тебя думать, что мнемо принудит меня изменить свои убеждения?
– Прочти! – прорычал я. – Брайт написал, что помощи не будет! И вам ничего не сказали из опасения, что вы капитулируете!
– Вот что ты понял!
– А как же еще? Что же другое можно было прочитать в этом приказе?
– Так, как там написано, – он встал прямо, сверля меня глазами. – Вы прочитали это без веры, ньюсмен, отбросив Имя и Волю Божью. Старейшина Брайт не писал, что мы покинуты. Он вверяет нас в руки нашего Бога! А если нам не сообщили об этом, то только для того, чтобы никто не суетился и не надевал на себя венец мученика. Взгляните, мистер Олин, это написано черным по белому!
– Но он не это имел в виду. Не это! Кроме того, ведь он сам приказал, чтобы вам сообщили о прекращении поддержки. Но вам никто ничего не говорил. Значит, в его окружении…
– Мистер Олин, – покачал головой Блек, – я не могу оставить вас в таком заблуждении.
Я всмотрелся в его лицо и заметил искры симпатии к себе.
– Это ваша собственная слепота, – начал он, – сбивает вас. Вы ничего не видите и поэтому верите, что человек не может видеть. Наш Бог – не имя. Вот почему в наших церквях нет украшений, которые создавали бы экран между нами и нашим Богом. Послушайте меня, мистер Олин. Церкви сами по себе ничего не значат. Наши Старейшины и Вожди, хотя они и Избранные и Посвященные, являются не более чем простыми смертными. Никто не может поколебать нашу веру, ни люди, ни вещи, ни обстоятельства. Даже если бы то, что вы сейчас говорите, и имело место и наши Старейшины и были бы горсткой тиранов, то вы не можете этого доказать! Допустим, это даже вам удалось бы каким-то немыслимым образом, но веру и надежду в наших сердцах вам так и не удалось бы убить! И даже если бы против нас выступили все легионы Вселенной, я все равно повел бы своих солдат на них и ничто не смогло бы остановить меня!
Он умолк и отвернулся. Постояв секунду, он вышел из комнаты.
Я стоял, не зная, что предпринять. Выбежав из комнаты, я уже не смог догнать Джаймтона.
Военный бронеавтомобиль уже трогался с места.
– Это верно для вас, ну, а для ваших людей? – закричал я ему вдогонку.
Они могли и не услышать меня. Неудержимые слезы побежали из моих глаз. Но я продолжал кричать, что есть мочи.
– Ты убиваешь своих людей, чтобы доказать свою правоту! Ты убиваешь беспомощных людей!
Взлетающий бронеавтомобиль направлялся на юго-запад к ожидавшим его войскам. И мои слова только глухим эхом отразились от пустых зданий и деревьев.
28
Мне следовало бы уехать в космопорт, но я снова сел в аэромобиль и перелетел через линию фронта и оказался в штабе войск Грима.
Я совершенно не заботился о своей жизни. Здесь мы, вероятно, были похожи сейчас с Джаймтоном. Думаю, что меня по крайней мере дважды обстреляли, несмотря на посольские флажки, пока я пересекал линию фронта.
Незнакомые люди окружили меня, когда я посадил машину возле командного пункта Грима. Пришлось предъявить им свои документы.
Меня провели к опушке небольшой дубовой рощи и здесь, в тени огромного дуба, я увидел небольшую группу людей. Грим, Ладна и офицеры штаба наблюдали по приборам за перемещением своих войск и отрядов противника. Но громкая речь была вызвана поступающими данными из центра связи, находящегося тут же, невдалеке.
Солнце едва просвечивало сквозь густую крону деревьев. Был почти полдень, день стоял ясный и теплый. Никто не обратил на меня внимания. И только Джекол бросил мне холодный взгляд, продолжая заниматься своим делом. Но, должно быть, выглядел я довольно паршиво, потому что, оторвавшись от компьютера, он предложил мне стаканчик дорсайского виски.
– Спасибо, – поблагодарил я его после того, как одним махом опорожнил запотевшую рюмку.
– Не стоит, – капитан опять занимался своим делом.
– Джекол, – попросил я, – расскажите мне, что происходит.
– Смотрите сами.
– Я ничего не понимаю. Извините меня за то, что я предпринял против вас. Но ведь это моя работа – добывать новости. А меня хотели оградить…
– Мне запрещено болтать с гражданскими, – начал было капитан, но тут лицо его просветлело. – Так и быть, ньюсмен. Я согласен, но только потому, что вы хороший боксер. Ваш «хук» правой был великолепен. Пошли.
Он подвел меня к смотровому экрану, где стояли Ладна и Кейси, рассматривая непонятные линии и значки.
– Это, – указал Джекол, – перед вами, ньюсмен, карта местности, на которой будут развертываться боевые действия. Вот это, – палец показал на две извивающихся линии, – реки Макинток и Сарай. Там, где они сходятся, в десяти милях отсюда, находится Джозефтаун. Вот эти холмы, как вы видите, как раз между реками. Хорошая позиция, чтобы обороняться, и плохая, чтобы наступать.
– Почему?
– Если вы туда попадете, то увидите, что здесь, – палец опять показал на извилистые линии рек, – высокие обрывистые берега, на которые нелегко взобраться, но откуда очень легко отбить любой десант. Кроме того, прямо перед холмами открытая ровная местность, хорошо просматриваемая. И так до самого Джозеф-тауна. С другой стороны также довольно открытая местность и, проводя атаку, придется очень долгое время находиться под огнем противника. Поэтому-то мы и не спешим. Мы занимаем лучшую позицию, лучше вооружены и превосходим противника численностью.
В голосах людей, стоящих вокруг нас, что-то изменилось. Мы повернулись. Все всматривались в экран видеофона. Мы протиснулись между двумя офицерами и увидели на экране лужайку, поросшую травой, на небольшом холме. В центре холма возле длинного стола развевался френдлизский флаг. Возле стола было много стульев, но сидел лишь один френдлизский офицер.
Местность была довольно живописна. Лужайка, поросшая по краям цветущими кустами псевдосирени, окаймленная высокими темно-зелеными «дубами», выглядела на экране очень красиво.
– Я знаю это место, – начал было я объяснять Джеколу.
– Тихо, – приказал он.
И тут я услышал, что перед нашей группой говорил только один голос.
– …стол переговоров.
– Они вызвали? – послышался голос Кейси.
– Нет, сэр, – произнес первоначальный голос.
– Они просто передали в эфир этот видеосюжет без комментариев. Похоже, что это все же «стол переговоров».
– Похоже! – согласился голос Кейси.
– Придется идти.
Я протиснулся через толпу и, увидев уходящих Кейси и Ладну, бросился вдогонку. Послышался крик Джекола, но я не обратил на него никакого внимания. Я был уже возле них, когда, услышав крики, они обернулись.
– Я пойду с вами, – предложил я без всяких предисловий.
– Если так хотите, – согласился сразу же Кейси, – то пожалуйста. Оставьте его нам, Джекол, – сказал он подбежавшему капитану.
– Есть, сэр, – только и мог сказать капитан Марат.
Когда мы остались втроем, Кейси повернул ко мне голову и спросил:
– Почему вы хотите идти со мной, мистер Олин?
– Моя работа требует от меня смелости, командующий.
– Тогда пошли, – усмехнулся тот и повернулся к Ладне. – Надеюсь, ваша работа не требует от вас смелости?
– О, нет, – серьезно проговорил священник. – Мне, пожалуй, лучше будет остаться. – Ладна повернулся ко мне. – Удачи вам, мистер Олин, – сказал он и ушел.
Мы проделали недолгий путь до холма на бронированной платформе. Возле возвышенности нас остановил патруль Экзотики. Кейси вылез из вездехода и ответил на приветствие начальника патруля.
– Вы видели стол переговоров, лейтенант? – задал вопрос Грим.
– Да, сэр. Тот офицер все еще там.
– Хорошо. Будьте здесь со своими людьми. Мы с ньюсменом пойдем и посмотрим.
Мы пошли, продираясь сквозь кусты и деревья, пока не оказались ярдах в пятнадцати от фигуры в черном.
– Что вы думаете обо всем этом, – спросил Кейси, вглядываясь в происходящее на лужайке.
– Почему его не подстрелят?
Он посмотрел на меня свысока.
– Чтобы его застрелить, много ума не надо. Но меня интересует другое. Вы ведь совсем недавно видели командующего Френдлиза. Если это настоящий стол для переговоров, тогда я спрашиваю вас – Блек готов капитулировать?
– Нет! Он был против капитуляции.
– М-да… – покачал головой Кейси.
– Но почему вы думаете, что Блек готов капитулировать, сэр? Когда я был в расположении войск Френдлиза…
Кейси взмахом руки остановил меня.
– Стол переговоров обычно служит для проведения разговора об условиях сдачи!
– Но они же не просили вас о переговорах! Они просто передали эту картинку в эфир!
– Да, – согласился генерал. – Но могло же быть так, что просьба о помощи противоречит его принципам… А так может получиться, что мы случайно обнаружили друг друга за столом переговоров.
Он повернулся и сделал знак рукой. Лейтенант, ожидавший нас поблизости, тут же оказался рядом.
– Сэр?
– Поблизости есть френдлизцы?
– Четверо. Наши приборы различают их довольно четко. Да они и не пытаются прятаться. Больше никого.
– Лейтенант, будьте так добры, подойдите к этому френдлизцу и спросите его, что ему надо.
– Слушаюсь, сэр.
И он побежал к центру лужайки.
Они стояли лицом друг к другу и о чем-то разговаривали. Затем лейтенант повернулся и пошел к нам.
Он встал перед Кейси и отдал честь.
– Командующий, – проговорил он. – Командующий избранными войсками Господа желает встретиться с вами для обсуждения условий капитуляции.
– Благодарю, лейтенант, – кивнул Грим. – Думаю, мне надо сходить. Вы,
– обратился он к патрульному, – держите здесь своих людей наготове. Если Блек хочет сдаваться, я буду настаивать, чтобы он немедленно явился на встречу.
– Слушаюсь, сэр, – лейтенант снова отдал честь.
– Возможно, он захочет, чтобы сведения о капитуляции немедленно дошли до его солдат…
– Сэр, – подал я голос. – Но Блек не собирается сдаваться! Ведь я только недавно беседовал с ним об этом.
– Мистер Олин, – повысил голос Грим. – Полагаю, что вам лучше вместе с лейтенантом остаться здесь. Отсюда вы все равно все увидите.
– Ну, нет, генерал, – усмехнулся я. – Я иду с вами. Если это настоящие переговоры, там не будет опасно. Если же это не так, то зачем же вам туда идти?
Кейси странно посмотрел на меня.
– Хорошо. Пошли.
Мы вышли из-под деревьев. Когда мы подошли к столу, там уже были четыре фигуры в дополнение к уже бывшему там прежде офицеру. Очевидно, это были те, о ком лейтенант говорил, что они находятся под прикрытием деревьев. Там уже находился и Джаймтон.
Генерал и полковник приветствовали друг друга.
– Полковник Блек? – спросил Грим.
– Да, командующий Грим, – отозвался френдлизец. – Я пригласил вас для встречи.
– С удовольствием принимаю ваше предложение, полковник.
– Я желал бы обсудить условия сдачи, – медленно произнес Джаймтон.
– Я могу предложить вам, – начал Кейси, – обычные условия, оговариваемые Кодексом Наемников…
– Вы не поняли меня, генерал, – перебил его Блек. – Я пришел сюда, чтобы обсудить вашу капитуляцию.
Флаг, развевающийся возле стола, затрепетал.
Внезапно я обратил внимание на угрожающую неподвижность черных фигур.
– Боюсь, что вы ошибаетесь, полковник, – усмехнулся Грим. – Я занимаю более выгодную позицию, и ваше поражение неизбежно.
– Так вы отказываетесь капитулировать?
– Да! – строго ответил Кейси.
И в этот момент я увидел, что ровная линия черных фигур сломалась.
– Осторожней, – крикнул я, но было уже слишком поздно.
И тут впервые я увидел в деле человека с Дорсая. Реакция Кейси была такой быстрой, что казалось, будто он читал мысли Джаймтона. Когда руки френдлизцев еще только тянулись к кобурам, Грим уже летел над столом с пистолетом, зажатым в руке. Казалось, он вонзился в первого френдлизца – они оба кубарем полетели на землю. Но если Кейси поднялся и продолжил свое стремительное движение, его противник так и остался лежать на земле. Не обращая внимания на поверженного противника, он с ходу выстрелил и, упав, покатился по земле.
Френдлизец справа от Джаймтона упал. Блек и еще двое попытались перехватить Кейси, но их оружие еще не было нацелено на дорсайца. Кейси резко остановил свое движение, словно наткнулся на каменную стену. Он вскочил на корточки и этим напомнил мне напряженного дикого зверя, уже готового к прыжку. На какую-то долю секунды он замер и дважды выстрелил. Еще двое френдлизцев, нелепо взмахнув руками, попадали в траву.
Теперь Джаймтон стоял лицом к лицу с Кейси с наведенным на того оружием. Он выстрелил, и воздух пронзила голубая вспышка. Но Кейси успел в последнее мгновение прыгнуть в сторону. Лежа на боку в траве, он еще дважды успел выстрелить из своего пистолета.
Бластер Блека поник в его руке. Джаймтон повернулся, покачнулся и попытался свободной рукой ухватиться за край стола. Он попытался овладеть непослушным оружием, но не смог, и бластер бесшумно упал в траву. Пытаясь перенести вес своего тела на руку, которая опиралась на край стола, Блек повернулся ко мне лицом. Он все еще владел своей мимикой, но в его глазах уже возникло какое-то непередаваемое выражение, которого я никогда прежде не видел. Что-то подобное тому, что появляется на лице триумфатора, который только что одержал победу и которому больше уже ничто не угрожает! Слабая улыбка пронзила кончики его губ. Улыбка внутреннего триумфа…
– Там, – прошептал он. Затем жизнь ушла из его лица, и он рухнул на стол.
Близкий взрыв потряс землю. С вершины холма патрульный лейтенант, которому Кейси приказал быть поблизости, выстрелил дымовой шашкой, которая, взорвавшись, скрыла нас от наблюдения врагов. Дымовая завеса плыла в голубом небе, и под ее защитой мы с генералом начали отходить. Все закончилось. Но мне навек запомнилась мертвая слабая улыбка на лице Джаймтона.
29
Я наблюдал церемонию капитуляции войск Френдлиза. Их командование пришло к выводу, что даже Старейшие не могли бы упрекнуть офицеров в принятии такого решения. Даже Блек не мог уже приказать им умереть, так как их командующий погиб. Командующий, который досконально знал тактическую ситуацию. Войска лишились управления, головы, и при превосходстве противника по всем параметрам их смерть в глазах всего человечества была бы совершенно бессмысленна. Но этому я не радовался. Для меня уже ничего не осталось. НИЧЕГО!
Если бы Джаймтон преуспел в деле убийства Кейси – даже если бы в результате этого он добился капитуляции войск Экзотики – я мог бы кое-что получить из этого эпизода. Но он только попытался и… погиб.
Я отправился назад на Землю в прострации, непрерывно мучая себя вопросом «почему»?
Вернувшись, я сказал своим коллегам, что болен. Они лишь взглянули на меня и сразу поверили. Я бросил работу и засел в библиотеке Службы Новостей, изучая редкие материалы из истории Френдлиза, Дорсая и Экзотики. Для чего? Я не знал. У меня было чувство солдата, приговоренного к смерти за невыполнение боевого задания. В одной из сводок новостей я неожиданно наткнулся на заметку, в которой сообщалось, что тело Джаймтона отправлено на Гармонию для погребения, и я внезапно понял, что ожидал этого! Противоестественного чествования фанатика фанатиками. Фанатика, который с четырьмя подручными пытался подло убить вражеского командира, убить, прикрываясь парламентерским флагом. Об этом можно было бы и написать…
Я наскоро собрал документы и вылетел на Гармонию.
По пути мне пришло поздравление Пирса Лифа в связи с избранием меня в Совет Гильдии – и это привело меня в отличное расположение. Оказывается, не все так плохо, как могло бы показаться на первый взгляд.
Через несколько дней я был уже в том самом городишке – Поминание Господа – в котором я уже имел счастье встречать Блека.
Я направился в церковь, куда двигались все люди в темных скорбных одеждах. Интерьер церкви был бедным, лишенным каких-либо украшений: без окон и каких-либо архитектурных излишеств. Через простое, круглой формы отверстие в потолке свет падал на тело Джаймтона, которое лежало на площадке, очевидно, отведенной для подобных случаев. Тело до подбородка было накрыто темным полотенцем. Я пристроился за линией людей, медленно двигавшихся, чтобы проститься с телом. Справа и слева от цепочки людей стояли в мрачном молчании служки. Было довольно темно. Музыки не было, лишь тихий шепот молящихся голосов нарушал однообразную тишину. Как и Джаймтон, люди здесь были смуглыми. Темные в темном, они двигались и исчезали в темноте.
Наконец я очутился возле Блека. Он выглядел так, как я его помнил. Казалось, смерть не имела власти над ним. Он лежал на спине, его руки были сложены по бокам, губы были плотно сжаты. Только глаза были закрыты.
Несмотря на темноту, в тот момент, когда я отходил от тела, я вдруг почувствовал, что за мной наблюдают. Резко повернувшись, я встретился глазами с девушкой, которую однажды уже видел… видел в солидографе Джаймтона. На мне не было гильдийской формы – не имело смысла АФИШИРОВАТЬ СЕБЯ В ЭТОМ мире. В тусклом блеске свечей, стоящих у изголовья гроба, лицо девушки напоминало мне древний лик с иконы Старой Земли.
– Вы были ранены, – обратилась она ко мне мягким голосом, – вы, должно быть, один из тех наемников, которые знали брата еще по Нептуну, перед тем, как его отозвали на Гармонию. Мои родители были бы рады встретиться с другом их сына… Это их утешит, хотя…
Ветер пронесся между нами, и ледяной холод пробрал меня до мозга костей.
– Нет, – пробормотал я, – нет, я не знал его. Я никогда не знал вашего брата.
Резко повернувшись, я направился к выходу. Я почти бежал. Но пройдя футов пятьдесят, внезапно понял, что обращаю на себя взгляды. Замедлив шаг, я оглянулся. Девушка уже потерялась в черноте тел. Подойдя к выходу, я отошел в сторону и стал внимательно разглядывать толпу людей в черных одеждах со склоненными головами, медленно выходящих из церкви и непрестанно шепчущих молитвы тихими голосами. Я стоял, и голоса медленно убаюкивали мой разум.
Внезапно в мой мир ворвался взволнованный голос девушки:
– …он отрицал, что был знаком с братом. Думаю, что это один их тех наемников, которые были с Джаймтоном еще на Нептуне…
Я очнулся и увидел стоящую в нескольких футах от меня девушку, обращавшуюся к какому-то мужчине. Она повернула голову… и наши взгляды опять встретились.
– Нет, – почти прохрипел я. – Я же сказал, что не знал его. Я не понимаю, о чем вы говорите.
Почти ничего не соображая, я бросился вон, расталкивая толпу людей.
Пробежав порядочный отрезок, я немного успокоился, не слыша за собой шума погони. Я остановился и огляделся.
Я был один. Дождь, который едва накрапывал, когда я только заходил в церковь, теперь стал сильнее. Стало темно. Я не заметил, как возле меня остановился автомобиль.
– Итак, – раздался голос за моей спиной. – Вы не знали его?
Эти слова парализовали меня. Как затравленный волк, я захрипел.
– Да, я знал его! Что вы еще хотите от меня, – я обернулся.
Передо мной стоял Ладна в своей голубой одежде, так и не тронутой, казалось, дождем. Его руки, никогда не знавшие оружия, были сжаты перед собой. Но моя волчья сущность знал, что он охотник и очень хорошо вооружен.
– Вы? Что вы здесь делаете?
– Наши вычисления показали, что вы будете здесь, Там, – мягко сказал Ладна. – Поэтому-то я и приехал сюда. Но почему вы здесь? Среди этих людей, где найдется по крайней мере несколько фанатиков, слышавших лагерные сплетни о вашей причастности к смерти Блека и капитуляции Френдлиза?
– Слухи? Кто распространяет их?
– Вы своими действиями на Св. Марии сделали все для того, чтобы… Разве вы не знали, как рискованно для вас приезжать сюда?
Я открыл было рот, но тут же закрыл его, так как понял, что он все знает.
– Что если кто-то скажет им, что Там Олин, журналист, освещавший события на Св. Марии, присутствует здесь инкогнито?
Я мрачно посмотрел на священника.
– Но если вы это сделаете, то как же ваши принципы? – усмехнулся я.
– О, можете не беспокоиться!
Но мне уже не было страшно, лишь какое-то тяжелое чувство тяготело надо мной.
– Зовите их, – захохотал я.
Ладна странно посмотрел на меня.
– Если бы я этого хотел, то зачем бы мне было сюда приезжать? Достаточно было бы одного только слова!
– Но почему же тогда вы здесь? Какое дело вам и всей вашей Экзотике до меня?
– Мы заботимся о каждом индивидууме, – сказал Ладна. – Но больше всего мы заботимся о всей расе. А вы все еще опасны для нее. Вы, непереубежденный идеалист, Там, наделенный разрушительной способностью, которая в полной мере проявилась на Святой Марии. Что если повернуть вашу способность против вас же, чтобы уберечь всю расу людей?
Я рассмотрел и услышал горечь в своем смехе.
– Что вы намерены делать?
– У меня есть для вас новость, Там. Кейси Грим – мертв!
– Мертв?
– Его убили трое из Голубого Фронта пять дней назад.
– Убили? – прошептал я. – Почему?
– Потому что война была закончена, – пояснил Ладна. – Потому что смерть Джаймтона и капитуляция войск Френдлиза устранили обычные тяготы войны, ложащиеся на плечи гражданского населения, и тем самым лишили Голубой Фронт возможности получить всеобщую поддержку населения Св. Марии. Голубой Фронт надеялся, что убийство Кейси Грима повлечет за собой действия со стороны его солдат против гражданского населения этой планеты, а это в свою очередь повысит престиж этой оппозиционной партии.
Я смотрел на священника.
– Все вещи взаимосвязаны, – продолжал Ладна. – Если бы вы не вошли в конфликт с Блеком на Святой Марии и он не проиграл бы, Кейси остался бы жив!
– Что? Что вы такое городите?
– Это показывают наши вычисления, Там!
– Джаймтон и я? – в горле у меня стало сухо.
– Да, – кивнул головой Ладна. – Вы стали фактором, который помог Джаймтону Блеку принять решение.
– Я… помог ему? Я?
– Он все понял благодаря вам. Он все увидел сквозь призму вашего желания отомстить. Разрушительная сущность ваших мыслей, Там, настолько глубоко укоренилась в вас, что даже ваш дядя вряд ли смог бы искоренить ее.
Дождь гремел вокруг нас. Но каждое слово Ладны четко доносилось до меня.
– Я не верю вам! – закричал я. – Я не верю, что это я толкнул его на убийство!
– Говорю тебе, – покачал головой Ладна, – что ты не вполне представляешь себе эволюцию наших «осколочных» культур. Вера Джаймтона не была разновидностью чего-то такого, что можно было бы легко разрушить каким-то внешним вмешательством! Если бы ты излагал факты, как твой дядя Матиас, Джаймтон даже не прислушался бы к тебе. Он бы просто начал избегать тебя, как бездушного человека. Но на самом же деле он начал прислушиваться к тебе, как к человеку, говорившему голосом Сатаны!
– Я не верю этому! – завопил я.
– Поверишь! У тебя нет другого выхода. Слушай дальше, мальчик. Джаймтон только так мог найти решение!
– Решение?
– Это был человек, способный умереть за веру. Но как командир он решил, что слишком тяжело заставлять своих подчиненных умирать по той же причине. Но ты предложил ему то, что он распознал как «выбор дьявола». Что означала бы его жизнь в этом мире после капитуляции его веры и людей? Он уклонился от конфликта, разрешением которого могла стать смерть его или его подчиненных!
– Что за безумец выдумал все это?
– Не безумец, Там, отнюдь не безумец. Когда он понял это, его ответ стал очевиден. Все, что он должен был сделать – это отвергнуть предложение Сатаны. И он пришел к абсолютной необходимости своей смерти.
– Я спрашиваю вас, преподобный отец, о решении, но разве оно было единственным?
– Да, это было единственное решение, – кивнул Ладна. – Он пришел к выводу, что только одно может заставить его людей капитулировать, и вы это знаете!
Эти слова повергли меня в шок.
– Но он ведь не собирался умирать!
– Он отдался в руки своему Богу. Он понимал, что лишь чудо может его спасти.
– Что вы несете? – возмутился я бессильно. – Он предложил переговоры и взял четверых…
– Разве он давал сообщение о переговорах? А его люди были мучениками!
– Он взял четверых, – захлебываясь, орал я. – Четыре и один – пять! Пятеро против одного Кейси! Одного! Я стоял там и все видел. Пятеро против…
– Там!
Простое слово остановило меня. Внезапно я испугался. Я ничего больше не хотел слышать об этом. Я боялся, что он может еще что-то сказать мне. Я знал, что это будет, и только сильное нежелание знать это заставило меня перечить ему.
Голос Ладны приглушенно дошел до меня.
– Неужели ты мог подумать, что Блек за минуту поглупел? Он был продуктом «осколочной» культуры. Он распознал в Кейси другого ее представителя. Неужели ты думаешь, что он верил, будто чудо свершится? Что он, даже с четырьмя неистовыми фанатиками, сможет захватить врасплох и убить вооруженного, настороженного и готового ко всему человека с Дорсая… Убить, когда их оружие не было даже наведено на него? Пойми, что они сами себя убили! Они сами пошли на это!
Сами… сами… сами…
Я не замечал ни дождя, ни грома. Но вот я очнулся и вспомнил.
С самого начала я внутренне понимал, что фанатик, который убил Дэйва, не был обобщенным экземпляром всех френдлизцев. Джаймтон не был обычным убийцей, хотя я и пытался убедить себя в противоположном. Но теперь ложь рассыпалась! Джаймтон не был обычным фанатиком, так же как Кейси не был обычным солдатом, а Ладна – философом. Они были чем-то большим, чем людьми в земном смысле этого слова. Вот почему, когда я пытался навязать им свою волю, это у меня не получилось.
Высокогорная, каменистая земля Дорсая, Френдлиза, да и других миров, была землей, взрастившей их всех, не знавших прямой лжи и метаний.
Они были отлиты из чистого металла «осколочных» культур. И их сила шла от этого металла. Они не знали ошибок. И это искусство ума и тела делало их непобедимыми. Людей, подобных Кейси, никто не мог победить. Никто не мог сокрушить веру людей, подобных Блеку.
Даже если бы армия отступила, Кейси остался бы на своем посту и исполнял бы свой долг до конца. Он дрался бы один с целой армией. Она могла бы убить его, но не победить!
Они шли вверх по этой горной и каменистой земле – все: Дорсай, Френдлиз, Экзотика… И я был достаточно глуп, чтобы попытаться остановить их. Неудивительно, что я потерпел поражение, как всегда и предсказывал Матиас. У меня никогда и не было надежды победить…
Поэтому я возвращался назад, к действительности, как человек, колени которого гнутся под собственным весом.
Дождь закончился, и Ладна взял меня за руку. Как и у Джаймтона, рука у него была очень сильной.
– Дайте мне уйти, – промямлил я.
– Куда?
– Куда-нибудь, – пробормотал я. – Я уйду… куда-нибудь, только бы уйти…
– Это нелегко, – покачал головой Ладна. – Ты не можешь уйти отсюда сейчас. Ты можешь только поменять сторону.
– Сторону? – переспросил я. – Что за сторона?
– Сторону, которая заставляет человека идти против своей эволюции – сторону твоего дяди. Поменять на эквивалентную сторону, которая является нашей. Должен тебе сказать, что полотно человеческого будущего должно быть соткано и этому необходимо помочь. Тебе следует поменять русло, Там, – не препятствовать эволюции, а помогать ей.
Я покачал головой.
– Нет, – пробормотал я. – Ничего не выйдет. Вы видели, что я двигал небеса и землю, двигал политиков всех четырнадцати миров против Джаймтона
– а он победил! Я больше ничего не хочу делать. Оставьте меня!
– Даже если я оставлю тебя, все равно ничего не изменится, – ответил Ладна. – Открой глаза, Там, и посмотри на вещи так, как они есть. Послушай. Силой, которая вмешалась в естественный ход событий на Святой Марии, был ты! Ты был блокирован направлением приложения собственных усилий, но концентрированная энергия не может быть заблокирована. Когда ты попытался изменить ход событий и противостоять Джаймтону, твоя сила не была уничтожена. Она трансформировалась в другого индивидуума, тоже понесшего тяжелую утрату.
Я сжал губы.
– Кто это?
– Ян Грим! Он нашел убийц своего брата, скрывавшихся в одном из отелей Блаувейна, и убил их голыми руками. Этим он успокоил наемников и сорвал планы Голубого Фронта. Затем Ян разорвал контракт с Экзотикой и вернулся домой на Дорсай. Он сильно изменился. Его гложет горечь тяжелой утраты, как и тебя, наверное… Теперь Ян Грим обладает огромным потенциалом. Как это отразится на модели будущего, мы еще увидим.
