Хищное творчество: этические отношения искусства к действительности

Вот почему так важно, чтобы диффузные люди попадали «в хорошие руки», самостоятельно они редко начинают творческий путь, их надо «включить», подтолкнуть (кого слегка, а кого и настойчиво), заставить «светить людям». Понятно, что решающую роль в судьбе диффузного человека играют «начальные условия»: семья, воспитание, образование. А всё это пока что весьма далеко от совершенства.

Таким образом, получается, что диапазон смыслов (всегда плоских) у безнравственных хищных творцов шире, как и положено быть «раздольному охотничьему участку», поэтому они выглядят, в своих произведениях и речах, на первый взгляд, умнее, разностороннее. У нехищных творческих людей нерешительность формирует внутренние запреты, самоограничение в мыслях. И они поневоле, не размениваясь на далеко идущую безнравственную «плоскостность», выталкивают себя вверх, в иное (этическое), вертикальное измерение.

Им попросту не может прийти в голову очень мерзкая мысль или же такая мысль будет немедленно вытеснена. Но это компенсируется достижением более высокого уровня мыслей, и только к нехищным творческим людям можно отнести библейские слова из Книги Иова: «человек рождается на страдание, как искры, чтоб сгорая устремляться вверх». Это и отличает их от хищных гоминид, которые даже и сгорая, бросая свою жизнь на достижение успеха, лишь отлетают куда-то в сторону и грузно шлёпаются на землю, шипя и чадя, могут и пожар вызвать. Они — прямо-таки «генераторы идей» безнравственного рода. Вот, например, «перл» одного из выдворенных (после отбывания тюремного срока) из СССР диссидентов-"шестидесятников": «аквариум с золотыми рыбками, устроенный в разрезанном животе собственной матери».

Собственно, за подобные «ценные метафоры» и иные безнравственные пассажи эти «борцы за свободу» и попадали в тюрьмы и психушки (на Западе таким выродкам немедленно создавался ореол «мучеников» и «гениев». Советская власть была не столько неуместно запретительной, «держимордной», сколько очень глупой. Она занималась совершенно не теми вещами: выдумала какую-то «подрывную литературу». Достаточно было бы пороть на стадионе и выдворять на Запад всех этих «вольнодумцев». Да ещё бы — с «нагрузкой»: каждого диссидента отправлять за рубеж в сопровождении двух-трёх уголовников с «выправленными» документами, пусть бы там промышляли. Сейчас-то уже поздно, но мечтать, говорят, не вредно), ничего страшного в их книгах не было. Все их антисоветские выпады всегда можно (и нужно!) было бы легко парировать, как это сейчас выяснилось. Мы просто были тогда лишены истинной информации о Западе, нам специально идеализировали этого монстра, и в итоге советское общество «провели на мякине». Хотя подобные жуткие образы и воображаемые, тем не менее это не что иное, как сублимация хищности, и дай нож и обстоятельства — такой «яркий литератор» прирежет и мать родную, и отца, и собственных детей кончит. И это не какое-то преувеличение, не плод воображения — подобных примеров не счесть!

Недавно в Атланте некий брокер Марк Бартон застрелил жену, своих двоих детей и ещё девятерых посторонних граждан уложил наповал, а потом и сам благополучно застрелился. Он мог быть вовсе и не брокером, а литератором, просто хотел, видимо, денег больше и быстрее заработать в «стране равных возможностей» (по доходности писательская профессия в США стоит где-то аж по-за 150 местом среди иных занятий). Но разорился, и вот — нашёл «выход».

С точки же зрения нехищного человека — это не только бессмысленная нелюдская жестокость, но и верх идиотизма! Какие деньги?! Из-за каких-то дизентерийного цвета бумажек распрощаться с жизнью! Там же, в Штатах, тепло, можно прекрасно бомжевать, в мусорных баках полно еды и одежды. Но ведь не случайно слово «неудачник» является предельно оскорбительным в лексиконе «западоидов». Не сумел пробиться «в люди» или разорился — значит ты больше не человек, а мразь. Жить с таким «клеймом» хищный западоид не может.

Способности нехищных людей развиваются медленно и трудно, но — верно. Нередко уходит вся жизнь на скромное свершение, но очень ценное для человечества, оно подобно евангельской вдовьей лепте или классической земной человеческой троице — дом, сын и дерево. Многие тратят свою жизнь на явно бесперспективное дело, но ведь и отрицательный результат — это тоже результат. Они идут по жизни в «стадных» условиях, оценка своего окружения необычайно важна и значима, учёт интересов других людей — это стержневой момент в творчестве и во всей деятельности нехищных людей.

Существует прямая связь истинного интеллектуального творчества с альтруизмом, нравственностью, здесь уже имеются очень интересные системные исследования (об этом дальше). Можно уверенно говорить о том, что творчество в Будущем останется привилегией нехищных людей, способных довольствоваться малым, а делать много и бескорыстно. Эпоха хищных «гениев» безвозвратно прошла, их звезда угасает, движется к закату. «На хапок» уже почти ничего не сделать, а зачем тратить жизнь на «сомнительные» дела, когда столько возможностей в мире ухватить сразу!

Блудные наставники человечества

Конечно, среди диффузных людей есть и охищненные субъекты — это «предатели стада», их иногда можно спасти. Именно к ним, и только к ним должны быть обращены все нравственные проповеди, выработанные человечеством, а вовсе не к неисправимым в принципе, преступным, начисто лишённым совести хищным гоминидам. Блудный сын-суггестор если и возвращается домой, то лишь затем, чтобы украсть что-нибудь и вновь исчезнуть, затеряться в притонах.

Звонкие, яркие, но пустопорожние таланты хищных гоминид проявляются рано, так же как и их видовое самосознание. В итоге получается так, что не успев ни как следует подучиться, ни почитать что-нибудь серьёзное с пользой для себя, такой гений начинает вещать и «демонстрироваться». Все они похожи в этом плане на раннесексуальных детей, у которых бывают развиты вторичные и третичные половые признаки при всех прочих инфантильных качествах. Маленькие, кривоногие, неуправляемые, но уже с усиками, бакенбардами, с рукописью (или партитурой) и с размалёванными барышнями под ручку, направляются они куда-нибудь в ресторан или казино.

И если бросить ретроспективный взгляд на историю «изяществ», то окажется, что людей от имени искусства учили и продолжают учить жить и «чувствовать спешить», в основном, — малограмотные, а не то и попросту невменяемые пацаны со подруги, на которых «пробы ставить негде». В современной терминологии подобные «наставники человечества» это — «шпана с просоциальным поведением».

Исчерпав по инерции или в угоду общественному мнению «благопристойные» сюжеты, проиграв и перебрав все «благородные» мотивы и образы, деятели хищного искусства остановиться не в силах — из-за органического (следствия их акцентуированности) отсутствия у них чувства меры.

И Колесо Искусства — ярко раскрашенное, звенящее шутовскими бубенчиками, кривоватое, похожее на неудачное приспособление для решения задачи квадратуры круга, это пьянорождённое дитя цивилизации, подталкиваемое гогочущими хищными авторами и функционерами (продюсерами, импресарио…), стремящимися к славе и обогащению любыми путями, катится в болото произвольных аномальных оформлений. В большинстве случаев это — похабные ревю, бессмыслицы, ужасы. Всё это создаётся («творится»… Русский язык, как будто специально для описания подобных «художеств» хищных гоминид. имеет дополнительное значение слова «творить» — в смысле «вытворить чёрт-те что», «натворить дел», «учудить», «отчебучить») для продления возможности воздействия на публику. А та, несчастная, быдловатая, привыкая к этим мерзким шоу и пакостным зрелищам, пресыщаясь ими, тем самым повышает свою «художественную толерантность» — устойчивость к потреблению и перевариванию «эстетической дряни».

К тому же ныне намного труднее удивить людей чем-либо, требуется создавать что-то действительно очень необычное, часто выдаваемое за «гениальное». Приходится удивляться уровню наивности людей прошлого, веривших буквально в семидневное сотворение Мира, боявшихся киноэкранного поезда. Но обольщаться здесь нельзя, люди и сейчас столь же наивны, верят чепухе и не осознают истинного положения дел, но всё это ими не замечается, и в лучшем случае становится ясным много позже. Здесь кроме всего ощущается существование прогресса и какая-то явная нестыковка с ним средств искусства.

Для более отчётливого понимания неадекватности и шизоидности искусства может послужить Книга Рекордов Гиннеса, точнее, большинство её разделов. Люди, рискуя здоровьем и жизнью, тратят силы на побитие никому вроде бы не нужных рекордов. Но в то же время и остановить этот процесс рекордотворчества — не совсем адекватного самоутверждения и столь же не совсем здорового зрительского интереса — невозможно. Все в нём заинтересованы, но всё же главная заинтересованная сторона — корыстные организаторы, они-то и провоцируют, и подстёгивают эту безумную гонку. Так же точно обстоит дело и с искусством.

Дальнейшее существование искусства не является каким-либо свидетельством его поступательного движения, ни тем более — развития. Этот хищный «творческий процесс», состоящий из экстравагантных выдумок и эпатажных выходок, есть не что иное, как дурная бесконечность вечного хлопотания на одном и том же уровне, да ещё с необходимостью постоянно кудахтать, иначе ведь не обратят внимания. Он именуется эстетическим, и является самым низшим уровнем восприятия Мира. «Ничто не ново под Луной», «новое — это хорошо забытое старое» — вот основная идея практического руководства к действию хищных творцов. И ещё лозунг из того же цитатника — «давайте будем кувыркаться, подобно дельфинам, в ноосфере». Это типичный зазывной провокационный клич «жизнелюбивых» суггесторов, это призыв к творческой стагнации, совращение на путь духовного застоя и интеллектуальной косности.

Окружающий нас Мир при этом безоговорочно считается в своей жуткой страшности приемлемым и даже… (божественно) прекрасным. В то же время никакой другой Мир нам не известен, за исключением мира Религии и фантастических — утопических и антиутопических — интеллигибельных (постигаемых лишь мысленно) миров. Неким промежуточным интеллектуально-чувственным самовыстраиванием следует признать всё то множество астральных видений и миров якобы иного уровня, пути в которые лежат через неадекватное изменение сознания — с помощью психоаутотренинга или наркотиков: галлюциногенов и психотомиметиков.

А этот «скромный» призыв довольствоваться и наслаждаться этим Миром, как нельзя больше подходит кривлякам-суггесторам — тщеславным акцентуированным личностям, сборищем каковых и является личный состав всех родов войск искусства. Нужно добавить, что диапазон этого «довольствования» далеко перекрывает рамки «невинных радостей человеческих». Занятые в искусстве неоантропы и размышляющие диффузники (диффузные люди — это по сути те же неоантропы. Различие между нехищными видами во многом условно, оно состоит лишь в лености ума, для диффузных людей — главное заставить себя начать думать, размышлять, и остальное приложится, даже уровень интеллекта — IQ — здесь второстепенен. Но вот на это «простенькое» заставить себя чаще всего и не хватает сил…) обычно трагически кончают. Этот метод освоения (ни в коем случае — не познания!) Мира иррационален, нелогичен. Поэтому в конце концов истина подбирается к мыслящей личности в форме никак не приемлемой для людской (= нехищной) психики, не до конца ещё искорёженной нечеловеческим поведением, свойственным искусству: ложь, игра эмоциями, переживаниями, подлость, злой цинизм и т.п. дьявольские прелести безнравственного коверканья человеческих душ.

Часто это прозрение приходит слишком поздно. Знаменитый комик Мэй однажды в антракте спектакля стал вдруг смывать с себя грим. Режиссёр обеспокоено напомнил актёру, что сейчас его выход, на что получил горестный, но совершенно справедливый ответ: «Я уже старый человек — и чем я занимаюсь?!». После чего ушёл из театра навсегда. Ефим Копелян как бы и обобщает, и конкретизирует ситуацию, выражая свой «взгляд на искусство»: «Намажем рожи и ходим как говна!». Этот по-настоящему великий артист умер довольно-таки рано, и не эта ли горесть разочарования в деле всей жизни стала для него роковой?

Назад — к животным

Искусство является средством возвращения к биологическим — филогенетически более ранним — уровням функционирования психики. Именно поэтому многие произведения искусства, не обязательно даже талантливые (главное — «попасть в струю»), способны восстанавливать душевное равновесие на более «примитивном уровне», благодаря чему действительно могут быть сняты даже глубинные фрустрации. Кстати, в этом уже просматривается определённая профанация, ибо для религиозного катарсиса требуется истинная вера в Бога, здесь же достаточно бывает под настроение посетить концертный зал, послушать выступление заезжей знаменитости или окунуться в грохот «хэви-металла».

Этот возврат к более примитивным уровням психики в самом искусстве наиболее ярко проявляется в виде пресловутого «образного мышления», свойственного многим деятелям искусства. Но — не его функционерам! Этим жучкам и ловчилам в меньшей степени, чем кому бы то ни было, присуще что-то действительно относящееся к чистому искусству, вообще — к прекрасному, возвышенному. Именно отсюда проистекают все конфликты и разногласия между творцами искусства и его заправилами. Типичная ситуация с босым сапожником, пьющим горькую, и добротными сапогами, которые всегда носит кто-то другой.

Образное мышление, в первую очередь, связано с т.н. «правополушарной» функцией мозга. Это — чисто животное мироощущение, точнее, то, что нам осталось от чувственно-инстинктивного мировосприятия животных. Понятно, что оно деформировано второй сигнальной системой — в чём-то обуздалось, в чём-то усилилось. Крайняя форма подобного мировосприятия у людей — это эйдетизм, необычайно сильное воображение, при котором «мысленные картинки» предстают почти реальными, прямо как «живые». Вызвано это повышенной деятельностью опиатных структур мозга. Именно они представляют внешний мир живым существам таким, каким он им «кажется». На самом же деле мир бесцветен, невидим — это широчайший спектр электромагнитных колебаний, очень узкая часть которого «задевает» наши органы чувств и создаёт лишь в очень малой степени адекватную реальности «галлюцинацию». По-видимому, среди всех тех знаменитых одержимых видениями, «бесовскими прелестями» были и подверженные эйдетизму, помимо простых сумасшедших, «белогорячечников» и наркоманов.

Нужно отметить, что само образное мышление хотя и равноправно существует, но оно не является тем приобретением человеческого сознания, которое способствовало выживанию людей в ходе праисторического процесса. Скорее, наоборот, оно привело бы к полному самоистреблению первобытных популяций. И то, что это, в целом редкое качество, в незначительной степени всё же сохранилось в человеческих популяциях, говорит о том, что всего лишь какая-то часть «образников» щадилась соплеменниками, основная же масса эмоционалов-скандалистов — неудержимых, сверхактивных, неуправляемых, часто обуреваемых «бесовскими» видениями — не выживала. Эта неукротимая деструктивная публика сама нарывалась на истребление (а во времена оны — и на поедание) в числе первых.

В основном, в чистом виде образное мышление свойственно определённой части хищных гоминид. Часто оно усилено прямо-таки по-зверски инстинктивной уверенностью в собственной правоте, что нередко ошибочно принимается ими за интуицию, и даже за ясновидение. На самом деле это не что иное, как этологически полная безрассудность, «возвращение в животные», способное лишь нести дополнительные беды простым людям.

Но уже у диффузных людей образное мышление обуздано пусть и вялой но достаточной силы рассудительностью, к тому же — тренируемой. У тех неоантропов, которым присуще образное мышление, оно полностью контролируемо и функционирует как дополнительный орган чувств. Самое главное — о чём человек думает, каковы его высшие помыслы. Всё это осуществляют этические (высшего уровня) регулятивные функции мозга или совесть. У хищных видов эта «химера» полностью отсутствует хотя суггесторы прекрасно понимают что это такое, и весьма «успешно» используют это своё «знание» в качестве дополнительного средства обмана людей.

Правда, есть «рабы своих чувств» и среди нехищных людей, но раскаяние, угрызения совести — тяжкая расплата за хищные «удовольствия» Уровень совести у них имеет линейный характер (скажем, по десятибалльной шкале он может принимать значения от 1 до 9) и гауссово распределение количественных показателей (с крайними уровнями совести 1-2 и 8-9 индивидов немного, со средними значениями 3-4 и 6-7 их побольше пик большинства — 5). А хищные гоминиды (у них совесть = 0, хотя не исключено, что возможны и «отрицательные» её значения), наоборот, способны и подчинить инстинкты, и обуздать эмоции, и использовать ясный рассудок и задействовать высокий интеллект ради достижения жуткой, бесчеловечной цели. Просто удивительно, как это люди умудрились прозевать эти основные — людско-нелюдские — этические различия, и не сосредоточили всё внимание именно на них! Ведь раньше с нелюдями можно было легче справиться, и тогда бы не было нынешнего планетарного кризиса.

На краю ойкумены маразма

Отголоски «геноцида» в отношении до неприличия чувственных субъектов прослеживается уже в историческое время в виде жестоких гонений на чрезмерно распложающихся время от времени беспокойных и аморальных служителей искусств: пантомимы Рима, трубадуры и барды Европы, скоморохи Руси. Хищные гоминиды всегда проникали и в народное искусство старались делать «мерзкую» погоду и там. Но на определённом этапе развития той или иной цивилизации такие гонения прекращаются.

Это весьма примечательный период в «развитии» общества. Искусство же здесь выступает как некий социальный индикатор — яркий флажок скорого бедствия. Именно из-за этого периодически возникающего феномена «общественного заката» появилось множество ошибочных теорий цикличности общественного развития (А.Тойнби, О.Шпенглер, Л.Гумилёв). Человеческую историю, как объект познания, характеризует именно уникальность и однократность всех событий. Все эти авторы преувеличили значение явлений «загнивания обществ», не поняв их сути.

На самом деле это значит, что хищные гоминиды в достаточной мере закрепились во власти и «доигрались» в искусстве, и на относительно непродолжительное время «пришли к взаимному консенсусу», им теперь не нужно «играть в добрых людей». Они предаются «наслаждению жизнью» — разврату во всех смыслах. Общество разлагается, теряется его устойчивость, власти пожинают плоды «победы», ни о чём не заботясь. Тут им оказывает огромное содействие Великое Искусство, выкаблучиваясь как только можно во время пиршеств власть имущих чудовищ. Кривляки Искусства лезут из кожи вон, стараясь угодить вкусам правителей. Но затем всех их сметают «новые, голодные хищники», на время «своей борьбы» прикрывающиеся (начиная где-то с «осевого времени») нравственными лозунгами. Прежний этнос «гибнет», хотя на самом деле сменились лишь властители, и погибла (из-за того, что «дерутся паны…») какая-то часть этноса. Затем и их (точнее, их потомков) постигнет в чём-то схожая участь.

И вот тогда, в подобные моменты «Процветания», искусство при такой предоставленной ему свободе с математической необходимостью доходит до маразматической ойкумены. Это — единственное незыблемое правило хищного искусства, во всём остальном — полнейший беспредел. Чем «цивилизованнее» общество, тем более дикой художественной творческой интеллигенцией оно обладает.

Уже упоминалось «модернистское заявление» австрийского художника Шварцкоглера: ампутация по дюйму собственного пениса с поэтапной фиксацией этого «творческого» процесса-шедевра на цветных фотографиях. Альбом с «модернистским шедевром» пошёл у «ценителей Великого Искусства» «на ура». Естественно будет предположить, что ампутированный орган художнику особо и не требовался, скорее всего, из-за совершенно иного способа сексуального «времяпровождения». Подобные и ещё более страшные дикости — непременные спутники «свободного искусства».

Это есть часть общей закономерности: предоставление свободы хищным гоминидам всегда опасно для общества. Например, при ослаблении социальных уз вырываются на свободу самые страшные агрессивные инстинкты нелюдей, в обществе резко возрастает преступность, безнравственность. Период «перестройки» вопиюще показателен, и если русский народ не сделает из этого страшного урока должных выводов — ему конец! Никакие «теории общественного развития» ему не помогут. К тому же подавляющее большинство хищных гоминид России не имеют никакого отношения к русской Крови (или, шире, «русскости»), что предельно опасно. Пощады от такой инородческой власти не будет!

Так что пресловутая «свобода» искусства является не чем иным, как предоставлением возможности его хищным деятелям делать то, что созвучно и адекватно их «душевным» устремлениям. Именно поэтому признаки маразматизации художественного творчества не замедливают сказаться. Как при свободной продаже оружия сумасшедшим обязательно появятся застреленные. Как при беззаконии власть обязательно возьмёт самая нечисть. К тому же, при этом своём прыжке и дальнейшем скатывании в маразм хищное искусство стесняет и подавляет нехищных — честных и совестливых — творцов, не способных на подобные мерзости в творчестве. Равно как и хищная власть ненавидит и уничтожает честных «стадных» лидеров.

Видимо, именно эти ростки маразма и беспардонности «свободного искусства» постоянно пугали в России кадровых цензоров уже при самых робких попытках либерализации общества. Общинная, традиционно консервативная Россия всегда неустанно гоняла всех «выпендривающихся» и злых насмешников, в том числе и «эстрадных сатириков». После «перестройки» это подавление критики вроде бы прекратилось, но сейчас бушует всеобщий временный разгул безумных страстей и мерзостей. Но если всё же тот или иной порядок будет наведён, то эти «хохмачи» обязательно «попляшут»!

Всё-таки, как бы её ни ругать, советская цензура действительно пропускала в страну лучшие образцы искусства и литературы Запада. Сейчас это стало очевидным: такой мерзости мы тогда не видели! Но, как показало настоящее время, всё это оказалось пустыми страхами. Послеперестроечный маразм искусства ничего страшного властям предержащим не принёс. Даже, наоборот, оттянул на себя часть массы общественного недовольства, не позволив ей сделаться критической, достаточной бы для общенародного взрыва.

Игры царя Давида

Ни в коем случае нельзя говорить об эстетическом познании или освоении Мира. Правомернее считать художественное творчество усвоением или даже утилизацией действительности. Здесь не может быть ни прогресса, ни развития, а только — накопление, комбинирование и игра. То же самое относится и ко многим другим хищным сферам общественной жизни. В частности, наиболее адекватным аппаратом для описания политических, исторических и социальных процессов является математическая теория игр. Неслучайно геополитический бестселлер суггестора З.Бжезинского называется «Великая шахматная доска». Можно вспомнить и «военные игры» у штабистов. Царь Давид, столь знаменитый своей «кротостью», просил юношей «поиграть» для него и своих гостей — это означало для молодых парней схватиться в смертельном поединке.

Сугтесторы всё превращают в игру. Иллюстративна нынешняя ситуация в России: этим мерзавцам предоставили «свободу самовыражения», их никто в должной мере не контролирует, а сами они пока что не понимают, что вытворяют. А если и спохватятся, то будет поздно, они уже предельно отчётливо «проявили» себя. Все эти бесчисленные «ток-шоу», «прессэкспрессы». Например, 1 июля 1999 года из студии НТВ транслировалась тоже некая игра.

Стол, как в казино, зрители, а играющие — наши политики: Шохин, Хакамада, Подберёзкин и другие. Они-то и делают свои ставки. Ведущая — Прошутинская — задаёт им вопросы, а политики отгадывают за деньги. Все поглощены игрой — хихикают, острят на тему кто лучше играет и почему. В итоге Шохин выигрывает, Хакамада заняла второе место. А тема той игры, вопросы, на которые приходится отвечать — похищение людей, заложники в Чечне, бомбёжки Югославии силами НАТО.

Ведь это же всё равно что плясать на трупах! Суггесторы всё превращают в балаган. Нужно сбросить пелену с глаз и ужаснуться любому подобному бесчеловечному действу. Их бы всех самих украсть кому-нибудь, да так, чтоб и не найти никогда! Один из игроков — лидер «Духовного наследия» Алексей Подберёзкин. Какое такое ещё ему наследие, кроме поганой метлы! Его действительно через полтора месяца исключили из КПРФ — правильно сделали, но таких нужно гнать как можно дальше. И не тянуть с этим: можно было бы турнуть Подберёзкинда и сразу после той передачи, а не дожидаться откровенно предательских деяний.

Мир искусства по своей сути весьма похож на «весёлые и зрелищные» попытки пьяного шизофреника «разобраться» в работе ЭВМ первого поколения, занимающей несколько залов, а то и этажей. Беготня, крики, дым… Точно так же и в «верхнем мире» — в политике: власть имущие, поглощённые своей безумной игрой «во власть и на деньги», не принимая в расчёт множества социально-психологических факторов, вытворяют чудовищные вещи и несут лишь несчастья простым людям. Искусство — это просто некая меняющаяся со временем карикатура на действительность.

И таким образом, эстетическое движение бесперспективно, искусство не может дать конкретных результатов, как не может самозабвенный лай собак, сопровождающих караван торговцев оружием или наркотиками, изменить его маршрут. Поэтому забываются художники, музыканты, поэты прошлого, причём — не обязательно второстепенные. Дежурное же держание на слуху и на виду «бессмертных классиков» необходимо современному искусству для «важничанья пустышкой» и самооправдания.

Сейчас, а это утверждается очень многими, происходит глубочайший общий кризис или закат искусства. Но такими громкими словами, и это стало уже традиционным, время от времени именуется его «текущее» состояние, равно и нынешнее. Всё же это не совсем правильные определения. Из кризиса можно выйти, даже обновлённым, выздоровевшим. Закат же — определённо явление преходящее, периодическое, будет и восход. «Не бойтесь! Оно вернётся!», — как успокаивал окружающих некий принц из фантастического рассказа, никогда в жизни раньше не видевший солнца, и впервые наблюдавший его закат. Ныне же правильнее будет говорить о полном разложении искусства, как о грустном процессе, сопровождающем наступление смерти. Так что «солнце искусства» не взойдёт, или же взойдёт нечто совершенно иное.

Но действительно ли это грустное событие? Нет и нет, просто-напросто пришло и его время уходить, «мавр сделал своё дело» и его присутствие больше не требуется. Как не требуются человечеству больше «услуги» убийц, маньяков, проходимцев. Хотя воинские контингента ещё долго будут нести свою службу, необходимость которой вызвана вполне обоснованной взаимобоязнью социумов. Но все эти процессы обесхищнения человечества носят очень и очень медленно затухающий характер, со страшными всплесками и рецидивами хищности, достаточно вспомнить мировые войны. Сейчас идёт страшнейшая (последняя ли?) Третья мировая война, ведущаяся совершенно новыми средствами: информационными, психотронными и прочими.

Хмурое утро человечества

И всё же человечество сейчас как бы пробуждается, начинает уже отличать явь от сновидений. Эти «сны» у людей весьма разнообразны. У кого они — кошмарные, у кого — приятные, но в большинстве случаев они ошибочны, ложны (или лживы, — если навязаны). Информационный взрыв, развитие наук сделали своё дело: сейчас очень многие диффузные люди обладают неоантропическим сознанием, таковое описал американский философ А.Чёрч, определив его, как «Сознание Три».

Уже давно, а сейчас всё чаще и чаще очень многие учёные, специалисты и философы говорят именно о видовой проблеме человечества, но — в других терминах. Пора бы уже нехищному большинству человечества в его борьбе с хищными гоминидами «сверить часы» и договориться о терминологии. Профессор юстиции А.Замковый называет их «особой породой злобных гуманоидов». Экономист Елена Николаевна Ведута, уточняя понятие классовой борьбы, утверждает, что всё дело не в борьбе классов, а в противостоянии «рыночников», т.е. аморальных субъектов, живущих по принципу «после нас хоть потоп», и нормальных разумных людей. Академик физик В.Н.Страхов говорит о «людях со звериными генами» с чисто «биологическими запросами», от которых и происходит всё зло в мире. Но какие же они люди?! Зверьё оно и есть зверьё! Развязывают войны, ввергают страны в погибель, грабят народы… Люди, будьте бдительны!

Никакого человека, обладающего этим новым «Сознанием Три» или хотя бы его подобием, уже не могут трогать стихи, картины или скульптуры в той степени, в какой они оказывали воздействие на людей в прошлом. Впрочем, сохранилось клиническое проявление подобного необычайно сильного воздействия искусства (живописи, музыки) на психику индивида — «синдром Стендаля».

Это ослабление силы воздействия искусства имеет всеобщий характер, что связано с расширением кругозора людей, большим разнообразием их жизненного уклада. Удивить людей чем-либо действительно становится всё труднее. Политическое одурачивание тоже несколько утратило силу своей «мёртвой хватки». Политикам уже не верят, т.н. «электорат» с трудом дотягивает до требуемых 50 %. Но это лишь издержки пропаганды, и не такая уж и заслуга людей, которые опять-таки ведут себя неверно, не участвуя в выборах, что немедленно учитывается хищными избирательными технологиями. Так что хищная власть (хищный диктат) по-прежнему остаётся главной опасностью для человечества.

Вот почему и требуется «обратная методика» — специальная подготовка зрителя для достижения эффекта восприятия произведений, искусства (это полностью относится и к политической пропаганде). Она до какой-то степени сравнима с муштрой в армии — по сути и по результату: если не озверению, то отупению. Лишь эта часть диффузной публики, обладающая специфической «культурной» забитостью, соответствующим образом подученная, может как-то взволноваться от навязываемых ей зрелищ. Максимально достижимый эффект в подобной «настройке слушателя» — это воздействие на молодёжную аудиторию, находящуюся под наркотическим «кайфом», с помощью рок-музыки и выступления «идолов».