Неподвижно летящая стрела

– Враги были у вашего сына?

Женщина замялась, потом нервно стряхнула еле заметную пылинку с юбки и подняла голову.

– Нет. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Но я могу и ошибаться. Возможно, Миша что-то скрывал от меня. Может, не хотел меня пугать.

– Что дает вам основания так думать?

– Какой-то он взвинченный был последнее время. Что не спросишь, взвивается так, будто бы его ужалили. Но я думала, что это из-за ссоры с Мариной. А вот сейчас в голову пришло, что могла быть и иная причина. Уж очень сильно он переживал, а вроде бы никогда не был особо влюбчивым.

– Понятно. А каким автотранспортом ваш сын пользуется?

– Да каким?.. разным. Иногда у отца машину брал, но в основном на маршрутках ездил.

– Своей машины, значит, у вашего сына не было?

– Понимаю ваш интерес. Вроде как папа адвокат, имел возможность купить. Да, могли мы купить машину Мише, но не стали делать этого. Вот такая принципиальная позиция у нашего папы – мальчик должен заработать себе деньги на автомобиль самостоятельно. Понятно, что Мишеньке хотелось кататься, потому и норовил без спросу машину взять. Муж, Григорий, потом очень злился, если узнавал.

– Конфликты, значит, в семье возникали часто?

– Нет, что вы. Миша очень послушный мальчик, из-за машины стычки были, конечно, но всего два раза, – спохватилась Лариса Васильевна.

Завадский отметил, что вопрос ей не понравился, и теперь она, похоже, жалела о своей откровенности.

– Может быть, в последнее время ваш сын выражал желание куда-нибудь поехать?

– Нет. Какие поездки могут быть в начале учебного года?! Мишенька очень ответственно относился к учебе.

– У вас есть еще дети в семье?

– Да. Младшая дочь есть, Лиза. Ей восемь лет.

– Опишите приметы внешности и во что был одет ваш сын.

– Джинсы, курточка черная, белые кроссовки, голубая рубашка. Приметы… волосы у Мишеньки светло-русые, нос прямой…

– Мне нужна его фотография.

– Я принесла все с собой. Правда, фото сделано полгода назад.

Лариса Васильевна протянула Завадскому снимок.

– Нормально. Подойдет.

– Прочтите и распишитесь. Если еще что вспомните – сразу звоните мне.

Когда женщина ушла, Завадский вытащил сигарету и подошел к окну. По улице неспешно текла людская толпа: отдыхающие в шортах и шлепанцах на босу ногу направлялись на пляж. Лариса Васильевна вышла из здания полиции, постояла, вытирая платочком глаза, и неуверенно пошла к припаркованному у тротуара автомобилю. Чуть не упала, провалившись каблуком в сливную решетку, с трудом выдернула туфлю. Отъехала от обочины медленно, будто бы первый раз сидела за рулем, и Завадский подумал, что она, наверное, снова плачет.

* * *

Начало октября в Сочи – это даже не «все еще лето». Это просто лето. Такое, каким бы оно и должно быть всегда: нежаркое, ласковое и очень комфортное. В такие дни хорошо отдыхать где-нибудь вдали от центра, на Красном штурме, к примеру. Или между Лоо и Вардане, там, где вода чище и народу почти не бывает.

Море – вот оно, рядом, только протяни руку, но работа, проклятая работа! Она пожирает все время, не оставляя места для безделья.

Михаила Старченко начали разыскивать с того самого момента, как его мать отъехала от здания полиции, и поиски не прекращались ни на минуту. Уже были проверены больницы и морги, обшарены все злачные и пользующиеся дурной славой места города, оповещены об исчезновении парня дежурные части отделов Лазаревского, Адлерского и Хостинского районов и подразделений полиции на транспорте. Факсом отправлены фотографии и ориентировки с указанием обстоятельств исчезновения Михаила Старченко, особых примет и во что он был одет. Но вопреки глубокой уверенности Завадского, что парень скоро отыщется, Михаил не появился дома ни в шесть, ни в семь вечера, ни даже в двенадцать ночи. Следы парня терялись.

Следующий день принес некоторую определенность. Появилась информация, что Старченко М. Г., не дойдя до колледжа, сел в голубой автомобиль вместе с Макаром Зеленским и еще одним неустановленным лицом и отбыл в неизвестном направлении.

Глава 3

Муха села на нос и поползла к левому глазу. Артур поморщился, смахнув ее рукой. Но муха, по-осеннему назойливая, тут же спикировала на курчавые и жесткие, как проволока, волосы Артура и запуталась в них.

– Ах ты ж, нечисть, – недовольно пробормотал он и приоткрыл один глаз. Времени на часах – полвосьмого. Еще бы можно минут пятнадцать поспать, так нет же, мерзкая тварь весь сон прогнала.

Артур уныло почесался и, оттянув врезавшиеся в зад трусы, пошаркал в ванную тапками.

Артур Ашотович Казлоян был плодом любви латышки и армянина и происхождения своего страшно стеснялся. В возрасте двадцати восьми лет он наконец решился и подал документы на смену имени, отчества и фамилии.

– Хочу, чтобы меня звали Александр Александрович Александров, – откровенничал он с секретаршей Катенькой на работе.

– Что-то у тебя с фантазией совсем туговато, – не одобрила его выбора она. – Заклинило на имени Александр?

Артур обиделся и разговаривать с глупой бабой дальше не стал. Но в ЗАГСе, куда Артур отправился с заявлением о ребрендинге[3], к его инициативе тоже отнеслись прохладно.

– Ну а имя-то вам зачем менять? Красивое имя, с отчеством хорошо будет сочетаться.

Артур немного посопротивлялся, а потом решил, что доля правды в словах работницы ЗАГСа есть. Да и к новому имени привыкать не очень хотелось. Сколько еще он будет мимо проходить, не обращая внимания, когда его Александром будут окликать?!

Так исчез Артур Ашотович Казлоян и появился Артур Александрович Александров. Сослуживцы посмеивались, и кто за глаза, а кто и прямо в глаза называли его по-прежнему – Казлоян. А еще они наперегонки упражнялись в остроумии, придумывая бедному Артуру прозвища, самыми безобидными из них были Козел Ян и Козлодян.

Артур злился и вспыхивал как спичка, слыша ехидные разговоры за спиной. Но это только еще больше раззадоривало остряков.

Вычистив зубы отбеливающей пастой и выдернув нахально торчащие из ноздрей черные грубые волосы, Артур прошел в комнату и включил телевизор.

– Доброе утро, дорогие друзья, – сладким голосом произнесла диктор, и ее коллега тут же растянул губы в улыбке, вторя ей: – Доброе утро!

– Кому доброе, а кому и не очень, – мрачно не согласился Артур с телевизором. – Оксанка, дрянь, опять к маме ушла. Самому придется завтрак себе готовить. А ну его в пень, кулинарить еще. Бутербродом обойдусь.

Он отрезал ломоть хлеба, потом достал из холодильника батон колбасы и оттяпал от него одним ударом толстый кусок. Намазав хлеб маслом, водрузил сверху колбасу. Потом посыпал перцем, намазал аджикой, присланной бабушкой из деревни, и, откусив, зажмурился от удовольствия. Хорошая аджика, острая и сладкая, именно такая, как он любит. Красная капля стекла с жирного бока колбасы и упала на клавиатуру, на букву «м». Артур, чертыхнувшись, снял ее пальцем и облизал его.

– Мы ведем свой репортаж с форелевого хозяйства Адлерского района. Со мною – съемочная группа нашего телевидения… Сегодня здесь произошло чрезвычайное происшествие – в устье реки Мзымта местный егерь и группа отдыхающих нашли погибшего альпиниста. Сейчас тело осматривают и готовят к перевозке в город. А мы сейчас выслушаем очевидцев.

Артур взял пульт и переключил канал. Потом зевнул и опять уставился в экран монитора, где злободневные новости перемежались с сальными картинками, на которые ему настойчиво предлагали посмотреть. Проверив почту и разложив пару раз пасьянс «Косынка», Артур захлопнул ноутбук и отправился на работу.

РАПОРТ

об обнаружении неопознанного трупа

10 октября 20.. года

Докладываю, что в отдел МВД РФ по Адлерскому району гор. Сочи поступило сообщение об обнаружении трупа на правом берегу реки Мзымта в поселке Форелевое хозяйство в районе базы отдыха «Ахштырский каньон».

Данная информация нашла свое подтверждение. Выехавшие на указанное место сотрудники полиции обнаружили у входа в Ахштырскую пещеру, в десяти метрах от реки, труп молодого мужчины со следами множественных телесных повреждений в виде травм головы, туловища и конечностей, а также признаками гнилостных изменений.

В ходе осмотра одежды трупа и прилегающей местности никаких предметов и документов, способствующих установлению личности, обнаружено не было.

Старший оперуполномоченный Уголовного розыска капитан полиции Авдеев И. А.

– Доброе утро, Катенька! – Артур лучился обаянием. – Как жизнь? Мужчины не обижают?

– Твоими молитвами, Артурчик, – привычно огрызнулась Катя и протянула ему лист бумаги. – Рапорт на, возьми.

– И что там? Давай угадаю: неизвестный гражданин нашел в парке чемодан с миллионом долларов и с приложенной к нему запиской, что это пожертвование мне, Артуру Александровичу Александрову. То есть такой безвозмездный скромный дар.

– Ага. За чемоданом придешь в следующий раз. А пока для тебя есть неопознанный трупик.

– Вот так всегда. Как несправедлива жизнь! Кому новенькие доллары, а кому только зеленые трупные пятна.

Он мельком взглянул на рапорт и, раскрыв папку, сунул его внутрь.

– Что делать думаешь? – заинтересованно спросила Катя, следя за действиями Артура.

– Ничего. Не в первый раз неопознанный трупешник в этом ущелье находят. Традиционное злачное место. И все равно лезли, лезут и лезть будут. – Он повернулся и вальяжной походкой, враскачку, пошел в направлении своего кабинета.

Катя смотрела ему вслед, пока он не скрылся, потом пожала плечами и уткнулась в бумаги, лежавшие перед ней. Странный он, этот Артур. И чего в нем только девки находят? Правда, улыбка у него красивая, и на лицо ничего. Но вот ростом не вышел и какой-то малахольный.

Она оглядела себя в зеркале, поправила прическу и грудь и осталась собой довольна. Тридцать пять, а все еще ничего, свежа.

* * *

– Гриша, ты сейчас где? Мне звонили из полиции, зовут на опознание трупа, – говорила торопливо Лариса Васильевна по телефону.

Григорий Николаевич придержал трубку плечом, одной рукой достал из пачки сигарету. Второй рукой он продолжал крутить руль автомобиля, напряженно всматриваясь в дорогу.

– Кто тебе звонил?

– Да какая тебе разница?! – нервно откликнулась Лариса Васильевна. – Приезжай скорей, я тебя жду.

– Скоро буду.

К моргу они ехали молча. Григорий все время нервно курил, выпуская дым прямо перед собой и не обращая внимания на недовольство Ларисы. Она кривилась, но против своего обыкновения молчала, только демонстративно прижимала к лицу платок. У желтого старого здания Григорий развернул машину, припарковал ее задом, вышел, хлопнув дверцей, и, не оглядываясь на жену, пошел вперед. Она догнала его спустя несколько секунд и торопливо засеменила следом.

– Это ты виновата во всем, – отрывисто бросил Григорий. – Ты воспитала его таким.

– Конечно, я всегда во всем виновата. Да, я воспитала! Но как могла, так и воспитывала. Что мне еще оставалось делать, если папеньки никогда дома не было, – окрысилась она.

Последнее время Лариса Васильевна много плакала, по сути, теперь это было ее привычным состоянием. И поэтому сейчас у нее сразу хлынули из глаз потоки слез. Она торопливо выдернула из правого рукава платок, приложила его к глазам и вытерла моментально покрасневший нос.

Навстречу им шли два санитара. Они посторонились, пропуская Григория с женой, и Лариса Васильевна вдруг начала выть в голос.

– Лариса Васильевна, может быть, вам воды? – следователь в штатском отделился от группы полицейских и подошел к супругам. – Вы как себя чувствуете, сможете опознать труп?

Лариса Васильевна, зажмурившись, судорожно замотала головой из стороны в сторону, что, без сомнения, означало отказ. Но, открыв глаза, она наткнулась на суровый взгляд Григория и согласно закивала.

– Да. Я могу.

– Пойдемте.

От волнения и страха тошнило, кружилась голова. Лариса Васильевна вцепилась острыми коготками в руку мужа и едва сдерживалась, чтобы не закричать.

– Лариса, может, я пойду сам? – осторожно спросил Григорий, стараясь говорить помягче. Когда жена бывала в таком состоянии, любой пустяк легко выбивал ее из колеи, что уж говорить о столь неприятном деле, как посещение морга. А если она начинала истерить, то вела себя крайне агрессивно – кричала, извергала ругательства, кидалась посудой и совершенно не солидно топала ногами.

Когда Григорий и Лариса поженились, она скрыла от него, что беременна от другого мужчины. Через семь месяцев после свадьбы у Ларисы начались роды. Упав со всего маху на колени и разбив их в кровь, она старательно имитировала преждевременные роды. И, надо сказать, ей это удалось: Григорий поверил. А свекровь, которая вскоре узнала от врачей, что ребенок вполне доношен, не решилась рассказать сыну правду.

Все выяснилось случайно. В возрасте двух лет дочка тяжело заболела и ей потребовалась срочная операция. Григорий с готовностью предложил для девочки свою кровь, и тут его ждал сюрприз: ребенок по группе крови никак не мог оказаться его собственным. К сожалению, операция не помогла, и ребенок, не приходя в сознание, скончался. А Григорий понял, что не может простить лжи и предательства Ларисы, и подал на развод. И тут выяснилось, что Лариса беременна Михаилом.

Их брак спасла свекровь. Она пришла к Григорию и долго разговаривала с ним, убеждая, что семью нужно сохранить.

– Ты же любишь ее? – то ли утверждала, то ли спрашивала она, и Григорий молча кивал. – Вот видишь, любишь. Так какое тебе дело до того, что было когда-то?

– Но она лгала мне!

– Так это же оттого, что она очень боялась тебя потерять. А сейчас новый ребеночек родится – он что, будет расти сиротой? Ведь это твой ребеночек, Гришенька. Вот и получится, что если выиграет твоя гордость, то три человека, как минимум, от этого выигрыша пострадают.

Григорий согласился с доводами матери. Родился Миша, а спустя еще десять лет – дочка Лиза. Характер у Ларисы мягче не стал, да и благодарности особой к мужу за то, что простил, она не испытывала. Благодарность – она вообще штука странная: имеет тенденцию испаряться. Так что к двадцатилетнему брачному юбилею супруги подошли с противоположными установками: он все еще помнил, что простил, а она была уверена, что прощать ее нечего, потому как она ни в чем не виновата.

ПРОТОКОЛ

предъявления трупа для опознания

г. Сочи, 10 октября 20.. года

В соответствии с УПК РФ свидетелям предъявлен для опознания труп мужского пола, обнаруженный на правом берегу реки Мзымта Адлерского района города Сочи, в районе кафе «Ахштырский каньон», на расстоянии ста пятидесяти метров вверх по течению и на расстоянии десяти метров от берега.

Следователь Артур Александров повернулся к супругам Старченко и сказал:

– Я хочу предупредить вас, предстоящее зрелище не для слабонервных. Лица у трупа практически нет, оно было разбито о скалы при падении. К тому же тело подверглось сильным гнилостным изменениям.

Санитар откинул простыню, оголив труп до половины груди, и Лариса Васильевна, охнув, прижала руки ко рту:

– Рыженькие волосики. Спутанные такие… Бедный мальчик… Да, – запинаясь, произнесла она, – это он.

– Вы уверены? Посмотрите внимательно. Может, приметы какие, шрамы на теле, родинки. Осмотрите все, – настаивал Александров.

Он снял простыню, оголяя тело полностью. Лариса Васильевна взглянула мельком и тут же, содрогнувшись, отвернулась. Лицо ее так побелело, что, казалось, в нем не осталось ни кровинки.

– Комплекция тела его. И вот еще – родимое пятно в форме вишни, чуть повыше щиколотки. Вот оно, – Григорий Николаевич показал пальцем на левую ногу лежащего на каталке молодого мужчины. – Да, это он. Наш сын.

– Хорошо. Тогда еще одна последняя формальность. Васильченко, принеси одежду, в которую был одет опознаваемый, – отдал приказание одному из полицейских Артур. – Нужно опознать одежду.

Молодой безусый старший лейтенант принес бумажный пакет и развернул его, положив на стол.

– Взгляните, – поманил он безутешных родителей к себе.

Лариса Васильевна и Григорий Николаевич медленно подошли.

– Да, я узнаю. Рубашечка его и кроссовки. Курточка Мишенькина, черненькая. Я еще ему говорила: чего ты все в черное рядишься, как на похоронах, а он мне: «Мама, так сейчас модно». А эти джинсы я ему сама из Москвы привозила. Хорошие штанишки, много денег за них отдала.

– Лариса, что ты несешь! – резко оборвал поток ее слов Григорий Николаевич, пристально глядя на жену.

– Не ругайте супругу, она просто в шоке, – сочувственно произнес Артур. – Я здесь такие сцены часто наблюдаю. Кто в обморок падает, а кто не может сразу всего трагизма осознать.

Григорий опасливо покосился на жену, будто определяя на глаз, не сходит ли она с ума. Лариса Васильевна покраснела и тяжело задышала.

– Что-то мне плохо, грудь давит, – через силу выговорила она, берясь за сердце и пошатываясь.

– Пойдем на воздух. Сейчас отпустит, – Григорий, схватив ее в охапку, потащил к выходу из морга. Следователь поплелся за ними следом.

Едва Ларисе Васильевне полегчало, Артур пригласил их проехать в следственный комитет.

– Как вы себя чувствуете, Лариса Васильевна? – спросил он, открывая дверь кабинета и пропуская супругов вперед. – Показания давать сможете?

– Спасибо, я держусь.

– Может, чаю или кофе?

– Чай с лимоном, если можно.

Артур кивнул и, пройдя к двери, крикнул в сторону секретаря Катеньки:

– Катя, сделай нам чаю с лимоном, пожалуйста!

Катя подняла голову, с прищуром посмотрела в сторону уже захлопнувшейся двери и в сердцах бросила на стойку шариковую ручку. Потом она все-таки встала и включила электрический чайник. Достав три чашки, сунула в каждую по пакетику, подумав, добавила в одну из них еще два: Артур пил исключительно крепкий чай.

– Фу, бе-е. Как такую отраву пить можно, – прокомментировала она пристрастия Артура и, подхватив поднос, отнесла его в кабинет.

– Спасибо, Катя.

– Будешь должен, – склонившись к самому его уху, сказала она.

Артур ухмыльнулся:

– Ты забыла. Мы в расчете.

Катя сразу поняла, на что он намекает. Неделю назад они столкнулись в небольшой кофейне около вокзала. Катя была одна – зашла выпить кофе и послушать музыку, перед тем как отправиться домой и лечь спать, а Артур был с тощей длинноволосой блондинкой. Она очень громко выбирала себе десерт, обсуждая достоинства и недостатки каждого, и, когда остановилась на клубнично-ванильном, как раз подошла очередь Катеньки.

– Мне вот этот, со взбитыми сливками, – злорадно ухмыляясь, указала она на бокал, наполненный бело-красным великолепием.

– И нам тоже достаньте, – сказал Артур.

– Извините, такого больше нет. Выберите что-нибудь другое.

– Катя, – взяв за локоть секретаршу, жарко дохнул ей в лицо Артур. – Уступи мне этот чертов десерт. Мне хочется произвести впечатление на красотку.

– Артурчик, произведи на нее впечатление чем-нибудь другим.

Катя подмигнула ему и, покачивая крутыми бедрами, поплыла к своему столику.

Ясно – теперь Артур решил ей отомстить за тот десерт.

– Что ж, твое дело, – насколько могла мило, улыбнулась она ему.

Артур придвинул к себе свою чашку, насыпал в нее три ложки сахара и открыл ноутбук.

– Лариса Васильевна и Григорий Николаевич, – громко отхлебнув и с трудом проглотив обжигающий напиток, сказал он, – я сейчас задам вам несколько вопросов, прошу отвечать на них максимально искренне и верно.

– Конечно.

Лариса Васильевна все еще выглядела испуганной и бледной, но уже держалась довольно спокойно.

– Скажите, когда пропал ваш сын, у него при себе был мобильный телефон?

– Да.

– А еще какие личные вещи могли у него находиться?

– У Мишеньки были часы на руке – ему Григорий на восемнадцатилетие подарил. Такие, не очень дорогие, но модные. Знаете же, сейчас часы опять в моду вошли. Это у молодежи считается особым шиком. Еще – студенческий билет. Мишенка же на занятия шел, так что билет с собой взял.

– Вы кого-то подозреваете? Кто мог желать смерти вашему сыну?

Григорий Николаевич закашлялся. Лариса Васильевна кинула на него быстрый взгляд и неуверенно произнесла:

– Ну, не знаю… Мне бы не хотелось никого зря обвинить, но один человек есть.

– И кто он?

– Понимаете, – торопясь и глотая слова, начала она, – Мишенька был склонен к необдуманным поступкам. Он любил азартные игры и иногда играл в карты. Мы с мужем ничего не знали, только накануне исчезновения мальчик признался нам, что задолжал крупную сумму денег и от него требуют ее вернуть.

– Сколько?

– Сто тридцать тысяч рублей.

– Приличная сумма.

– Да, но все-таки, мне кажется, недостаточная для того, чтобы за нее так жестоко убивать.

– Да кто вам такое сказал, – Артур усмехнулся. – Сейчас убивают и за меньшее. Такие времена, такие нравы. Итак, имя того, кого подозреваете?

– Зеленский. Макар. Мальчики с детства дружили, но потом что-то между ними произошло. Мы все голову ломали, думали, какая кошка между ними пробежала? А, оказывается, это все деньги виноваты. Сын, незадолго до того, как исчез, рассказал нам такую историю. Чуть более года назад Макар втянул его в карточную игру. Миша в первый раз довольно много выиграл… Ну, вы понимаете, для мальчишки и пять тысяч – крупная сумма, а тут вдруг сразу пятьдесят. После этого он начал играть регулярно. Вошел во вкус, понравилось ему, что деньги всегда водятся. А потом череда удач закончилась, но Михаил уже не мог обходиться без азартных игр. Знаете, он никогда не был особо удачливым. С детства, если что-то могло с ним случиться плохого, то оно обязательно происходило. И тут сработал тот же закон: мальчик начал проигрывать. Поскольку личных денег мы Мише много не давали, то он стал занимать деньги у Макара. Перед этим он просил небольшие суммы у Григория, но мы не обратили на это особого внимания. Он всегда приводил вполне резонные доводы. То мобильник потерял, то компьютер нужно обновить, новое программное обеспечение поставить. Потом вдруг перестал просить. Наверное, испугался, что мы заинтересуемся его тратами и станем проверять.

– А что, к этому были какие-то предпосылки?

– Да, когда Миша попросил деньги на новый мобильный телефон, мы ему дали. А примерно через неделю или две, уже точно не помню, я вдруг заметила, что он пользуется старым. Спрашиваю: почему? Отвечает: потерял. Мы, конечно, с отцом поругали его. А потом он признался, что отдал часть денег в счет погашения долга Макару Зеленскому, который требует с него еще и проценты. Мальчик этот из состоятельной семьи, для него десять тысяч в кошельке – ничтожная сумма. Конечно, он с легкостью давал взаймы Мише. А когда Макар предъявил «счет» к оплате по остальному долгу, Миша платить отказался. Сказал, что у него денег нет, сумма-то немаленькая, сто тридцать тысяч. Тогда Зеленский стал ему угрожать, и когда угрозы стали регулярными, Михаил рассказал нам все.

– К сожалению, мы не думали, что все так серьезно, – с горечью завершил рассказ жены Григорий Николаевич.

Лариса Васильевна всхлипнула и вытерла ладонью глаза.

– Распишитесь здесь, – Артур протянул ручку Ларисе Васильевне. – Если будете нужны, мы вас вызовем. А сейчас у меня больше вопросов нет, так что можете быть свободными.

Лариса и Григорий вышли из здания следственного комитета молча. Так же молча сели в машину и, даже приехав домой, так и не перекинулись больше ни словом. Они разошлись по своим комнатам и занялись своими делами.

Глава 4

– Здравствуйте! Мне нужен Артур Александрович Александров. Как мне его найти?

Катя оторвала взгляд от монитора и окинула взглядом девушку. Практикантка Оленька. Второй день околачивается в отделе, всем работать мешает. Беленькая, нежненькая, губки бантиком, глазки тушью умело подведены. Молочный поросенок в поисках приключений на свою попку. Мужчины с ней заигрывают напропалую, лишая тем самым законного внимания ее, Катю. Настроение сразу испортилось, и Катя недовольно буркнула.

– А кто это такой?

– Я не знаю, – испуганно пролепетало прелестное дитя. – Мне сказали, Артур Александрович Александров будет у меня практику вести…

– А, Казлодян! – изобразила радость Катя. – Не вздумай его Александровым называть, только «товарищ Казлодян». А то обидится.

– Почему?

– Женился он недавно, на очень состоятельной гражданке. Из благодарности фамилию жены взял.

– Ой, спасибо, что вы мне сказали, – признательно выдохнула Оленька.

– Да чё уж там, не благодари, – хмыкнула Катя, убирая подальше в стол тяжелые предметы. На случай гнева «товарища Казлодяна».

Девушка посеменила по коридору к кабинету Артура. Катя вытянула шею, с удовольствием прислушиваясь. Не прошло и пяти секунд, как из-за неплотно прикрытой двери послышался крик смертельно раненного муфлона.

– Вот, теперь порядок, – ухмыльнулась Катя. – А то ходит тут, глазки всем строит. Должна субординацию соблюдать.

Дверь резко распахнулась, и из кабинета вылетел красный как рак Александров.

– Катька, ты!..

– Что вы так шумите, Артур Александрович, – строго произнесла Катерина. – Не успеешь на полминуты отойти с рабочего места, а тут уже черт знает что творится. В чем дело?

– Это ты сказала, что моя фамилия не Александров?!

– Я?! Да побойтесь бога, Артур Александрович! Меня и на месте-то не было, только что от начальства вернулась.

Оленька стояла, бледная как стена, и беззвучно зевала.

– Я же не знала… – наконец жалобно пискнула она.

– Ладно, пойдем, – буркнул Артур. – Будешь бумаги подшивать, а то у меня все руки не доходят.

– Хорошо, – поспешно затрясла головой практикантка.

– Ишь, какая покладистая. Артурчик, ты мне магар должен за практикантку выкатить, никаких проблем теперь с ней не будет.

Артур повернулся и молча сунул под нос секретарше фигу.

Катерина ехидно ухмыльнулась.

– Знаешь, что, – сказал Артур Оленьке, как только они вошли в кабинет. – Ты сейчас повестку свидетелю отнесешь. А бумаги – они подождут. Потом подошьешь.

– Хорошо, – с готовностью кивнула девушка. Она все еще чувствовала себя виноватой, и ей было почему-то стыдно. Настолько, что она предпочла бы больше никогда не встречаться с Артуром. Но поскольку это было невозможно, приходилось смиряться с обстоятельствами.

Цветной бульвар, куда ей нужно было идти, даже осенью полностью оправдывал свое название: утопал в цветах. Оленька родилась на севере, и большую часть своей короткой жизни прожила там же, поэтому буйная зелень и отсутствие холодной зимы все еще приводили ее в восторг. Как и все неофиты, ну или почти все, она сразу стала истовым фанатом Сочи. На коренных горожан, с кислой миной выслушивавших ее восторги, смотрела с изумлением. Как можно мечтать уехать из этого райского уголка в Москву или Питер? Собеседники же смотрели на нее снисходительно, обидно посмеиваясь, разве что не крутя у виска.

– Видишь ли, в чем дело, деточка, – пояснил ей пожилой доктор, к которому она пришла на прием с жалобами на свой сезонный ринит. – Кавказ – не слишком хорошее место для аллергиков. Сочи изначально был выстроен на болотах, и земли здесь специально осушали…

– Да, я знаю, эвкалипты сажали по всему городу, дренировали тем самым почву. Я на экскурсии была, нам рассказывали.

– Правильно. Кстати, эвкалиптов сейчас почти не осталось, а жаль. А что здесь было раньше, до того как земли осушили, знаешь?

– Кажется, нет, – ответила Оля, старательно пытаясь выкопать из глубин памяти то, чего там, скорее всего, никогда не было.

– Каторга здесь была.

– Не верю, не может быть!

– Может. При царе сюда пригоняли каторжан и русских староверов из Сибири на постоянное жительство. Никто не хотел добром на гиблых землях жить. Малярия, стопроцентная влажность и зимой и летом – непригодная для проживания климатическая зона. Дворяне же отдыхать ездили не на Кавказ, а в Крым, на его Южный берег. Вот где действительно целебный климат! Опять-таки Ниццу, Монако любили… По мере того как земля высыхала, климат в Сочи менялся, и город становился все более пригоден для жизни. Вот так и возник сочинский курорт, которому сейчас чуть больше ста лет.

– Городу Сочи?

– Нет, именно курорту. Городу в тридцать восьмом двести лет стукнет. Да, так я отвлекся. Несмотря на то что земли осушили, экосистема болот все равно сохранилась со всеми своими грибками, комарами и прочими прелестями. Так что опрометчиво было бы считать, будто после дренирования земель Сочинское побережье по целебности сравнилось с курортами Крыма. Но бальнеологическая база – лечебные и питьевые воды – надо отдать должное, в Сочи очень хороша.

– А мне все здесь нравится!

– Да кто ж спорит – наслаждайтесь.

Он выписал ей лекарства, и Ольга удалилась. Сейчас почему-то вспомнился тот давний разговор. Наверное, оттого, что из-за цветущих растений у Оленьки в три ручья потекло из носа, и вдобавок она начала сильно чихать.

Пришлось ей сначала идти в аптеку и брать назальный спрей, а потом уже разыскивать указанный в повестке адрес.

Типичный сочинский дворик – лавочки, пальмы, бельевые веревки, отгороженные всяким хламом участки земли. Правда, сейчас, в преддверии Олимпиады, загородки заставили убрать, но все-таки во многих дворах они еще сохранились. Оля посчитала подъезды, соображая, в какой из них нужно зайти, и тут же сбилась. Таблички от времени проржавели, цифры на них были еле-еле видны. Тут вдруг во двор вошла пожилая женщина с ребенком.

– Не хочу, не пойду! – истошно орал толстенький, крепко сбитый карапуз.

– Пойдем домой, Николенька, уже кушать пора. Потом немножко поспишь, а вечером еще раз выйдем.

Бабушка, пыхтя, тащила упирающегося и брыкающегося внука по черному новому асфальту.