Кремль-9 - Сталин. Трагедия семьи

Впрочем, помочь дочери живого Сталина готов был каждый…

Элеонора Микоян:

— Она попросила меня быть рядом и все четыре дня... по-моему, это все продолжалось четыре дня... я была в Колонном зале рядом. Стояла рядом в почетном карауле. Она просила, чтобы я стояла рядом, боялась упасть...

Светлана стояла в Колонном зале, смотрела в лица, проходящих мимо людей, соратников отца, и думала: что будет теперь? Кому достанется власть? Как новая власть обойдется с семьей Сталина? Где-то рядом продолжал буянить брат, двое приставленных к нему офицеров едва сдерживали его. Ей власть никогда не была нужна, и наследницей трона в отличие от Василия она никогда себя не чувствовала. Так чего же хочет Светлана, думая о будущем, стоя у тела мертвого Сталина?

Как всегда — свободы. А в это понятие она включает все — культуру, путешествия, хорошую мебель, красивую одежду, западную философию. Она думает: получит или нет все это страна, в которой она живет, после смерти ее отца?

Светлана стоит в почетном карауле, Светлана идет за гробом. Светлана почти не слушает, что говорят с трибуны люди, с которыми отец обычно ужинал у себя на даче. Она находится в Мавзолее, когда отца кладут рядом с Лениным. Лицо отца выглядит живым по сравнению с восковым лицом Ленина. Ей даже кажется, что отец откроет глаза, уткнется в нее своим страшным взглядом и гаркнет:

— А ты, что здесь делаешь?

Но отец мертв.

Все. Эта история завершена, начинается новая.

Ни Светлана, ни Василий не были нужны как союзники преемникам Сталина в дни, когда шла борьба за власть. Но о них не забыли. Светлане определяют пенсию, ей оставляют квартиру и выделяют дачу. Василию внимания уделяют гораздо больше, чем сестре. Но Василий и ведет себя по-другому. Он всюду говорит, что отца «убили», «отравили», он называет самого Берию насильником, а министра обороны — бабником. Его вызывают в министерство обороны, просят утихомириться, но Василий не успокаивается. Уже двадцать шестого марта его увольняют в запас без права ношения военной формы, а еще через месяц арестовывают вроде бы за злоупотребления властью. На самом деле ему еще инкриминировалась и особо популярная еще с тридцатых 58-я статья. Василия признали контрреволюционером.

Светлана не заступается за брата.

Она считает, что во всем виноват он сам. Да, его развратили прихлебатели, но все его друзья, «какие-то темные люди — футболисты, массажисты, спортивные тренеры и „боссы“, толкающие его на всякие махинации», — и должны были привести к этому финалу. Пишет о брате Светлана жестко, хотя и считает его больным человеком. В 1960 году ее вызвал Хрущев. Разговор шел о судьбе Василия.

Светлана Аллилуева, «20 писем к другу»:

«Я все время стремилась доказать, что его алкоголизм — болезнь, что он не может отвечать за свои слова и поступки подобно здоровому человеку, — но это не убеждало

…Январь, февраль, март — он жил в Москве и быстро почувствовал себя снова тем, чем был и раньше. Вокруг него немедленно собрались какие-то люди из Грузии — затаскивали его в «Арагви», пили с ним, славословили, курили ему фимиам…

Опять он почувствовал себя «наследным принцем»…»

Светлане же никогда не были нужны огромные дачи, государственные средства и шумные гулянки.

Именно поэтому вскоре после смерти отца она пишет письмо Председателю Совета Министров СССР, в котором благодарит партию за заботу о ней и ее детях и отказывается:

«1. От закрепления дачи „Волынское“ с обслуживающим персоналом.

2. От временного денежного довольствия в размере 4000 рублей в месяц

Вместо закрепления за моей семьей дачи «Волынское» прошу вашего разрешения о предоставлении мне права снимать на летние периоды 2—3 комнаты в дачном поселке СМ СССР Жуковка по Рублево-Угличскому шоссе за отдельную плату.

Еще раз приношу благодарность.

С уважением Сталина».

Это письмо напоминает частые разговоры с отцом, когда он предлагал взять деньги, а Светлана всегда сначала отказывалась. В Кремле ей объяснили, что дочь Сталина обязана получать пенсию — и вообще получать все что полагается.

Артем Сергеев:

— Сначала она получила такую довольно большую двухэтажную дачу. Потом сама попросила, чтобы ей дали самую маленькую дачу, это она мне говорила: «Не хочу я в этой большой совнаркомовской…»

Отказ — своего рода тоже побег. Светлана опять пытается бежать: от заботы государства, от ближнего круга отца, от Ближней дачи отца (туда она больше никогда не поедет), от распределителей, казенных вещей и машин. И только Кремль все так же виден прямо из окон ее дома. А в нем творились захватывающие дух дела...

Сначала по русской традиции — раздел власти на троих, потом — арест и расстрел Берии, и, наконец, приход к власти Хрущева и его закрытый доклад на ХХ съезде партии.

Светлана прочитала доклад Хрущева в квартире Микояна.

Это случилось в феврале. Анастас Иванович присылает за Светланой машину, встречает ее у себя дома, на Ленинских горах, в библиотеке, и протягивает стопку страниц. Светлана в одиночестве читает «секретную речь». По сути — ничего нового, похоже на историю ее семьи, рассказанную человеком, не любившим ее отца. Здесь смерть дяди Кирова, описание страданий ее теток, совсем недавние события начала пятидесятых, зловещая роль НКВД, Берии и мрачная тень ее отца. Она верит всему и ей совсем не хочется возмущаться, бросить «секретную речь» в лицо Микояну, Хрущеву, всем им и крикнуть: «Клевета»!

Светлана входит в столовую, где ее ждут Микоян с женой. В их глазах — тревога.

Так рассказывает об этом Светлана в своих воспоминаниях.

А вот Степан Микоян и его жена утверждают, что это было в их квартире.

Степан Микоян:

— Отец принес речь Хрущева на ХХ съезде. Вернее, это он читал после съезда, на пленуме. Речь была секретная. Он дал прочитать ее мне и попросил, чтобы мы как-то ознакомили с нею Светлану. Она приехала к нам, и мы дали ей это прочитать. Оставили в гостиной. Через какое-то время она вышла, и я помню что как-то очень спокойно сказала: «А вы знаете, ребята, самое интересное, что все это очень похоже на правду».

В 1956 году Светлана поняла, что от прошлого бежит не только она.

Друзья и соратники ее отца явно опережали Светлану в этом беге. Ее робкие попытки вырваться из прошлого, найти ему оправдание даже не казались предательством по отношению к отцу и делу его жизни. Можно предположить, что в эти годы Светлана Сталина сполна получила и от стойких сталинцев, и от прогрессивных хрущевцев. Свобода, которой так жаждала Светлана, стояла у самых стен Кремля.

В сентябре 1957 года Светлана сменила фамилию Сталина на Аллилуева. Сменила по собственной воле — в отличие от Василия, который упирался до последнего. У него фамилию Сталин отняли практически силой. Логика в ее поступке была — побег из семьи продолжался. Загадкой остается дата этого поступка. Почему Светлана не сменила фамилию, например, в 1953 году или хотя бы через год? Почему она сделала это только после ХХ съезда?

Светлана пишет письмо с просьбой об обмене фамилии в канцелярию Президиума Верховного Совета. Председатель Президиума Климент Ворошилов, друг и соратник отца, тот самый, который в день самоубийства матери «ездил на лошади» по Красной площади, говорит Светлане:

— Ты правильно сделала.

Ее поступок одобрили. Но все-таки почему же сейчас, именно сейчас, когда фамилию Сталин треплют на каждом углу? И почему переходит на фамилию матери, а не на фамилию своего нового мужа Джона Сванидзе?

Потому что образ матери для Светланы — святой навсегда, а мужья…

Не менять же действительно фамилию каждый раз, когда хочется переменить обстановку и в очередной раз сбежать от чего-то. О том, что Светлана хотела сменить фамилию еще до войны, но был против отец, — знает только она.

Итак, Светлана разделяет мнение партии и правительства, она вместе с народом, вместе с теми женщинами, которые сменили свои имена Сталина на обычные русские имена Наташа, Татьяна, Катя. Она и замуж выходит за сына людей, пострадавших по злой воле ее отца.

Возможно, приносит своего рода жертву?

С Джоником Сванидзе Света была знакома с раннего детства. Родители Вано (Джонрида), Алеша и Мария Сванидзе, были друзьями Сталина. Они воспитали Якова — его старшего сына. Но они, как и все родственники вождя, слишком много знали. Сначала отца и мать Джоника посылают в разные лагеря, а затем Алешу Сванидзе расстреливают. Говорят, что Алексею Сванидзе перед расстрелом предложили извиниться перед Сталиным. Тот отказался.

— Смотри, гордый какой, — сказал Сталин.

После расстрела отца шестнадцатилетнего Джоника помещают в казанскую психушку, где он провел пять лет, а оттуда отправляют на медные рудники Джезказгана, и отец его будущей жены определяет ему меру наказания — пожизненное поселение в Сибири.

В 1956 году Джон возвращается в Москву.

Когда идет подготовка к свадьбе, Светлана вдруг получает посылку откуда-то из Северной Америки. В посылке — красивые вещи. Это приводит Светлану в замешательство.

Марфа Пешкова:

— Я говорю: «Ну и что, это какие-то знакомые». Она говорит: «Нет-нет, мне кажется, что это посылка от Яши».

Светлана всегда любила Якова больше, чем Василия, а Джоник рос рядом с Яковом. Возможно, этот скоротечный брак — очередная попытка побега туда, в детство, поближе к Якову, к живой матери.

В это время имя Светланы на устах московской элиты. Обсуждают ее браки, ее любовников, увлечения, защиту диссертации. Сегодня уже трудно разобраться, где в этих разговорах была правда, а где — ложь. Например, кто-то, рассказывая о дне защиты диссертации, говорит, что «Светлана отвечала на вопросы очень тихо, и поэтому, набившейся в зал толпе трудно было понять, как идет защита». А вот Элеонора Микоян утверждает, что Светлана защищалась блестяще. И вообще Светлана была высоко образованной и очень хорошо воспитанной девушкой. Другое дело, что очень быстро меняла свои привязанности, друзей и решения.

Элеонора Микоян:

— Однажды Светлана попросила меня помочь ей с работой. Что-то у нее было очень плохо с деньгами. Я работала тогда в издательстве, и нам требовался специалист, который владел бы языками. Надо было читать рукописи и давать заключения, стоит их переводить или нет. В общем, ей эта работа подходила. Не нужно было каждый день ходит на работу, и платили неплохо...

Элеонора Петровна попросила Анастаса Ивановича позвонить в издательство и похлопотать о подруге. Директору издательства позвонили из ЦК, и вопрос был решен. Нужно было начинать работать. Но наступило лето, все друзья ехали на юг, и Светлана с детьми тоже решила поехать отдыхать. Договорились, что она приступит к работе с первого сентября.

Элеонора Микоян:

— Я вернулась в Москву, звоню Светлане, трубку берет Ося. Я говорю: где мама? Он отвечает, что мама приедет через неделю. Я говорю: как же так, ей ведь надо завтра быть на работе?!

Потом у нас был разговор, я говорю: Светлана, ты же сама просила, о тебе хлопотали, люди тебя ждут три месяца. Она говорит: «Киса, ну прости меня, ну не хочется мне как-то…»

Так же и с мужьями ее. То дайте ей сию секунду, то вдруг…

Даже Хрущев, следивший за судьбой Светланы, не выдержал и сказал как-то: «Мне неприятно слышать о плохом поведении Светланы и о ее супружеской неверности. Она долго живет одна, без мужа. Это нельзя считать нормальным».

Правда, при встрече со Светланой, которая состоялась в 1954 году, Хрущев говорил совсем о другом. Его беспокоила судьба Василия. Он хотел вернуть брата Светланы к нормальной жизни. Светлана не верит, что это возможно. Один раз она с третьей женой Василия, Капитолиной, посещает брата во Владимирском централе. Брат и сестра встречаются в кабинете начальника, где еще висит портрет их отца. Василий выглядит плохо, ведет себя истерично. Он требует от женщин вытащить его из тюрьмы. Потом отводит Светлану в сторону и называет имена друзей, которые должны ему помочь, — надо только написать.

— Но ведь ты сам можешь написать кому угодно, — спокойно отвечает Светлана. — Ведь твое собственное слово куда важнее, чем то, что буду говорить я.

При желании в этих словах очень легко можно разглядеть и ехидство, но интонации не дошли до нас из глубины времени.

Женщины уезжают — зрелище их расстроило. Светлане не понравилось, как Василий вел себя.

И все.

Будто бы встреча происходила не в тюрьме, а на Подмосковной даче. Василий еще несколько раз пишет сестре, но Светлана никуда не ходит, никому не пишет, ни с кем не разговаривает — она уверена, что Хрущев стремится помочь ее родному брату.

Остается надеяться, что Светлана никогда не читала писем брата, адресованных Никите Хрущеву, и не знала, что именно Хрущев отменил досрочное освобождение Василия, которое он заработал хорошим поведением и трудом в слесарных мастерских. В противном случае нам непонятно, на чем основана ее уверенность. Как бы там ни было, в эти дни Светлана теряет брата.

Теряет задолго до его смерти.

В январе 1960 года Хрущев вновь вызывает Светлану к себе. Он сообщает, что созрел план освободить Василия, дать ему другую фамилию и поселить где-нибудь подальше от Москвы. Что ответила Светлана Хрущеву, вы уже знаете. По сути дела, Светлана вроде бы не советовала Никите Сергеевичу выпускать брата из тюрьмы.

После Светланы Хрущев встречается с Василием. Василий падает на колени и просит его простить. Хрущев поднимает его, со словами: «Васенька, что они с тобой сделали?»

Оба плачут.

После Хрущева с Василием встречается Ворошилов. Мы писали об этом в главе, посвященной Василию, но сейчас, рассказывая о Светлане, не можем опустить известную уже вам стенограмму беседы Василия Сталина с Климентом Ворошиловым. Они говорят о жизни, об изменениях в стране, о Сталине. Ворошилов ставит Светлану в пример, как надо сейчас жить.

Стенограмма разговора Климента Ворошилова с Василием Сталиным:

«Ворошилов. …Ты не прав, когда говоришь, что Светлана отказывается от отца. Он любил ее. Ты не можешь сказать, что отец был во всем прав… Светлана — очень хороший человек».

Василий. Дай ей бог здоровья, желаю ей добра.

Ворошилов. Помирись с сестрой.

Василий. Я постарше ее и первым к ней не пойду. Придет — приму хорошо.

Ворошилов. Ты давно с ней не встречался?

Василий. За семь лет она ко мне ни разу не приехала. Я это ей не прощу.

Ворошилов. Светлана много раз говорила тебе, чтобы не пил.

Василий. Она странная, у нее тяжелый характер, но я ее всегда поддерживал. Случись с ней, что случилось со мной, я бы все пороги обил…»

Василий так и не простил сестру, а Светлана не изменила мнения о брате. В общем, все так, как она и говорила Хрущеву: ее брат — никчемный, опустившийся человек, которому нельзя верить. На похороны брата она не едет, надпись на могиле, сделанную его последней женой, считает «претенциозной».

Идет 1962 год.

Тридцать лет, как нет матери, почти десять, как не стало отца, нет братьев, у нее другая фамилия и двое детей после трех неудачных браков. Убеждать себя, что жизнь удалась, нет сил. В это время она думает о самоубийстве и совершенно естественно приходит к вере, начинает посещать церковь. Она принимает обряд крещения и усердно ходит на исповеди.

Во время одной из бесед священник говорит ей о скорой встрече с заморским князем…

Бега по кругу

Наверное, знакомство с пациентом правительственной больницы в Кунцеве в октябре 1963 года прошло бы совершенно незамеченным, если бы этот пациент не оказался иностранцем. Браджеш Сингх, сын раджи и либеральный индийский коммунист, вдруг стал для Светланы тем самым «заморским князем», о котором обмолвился священник. Именно его Светлана будет считать своим следующим мужем, именно с ним будет связан ее очередной побег, но теперь уже не по маршруту Кремль — Дом на Набережной. Но давайте опять обо всем по порядку.

Летом 1963 года Светлана почти безвыездно живет в Жуковке. Наконец она нашла себе настоящее дело. Светлана пишет книгу.

Артем Сергеев:

— Я там был у нее, и она мне показывала: вот, говорит, сижу потихонечку, гляжу в окошко и кропаю. И показала странички исписанные. Может быть, говорит, что-нибудь получится. В дальнейшем это оказались «20 писем к другу».

Видимо, работа, законченная в конце августа, отняла много сил, и в октябре Светлана ложится в больницу подкрепиться, а заодно удалить миндалины.

Ее новый избранник был сутул, носил очки, и к тому же из носа у него торчала вата — ему только что удалили полипы. Но он был индусом, а Индия в это время привлекает Светлану. Она даже с собой в больницу взяла книгу Рабиндраната Тагора. Поэтому вату в носу заметила, но не обратила на это никакого внимания.

Сначала это были случайные встречи, короткие разговоры на английском. Сингх еще не знает, с кем имеет дело. Не в человеческом плане. Он не знает ни имени, ни фамилии этой любезной женщины. Он даже задает Светлане бестактный вопрос:

— Как вы считаете, сильно изменилась жизнь в Советском Союзе после смерти Сталина?

Светлана понимает: индус не знает, с кем разговаривает. Отвечает:

— Нет, я думаю, не слишком уж сильно… Перемены, конечно, есть, но они не носят фундаментального характера.

— Вот как? А мне говорили — изменения есть, и они довольно глубоки…

Только после этого Светлана представилась.

Сингх только и смог произнести что длинное «о!».

Тем не менее разговоры становятся длиннее. Сингх блестяще образован и прекрасно воспитан. Он мудр и обаятелен. Светлане опять пытаются мешать, к ней подходят незнакомые люди и, почти как в истории с Каплером, говорят: «Зачем вам этот индус?»

Светлана знает зачем, и знакомство развивается.

Элеонора Микоян:

— Однажды мне позвонила Светлана и попросила устроить встречу с Анастасом Ивановичем. Она очень хотела ускорить регистрацию брака с Сингхом. Они хотели, что ли, ехать отдыхать в Сочи. Там ждали какие-то документы, и это было сделать просто невозможно. А должна была прийти бумага, что Сингх действительно в разводе. Ее и ждали. Анастас Иванович спросил меня: чего хочет Светлана? Я рассказала. Он еще сказал: «Подумаешь, я со своей женой тридцать лет жил не расписываясь, что за спешка! А в Сочи пусть живут в разных номерах и ходят друг к другу в гости…»

В ноябре 1963-го Светлана Аллилуева и Браджеш Сингх едут в Сочи. Здесь долгие прогулки у моря, бесконечные разговоры за столом в пустой столовой о смысле жизни, о разных культурах. Аромат южных цветов, звон цикад, шум моря. А те, кто подслушивает и подсматривает, не в счет.

Так два одиноких человека становятся близкими людьми.

После возвращения из Сочи Сингх улетает в Индию, но обещает скоро вернуться — он переводчик, у него много дел в СССР. Светлана плачет. Как-то вдруг этот немолодой, неизлечимо больной индус стал ей по-настоящему дорог.

Владимир Аллилуев:

— Сингх — это единственный человек, который сумел подчинить ее себе. То ли это была любовь, то ли я не знаю что, но она очень трогательно относилась к этому смертельно больному человеку.

Вернуться в СССР Сингху оказалось непросто. То не было приглашения, то не давали визу. Светлана понимает, в чем дело, и опять через свою лучшую подругу Э. Микоян просит Анастаса Микояна ускорить приезд Сингха в Москву. Она говорит, что любит его, хочет выйти замуж и просит, чтобы в это дело вмешался Хрущев. Светлана, как обычно в таких случаях, рвется вперед, не признавая никаких преград и не считаясь ни с какими условностями. Подруга договорилась о встрече Светланы с отцом ее мужа.

Элеонора Микоян:

— В тот день в Москве, в Большом зале, играл Ван Клиберн. Анастас Иванович позвонил и спросил, иду ли я на концерт. Я сказала, что иду. Тогда он сказал, что тоже хочет пойти, и попросил меня перенести встречу со Светланой на любой удобный для нее день. То, что я услышала по телефону, когда позвонила Светлане, никогда не забуду. А потом, через месяц, получила по почте письмо. Светлана жила в другом подъезде, но письмо пришло по почте...

В письме Светлана обращается к своей подруге на «вы». Она уверена, что это та самая Киса непонятно по какой причине вставляет ей палки в колеса, не желая помочь зарегистрировать ее отношения с любимым человеком. Последовал полный разрыв отношений — ровно на восемнадцать лет Светлана выпадает из поля зрения Элеоноры Микоян, лучшей подруги.

Через два дня встреча Светланы с Анастасом Ивановичем все-таки состоялась. Личная жизнь дочери Сталина по-прежнему решается на уровне главы государства. Микоян передает просьбу Светланы Хрущеву. Тот вроде бы не возражает, но происходит непредвиденное.

В октябре 1964 года Хрущева смещают.

Тут уж не до Светланы и ее иностранца. Сингх прилетает в Москву только в апреле 1965 года. Светлана встречает его в аэропорту с Иосифом — своим сыном. Они везут Сингха к себе домой. Синхг все так же мил, добр и внимателен, но в холодной Москве чувствует себя неважно. Более того, он уверен, что долго не проживет и на предложение Светланы пожениться предлагает хорошенько подумать. Ему не хочется быть обузой ни ей, ни его семье. Но Светлана решительна, как всегда. Она подает документы в специальный, единственный в Москве загс, который регистрирует браки с иностранцами, и на следующий день встречается... нет, не с заведующим загсом, а с премьером страны Алексеем Косыгиным.

Светлана Аллилуева, «Только один год»:

«Я ждала в приемной. Уже здесь у меня сжалось сердце от тяжелого предчувствия. Опять эти унылые стены в деревянных панелях, хорошо знакомые мне, эти стандартные казенные ковры, которыми устланы все коридоры в Кремле. Эти зеленые суконные скатерти на пустых столах…»

При всей сложности разговора Косыгин довольно быстро высказывает мысль о том, что правительство против брака Светланы с иностранцем по той причине, что этот старый индус может вывезти ее из страны. Светлана возражает, говорит, что уезжать не собирается, ну разве что посмотреть Индию — и все.

— Живите как хотите. Но брак ваш регистрировать мы не дадим! — поставил точку Косыгин.

Тем временем хрущевская «оттепель» осталась в истории, в сентябре 1965 года в Москве проходит процесс над Даниелем и Синявским.

«Дело писателей» многим очень напоминает «дело врачей».

Индийский коммунист, получивший образование в Англии, Браджеш Сингх окончательно сбит с толку. «Как! Семь лет тюрьмы за книги?! За то, что писатель пишет книги?!» — восклицает он, узнав, чем закончился процесс.

В стране все чаще звучат слова «диссидент» и «самиздат». Светлана после написания книги «20 писем к другу» тоже относится к писателям-диссидентам. Мудрый Сингх, сообразив, что происходит в Советском Союзе, предлагает Светлане переправить опасную рукопись в Индию через своего друга, посла Кауля. Светлана не сомневается ни секунды. Через какое-то время книга оказывается в Индии.

Работа в издательстве «Прогресс» у Сингха не ладилась. Советские товарищи то и дело предъявляли к индийскому гостю претензии. Он нервничал, от чего состояние здоровья заметно ухудшилось. То и дело приходится ложиться в больницу, ту самую Кунцевскую, где Светлана и Сингх познакомились. Светлане кажется, что в больнице Сингха неправильно лечат, его здоровье ухудшается. Именно это обстоятельство заставляет ее написать письмо новому лидеру страны Леониду Брежневу. В письме Светлана просит отпустить ее с мужем в Индию. Письмо, как и написанное ранее заявление в загс, вновь приводит Светлану на Старую площадь. Только на этот раз в кабинет к главному идеологу партии — М.А. Суслову. Здесь разговор еще более короткий и еще менее приятный.

Суслов:

— Мы не выпустим вас за границу. А ваш муж… муж... пусть он уезжает, если хочет.

Аллилуева:

— Он не может жить один! Он нуждается в уходе. Он, может быть, скоро умрет…

Суслов:

— Умрет так умрет. Он больной человек. А вам ехать нельзя. Представляете себе, там на вас сразу набросятся корреспонденты… Возможны всякие провокации! Вы даже не представляете, насколько это для вас опасно. Нет, вас мы не выпустим…

Ровно через неделю после визита к Суслову Сингх умирает.

За три года до случившегося в записной книжке Сингха Светлана прочитала: «В случае моей смерти пусть тело кремируют, а прах бросят в реку».

— Ты имеешь в виду Ганг? — спросила Светлана.

На что Сингх ответил, все реки впадают в один океан, но было бы неплохо в Ганг. После его смерти Светлана отбросила первую часть фразы, а вторая часть, про Ганг, стала для нее чуть ли не смыслом жизни.

Светлана решает вывезти прах мужа в Индию любой ценой и очень быстро получает согласие от того же Алексея Косыгина.

Владимир Аллилуев:

— Я ее встретил в тот день, когда она должна была уезжать, во дворе нашего дома. Я к ней подошел, но она просто отпрыгнула от меня. У меня было такое впечатление, что она будто увидела змею какую-то гремучую. Я решил, что она в плохом настроении, на взводе, и поговорю с ней попозже. Это попозже произошло через восемнадцать лет...

По решению Политбюро Светлане дали два месяца на то, чтобы выполнить волю мужа и побыть с его родней.

Сборы были бестолковыми и нервными. Как-то так получилось, что Светлана не положила в чемодан ни одной фотографии своих детей и мамы. Взяла подарки индийским родственникам, какие-то свои вещи, урну с прахом. В квартире толпились близкие друзья и официальные лица. Из-за них Светлана толком не попрощалась с детьми. Чмокнула в щеку дочь Катю, потом вдруг накричала на жену Оси Лену. Та хотела поднести саквояж, в котором лежала урна с прахом.

— Оставь! — истерически закричала Светлана.

Сын тут же насупился и молчал всю дорогу до аэропорта.

В аэропорту тоже прощания не получилось. Светлану быстро проводили в зал официальных делегаций, там уже граница, опять суета. Кто-то оформляет документы, кто-то торопит ее. Все еще злой Ося холодно поцеловал мать, подруге Светлана сказала «пиши» — и на этом все.

На простой отъезд не очень похоже. Скорее на бегство, что бы там, в саквояже, ни лежало. Вскоре самолет оторвался от земли.

В Индию Светлана летела не одна. Правительство боялось, что Светлана не вернется.

Владимир Аллилуев:

— К ней в Москве приставили какую-то женщину, сопровождающую, бестактную, которую, правда, индусы быстро отделили. Индира Ганди проявила к ней холодность. Ганди была политический деятель высокого ранга и понимала, что любые художества Светланы могут так или иначе осложнить отношения с Индией.

Индия поражает Светлану, умиротворяет и успокаивает.

Там, в Калаканкаре, где находится дом Сингха, где живут его родственники, Светлана вдруг решает, что ее жизнь здесь, на берегу вечного Ганга. И даже то, что в поле зрения вдруг кто-то справляет нужду на берегу этой реки, не очень ее раздражает. Мы уже знаем, что очаровываться, влюбляться — все это очень характерно для Светланы. А когда Светлана влюблена, ее ничто не может остановить.

Светлана Аллилуева, «Только один год»:

«Я осталась в деревне и начала погружаться в индийскую жизнь, как в теплую ванну, наслаждаясь ею каждую минуту. Жизнь в Калаканкаре была во всех отношениях иной, непохожей на мою прежнюю, а это сейчас мне было необходимо как воздух».

Спустя совсем немного времени Светлана совершает робкую попытку остаться в Индии. Но это была именно та идея, которая не вдохновила Индиру Ганди. Тогда Светлана просит разрешения остаться в Индии у своих — реакция та же. К ней в Калаканкар, за 600 миль от Дели, даже специально приезжает второй секретарь посольства Суров. Цель одна — ускорить возвращение дочери Сталина на родину. И так Светлана задержалась в Индии на полмесяца дольше.

В Индии впервые за долгие годы в воспоминаниях Светланы появляется новый мотив — любовь к детям. К детям, оставленным в СССР. В Калаканкаре Светлана получила письмо от Оси. Сын несколько раз пишет, что они с сестрой очень скучают по матери и что им без нее «очень плохо». Светлана хочет видеть Осю и Катю, но не хочет возвращаться в Москву. Об этом она размышляет весь путь от Калаканкара до Дели, об этом она думает в советском посольстве. Однако желание ее детей ни в данный момент, ни в будущем Светлана при принятии важных решений не учитывает.

А дальше начинается детектив.

Дели. Канун Международного женского дня. Советское посольство готовится к празднику, который для них должен стать двойным.

Во-первых, само Восьмое марта.

Во-вторых, отъезд дочери Сталина, пребывание в Индии которой всех порядком издергало.

Дым отечества для Светланы крайне неприятен, а работники посольства в ее глазах — сплошь разъевшиеся уроды с карикатур Гойи. Дорогая одежда только усиливает это впечатление.

Светлана Аллилуева, «Только один год»:

«Мне становилось все мрачнее. В тягостном унынии я отправлялась на ланч к послу, куда был приглашен и Суров с женой. Ланч был у посла Бенедиктова дома. Официальная дорогая безвкусица, всюду плохие ковры, плохие картины в золоченых рамах. Все роскошное, блестящее, но не на чем остановить глаз. Такая же роскошная и тяжеловесная мадам Бенедиктова с официальной улыбкой».

Все только и мечтают, чтобы Светлана убралась восвояси. Кусок в горло не лезет, тем более советской еды, где обязательны обильная закуска, мясо, спиртное. Светлана уже привыкла есть скромно — немного вкусной индийской пищи — и пить гималайский чай.

За столом она получает приглашение на торжественный вечер в клуб. Будет доклад, потом концерт самодеятельности. Светлана сдержанно благодарит, но быть отказывается, потому что ее пригласил к себе бывший посол Индии в СССР и друг Сингха господин Кауль. Тот самый, что вывез рукопись ее первой книги в Индию. Светлана берет свой паспорт и уходит в гостиницу.

Степан Микоян:

— Я думаю, зная характер Светланы, что одна фраза Бенедиктова заставила ее принять решение. Когда они встретились, Бенедиктов протянул Светлане обратный билет, паспорт и сказал: «Вот вам, милочка, билет и летите в Москву, хватит валять дурака!»

Для Светланы этого было достаточно, чтобы не лететь в Москву. Кстати, по-моему, Бенедиктов за это пострадал. Потерял свой пост…