Вкус любви

      Она засмеялась.
      - На этот раз ты прав.
      Рука об руку они прошли мимо камыша и папоротника, болотных ноготков и дикой петрушки, растущих по берегам ручейка, журчащего по камешкам и бурлящего в небольших омутах.
      - Ты слышишь? - спросила Кэйт. Он склонил голову набок, непонимающе глядя на нее.
      - Это мой водопадик. Там всего чуть больше полуметра высоты, но все же это самый настоящий водопад. - Они пригнулись, проходя под плакучей ивой, и вышли к небольшому пруду, не больше двух с половиной метров в диаметре.
      - Так это здесь прячется твоя форель? В этом крошечном омуте? - Голос его звучал недоверчиво.
      - Но это же не акулы, - возразила она, смеясь и потянув его за собой на землю. Она легла на спину, глядя сквозь заросли дикой сирени на ветки деревьев там, наверху. - Правда здесь здорово? - спросила она, блаженно вздыхая.
      Джулио перевернулся на живот и начал рассматривать траву и мох, с таким сосредоточенным вниманием перебирая каждую травинку, как будто искал бриллианты. Затем он откашлялся.
      - И в каком возрасте ребята могут научиться ловить рыбу так, как ты?
      - Ловить рыбу? Девочки могут научиться и в одиннадцать, по крайней мере, мне было столько, а у мальчиков в этом возрасте неважная координация, так что они - лет в тринадцать.
      - Такие взрослые? Было так тихо, что она слышала его дыхание.
      - Кэйт, ты помнишь тот вечер, когда мы пошли на банкет, посвященный премьере, когда я сказал тебе, что мне все равно, будешь ли ты жить со мной? Я лгал сам себе - для меня это действительно очень важно. Важнее всего на свете. Ты нужна мне, Кэйт. - Но глаза его смотрели на нее не умоляюще, а с гордостью. - Мне кажется, я люблю тебя больше жизни.
      - Милый, может быть, меня немного и пугает такая перспектива, но я бы переехала к тебе хоть завтра, если бы мы смогли найти в воскресенье транспорт и рабочих.
      - О, Кэйт, - воскликнул он, сгребая ее в охапку. - Ты увидишь, как все будет здорово. И тебе больше никогда в жизни не придется есть рагу из консервированного тунца - уж это я тебе обещаю. Нет, если ты действительно так уж любишь тунца, я приготовлю тебе вителло томато, о, Кэйт?
      - М-м-м-м?
      - А ты не боишься меня? Не боишься, что я стану подавлять тебя?
      - Нет, больше не боюсь. Может быть, это звучит и странно, но в спорах с тобой я нашла в себе силы по-настоящему любить тебя - перестать бояться потерять свою индивидуальность, свою силу. Я сама решаю, как мне распорядиться собой, и чем добровольнее я отдаю себя тебе, тем сильнее становлюсь.
      - Я обещаю тебе, что ты всегда будешь свободна, - сказал он, щекоча ее губы мимолетными поцелуями. - Даже если бы я не хотел этого, ты бы все равно не согласилась бы на другое. Ты сильнее, чем сама думаешь. Ты всегда была такой - просто раньше сама этого не знала.
      - Так мне однажды говорил один художественный редактор, - пробормотала она, - который назвал меня упрямой и настырной и...
      Его поцелуй прервал ее обличительную речь, губы его лишь коснулись ее рта, легко и бережно, как в первый раз, но она вздрогнула, чувствуя таящуюся под этой ласковой нежностью страсть. Тоскливые дни и безрадостные ночи стали отдаленным и грустным воспоминанием и сделали этот момент еще более прекрасным, радость более сильной, а ее желание быть с ним все более невыносимым. Она забыла обо всем на свете и прижалась к нему своим томящимся телом, чувствуя его каждой своей клеточкой. Она раскрыла губы, и их языки сплелись, пробуждая пламя в самой глубине их тел.
      Он просунул руку ей под блузку.
      - У тебя там ничего нет, - сказал он с явным удовольствием.
      - У тебя тоже, - сказала она, кладя под рубашкой ладонь на его обнаженную грудь.
      - Ты когда-нибудь занималась любовью в лесу? - Он расстегнул ее блузку и, стянув ее с плеч, начал целовать по очереди ее груди.
      - Никогда в жизни. Я чувствую себя лесной нимфой.
      Сломив веточку сирени, он стал легко поглаживать ее кистью бледных цветочков, как будто ее ласкали тысячи нежных поцелуев.
      - Ты, действительно, похожа на лесную нимфу, - сказал он, обрывая цветочки с ветки, чтобы они водопадом падали на ее грудь. - Ты прекрасна, как сама заря. - Он стал целовать ее сквозь цветы, слегка покусывая соски.
      Мучительно медленно он стянул с нее остальную одежду, ласкающими, поглаживающими движениями. Губы его повторяли движения рук, как бы играя в догонялки с ними, пробуждая в ней огонь в каждой клеточке, в каждой жилке. Она обвила руками его плечи и провела ими по его гладкой мускулистой спине, по круглым и крепким ягодицам. Он глухо застонал и чуть выпрямился, чтобы было легче освободиться от одежды. Затем он привлек ее к себе, приподнимая ее бедра, чтобы проникнуть в ее лоно. Их губы опять слились - они стали единым существом, наполненным любовью и желанием.
      Он снова и снова повторял ее имя, тихо, ритмично, в одном темпе с движениями своего горячего тела, пока в самый блаженный миг из его горла не вырвался счастливо восторженный возглас. Кэйт услышала, как с близстоящих деревьев вспорхнули испуганные птицы и затем его крик, эхом прокатившийся по лесу:
      - Я люблю тебя.., люблю тебя.., тебя.., тебя.. тебя.., тебя...
      - Затем она опять услышала журчанье водопадика и щебет возвратившихся на свои ветки птиц.
      - Я люблю тебя, - в ответ прошептала она. - Мы больше никогда не расстанемся.
      Воздух был тихим и теплым, в ранних сумерках начали перекликаться птицы, и солнце еще не коснулось холмов. Кэйт хотела, чтобы это мгновенье длилось вечно, так наполнено оно было любовью, обещанием счастья и радостного будущего. В тихом воздухе носились птицы, и на потемневшем небе стали видны яркие остроконечные звездочки.
      Он нежно и страстно поцеловал ее, и она вздрогнула от охватившего ее желания.
      - Тебе не холодно? - спросил он. - Может быть, вернемся в дом?
      - Нет, мне тепло, дорогой. Не шевелись. Мне бы хотелось остаться вот так навсегда. Мне никогда не было так хорошо - как в сказке. - Она не могла сказать, где кончается ее любовь и начинается его. Она не знала, где кончается его тело и начинается ее. Мы поднимемся на небо, подумала она. Мы рассыплемся на тысячу сверкающих кусочков в ночном небе и станем созвездием - путеводным созвездием для влюбленных.
      - Скажи мне, - прошептал он. - Что ты слышишь?
      Кэйт прислушалась: крики ночных птиц, жужжание насекомых, стрекот кузнечиков, знаменующих конец дня.
      - Я слышу сумерки, - сказала она наконец.
      - Ты знаешь, чего здесь не хватает? - спросил он. - Чего ты не слышишь?
      - М-м-м-м?
      - Детского смеха... Кэйт, дорогая, выходи за меня замуж.
      - Да, милый мой, конечно.
      К их сиреневом укрытии стало совсем темно, тяжелые гроздья цветов слегка колыхались в последних лучах заходящего солнца.
      - Мы начнем с сегодняшнего дня, - сказала она.
      Их любовь в этом напоенном лесными ароматами уголке, под ленивым вечерним солнцем, тягучим и светлым, как сироп с комочками попавших в него пчел, была блаженством.
      - С этого мгновения, - сказал он, и прежде чем она успела ответить, почувствовала его губы на своих, и он взял ее под водопадом сыпавшихся на них цветов сирени.