Сила присутствия. Том 1

Дэвид Годман

Сила присутствия. Том 1

DAVID GODMAN

The Power of the Presence

Transforming Encounters with Sri Ramana Maharshi

Part One

Avadhuta Foundation, USA, 2001

© Godman D., text 1994

Перевод с английского Виолетты Ремизовой

Благодарности

Я признателен многим людям, помогавшим мне подготовить эту книгу. Особенно хотелось бы поблагодарить четырех переводчиков – д-ра Венкатасубра-маньяна, Васанта Котхари, М. В. Раманачалам и шримати Хемамалини – которые перевели для меня материалы, написанные на тамили, гуджарати и телугу. Д-р Венкатасубраманьян и Васант Котхари помогали мне редактировать эту книгу разъясняя все нюансы в материалах, которые они для меня подготовили.

Я также не могу не выразить благодарность главе Шри Раманашрама, Шри В. С. Раманану, за разрешение на перевод и опубликование материалов, авторские права на которые принадлежат Раманашраму. Шри А. Р. Натараджан, глава Учебного центра Раманы Махарши в Бангалоре, дал разрешение на использование материала, включенного в первую и шестую главы. Я также хотел бы поблагодарить Майкла Джеймса за конструктивные советы в работе над материалом, в прояснении неясных мест, а также за разрешение на использование стихов из его неопубликованного перевода «Гуру Вачака Коваи» и материала, включенного в третью главу.

Введение

В середине 1980-х я начал собирать рассказы-воспоминания, которые писали преданные Бхагавана Шри Раманы Махарши. Вместо того чтобы собирать относительно короткие статьи, публиковавшиеся в различных журналах, прежде всего в The Mountain Path, я начал искать более объемные рассказы, которые выходили в свет на разных индийских языках и по этой причине были практически неизвестны англоязычным читателям. Моей целью было издать антологию, состоящую из длинных рассказов от первого лица – рассказов людей, которые подробно описывали, как сила и милость Бхагавана трансформировала жизнь тех, кто соприкоснулся с ним. Несмотря на то что я собрал достаточно большое количество материала, книга так и не была опубликована. Одна из причин, по которым я воздерживался от публикации, – то, что я никогда не был удовлетворен своей работой и не был уверен в том, что сделал все как надо и моя работа закончена. Как заядлый исследователь всего, что было связано с Шри Раманой Махарши, я не хотел объявлять предварительный этап сбора материала законченным. Однако основной причиной задержки было то, что мой поиск принимал порой неожиданные направления. Два источника информации, Аннамалай Свами и Пападжи, оказались сами по себе настолько притягательными, а их рассказы настолько захватывающими, что в конце концов я сделал на их материалах отдельные книги[1]. На самом деле за последние четырнадцать лет я подготовил шесть книг на основе их рассказов, общий объем которых составил более 1600 страниц – и все это по материалам, которые, как я думал, займут едва ли 100 страниц данной антологии. В течение этих лет работа над первым томом «Силы Присутствия» фактически не велась, я вернулся к нему лишь недавно.

Теперь я решил убрать из него главы, основанные на рассказах Аннамалая Свами и Пападжи, поскольку истории об их встречах с Шри Раманой уже были опубликованы. Сначала я собирался включить в книгу в качестве введения большой очерк, где собирался описать, как милость Шри Раманы по-разному действовала на различных людей. Я отказался от этой идеи, так как уверен, что отобранные мной рассказчики прекрасно справятся с этой работой сами. Поэтому моя цель как редактора теперь гораздо скромнее – я хочу познакомить читателей с материалом о Бхагаване, который ранее был им не знаком, а также, приводя в одной книге рассказы преданных с самыми разными судьбами, показать, насколько разнообразными были отношения Бхагавана с людьми, приходившими к нему и во многих случаях посвящавшими ему свою жизнь.

Я расположил воспоминания в более или менее хронологическом порядке. Первые три главы – это рассказы преданных, которые знали Бхагавана в его ранние годы, когда он жил вблизи Аруначалы. Следующие две главы написаны преданными, которые много общались с Бхагаваном с 1920-х гг. Последние две главы составляют рассказы людей, встречавшихся с Бхагаваном в течение последних пятнадцати лет его жизни.

К шести главам я написал краткие введения, выделенные в тексте курсивом. Они состоят в основном из биографической информации о людях, чьи повествования включены в соответствующие главы. Некоторые из них, рассказывая свои истории, не очень-то хотели говорить о себе, в то время как один из них, друг детства Бхагавана Ранган, рассказал о себе предостаточно, и мое введение биографического характера было бы излишним.

У каждого рассказчика в этой книге свой собственный неповторимый стиль. Я старался по возможности не вмешиваться в их повествование, так как не хотел, чтобы собственное видение и точка зрения рассказчика искажались мнением редактора. Тем не менее, поскольку включенные в эту книгу рассказы предполагают знание о жизни и учении Бхагавана, а также знание индийской культуры, философии и терминологии, я снабдил текст своими пояснениями, которые, как я надеюсь, лучше введут читателя в курс дела. Для читателей, не осведомленных о важнейших событиях жизни Шри Раманы, в конце книги я привожу краткую хронологическую справку.

Несмотря на то что над этой книгой работало множество специалистов, я принимаю полную ответственность за ее окончательную форму. Сбор, редактирование и подготовка этого материала в 1980-х принесли мне огромное удовольствие. Перечитывая эти рассказы, многие из которых я не перечитывал более десяти лет, я могу только изумляться невероятной мощи, которая исходила от Бхагавана без малейших усилий с его стороны и трансформировала жизни и сердца тех, кого судьба втягивала в его орбиту. Когда я впервые узнал некоторые из этих историй, у меня было ощущение, словно я отыскал клад. Сейчас, много лет спустя, мне кажется, что пришло время сделать это сокровище всеобщим достоянием, чтобы каждый, кто ощущает притяжение к Шри Бхагавану, мог получить часть этого сокровища.

Предисловие ко второму изданию

Во втором издании были отредактированы некоторые переводы, приведенные в главе Шивапракаша Пиллая, также было добавлено несколько стихов в конце главы садху Натанананды.

Дэвид Годман,

Тируваннамалай, сентябрь 20012.

Ранган

В июне 1907 г. я с женой, матерью и дочерью пошел к Бхагавану. Я тогда увиделся с ним впервые с тех пор, как мы вместе учились в школе.

«Узнаёшь меня?» – спросил я Бхагавана.

Гортанным голосом, с огромным усилием он выдавил из себя: «Ранган». В то время, поскольку Бхагаван почти не разговаривал, ему было очень трудно пользоваться своим голосом.

Он повернулся к Паланисвами (помощнику Бхагавана), показал на мою мать и спросил: «Узнаёшь ее?»

Моя мать навещала Бхагавана, когда он жил в Павалакундру[2] в 1890-х, и Паланисвами мог ее помнить. Она рассказывала мне о своем первом визите к нему. Кажется, тогда она спросила Паланисвами, сьест ли Бхагаван фрукт, если она ему предложит. Ей даже не пришло в голову спросить самого Бхагавана, потому что тогда казалось, что он даже не осознаёт ее присутствие. Тем не менее Бхагаван услышал ее вопрос и ответил на него жестом – протянул руку. Мать очистила банан и дала ему. Бхагаван съел его.

«Он ходит?» – спросила она Паланисвами.

Бхагаван встал и прошел несколько шагов, чтобы продемонстрировать ей, что он может передвигаться.

«Он говорит?» – спросила она, снова обращаясь к Паланисвами.

Бхагаван иногда говорил, но в этот раз промолчал. Много лет спустя Бхагаван заговорил со мной об этом случае. «В то время, – рассказал он мне, – я произносил одно-два слова, обращаясь к Паланисвами, но даже эти слова мне давались с трудом, поэтому говорил я редко. Я бы поговорил с твоей матерью, но боялся, что если заговорю и моя семья узнает об этом, меня увезут обратно в Мадурай. Поэтому я промолчал».

«Когда твоя мать впервые приехала ко мне, ее напугал мой вид аскета и облачение[3]. Она спросила меня: „Неужели благотворительная деятельность твоего отца привела вот к этому?" Мои волосы были спутаны, тело полностью покрыто пылью, и я сидел на камнях на горе. Она ушла, потому что ей невыносимо было видеть меня в таком состоянии. К тому же она чувствовала, что ничем не может мне помочь».

После небольшой паузы Бхагаван добавил: «Поэтому никто из вас не пришел, кроме твоей матери. Вы посчитали, что на грязного аскета и смотреть не стоит, и потому даже не потрудились прийти. Так ведь?»

Бхагаван рассказал мне, что, когда он жил в Павалакундру, где моя мать встретилась с ним в 1890-х, он совершенно не осознавал течения времени. По его рассказам, иногда, когда к нему возвращалось осознание окружающего мира, он обнаруживал, что сейчас раннее утро. Иногда он открывал глаза и обнаруживал, что сейчас полдень или поздний вечер. Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз открывал глаза. Иногда при попытке встать у него кружилась голова и он терял равновесие. В таких случаях он делал вывод, что, по-видимому, провел несколько дней в состоянии, в котором не осознавал окружающий мир. Он говорил, что кроме этих периодических приступов слабости, у него не было другого способа заметить течение времени.

«Ты тогда ничего не ел?» – спросил я его. Бхагаван ответил: «Когда не осознаёшь свое тело, телесные функции тоже приостанавливаются». Из его комментария я сделал вывод, что Бхагавану в то время не нужна была пища для поддержания жизни[4].

После этого первого визита, когда мне пришло время уезжать, я сказал Бхагавану: «Ты достиг невероятных высот». Бхагаван ответил: «Далекие горы кажутся ровными и гладкими».

Кажется, он говорил мне, что можно стать джняни, даже живя жизнью обычного человека. Вроде бы он говорил, что отречение от мирского не является чем-то особенным или великим.

Многие годы я не навещал его. Когда же в конце концов снова пришел на даршан, Бхагаван уже жил в Скандашраме. Он умывался у парапетной стены и узнал меня издали. Когда мне оставалось четыре-пять шагов до Скандашрама, Бхагаван крикнул своей матери: «Амма! Ранган идет!» «Пусть заходит», – ответила она. Я вошел и простерся перед ним.

На этот раз он сказал мне: «Даршан[5] святого не так легко получить. Лучше приходить к ним чаще. Они ткут ткань и держат ее наготове, чтобы ты мог облачиться в нее».

Я понял это так, что если человек получил милость Бхагавана, он может достичь джняны безо всяких усилий. И несмотря на то что Бхагаван дал мне такое обещание и заверение, тогда я еще не был уверен в том, что получаю милость, и даже в том, что вообще мог ее получить. Я не осмелился спросить об этом напрямую самого Бхагавана, но спустя некоторое время попытался «заручиться гарантией», спросив об этом его мать. «Ма, вы не знаете, есть ли у меня доля в духовном капитале вашего сына?»

Я думал, что мы одни, но мать окликнула Бхагавана: «Ты слышал, что сказал Ранган?» Бхагаван подошел, улыбнулся и сказал: «Да, да! Разве он не один из нас? Конечно, у него есть доля».

В следующий раз я встретился с Бхагаваном, когда ехал в Мадрас в поисках работы. В то время мое финансовое положение было не очень хорошим. Казалось, Бхагаван знает об этом, несмотря на то что я никогда об этом не упоминал.

Как только я простерся перед ним, он сказал: «Смотри, Ранган. Мужчина может самостоятельно поехать куда ему угодно и обеспечить себя. Но женщины и дети так не могут. Достаточно ли ты оставил своей жене и детям, чтобы они могли жить?»

Я пытался переубедить его, говоря, что оставил им денег, но впоследствии выяснилось, что мои уверения Бхагавана не удовлетворили. Несколько дней спустя, когда мой старший брат прибыл в Скандашрам, Бхагаван спросил его, как живет моя семья и не испытывает ли она нужду. Меня в тот момент не было – я искал работу в Мадрасе, проведя с Бхагаваном всего несколько дней, мне необходимо было найти какой-то способ обеспечить семью.

Мой брат рассказал Бхагавану, что деньги, которые я оставил своей семье перед отъездом, кончились, и теперь они испытывают очень большую нужду.

Мои попытки найти работу в Мадрасе не увенчались успехом. Я решил вернуться домой через Тируваннамалай и еще раз получить даршан. Как только я увидел Бхагавана, он заговорил о проблемах моей семьи. «Ты сказал мне, что оставил своей семье денег на пропитание, но твой брат утверждает, что денег у них уже не осталось. Это правда?»

Я молчал, не зная, что на это ответить. Я пытался скрыть от Бхагавана свою неспособность обеспечивать семью, но провести его было невозможно. Я не был ленив. Я отдал семье все деньги, которые только мог отдать, и поехал искать работу, но не рассказал Бхагавану о наших проблемах. Тогда я оправдывал себя мыслью, что раз Бхагаван так или иначе все знает, он может изменить мою жизнь, если пожелает.

Я не смог ответить на настойчивый вопрос Бхагавана, и на этом разговор фактически закончился. Но в тот же вечер, когда я лежал на кровати, Бхагаван пришел и сел рядом со мной. Я сразу же приподнялся и сел рядом.

«Ранган, ты не можешь уснуть?» – спросил он. – Тебя беспокоит, что не хватает денег на содержание семьи? Десять тысяч рупий будет достаточно?» И снова я не смог ничего ответить.

Сидя на моей кровати, Бхагаван сказал: «Человек может увидеть сон, что его бьют и ему больно. Во время сна это кажется достаточно правдоподобным. Но когда он просыпается, он смеется над тем, что пережил во сне. Точно так же, когда он пробуждается к просветлению, обнаруживается, что весь этот мир – всего лишь сон».

Я понял, что Бхагаван говорил мне, чтобы я не слишком переживал из-за проблем мира, который в конечном итоге не был реальным. Бхагаван очень серьезно относился к проблемам моей семьи, но он мог и шутить по этому поводу.

Например, во время того же визита, когда мы вместе совершали гирипрадакшину (обход вокруг Аруначалы), он в шутку сказал: «На этой горе растет много трав, способных превратить любой металл в золото».

Я чувствовал, что он поддразнивает меня, и промолчал. Бхагаван много раз подшучивал надо мной подобным образом. Иногда он просто смеялся, видя меня в мрачном, подавленном состоянии, и спрашивал: «Ты беспокоишься из-за того, что у тебя нет денег?»

В конце концов я нашел работу в автомобильной компании – я продавал автобусы. Получая комиссионные за каждый проданный автобус, я вскоре смог скопить десять тысяч рупий, о которых говорил Бхагаван. Этих денег хватило, чтобы оплатить долги и организовать свадьбы двух моих дочерей.

Я никогда не говорил с Бхагаваном о своих финансовых трудностях и никогда не просил у него помощи. Я предоставлял все это ему. Бхагаван сам, безо всякого побуждения с моей стороны, брал на себя все мои финансовые заботы.

Я говорил ему: «Бремя моей семьи – это ваше бремя. Я всего лишь марионетка в ваших руках».

Поскольку у меня была большая семья, росшая год от года, меня никогда не оставляли заботы о деньгах. Утешая меня, Бхагаван однажды рассказал следующую историю.

«Один человек усердно медитировал, чтобы достичь джняны. Ему явился бог Шива и спросил, чего он хочет. „Дай мне бедность и сделай так, чтобы беды не оставляли меня!" „Почему? – воскликнул Шива. – Ты мог попросить столько хороших, прекрасных вещей. Что это за странная просьба?"

Преданный ответил: „Когда у нас, смертных, есть богатство, наши глаза не видят и уши не слышат того, что подобает. Если я погружен в мир, я всегда буду в плену, я буду пойман в череду смертей и рождений. Бедность же заставит меня всегда помнить о Тебе“».

«Разве мы не можем достичь джняны, наслаждаясь богатством и комфортом?» – спросил я.

«Без всяких сомнений, богатство – это препятствие, – ответил Бхагаван, – и жажда знания не возникнет, если человек не делает добрые дела».

Большую часть жизни я то залезал в долги, то вылезал из них. В конце 1920-х годов, когда я снова был в долгах, Бхагаван нашел еще одну возможность посмеяться над моей проблемой. Однажды я увидел, как он обсуждает что-то с мусульманином, и подумал, что это, должно быть, какой-то духовный вопрос.

Когда мусульманин ушел, Бхагаван повернулся ко мне и сказал со смехом: «Знаешь, что сказал мне этот мусульманин? Ты беспокоишься о том, что у тебя много долгов. Теперь у меня тоже есть долг в пятьсот рупий! Похоже, что я купил в его магазине какие-то расчески и мыло в кредит».

Я выяснил, что предыдущий управляющий ашрамом действительно купил все это в кредит у этого мусульманина. Поскольку этот управляющий уже покинул ашрам, хозяин магазина пришел к Бхагавану, чтобы выяснить, как он может получить свои деньги[6].

Случившееся меня сильно озадачило, и я немедленно поехал в Мадрас, чтобы обсудить проблему с одним богатым преданным. Преданный тотчас же поехал в Тируваннамалай, отругал хозяина магазина за то, что он отпустил столько товаров в кредит, и уплатил ему в погашение долга 250 рупий.

Когда мои посещения Бхагавана в Скандашраме стали регулярными, мне пришло в голову, что неплохо было бы стать саньясином (нищенствующим монахом). Я знал, что желание это безответственное и глупое, так как моя семья, чье финансовое положение и так было непрочным, совсем останется без кормильца. Однако мысли об этом не оставляли меня. И вот однажды ночью, лежа в постели в Скандашраме, я не мог уснуть, потому что они без конца крутились у меня в голове.

Я беспокойно ворочался в постели, когда ко мне подошел Бхагаван и спросил: «Что случилось? Тебя что-то мучает?»

«Венкатараман (имя Бхагавана, которое он носил в детстве), я хочу принять саньясу», – ответил я.

Бхагаван ушел и вернулся с книгой «Бхакта-Виджая», антологией жизнеописаний самых известных святых, живших в Западной Индии много веков назад. Он открыл книгу и прочитал вслух историю, в которой святой Витхоба решил принять саньясу. Его сын Джнянадева, воплощение бога Вишну, дал ему совет. «Где бы ты ни был, в светском обществе или в лесу, с тобой всегда один и тот же ум. Тот же самый старый ум, где бы ты ни остановился». Прочитав это, Бхагаван добавил: «Ты можешь достичь джняны, даже живя в сансаре [мирских заботах]».

«Почему же вы тогда стали саньясином?» – отпарировал я.

«Это была моя прарабдха (судьба), – ответил Бхагаван[7]. – Жизнь семьянина трудна и полна невзгод, без сомнений, но стать джняни проще, будучи семьянином».

Позже я узнал, что это был стандартный ответ Бхагавана всем людям, которые спрашивали, могут ли они отказаться от выполнения своих мирских обязанностей. Например, однажды к нему приехал ученый-гуманитарий из Франции и задал множество вопросов.

Выслушав ответы Бхагавана, он сказал: «Я не хочу возвращаться во Францию. Я хочу остаться здесь с вами навсегда».

«К чему это? – ответил Бхагаван. – Вы можете вопрошать „кто я?" в любое время, даже живя в своей стране».

Жизнь рядом с Бхагаваном возбуждала во многих людях (включая меня) дух отречения от мирской жизни, но Бхагаван всегда отговаривал своих преданных от фактического отречения от мира. Однажды я услышал, как двое разговаривали об этом.

Один сказал другому: «Если ты будешь часто приходить к Бхагавану, он сделает тебя саньясином». Второй преданный знал, что это не так, но притворился испуганным. Он пошел к Бхагавану и попросил его о просветлении.

«Мне сказали, что если я буду часто приходить к вам, вы сделаете меня саньясином. Если я стану саньясином, я лишусь зарплаты в юоо рупий. Что тогда будет с моей женой и детьми?»

Бхагаван, который, должно быть, знал, что этот преданный обеспокоен не всерьез, ответил: «Каждый в конечном итоге получит то, чего хочет».

Мое стремление стать саньясином в конце концов исчезло. Хотя сам Бхагаван отрекся от мира еще в юности, я в какой-то момент понял, что моя судьба – оставаться в миру, работать и заботиться о своей растущей семье. Мне повезло в том, что во всех вопросах моей семьи я мог положиться на Бхагавана – он заботился о нас всегда. Мы часто нуждались в помощи, и у меня очень быстро вошло в привычку рассказывать Бхагавану о наших проблемах.

В один из таких моментов Бхагаван повернулся ко мне и сказал: «Ты думаешь, что твои беды так уж велики. А что ты знаешь о моих бедах? Давай я расскажу тебе об одном случае, произошедшем со мной. Однажды, карабкаясь по крутой части горы, я держался за камень, чтобы сохранить равновесие. Камень зашатался и не выдержал моего веса. Потеряв равновесие, я упал на спину, на меня осыпались камни и я оказался частично погребенным под ними. Каким-то образом мне удалось выбраться и встать на ноги. Я сразу же заметил, что большой палец на левой руке вывихнут. Я вставил палец обратно в сустав и пошел домой».

Я думаю, что Бхагаван преуменьшил степень своих ранений, потому что, когда он рассказывал эту историю, из Скандашрама вышла его мать и сказала: «Мне невыносимо вспоминать этот ужасный случай. Он пришел домой весь в крови. Он был в таком состоянии, что я не хочу даже думать об этом».

Мне было очень легко общаться с матерью Бхагавана, так как мы были знакомы еще со времен жизни в Мадурае. Однажды в разговоре она упомянула, что ей было видение, в котором множество змей обвило шею, грудь и ноги Бхагавана, но потом все они уползли. Я думаю, Бхагаван дал ей это видение, чтобы избавить ее от иллюзии, что он ее сын.

В другой раз, когда мы с матерью Бхагавана были в Скандашраме, она сказала мне: «Десять дней назад, примерно в это же время, я не отрываясь смотрела на Бхагавана. Постепенно его тело исчезло и я увидела вместо него лингам Тиручули[8]. Лингам был очень ярким. Я не могла поверить своим глазам. Я потерла их, но все равно видела то же самое – яркий лингам. Я испугалась, так как решила, что мой сын уходит навсегда. К счастью, лингам постепенно снова превратился в Бхагавана».

Когда она закончила рассказывать эту историю, я посмотрел на Бхагавана, ожидая подтверждения или комментария, но он просто улыбнулся и ничего не сказал. В то время мой сын писал книгу под названием «Бхагаван Паринайям» («Свадьба Бхагавана»), в которой Бхагаван женится на джняна-канья (невесте джнянё). Я рассказал ему этот случай с Бхагаваном, и он включил его в свою книгу. Несколько месяцев спустя, когда мой сын читал эту книгу вслух перед Бхагаваном, Бхагаван спросил его, откуда он знает об этом конкретном случае.

«Мне рассказал мой отец», – ответил сын.

«Правда? Неужели он рассказал тебе все это?» – спросил Бхагаван.

Другие преданные хотели узнать побольше об этом случае– никто из них никогда раньше о нем не слышал, – но Бхагаван сказал: «Это не важно» и переключил их внимание на что-то другое.

У меня было два странных, но похожих переживания в присутствии Бхагавана. Первый случай произошел на горе. Бхагаван привел меня на вершину горы и показал место, где зажигают «картикай джъоти»[9], и несколько других мест. Когда зашло солнце, мы спустились и легли спать у Семи Источников[10]. Я спал у ног Бхагавана, и вдруг мне было видение Бхагавана, находящегося со всех сторон от меня. Когда оно исчезло, я рассказал Бхагавану о том, что произошло, но он отказался давать какие-либо комментарии.

Другой случай был странным и загадочным. Я ненадолго вышел из Скандашрама, заметив перед этим, что Бхагаван спал внутри. Вернувшись, я увидел, что он сидит снаружи на своем ложе. Я не обратил на это особого внимания, пока не вошел в ашрам и не убедился, что Бхагаван все еще спит внутри в той же позе, в которой я его видел перед тем как выйти из ашрама.

Когда я позже рассказал об этом Бхагавану, он улыбнулся и сказал: «Почему же ты не сказал мне об этом сразу же? Я бы поймал этого жулика!»

Это была типичная реакция Бхагавана на сверхьестественные явления. Когда Бхагавану рассказывали о таких случаях, он либо игнорировал это, либо отшучивался. Видимо, он не хотел, чтобы непродуктивный интерес к чудесам уводил его последователей в сторону от их главной цели – осознания истинного Я.

Мой собственный опыт и события, которым я был свидетелем, убеждали меня, что Бхагаван – необычайно великий человек. Но в то же время, благодаря тому, что мы были друзьями с детства, мне было легко общаться с ним и находиться рядом. Я не испытывал благоговейного страха, от которого многие немели в его присутствии. И поскольку я знал Бхагавана с ранних его лет, мы порой вспоминали наше детство.

Однажды Бхагаван спросил меня: «Помнишь, Ранган, как я помочился на мурти Каруппанна Свами? Ты пригрозил рассказать об этом моему отцу, а я умолял тебя не делать этого, потому что знал, что отец побьет меня».

«Очень хорошо помню, – ответил я, – теперь мне кажется, что Каруппанна Свами должен был чувствовать себя таким счастливым, словно окунулся в воды Ганги».

В детстве Бхагаван был настоящим сорванцом, и порой казалось, что он вытворил уже все, что только мог. Я помню одну его проделку, из-за которой он имел серьезные неприятности. Когда Бхагаван был маленьким, в соседнем доме жил адвокат. Однажды этот человек закрыл дом на ключ и уехал в город по делам. Пока его не было, Бхагаван умудрился залезть в дом и вытащить бумаги, которые нашел в шкафу. Играя, он воображал, что эти бумаги были анонсами премьеры некой пьесы. Он ходил по улице, подражая разносчикам рекламных листовок, и раздавал документы всем подряд. Эти бумаги в действительности были важными документами в одном деле этого адвоката. Вернувшись, адвокат узнал, что произошло. Он потребовал, чтобы дети вернули ему бумаги, но многие листы были утеряны окончательно, так как их раздавали незнакомцам. Адвокат сообщил о проделке отцу Бхагавана.

Отец очень рассердился и приказал: «Разденьте его! Полностью выбрейте ему голову, оставьте ему только набедренную повязку и лишите еды!»

Спустя годы повторилось в точности то же самое. Приехав в Тируваннамалай, он повторно назначил себе это наказание: выбрил голову, выбросил всю одежду, оставив только набедренную повязку, и жил некоторое время без еды.

До того как я, уже будучи взрослым, впервые навестил Бхагавана, мне дал посвящение Свами из Шрингери[11]. Когда я беседовал об этой инициации со своим братом, он сказал: «Я приму посвящение напрямую от Ишвары (Бога)».

Спустя три года мой брат впервые поехал к Аруначале, чтобы встретиться с Бхагаваном. Сначала он неотрывно смотрел на Бхагавана, словно пытался увидеть в нем того самого Венкатарамана, которого знал еще ребенком. Бхагаван пристально смотрел на него, не говоря ни слова. И вдруг неожиданно мой брат простерся перед Бхагаваном в знак почтения. Тогда он провел с Бхагаваном много дней, а по возвращении в Мадурай сообщил мне, что его инициировал сам Ишвара. В последующие годы он часто приезжал к Бхагавану и вскоре стал его рьяным последователем.

Много лет спустя он так тяжело заболел туберкулезом, что не мог самостоятельно передвигаться. Чтобы навестить Бхагавана, он взял себе в тот раз помощника. Брат хотел совершить прадакшину вокруг Бхагавана, но из-за его слабости ему это не было позволено. Уходя из ашрама, чтобы вернуться домой, мой брат заплакал. Бхагаван проводил его до двери. В глазах Бхагавана тоже стояли слезы.

Человек, сопровождавший моего брата, сказал мне: «Я вначале не поверил, когда твой брат сказал мне, что Бхагаван испытывает к нему огромную любовь. Но сейчас я своими глазами увидел, как сильно Бхагаван любит его».

Через два года мой брат принял саньясу. Он не мог не знать, что Бхагаван думал по этому вопросу, но все равно предпринял этот шаг.

Когда его жена заплакала, полагая, что останется покинутой, он ее успокоил: «Ты что, сошла с ума? Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя одну? Я буду с тобой еще сорок дней после своей собственной смерти». Так все и случилось.

Когда эту историю рассказали Бхагавану, он сказал с изумлением: «Кто может знать замысел Бога, когда он так сводит и разлучает людей? Почему он скрывает и являет Свою форму?»

Мой отец был нетипичным членом нашей семьи. Никогда он не проявлял ни малейшей религиозности, никогда не посещал храмы и не совершал паломничеств. Моя мать, напротив, была весьма религиозна. У отцовского атеизма, однако, была одна примечательная черта. Он часто болел малярией, и во время приступов лихорадки часто звал меня в бреду и говорил: «Смотри, сынок, видишь бога Шиву верхом на быке? Для него совершается арати (подношение священного огня). Иди, получи его даршан».

Когда я рассказал об этом Бхагавану, он поведал мне похожую историю.

«Жил когда-то царь, который не почитал божеств. Его жена, тем не менее, проводила все свое время в различного рода почитаниях и пении бхаджанов (религиозных песен). Поскольку она была очень недовольна тем, что у ее мужа нет никаких религиозных наклонностей, она молилась Богу, чтобы Он сделал ее мужа религиозным человеком.

Однажды, в тот день, когда с большим размахом проводились пуджи (ритуальные поклонения божествам) и пелись бхаджаны, царица вошла в спальню и увидела, что царь крепко спит. И хотя никого рядом не было, в комнате раздавался Раманам (имя Рама). Царица тщательно обыскала спальню в поисках источника Раманам и обнаружила, что звук исходит из сердца царя.

Она сразу же послала за министром и сообщила ему: „Бог услышал мои молитвы. Он сделал моего мужа очень религиозным. Объяви это людям, и пусть будет большой праздник. Завтра во всех храмах будут пуджи, бхаджаны и музыка!"

На следующий день, видя всю эту суету, царь спросил министра, что происходит. Министр рассказал ему о том, какой приказ отдала царица. Царю стало интересно, каким образом царица узнала о его скрытой религиозности, и она рассказала ему, что слышала Раманам в его комнате. Царь так огорчился из-за того, что все узнали его тайну, что хотел покончить с собой. Но царица попросила у него прощения и убедила не делать этого».

«Лучше держать свою религиозность в тайне, – заключил Бхагаван, а потом добавил: – Пока человек не уничтожит свое эго, он не достигнет реализации. Чувство личного делания должно исчезнуть».

Бхагаван проиллюстрировал это еще одной историей про другого древнего царя.

«Жил один могущественный царь. Царь соседней страны хотел завоевать его, но ему это никак не удавалось. Могущественный царь долго гордился своей доблестью, но в один прекрасный день он неожиданно пригласил к себе соседнего царя, отдал ему все свое царство и ушел в лес, жить и совершать тапас (суровую аскезу).

Спустя многие годы царь отправился в странствие. Он питался подаянием, которое выпрашивал по пути. Странствуя таким образом, он решил навестить свое бывшее царство. Жители этого царства узнали в нем своего бывшего царя, но он не желал, чтобы они выказывали ему свое почтение. Он хотел оставаться обыкновенным бродягой. Наконец он пришел к своему бывшему дворцу и стал неподалеку просить подаяния. Слуги, узнав его, хотели выразить ему свое почтение, но царь не позволил им сделать это. Он взял у них немного еды и ушел.

Так он странствовал и жил подаянием, стремясь уничтожить свое эго. Однажды он забрел в страну, царь которой недавно скончался, не оставив наследника. По традиции этой страны в таких случаях наряжают слона, дают ему гирлянду цветов и отпускают на волю. Тот, кому слон наденет на шею гирлянду, становится новым царем. В тот раз слон избрал короля-нищего. Царь не хотел принимать на себя обязанности правителя в этом новом царстве, но жители страны вынудили его, и он вступил на трон.

Тем временем царь, которому он отдал свое царство, тоже умер, не оставив наследника. К нашему царю явилась делегация и стала упрашивать стать и их царем. Он согласился и стал править двумя царствами. Но теперь он был другим. Раньше, правя царством, он считал себя великим человеком и великим правителем. Тогда его эго было огромным. Теперь же, вернувшись после совершения тапаса, он уже знал, что он – ничто, что царством правит сам Бог и что он, царь, – всего лишь инструмент в Его руках. Благодаря этой перемене оба царства стали еще более процветающими, чем раньше».

Так как я и мои братья получили так много от общения с Бхагаваном, мы стали призывать и других ехать в Тируваннамалай и получать даршан Бхагавана. Не всегда, однако, нам сопутствовал успех. Однажды мы убедили одного нашего приятеля поехать на даршан к Бхагавану. Вернувшись, он сказал нам: «К какому негодному свами вы меня отправили! Я думал, он почитает божеств, а он в день Экадаши резал лук[12]!»

Мы пытались объяснить ему, что не должны мерить величие джняни (познавших) своими мерками, и указывали на то, что для джняни нет Бога, которого ему необходимо было бы почитать. Но приятель так и не согласился с тем, что мы пытались ему донести. Он ожидал, что человек из семьи брахманов будет демонстрировать свою святость по меньшей мере следованием устоявшимся традициям своей касты. Ну что тут можно сказать? Бхагаван и сам не стремился к тому, чтобы его понимали люди, которые того не заслуживают.

Бхагаван однажды заставил меня покончить с одной привычкой, связанной с традициями. В тот вторник было полнолуние, и все жители Скандашрама совершали ежемесячную процедуру обривания[13]. Бхагаван сказал, что я тоже должен обрить голову. Это противоречило писаниям – семьянин не должен обривать голову в такой день – и я заявил об этом Бхагавану. Он проигнорировал мои слова и все-таки заставил меня обрить голову.

Будучи убежденным, что даршан Бхагавана пойдет на пользу всем и каждому, я посылал к нему многих людей, но Бхагаван не одобрял мою миссионерскую деятельность.

Во время одного из моих посещений Бхагаван сказал мне: «Ты и твой брат разнесли весть о том, что здесь есть Махариши. Люди верят вам до того момента, пока не приходят сюда и не видят меня, сидящего здесь в углу. Они думают: „Неужели это он и есть?“, разочаровываются и уходят, понося вас».

Я согласился с Бхагаваном, что многие люди не в состоянии распознать его величие. «Этих людей, словно туман, окутывает эго, – сказал я, – они находятся в таком плачевном состоянии, что даже встретив Бхагавана, не могут распознать его».

Затем я попытался оправдаться: «Найдя столь великого джняни, разве можем мы молчать? Мы чувствуем, что просто обязаны поделиться с другими этой радостью». И чтобы подчеркнуть сказанное, я спел строфу Таюманавара на тамильском языке, в котором выражалась та же идея:

Даже вороны не могут молчать, когда найдут пищу.

Они зовут других птиц, чтобы разделить с ними

трапезу.

А мы нашли безграничную радость, она просто

переполняет нас.

Идите сюда, люди! Придите и разделите ее с нами!

И все же Бхагаван, казалось, был немало расстроен моим миссионерством, потому как ответил: «Сейчас даже вороны перестали звать других птиц».

Однажды брат моей жены, который тоже был ярым последователем Бхагавана, привез в Тируваннамалай одного своего друга. Он рассказал ему о величии Бхагавана и убедил поехать к нему.

Во время беседы с этим человеком Бхагаван превозносил достоинства Аруначалы. Он сказал: «Важно то, что здесь Ишвара явился в человеческой форме[14]». Человек спросил очень нетерпеливо: «Где, где он?»

Бхагаван ответил: «На этой горе растет огромное дерево с очень большими листьями. Ишвара сидит под ним».

Мой шурин принялся отчитывать своего друга: «Ты полный идиот, невежество затмило твое зрение». Указывая на Бхагавана, он продолжал: «Ты не можешь увидеть Ишвару, даже когда Он сидит прямо перед тобой!» Бхагаван, не одобряя вмешательства моего шурина, повернулся к нему и сердито сказал: «Довольно! Довольно!» Бхагавану нравилось, когда с ним обращаются как с обычным человеком, а не как с Господом-Богом. Он не хотел, чтобы тот факт, что он джыяыи, стал широко известен.

Несмотря на то что во взаимодействиях с внешним миром Бхагавану удавалось создавать видимость тощ что он человек обыкновенный, он видел насквозь, чего стоит в духовном плане каждый из приходящих к нему. Некоторые люди приходили жить в ашрам, потому что там была бесплатная еда. Такие устраивались поближе к кухне. Другие выпрашивали деньги у посетителей. Находились и такие, которые развлекались тем, что провоцировали ссоры и неурядицы между обитателями ашрама. Бхагаван знал обо всем этом. Он позволял каждому поступать так, как он хочет, но в то же время удерживал их всех привязанными к себе. Он внимательно следил за всеми и искал случая наставить их на верный путь.

Бхагавану нравилось делать вид, что у него нет никаких особых способностей. Однажды он рассказал мне такую историю, весьма одобряя то, о чем в ней говорится: «Был один святой, к которому приходило множество людей. Он каждый раз повторял, что не стоит к нему ходить, так как у него нет никаких особых способностей. Его ученик, видя, что учитель не любит, когда его беспокоят толпы людей, взял на себя обязанность отваживать посетителей. Он начал распространять слухи, что у этого святого нет никаких сверхьестественных способностей. Узнав это, святой обрадовался. Он считал, что его ученик, говоря всем, что учитель лишен особых способностей, тайно воздает ему хвалу. Одни жаждут денег, другие – славы. Этот святой не желал ничего».

Несмотря на то что Бхагаван предпочитал не демонстрировать свое духовное величие широкой публике, иногда все же давал нам возможность увидеть проблески его Силы и Знания. К примеру, однажды один из его преданных, сидя поблизости от Бхагавана, переписывал санскритские стихи и вдруг засомневался, не зная, что ему писать дальше. Бхагаван, хоть его и не спрашивали, подозвал этого преданного и рассеял его сомнения. Бхагаван читал нас всех, как открытые книги, но редко демонстрировал это так явно.

Во время одного из своих визитов в Скандашрам я был свидетелем еще одного странного случая, когда Бхагаван проявил свою силу. Два человека приехали из деревни и просили Бхагавана дать им вибхути (священный пепел) своей собственной рукой. «Вот вибхути, – сказал он и указал на пепел. – Вы и сами можете его взять». Но люди упрашивали и умоляли Бхагавана дать им пепел своей рукой. Бхагаван отказался со словами: «Между моей и вашей рукой нет никакой разницы». Посетители были очень разочарованы и ушли из ашрама, не взяв вибхути.

Я пошел за ними и спросил: «Почему вы хотели, чтобы Бхагаван дал вам вибхути своей рукой? Почему вы так настаивали на этом?»

Один из них сказал: «Когда-то я болел проказой. Тогда я пришел к Бхагавану и он дал мне вибхути своей собственной рукой. Я нанес его на себя, и все признаки проказы исчезли за один день. Вот мой друг. У него тоже проказа. Поэтому я и просил Бхагавана дать ему вибхути своей собственной рукой».

Должно быть, Бхагаван знал, что он непреднамеренно исцелил прокаженного. Возможно, он отказался снова подать больному вибхути из-за того, что не хотел приобрести репутацию чудотворца.

Однажды при мне Бхагаван сделал интересное замечание о джняни и их способностях. «Джняни бывают двух видов – сиддхи и суддхи[15]. Сиддхи знают о том, что они обладают необычными способностями. Суддхи тоже обладают такими способностями, но они даже не подозревают об этом».

Я думаю, что Бхагаван отнес бы себя к категории «суддха». Через него шла Сила и проявлялась во многих странных и необъяснимых вещах, но Бхагаван никогда не осознавал, что совершает какие-то чудеса.

Часто повторяют, что только джняни может распознать других джняни. Похоже, Бхагаван был согласен с этим. Он рассказывал один случай, произошедший с ним в молодости в Тируваннамалае.

Я спросил его: «Когда вы впервые приняли пищу от шудры [человека из низшей касты]?» Он ответил, что это произошло во второй день его пребывания в Тируваннамалае. Он сразу вспомнил об еще одном случае того времени. Однажды, когда он сидел на веранде чоултри [гостиницы для паломников], пришли несколько махатм (великих душ) и положили ему в рот пищу. Бхагаван заметил, что неподалеку сидело много шудр, но он видел, что они принимали махатм за обычных аскетов. Но не всегда Бхагаван был столь неосторожен в своих признаниях, что мог легко отличить просветленного от непросветленного.

Однажды преданный спросил его: «Может ли один джняни распознать другого джняни?» Бхагаван ответил: «Что джняни может распознавать? Разве для него не всё едино?»

Затем я сам задал вопрос: «Бывают ли у джняни сны?» «Так же, как и состояние бодрствования», – ответил Бхагаван. Я настойчиво продолжал расспросы: «Какие же сны вы видите?» «Я вижу храмы, священные места омовения и тому подобное», – ответил Бхагаван.

Хотя Бхагаван никогда не хвастался тем, что сам он – реализованный человек, он иногда говорил, что джняни находится в очень возвышенном состоянии. Как-то, читая «Рибху-гиту», он взглянул вверх и сказал: «Тримурти [Брахма, Вишну и Шива как единое трехликое божество] стоит перед джняни со сложенными руками, говоря: „Я к твоим услугам“. У Тримурти есть обязанность – возвышать мир, а у джняни нет даже этой обязанности».

Однажды Бхагаван привел пример того, как боги служат джняни. Он рассказал об одной встрече на Аруначале. Он бесцельно бродил по горе без еды. Старая женщина принесла ему в горшке жидкой рисовой каши. Бхагаван, который без труда мог увидеть духовное величие в самых заурядных с виду людях, сказал нам: «Я подумал, что это, должно быть, сама Мать Парвати».

А как-то раз Бхагаван упомянул о силе джняни: «Джняни может оставить свое тело, когда захочет. Когда для джняни приходит время оставить тело, приходит бог Яма [в индуизме бог смерти] и спрашивает, оставаясь в отдалении: „Пойдешь со мной?" Если джняни отвечает: „Нет, не сейчас“, Яме приходится уходить восвояси».

Бхагаван признавал, что для обычных людей очень благоприятно находиться рядом с джняни, в его присутствии. Он дал нам это понять, когда пришел один мой родственник и задал ему множество вопросов. Его последний вопрос был таким: «Теософы говорят, что великая душа сойдет на землю, и все должны быть готовы принять его. Вам что-нибудь известно об этом?»

«Я ничего об этом не знаю, – ответил Бхагаван. – Но вот что странно: они ждут, что к ним спустится какая-то великая душа, и при этом даже не пытаются узнать хоть что-то о великих душах, которые уже здесь на земле».

Бхагаван иногда говорил, что знание своего истинного Я (что и является состоянием джняни), легко достижимо, потому что мы уже являемся истинным Я, и, следовательно, уже реализованы. Но иногда он признавал, что достичь этого состояния очень трудно. В качестве иллюстрации этой второй его позиции приведу такой пример.

Однажды к Бхагавану на даршан пришла женщина. Уходя, она спросила его: «Бхагаван, мой ум блуждает в разных направлениях. Что мне делать?»

Бхагаван посоветовал ей: «Пусть он идет только в одном направлении».

Когда она ушла, я спросил его: «Если это возможно, чего нам еще желать? Это и есть джняна, не так ли?»

«Что я мог сказать или сделать? – ответил Бхагаван. – Как только люди приходят сюда, они сразу хотят стать джняни. Они полагают, что это легко. Они не видят, насколько это трудно».

Все время, пока Бхагаван был с нами, он играл самые различные роли – иногда был ребенком, а иногда строгим отцом, иногда походил на академичного ученого, а иногда казалось, что он вообще ничего не знает. И при всем при этом он ни на секунду не забывал, кто он на самом деле.

Он говорил: «Когда мужчина играет на сцене женщину, разве он забывает хоть на миг, что он мужчина? Точно так же джняни никогда не забывает, что он – истинное Я».

Когда я бывал в Скандашраме, Бхагаван будил меня в 3 часа утра, до того, как проснутся все остальные, и брал с собой на Пандава Тиртхам. Там мы купались до рассвета. Однажды утром, когда Бхагаван пришел будить меня, он обнаружил, что Дикшитар, обычно спавший недалеко от меня, ощупью искал что-то на полу.

«Ищешь свой такли?» – спросил Бхагаван. Дикшитар поднялся и сказал с удивлением: «Только что мне приснился сон, что приближается Шравана-Пурнима, день, когда все брахманы обновляют свой священный шнур[16]. Когда вы пришли, я искал такли, чтобы сплести шнур».

Эта сцена напомнила мне о вопросе, который я задал ему днем раньше.

«Бхагаван, это правда, что джняни знают все три аспекта времени – прошлое, настоящее и будущее?» – спросил я. Бхагаван ответил: «Они знают, но это не самое главное в них. Они знают всё, что происходит в трех состояниях – во сне, наяву и в глубоком сне, и все происходящее в мире. Но какой бы мир ни явился тебе, он будет казаться настоящим, реальным. Бог дал человеку так много знаний, но скрыл от него знание будущего. Обычный человек не знает, что с ним случится через минуту».

Я уже упоминал о том, что Бхагаван мог видеть духовное величие и духовную зрелость в людях. Он также мог распознать эти качества в животных.

Однажды мать Бхагавана спросила его: «Почему эта собака все время сидит у тебя на коленях?»

Бхагаван повернулся ко мне и сказал: «Эта собака находится в состоянии непоколебимого самадхи. Великая душа пришла в форме собаки. Матушка не знает этого, она задала этот вопрос от неведения».

Выслушав это, я подумал: «Если собака может научиться входить в самадхи, для меня это должно быть не такой уж трудной задачей».

Я спросил Бхагавана: «Почему вы не научите меня нирвикальпа-самадхи?» «Какой тебе от этого прок? – ответил Бхагаван. – Ты должен быть в сахаджа-нирвикальпа-самадхи[17]. Живя в миру, должен быть непривязанным к нему. Видя всё, ты должен быть в состоянии не-видящего».

Несколько лет спустя Бхагаван рассказал немного об этой собаке: «Здесь жила собака. Она всегда спала передо мной. Даже во время бодрствования она была погружена в нирвикальпа-самадхи. Когда она забеременела, администрация ашрама прогнала ее, опасаясь, что она родит в ашраме щенков. Собака ушла недалеко наверх по склону и родила щенков там. Покормив их на склоне, она возвращалась и ложилась передо мной».

Примерно в то время к Бхагавану из Мадурая приехал один мой приятель, весьма ортодоксальный. Когда он садился, чтобы принять пищу, один из щенков этой собаки подошел и понюхал его тарелку. Мой приятель отказался есть эту пищу, потому что ему казалось, что щенок осквернил ее. На это Бхагаван улыбнулся и начал рассказывать ему историю из жизни Даттатреи, прославленного Гуру древности.

«Однажды Даттатрея и один из его учеников шли к Гуру Даттатреи. По дороге Даттатрея предупредил ученика, что его Гуру может явиться в любой форме. Гуру явился как факир-мусульманин. Совершив простирание, Даттатрея и его ученик сели, чтобы принять пищу. Гуру достал из своей сумки кусок хлеба, обмакнул в свежее собачье молоко и подал Даттатрее. Даттатрея разломил хлеб на две части, одну оставил себе, а другую отдал ученику. Ученик, оказавшись не в состоянии преодолеть отвращение к собачьему молоку, не стал есть свой кусок. Он спрятал его, а затем выкинул. Немного спустя Даттатрея спросил ученика: „Ты съел свой хлеб?" Ученик сказал правду. Тогда Даттатрея взял кусок хлеба, который ел его Гуру, и дал съесть ученику».

Бхагаван рассказал эту историю моему приятелю и затем попросил его съесть пищу с тарелки, до которой дотронулась собака. Мой приятель ее съел. Когда это случилось, меня там не было. Мать Бхагавана во всех подробностях рассказала мне об этом в мой следующий приезд.

Были также и другие животные, которые чувствовали величие Бхагавана.

Бхагаван однажды сказал мне: «Не надо думать, что Аруначала – это всего лишь груда камней. В ее пещерах живет много йогов и святых».

Это замечание навело его на воспоминания о совершенно особенном животном, приходившем к нему. Он рассказал, что на один из его джаянти (празднований дня рождения) в Скандашрам явился золотистый мангуст, обошел все комнаты, а затем ушел. Бхагаван предположил, что одна из великих душ явилась к нему в этой форме, чтобы дать ему даршан.

Вороны, собаки, обезьяны, бурундуки, овцы и многие другие животные приходили к Бхагавану. Многие из них инстинктивно ощущали его доброту и величие, получали его даршан и уходили. Только человек полагается на свой интеллект и тогда не ощущает величие Бхагавана. Когда мы смотрим на Бхагавана сквозь искаженную призму ума, нам кажется, что Бхагаван – самый обычный, незначительный человек.

Обезьяны часто посещали Скандашрам, чтобы порезвиться на деревьях и увидеться с Бхагаваном. Однажды, когда я приехал на даршан из Мадраса, пришла целая стая. Одна из обезьян подошла к Бхагавану, села ему на колени и приобняла. Казалось, что она хихикает и что-то говорит Бхагавану.

Бхагаван сказал: «Обезьяна рассказывает мне, что сегодня она стала царем обезьян. Посмотри на обезьян, которые сидят на стене. Вот эта обезьяна – царица, первая леди королевства, а та, вторая, – младшая царица». Затем, указав на других обезьян, он продолжил: «Вот сидит главнокомандующий его армии. Все остальные – его солдаты».

Там собралось около сотни обезьян. От радости и возбуждения они прыгали по деревьям, ломая ветки, и производили много шума.

Бхагаван погладил царя по голове и сказал: «Мальчик-калека сегодня стал царем. Он пришел, чтобы сообщить мне хорошую новость».

Поскольку некоторые преданные не знали историю Нонди, «мальчика-калеки», Бхагаван повторил ее для них: «Эта обезьяна была еще детенышем, когда я был в пещере Вирупакша. Однажды другие обезьяны покусали его, нанесли ему много увечий и ушли, бросив одного. Бедный израненный малыш пришел ко мне, и я ухаживал за ним, пока он не поправился. Уже тогда я знал, что когда-нибудь он станет царем. Сегодня это случилось. Обезьяны обычно не принимают обезьяну, за которой ухаживал человек, но когда этот малыш выздоровел, его приняли обратно в стаю».

Однажды, приехав в ашрам, я узнал, что Бхагаван сидит на диете из риса и дала (суп из маша). Человек, выдававший себя за управляющего ашрамом, посадил Бхагавана на эту диету. Чтобы Бхагаван неукоснительно соблюдал эту диету, он отвергал все подношения пищи, которые присылали Бхагавану. Я немного огорчился, потому что привез из Мадраса бананов, чтобы предложить их Бхагавану. Поскольку было ясно, что есть бананы ему не позволят, я спросил совета, что мне с ними делать.

«Поступай как обычно», – ответил Бхагаван.

Когда Бхагаван принимал пищу, я поднес ему бананы. Увидев это, «управляющий» начал ругать меня, говоря, что я нарушаю предписания, данные им Бхагавану. Бхагаван вмешался и спросил: «А чем я болен, и почему я на диете?»

Еще один посетитель, приехавший из Мадраса, включился в спор. Он спросил, обращаясь к Бхагавану: «За какую цену этот человек купил вас?»

Бхагаван улыбнулся и в шутку ответил: «За 5000 рупий». Затем добавил: «Когда человек приходит ко мне впервые, он стоит на почтительном расстоянии и совершает поклоны. В каждый последующий день он подходит все ближе. А однажды, когда начинает чувствовать себя уверенно, он берет в руки палку и начинает приказывать всем остальным посетителям. Он кричит: „Пойди туда! Пойди сюда!" А на следующий день назначает себя управляющим ашрама».

В течение недели этого «управляющего» вышвырнули из ашрама преданные. Я должен сказать, что в то время в ашраме мог оставаться любой – до тех пор, пока он выполнял возложенную на него работу. Если он отказывался работать, то должен был уйти.

Мне казалось странным, что у людей, приходивших служить Бхагавану, надменность и эгоизм зачастую усиливались, а не уменьшались. Однажды я спросил его об этом.

«Как получается, что эго некоторых ваших преданных, вместо того чтобы уменьшаться, растет от общения с вами?»

Бхагаван ответил: «Прежде чем исчезнуть, эго должно сначала вылезти оттуда, где оно прячется. Когда греют воду, она сначала закипает, переливается через край, а затем только испаряется».

Бхагаван сам настаивал на том, что должен сьедать хотя бы часть предлагаемых подношений пищи, и потому нередко шел на поводу у высокомерных и заблуждающихся преданных. Так, один из таких преданных еще во времена жизни в Скандашраме регулярно подносил Бхагавану шарики из листьев ганджи (конопли).

Мать Бхагавана однажды сказала мне: «Как-то раз Бхагавану дали особенно много ганджи. Если бы кто-нибудь другой съел столько, он бы точно умер. Бхагаван сидел целый день с глазами, красными, как кровь».

Выслушав этот рассказ, я сказал этому преданному, чтобы он больше не давал Бхагавану ганджу. Я также попросил Бхагавана не принимать ее. Он ответил: «Что я могу поделать? Я должен принимать все, что предлагают мне преданные».

Как-то беседуя с Бхагаваном, я заметил, что его десны сильно «отступили» от зубов. «Вы моложе меня, – сказал я ему. – Почему ваши зубы в таком состоянии?» Бхагаван ответил: «Один человек дал мне яд, чтобы проверить меня. Яд меня не убил, но разъел мне все десны». Я посочувствовал ему: «Когда Бог Шива проглотил халахала [яд], Мать-Парвати была рядом и позаботилась о нем. Она посоветовала Шиве держать яд в горле и не глотать его, дабы он не попал в желудок. А вот Вам не повезло – у Вас не было Парвати, чтобы уберечь Вас».

В один из своих визитов в Скандашрам я заметил, что у Бхагавана из ноги идет кровь. Он только что совершил омовение и вытирался полотенцем.

«Что это за рана?» – спросил я с тревогой. Бхагаван, до этого не замечавший ее, ответил: «Не знаю».

«Как такое возможно, Бхагаван, что вы даже не замечаете, что у вас из ноги так сильно течет кровь?» Я был искренне удивлен этому.

Обдумав все возможные варианты, Бхагаван сказал: «Думаю, мне на ногу упал уголек из курильницы для благовоний и вызвал ожог». Я принес кое-какие лекарства и нанес на рану, осознавая при этом, насколько далек Бхагаван от своего тела.

Это понимание еще больше углубилось после одного случая. Мы с Бхагаваном шли по лесной тропинке вокруг горы, и в какой-то момент я наступил на колючку. Увидев, как я хромаю позади него, Бхагаван остановился, вернулся ко мне и вытащил колючку из моей стопы. Через несколько ярдов настала очередь Бхагавана: он тоже наступил на колючку. Я подбежал к нему, осмотрел его стопу и был потрясен: из нее торчало множество шипов! Некоторые были старыми, а некоторые – новыми. На другой стопе я увидел ту же картину. «Какие колючки ты собираешься вытаскивать? – спросил Бхагаван, смеясь, – Старые или новые?» Бхагаван обломал торчавшую колючку, шаркнув ногой по земле, и пошел дальше, ничуть не озаботившись. Разве это не доказательство того, что он не был отождествлен с телом? Вспоминая эту историю, я думаю, что Бхагаван намеренно показал мне, что перестал отождествлять себя со своим телом.

В другой раз, когда мы были в Скандашраме, я ощупал ногу Бхагавана от пятки до колена и сказал: «В детстве, когда мы играли и наши ноги соприкасались, ваши ноги были как железо. Ваша кожа была такой грубой, что казалось, будто меня царапали колючки. Теперь ваша кожа другая, она похожа на бархат». Бхагаван прокомментировал: «Да, мое тело полностью изменилось. Оно уже не прежнее[18]».

Несмотря на то что Бхагаван мог ходить, не обращая внимания на шипы, вонзающиеся ему в ноги, кожа его была очень чувствительной. Однажды группа, совершавшая паломничество в Пандхарпур, зашла в ашрам принять пищу. Уходя, паломники подошли к Бхагавану обняться. Воспользовавшись случаем, я тоже решил обняться с ним, но при этом заметил, что кожа его сильно покраснела.

«Что случилось? – спросил я. – Почему ваша кожа так покраснела?»

Бхагаван ответил: «Они обнимали меня так же, как обнимали бы мурти в Пандхарпуре. Там Бог сделан из камня, а мое тело покрыто кожей. Кожа краснеет, такова ее природа».

Я пришел к выводу, что тело Бхагавана было столь чистым и чувствительным, что от неделикатного касания на коже оставались следы.

Не то чтобы Бхагаван не замечал боли – он просто был от нее отстранен. Я думаю, что на самом деле он испытывал больше боли, чем мы, и не только потому, что много болел, но и потому, что испытывал боль даже тогда, когда некоторые подходили к нему близко. Однажды он рассказал мне, что как-то к нему на поклон пришли некие люди, и он чувствовал себя так, будто его избивают. Я подумал, что эти люди, должно быть, были страшными грешниками, раз их присутствие так действовало на Бхагавана.

Я докучал Бхагавану самыми разными духовными вопросами. Иногда он отвечал терпеливо, а иногда ограничивался стандартным ответом: «Выясни, кто задает этот вопрос».

Однажды я сказал ему: «Бхагаван! Сомнения разрывают мой ум на части».

«Истинный ты – Тот, у кого нет никаких сомнений, – сказал Бхагаван. – Выясни, кто Он, и концентрируйся на Нем».

«Таких факторов, как время и расстояние, нет, – ответил Бхагаван. – За один час сна мы можем увидеть, как прошло много дней и лет. Разве ты не видел в кинотеатре, как простые тени превращаются в моря, горы и строения? Мир не снаружи тебя. Он разворачивается внутри тебя, как в кино. Маленький мирок, находящийся в уме, представляется огромным внешним миром».

Поскольку меня мучило чувство, что я не прогрессирую духовно, я однажды пожаловался Бхагавану: «Ваша милость не распространяется на меня!»

Бхагаван ответил: «Ты говоришь как человек, который стоит по плечи в Ганге во время разлива и жалуется на жажду, и при этом желает, чтобы воды ему принесли из крана в Танджавуре[19]».

«Что вы скажете о Кайласе и других мирах? – спросил я однажды. – Существуют ли они на самом деле?»

На этот вопрос я получил очень короткий ответ: «Всё это порождения майи».

В другой раз, когда было больше уверенности, что я получаю милость Бхагавана, я сообщил ему: «Так как мне повезло получить даршан Бхагавана, мои агами- и санчита-кармы сгорели, как бумага. Осталась только прарабдха-карма[20]».

Бхагаван ответил: «Пока существует ум, прарабдха будет действовать. Но когда ум уничтожен, где эта прарабдха и на кого она действует[21]?»

Обычно Бхагаван очень терпеливо отвечал на мои вопросы, но однажды он заметил: «У тебя слишком много сомнений. Ты всегда хочешь, чтобы я их развеял. Но некоторые из тех, кто приходит сюда, просто сидят передо мной и в безмолвии улавливают то единственное, что нужно знать. Затем уходят, не говоря ни слова».

«Что же я могу сделать, Бхагаван? Если твой сын – никчемный болван, ты должен разговаривать с ним так часто, как это необходимо, чтобы вбить знания в его тупую башку». Бхагаван улыбнулся, но ничего не ответил.

Бхагаван предпочитал сидеть в безмолвии, когда ему не докучали вопросами. Это было его естественное состояние.

Однажды он сказал мне: «Я там, где нет слов».

«Почему же вы разговариваете?» – спросил я.

«Из сострадания», – ответил он.

Бхагаван демонстрировал невероятное терпение, когда люди приходили к нему поговорить. Когда он жил в Скандашраме, заявился ученый господин, говорящий на малаялам, который был также адептом йоги.

Он читал лекцию в течение четырех часов. Бхагаван терпеливо слушал, но во время заключительной части лекции заметил: «Вы сказали всё, что хотели сказать. Цель вашей практики йоги – получить какие-то видения и услышать какие-то звуки. Когда это случается, ум уходит в „спячку“, но потом все равно активизируется. Вы должны попытаться полностью уничтожить ум. Только полное уничтожение ума есть джняна». Казалось, этот господин согласился с ним: «Да, да. Все, что Вы говорите, правда». И несмотря на это, попрощался с Бхагаваном и ушел.

Бхагаван мог превратить самое будничное событие в повод для духовного наставления. Например, однажды Рамасвами Пиллай искал потерянный ключ. Через некоторое время он пришел в холл и рассказал Бхагавану о пропаже. Бхагаван сказал ему: «Ключ там, где был всегда. Он не потерялся. Потерялась только твоя память. Атман [Истинное Я] есть везде и всегда, но из-за аджняны [невежества] мы тратим время на его поиски».

Когда я сопровождал Бхагавана в одном из его подъемов на вершину Аруначалы, он превратил одно из моих замечаний в небольшую упадешу (урок). Когда мы смотрели вниз, я сказал: «С этой высоты все вещи и все существа кажутся одинаковыми». Бхагаван согласился и представил мое высказывание в философском ракурсе: «Да, когда идешь вверх, видишь, что все вещи одинаковы».

Позже, когда мы гуляли по горе, он указал на одно из основных различий между нами: «Ты всегда желаешь того или иного. Я никогда ничего не желаю».

Согласно моему гороскопу, 1921 г. должен был быть особенно неудачным периодом моей жизни. Бхагаван много раз говорил мне, что я не должен отходить от него, пока этот период не кончится. Похоже, он тоже признавал, что этот период мог оказаться тяжелым для меня. В этот год, когда я был в Скандашраме, один мой приятель попросил меня сьездить с ним в Мадрас. Я планировал ехать, но Бхагаван сказал мне: «Посади его на поезд и сразу же возвращайся сюда. Не оставайся ни в каких чоултри [гостиницах для паломников] в городе. Даже если будет поздняя ночь, со станции иди прямо сюда». Я последовал его совету, так как Бхагаван явно знал о какой-то скрытой опасности.

В другой раз, в тот же год, я хотел провести на могиле моего отца ритуалы, совершаемые в полнолуние. Когда я сообщил Бхагавану о своем желании, он показал мне фотографию моего отца и сказал: «Твой отец здесь. Тебе не нужно никуда ехать, чтобы проводить церемонию». В тот день Бхагаван не разрешил мне никуда идти.

Таким строгим он был не всегда. Несколько раз в течение этого периода он разрешал мне ездить Мадрас, но всегда напутствовал, чтобы я возвращался сразу же, как закончу там свои дела.

Однажды в тот год мои друзья решили ехать в Сингапур на заработки и спросили меня, хочу ли я поехать с ними. Я согласился, так как меня пугала нищета. Я пошел к Бхагавану, чтобы получить его разрешение. Выслушав меня, он ответил: «Хорошо, посмотрим», но разрешения покинуть ашрам все же не дал.

После нескольких просьб я в конце концов добился его разрешения на эту поездку. Последовав за друзьями, я узнал, что они уехали в Сингапур, не дождавшись меня. Милостью Бхагавана, а также благодаря его прямому вмешательству, я прожил тот год без каких-либо неприятных происшествий.

Своему собственному гороскопу Бхагаван, похоже, не особенно доверял. Однажды, когда я был в ашраме, Шри Ганапати Муни изучил гороскоп Бхагавана и предсказал, что в следующем месяце Бхагаван отправится в паломничество. В следующий свой приезд я спросил Бхагавана, совершил ли он предначертанное паломничество. «Он увидел мой гороскоп и предсказал мое будущее, – сказал Бхагаван. – Но гороскоп уже не действует для меня. Я пережил второе рождение».

Я спросил его, полагая, что он имеет в виду реализацию Я: «Вы достигли просветления, когда были еще в Мадурае, не так ли?»

Он ответил: «Когда я учился в школе, в мой ум неожиданно пришла мысль об Аруначале. Я почувствовал, что все мое тело горит. С того самого момента я был в самадхи. И несмотря на то что я играл в игры и разговаривал с тобой, я был в самадхи».

Мать Бхагавана умерла в 1922 г. Вскоре после того как было построено ее самадхи (усыпальница), Бхагаван ушел из Скандашрама и стал жить неподалеку. Кто-то соорудил для него маленький тростниковый навес.

В один из тех дней я приехал к Бхагавану. Он сидел один в тени навеса. Этот навес был настолько мал, что еще один человек там не поместился бы. Там не было места даже для того, чтобы лечь и вытянуть ноги. Поскольку других посетителей в это время не было, я протискивался к нему в это крошечное укрытие и там беседовал с ним. Ночью Бхагаван и я спали под большим деревом на каменных ступенях, ведущих в Пали Тиртхам. Бхагаван посоветовал положить под голову два кирпича и подстелить полотенце. Но даже на полотенце спать было неудобно, так как ступени были неровными.

Однажды вечером Бхагаван сказал: «Эти ступени неровные. Иди и позови всех садху, сидящих под баньяном». При помощи этих садху мы передвинули

большие камни и уложили их ровно, выровняв ступени. Мы начали работать в восемь часов вечера, а закончили в полночь. Проснувшись утром, мы увидели результат своей работы при свете дня: ступени были лучше, чем те, которые мог бы сложить любой каменщик.

Я провел с Бхагаваном многие месяцы в течение многих лет. Я провел с ним и много ночей. Не знаю, имеет ли это какое-то значение, но могу отметить, что ни разу не видел, чтобы он зевал или потягивался.

Однажды я сказал Бхагавану, что моя семья неконтролируемо разрастается.

«Если ты боишься, что у тебя будет много детей, у тебя их будет еще больше», – сказал Бхагаван. Затем, после паузы, добавил: «Тебя ждут еще большие неприятности». Я ответил: «Мои неприятности закончились, когда я пришел к вам». Но вскоре предсказание Бхагавана начало осуществляться. В течение следующих нескольких лет мою семью настигла целая череда несчастий.

Вначале мой сын упал в открытый колодец. У него была глубокая рана, и когда его принесли домой, он истекал кровью. Той же ночью он увидел сон, в котором рядом с ним стояла черная фигура, но вдруг появился Бхагаван, взял палку и прогнал эту фигуру. Мы отвезли моего сына в местную больницу, но врачи сказали, что надежды нет. Однако, милостью Бхагавана, мой сын выжил и через месяц вернулся домой.

Затем моя третья дочь после родов тронулась умом. Когда я написал об этом Бхагавану, ашрам ответил от его имени: «Минакши ничто не угрожает. Тебе не о чем беспокоиться». Я приложил к телу Минакши пепел вибхути, присланный мне вместе с письмом, и вскоре она излечилась. Никаких лекарств, кроме вибхути, мы не использовали.

Примерно через год Минакши родила мальчика, у которого была увеличена печень. Когда ребенка принесли в ашрам, Бхагаван лично давал ему два апельсина в день. Малыш исцелился от своей болезни без каких бы то ни было других лекарств. Это была очередная победа – милостью Бхагавана и благодаря его советам.

Мою семью ждали и другие несчастья. Моя пятая дочь заболела лихорадкой и потеряла память. Вибхути Бхагавана вернуло ее в нормальное состояние. Потом ее муж заболел туберкулезом. Я написал об этом Бхагавану и получил из ашрама новую порцию вибхути и кумкум. Мой зять вылечился, хотя в его случае это заняло несколько месяцев.

Самая большая беда случилась, когда моя старшая дочь как-то вышла из себя и упала в колодец. Спохватившись, что ее нет, мы обыскали весь город. Только потом нам в голову пришла идея заглянуть в колодец. Осмотрев его первый раз, мы ее не увидели. И только после настойчивых требований моей жены мы посмотрели внимательней и нашли ее. Мы вытащили ее на поверхность, но она была уже мертва. Увидев, что жизнь ушла из нее, моя жена сразу же бросилась в дом и стала молиться перед фотографией Бхагавана: «Бхагаван, если это правда, что мы живы и здоровы только твоей милостью, пусть моя дочь снова начнет дышать». Сказав это, она нанесла вибхути на ее мертвое тело. Почти сразу же моя дочь снова начала дышать.

Я приводил к Бхагавану всю мою семью, и Бхагаван заботился о каждом. Как-то я привел к нему свою полуторагодовалую внучку, Матхурам. Бхагаван посадил ее на колени и стал с ней играть. Он говорил ей: «Ага! Ага!», и через некоторое время она стала повторять за ним этот звук. Когда он спустил ее на пол и отослал обратно к матери, Чиндамбарам Свами, сидевший неподалеку, сказал, что Матхурам только что получила посвящение[22].

В 1940-х гг. мы с женой присутствовали на фестивале мандалабхишекам в ашраме[23]. Моя жена тогда страдала от острой боли в спине. Врач, работавший при ашраме, сказал нам: «Я сделаю укол, но не уверен, что он поможет». Он сделал укол и сказал жене полежать, но она все-таки решила пойти к Бхагавану и посидеть рядом с ним. Тут у нее и случился приступ, и она потеряла сознание. Мы унесли ее и уложили в доме наших знакомых. Она была в таком состоянии, что многие в ашраме забеспокоились, будет ли она жить. К счастью, она очень быстро поправилась – настолько быстро, что на следующее же утро смогла самостоятельно прийти в ашрам.

Бхагаван спросил меня: «Как себя чувствует Челламма? Я не думаю, что ее до сих пор мучают боли». Сказав это, он поводил руками в воздухе. С этого момента у моей жены никогда больше не было болей в спине.

Несчастья продолжились, когда моего второго сына укусила змея. Его зрение затуманилось, а тело посинело. Змея укусила его в деревне, где ни у кого не было ни лекарств, ни противоядия. Мы положили его под фотографией Бхагавана и стали надеяться на чудо. Рано утром на следующий день он открыл глаза и сказал: «Отец, ко мне приходил Бхагаван и похлопал меня по ноге».

«Правда? – спросил я с огромным облегчением. – Значит, ты будешь жить».

На следующий день я отвез его в больницу в Мадурай. Врачи осмотрели его и сказали, что, возможно, он умрет, а если и выживет, то ногу придется ампутировать.

Я сразу же написал Бхагавану. В своем ответном письме[24] Бхагаван заверил меня, что не оставит тех, кто верит в него. Он добавил, что мой сын скоро поправится. Как и предсказал Бхагаван, мой сын скоро выздоровел.

В один из моих визитов в Скандашрам Бхагаван сказал мне: «Я достиг того, чего должен был достигнуть. Теперь мне нечего больше добиваться. Я могу жить так, как захочу».

«Значит, я могу привести невесту и женить вас?» – спросил я в шутку.

«Хорошо, приводи, делай что хочешь», – ответил он.

Много лет спустя, когда я пришел на его мандалаб-хишекам, Бхагаван сказал моей жене: «Ранган спросил, может ли он выдать за меня свою дочь, и я ответил: „Да“. Потом он спросил, можно ли будет сыграть свадьбу прямо здесь. Я боюсь, что он приведет вашу дочь и попросит меня своими руками завязать три узла вокруг ее шеи. Почему? Потому что тридцать лет назад он сказал, что женит меня. С того самого дня я живу в страхе, что он приведет мне какую-нибудь девушку!»

Однажды я поехал по делам в Кумбаконам. Приближался фестиваль Махамакха, очень популярный в тех местах, и в город стекались тысячи верующих. За два дня до фестиваля я уехал в Тируваннамалай, так как у меня было сильное чувство, что я должен увидеть Бхагавана.

«В чем дело? – спросил Бхагаван. – Все едут в Кумбаконам на фестиваль, а ты оттуда?» Я ответил: «Я приехал сюда, потому что знаю, что Бог, который живет здесь, более великий, чем Бог на фестивале Махамакха». Бхагаван промолчал. Я провел с ним несколько дней, и вот настало время уезжать. В момент расставания мне стало так грустно, что я заплакал. Увидев это, Бхагаван сказал: «Ты воображаешь, будто приехал из Кумбаконама и теперь едешь в Мадурай. Ты там, где был всегда, – это одно и то же место. Сейчас, когда ты со мной, ты находишься в состоянии восторга. Но когда ты достигнешь состояния Я, ты обнаружишь, что во мне нет ничего особенного. Ты узнаешь, что ты тоже есть это Я».

Это было обычное явление – люди в присутствии Бхагавана ощущали радость, ликование или восторг, а когда уходили, все эти чувства улетучивались. Несомненно, Бхагаван знал, что оказывает на людей такое влияние. Я помню одного человека, у которого была такая же проблема. Он приходил к Бхагавану, пел молитвенные песни с большим чувством и танцевал под собственное пение. Однажды после того как этот человек ушел, Бхагаван сказал: «Он танцует от радости, когда приходит сюда. Но когда уходит, забирает назад бремя своих грехов, сброшенных на время».

В один из моих визитов к Бхагавану в 1940-гг. я узнал, что управляющий ашрамом вернулся в свой родной город. Там он попросил одного преданного раздать богатым людям в округе рекомендательные письма.

Целью был сбор пожертвований на строительство храма над самадхи матери. Этот преданный написал письма многим богатым людям, в частности Четтья-раме из Девакоты. Управляющий положил все письма в сумку, чтобы взять их с собой. Когда он обедал у этого преданного перед тем как отправиться в путь, хозяин дома получил письмо из Тируваннамалая, в котором говорилось, что Бхагаван не одобряет сбор денег для строительства храма. Прочитав это письмо, преданный тайком вытащил свои письма из сумки. Закончив обедать, управляющий обнаружил пропажу. Преданный объяснил ему причину, по которой вытащил письма. Он показал управляющему письмо и сказал, что не будет помогать в этом деле, пока лично не получит от Бхагавана письмо с просьбой о сборе пожертвований. Тогда управляющий написал письмо Бхагавану, прося его разрешить собирать пожертвования. Я был рядом с Бхагаваном, когда он получил это письмо.

Прочитав его, Бхагаван сказал: «Некоторые преданные просят меня писать такое[25]». Я попытался выразить ему сочувствие по поводу его «коммерческих» проблем: «Мы приходим сюда, стремясь укрыться от мирских забот и обрести покой. Но что мы находим здесь? Даже здесь нет покоя». Бхагаван улыбнулся и рассказал историю Сварупананды. Возможно, для того, чтобы показать мне, что в присутствии джняни всегда можно обрести покой.

«Жил когда-то один йог по имени Сварупананда. У него было много учеников. Рано утром ученики пошли к ближайшей реке искупаться. Брахманы этого города тоже совершали омовения в этой реке. Ученики похвастались перед ними величием своего мастера и показали стихотворение, сложенное в его честь. Брахманы прочитали стихотворение и заметили, что такой стихотворный размер используется только для увековечивания подвигов великих воинов, убивших в бою тысячи слонов. Ученики ответили, что стихотворный размер вполне подходящий, и пригласили брахманов взглянуть на их Учителя и удостовериться, что он поистине велик. Брахманы приняли вызов и пошли с учениками, чтобы увидеть Сварупананду и проверить его силу. Когда они сели перед ним, их ум стал абсолютно безмолвным. В конце концов Сварупа-нанда спросил, почему они сидят здесь молча. Один из них сказал: „Ваши ученики поведали нам о Вашем величии. Мы пришли проверить, правда ли то. Увидев Вас, мы поняли, что Вы действительно обладаете силой тысячи слонов. Иначе как бы Вы смогли сделать наши умы безмолвными и удерживать их безмолвными столько времени?“»

Однажды ко мне обратился преданный, который считал, что согрешил против Бхагавана, и спросил, как ему искупить свой грех. Я посоветовал ему трижды совершить прадакшину[26] вокруг Бхагавана. Он последовал моему совету, а затем простерся перед Бхагаваном со словами: «Бхагаван, прошу вас, не держите в памяти[27] мою ошибку!»

«Где мой ум? – ответил Бхагаван. – Если бы у меня был ум, я мог бы держать там что-то или не держать. У меня его нет».

Моя жена тоже однажды совершила прадакшину вокруг Бхагавана. Она хотела пойти вместе с ним вокруг горы, но я сказал ей: «Бхагаван перестал совершать гирипрадакшину (обход вокруг Ару начал ы). Это было бы нечестно с нашей стороны – причинять ему неудобство такой просьбой».

После того как моя жена совершила обход вокруг Бхагавана, она сказала ему что получила вознаграждение, какое получил Ганеша, совершив обход вокруг Шивы[28].

«Это произошло как раз здесь», – сказал Бхагаван.

«Разве это произошло не в Палани?» – спросил я. «Нет, это был другой случай», – ответил Бхагаван.

В один из моих визитов в 1920-х гг. Бхагаван пожаловался мне: «Смотри, Ранган, до сих пор я сидел на полу. Похоже, что больше мне не разрешат так сидеть. Они привезут из Мадраса диван из черного дерева. С этого момента я должен буду на нем сидеть. Почему я не могу сидеть на полу, как сидел всегда? Почему я не могу сидеть, как все остальные? Мне одинаково хорошо, сижу ли я под этим деревом или на мусорной куче, но эти люди не позволят мне делать так, как я хочу. Здесь я в тюрьме, только тюремщики не носят униформу». Бхагаван много раз говорил об этом. Ему совершенно не нравился диван, на котором мы заставили его сидеть.

Однажды, пытаясь переубедить его, я сказал: «Бхагаван, вы достигли более высокого состояния, чем все мы. И для того, чтобы мы могли выражать вам свое почтение, вас посадили на возвышении. Такое положение – более подобающее для вас».

«Понимаю», – ответил он, явно оставаясь при своем мнении.

Много лет спустя преданные заставили Бхагавана сидеть в столовой на стуле и есть за столом. До того момента он сидел на полу, как и все остальные. Я приехал в ашрам из Мадраса вскоре после того, как ввели это новшество.

Когда Бхагаван увидел, что я вхожу в столовую, он обратился ко мне: «Видишь, Ранган, что они делают со мной? Они приказали мне сидеть на стуле и есть за столом».

Я поспрашивал людей и выяснил, почему ввели это правило. Дело в том, что преданные заметили, что Бхагавану тяжело садиться на пол и затем вставать. Узнав это, я подошел к Бхагавану и сказал: «Разве вы сами попросите о чем-нибудь? Вы ничего не хотите. Поэтому наш долг следить, чтобы Вам было хорошо».

Бхагавана это не убедило. Он скорее был готов смириться с любым неудобством, чем пользоваться особым обхождением.

Когда я работал в Мадрасе, то навещал Бхагавана регулярно. В один из приездов я опоздал на поезд в Виллупурам и очень расстроился, потому что следующий поезд был только через несколько часов. Я рассказал о своей проблеме начальнику станции, моему приятелю, и он устроил так, что я поехал на товарняке, который шел через Тируваннамалай. Этот поезд не должен был останавливаться в Тируваннамалае, но машинист замедлил ход, чтобы я мог спрыгнуть. К несчастью, я спрыгнул неудачно, упал и повредил ногу. Я поковылял к ашраму, но тропа была видна плохо, и в конце концов мне пришлось продираться через колючие кусты и я поранился еще больше. В ашрам я явился в совсем неприглядном виде. Бхагаван спросил меня, где я так поранился, и я рассказал ему, что со мной произошло.

«Куда ты так торопился?» – спросил он. «Увидеть вас», – ответил я.

Я понял, что не зря преодолел все эти неприятности, когда Бхагаван сказал: «Жажда даршана значит больше, чем сам даршан».

Шивапракаш Пиллай

Шивапракаш Пиллай наиболее известен своей ролью в том, что Бхагаван записал свое учение о самоисследовании. В igo2 г., когда произошла их первая встреча, Бхагаван все еще пребывал в безмолвии большую часть времени. Шивапракаш Пиллай подошел к нему и задал несколько вопросов о природе «Я». Бхагаван отвечал на вопросы, выводя свои ответы либо пальцем на песке, либо мелом на грифельной доске. Шивапракаш Пиллай переписал все ответы и опубликовал их под названием «Нан яр?» («Кто я?») много лет спустя, в 1923 г., в виде приложения к написанной им стихотворной биографии Бхагавана «Шри Рамана Чарита Ахавал». Он также включил некоторые ответы Бхагавана в свои поэмы преданности. В середине 1920-х гг. Бхагаван отредактировал и переписал «Нан яр?» в форме эссе. Именно это эссе сейчас издано в «Собрании сочинений» под названием «Кто я?».

Шивапракаш Пиллай также записал некоторые свои переживания, связанные с Бхагаваном, в форме стихов. Эти стихи многим понравились и были высоко оценены как Бхагаваном, так и приходившими к нему преданными, понимающими тамильский язык. Некоторые из этих стихов регулярно читались вслух в присутствии Бхагавана в порядке ежедневной параяны.

Тамильская параяна (чтение вслух писаний) началась в Скандашраме с пения «Акшараманамалай» дважды в день. С годами добавлялось все больше и больше текстов, пока стало невозможным читать их все в один день. Тогда разработали цикл, в течение которого каждый текст читался раз в пятнадцать дней. В этот цикл были включены четыре поэмы Шивапра-каша Пиллая: «Шри Раманадева Малай», «Шри Рамана Пада Малай», «Винаппам» и «Шри Рамана Садгуру Малай». Когда эти поэмы были впервые опубликованы на тамильском, сам Бхагаван перевел на тамильский предисловие к ним, написанное изначально на английском Девараджей Мудальяром.

Шивапракаш Пиллай никогда не жил в ашраме постоянно, однако регулярно приезжал к Бхагавану на протяжении более сорока лет. Хотя сам он никогда не считал себя достойным учеником, все восхищались его смирением и преданностью. Когда Бхагавану сообщили о его смерти в 1948 г., он сказал: «Шивапракашам Шивапракашаманар», что значит «Шивапракаш стал светом Шивы[29]».

Эта глава делится на несколько разделов. Первая часть, по большей части автобиографическая, взята из письменного объяснения, которое Шивапракаш Пиллай подал в местный суд. Каждый последующий раздел содержит полный или частичный перевод одной из его поэм.

ПИСЬМЕННОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ[30]

Впервые я получил даршан Бхагавана в 1902 г. Тогда я работал клерком в составе второго сборщика налогов в отделении Тирукойлура. В тот год расчет подоходного налога талука Тируваннамалай (талук – маленький административный район) проводил второй сборщик налогов отделения Тирукойлура. В то время талук Тируваннамалай находился под юрисдикцией заместителя сборщика налогов Тиндиванама.

Я поехал в Тируваннамалай, чтобы произвести расчет, и услышал, что на горе живет молодой свами-брахман, хранящий безмолвие. Я отправился взглянуть на него и получить его даршан. Это и был тот самый Брахмана Свами, которого сейчас все называют Рамана Махарши. В тот год я остался в Тируваннамалае на пятнадцать дней – десять дней для налогового расчета и пять дней для проверки отчетности местного отделения.

Я задал Брахмане Свами вопросы о вопрошании себя, и он обучил меня этому. С того самого дня и до 1910 г. я каждый год получал даршан Брахманы Свами. В период с 1910 по 1917 г. ^я ездил к нему четыре раза в год и каждый раз оставался с ним на десять-пятнадцать дней. С 1916 по 1922 г., хотя я и ездил к нему четыре раза в год, я не оставался более чем на три-четыре дня.

В 1910 году я уволился с работы. Подав заявление об уходе, я поехал в Тируваннамалай, провел с Махарши две недели и вернулся домой.

С 1910 по 1916 г., каждый раз, бывая в Тируваннамалае, я обедал прасадом[31] из храма Аруначалешвары. Вечером я ужинал у пещеры Вирупакша. С 1917 по 1922 г., бывая там, я и обедал, и ужинал в Скандашраме. В то время Муттаммал, Мудальяр Патти и Акхиландамма приносили еду для Брахманы Свами. Мать Махарши тоже готовила ему еду в Скандашраме. В 1922 и 1923 гг. я не ездил в Тируваннамалай по личным обстоятельствам. Я возобновил свои поездки только во второй половине 1924 г. С того момента я ездил к Махарши дважды в год.

В1902 г., когда я впервые получил даршан Махарши, он жил в пещере Гухай Намашивая. В следующий раз я встретился с ним в доме Джада Свами. В то время ему служил только Паланисвами. С 1911 г. ему начал служить Айясвами, а в 1913 г. к ним присоединился Перумал Свами. Втроем они служили Махарши на равных. Перумал Свами с Айясвами уходили во второй половине дня и возвращались, собрав бхикшу[32] в городе. Перумал Свами время от времени уезжал на несколько месяцев.

В то время в нескольких сотнях метров над пещерой Вирупакша был маленький домик, крытый соломой. Там жил один преданный по имени Кандасвами. Он посадил и вырастил вокруг своей хижины несколько манговых и банановых деревьев и кокосовых пальм. Неподалеку из скалы бил источник, в котором иногда омывался Махарши. Когда Махарши приходил к источнику, то проводил там часа два. Я подумал, что можно было бы соорудить хижину побольше, чтобы Махарши было удобнее там отдыхать. Я рассказал Кандасвами о своей идее. Он согласился построить такую хижину и попросил меня помочь деньгами. Я дал ему 25 рупий. Однако вскоре он навсегда уехал из Тируваннамалая, так и не закончив постройку.

Когда Кандасвами покинул Тируваннамалай, он отдал деньги, которые я ему дал на строительство хижины, Нараяне Редди. Перумал Свами, друживший с Кандасвами, забрал эти деньги у Нараяны Редди, собрал еще немного и построил хижину с крышей из оцинкованного железа. Это обошлось в 100 рупий. Спустя несколько месяцев он разобрал эту хижину и построил дом из камней, скрепленных известковым раствором. Я дал еще 50 рупий на строительство этого дома. Другие преданные, включая тех, кто жил в Исанья Матхе[33], тоже дали денег. Это место назвали Скандашрамом, поскольку всю основную работу по обустройству земли проделал Кандасвами.

АНУГРАХА

(Милость)[34]

Славится имя Раманы Махарши!

Слава твоей прекрасной форме, дарующей

радость!

Слава твоим прекрасным словам!

Слава твоим делам, приносящим покой

и основанным на красоте!

Слава твоим глазам, дарующим милость

и уничтожающим страх!

Слава твоему взгляду, пронзающему

и сжигающему безграничную карму!

Слава твоим стопам победителя, уничтожающим

страдания заблудших душ!

Невзирая на то что приходящие к тебе люди с беспокойными и усталыми умами – грешники, не имеющие преданности, ты, подобно матери, утешающей свое дитя в страдании, таешь от любви и даешь утешение безутешным умам, и глаза твои полны сострадания.

Ты становишься отцом и матерью для всех, кто приходит к тебе. Ты даешь им пищу, зарождаешь в них знание, тем самым уничтожая их несчастья. Слава Господу, делающему это! Слава тому, кто являет собой воплощение любви! Я смею произносить эти слова потому, что ты, подобно любящим родителям, с умилением слушающим лепет своих малышей, не почувствуешь отвращения к словам, произнесенным мной – невеждой, из-за их несовершенства.

Когда я учился в английском колледже, в моем вздорном уме зародился вопрос: «Кто этот „я“, барахтающийся в этом мире?» И несмотря на поиски ответа в книгах, и несмотря на то что я искал вас и вопрошал [задавал этот вопрос], из-за того, что мой ум был нечист и сам я был нечист, подобно псу, я не смог понять ответа на этот вопрос. [В то время] вместо того чтобы воссоединиться с милостью Бога, я развлекался, блуждая различными [неверными] путями. Из-за моей прошлой кармы я пережил много бед и мой ум был взбудоражен. И тогда я обратился к вам в надежде, что обрету вашу милость и смогу освободиться.

Вы ответили мне добрыми словами: «Слово „Я" означает единую реальность, которая существует как высшее блаженство, как знание. Она нерушима, и несмотря на то что находится и в этом теле из плоти и крови, она отлична от него. Если ты хочешь познать эту высшую суть, ты сначала должен избавиться от привязанности, которая считает это тело „собой“, а затем задает вопрос „Кто я?"

Бесстрашный воин – намерение – атакуя крепость, уничтожает мечом своих врагов, когда они один за другим выходят из крепости. Затем он отбрасывает оружие и входит в крепость. Точно так же, вопрошая [„Кто я?"], даже если бесчисленные васаны (склонности ума) появляются и заслоняют Я, необходимо не пытаться удовлетворить возникающие мысли и не бояться их. Спроси: „к кому приходит эта мысль?" Ответом будет: „ко мне“. И когда ты снова спросишь себя: „кто я?“, возникшая мысль будет уничтожена. Если возникающие в уме мысли будут уничтожены одна за другой таким образом, в конечном итоге будет уничтожена „я"-мысль, и тебе откроется ни с чем не сравнимая, высшая и величайшая суть Я.

Тот, кто хочет достать жемчужину со дна моря, будет нырять туда снова и снова, подобно безрассудной особе, которая никогда не отступится, если уж чего-то хочет. И он достанет эту жемчужину, даже если перед ним были препятствия и море выталкивало его. Точно также, в уме человека, ищущего свое Я вопрошанием себя: „кто я?“, возникают кроры[35] посторонних мыслей, чтобы помешать ему и вытолкнуть обратно в мир. Однако если он снова и снова погружается внутрь себя [подобно ловцу жемчуга, ныряющему за жемчужиной], он познает себя. Это знание Я и есть освобождение».

Вы вложили это в мое сознание. Далее, вы своей силой укротили все мои караны (ум, интеллект, чувства и т. д.) и своей милостью обучили меня методу исследования моего «я», которое слилось с этим телом в форме чистого сознания.

Когда я пытался с любовью практиковать данный Вами метод, во мне появилась страсть к красивым женщинам. Она страшно мучила меня, и когда это стало невыносимым, я захотел жениться [во второй раз]. Поскольку мне не хватило бы денег на женитьбу я был в замешательстве и пытался придумать способ избавиться от своей проблемы…

«Я уверен, что Бог существует, – подумал я. – Я расскажу Ему о своих проблемах». Подумав так, я написал: «Бог, вершитель всех деяний, Шива, Господь, мне не к кому больше обратиться, кроме Тебя. Прости мне мои прегрешения и даруй милость – напиши ответы на вопросы, написанные на этом листе бумаги, до восхода солнца, или явись мне и ответь на них. Если ты сделаешь это, я поступлю так, как ты посоветуешь. Если же ты не ответишь, мне останется только просить о помощи Брахману Свами, что живет на горе Аруначала». Я отнес письмо в храм Винаяка. Вопросы были следующие:

1. Что я должен делать в этом мире, чтобы страдание не настигло меня и не довлело надо мной?

2. Могу ли я жениться на девушке, которую выберу сам?

3. Если нет, то почему?

4. Если да, то где мне взять необходимые для этого деньги?

Не получив никакого ответа, я припал к вашим стопам, веря, что вы мне поможете. Я ждал там [у Аруначалы] несколько дней [но не получил прямого ответа.

Несмотря на то что вы хранили молчание, я чувствовал, что вы меня наставляете]: «Не желать ничего, утихомиривать свой ум, стремящийся расползаться вовне, вопрошать в свое Я и пребывать самим Я – только этот путь приведет тебя к тому, что благо».

Вы показали мне это тем, что пребывали в этом состоянии.

Думая, что не подобает задавать вам вопросы о том, где взять денег, я собирался уже возвращаться домой, так и не рассказав вам о своих затруднениях. Но однажды, мой Отец, когда я, в числе прочих, сидел перед вами, из вашей головы появился золотой ребенок, а затем снова скрылся там. Вы даровали мне это видение два или три раза. Убедившись [благодаря этому видению], что Бог есть, я расплакался от неудержимой радости и рассказал сидящим рядом ученикам [о том, что видел]. Все они стали высмеивать меня, уверяя, что это [видение] было результатом того, что я накануне принял ганджу (каннабис).

На следующий вечер [5 мая 1913 г.], когда я сидел перед вами, меня посетило еще одно видение. Может ли такой невежда, как я, описать его? Я видел сияние, окружавшее вас, подобное сиянию множества лун. Ваше божественное тело сияло светом солнца, в сравнении с которым тускнело золото. Ваши прекрасные глаза излучали божественную милость. Вы были величественны, как Владыка Владык, и даровали милость в изобилии. Через некоторое время я увидел на вашем теле белый, сияющий священный пепел. Мое каменное сердце растаяло и стало подобным воде. Я наблюдал эти видения, но те, кто сидел рядом со мной, ничего не видели. Я не спрашивал вас о них, и вы ничего о них не говорили.

Через два дня, когда я совершал джапу (устное или мысленное повторение) «Ом Субраманья» в вашем присутствии, ваше тело засверкало, как великолепный кристалл. Я ощутил блаженство, но испугался, что могу лишиться его [лишившись вашего присутствия]. Позже вы являли мне свою сияющую форму много раз, и в бодрствовании, и во сне.

Возможно ли описать вашу божественную милость? Я грешник, совершавший все те грехи, которые заставят содрогнуться любого праведного человека: похоть, гнев, употребление алкоголя, поедание мяса и ложь. Я заслуживаю быть проклятым и вышвырнутым вон. Прошу вас, смирите меня, чтобы я не сошел более с правильного пути. Позвольте мне быть у ваших благословенных ног и тем самым освободиться. Я прошу вас об этом благословении.

ШРИ РАМАНАДЕВА МАЛАЙ[36]

1 Раманадева! Пребывая у Ваших ног, я не хозяин своему уму. Я не знаю, как с преданностью воспеть Ваше божественное сияние. Я не исчезаю, медитируя на Ваше золотое тело, покрытое вибхути цвета белой луны. Как же мне освободиться?

2 От восхода до вечерних сумерек я трачу время на пустые разговоры, не задумываясь ни на миг – кто я? Мой Бог, Вы сказали мне: «Если произнесешь одно слово, оно превратится в множество слов». Раманадева, я веду себя не так, как подобает Вашему ученику, – я только делаю вид, что я таковой.

3 Я грешник, который тратит большую часть времени, слушая рассказы о чужих грехах и обсуждая их. У меня самого множество недостатков, но стоит другим упомянуть о них, мой ум вскипает от ярости. Я без колебаний лгу по мелочам, полагая, что вреда от этого не будет. Раманадева, разве не ужасно то, что я припадаю к Вашим стопам [так, словно я Ваш ученик]?

4 Невзирая на то что я уже стар и пережил много болезней, я не смог уничтожить в себе страсть к женщинам. Призрак моего ума желает видеть их прекрасные лица, разговаривать с ними и слушать их сладостные речи. Даже несмотря на то что я даю советы [уму], он не подчиняется, а следует за красавицами. Раманадева, когда закончится это наваждение и мой ум станет твердым?

5 Хотя я не забыл Ваше наставление не впутываться в чужие дела, я лезу в них, вместо того чтобы обратить свой ум к Я. Раманадева, хотя я и самый большой грешник и не следую Вашим наставлениям, Вы должны остановить меня [чтобы я не пошел по неверному пути] и наставить меня, всецело Вашего, на истинный путь.

6 Говоря о политике, пяти великих грехах[37] и других вещах этого мира, я без нужды беспокоюсь. Этим я лишь распускаю свой ум. Я не сдерживаю его ни в малейшей степени. Раманадева, если за этим миром следит сам Творец, зачем беспокоиться о нем?

7 Раманадева! Поскольку разум, определяющий, что правильно, а что неправильно, дарован людям милостью Бога, деяния сильных и слабых – это Его деяния. Поскольку лишь волей Бога каждое наше действие имеет свои последствия, разве [для меня] имеет значение, добро или зло творят люди[38]?

8 Я твердо усвоил, что Вы мой Бог, а я – Ваш невольник. Я проживаю свой срок с верой, что Вы остановите меня и направите на верный путь, даже если я совершенно собьюсь с дороги. Даруйте же [мне] Вашу милость, чтобы я обратил свой ум вовнутрь. Что бы Вы ни дали мне – счастье или страдание – даруйте мне его.

9 Вы никогда не приказывали мне, как рабу, что-либо делать, и все же Вы открыли мне – Шивапракаш Пиллай процитировал высказывание Бхагавана на эту тему в пятом стихе одной из неопубликованных поэм, «Ирангал»: „Мы так или иначе находимся в теле. Все, что предопределено – хорошее, плохое ли, – обязательно должно прийти. Оно не может не прийти. Есть только один способ быть свободным от страдания – обратить свой ум вовнутрь“. Так говорил Рамана».

Вы мой единственный Бог [и учитель]. Раманадева, веря, что Вы приняли меня в ученики, я теперь освободился от беспокойства и муки.

10 Раманадева! Хотя Вы и никогда не давали никакого явного знака, что приняли меня как Вашего невольника, услышав о бедах этого глупца, Вы с любовью утешили меня. Более того, Вы утешили меня, милостью Вашей явив [мне в видении] свою сияющую форму, и также через другие деяния, которые раскрывать не следует, Вы показали Ваше отношение ко мне[39].

11 Вы знаете, что мой характер и мои качества дурны. Вы также знаете, что я наихудший из невежественных и порочных. Вы знаете, что я не достиг успеха ни в одной из четырех садхан[40], направленных на искоренение дурных наклонностей. И зная все это, Вы все же искали меня и мной завладели. Раманадева, как объяснить это чудо?

12 Любящий отец растопит сердце порочного сына добрым словом, помощью и истинной любовью. Тем он вернет его на правильный путь. Так же и Вы растопили мое почерневшее сердце. Раманадева, сколь прекрасно это!

13 Вы похитили мое сердце в тот день, когда я впервые возносил Вам молитву. Но даже тогда Вы не заставили мой ум непоколебимо стоять у Ваших святых стоп. Он постоянно уходит в сторону и блуждает, а потом снова возвращается к Вам. Он не может стать устойчивым даже на короткое время. Раманадева^ когда же Вы заставите мой ум непоколебимо пребывать у Ваших стоп?

14 Мой ум нечист и несвободен от темноты, но Вы из милости приняли этого несчастного, Вы дали мне пищу, оставшуюся после Вашей трапезы, как прасад[41] – невзирая на то что я ее недостоин. Я принял ее с величайшим почтением, но все еще не достиг внутренней чистоты. Раманадева, это так несказанно тяжело – избавиться от внутренней грязи.

15 Раманадева! Вы дали мне мешочек с вибхути и велели хранить его. Вы также сказали мне, что нехорошо отступаться от традиционной садханы. Однажды, когда я появился перед Вами без пряди волос на голове, Вы заметили, что было бы хорошо вновь отрастить ее[42].

16 Узнав, что я совершаю грех, чтобы наставить меня на правильный путь, Вы посмотрели на собаку, которая подошла к Вам с человеческими отбросами в зубах, и сказали ей, что она должна либо оставить свои привычки, либо держаться от Вас подальше. Раманадева, через тот случай с собакой Вы донесли до меня эту заповедь[43].

17 Однажды Вы сказали, что Бог простит только три греха и не более. Я понял Вас так, что Вы тоже стерпите ошибки своих учеников лишь трижды. Даже после этого я совершил множество грехов. Раманадева, имеющий больше терпения, чем весь этот мир, – прошу, будьте ко мне снисходительны и даруйте мне Вашу милость[44].

18 С того самого дня, как я осознал, что Вы – мой Бог, все опасности и трудности, с которыми я сталкивался, исчезли благодаря Вашей милости, подобно тому, как туман рассеивается от солнечных лучей. Вы уничтожили мое желание жениться снова и этим освободили меня. Раманадева, кто, кроме Вас, мог совершить такое чудо?

19 Раманадева! Вы сказали, что один из способов уничтожить эго – это излечить болезнь алчного желания, ходя по домам и прося подаяния. Вместо того чтобы вникнуть в смысл Ваших слов и затем, с Вашего разрешения, последовать совету, я напрасно тратил время своей жизни[45].

20 Когда я доверился Вам, Вы переубедили меня. Когда я был очень обеспокоен из-за того, что множество препятствий мешают мне исполнить мой долг, Вы развеяли мои тревоги резким замечанием. Раманадева, даруйте мне хороший ум, который никогда не забудет Ваших благословенных стоп, ни в счастье, ни в страдании. Зачем мне эта жизнь, когда я не знаю, кто я[46]?

21 О злых наклонностях моего ума знаем только Вы и я. Вы сами пришли и приняли к себе этого грешника, которому не хватает ни преданности, ни искренности. Раманадева, если я стану умолять Вас даровать мне освобождение, это будет не что иное, как глупость.

22 О необычайно щедрый! Вы сами искали меня и приняли меня. Вы взвалили на себя все мои тяготы. Но вместо того чтобы стоять непоколебимо, этот недостойный постоянно крутит в голове множество мыслей. Не имея смелости остановить беспокойный ум, я брожу вслед за ним, словно раб. Раманадева, тот, кто не принял волю своего Учителя как свою собственную, – может ли он называться преданным?

23 Я глупец, так и не оставивший привычку сожалеть о прошлом. Я бедный человек, ожидающий дня, когда моя жизнь станет чистой, – придет ли этот день? Из-за этого я не смею называть себя Вашим невольником. Раманадева, моя жажда знания достойна лишь насмешки.

24 Истинный преданный верит, что благословение и милость его Садгуру – его единственная опора. [Такой] предлагает Садгуру свое тело, все свое имущество и свою душу. Он складывает все свои тяготы к стопам Учителя и идет по пути, который указывает ему Садгуру Раманадева, если это так, может ли такой, как я, называться преданным?

25 Все, что приходит, приходит через Вас; все, что уходит, уходит благодаря Вам. Хотя я знаю эту истину, я не остаюсь безмятежным. Вместо этого мой ум, блуждая повсюду и считая себя «я», чувствует себя [то] счастливым, [то] несчастным. Даже если я потеряю «игрушку», нет предела несчастью, которое испытывает мой ум. Раманадева, даруйте [мне] свою милость, которая полностью искоренит представления обо «мне» и «моем»!

26 Поскольку «я» существует в состоянии бодрствования, а в состоянии сна не существует, это не истинное Я. Действия, совершаемые эго, а также все действия, совершаемые телом, – только Ваши действия. Раманадева, без Вашей божественной милости будет ли когда-нибудь уничтожено это «я»?

27 Однажды Вы сказали: «Король – это Бог, и слуга, выполняющий его приказания, – тоже Бог». Если поразмыслить над этими словами, можно прийти к выводу, что все дживы – это Ишвара. Их действия – это Его действия. Раманадева, даруйте мне это ощущение единства.

28 Я не знаю, откуда возник этот обман: «Это моя родина, это мое имущество, это мои родственники». Если я потеряю что-то, принадлежащее мне, я стану несчастным. Такое разделение [мира], переживание счастья и несчастья – всего лишь работа ума. Этот ум силен, я не могу его сдерживать. Раманадева, когда же он будет в моей власти?

29 Сознание не знает своей истинной природы из-за фантастической силы майи. Мир и мысли возникают и пропадают в сознании из-за той же фантастической силы. Раманадева, если эта неописуемая майя – это всего лишь сила, присущая Сознанию, тогда всё есть одно только Сознание.

30 «Выясни, кто ты». Это упадеша, которую Вы даете каждому, кто обращается к Вам. Раманадева, когда люди продолжают задавать Вам вопросы, имея смирение, Вы в конечном итоге даете им ответ: «Существует Высшая Сила, которая делает живыми меня, вас и всех остальных. Дайте покой вашему уму у ног этой Матери»[47].

31 «Вы не есть ваше тело. Осознайте свою истинную природу, повернув ум вовнутрь и непрерывно вопрошая себя о своей истинной природе». Этими словами Вы показали мне способ вопрошания себя. Несмотря на то что я тренировал свой ум, он продолжал увиливать, не давая мне его сдерживать. Раманадева, когда я спросил у Вас, в чем причина этого, Вы сказали, что у меня нет силы [духа].

32 Вы сказали, что у меня нет силы для того, чтобы обратить мой ум вовнутрь. Разве это честно? Вы позволили мне блуждать по миру. Вы не просили меня ничего делать [для Вас], Вы не просили меня соблюдать дисциплину, чтобы сдерживать ум. Мое тело тоже стало слабым. Раманадева, как мне обрести силу духа?

33 «Главное условие для того, чтобы познать себя, – это собственные усилия. Милость Садгуру – всего лишь помощь. Другого пути нет». Это говорится в ведах и агамах, и Вы тоже говорите это своим ученикам. Раманадева, если даже собственные усилия – это плод милости Гуру, разве неправдой будет сказать, что та же самая милость может даровать знание своего Я?[48]

34 Я продолжаю суетиться, не в состоянии находиться в одном положении. Ум, вместо того чтобы придерживаться одного направления, перепрыгивает с одного предмета на другой.

О Боже, мне так тревожно, так страшно оттого, что приближается смерть. Раманадева, прошу Вас, спасите меня!

35 Я не смогу сдерживать свой ум, пока не перестану общаться с порочными людьми и не начну общаться с добродетельными. Несмотря на то что я знаю об этом, я не знаю, когда я буду общаться с добродетельными людьми. Раманадева, я Ваш сын. Прошу Вас, направьте мой ум на путь добродетели и даруйте Вашу милость, чтобы я мог жить совершенной жизнью.

36 О мой Бог, что могу я сказать о силе судьбы? Несмотря на то что на меня потоком нисходит Ваша благодать, в пустыне моего ума еще не угасло пламя привязанностей. Когда я пытаюсь выяснить, как возникла моя судьба, я вижу, что она работает через «я»-мысль. Раманадева, кто я такой, чтобы устранить «я» или эго? Прошу Вас, уничтожьте его сами.

37 Верховный Бог из милости принял человеческую форму и живет на Аруначале, имя его Рамана. Раманадева, считать Вас человеком, таким же, как мы все, это все равно что называть дождевые тучи облаками черного дыма[49].

38 Раманадева! Вы воплотились в мире как сын Сундарама Айера и Алагаммы из Тиручули.

В шестнадцать лет вы пришли в Тируваннамалай, предавались тапасу в течение трех лет, а затем начали излучать милость на благо всего мира.

39 Я не знаю точно, кто Вы – Бог или дживанмукта [освобожденный]. Вы не требуете от других, чтобы они что-то делали, и никого ни о чем не просите. Вы лишь щедро наделяете всех своей милостью. Вы знаете всё, но действуете так, словно ничего не знаете. Раманадева, Ваша лила [божественная игра] так прекрасна, что все обманываются видимостью!

40 О Величайший! Вы беспристрастны, подобно отцу тысячи сыновей, между которыми нет единства. С Вашими преданными Вы действуете самыми разными способами. Непроницательные люди могут сказать, что Вы делаете различие между преданными. Раманадева, тот, кто знает истину, никогда не усмотрит пристрастности в том, как Вы даруете милость[50].

41 Множество людей приходит, чтобы получить ваш даршан: мудрые и глупцы, люди различных религий и каст, по-разному одетые и с разными характерами. О великий Сиддха! Такое множество мирских дел ежедневно совершается в Вашем ашраме, [но] Вы, Раманадева, подобны солнцу [незатронутому ничем мирским].

42 Может ли мой язык описать Ваше величие? Никто не может описать Ваше величие, если только Вы сами своей милостью не откроете его. Вы воспитали меня как Вашего ученика. Прошу Вас, не гоните меня прочь из-за того, что я недостоин. Раманадева, сделайте меня смиренным!

ШРИ РАМАНОПАДЕШАМ

(Учение Шри Раманы)[51]

1 Беспорочный Шри Рамана сказал: «Назови своим Господом Бога или Гуру. Пока не достигнешь освобождения, носи в своем сердце [убеждение], что ты его слуга. Не имей желаний и живи так, как он тебе велит». О вздорный ум, почему ты забываешь об этом и позволяешь себя обманывать?

2 «Ты должен носить прядь волос на голове; ты должен носить на себе священный пепел; ты должен следовать традиционным практикам; ты должен вопрошать себя». Так приказал [мне] Рамана. О жалкое сердце, носи [эти приказания] в себе и не забывай их до самого последнего дня.

3 «Всегда, когда ты дома и свободен от работы, сосредоточивай блуждающий ум, удерживай его и практикуй самое правильное вопрошание: «Кто я?» Так сказал мне беспорочный Рамана, но что я, пес, делаю на самом деле?[52]

4 «Всегда думай о своей истинной природе».

Я забыл это наставление и был охвачен злыми васанами. Этот несчастный теперь страдает, заслужив одну лишь смерть.

5 Ваши слова «Всегда удерживай мысль о своей истинной природе» означают «Я не есть тело, моя истинная природа – это не то, что может умереть. Непрерывно думай о том, что есть [твоя истинная природа]».

6 Что означают слова: «Сдерживай ум?» Это означает, что даже когда рождаются эго и прочие [психические функции], их необходимо полностью уничтожить, как страшного врага, не поддаваясь обману.

7 То, что называют блуждающим умом, – не что иное, как сила, думающая: «Я – тело; [принадлежащее ему] имущество, дом, родители, жена и дети – мои; те, кто делает добро, – друзья; те, кто причиняет зло, – враги».

8 Даже когда возникает мысль: «Я есть это презренное тело», уничтожьте ее мыслью: «Я не есть это презренное тело». Это способ уничтожить эго. Когда эго уничтожит себя, вы увидите, что все происходящее с этим презренным телом происходит не с вами»[53].

9 «Не блуждай в поисках женщин, как собака, пожирающая человеческие отбросы. Если ты будешь общаться с ними, не приходи и не стой возле меня». Так сказал [мне косвенным путем] Шри Рамана. О ум, послушался ли ты запрета? Хорошо подумай об этом сам[54].

10 «Перестань спрашивать о чувствах, уме, интеллекте и нечистом эго. Поскольку это мерзкое тело не существует в глубоком сне, а Я существует всегда как неугасимое Сознание, развей этот обман, что вы есть тело, и выясни, что такое Сознание, путем погружения глубоко вовнутрь и осознания истины». Вот учение Раманы[55].

ШРИ РАМАНА ПАДА МАЛАЙ

(Гирлянда цветов к стопам Шри Раманы)[56]

1 Благословенны стопы Учителя, который явился как воплощенная милость. Благословен знающий веды, чьими стопами уничтожается невежество и даруется знание.

2 Благословенны стопы Бога, овладевающего умами тех, кто Его видит. Благословенны стопы чистейшего, у кого нет ни приязни ни неприязни.

3 Благословенны стопы Господа, даровавшего видение в форме света. Благословенны стопы преданного, получившего милость древнего Господа[57].

4 Благословенны стопы того, кто явился воплощением истины, того, кто познал истину и отринул всё [остальное]. Благословенны стопы сильного, указующего настоящую дорогу к спасению.

5 Благословенны стопы знающего, того, кто воистину знает [всё], но не демонстрирует это. Благословенны стопы великого, того, кто показывает путь высшей преданности.

6 Благословенны стопы высокого, дарующего свободу от страха тем, кто, [страшась мира], ищет у Него прибежища. Благословенны стопы Бога, принимающего даже яд как нектар[58].

7 Благословенны стопы Высочайшего, изгоняющего все грехи. Благословенны стопы Отца, не позволяющего никакой опасности приблизиться [к его преданным].

8 Благословенны стопы Бога, делающего добро даже тем, кто делает [ему] зло. Благословенны стопы Творца, способного растопить даже каменное сердце.

9 Благословенны стопы щедрого, который, подобно небу, посылающему [дождь], не ожидает никакой награды. Благословенны стопы Бога, чьи речи сладки, как нектар.

10 Благословенны стопы говорящего: «Увидьте, кто вы есть, и отпустите не-Я». Благословенны стопы умиротворяющего, который говорит, что несчастья уйдут, как только ты станешь Я.

11 Благословенны стопы дарующего знание, что «я не есть тело, которое [мне] так дорого».

Благословенны стопы говорящего: «Доверь все свои тяготы Богу».

12 Благословенны стопы говорящего, что Бог примет любую ношу. Благословенны стопы великого, сказавшего: «Придерживайся пути, данного тебе [твоим Гуру]».

13 Благословенны стопы говорящего, что все формы суть Бог и все их дела – Его дела. Благословенны стопы говорящего, что все несчастья от эго и ни от чего более.

14 Благословенны стопы утверждающего: «То, что возникает как „я“, – это ум». Благословенны стопы возвестившего: «Видение джняны есть разрушение [ума]».

15 Благословенны стопы учащего: «Будь недвижим, не думая ни о чем». Благословенны стопы говорящего: «Пусть твой ум всегда будет сосредоточен на твоем Я».

16 Благословенны стопы возвестившего: «Пока ты не достигнешь состояния, когда ты будешь пребывать в своем Я, не ослабляй усилий по вопрошанию себя»[59].

17 Благословенны стопы утверждающего: «Отождествление с телом будет разрушено посредством вопрошания „Кто я?“».

18 Благословенны стопы говорящего: «Блаженство будет нарастать по мере того как „я" будет погружаться все глубже и глубже внутрь».

19 Благословенны стопы Бога любимого, учащего: «Предложить блуждающий ум Богу – вот высшая преданность».

20 Благословенны стопы возвестившего:

«Не отпускайте от себя Бога, обитающего внутри вас, даже если Он явится вам во внешнем мире как нечто, отличное от вас».

21 Благословенны стопы Бога, учащего: «Если ум выскальзывает наружу, остановите его. Это означает предлагать свою душу Богу».

22 Благословенны стопы наставляющего: «Уничтожай все возникающие мысли. Это само по себе есть вайрагья (непривязанность), которая ценится очень высоко».

23 Благословенны стопы говорящего: «Есть много способов сдерживать ум. Лучший из них – вопрошание себя».

24 Благословенны стопы предупреждающего: «Если сдерживать его (ум) другими методами, он снова оживет в результате пробуждения васан».

25 Благословенны стопы сиддхи, объясняющего: «Мантра-джапа заставит ум умолкнуть. Джапа – это вичара садхана»[60].

26 Благословенны стопы говорящего: [Размышление о] форме делает ум однонаправленным. Если правильно следовать [этому] – это тоже путь».

27 Благословенны стопы великого, учащего: «Если затихнет прана (дыхание), ум тоже затихнет. [Следовательно], пранаяма (контроль дыхания) – тоже средство [для того, чтобы заставить ум затихнуть]».

28 Благословенны стопы того, чье учение гласит: «Из всех ниям (правил самодисциплины) самая лучшая – это умеренная еда. Одно сказанное слово влечет за собой множество слов»[61].

29 Благословенны стопы учащего: «Обуздание ума – суть многих книг. Разве [нужна] книга, чтобы увидеть себя?»[62]

30 Благословенны стопы говорящего: «Желание и все остальное[63] – игра атомов [васан, подобных атомам]. Прекращение желаний есть джняна».

31 Благословенны стопы освобожденного, предписывающего: «Избавься от различения между мужчиной и женщиной. Один из способов достижения этого – женитьба».

32 Благословенны стопы благородного, объясняющего: «Давать другим означает давать себе. Если ты знаешь это, кто откажется давать?»

33 Благословенны стопы того, кто явился примером смирения и говорил: «Чем больше ты умаляешь себя, тем больше тебе от этого пользы. Избавься от ненависти, даже к злым людям»[64].

34 Благословенны стопы друга, говорящего: «Если возникает „я“, возникает и все остальное. Если „я" уходит, [все остальное] тоже уходит».

35 Благословенны стопы друга, учащего:

«Не нарушай свое слово. Не вмешивайся в дела других».

36 Благословенны стопы говорящего: «[Духовно] возвышаться своими усилиями – хорошо. Мы не возвысим тебя»[65].

37 Благословенны стопы йога, наставляющего: «Отказ от соблюдения традиционных правил поведения ведет к разрушению. Размышляйте [над ними] и поймите их [внутреннее] значение».

38 Благословенны стопы безмолвного, учащего: «Совершайте все действия, считая себя при этом невольником Господа. Считайте мир сном».

39 Благословенны стопы Бога, говорящего: «Жене надлежит слушать своего мужа. [Если она будет его слушать], она обретет такой же покой, как и ее муж»[66].

40 Благословенны стопы наставляющего: «Сосредоточьте ум на Я. Знайте, что только так Вы сможете выполнять веления Гуру».

41 Благословенны стопы говорящего: «Не нужно ничего мне давать. Достаточно будет, если будет устранено [чувство] разделенности».

42 Благословенны стопы утверждающего: «Формальное уважение – лишь для видимости. Когда муж и жена в постели, где все это [формальное уважение]?»[67]

43 Благословенны стопы Гуру который даже недостатки принимает как достоинства. Благословенны стопы джняни, принявшего меня, подобного псу и не совершающего благой тапас.

44 Благословенны стопы сладостного, подобно солнцу заставляющего расцветать сердца преданных. Благословенны стопы беспорочного, живущего на прекрасной Аруначале.

45 Благословенны стопы духовно богатого, явившегося на свет в священном месте Тиручули. Благословенны стопы прекрасного, рожденного у благодатного отца Сундарама Айера.

ШРИ РАМАНА САДГУРУ МАЛАЙ

(Гирлянда для Шри Рамана Садгуру)

1 Рамана Садгуру! «Я» знает тело и мир, состоящий из пяти стихий. «Я» знает об объектах чувственного восприятия посредством пяти органов чувств. «Я» думает об объектах, воспринимаемых пятью чувствами, посредством мозга в теле.

2 Когда я наслаждался миром, вместо того чтобы выяснить истину путем активного вопрошания, кто это «я», Вы явились и открыли мне в моем уме: «Ты не тело. Ты – форма сознания Я». Затем Вы сказали: «Если у тебя есть сильное желание уничтожить эго, считающее себя телом, непрерывно думай, что ты не тело, а Я. Если ты будешь так думать, эта мысль уничтожит эго и в конце концов сама исчезнет. Тогда ты засияешь совершенством»[68].

3 Рамана Садгуру! Когда я был смущен и растерян, подобно человеку, заблудившемуся в густом лесу и перепуганному; [когда я был смущен и растерян, подобно человеку], страдающему от голода, окруженному дикими лесными зверями, Вы явились, словно из божественного мира, дали мне пищи и вывели меня из леса. Вы развеяли мою растерянность и показали мне путь джняны.

4 Рамана Садгуру, высшее Я! Подобно оленю, пойманному силками и не знающему как освободиться, я пал к Вашим стопам, сказав: «Лишь у Ваших стоп я обрету пристанище». Ответив: «Не нужно беспокоиться», Вы освободили меня от страха и спасли меня. Таким образом Вы стали моим Богом, моим отцом и моей матерью.

5 Всем тем, кто подходит и превозносит Вас, Вы говорите только одно: «Не говори, что ты – тело, которое есть всего лишь рассадник червей. Познай свою истинную природу». Рамана Садгуру, мой Господь! Если я вдруг умру до того, как разрушу мое извращенное представление о себе как о теле, Вы должны будете даровать мне иное, благое состояние.

6 «Тело воскресает и угасает каждый день. Период, в котором оно воскресает, – состояние бодрствования. Период, в который оно угасает, – состояние сна. Но Я [сам] не воскресаю и не угасаю. Ложное знание, что Я – это тело, которое возникает, угасает и в конце концов умирает, не уйдет до тех пор, пока не будет обретена истина». Рамана Садгуру, это Ваши слова. у Рамана Садгуру, мой Отец, «я»-мысль – корень ума, известный как презренная сансара. Вы дали мне хорошую упадешу: «Полностью разрушь эту „я"-мысль [ум] путем вопрошания». Но если я причиняю себе вред, ища мирское вместо того, чтобы искать себя, что Вы можете сделать, Господь моей души?

8 Вы открыли [учение]: «Если ты будешь смотреть внимательно, где в теле впервые возникает „я"-мысль, ты обнаружишь, что это Сердце. В этот самый момент эта „я"-мысль уничтожится прямо там». Но, Рамана Садгуру, великий аскет, вместо [того чтобы делать это], я, глупец, позволяю этой «я»-мысли расти.

9 Мой ум не растворяется в Сердце. Вместо этого он возникает как «я», убегает и блуждает с огромным желанием создать карму. Я не знаю, в чем причина этого. Если это следствие моей прошлой кармы, когда закончится действие этой мешающей кармы? Рамана Садгуру, дарующий божественную милость! Если я умру, получу ли я Вашу милость в следующей жизни?

10 Поскольку все возникающие в уме мысли о жизни, смерти и рождении имеют свой источник в «я»-мысли, тот, кто пытается уничтожить «я»-мысль, не станет думать о жизни, смерти и т. д. Но я только притворяюсь, будто страстно желаю уничтожить «я» – мысль. Отец мой, Рамана Садгуру, во мне нет ни капли искренности. и Прекрасный Рамана Садгуру! Вашей милостью я узнал, что я – Сознание, а не тело, которое умрет. Я должен думать о себе, не теряя этого осознания. Жаловаться вместо этого: «Мое тело стареет. Что будет, если я утрачу это состояние?» – напрасная трата времени.

12 Будет ли жить это мерзкое тело или умрет, беды, которые с ним происходят, относятся только к этому телу, а не ко мне. Я осознал это, когда Ваша милость открыла это мне. Рамана Садгуру, не имеющий себе равных! Несмотря на то [что я это знаю], удивительно, что желание заботиться о теле и хорошо с ним обращаться все еще действует в моем уме.

13 Рамана Садгуру! Если я скажу: «Я есть тело», тогда я смогу также сказать: «Родственники, место, где я родился, и страна – мои». Если я не есть тело, могу ли я сказать это? Разве может ум того, кто уничтожил мысль «я есть тело», привязываться к этим [идеям]?

Не гневайтесь на меня, говоря: «Он глупец, в котором не вызывают гнева его заблуждения и привязанности».

14 Вы сказали мне, чтобы я возложил все свои тяготы на Бога и всегда думал с преданностью о Его стопах. Беспокоиться о достатке своей семьи и родственников – это ли не противоречит Вашим наставлениям? Прошу Вас, Рамана Садгуру, дайте мне смелости, терпения и ясности.

15 Рамана Садгуру, сведущий! Вы научили меня, что, хотя мы можем думать десятки миллионов мыслей, ничто не приносит реальных результатов без Божьей милости. Поэтому [Вы научили меня, что] самый лучший преданный – это тот, кто не имеет мыслей. И даже после этого я не принял твердо Ваше учение в свое сердце и не сдерживал ум.

16 Рамана Садгуру, умудренный! Я не следую высшему пути, который указали Вы, мой необыкновенный Гуру. Я не перестаю думать о мирском. Вы дали мне умозрительное понимание истины, что я не есть это смертное тело, но Вы не даровали мне непосредственного переживания этой истины. Добрый властелин должен сдерживать и поправлять своего невольника и не покидать его, преисполнившись отвращения к нему как к неисправимому животному.

17 Если Вы будете так же бросать меня на произвол судьбы, как же мне спастись? Я слаб и не буду поправлять себя, и Вы, мой Господь и Владыка, не будете поправлять меня. Рамана Садгуру, кто мне окажет помощь, кроме Вас, в этой жизни или в следующей? Что именно Вам нравится и что Вы намереваетесь делать со мной? Мой Гуру, правильно ли это [так поступать]?

18 Рамана Садгуру, Спаситель, отступитесь ли Вы от меня? Разве Вы не океан сострадания? [Иногда я думаю, что] Вы из отвращения перестанете обо мне заботиться и отступитесь от меня, говоря: «Он не почитал меня. Он не служил Богу». Беспокоиться таким образом – нелепо. Господь, если Вы меня отринете, кто же спасет меня и дарует мне милость?

19 Вы дали мне дар, благодаря которому мой ум будет постепенно затихать. Это можно понять так, словно оно [постепенное затихание] будет происходить и в моей следующей жизни. Неизреченный Рамана Садгуру\ Мне не подобает испытывать сомнение и страх. Прошу Вас, даруйте мне состояние покоя, в котором нет ума, до того момента, как я умру.

20 Когда в мире появляется великий король и с радостью предлагает всем помощь, мудрые обратятся к нему и возьмут для себя благо, а глупцы не станут. Подобно этому, Рамана Садгуру, пока мудрые преданные служат Вам, получают Вашу милость и обретают свободу, я, глупец, слоняюсь в миру, как пес.

21 Рамана Садгуру, Господь, у Вашей милости нет недостатков. Это правда. На этот счет нет никаких сомнений. Если я не буду рядом с Вами и не буду служить Вам, как я смогу разрушить отождествление со своим умом? Только сила моей судьбы не дает мне получить эту удачу. Боже, когда же будет разрушена эта сильная карма?

22 Рамана Садгуру, миролюбивый! Даже найдя в Вас прибежище, я не отбросил свои порочные качества. О Чистый! Я сожалею о плохих делах, которые я совершил. Однако я стыжусь говорить перед Вами [об этих делах] и молить Вас о прощении. Из-за этого я в беде, подобно муравью, оказавшемуся на палке между двух горящих ее концов.

23 Рамана Садгуру\ Своей жизнью Вы продемонстрировали, что знание, разрушающее невежество, не может быть достигнуто, пока не отвратишься от тела, которое собирает на себя все болезни. [Вы также продемонстрировали, что знание не может быть достигнуто], пока человек не начнет выполнять высший тапас. Однако преданным, которые склоняются к Вашим стопам и спрашивают Вас, вы говорите: «Достаточно одной только вичары. Не нужно отрекаться от дома, очага и т. д.». Что это значит?[69]

24 Рамана Садгуру, живущий в моем сердце!

Я осознал, что лучший путь – это просить Вас о том или об этом. Когда я не мог справиться со своими бедами, я просил Вас о различных вещах. Впрочем, этих [просьб, которые были в прошлом], достаточно. С этого момента, какие бы несчастья ни постигли меня, я буду справляться с ними сам. Даруйте мне твердость, чтобы я ни о чем Вас не просил.

25 Только одно существует: Сознание Я. Мир, душа и бог – лишь воображение. Те, кто знает это, не будут поколеблены ни в малейшей степени. Те же, кто не знает этого, будут верить в то, что различия реальны, и будут напуганы ими. Среди вторых – я, самый невежественный в этом мире. Рамана Садгуру, когда же кончится моя душевная мука?

26 Когда я думаю о своей жизни, мне стыдно. Если я стану говорить о ней с другими, они будут смеяться, говоря: «Удивительно!» Но Вы, зная [мою жизнь], даже при том, что я не говорил Вам о ней, – что хорошего Вы нашли во мне? Вы пришли и приняли меня. Словно трансформируя железо в золото, Вы приняли меня, чтобы устранить мои недостатки. Рамана Садгуру! Прошу Вас, завершите дело, которое Вы начали.

ВИННАППАМ

(Молитва или мольба)[70]

23…[Шри Рамана сказал,] «избавься от всех тягот, которые ты якобы несешь, согласно твоему воображению, – переложи их все на Бога. Откажись от всех прочих вопросов и непрерывно практикуй только вопрошание „Кто я?“».

24 «Пребывай без мыслей. Если мысли появляются, не пытаясь их претворять, уничтожай их, как врагов. Как только появилась мысль, спрашивай [себя]: „Для кого эта мысль?" Появится [ответ]: „Для меня“. Затем подумай: „Кто я?" Если вы будете думать таким образом, возникающие мысли будут умирать».

25 «Я есть Сознание. Какова моя природа?» – человек должен постоянно думать об этом. Когда он проводит такое самоисследование, возникающие препятствия следует разрушать упомянутым выше чудесным оружием „Кто я?“. Тогда беспокойный ум станет ясным и будет достигнуто освобождение». Так Вы сказали. Это очень трудный путь.

26 О Бог, ты принял имя и форму Раманы и пребываешь на Аруначале. Ты похитил мое сердце – сердце грешника, имеющего множество недостатков. Ты внушил сердцу этого недостойного [убеждение], что для меня нет иной поддержки, кроме Твоих лотосных стоп. Если я не имею твоей милости, как я могу молиться Тебе?

27 Вместо того чтобы смириться с трудностями, которые являются Вашей волей, [вместо того чтобы] уничтожить это беспокойное эго, которое выскакивает как «я», и оставаться с установкой «Ваша воля – моя воля», я брел за своим воспламеняющимся умом, взращивая чувство «моего», обращая больше внимания на тело и становясь рабом чувств. Так я провожу свои дни.

28 Бесконечные мысли, возникая множеством способов, имеют свой источник в «я»-мысли. Вы сказали: «Пока не исчезнут все эти мысли, джняна не придет». Достаточно ли [всего лишь] произнести эти благодатные слова? Раманадева, освобожденный, разве это не Ваша обязанность – благословить меня мауной [безмолвием]?

29 Лишь ум и невежество не дают засиять истинной природе Сознания. Ум только вспоминает и забывает. Невежество – сон. Если разрушить их, природа Сознания будет раскрыта, словно солнце, которое начинает сиять, когда уходят закрывающие его облака. Рамана, превозносимый всем мирозданием, когда же наступит тот день, когда Вы разрушите мой ум и мое невежество?

30 Ум, возникающий вместе с именем, формой, чувствами и т. д., возникает не как что-то отдельное. Ум, возникающий в форме памяти, [тем не менее] остается единым с Сознанием. И ум, и мир возникают и исчезают вместе, одновременно. Тенденция привязываться к форме, называемой «я», и быть погруженным в невежество, возникает из-за отождествления с этим инертным умом.

31 Живя внутри джив [индивидуальных душ], погруженных в невежество, Вы предписали им познать три состояния [бодрствование, сон без сновидений и сон со сновидениями]. Эти три состояния и разнообразные картины, возникающие в состоянии бодрствования и состоянии сна, имеют своим источником возникновение эго. Является ли возникновение эго в дживах, погруженных в невежество, чем-либо иным, нежели актом Вашей милости?

32 Господь, Вы превратили это сознание, когда оно погружено в невежество, в дживы. Лишь Вы один погрузили дживы в океан сансары и ниспослали им бесчисленные несчастья. Лишь Вы один доводите их невежество до зрелости и в конечном итоге уничтожаете его, даруя им милость. Лишь Вы один даруете дживам божественность Шивы и разрушаете их сущность дживы.

33 Без Вашей милости мысли «я» и «мое» не будут разрушены. Я не знаю, моя ли прошлая карма или что-то еще не дает мне оставаться с Вами. Раманадева, живущий скрыто внутри меня! Вы должны утешить меня, дав мне даршан и избавив меня от страха. Об этом моя молитва[71].

34 Вы, преисполненный милости, – Бог, правящий всем миром. И все же, когда я плачу и причитаю перед вами, умоляя: «Боже, спаси меня!», Вы остаетесь бесстрастным, как глухой. Разве это не удивительно? Разве это приличествует Вашей милости? Поскольку у меня нет иного пристанища, кроме как у Ваших стоп, я прошу Вас – скажите мне слово утешения.

35 Даже если тело страдает от различных болезней – пусть оно страдает. Даже если руки и ноги не могут больше двигаться – да будет так. Даже если глаза больше не видят – да будет так. Даже если пришла смерть – да будет так.

В том, чтобы пытаться предотвратить все это, нет ни малейшего смысла. Поэтому, что бы ни случилось, пусть оно случается. Я же могу только искать Вашей милости.

36 Какое бы несчастье ни произошло со мной, я должен думать, что это тоже Ваша милость, и смириться с ним. Кто бы ни истязал и ни мучил меня, вместо того чтобы ненавидеть его и испытывать гнев, я должен смириться, также считая [их действия] Вашим актом милости.

Истинно, Садгуру, это то, о чем я Вас молю.

37 Великие говорят, что ложь – это один из пяти великих грехов. В то же время все говорят, что в этом мире тяжело выполнить какое-либо дело, не солгав. Истинность этого утверждения неопровержима. Скажите, как мне жить, будучи приверженцем истины, среди поборников лжи?

38 Думая бесчисленные мысли, я устаю. Думающий ум представляется ложным «я». Поскольку источник [ума], который суть Сознание, не претерпевает никаких искажений, [безвозвратное] исчезновение ума – это состояние освобождения. Когда наступит тот день, когда Вы заставите мой ум исчезнуть? Узнает ли этот несчастный когда-нибудь об этом? Это в Ваших руках. Я нашел прибежище у Ваших благословенных стоп.

39 Ум, интеллект и эго – это разные слова, описывающие одно и то же. Это ум дает ощущение того, что ты совершаешь действия. [Ум] содержит память, ясность, сомнения и непонимание. О Сиддха! Танец, затихание и разрушение этого ума – это Ваши действия. Поэтому, если Вы не даруете мне это благо – никогда не забывать о Ваших стопах, – я никогда не смогу освободиться.

40 Моя истинная природа – Сознание, а не тело. Но поскольку истинная природа всего – Я, тело тоже является моей истинной природой. Бог и все дживы – также моя форма. Существует только моя истинная природа. Я умозрительно понял смысл всего этого. Прошу Вас, дайте мне непосредственное осознание того, в чем все сущее пребывает как «Я».

Акхиландамма

Акхиландамма родилась в 1871 г. в маленькой деревушке под названием Десур, расположенной примерно в пятидесяти километрах к северо-востоку от Тируваннамалая. В соответствии с традицией, все еще широко распространенной в то время, ее «выдали замуж» в пятилетнем возрасте. Такие малолетние невесты обычно жили со своими родителями, пока не достигали совершеннолетия, после чего переезжали в дом мужа. Однако, поскольку ее муж умер, когда ей было всего семь лет, она провела все свое детство и юность в доме родителей. По правилам того времени, она не могла повторно выйти замуж и, став взрослой, решила посвятить свою жизнь служению садху. Хотя первоначально она тянулась к Рамане Махарши, она также служила Шешадри Свами и Виттхобе, эксцентричному святому, который жил в Полуре, около тридцати километров к северу от Тируваннамалая. Бхагавана она впервые встретила в 1896 г., когда он жил в храме Аруначалешвары. Она увидела, как священнослужитель этого храма собирает молоко после абхишеки с алтаря Амман и дает его Бхагавану Первый даршан не произвел на нее особого впечатления.

И только в 1903 г., когда она поднялась на гору к Шри Бхагавану она впервые почувствовала его силу С того момента она была его постоянной посетительницей. Она не пропускала ни одного празднования дня рождения Бхагавана, всегда посещала фестиваль Дипам и пуджи Гуру Джнянасамбандхару[72] и часто приходила и в другие дни года. При каждом своем посещении она приносила еду для Бхагавана и его преданных.

Когда она жила в своей родной деревне с матерью, многие преданные Бхагавана останавливались у нее. Для того чтобы служить таким преданным, Акхиландамма и Мастан Свами (которого она познакомила с Бхагаваном) в 1914 г. основали там матх (религиозный центр). Это был первый «центр Раманы», основанный не в Тируваннамалае. Туда привозили многих первых последователей Бхагавана – Кунджу Свами, Рамасвами Пиллая, Мадхаву Свами и Раманатху Брахмачари. Там они лечились от болезней.

Кунджу Свами, один из выхоженных ею пациентов, оставил свой отзыв в предисловии к ее биографии: «Мне известно, что в течение последних сорока лет эта женщина подавала еду Бхагавану Шри Рамане Махарши и Махану Шешадри Свами. Еще с того времени, когда Бхагаван жил в Скандашраме, когда кто-либо из учеников в ашраме заболевал, она всегда забирала их в свою деревню, в матх, и ухаживала за ними. Она отпускала их обратно только после того, как они поправлялись».

В 1903 г. я приехала в Тируваннамалай. Однажды бродя в окрестностях горы и собирая цветы, я увидела толпу людей, двигавшуюся по направлению к Баньяновой пещере, которую тогда называли пещерой Садгуру Свами. Я спросила их: «Куда вы идете? Что там интересного?» Кто-то из толпы ответил мне: «Там есть один Брахмана Свами. Он совсем еще дитя, но он сидит неподвижно, не ест и не пьет». Я удивилась и захотела увидеть этого свами. Возможно, через эти слова меня коснулась и притянула милость Бхагавана.

Моей первой мыслью было: «Могу ли я принести ему еды? Говорят, что он Брахмана Свами (что значит «свами-брахман»). Если я принесу ему еды, возможно, он не примет ее». Хорошенько обдумав этот вопрос, я купила маленькую сахарную конфету в качестве символического подношения и пошла к нему.

Как он выглядел! Я впервые увидела Бога, который словно магнитом притягивает к себе умы тех, кто его видит. Даже несмотря на то что он был грязен и покрыт пылью, его святое тело сияло, подобно золоту. Когда я увидела этого саньяшна-аскета, с таким худым телом, что кости торчали, мой ум растворился и на глаза навернулись слезы. Юный Бог открыл глаза и благосклонно обратил на меня свой взгляд. Я подошла, положила рядом с ним конфету и простерлась перед ним. Когда Бхагаван взял кусочек конфеты и съел его, садху, который был рядом, вернул мне остаток как прасад.

Состояние, в котором находилось тело Бхагавана, внушило мне одновременно благоговение и глубокую печаль. Я так распереживалась, что не могла говорить. Пока я стояла, переполненная чувствами, вошел брахман лет пятидесяти, держа в руке сладости. Увидев его, Бхагаван улыбнулся; брахман же разрыдался. Не в силах сдержать слез, он вышел, чтобы привести себя в порядок.

Я пошла за ним и спросила: «Сэр, почему Свами вам улыбнулся и почему вы заплакали?» Он ответил: «Ма, я родственник Свами[73]. Этот Свами из нашего города. Он сын известного адвоката, но дошел до такого состояния. Мне невыносимо думать об этом, поэтому я плачу. Он улыбнулся мне, потому что знает меня».

Потом я спросила нескольких находящихся там людей: «Возьмет ли Свами пищу, если я принесу ее?» и получила положительный ответ. С того дня я приходила регулярно. Каждый раз я приносила фрукты, клала перед ним и совершала намаскар.

Затем я вернулась в Десур. В то время Бхагаван не жил на одном месте. По большей части он жил в пещере Вирупакша, а на лето перебирался в какую-нибудь из близлежащих пещер (например, в пещеру Мангового дерева или пещеру Садгуру Свами). Когда я снова приехала на даршан, Бхагаван сидел в пещере Вирупакша, лицом на юг. Паланисвами был тем садху, которому посчастливилось помогать Бхагавану в то время. Он был с ним рядом и днем и ночью и подавал ему еду. В тот день он тоже сидел в пещере Вирупакша, лицом на восток.

Я не спеша прошла внутрь пещеры, поставила рядом с Бхагаваном молоко в качестве подношения, затем вышла и встала в тени. Когда я снова увидела Бхагавана, поток безграничной любви устремился к нему из моего сердца, но вместе с этим чувством появились невыразимое уважение и страх. Это совершенно естественно для людей – чувствовать почтение и страх, находясь рядом с Бхагаваном. Так же естественно для человеческого «я» умолкать в его присутствии.

В этом святом месте царила атмосфера благодати и силы. Она лишала дара речи, заставляла неметь ум и тело – все это было столь сильно, что посетители сами по себе становились безмолвными. Там не было правил, предписывающих сохранять тишину, но в его святом присутствии посетители-новички, пришедшие на даршан, автоматически успокаивались и вели себя тихо.

Какое-то время я ждала снаружи. Вышел Паланисвами. В сосуде оставалось некоторое количество молока, и он вернул мне его как прасад Бхагавана. Я приняла его и вернулась домой очень счастливая. С того самого дня эта бедная женщина имела счастье получать прасад Бхагавана в течение многих лет.

Когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша, Кандасвами (один из близких последователей, который очень любил Бхагавана) выбрал место для нового ашрама выше на горе. Он показал это место Бхагавану, и Бхагавану оно понравилось. Тогда Кандасвами начал строить новый ашрам. Он в одиночку вырубил колючие кусты, выровнял землю и посадил кокосовые пальмы. С того момента ашрам строился в духе служения Шри Рамане, тихо и без саморекламы. В память о Кандасвами его назвали Скандашрамом.

Когда Скандашрам еще строился, Бхагаван часто ходил туда из пещеры Вирупакша. Поскольку Паланисвами тогда был очень болен, он оставался в пещере. В один из таких моментов я пришла туда и принесла еду для Бхагавана. Я оставила принесенные мною рис, самбар и расам снаружи пещеры. Затем заглянула внутрь, но Бхагавана не увидела. Паланисвами, лежавший в пещере один, пригласил меня войти. Я подошла к нему и сказала, что принесла Бхагавану бхикшу (подношение в виде пищи). Он ответил: «Бхагаван поднялся в Скандашрам, но он скоро вернется, потому что мне нездоровится. Бхагаван думает, что здесь некому обо мне позаботиться, поэтому он скоро придет ко мне».

Услышав это, я подумала о Бхагаване, о том, как он устроил так, чтобы я служила преданным. Я осознала, что остаться с Паланисвами – мой долг. Я сразу же начала готовить для него горячую воду, чтобы он мог принять ванну. Бхагаван вернулся из Скандашрама, когда вода была почти готова. Я поклонилась ему и отошла в сторону. Бхагаван пошел прямо к Паланисвами и спросил о его здоровье. Паланисвами просто ответил: «Я сейчас приму ванну».

Я объяснила Бхагавану, что грела воду в его отсутствие и что сейчас она готова. «Очень хорошо!» – выразил свою радость Бхагаван. Повернувшись к остальным, он сказал: «Все голодны. Давайте скоро поедим».

Паланисвами тоже хочел твердой пищи, но Бхагаван сказал, что ему можно только кашу. Паланисвами ответил: «Я с удовольствием поем расам, который приготовила Десурамма (так ласково прозвали Акхиландамму). Я смешаю его с рисом и сьем». Затем он отозвал меня в сторонку и сказал: «Приготовь расам с перцем, чатни с горохом и подай Бхагавану». Я сделала так, как он сказал, и подала пищу всем, кто там был, кроме Паланисвами. Все ели, включая Бхагавана. Паланисвами я дала просто рис, смешанный с расам. Он съел его и, похоже, остался доволен. Однако это был его последний прием пищи и примерно через неделю он умер. Возможно, именно милостью Бхагавана он принял свою последнюю пищу из рук этой женщины[74].

Когда Бхагаван только перебрался в Скандашрам, там ничего не готовили. Бхагаван и его преданные, жившие с ним, питались ежедневными подношениями посетителей. Всю пищу делили на всех поровну. Однажды Каммакши Аммал и я пришли туда и принесли еды. В тот же день неожиданно явились на даршан к Бхагавану пять или шесть руководителей матхов. Поскольку мы не знали об их визите заранее, мы не приготовили для них еды.

Когда пришло время принимать пищу, к Бхагавану подошел один преданный и сказал: «Все ждут. Можно нам приступать к еде?»

Бхагаван, зная, что еды на всех не хватит, ответил: «Подождем еще немного».

Через какое-то время неожиданно явилась группа людей. Они принесли большие посудины, полные еды. Поприветствовав Бхагавана, они предложили ему пищу. Бхагаван попросил их сначала раздать еду всем присутствующим и только после этого встал, показывая тем самым, что и он готов поесть.

В «Шри Рамана Гите» один преданный спросил: «Как распознать в человеке присутствие джняны?» На что Бхагаван ответил: «Присутствие джняны распознается по видению равностности, которая выражает себя в форме абсолютной любви ко всем живым существам». Сам Бхагаван тому пример, потому что всю его жизнь можно считать иллюстрацией такой равностности.

Бхагаван никогда не принимал ничего, что подавалось ему одному и не подавалось другим. Даже когда ему давали лекарство, он брал только часть, а остальное раздавал преданным, которые были с ним рядом. Он настаивал не только на том, чтобы подношения делились на всех, но также и на том, чтобы ему не давали больше, чем другим. Он также не брал ничего, что было бы лучшего качества, чем то, что раздавалось его преданным. Он принимал только небольшое количество еды, если преданные настаивали на том, чтобы ему подавали в первую очередь.

Приготовив еду, я всегда клала большую часть в большой котел, а остаток – в маленькую миску для Бхагавана. Когда я подносила Бхагавану эту маленькую миску, он иногда говорил: «Ты даешь мне слишком много! Разве того, что останется в этом маленьком котле, хватит на всех?» Тогда мне приходилось уверять его: «Я принесла много еды. Этого достаточно, чтобы положить каждому большую порцию».

Убедившись, что это правда, Бхагаван соглашался принять подношение.

Поскольку все знали это правило, Бхагаван доверял нам распределять пищу поровну на всех после того, как ему дадут немного. Однако в более поздние годы, когда Бхагаван узнал, что этот принцип не всегда строго соблюдается, он перестал позволять кому бы то ни было подавать ему пищу в первую очередь. Вместо этого он настаивал на том, чтобы ему подавали в последнюю очередь, когда все присутствующие уже получили свою долю. Он также не начинал есть, пока всем остальным, кто делил с ним трапезу, не закончат раздавать еду. Все эти правила соблюдались и после того, как он перебрался в новый ашрам у подножия горы.

В те годы, когда Бхагаван жил в Скандашраме, счастье делить с ним трапезу выпадало в равной степени птицам, животным и людям – его преданным. Бхагаван никогда не делал различий между людьми-преданными и животными-преданными. Всем доставалась равная доля его сострадания. Иногда казалось, что животным-преданным везло даже больше, чем людям. Примерами тому были корова Лакшми, олень Валли, пес Джеки и обезьяна по имени Нонди Пайан (мальчик-калека).

Когда Бхагаван только перебрался в Скандашрам, «мальчик-калека» приходил и ел вместе с нами. Хотя ему и давали отдельную тарелку-лист, он обычно брал рис с листа Бхагавана. Счастливчик! Ни у кого из людей не было такого преимущества.

Однажды Бхагаван со своими преданными сидел в ожидании раздачи пищи. «Мальчик-калека» сидел рядом с ним. Как только я положила еду Бхагавану, не успев еще положить остальным, «мальчик-калека» зачерпнул несколько горстей риса с тарелки Бхагавана и съел. Бхагаван брал очень мало риса, но даже эти крохи был рад разделить с обезьяной. Когда я положила еще риса на лист Бхагавана, чтобы возместить сьеденное обезьяной, обезьяна зарычала на меня, выражая агрессию. Бхагаван сразу же повернулся к нему и сказал с укором: «Эдей! Эдей! Она одна из нас». Тогда обезьяна успокоилась. Какое удивительное чувство равенства было в этих словах!

Однажды я приготовила мурукку (мелкие хрустящие изделия из рисовой муки, жаренные во фритюре) для Бхагавана и принесла их в Скандашрам. Я не сказала ему заранее, что принесу их. В тот же самый день Четтьяры из Наттукоттая также приготовили мурукку и принесли их. Когда они простерлись перед Бхагаваном и подали ему свое подношение, я заметила, что их мурукку были красивой формы и очень хорошего цвета. Мне было очень стыдно делать свое подношение одновременно с ними, потому что мои мурукку были много хуже. Я решила подождать, пока не раздадут их подношение.

Вначале мурукку, принесенные Четтьярами, поднесли Бхагавану. Он отломил от одной из них маленький кусочек и попросил, чтобы все остальное раздали всем присутствующим. Затем я достала свои мурукку и положила перед Бхагаваном. Он взял целую мурукку и съел целиком. Его помощник, Айясвами, стал раздавать остальное. Когда он проходил мимо Бхагавана, тот подался вперед и взял с тарелки еще одну штуку.

Доедая вторую мурукку, он спросил Мастана Свами: «Мастан, что туда подмешано?»[75]

Кто может понять, чем руководствовался Бхагаван в своих действиях или что он пытался донести до нас? У Бхагавана нет санкальпы*. Он сам никогда не решает, что ему следует говорить или делать. Слова и действия Бхагавана – это спонтанные благодатные лилы вездесущего Гопода. Этот случай научил меня, что никто не может определить или объяснить, почему милость Бхагавана проявляется тем или иным образом[76].

Когда я только начала приходить к Бхагавану, в ашраме еще не было построек и не было правил. Бхагаван почти всегда был один, под открытым небом или в пещере. Иногда с ним был Паланисвами. Даже тогда не было ограничений для преданных. Когда я подавала еду Бхагавану, я ждала, когда он закончит, а затем ела с того же листа. Так я делала много лет.

Примечания

1

На русском языке вышли в издательстве «Ганга» под названиями «Жизнь с Раманой Махарши», «Свет Аруначалы» (2011) и «Ничто никогда не случалось», т. 1 и 2 (2006, 2007).

2

Павалакундру – храм, расположенный на скалистой горе к северу от главного храма Аруначалешвара. Бхагаван жил там непродолжительное время в 1890-х гг.

3

Лишь в набедренную повязку. – Прим. ред.

4

«Письма из Шри Раманашрама», письмо 105: «в первое время после моего приезда сюда… я не ел и не спал. Если тело двигается, еда ему нужна. Если ты ешь, тебе нужно спать. Таким образом если движения нет, то сон тоже не нужен. Для поддержания жизни достаточно очень малого количества пищи. Это было моим опытом в то время… [но] полностью отказаться от еды или от сна невозможно, если только ты не поглощен неподвижной концентрацией ума».

5

Что значит «видеть или быть увиденным».

6

Дандапани Свами в 1920-х гг. в течение недолгого времени был управляющим ашрама. Его преемником был брат Бхагавана, известный как Чиннасвами, что означает «маленький Свами» или «младший Свами». Чиннасвами управлял ашрамом до самой своей смерти в 1953 г. Цифра в 500 рупий кажется слишком большой. В 1920-х этой суммы было бы достаточно для того, чтобы обеспечить мылом и расческами весь Тируваннамалай. Если сумма верна, возможно, в счет было включено еще много товаров.

7

Несмотря на то что Бхагаван действительно покинул свою семью в 1896 г. и ушел жить на гору Аруначалу, он никогда не был формально посвящен ни в один из традиционных саньясинских орденов. В контексте этой беседы также следует обратить внимание на то, что его отречение от мира произошло после реализации им Я.

8

Храм в городке, где родился Бхагаван. Бхагаван провел там первые двенадцать лет жизни.

9

Картикай – название тамильского месяца (с середины ноября по середину декабря). Кульминация фестиваля, проводящегося в этом месяце и длящегося десять дней, – зажигание огня («джьоти» означает «свет») в большом котле на вершине горы. Эта церемония проводится в память об истории из Пуран, в которой Шива демонстрирует свое превосходство над Брахмой и Вишну. Когда Ранган рассказывал эту историю, котел постоянно находился на вершине горы, но после того как его украли, руководство храма решило, что котел будут приносить за несколько дней до церемонии и уносить примерно через неделю после окончания празднеств.

10

Место, расположенное примерно на расстоянии 2/3 пути от подножия до вершины. Природные источники, находящиеся там, – самые высокие источники проточной воды на горе.

11

Вероятнее всего, это Шанкарачарья из Шрингери Матха.

12

Для ортодоксального брахмана это двойное оскорбление: Экадаши, одиннадцатый лунный день, считается общепринятым днем поста, к тому же ортодоксальные брахманы вообще не едят лук.

13

Существует традиция, согласно которой садху (оставляющие свои семьи, чтобы посвящать все свое время преследованию духовных целей) должны наголо обривать себе голову каждое полнолуние. Бхагаван сам следовал этой практике до конца жизни, и так же поступали многие садху, жившие с ним. В то время, о котором повествует Ранган, все обитатели ашрама, кроме матери Бхагавана, были мужчины-садху.

14

Традиционное верование людей, почитающих Аруначалу, гласит, что Шива проявляется в трех формах: в форме самой горы, в форме лингама в храме Аруначалешвары и в форме йога Арунагири – аскета, живущего под баньяном высоко на северном склоне.

15

Слово «сиддха» можно перевести как «достигший», при этом подразумевается, что достигнуты и джняна, и сиддхи (сверхьестественные способности), в то время как «суддха» можно перевести как «абсолютно чистый».

16

Мужчины-брахманы носят шнур, протянутый от левого плеча через грудь к правому боку, – это атрибут кастового отличия. Раз в год, на Шравана-Пурниму (полнолуние в августе) в ходе особой церемонии им вручается новый шнур. Такли – это маленькое устройство для того, чтобы скрутить хлопковые волокна в шнур.

17

Нирвикальпа-самадхи – состояние, похожее на транс, при котором присутствует временное осознавание Я, но нет осознавания своего тела и мира. Сахаджа (естественное) нирвикальпа-самадхи, как говорит Бхагаван, – наивысшее состояние. У пребывающего в этом состоянии полное и постоянное осознавание Я и способность нормально функционировать в мире.

18

В других случаях, когда Бхагаван рассказывал эту историю, он говорил, что его слова были такими: «Это уже не прежнее тело. Прежнее тело сгорело в джнянагни (огне джняны)». Садху Ом в личной беседе сказал мне, что сам Ранган в 1940-х гг. рассказывал ему эту историю в таком варианте.

19

Ганга течет в Северной Индии. Танджавур находится на юге в тысяче миль от Ганги.

20

Многие индуистские философские школы выделяют три вида кармы: 1) санчита-карма – кармические долги, накопившиеся с предыдущих жизней; 2) прорабдха-карма – часть санчита-кар-мы, которая должна быть проработана в этой жизни; з) агами-карма – новая карма, накапливающаяся в этой жизни и переносящаяся на будущие жизни.

21

Многие учителя веданты учили, что в момент просветления санчита– и агами-кармы уничтожаются, а прарабдха-карма остается. Это значит, что тело просветленного существа должно исполнять то, что назначено судьбой, до самого момента физической смерти. Бхагаван не соглашался с этим, утверждая, что в момент освобождения уничтожаются все три вида кармы. В качестве примера он говорил, что когда умирает мужчина, у которого три жены, вдовами становятся все три, а не две из них.

22

В одной из традиционных форм инициации Гуру передает мантру, нашептывая ее ученику на ухо. Затем ученик повторяет эту мантру в качестве духовной практики.

23

Возможно, это был сорокавосьмидневный цикл пудж, который следовал после освящения Храма Матери. Мандала – это период из сорока восьми дней, а абхишекам – церемония, в ходе которой божество обмывают или умащивают различными жидкостями.

24

Все письма, приходящие в ашрам, показывали Бхагавану, но он никогда не отвечал на них сам. Если нужна была помощь или совет, Бхагаван иногда говорил кому-нибудь из работающих в ашраме людей, какой ответ написать. Все ответы составлялись сотрудниками, но Бхагаван лично изучал черновики, прежде чем отправить по почте, проверяя, правильно ли сотрудники выразили его мысль.

25

Бхагаван не одобрял деятельность управляющего по сбору денег на ведение дел и обустройство ашрама. Он несколько раз говорил об этом. Придерживаясь своей обычной линии поведения, Бхагаван отказался писать такое письмо.

26

Совершить прадакшину означает обойти по часовой стрелке священный предмет или человека. Несмотря на то что Бхагаван активно поощрял прадакшину вокруг Аруначалы, он не поощрял преданных, которые хотели совершить прадакшину вокруг него самого.

27

Букв, «у себя в уме». – Прим. перев.

28

Бхагаван перестал совершать прадакшину вокруг Аруначалы в 1926 г. Существует знаменитый миф о том, как Ганеша и Субраманья, сыновья Шивы, устроили состязание в беге вокруг Земли. Приз, который вручался самим Шивой, был, по некоторым версиям, плодом манго, а по другим – плодом познания истинного Я, или джняны. Субраманья обежал весь мир, а Ганеша удовлетворился тем, что обошел один раз вокруг Шивы. Ганеша заявил, что приз должен достаться ему, утверждая, что Шива содержит в себе весь мир. Шива принял это объяснение и присудил приз ему. Согласно традиции, считается, что состязание началось и закончилось на горе Кайлас, но в «Аруначала Махатмъям» – писании, в котором излагается мифология Аруначалы, – утверждается, что это событие произошло у Аруначалы. Есть и другие версии и уточнения этой истории (например, версия, которую излагает здесь Ранган), указывающие в качестве места действия этого мифа разные места.

29

См. стихи 724–725 «Шри Рамана Чарита Ахавал».

30

В 1930-х гг. один возмущенный последователь по имени Перумал Свами подал в суд на Бхагавана и ашрам. Одним из пунктов дела было владение Скандашрамом. Шивапракаша Пиллая попросили предоставить суду объяснение, поскольку он участвовал в строительстве ашрама. Этот рассказ, взятый из его записной книжки, дает дополнительные подробности о его связи с Бхагаваном.

31

Подношение храмовому божеству или Гуру становится прасадом, когда его возвращают тому, кто совершил подношение, или раздают другим преданным.

32

Бхикша в данном случае – пища, собранная нищенствующими монахами.

33

Индуистский монастырь, расположенный на северо-восточном склоне Аруначалы. Глава этого матха очень почитал Бхагавана.

34

В этой поэме Пиллай рассказывает, как он встретил Бхагавана и получил от него наставление. Он также описывает видения, полученные в присутствии Бхагавана. Поскольку это произведение не разделено на отдельные стихи, я перевел прозой, опустив только один кусок, содержащий длинные философские рассуждения.

35

Крор равен десяти миллионам.

36

Во многих своих произведениях Шивапракаш Пиллай жалуется на то, что ему не хватает преданности и он не может следовать наставлениям Бхагавана. Один из учеников однажды сказал Бхагавану: «Шивапракаш Пиллай – такой хороший человек, пламенно преданный, один из старейших ваших учеников – написал поэму, в которой говорится, что он не может подобающим образом следовать наставлениям Бхагавана. Что же тогда говорить о других!» Шри Бхагаван ответил: «Шанкарачарья говорил то же самое в своих песнях, восхваляющих любое божество. Как еще они могут славить Бога?» («Беседы с Шри Раманой Махарши», б. 630).

Прежде чем читать последующие стихи, следует знать, что существует давняя традиция тамильской религиозной поэзии, в которой автор намеренно уничижает себя, перечисляя все свои грехи и моля Бога о милости и прощении. Поэма Бхагавана «Акшараманамалай» также содержит элементы этой традиции. Название поэмы переводится как «Гирлянда для Шри Рамана-девы». «Раманадева» означает «Бог Рамана», «Великий Рамана» или «Сияющий Рамана».

37

Пять великих грехов: похоть, гнев, воровство, убийство и опьянение.

38

Бхагаван иногда говорил, что прарабдха-карму (действия, которые должен совершить человек в течение жизни) предопределяет для каждого человека Бог, а наш выбор заключается только в том, чтобы либо идентифицировать себя с телом, совершающим предопределенные действия, либо нет. Он также утверждал, что мы переживаем последствия кармы согласно распоряжению Бога. См. «Упадеша Сарам», стих 1 и комментарии Бхагавана к нему в «Письмах из Шри Раманашрама», письмо 57 от п.08.1946.

39

Как указывает автор в примечании, «другие деяния» – это «резкое замечание», убедившее его, что Бхагаван принял его как своего невольника.

40

Садханы – духовные практики: 1) различение (вивека) между вечным и преходящим; 2) отрешенность (вайрагья) от всех мирских удовольствий; з) желание освобождения (мумукшутва); 4) практика шести добродетелей: (а) невозмутимость (сама), (б) обуздание чувств (дама), (в) отказ от отвлекающих занятий (упарати), (г) терпимость (титикша), (д) вера (шраддха), (е) созерцание (самадхи).

41

Некоторые тамильские писания превозносят ценность поедания уччиста прасада – пищи, оставшейся на тарелке Гуру после завершения им трапезы. Считается, что такой прасад дарует большую духовную заслугу.

42

Примечание Д. Годмана:

В то время, когда была написана эта поэма, многие ортодоксальные индуисты-мужчины сбривали часть волос, оставляя одну прядь на макушке или затылке. Сбривание этой пряди означало отречение от мира. Слова Бхагавана указывали на то, что Шивапракаш Пиллай должен отказаться от своего намерения стать саньясином, что он должен оставаться семьянином.

У Шивапракаша Пиллая был ученик по имени Маниккам Пиллай, который написал краткую биографию своего учителя после того, как ему во сне явился сам Бхагаван и вдохновил его на то, чтобы он взялся за эту работу. Вот его рассказ об этом случае:

«Однажды, размышляя над советом [Бхагавана] питаться подаяниями, он загорелся идеей принять саньясу. В знак своего намерения он обрил голову и явился перед Бхагаваном. Узрев, что стоит за этим, Бхагаван сказал: „Будет хорошо, если ты снова отрастишь прядь“. Шивапракаш Пиллай понял, что Бхагаван не одобряет его намерение.

Бхагаван добавил: „Оставайся дома и все свое свободное время посвяти само-вопрошанию“».

Вскоре после этого в ашрам приехала сестра матери Шивапракаша Пиллая. Он долго не появлялся дома, и его семья беспокоилась, что он останется жить в ашраме. Когда она сказала Бхагавану, что пришла забрать племянника домой, Бхагаван одобрил это. Шивапракаш Пиллай к тому времени уже уволился с государственной должности. Маниккам Пиллай объясняет причины этого поступка:

«Еще одна причина его ухода с должности заключалась в том, что в присутствии Бхагавана он впадал в состояние, в котором вся его физическая и умственная активность затихала. То же состояние он переживал и на работе. Осознание материального мира исчезало, его ум сам собой обращался к Я, и вся физическая и умственная активность прекращалась. В результате всего этого он пошел к Аруначале и сообщил Бхагавану о своей отставке.

Бхагаван писал, цитируя стих 341 «Тирукурала»: «Когда человек перестает быть привязанным к каким-либо объектам, он перестает страдать из-за них». Шивапракаш Пиллай интерпретировал эти слова как одобрение своего решения. Когда ему уже не нужно было работать, он вернулся в свою родную деревню. Маниккам Пиллай так описывает дальнейшие события:

«Он жил один на окраине своей деревни в храме Винаяка, а иногда и в близлежащем лесу, и постоянно и упорно занимался вичарой [вопрошанием себя]. В это время его состояние внезапно изменилось. Он смеялся без видимых причин, громко пел „Тирувачакам" и другие гимны, делал намаете [жест почтения] всем формам [жизни], носил длинную набедренную повязку с прикрепленным к ней мешочком вибхути, наносил вибхути на все тело, ходил с посохом, забыл обо всех кастовых ограничениях и часто посещал места кремаций, где обитали отверженные. В это же время он посетил храм Муругана в Вайялуре близ Тиручи, дойдя туда пешком. Когда он увидел божество, ему показалось, что копье в руке бога двигается. Изумившись этому, он с огромным благоговением воспел Муругану хвалу. На обратном пути он принимал пищу от любого, даже прокисшую. Во время столь долгого пути одежда его стала походить на оранжевую одежду саньясина. После паломничества во Вайялур он вернулся в свое обычное состояние. Он снова принялся за вичару и начал практиковать мауну. С того момента он посещал Бхагавана три-четыре раза в год и всякий раз оставался с ним на десять-пятнадцать дней».

43

В другой своей поэме Шивапракаш Пиллай признался, что его «греховным деянием» была страсть к женщинам.

44

В пояснительном примечании автор смягчает высказывание Бхагавана о прощении. Он поясняет, что Бхагаван сказал ему, что Бог редко прощает больше трех ошибок.

45

Шивапракаш Пиллай добавляет в примечании к этому стиху: «Я не последовал этому способу отречения от мира».

46

В примечании автор поясняет, что обязанностью, о которой идет речь в стихе, была организация свадьбы дочери.

47

В примечании Шивапракаш Пиллай поясняет, что слово «Мать» – синоним слова «Бог». Он пишет: «Вы сказали, что лишь Высшая Сила ответственна за все невежество и за все физические действия. Из этих ваших слов напрашивается вывод, что всё есть Брахман, и все действия – это действия одного лишь Бога».

48

Примечание Д. Годмана:

В ранних тамильских изданиях книги «Кто я?» Бхагаван дает следующий ответ на девятнадцатый вопрос: «Бог и Гуру могут только указать путь к обретению свободы, но сами они по собственной воле не могут привести дживу к свободе». Предположительно, это один из ответов, который Шивапракаш Пиллай записал в 1902 г. В более поздних изданиях версии книги «Кто я?» в вопросах и ответах вторая часть предложения была изменена следующим образом: «не приведут дживу к свободе». Когда Бхагаван написал версию книги «Кто я?» в виде эссе, он полностью опустил этот ответ, из-за чего существуют сомнения, подтвердил ли он эти слова, которые ему приписывают.

Похоже, что Шивапракаш Пиллай был под впечатлением от утверждения Бхагавана о том, что милость – это «всего лишь помощь» в осознании Я. В моем понимании, Бхагаван учил, что милость Я или Гуру необходима, поскольку ум не может уничтожить себя своими собственными усилиями.

49

Дождевая туча и облако дыма могут быть похожи, но лишь дождевая туча может давать дождь. Джняни может выглядеть как обычный человек, но обычный человек неспособен даровать своим преданным милость Я. В тамильской литературе дождевая туча – распространенная метафора, символизирующая способность Бога или Гуру даровать милость.

50

Когда светит солнце, одни цветы открываются, а другие остаются закрытыми. Солнце беспристрастно и светит одинаково на все цветы, поэтому время раскрытия цветка зависит от того, насколько он готов раскрыться, а не от количества получаемой им солнечной энергии. Бхагаван иногда использовал эту аналогию, описывая милость Гуру. Он говорил, что Гуру, подобно солнцу, излучает милость в равной степени на всех, и на него никоим образом не влияют объекты (ученики), на которых распространяется его милость. Поэтому нельзя обвинить Гуру в пристрастности – ведь зрелые ученики распускаются в его присутствии, как цветы, а незрелые остаются «закрытыми». Сравнение Бхагавана с солнцем в следующем стихе может быть аллюзией на эту метафору.

51

Это одна из неопубликованных поэм Шивапракаша Пиллая. Похоже, что первоначально она содержала только девять стихов, но среди его бумаг я нашел конверт, в котором был отдельный стих с пометкой: «Включить в „Шри Раманопадешам“». И я включил его в поэму десятым стихом. Все материалы, ранее не публиковавшиеся, были взяты из записных книжек Шивапракаша Пиллая, хранящихся в архивах Шри Раманашрама. Они были предоставлены его биографом, Маниккамом Пиллаем.

52

Примечание Д. Годмана:

Настоятельная рекомендация Бхагавана упорного само-вопрошания очень четко прослеживается в цитате, которую я взял из раннего неопубликованного черновика книги «Кто я?».

«Разрушение ума – само по себе тапас. Это само по себе обязанность. Тот, кто делает свою работу не будет обращать внимание на работу других. Никогда нельзя оставлять себе возможность отвлечься от сосредоточения на Я. Сколько бы ни было у вас обязанностей, все остальное время, свободное от выполнения обязанностей, необходимо посвящать только само-вопрошанию. Можно выполнять вичару стоя, сидя и во время еды, разве нет? Если вдруг ум забудет о вопрошании «Кто я?» из-за васан, он должен продолжать удерживать внимание на вопрошании, когда снова вспомнит о нем».

53

Шри Бхагаван учил, что эго не может уничтожить само себя. Он утверждал, что когда все васаны эго истреблены, сила Я, действующая милостью Бога или Гуру, поглощает эго и уничтожает.

54

Многие стихи указывают на то, что Шивапракаш Пиллай ощущал сильную вину из-за своей неспособности выполнять наказы Бхагавана. Его вина проистекает из убеждения, высказанного в одном отдельном стихотворении: «Из десятков миллионов грехов самый страшный – непослушание своему Гуру».

55

Первая строка содержит ссылку на традиционную в индуизме практику устного отрицания: «Я не есть ум, я не есть чувства» и т. д. Несмотря на то что во многих писаниях этот подход называется «вопрошание себя», Бхагаван часто критиковал его как излишне интеллектуальный. Он был убежден, что настоящее эффективное вопрошание себя состоит в удерживании «я»-мысли, пока она не затихнет в чистом Сознании – ее источнике.

56

Эта поэма, написанная до 1923 г., – одна из первых записей устных наставлений Бхагавана. Первые несколько стихов превозносят Бхагавана или описывают его состояние, но остальные – включают в себя по большей части его утверждения, которые автор записывал в 1920-х гг.

57

Первое предложение относится к видению, которое случилось у автора в присутствии Бхагавана. Второе – к Бхагавану, милостью Бога осознавшему Я.

58

Когда Бхагаван жил на горе, завистливый садху пытался отравить его. Бхагаван сознательно принял яд, но он почти не подействовал на него. Я обсуждал этот случай с Раманасвами Пиллаем, поскольку он присутствовал при этом. Он сказал, что Бхагаван сидел неподвижно, «сияя, подобно Будде». Ранган также упоминает этот случай в своем рассказе.

59

В этом и многих последующих стихах я опустил повторение фразы «Благословенны стопы…», поскольку она затрудняет понимание пары связанных между собой мыслей, которые содержатся в каждом стихе.

60

Я не знаю, почему в этом стихе Бхагаван приравнивает друг к другу практику вичары (вопрошания себя) и практику джапы. Он обычно утверждал, что это были совершенно разные садханы. Если перевести «садхана» как «средство», это предложение можно истолковать как «джапа – это средство для вичары», т. е. подготовительный метод, но это не самое очевидное истолкование текста.

61

Говоря о ниямах, Бхагаван обычно утверждал, что будет достаточным, если преданные будут соблюдать умеренность во сне и в речах и будут принимать саттвическую пищу в умеренных количествах.

62

В поэме «Ирангал», стих 2, Шивапракаш Пиллай пишет: «Бхагаван спросил меня: «Каково твое желание, скажи мне – узнавать о редких и прекрасных вещах или вопрошать себя?» Я ответил: «У меня нет страсти к книгам. Меня интересует только вопрошание». О ум, почему же ты забыл свое слово и теперь желаешь книг?»

Шивапракаш Пиллай комментирует этот разговор в одном из своих стихов: «Если человек хочет познать себя, нет никакой нужды изучать писания. Если ты спросишь, что нужно делать, вопрошай себя неустанно: „Кто я?“, не произнося ни слова. Оставь все мысли обо всех иных предметах, кроме Я, и стань невозмутимым».

63

Сокращенное обозначение следующего: кама (желание), кродха (гнев), лоба (скупость), моха (заблуждение), мада (гордость), матхсарья (ревность). В первой строчке просто говорится: «Желание и все остальное – игра атомов». Я выбрал атомы (ану) в значении «васаны», поскольку сам Бхагаван использовал это слово в таком значении в «Аруначала Аштакам», стих 6.

64

Примечание Д. Годмана

Две темы этого стиха были развернуты автором в двух стихах из поэмы «Ирангал»:

Садху Рамана заставил этого несчастного, который не знал ничего, молиться лишь его стопам. Разве я достоин получить это счастье, дарованное им? Он велел мне не отклоняться от пути тех, кто отринул пустые разговоры и споры. «Даже если другие говорят плохо [о тебе], не печалься». Так говорил мне Рамана.

О ум, ты постоянно провозглашаешь, что Рамана – твой властелин и что ты его невольник. Рамана всегда действует со смирением, так, словно он невольник каждого. Хотя ты и сам это видел, ты споришь со всеми, не проявляя смирения. Только подумай, что это может дойти до споров с великим Раманой, уничтожившим [в себе] гнев.

В одной из своих записных книжек Шивапракаш Пиллай приводит яркий эпизод, когда Бхагаван подтверждает свои слова примером: «Некто Балананда Свами попросил Бхагавана, чтобы он приказал Шри Паланисвами выйти из пещеры Вирупакша. Когда Бхагаван этого не сделал, Балананда Свами плюнул на Бхагавана. Услышав об этом позже, Камбали Свами спросил Шри Бхагавана: «Что Вы сделали тогда?» Шри Бхагаван ответил: «Продолжал смеяться. В конце концов, это всего лишь тело, которое выплюнуто столько раз».

Поскольку Бхагаван «выплюнул» или оторвал от себя представление о том, что «я есть тело», у него не было причин сердиться, когда с телом так плохо обошлись.

65

Примеч. к стиху 33 поэмы «Шри Раманадева Малай» о роли милости и собственных усилий также может пояснить этот стих. Бхагаван часто использовал местоимение множественного числа «мы» вместо «я». Если прочитать эти два предложения в обратном порядке (что является допустимым при толковании тамильской поэзии), смысл получается следующий: «Если мы поднимем тебя, будет хорошо, если ты [потом] будешь возвышаться своими собственными усилиями». Это означает, что после того как Бхагаван даровал милость, теперь от самого преданного зависит ее надлежащее использование – самостоятельное выполнение садханы.

66

«Замужество» здесь используется как метафора для обозначения духовных отношений между Гуру и учеником. Если ученик слушает слова Гуру и действует согласно им, он обретет такой же покой, как и Гуру. В тамильском «муж» обозначается тем же словом, что и «Господь».

67

Примечание Д. Годмана:

Это косвенное указание на аналогию, которую Бхагаван иногда использовал. Ученик может осознать Я и достигнуть единства с Гуру но даже тогда он по-прежнему выказывает своему Гуру внешнее уважение и проявляет учтивость. Бхагаван сравнивает поведение ученика с поведением жены, которая при людях уважительно обращается с мужем, несмотря на то что у нее были с ним интимные контакты. Бхагаван более развернуто объясняет эту аналогию в «Гуру Вачака Коваи», стих

304:

«Обычай учеников почитать своего Гуру, который принял их как своих, если задуматься, соблюдается лишь как формальность, подобно тому, как жена выказывает должное внешнее уважение мужу, когда они на людях».

В одной из своих неопубликованных версий «Кто я?» Шивапракаш Пиллай приводит некоторые комментарии Бхагавана о равенстве, которое существует между Гуру и реализованным учеником:

«Гуру будет ждать, пока его ученик созреет. Когда ученик созреет, Гуру даст ему один взгляд. В этот момент все «другое», иное, чем этот ученик, исчезнет, как если бы его уничтожил огонь. Гуру будет обращаться с таким зрелым учеником как с равным».

68

Шивапракаш Пиллай объяснил связь между мыслями и чувственным восприятием в одном отдельном стихе: «Когда мысль связывается с чувством, имеет место чувственное восприятие. Если нет связи, чувственного восприятия не будет. Если мысль растворяется в Сознании, открывается природа Сознания. Следовательно, мысль надлежит растворить в Сознании».

69

Бхагавана однажды спросили, как он ответил бы на вопрос, заданный в этом стихе. Он ответил: «Природа ума определяется его прошлой деятельностью, его самскарами. Люди могут продолжать выполнять свою работу и при этом заниматься вопрошанием себя. В конечном итоге они становятся реализованными душами. Джанака, Васиштха, Рама, Кришна и прочие люди, подобные им, могут служить тому примером. Опять же для некоторых это покажется невозможным, им приходится удаляться в уединенные места, чтобы стать реализованными душами путем вопрошания себя… Вопрошание себя необходимо для каждого» («Письма из Шри Раманашрама», т. 2, письмо 26 от 07.12.1947).

70

Первые 22 стиха этой поэмы охватывают собственные представления Шивапракаша Пиллая о философских предметах, таких как страдание и творение. Поэтому я не включил их сюда. Я начал перевод с середины 23-го стиха, с момента, когда автор кратко излагает ответы, данные Бхагаваном на тему вопрошания себя.

71

В одном из своих отдельных стихов Шивапракаш Пиллай делает следующий вывод, касающийся даршана:

«Не осознав, что такое в действительности даршан Раманы,

Почему ты так стремишься получить даршан Раманы?

Поскольку истинная природа Раманы – это твоя истинная природа,

Даршан Раманы – это всего лишь познание себя».

72

Джнянасамбандхар – тамильский святой, живший в VI в. Поскольку Акхиландамма чувствовала, что между Бхагаваном и этим святым есть какая-то связь, она считала обязательным для себя посещать этот фестиваль в Тируваннамалае.

73

В оригинальном тексте поясняется, что брахман мог быть дядей Бхагавана со стороны отца – Неллиаппой Айером, а садху, давшим Акхиландамме прасад, возможно, был Утханди Найинар – помощник, заботившийся о Бхагаване в Гурумуртаме.

74

Примечание Д. Годмана:

Паланисвами был ключевой фигурой в жизни Бхагавана в его ранние годы у Аруначалы. Вот что пишет о нем Вишванатха Свами (ТМР, 1975 г., с. 205):

«Паланисвами был одним из первых последователей Бхагавана Раманы. Он отличался тем, что был не привязан ни к чему мирскому. Когда Бхагаван жил в Гуру-муртам (в 1890-х гг.) и был погружен в непрекращающееся самадхи, Паланисвами услышал о нем, пришел и остался при нем помощником. Он служил Бхагавану больше семнадцати лет – все время, пока Бхагаван жил в пещере Вирупакша на Аруначале.

Когда Бхагаван перебрался жить в Скандашрам – свое новое прибежище, построенное выше на горе, – Паланисвами решил остаться в пещере Вирупакша, потому что она была уединенным местом. Бхагаван навещал его время от времени и обнаружил, что он слабеет. Когда он заболел и больше не мог выходить из пещеры, Бхагаван стал навещать его ежедневно и помогал ему чем мог.

Однажды он увидел павлина, чем-то взволнованного и летящего из пещеры Вирупакша в Скандашрам. Бхагаван решил, что Паланисвами, должно быть, находится в критическом состоянии. Не медля ни минуты, Бхагаван спустился в пещеру и убедился, что его предчувствие было верным. Паланисвами задыхался в предсмертной агонии. Бхагаван сел рядом с ним и положил правую руку ему на грудь. Дыхание Паланисвами стало спокойным, и, почувствовав в груди Паланисвами дрожь, Бхагаван убрал руку. По словам Бхагавана, это значило, что жизнь в теле угасает. Но как только Бхагаван убрал руку, Паланисвами открыл глаза. „Я думал, он упокоится в сердце, но он ускользнул“, – заметил Бхагаван и добавил: – Говорят, это знак того, что человек переходит на более высокие духовные ступени, однако это не непосредственное растворение в Сердце“.

Бхагаван позже говорил, что Паланисвами родился в одном из высших миров дэвов. Это первый зафиксированный случай, когда Бхагаван попытался вызвать осознание истинного Я у умирающего преданного, положив руку на его сердечный центр в момент умирания.

Наученный этим случаем, Бхагаван таким же образом успешно привел к освобождению свою мать в 1922 г.

Бхагаван описывал, что произошло, когда он положил правую руку на грудь матери, а левую – на ее голову: «Между мной и матерью происходила борьба. Ее наклонности из прошлого (васаны) восставали снова и снова и тут же разрушались. Когда все закончилось, воцарился покой. Я почувствовал последнее слабое биение ее сердца, но не убрал руку до тех пор, пока оно не остановилось полностью. В этот раз я действовал осторожно, благодаря моему опыту с Паланисвами, и увидел, как прана (жизнь) матери полностью растворилась в Сердце» (The Mountain Path, 1975 г., с. 206).

75

Примечание Д. Годмана:

Мастан Свами жил в той же деревне, что и Акхиландам-ма, и часто приезжал в Тируваннамалай вместе с ней. Он также помогал ей готовить еду. Он был тем редким человеком, который испытал переживание Я во время своей первой встречи с Бхагаваном. В разговоре с Кунджу Свами он вкратце описал произошедшее с ним:

«Когда я пришел к Бхагавану он сидел недвижимо, как скала, снаружи пещеры Вирупакша. [Его неподвижный взгляд] был преисполнен милости, сострадания и непоколебимой мудрости. Я встал сбоку от него. Взглянув на меня, он открыл врата моего Сердца, и я тоже вошел в это состояние. Я простоял восемь часов, не чувствуя ни малейшей усталости, в абсолютной поглощенности и покое. В то время Бхагаван открывал наше Сердце одним-единственным взглядом, исполненным милости, и это трансформировало нас. Не было нужды задавать вопросы – ведь он одним лишь взглядом делал нас подобными себе». (The Mountain Path, 1979 г., с. 154).

Когда Мастан Свами умер, Бхагаван распорядился, чтобы его похоронили как святого, с ритуалами, описанными в «Тирумантирам» Тирумулара. Те же правила соблюдались при погребении Бхагавана и его матери. Усыпальница-самадхи Мастана впоследствии стала чем-то наподобие центра паломничества, потому что многие люди сообщали о том, что просьбы, адресованные его самадхи, обычно выполняются.

76

Примечание Д. Годмана:

Слово «санкальпа» можно перевести как «воля» или «намерение». Бхагаван, как и многие другие Учителя, считал, что джняни не имеют санкальпы. В этом состоянии Я заставляет тело действовать определенным образом и говорить то, что должно быть сказано, но в этих словах и действиях нет выбора индивида. У Нараяны Айера состоялся разговор с Бхагаваном на эту тему, который проливает свет на этот вопрос и дает понимание того, как проявляется сила джняни:

«Однажды, когда я сидел рядом с Бхагаваном, я почувствовал себя таким несчастным, что задал ему вопрос: „Разве санкальпа джняни не может отвести от его преданных уготованные судьбой несчастья?"

Бхагаван улыбнулся и сказал: „Разве у джняни есть санкальпа? Дживанмукта [освобожденный] не может иметь никаких санкальп. Это просто невозможно“.

Я продолжал: „Тогда какова судьба всех нас, которые молятся Вам, просят Вас о милость и спасении? Разве нам не будет пользы или спасения от того, что мы сидим перед Вами или приходим к Вам?"

Бхагаван повернулся ко мне и сказал: „…плохая карма человека заметно уменьшается, когда он находится в присутствии джняни. У джняни нет санкальп, но его саннидхи [присутствие] – самая мощная сила. Ему не нужны санкальпы, его руководящее присутствие – самая мощная сила – может творить чудеса: спасать души, даровать душевный покой, даже приносить освобождение зрелым душам. Ваши молитвы не исполняются им, а поглощаются его присутствием. Его присутствие спасает вас, отводит карму и приносит блага – в зависимости от обстоятельств, [но] ненамеренно. Джняни спасает преданных, но не благодаря санкальпе, которой у него нет, а лишь благодаря своему руководящему присутствию, его саннидхи“» (The Mountain Path, 1968 г., с. 236).

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.