Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Говарды и Перегрины (№2) - Завоевание

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Деверо Джуд / Завоевание - Чтение (Весь текст)
Автор: Деверо Джуд
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Говарды и Перегрины

 

 


Джуд Деверо

Завоевание

Глава 1

Англия, 1447 год

На лугу рядом с замком тренировались ратники. Они упражнялись с мечами и копьями. Некоторые сражались верхом, некоторые — пешими. Даже на расстоянии было видно, что замок стар, разрушается и нуждается в ремонте. Но ров, окружавший его, был чист и глубок.

За воинами наблюдали двое. Оба мужчины были высоки, мускулисты. На их привлекательных лицах застыло сосредоточенное выражение. Это были два брата, единственные оставшиеся в живых мужчины дома Перегринов. Остальные были убиты Говардами.

Фамильная распря между Говардами и Перегринами тянулась вот уже три поколения.

— Где Зарид? — встревоженно вскричал старший из братьев, Роган. Солнце блестело в его темных волосах, высвечивая рыжину, унаследованную от отца.

— В замке! — прокричал в ответ младший, Сиверн, и взглянул на брата. — Я видел Зарид, — пояснил он, избегая употреблять местоимение «ее». Он не хотел, чтобы окружавшие их люди знали, что Зарид — женщина.

Роган кивнул и перевел взгляд на сражавшихся неподалеку мужчин. Из-за трусливого вероломства Говардов он уже потерял четырех братьев, а двумя годами раньше чуть было не лишился жены. Он вовсе не собирался потерять по милости этих крыс, действующих исподтишка, еще и младшую сестру и поэтому внимательно следил за ее передвижениями.

Он взглянул на воинов:

— Вы что, женщины? Боитесь сражаться? Что ж, я покажу вам, как это делается. — С этими словами. Роган взял пику у ближайшего ратника. Через секунду другой, пытавшийся отразить натиск Рогана, был на коленях. Роган с отвращением поглядел на него, поднял пику, притворившись, что хочет ударить «врага», но вместо того, чтобы нанести удар, швырнул оружие на землю и отошел.

Как сможет он защитить те небольшие владения, что еще оставались у Перегринов, если его солдаты так слабы?

Роган вскочил на коня и двинулся в направлении замка. Его остановил Сиверн.

— Ты хочешь увидеть ее? — воинственно спросил Сиверн, когда они остались одни. Он рассердился, что брат не принял на веру его слова о том, что их маленькая сестра в безопасности.

— Она отказывается повиноваться, — нахмурился Роган. Три недели назад Зарид решила пойти поплавать и ускакала одна, верхом, без охраны и защиты. В семнадцать лет она со всем пылом юности верила, что ей никто и ничто не причинит вреда.

— Я присмотрю за ней, — пообещал Сиверн, стремясь избавить брата хотя бы от одной заботы.

Роган кивнул, и Сиверн направил коня прочь. Сиверн прекрасно понимал, каково приходится его сестре, ибо ему тоже приходилось нести на своих плечах груз фамильной ненависти к Говардам. На протяжении многих лет он наблюдал, как Говарды уничтожали его близких, одного за другим. Он видел, как были убиты его старшие братья, как его отец и мачеха умерли от голода по вине Говардов. Он видел, как страдал Роган, когда его первая жена, а потом и вторая, были захвачены Говардами в плен.

С того момента как родилась Зарид, единственная дочь их отца, вся семья сплотилась, чтобы защитить ее. С самого начала они никому не позволили узнать, что в семье Перегринов появилась девочка, существо хрупкое и уязвимое. Они распространили слух, что родился седьмой сын.

Когда мать Зарид умерла от голода в осажденном Говардами замке, сестру воспитали шесть старших братьев. Они растили ее так, как растили бы маленького брата, одевали, как мальчишку. Когда девочке исполнилось четыре года, ей дали в руки меч. Когда она падала с лошади, все смеялись. Зарид не знала роскоши почувствовать себя слабой, нежной женщиной.

Но теперь братьям приходилось расплачиваться за это. Зарид вела себя столь же независимо, как любой семнадцатилетний парень. Она считала, что имеет право в любой момент покинуть замок, носила на поясе меч, прятала в сапоге кинжал и считала, что сможет защитить себя от армии Говардов.

И Сиверн, и Роган тщетно спорили с Зарид. В то время как той нравилось думать, что она сильна и прекрасно владеет оружием, на деле она оставалась всего лишь слабой девушкой. Жена Рогана, Лиана, много раз пыталась поговорить об этом, но Сиверн считал, что Лиане все равно о чем говорить, лишь бы высказаться.

— Неужели вы думаете, что девушка, выросшая с мечом в руке, будет сидеть взаперти с другими женщинами и довольствоваться шитьем? — спрашивала Лиана. — Она такая, какой вы сами ее воспитали, упрямая всезнайка и гордячка.

Сиверн скривился, вспомнив Лиану и в сотый раз подумал, что Рогану не мешало бы взять в руки свою жену. Уж слишком у нее острый язычок.

Так вот и вышло, что братья (словно других забот им мало!) были вынуждены постоянно следить за Зарид и точно знать, что ей не пришло вдруг в голову прогуляться одной.

Когда копыта его коня загрохотали по подъемному мосту, Сиверн улыбнулся. Два дня назад у него появилась идея, как уберечь Зарид от опасности быть выслеженной Говардами, а себе в то же время добыть богатую жену. Он уже поделился своим планом с Роганом. Теперь оставалось рассказать обо всем Зарид. Улыбка Сиверна стала еще шире, когда он подумал о том, как отреагирует на его слова Зарид. Хотя она одевалась, как мальчишка, и вела себя соответственно, она радовалась сюрпризам, как любая девушка ее возраста. Сиверн знал: то, что он затевает, должно порадовать сестренку.

Разумеется, первым делом он должен рассказать о своих намерениях Лиане. Вне всякого сомнения, у нее найдутся возражения, но он справится с ней. «И гораздо лучше, чем это делает Роган», — пробормотал Сиверн, думая о том, что его брат, пожалуй, чересчур мягок с этой женщиной. «Спроси Лиану», — сказал Роган, когда Сиверн поведал ему о своих планах относительно Зарид. Спрашивать что-либо у женщины? «Я поставлю ее в известность», — твердо заявил Сиверн, спешившись и направляясь вверх по лестнице в покои Лианы.


Зарид стояла в дверях, прижавшись щекой к шершавой каменной стене, и молча наблюдала за женщинами, находившимися в покоях Лианы. Они смеялись, хихикали, перешептывались друг с другом, раскладывая и перекладывая платья из роскошного шелка и бархата. Несколько раз Зарид слышала, как они говорили о мужчинах из замка. Зарид выпрямилась, услышав, как в разговоре мелькнуло имя Ральфа. Это был молодой рыцарь, недавно нанятый Роганом. Ни один мужчина не действовал на нее так, как Ральф. Когда Зарид проходила мимо него, ее сердце учащенно билось, а к лицу приливала кровь.

— Не хочешь ли примерить это платье?

Зарид не сразу поняла, что женщина обращается к ней. Это была одна из самых красивых дам Лианы. Ее волосы убраны под золотую сетку, талия стянута корсетом, и бархатное платье ниспадало пышными складками. Перед Зарид она развернула изумрудно-зеленый атласный наряд. Хотя принадлежность Зарид к женскому полу и держалась в тайне от воинов; это не было секретом для дам Лианы. Женщины знали правду.

Зарид потянулась было к платью, но резко отдернула руку.

— Нет, — заявила она как можно пренебрежительнее. — Мне не нужна всякая ерунда.

Женщина, которую Зарид намеревалась поставить этим на место, сочувственно поглядела на нее.

Зарид, придав себе как можно более высокомерный вид, отвернулась. Что ей за дело до женских нарядов, до женских сплетен и болтовни?

Девушка побежала по крутым каменным ступеням, но на втором этаже, заслышав голос Лианы, остановилась и юркнула в альков. Когда Лиана проходила мимо, Зарид затаила дыхание.

За два года, прошедшие с тех пор, как старший брат женился, в доме Перегринов произошли значительные изменения: еда стала вкусной, постели чистые, везде хозяйничали женщины. Но Лиане не удалось изменить Зарид. Горячие споры с братьями Зарид не привели ни к чему: они упорно не желали позволить ей вернуться к обычной жизни. Для своей же собственной безопасности Зарид обречена скрываться под маской младшего сына Перегрина.

Конечно же, твердила себе Зарид, мне и самой не хочется попасть в то зависимое, ограниченное положение, в котором находятся остальные женщины. Ей не хотелось быть, как Лиана, заточенной в стенах замка, не иметь возможности свободно, галопом, проскакать на коне по лугу. Такие, как Лиана, и прочие дамы замка, должны сидеть и ждать. Ждать мужчину. А Зарид не приходилось ждать. Если хотелось проехаться верхом, она делала это. Ей не нужно было ждать, чтобы кто-нибудь из мужчин помог сесть в седло, а затем сопровождал ее в поездке.

Но иногда — о, только иногда! — она жалела, что не владеет женскими уловками. Зарид сражалась на мечах с Ральфом, когда одна из дам Лианы проходила мимо. Ральф обернулся, следя глазами за женщиной. Зарид так рассердилась, что плашмя ударила Ральфа мечом по голове. Он свалился на землю, и стоявшие вокруг них воины расхохотались. После этого Ральф не упражнялся с ней. Он старался не садиться рядом и даже, если мог, не оставался с ней в одной комнате. Сиверн говорил, что Ральф считает ее мальчишкой и поэтому так ведет себя.

После того как всю неделю Ральф относился к ней враждебно, Зарид решила попросить у Лианы платье, но никак не могла заставить себя обратиться к той с просьбой. Если она наденет платье, то, возможно, ей удастся привлечь внимание Ральфа, но братья будут очень разгневаны. К тому же она знала, что братья больше не позволят ей выйти за ограду замка. Стоит ли из-за Ральфа рисковать своей свободой?

Зарид так задумалась, что не обратила внимания на то, что голоса в соседней комнате зазвучали гораздо громче.

— И не думай так поступать, — раздраженно проговорила Лиана.

Зарид знала, что ее невестка разговаривает с Сивер-ном. Эти двое вечно конфликтовали. Лиана могла добиться от Рогана всего, чего хотела, чем неизменно приводила в ярость Сиверна. Когда Сиверн заговаривал с Лианой, в его голосе явно слышалась враждебность.

— Она моя сестра, и я возьму ее с собой, — разгневанно проговорил Сиверн. — Мне не нужно спрашивать на это твоего соизволения.

Зарид стала вслушиваться внимательнее.

Голос Лианы стал спокойней, словно она вразумляла деревенского дурачка.

— Ты едва можешь обеспечить ей безопасность, пока она находится здесь, и в то же время собираешься всем ее показать?

— Она будет моим оруженосцем. Я сумею защитить ее.

— В то время как будешь ухаживать за леди Энн? А Зарид придется спать вместе с другими оруженосцами, да? Или же в твоем шатре, вместе с тобой, в то время как ты станешь укладывать в постель своих шлюх? Зарид — не Иоланта, она не будет спокойно смотреть, как ты спишь с другими.

Зарид затаила дыхание. Лиана зашла слишком далеко. Иолантой звали красивую молодую женщину, которая раньше жила в покоях над кухней. Она была замужем, но ее старый дряхлый муж позволял ей жить с Сиверном. Возможно, он даже не знал, где пропадает его жена. Когда старик умер, Сиверн просил Иоланту выйти за него замуж, но та отказалась. Она заявила, что любит Сиверна и всегда будет любить только его, но он слишком беден, чтобы она согласилась выйти за него. И вернулась в дом мужа. Не прошло и года, как Иоланта вышла замуж за толстого, глупого, но очень богатого человека. Когда она захотела встретиться с Сиверном, тот отказался ее видеть. Теперь имя Иоланты избегали даже упоминать.

Зарид не могла видеть Сиверна, но знала, что в настоящий момент он дрожит от гнева.

— Сиверн, — умоляюще прошептала Лиана, — пожалуйста, выслушай меня.

— Нет, я не стану тебя слушать. Я должен жениться. Мне не нужна жена, я видел, как женщина способна изменить мужчину, но наши сундуки должны быть полны, если мы хотим одержать верх над Говардами, если мы хотим…

— Прекрати! — вскричала Лиана. — Я не могу больше! Вечно Говарды. Я ни о чем, кроме них, не слышала с тех пор, как вошла в вашу семью. Я ем с Говардами, сплю с ними. Они ни на секунду не покидают меня. Как ты можешь в своей ненависти к ним рисковать жизнью сестры?

Зарид затаила дыхание. Сиверн вряд ли посмеет ударить жену брата, ведь тогда Роган убьет его.

И все-таки как может Лиана говорить об их врагах с такой легкостью? Как может она недооценивать того, что сделали с ними Говарды?

Зарид облегченно перевела дыхание, когда Сиверн заговорил вновь. По крайней мере, он контролировал себя настолько, что не поднял руки на Лиану. Зарид знала, о чем говорит брат. Месяц назад явившийся герольд принес приглашение на огромный турнир, устроенный в честь бракосочетания леди Кэтрин Маршалл. Среди дорогих призов был даже огромный изумруд, но герольд намекнул, что главным, ценнейшим призом будет младшая дочь хозяина, леди Энн. Ей всего восемнадцать лет, она только что вернулась в Англию, проведя несколько лет при дворе короля Франции, и теперь отец подыскивал ей хорошего жениха.

За ужином, сразу после отъезда герольда, Сиверн объявил, что намеревается отправиться на турнир и вернуться с богатой женой — леди Энн. Это послужило причиной бурного спора между Лианой и Сиверном. Лиана предположила, что Сиверн, должно быть, слишком много возомнил о себе, если считает, что в состоянии завоевать благородную и образованную девушку, лишь выбив из седла несколько грубых, покрытых шрамами мужчин. Сиверн заявил, что собирается сделать то же, что сделал Роган: добыть себе богатую жену. Лиана же ответила, что Рогана выбрала она и сомневается, что Энн выберет небритого, грязного и самоуверенного Сиверна, который к тому же влюблен в другую. Сиверн рванулся через стол к Лиане, и Рогану пришлось удерживать брата.

После этого в доме Перегринов не было мира. Зарид считала, что вина за непрекращающиеся стычки лежит на Лиане. Но именно Лиана взялась готовить Сиверна к турниру. Она заказала для него новую одежду, богато отделанные попоны для лошадей, подумала о шатре и даже о том, как лучше украсить его шлем. Но чем больше трудилась Лиана, тем больше упирался Сиверн. Он отказывался принимать в этом участие. После трехнедельных споров Сиверн заявил, что, если понадобится, он перебросит леди Энн через седло, увезет и заставит выйти за него замуж.

— Только это тебе и остается, — заметила Лиана. — Увезти ее насильно — все, что ты сможешь после того, как она подойдет к тебе настолько близко, чтобы почувствовать, как от тебя пахнет.

Через два дня Сиверн собирался отправиться на турнир. Он отказался взять с собой одежду, приготовленную Лианой.

— Она примет меня таким, каков я есть.

— Зачем ты ей нужен такой? — парировала Лиана. А теперь Сиверн говорил Лиане, что хочет взять оруженосцем Зарид. Зарид счастливо улыбнулась: увидеть мир, послушать музыку, попробовать незнакомые кушанья, по…

— Она не может ехать с тобой, — настаивала Лиана. — Разве ты забыл, что, несмотря на весь этот маскарад, она — девушка. Что, если это станет известно? Кто оградит ее от какого-нибудь подвыпившего мужчины? А если она лишится девственности, у нее не будет шансов на хорошую партию.

"Брак?» — подумала Зарид. О браке с ней еще никто не говорил.

Лиана понизила голос:

— А Говарды? Они узнают, что двое Перегринов отправились в путь. Разве они не попытаются добраться до вас? И разве их мишенью не станет тот, кто младше и слабее?

— Даже Говарды не решатся оскорбить короля. А он будет там.

— Подумай о пути туда и обратно, — сердито продолжала Лиана. — Сиверн, пожалуйста, выслушай меня. Не подвергай опасности жизнь ребенка. Не дай твоему гневу на Иоланту стать причиной смерти твоей сестры.

Зарид сжала кулаки, да так, что коротко обрезанные ногти впились в ладони. Ей захотелось выйти из своего укрытия и накричать на Лиану. Сказать ей, что она, Зарид, прекрасно сумеет о себе позаботиться, и если какой-нибудь мужчина осмелится тронуть ее, он познакомится с ее ножом. Как смеет Лиана думать, что она не сможет постоять за себя и что ее надо защищать, как слабейшую из женщин? Она — мужчина!

— Я… — прошептала Зарид и с ужасом почувствовала, что слезы наворачиваются ей на глаза. Она была женщиной, но женщиной, способной постоять за себя.

— Она поедет со мной. — Тон Сиверна дал Зарид понять, что этот вопрос обсуждению не подлежит.

Зарид отпрянула от стены и пустилась бегом вниз по ступеням, пока Сиверн ее не заметил. «Черт бы их всех побрал!» — думала она. Только что она была на поле, и Роган кричал, чтобы она выше держала меч, — а через минуту ей приходится слушать Лиану, которая уверена, что она не сможет даже отбиться от пьяного приставалы. Так кто же она: рыцарь или слабая девчонка, мужчина или женщина?

Зарид бежала до самого двора. Там стоял жеребец Сиверна. Оседланный конь ждал хозяина. Проклиная на чем свет стоит свою семью, Зарид взлетела в седло, не обращая внимания на доносившиеся сзади крики, промчалась по мосту.

Она гнала коня так быстро, как могла, не думая о том, куда едет. Замок и земли Перегринов остались позади, а Зарид все пришпоривала коня. Она была уже за несколько миль от дома, когда заметила, что ее преследуют. На троих преследователях были шевроны Говардов и одежда их цветов.

Сердце Зарид екнуло. Роган предупреждал, что Говарды следят за ними, что Говарды только и ждут, чтобы один из Перегринов оказался за стенами замка без защиты и помощи.

Всю жизнь ей говорили о Говардах. С первой минуты рождения, Зарид слышала об их злобном коварстве. Три поколения назад герцог Перегрин, старый и наполовину выживший из ума, вторично женился на молодой красотке из семьи Говардов. Женщина была честолюбива, она заставила престарелого супруга изменить завещание таким образом, чтобы все — деньги, титул, имение — досталось ее сыну, сыну, о котором ходили упорные слухи, что зачат он не от герцога.

Единственный путь, которым представительница семейства Говардов могла достичь цели — заставить мужа лишить наследства старших сыновей, — это убедить старика в том, что он и его первая жена не были по-настоящему женаты. Герцог, чей разум то был ясен, то заволакивался пеленой, потребовал, чтобы ему принесли церковные документы о браке. Он также приказал позвать свидетелей. Но записей в церковных книгах не нашли. Свидетели же все были мертвы — и некоторые скончались буквально на днях.

Старик умирал в мучениях. Он объявил сыновей от первого брака незаконнорожденными. Все его добро было унаследовано его женой и ее родственниками.

С тех пор Перегрины и Говарды воевали за земли, отошедшие к Говардам. Потери с обеих сторон были огромны, и велика была ненависть.

Зарид оглянулась на людей Говарда, преследовавших ее, и поскакала еще быстрей. Ей еще не приходилось так мчаться. Она прильнула к шее коня, грива хлестала ее по глазам. Копыта стучали по пыльному, истоптанному тракту, навстречу попадались люди и повозки. Но вскоре Зарид почувствовала, что конь устал. Люди Говарда нагоняли ее.

— Ну давай малыш, — подбодрила она коня. — Если мы доберемся до королевского леса, они нас потеряют.

Девушка вновь пришпорила коня. Их сердца бились одинаково лихорадочно.

Они уже были почти у цели, Зарид уже видела спасительный лес, но тут конь, попав копытом в яму, упал. Зарид, свалившись с него, покатилась по земле. Когда она смогла осмотреться вокруг, то увидела, что над ней стоят трое воинов и их мечи направлены на нее.

— Это младший Перегрин, — сказал один, не веря, по-видимому, своей удаче. — Нам хорошо заплатят.

— Прекрати считать деньги, да свяжи его покрепче. Я не хочу, чтобы он сбежал прежде, чем мы доставим его на место.

Один из них схватил Зарид за руку и поднял.

— Э, да он совсем малыш!

Зарид попыталась вырваться.

— Эй, не дури, парень, или попробуешь моего ножа. Не думаю, что Говард будет возражать, если Перегрина доставят ему мертвым.

— Тише, — вмешался первый. — Посади мальчишку на своего коня. Надо убраться отсюда, пока не нагрянули его братья.

Упоминание о старших братьях отрезвило остальных. Один из них усадил Зарид в седло, а сам взгромоздился сзади.

Единственное, о чем могла подумать Зарид, было то, что теперь старая распря загорится с новой силой, и прежде чем этому придет конец, она может потерять братьев. Зарид закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы раскаяния. Она должна как можно дольше дурачить своих врагов, выдавая себя за мальчишку. Ей не хотелось даже думать, что произойдет, если такие, как они, поймут, что она — девушка.


Тирль Говард вытянул длинные мускулистые ноги, широко зевнул и снова откинулся на мягкую траву у ручейка. Солнышко припекало, лениво жужжали мухи Слева от себя он слышал бормотание троих людей своего брата.

Тирль намеревался уснуть, хотел провести весь день, валяясь на солнце, но эти голоса не давали ему спать, напоминая о навязчивой идее брата.

Всего два месяца назад Тирль жил во Франции, при дворе Филиппа Доброго. Тирль получил образование и воспитание под надзором своей матери. Он изучал музыку, танцы, и жизнь его, проходящая там, где беседа — целое искусство, была легка, приятна и содержательна.

Но шесть месяцев назад его мать скончалась. Теперь Тирлю незачем было оставаться во Франции. В двадцать шесть лет от роду он заинтересовался своей семьей, которую видел редко и практически не знал. Когда Оливер потребовал возвращения младшего брата, Тирль был польщен и заинтересован. Он возвратился в Англию в сопровождении друзей и тепло приветствовал брата и невестку.

Тирль охладел к брату, когда узнал, что Оливер хочет, чтобы он продолжил войну с семьей Перегринов. Оливер пришел в ужас, обнаружив, что Тирля не научили с детства ненавидеть Перегринов. Если верить Оливеру, Перегрины — дьяволы во плоти, и род их любой ценой должен быть истреблен. Ну а Тирль был в ужасе, узнав, что старшие Говарды пали жертвами этой затяжной войны.

— Разве не настало время прекратить все это? — спрашивал Тирль Оливера. — Ведь причиной вражды является то, что Перегрины считают, что наши владения должны принадлежать им. Так как владельцами поместья являемся мы, логичней, если бы в качестве нападающих выступили они. А на деле атакуем их мы.

Слова Тирля так разъярили Оливера, что его глаза чуть не вылезли из орбит, а в углу рта показалась слюна. Именно тогда Тирль впервые усомнился в его душевном здоровье. Тирль не знал истинных причин ненависти Оливера к Перегринам. Прислушиваясь к некоторым замковым сплетням, он заподозрил, что ненависть Оливера как-то связана с его вечно измученной женой Жанной.

Как бы то ни было, эта вражда столь глубоко въелась в душу Оливера, что Тирль не мог ничего поделать. Жизнь с Оливером, в лучшем случае, была монотонна — когда Тирль старался держаться от брата подальше Тирль видел, что вся энергия Оливера уходила на вражду с Перегринами. На гораздо более интересные вещи, такие, как музыка или приятная беседа, времени не оставалось.

Так что теперь Тирль, посланный сюда с дурацким поручением, просто убивал время по милости своего одержимого братца.

— Иди и посмотри на них, — велел Оливер, словно вместо Перегринов Тирлю предстояло увидеть демонов с красной кожей. — Отправляйся вместе с моими людьми и следи за Перегринами.

— Ты поставил часовых возле замка и ежедневно наблюдаешь за Перегринами? — спросил Тирль. — Считаешь, сколько капустных кочанов они покупают?

— Не смейся над тем, чего не знаешь. — Оливер прищурился. — Два года назад старший из них отправился со своей женой в деревню без охраны. Если б я узнал обо всем заранее, то захватил бы его. Но я захватил его жену, а она… — Оливер умолк и отвернулся.

— Что она? — заинтересовался Тирль.

— Не напоминай мне о том дне. Иди и посмотри, с кем я сражаюсь. Увидишь — поймешь.

Тирля заинтересовали эти Перегрины, поэтому он отправился наблюдать за ними вместе с одной из четырех подготовленных Оливером групп.

Старый, разрушающийся замок, не произвел впечатления на Тирля. Конечно, что-то делалось, чтобы поддержать его в порядке, но крайнее оскудение скрыть было невозможно. Тирль сидел на холме поодаль и наблюдал в подзорную трубу, как трое оставшихся в живых Перегринов ежедневно тренировались вместе со своими воинами. Самый младший из них совсем мальчишка…

В течение трех дней Тирль наблюдал за Перегринами. К концу третьего дня он знал их всех. Кроме двух мужчин и мальчика, там были еще двое незаконных сыновей Перегрина. В бою они очень неловко обращались с оружием.

— Ублюдки их отца, — с сожалением сказал Оливер. — Знал бы я раньше…

— Ты убил бы их, — устало согласился Тирль.

— Не советую тебе слишком долго испытывать мое терпение, — предостерег брита Оливер.

Перегрины несмотря на свою бедность приняли в дом незаконных братьев, а Оливер, обладая огромным богатством, то и дело угрожал выгнать Тирля вон. Поразмыслив, Тирль не стал делиться с братом своими размышлениями.

На пятый день наблюдение за Перегринами больше не интересовало Тирля. Ему самому хотелось поупражняться с оружием, и он был бы не прочь присоединиться к ним. «Я мог бы сразиться с тем блондином», — решил он про себя, следя за тем, как Сиверн повалил на землю уже второго противника. Тирль передал подзорную трубу одному из людей Оливера и отошел в сторону, обдумывая, как бы избавиться от своих обязанностей шпиона.

Он не заметил, как задремал. Его разбудил конский топот. Людей Оливера рядом не было. Тирль немедленно вскочил на ноги. Он схватил подзорную трубу с земли и вгляделся. Перегрины были чем-то обеспокоены: старший, Роган, кричал что-то, вскакивая на коня. Средний брат уже скакал куда-то. Их люди, казалось, не знали, куда ехать, и беспорядочно рассыпались в разные стороны.

"Мальчик», — догадался Тирль. Однажды он уже видел, как парнишка ускакал от готовых в любую минуту защитить его братьев, но Тирль не сказал об этом людям Оливера. «Пусть мальчонка встретится со своей деревенской милашкой», — подумал он, и старался отвлекать внимание часовых Оливера до тех пор, пока мальчик не вернулся.

Тирль вскочил в седло и устремился вслед людям Оливера. Конечно, они увидели, куда направился мальчик. Тирлю потребовалось время, чтобы найти их, и в первую минуту он решил было, что опоздал. Люди Оливера уже направлялись к замку Говарда, ведя за собой жеребца, принадлежащего Сиверну.

Сердце Тирля упало. Взяв в плен мальчика, Говарды вновь объявляли войну Перегринам. «Черт бы побрал Оливера и его навязчивые идеи», — подумал он.

Заметив Тирля, люди Оливера неохотно остановились. Их уродливые лица сияли от радости; они захватили в плен худого, слабого мальчика и явно ждали похвалы от Тирля, с триумфом глядя на него.

Впереди одного из них, гордо выпрямившись в седле, сидел мальчик. Тирль едва мог взглянуть на него.

Когда Тирль наконец взглянул в глаза мальчику, то от изумления раскрыл рот. Ибо на него смотрели глаза разъяренной девушки, а отнюдь не мальчишки.

Он удивленно взглянул на мужчин.

— Мы изловили его, господин, — сказал один. — Прикажешь доставить мальчишку к твоему брату или убить его прямо здесь?

Тирль, не понимая, смотрел на них. Разве они не видят, что это девушка? Они что, не в состоянии отличить девочку от мальчика?

— Господин? — настаивал спросивший. — Скоро здесь будут Перегрины.

Тирль пришел в себя. Он не думал, что Перегрины снизойдут до разговоров, когда увидят свою сестренку в плену.

— Я возьму этого… ребенка к брату, — сказал Тирль и подумал: — «Девушку нужно вырвать из лап этих олухов».

Мужчины пребывали в замешательстве.

Нахмурившись, Тирль швырнул им кошелек с деньгами.

— Возьмите это, а с Перегрином я разберусь сам. Мужчины просияли. Они получили то, что хотели, и их не волновало, что Тирль сделает с мальчиком и что произойдет с Тирлем.

Один из всадников подъехал к Тирлю и не то столкнул, не то бросил Зарид к нему в седло. Тирль поморщился, увидев, как туго стянуты за спиной руки девушки.

— Уезжайте, — скомандовал он людям Оливера. — пока Перегрины не нашли вас.

Они, ни секунды не мешкая, пришпорили коней и понеслись прочь. Тирль обнял тонкую талию девушки, прижал ее к себе покрепче и быстро поскакал в королевский лес.

Глава 2

Тирль затерялся в лесу. Он оставил в стороне тропы, которые столетиями протаптывались селянами, и скользнул под сень гигантских дубов. Он прижимал к себе девушку и чувствовал ее хрупкую спину у своей груди, ее худенькие, но крепкие ноги рядом со своими. Низко растущая ветвь угрожала хлестнуть ее — Тирль протянул руку, и ветка больно ударила его. В другой раз он пригнулся, уворачиваясь от ветки, — и уткнулся лицом в ее шею, почувствовал прикосновение мягких волос к лицу.

Тирль усмехнулся. Оливер думал, ему известно о Перегринах все, что только можно знать, — и, однако же, он не догадывался, что младший сын на самом деле не сын, а дочь. «Перегрины правильно сделали, что держали это в секрете», — подумал Тирль, Оливер, всегда особенно восхищался женщинами из этого рода.

Когда они достигли уединенной поляны, Тирль резко натянул поводья, спешился и снял с седла девушку. Ее руки были все еще связаны за спиной, она осталась наедине со своим врагом — но в ее глазах не было и тени страха.

Тирль положил руки пленнице на плечи и посмотрел на нее. Грязная поношенная туника не достигала колен, ноги были туго обтянуты вязаными штанами, мягкие сапожки доходили до колен. Темные волосы девушки даже здесь, в лесной тени, отливали рыжиной, они падали густыми прядями на плечи, завиваясь на концах. Голову ее прикрывала изящная маленькая шапочка с пером.

Тирль впервые с тех пор, как покинул Францию, почувствовал интерес к жизни. «Какая загадочная девушка», — подумал он, вспоминая, как она упражнялась с другими наравне. Внезапно он почувствовал сильное желание вновь сесть на коня, взять девушку и вернуться вместе с ней во владения брата. Места там было предостаточно. Девушку можно было бы надежно спрятать.

Зарид посмотрела на человека, державшего ее за плечи, — высокого темноволосого и темноглазого мужчину. Это, совершенно определенно, был Говард. Люди, захватившие ее в плен, называли его господином, значит, это и был так долго отсутствовавший младший брат Оливера.

Зарид приходилось слышать рассказы о младшем брате, столь злом, что еще в раннем детстве его пришлось отправить во Францию вместе с его ведьмой-матерью. Глядя на него, она верила всем этим рассказам. Когда они ехали в лес, он дотрагивался до нее так, словно проверял, достаточно ли она пухленькая для того, чтобы зажарить. А его черненькие бусины-глазки блестели, словно он предвкушал пир.

"Сумасшедший», — подумала девушка. Она бы перекрестилась, но руки у нее были связаны.

Пока он стоял тут, глядя на нее, как голодный смотрит на еду, Зарид пыталась выработать план спасения. Ей бы никогда не удалось избавиться от троих людей Говарда, но с этим сумасшедшим можно попытать счастья. Если он развяжет ей руки, то, возможно, ей удастся достать нож, спрятанный в сапоге. С оружием в руках ей, может быть, удастся одержать над ним верх. Он высок, это верно, но он, вероятно, столь же ленив, как его брат, а его внушительные размеры объясняются не наличием мускулов, а солидным слоем жира.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Перегрин! — прошипела она. Если он не собирается развязать ей руки, а решил убить ее прямо здесь, она не опозорит свою семью, не выкажет трусости.

— Имя, данное тебе при крещении, — настаивал он тихо, в его глазах не было зла.

"Что кроется за этим?» — размышляла Зарид. Уж не пытается ли он заставить ее поверить в то, что он не столь зол, как о нем говорили?

— Мои братья убьют тебя, — заявила она. — Разорвут на кусочки.

Он улыбнулся.

— Могу себе представить. — Тирль вынул из-за пояса кинжал с украшенной каменьями рукояткой. Зарид непроизвольно сделала шаг назад.

— Я не причиню тебе вреда. — Мужчина разговаривал с ней так, словно она была напуганным диким зверьком.

"Он глуп или же сошел с ума, если полагает, что я поверю слову Говарда», — подумала Зарид.

Тирль взял ее за плечо и повернул спиной к себе. Затем разрезал веревки, стягивавшие руки Зарид. Когда он поворачивал ее обратно, девушка притворилась, что споткнулась, и одним ловким движением, упав на колено, выхватила нож из сапога и запрятала его в рукав.

— Тебе плохо? — спросил Тирль, помогая ей встать на ноги. — Я боюсь, что люди моего брата были слишком грубы с тобой.

Он вновь положил руки ей на плечи. Затем, словно не в силах совладать с собой, прижал ее к себе и нежно поцеловал в губы.

Зарид пришла в ярость. Ее еще ни разу не целовал мужчина. То, что этот человек, этот дьявол, враг, которого она ненавидела всем сердцем, осмелился коснуться ее, было невыносимо. Она выхватила кинжал из рукава и вонзила ему в грудь.

Тирль сделал шаг назад, посмотрел на кровь, проступившую на его бархатной тунике, и удивленно взглянул на Зарид.

— Смерть Говардам! — воскликнула она и побежала к лошади.

— Ты свободна, — прошептал он. — Я не собирался держать тебя в плену.

Она вскочила в седло и взглянула на Тирля. Он побледнел и кровь из раны потекла сильнее. Зарид тронулась с места и ускакала, низко склонившись к шее коня, пробираясь между деревьев.

Ей нужно как можно скорее разыскать братьев и сообщить им, что она в безопасности. Надо помешать им напасть на Говардов. Любой ценой она должна предотвратить открытую войну.

Только, выехав на опушку леса, она осознала: теперь война между Говардами и Перегринами неизбежна, ведь она, Зарид, только что убила младшего Говарда.

Она продолжала свой путь. Конечно же, он останется жив. Она просто ранила его. Жизненно важные органы не задеты. Или задеты? Перед ней всплыло его побледневшее лицо. Что, если он остался лежать там, умирающий, истекающий кровью? Трое наемников Говарда скажут, что снова Перегрины напали на Говарда. Говарды ответят ударом на удар и, возможно, по вине Зарид ее братья будут убиты. Возможно, уже сейчас Оливер Говард стер с лица земли всех Перегринов.

На опушке Зарид остановила коня. Она должна вернуться, надо проследить, чтобы тот не умер. Но что если он оправится настолько, чтобы вновь захватить ее в плен и доставить к своему брату?

Зарид обхватила руками голову, стараясь привести в порядок свои мысли. Всю жизнь ее братья принимали решения за нее. Она знала, что и Роган, и Сиверн будут так взбешены попыткой Говарда похитить их сестренку, что с радостью уничтожат его. Стоит ли ей возвращаться к братьям и рассказывать им, что произошло? Стоит ли подливать масло в огонь старой вражды и воскрешать былые обиды?

К тому же она сама виновата, что попала в плен. Роган и Сиверн постоянно предупреждали ее, что за стенами замка шныряют ищейки Говарда.

Она должна вернуться. Она не даст этому человеку умереть от потери крови и стать причиной войны. Она отберет у него меч и, если потребуется, свяжет ему руки и ноги, чтобы он не мог справиться с ней. Она должна сделать, все, что в ее силах, чтобы предотвратить войну.


Тирль с грустью смотрел, как девушка ускакала. Он думал, что больше не увидит ее. «Перегринам и Говардам вряд ли удастся столковаться», — думал он с грустной улыбкой.

Он посмотрел на кровь, струившуюся сбоку, и задрал вверх тунику, чтобы осмотреть рану. Нож не причинил ему особого вреда, скользнув по ребрам, и он порадовался, что девушка оказалась не слишком искусным бойцом и не ударила его сильней.

Тирль оглядел поляну. Она взяла его коня. Предполагалось, по-видимому, что он доберется до дома и пешком. Он прикинул в уме, сколько времени потребуется той троице, чтобы встретиться с Оливером, и сколько понадобится Оливеру, чтобы собрать отряд и двинуться на поиски его, Тирля, и его пленника.

Четыре часа, решил Тирль. Через четыре часа его брат будет здесь. До этого времени он мог отдохнуть и дать ране чуть затянуться, чтобы прекратилось кровотечение. Он вытянулся поудобнее и вскоре уснул.


Зарид спешилась и оставила коня неподалеку от поляны. Затем, не выпуская ножа, подкралась туда, где оставила Тирля.

«Мертв», — подумала она, увидев его лежащим на земле. Он умер, и она приехала слишком поздно.

Тирль издалека услышал шаги и по легкости походки догадался, что это беглянка. Он с трудом удержался от улыбки. Это уж слишком не походило на тех жестоких, бесчеловечных монстров, коих живописал его брат. По крайней мере, этот Перегрин не был таким. «Надо притвориться беспомощным, чтобы не спугнуть ее и как можно дольше задержать около себя», — решил он.

Тирль чуть шевельнулся и застонал.

При звуке его голоса Зарид так и подскочила, но затем вздохнула с облегчением, обрадовавшись, что он жив. Она осторожно подобралась ближе к нему. Держа нож наготове, она легонько пихнула лежащего ногой. Тот снова застонал.

— Священника, — пробормотал он, — приведите священника.

Услышав это, Зарид перестала осторожничать. Она должна спасти его! Девушка опустилась перед раненым на колени, разрезала его тунику и осмотрела рану. Нож прошел по ребрам, но она не могла сказать, насколько глубоко вошло лезвие. Тело раненого, казалось, все состояло из мускулов, туго натягивавших кожу, «Он, должно быть, потерял много крови», — подумала Зарид.

Она взглянула ему в лицо. Тирль лежал с закрытыми глазами. На лице застыло страдальческое выражение. Неужели Говарды так слабы, что могут умереть из-за пустячных ран? Зарид видела, как ее братья с подобными ранами сражались весь день, не тратя времени на перевязку. А этот тип из-за пустяковой царапины просил позвать священника.

Она разрезала дальше его тунику и оторвала кусок полотна от рубашки. Приложив ткань к ране, она попыталась забинтовать раненого.

А он лежал мертвым грузом и поднять его было делом невозможным, не легче, чем пытаться поднять дохлую лошадь. Обхватив Тирля руками за шею, Зарид попыталась приподнять его, но все ее усилия оказались тщетны. Она склонилась над Тирлем, но он лежал, не обращая внимания на ее присутствие.

— Просыпайся! — потребовала она. Он шевельнулся, не открывая глаз. Зарид несколько раз сильно хлестнула его по щекам. Наконец он открыл глаза.

— Я пытаюсь перевязать тебя. Ты должен приподняться.

— Помоги мне, — хрипло прошептал Тирль. Она с отвращением взглянула на него, затем, склонившись над ним, вновь попыталась приподнять. Он был слаб и, наконец, обхватив ее руками, прижался к ней всем телом, тяжело придавив ее, так что Зарид с трудом смогла обернуть полосу ткани вокруг его тела. Это было трудно, но наконец ей удалось перевязать его.

— Ложись теперь, — приказала она. Этот тип, без сомнения, ужасно глуп. Приходится все говорить ему. Она попыталась уложить раненого на траву, но ему все время требовалась помощь. Когда он, наконец, улегся, ей пришлось силой убрать его руки, обнимавшие ее.

— Теперь ты выздоровеешь, — пояснила она, — рана неглубокая. Останься здесь и отдохни. Твой брат скоро явится. Он вечно бродит рядом с землями Перегринов. — Она попыталась встать, но Тирль удержал ее за руку.

— Ты ведь не оставишь меня? Я умру, оставшись в одиночестве.

— Ты не умрешь, — неприязненно пообещала Зарид. Возможно, Говарды отослали его еще в детстве вовсе не из-за злобы, а потому, что вся семья стыдилась такого слабака.

— Вина, — прошептал он. — На моей лошади есть бутылка вина.

Зарид стиснула зубы. Несомненно, ее братья уже сбились с ног, разыскивая ее, пока она тут изображает няньку при этом рохле. Она неохотно подошла к лошади, достала грубую кожаную флягу и протянула раненому. Но он оказался слишком слабым и не смог сидеть без помощи Зарид; без нее он не мог даже удержать флягу у губ.

«И это враг? — думала Зарид. — Этот трусливый, дрожащий ребенок-переросток и есть тот враг, которого следует бояться?»

Она отняла бутыль от его губ.

— Я должна идти, — сказала она. — Флягу я оставлю здесь, и если…

— Останься. — Тирль сжал ее руку в своей. — Останься, пожалуйста. Я боюсь.

Зарид закатила глаза. Она сидела на земле, а он льнул к ней так, словно сам был не в состоянии сидеть.

— Я умру, если ты не останешься.

— Не умрешь, — резко ответила она. — Мог бы постараться держаться храбрей. Кровотечение уже прекратилось, а мне надо ехать. Мои братья будут разыскивать меня, и лучше, чтобы они нашли меня не здесь.

— Ты имеешь в виду — не вместе с Говардом? Тебе известно, что я — Говард?

— Нам многое известно о Говардах. Ты — наш враг.

Он, вздохнув, расслабленно оперся на нее.

— Я-то уж точно не враг тебе.

— Если ты Говард, ты — враг всех Перегринов.

— И все-таки ты вернулась ко мне.

— Я вернулась, чтобы предотвратить войну. Если бы ты умер, твой брат напал бы на моих братьев. — Она попыталась встать, но его вес придавил ее.

— Ты вернулась только из-за братьев?

— А из-за чего же еще? — Зарид была искрение удивлена.

Он поднес ее руку к своим губам.

— Возможно, вам о нас все известно, но вот нам, судя по всему, о Перегринах известно далеко не все. Мы не знали, что младший из них — девушка, и девушка очень красивая, — он поцеловал кончики ее пальцев. — Разве ты вернулась не из-за нашего поцелуя?

До Зарид не сразу дошел смысл его слов. Затем она расхохоталась. Смеясь, она выскользнула из-под его руки, встала и посмотрела на Тирля сверху вниз.

— Думаешь, меня волнуют поцелуи? Думаешь, поцелуй Говарда заставит меня забыть четверых убитых вами братьев? Ты считаешь меня пустышкой, способной предать мою семью? Да я бы перерезала тебе глотку прямо сейчас, но твоя смерть станет причиной открытой войны, а этого я не хочу.

Смех сменился гневом.

— Вы, Говарды, для меня ничто. Даже меньше, чем ничто. Разве я не показала тебе, что я думаю о твоих поцелуях? — Она кивнула, указывая на окровавленную повязку.

Сделав шаг назад, она сочувственно взглянула на Тирля:

— Я бы почувствовала поцелуй мужчины, а не поцелуй бесхребетного слизняка. Оливер Говард правильно делает, что стыдится подобного брата.

Зарид подошла к коню и вскочила в седло.

— Я отпущу твою лошадь на опушке леса. Не хочу, чтобы братья видели меня верхом на животине Говардов. Я не скажу ни о трусливом коварстве твоих людей, ни о том, что ты дотрагивался до меня. Моим братьям случалось убивать людей и за меньшие проступки.

Она в последний раз взглянула на Тирля.

— Даже Говарды не заслужили такого полумужчину как ты.

Когда она тронулась с места, Тирль был уже на ногах, но, прежде чем он успел что-либо сделать, Зарид покинула поляну.

Ярость залила краской его бледное лицо. Полумужчина? Его брат стыдится его? Бесхребетный слизняк?

Он? Он, Тирль Говард, слизняк? Во Франции он побеждал на турнирах, когда был еще мальчишкой, одерживал верх над любым противником. Женщины вешались ему на шею. Они требовали его поцелуев, а эта . Эта девчонка сказала — не поцелуй мужчины!

Как будто она разбирается в поцелуях! Можно подумать, что столь опытная дама, что она знает все о поцелуях — или же о чем-нибудь еще. Все, что она знает, — оружие, доспехи и… и коней. Чтобы разобраться, мужской это поцелуй или нет, для этого надо быть женщиной. Ей бы…

Он резко оборвал свою безмолвную тираду. Возможно, он был слишком беспомощен. Но очень приятно ощущать, как она пытается приподнять его. Когда она прижималась к нему, он почувствовал что-то твердое и подумал: наверное, чтобы сойти за мальчика, ей приходится туго стягивать грудь.

"Тщетные попытки, — подумал Тирль, — ведь каждый ее жест кричит о том, что она — женщина». Он не понимал, как хоть кто-то может поверить, что она — мальчик.

Мальчишка не вернулся бы посмотреть, жив ли его враг. Конечно, Тирль не поцеловал бы мальчика, но, так или иначе, мальчишке бы в голову не пришло вернуться.

Тирль прислонился к дереву и на секунду закрыл глаза. Что за таинственная девушка. Все в ней дышит яростью и страстью — но под этим покровом таится мягкость. Она совершенно не представляет себе, как способна подействовать на мужчину. Она совсем не такая, как другие женщины. Те хитрят, флиртуют и дают пустые обещания. Эта девушка не будет флиртовать, она всегда скажет, что думает.

Он отпрянул от дерева. «Я никогда больше не увижу ее», — подумал Тирль. Он пустился в путь. «Возможно, — думал он, — я скоро встречу людей своего брата. Если кому-то известно, что замышляют Перегрины, что этот кто-то — мой брат. Оливер, вне всяких сомнений, будет рад, что младший брат, наконец-то, заинтересовался врагами семьи».


Зарид стояла возле вырубленного в камне узкого окна. Далеко внизу суетились люди. За то, что своей отлучкой девушка до полусмерти напугала братьев, она была посажена на хлеб и воду в башню, где и сидела уже два дня. Когда она, наконец, добралась до дома, Сиверн ругал ее целый час. Гнев Рогана, однако, вынести было труднее — он так смотрел на нее, что Зарид готова была провалиться сквозь землю.

Крики и ругань Сиверна сделали бессмысленными долгие оправдания. Зарид промямлила, что ей захотелось поездить верхом, жеребец Сиверна сбросил ее, и добираться обратно пришлось пешком. Она сожалела о потере коня Сиверна, но ей было известно как никому другому, что все могло обернуться гораздо хуже. В конце концов, два дня взаперти не такое уж страшное наказание. Больше всего Зарид боялась, что братья не позволят ей отправиться на турнир.

— Если из-за Говардов я лишусь этого удовольствия, — пробормотала она, — я убью это трусливое, скулящее ничтожество собственными руками.

Услышав звук открывающейся двери, Зарид вздрогнула. Обернувшись, она увидела Лиану. В руках у той была покрытая тканью корзинка. Зарид с трудом подавила улыбку. Под невозмутимой наружностью Лианы скрывалось добрейшее сердце. Вне всякого сомнения, она боялась, что Зарид умрет от голода, два дня не получая мяса и вина.

— Я принесла тебе поесть, — сказала Лиана. — Ты не очень-то заслужила это, подвергнув опасности всех нас.

— Я очень сожалею. — Зарид потянулась к корзинке. — Очень мило с твоей стороны принести мне поесть, когда я этого совсем не заслуживаю. — Она уселась на край грязной постели.

— Я не хотела, чтобы ты изголодалась. — Лиана присела на единственный стул в комнате и обвела взглядом помещение. — Эта комната непригодна для жилья.

Зарид вовсе не считала, что дела обстоят так ужасно, — ну, немного блох, ну, несколько крыс, — но «непригодна для жилья»? Она подозрительно взглянула на Лиану. Зарид знала, что Лиана может не позволить ей ехать на турнир, ибо Роган прислушивается, к словам жены и, если Лиана скажет, что Зарид не должна этого делать, он запретит поездку.

— Не думаешь ли ты, что мне пора замуж, — поинтересовалась Зарид, откусывая кусок от толстого ломтя свинины!

Лиана была удивлена.

— Я думала об этом, но мне казалось, что ни тебя, ни твоих братьев это не волнует.

— Я полагала, что это лучше отложить на потом, — призналась Зарид. — Но мне нужен свой дом, дети. Нужно избавиться от всего этого. — Она выразительно обвела рукой комнату. — И от Говардов.

— О, Зарид, я совершенно согласна с тобой. Твоя жизнь изменится, когда у тебя появится собственная семья. И, может быть, даже твои братья отвлекутся от своей вражды к Говардам, когда станут союзниками другой семьи.

— Ага, так ты уже придумала, за кого выдать меня замуж?

— Нет, — тихо ответила Лиана. — Мы здесь оторваны от мира и никого не видим. Но быть может, моя мачеха кого-нибудь знает.

Они немного помолчали.

— Может, Сиверн встретит кого-нибудь на турнире, — как можно равнодушнее предположила Зарид. — Или я сама посмотрю на тамошних мужчин.

Лиана промолчала, и, подняв глаза, Зарид увидела, что та улыбается.

— Понятно, — произнесла Лиана. — Если ты, предположим, поедешь на турнир в качестве оруженосца Сиверна, то найдешь себе там мужа?

"Добрейшая душа, — подумала Зарид, — и к тому же чертовски умна».

— Лиана, пожалуйста! Пожалуйста, разреши мне поехать. Я нигде не бывала. Я хочу посмотреть на людей. Людей, которые не являются моими родственниками или слугами.

На лице Лианы отразились сомнения.

— Это очень опасно для тебя. Говарды…

— Ба! — Зарид вскочила на ноги. — Говарды! Бесхребетные трусы! Их не стоит даже принимать в расчет!

— Что ты знаешь о Говардах, чтобы называть их трусами? Что произошло, когда ты ускакала на коне Сиверна? На твоих штанах была кровь, но ты не ранена.

— Должно быть, это кровь лошади, с которой я упала, — быстро пояснила Зарид.

— Я не уверена, что слышу правду.

— А что могло случиться? Ты что, думаешь, Говарды захватили меня в плен? — Зарид коротко рассмеялась. — Они схватили меня, но по доброте сердечной отпустили восвояси. Забавная мысль.

— Ты владеешь ножом, — мягко напомнила Лиана. — Возможно, когда тебя схватили, тебе удалось спастись.

Зарид прошлась по комнате. Схватила ломоть хлеба.

— Какой вкусный хлеб! — проговорила она с набитым ртом. — Когда я выйду замуж, мне бы хотелось хоть наполовину быть такой хорошей хозяйкой, как., ты. Конечно, если я найду себе мужа, или Сиверн найдет его для меня. Я уверена, Сиверн найдет мне хорошего мужа.

— Ну ладно, держи свои тайны при себе. — Лиана прожила в доме Перегринов достаточно, чтобы узнать, что по доброй воле они ничего о себе не рассказывают. Она вздохнула, покорившись.

— Несомненно, Сиверн выберет для тебя человека, лучше всех способного помочь победить Говардов, человека, опытного в боях. — Она взглянула на Зарид. — Но тебе не нужно умение воевать. Тебе нужна любовь.

— Любовь? — фыркнула Зарид. — У меня есть братья и Бог, и больше мне не надо никакой любви.

Лиана посмотрела на свою хорошенькую золовку. Она была уверена, что в один прекрасный день Зарид полюбит мужчину. Если бы она ничего больше не знала о Перегринах, она знала бы, что это страстные люди. Они страстно ненавидят, страстно сражаются и страстно любят. Зарид, по-видимому, считает, что тот, за кого именно ее выдадут замуж, не имеет особого значения. Но если она окажется связана с человеком, которого не сможет уважать, или, что еще хуже, станет жалеть, она возненавидит его так, что, если у него окажется голова на плечах, он вечно будет опасаться за свою жизнь.

Лиана знала, она должна сказать Рогану, что Зарид не следует ехать на турнир. Тогда Зарид останется дома. Но что-то удерживало Лиану. Зарид будет дома в большей безопасности, но что если она возненавидит все и вся — Говардов, по чьей милости она не смогла покинуть дом-темницу, и ее, Лиану.

— Ты всегда будешь рядом с Сиверном? — тихо спросила Лиана, гадая, суждено ли ей еще раз увидеть Зарид живой.

— Да, да! — Лицо Зарид просияло.

— Как бы я хотела поехать с тобой! Я бы заказала для тебя платья в зеленых и голубых тонах. Ты можешь быть очень хороша собой, если тебя как следует причесать. О, Зарид, турнир — это так интересно! Ты переживаешь за кого-нибудь, а он…

— Я лучше буду сражаться, сидя верхом, держать в руках копье и выбивать противников из седла, — заявила Зарид. — Я не хочу просто сидеть и смотреть.

— Думаю, сражаться тебе все-таки не стоит. — Лиана положила руку на свой большой живот. Она носила второго ребенка и должна была скоро разрешиться от бремени, поэтому не могла отправиться в путь. Возможно, это и к лучшему. Ей не придется видеть, как младшая сестра ее мужа, изображая оруженосца, чистит стойла, выводит коней, бегает между сражающимися, разнося копья.

Лиана встала.

— Не думаю, что это лучшее, что можно сделать, но, возможно, ты будешь в безопасности. Кто знает, может быть, Сиверн прав, и Оливер Говард не осмелится напасть в присутствии короля. Пойду скажу Сиверну, что у него есть оруженосец. — Она направилась к двери.

— Лиана, — остановила ее Зарид, — что представляет собой Оливер Говард? Он хороший боец?

Лиана улыбнулась.

— Вовсе нет. Он гораздо старше твоих братьев и растолстел. Но ему не нужно сражаться самому, он так богат, что может нанять столько людей, сколько потребуется.

— А его брат?

— Брат? Я ничего не слышала о нем. Боюсь, я не так хорошо знаю Говардов, как твоя семья. А ты, Зарид, что знаешь о брате?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Вот только… — она посмотрела на Лиану, — я не слишком много повидала и знаю только своих братьев. Они очень хорошие. — гордо сказала Зарид и засмеялась. — Они сильные и красивые. В бою им нет равных. Скажи, они не такие, как все? Или на свете много мужчин, подобных им?

Лиана ответила не сразу.

— Не верится, что есть на свете такие, как твои братья, но, Зарид, мужчина — это больше, чем просто сила. Не выбирай мужа только за физические качества, ведь есть еще доброта, внимание, а главное — полюбит ли этот человек тебя и твоих детей.

— Он должен защищать семью от врагов.

— Да, это тоже важно, но… — Лиана не знала, как объяснить девочке, что, кроме той жизни, которую она знает, есть и другая. Вся жизнь Зарид протекала в войне с Говардами. Чтобы защитить девушку, ее воспитывали, как мальчика. Она не знала, что можно сидеть на солнышке с привлекательным молодым человеком и слушать, как он поет для тебя и играет на лютне. Ей никогда не целовали руку и не говорили, как красиво солнце играет на ее волосах. Зарид никогда не хихикала с девчонками и не кокетничала с мальчишками, как другие. Она знала только лошадей да оружие. Зарид могла распевать грубые солдатские песни, но она не смогла бы отличить атлас от парчи, а горностаевый мех от соболиного. И, что хуже всего, она не видела мужчин, кроме своих братьев.

— Ты не найдешь такого мужа, как твои братья, — сказала Лиана.

— Тогда я никогда не выйду замуж, — с уверенностью, свойственной юности, ответила Зарид. — Останусь девственницей до самой смерти.

Лиана засмеялась. Ребенок шевельнулся у нее в животе. Перегрин останется девственницей? Хорошая шутка. Лиана прекрасно понимала, что, когда чувства проснутся в Зарид, сдержать их она не сможет. Если Сиверн не будет присматривать за ней как следует и на турнире она встретит человека, который сумеет завоевать ее…

Лиане не хотелось думать о том, что может произойти, ибо братья Зарид, конечно же, убьют любого, кто дотронется до их сестры.

— Я знаю, что совершаю ошибку, позволяя тебе ехать.

— Я буду хорошо себя вести, — пообещала Зарид. — Я буду слушаться Сиверна, всегда буду рядом с ним и не попаду в беду. Клянусь, Лиана. Слово Перегрина!

Лиана улыбнулась и вздохнула.

— Перегрины вечно попадают в беду. Я уверена, что и ты, и твой брат ввяжетесь во что-нибудь… Поклянись мне, что не позволишь Сиверну убить кого-нибудь, а сама не вернешься домой с ребенком.

— С ребенком? — Зарид даже рот раскрыла.

— Поклянись мне. Иначе ты никуда де поедешь.

Зарид состроила гримасу. Ее невестка ничего не понимает. Сиверн собирается добыть себе жену, а не убить кого-нибудь, а сама она едет посмотреть мир. Кроме того, люди считают ее мальчиком, и вряд ли кто-нибудь решит переспать с ней. В мозгу Зарид всплыло воспоминание: младший Говард целовал ее! Он знает, что она — женщина, но и сам он наполовину женщина, раз падает в обморок из-за пустяковой царапины.

— Клянусь, — произнесла Зарид.

— Я считаю, это необходимо было сделать. Ну а теперь постарайся хорошо выспаться ночью. Завтра ты уезжаешь вместе с братом.

Зарид широко улыбнулась.

— Да. Спасибо тебе, Лиана, спасибо. Я прославлю имя Перегринов.

— Не говори так, а то я решу, что ты собираешься вернуться, неся на пике дюжину вражеских голов. Доброй ночи, Зарид. Я буду каждый день молиться за тебя. — С этими словами Лиана вышла, прикрыв за собой дверь.

Зарид секунду стояла неподвижно, затем, подпрыгнув, коснулась ладонями потрескавшейся штукатурки на потолке. Она чувствовала себя так, словно завтра должна была по-настоящему начаться ее жизнь.

Глава 3

Два дня Тирль выслушивал рассказы Оливера о Перегринах. Большая часть информации была бесполезной, но Тирль выслушивал все одинаково внимательно. Он выяснил, что девушку звали Зарид, и, по мнению Оливера, «мальчишке» не суждено стать таким, как братья.

На второй день Оливер узнал, что Сиверн Перегрин собирается выступить на турнире Маршалла. Ходили слухи, что он намерен добиваться руки леди Энн.

Услыхав новости, Оливер развеселился.

— Когда он будет там, я захвачу его в плен.

— На глазах у короля? — зевнув, поинтересовался Тирль. — Не думаю, что отец Энн обрадуется, узнав, что вы продолжаете фамильную распрю и на его земле.

— Энн? — Оливер, как охотничья собака, навострил уши. — Ты знаешь ее?

— Только в лицо. Она некоторое время жила во Франции.

— Тогда ты должен поехать.

— На турнир? Следить за мужчиной, отправившимся ухаживать за дамой?

— Да. — Глаза Оливера лихорадочно блестели. — Ты будешь следить за ними, докладывать мне о…

— О них? — Тирль выпрямился на стуле. — А кто едет с Перегрином?

— Мальчишка будет его оруженосцем. — Оливер фыркнул. — Он не в состоянии позволить себе иметь настоящего оруженосца, поэтому ему приходится использовать своего младшего брата. Он станет посмешищем — Перегрины грубы и грязны, а Маршаллы — люди тонкие и воспитанные. Я увижу, как будут унижены Перегрины.

— Я поеду, — пообещал Тирль. Оливер осклабился.

— Ты победишь его. А я посмотрю на это. Я должен видеть, как на поле боя Перегрин падет под ударами Говарда. Король — и весь мир — увидят, что Говард…

— Я не буду сражаться с ним, — заявил Тирль. Он знал, что, если он объявит себя Говардом, у него не будет шансов поговорить с самым младшим Перегрином. — Я должен скрыть свое истинное лицо. — Прежде чем Оливер успел открыть рот, Тирль продолжил:

— Я должен следить за ними. — Он решил сыграть на навязчивой идее Оливера. — Никто в Англии не знает, что я вернулся. Я приеду на турнир как… как Смит. И я смогу увидеть и разузнать о Перегринах гораздо больше, чем смог бы, открыто объявив себя их врагом.

Оливер смотрел на своего брата. Выражение его лица изменилось.

— Я не был уверен в том, что ты понимаешь меня, — сказал он тихо. — Но я не должен был сомневаться — в твоих жилах течет наша кровь.

Тирль улыбнулся брату. Обманывая его, он не чувствовал ни малейших угрызений совести, ибо ненависть Оливера к Перегринам уважения не заслуживала. «Я должен защитить их, — подумал Тирль. — Я должен проследить, чтобы Перегринам никто не причинил вреда, чтобы не было ни шальных стрел, ни падающих с крыши черепиц, ни перерезанных подпруг. Я должен проследить, чтобы хоть на этот раз они могли не опасаться ненависти Говардов».

— Ты не должен сомневаться во мне, — произнес Тирль. — Я всегда был таким. Я не изменился.

При этих словах Оливер нахмурился, но потом улыбнулся.

— Я вижу. Ты всегда был Говардом. Когда ты отправляешься?

— Немедленно. — Тирль встал. Ему надоело выслушивать злобные нападки на Перегринов и, что более важно, хотелось увидеться с Энн Маршалл. Когда он заявил брату, что едва знаком с ней, он солгал. Он держал ее на коленях, когда она была ребенком, вытирал ей слезы и целовал ее, когда она падала, рассказывал на ночь истории о привидениях и получал нагоняи от ее матери за то, что Энн с криком просыпалась среди ночи. А Энн, став взрослой, утешала Тирля, когда умерла его мать.

Он знал, что, если он хочет неузнанным появиться на турнире у Маршаллов, он должен сперва увидеться с Энн и поведать ей о своих планах.


Тирль сидел на стене, окружавшей сад и наблюдал, как Энн гуляет вместе со своими дамами. Одна из дам, как водится, читала вслух. Тирль частенько дразнил Энн за ее ученость: она, кажется, навечно зарылась в книги.

Он прислонился к ветви старой яблони и улыбнулся. Дамы в ярких нарядах и с красивыми прическами, украшенными каменьями и газовыми вуалями, являли собой прелестнейшее зрелище, но Энн выделялась даже на их фоне. Она была исключительно хороша собой, миниатюрна, едва доставала до плеча мужчины, но достаточно уверена в себе, чтобы окружать себя высокими дамами. Она выглядела, как драгоценный камень, а возвышавшиеся рядом дамы служили достойной оправой для ее красоты.

Тирль не сомневался, что, когда дамы будут проходить мимо, Энн заметит его. Возможно, остальные и не взглянут наверх, но Энн никогда ничего не пропускает. Ее ум даже более остр, нежели прекрасно ее лицо, если только такое возможно. К тому же, усмехнулся про себя Тирль, язычок ее острей ножа. Ему слишком часто приходилось служить мишенью для ее острот, и он знал, как больно они жалят.

Когда Энн, посмотрев наверх, заметила его, ее удивление длилось не больше секунды. Удивление — но не испуг, ибо одного мужчины было явно недостаточно для того, чтобы напугать Энн Маршалл. Тирль улыбнулся ей, и она сразу же отвела взгляд.

Энн очень быстро отделалась от дам, отослав их с различными поручениями и встала под деревом, глядя на Тирля снизу вверх.

Он легко спрыгнул наземь и, взяв маленькую ручку Энн, поцеловал ее.

— Луна не может соперничать с тобой в красоте. Цветы стыдливо отворачиваются, когда ты проходишь мимо. Бабочки складывают крылья; павлины не осмеливаются показаться на свет, а драгоценные камни теряют свой блеск; золото…

— Чего ты хочешь, Тирль? — Энн вырвала руку. — Что заставляет тебя слоняться вокруг садов моего отца? Ты влюбился в мою горничную?

— Ты ранишь меня, — заявил он, прижав руку к сердцу и спотыкаясь так, словно его ударили кинжалом. Тирль уселся на каменную скамью. — Я пришел, чтобы увидеть тебя. — Он, улыбнувшись, посмотрел на Энн. — И я даже соглашусь забыть все высказанные тобой обвинения, если ты, как когда-то, усядешься ко мне на колени.

Прелестное личико Энн утратило жесткость, и она улыбнулась, присаживаясь рядом.

— Я скучала без твоего серебряного язычка. Ты не находишь, что эти англичане чересчур рассудительны?

— Слишком рассудительны. А мой брат… — Он не стал продолжать.

— Я слышала о нем. Моя сестра все уши мне прожужжала скучными сплетнями. Твоя семья воюет с другой.

— Да, с Перегринами.

— Я много слышала о них, — сказала Энн. — Моя сестра была на свадьбе их старшего сына и леди Лианы. — Она передернула плечами.

— Они вовсе не так плохи. — Тирль собирался рассказать Энн о Зарид, но вовремя остановился. Не следовало говорить, что Зарид — женщина. Если человек, глядя на нее, не замечает этого сам, он не заслуживает объяснений. — Второй брат едет на турнир и собирается завоевать твою руку.

Энн обернулась, на ее прелестном лице было написано удивление:

— Завоевать мою руку? Перегрин? Несмотря на то, что твой род враждует с ними, ты ничего не знаешь о нем. Это грязные, невежественные люди. Старший брат даже не присутствовал на собственном свадебном пиру. Он был очень занят — считал золото, полученное в приданое за невестой. Когда мачеха леди Лианы в справедливом гневе пригрозила расторгнуть брак, он увел свою девственницу-невесту наверх и… и… — Энн остановилась и оглянулась. — Он больше животное, чем человек.

— Это слухи. — Тирль не желал верить сказанному. — Я видел, как они сражаются. Тот, кто приедет на твой турнир — очень хороший боец.

— Он может победить тебя?

Тирль улыбнулся.

— Я не собираюсь выяснять это, ибо не буду участвовать в играх. Я пришел просить тебя об одолжении.

— А, так, значит, ты явился не только для того, чтобы посмотреть, как цветы склоняются перед моей красотой?

— Конечно, это было основной причиной, — Тирль потянулся к руке Энн, но девушка оттолкнула его.

— Я бы придавала больше значения твоим комплиментам, если бы ты не говорил мне все это еще с тех пор, как мне было восемь лет. В самом деле, Тирль, ты чересчур просто подходишь к ухаживанию за женщинами. Тебе нужна такая, которая не поставит тебе в вину то, что твоя лесть скучна и устарела.

— Такая, как ты? Я буду счастлив, если ты согласишься выйти за меня замуж.

— Ха! Я выйду замуж за человека, который упражняет свой мозг, а не мускулы. Мне хочется иметь мужа, с которым можно поговорить. Если же я попытаюсь поговорить с тобой о чем-нибудь, кроме доспехов и копий, ты уснешь и захрапишь.

Говард улыбнулся, глядя на Энн. Она совсем не знает его, если считает, что он больше всего на свете интересуется доспехами и копьями.

— Клянусь, что, если женюсь на тебе, то не усну. Более того, нам и помимо разговоров будет чем заняться.

— Твое хвастовство мне надоело. Говори, о каком одолжении ты хотел просить?

— Я хочу помочь Перегринам, и не хочу, чтобы они знали, что я — Говард. Я буду действовать под именем Смит.

Энн холодно взглянула на Тирля. У нее были темные волосы, почти полностью спрятанные под покрывалом, темные брови и темные глаза, которые, когда Энн этого хотела, могли любого испепелить на месте.

— Неужели ты думаешь, что я могу позволить подвергнуть опасности гостя моего отца? — Она встала, не сводя с Тирля взгляда. — Я была о тебе лучшего мнения.

Энн не успела сделать и двух шагов, как Тирль остановил ее.

— Я сказал, что хочу им помочь, и это правда, — больше он не сказал ни слова. Он только смотрел на нее, моля Бога, чтобы Энн поверила.

— Зачем? — спросила она. — Зачем тебе помогать грязным скотам вроде этих Перегринов? Разве они не считают ваши земли своими? Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты будешь помогать людям, по милости которых можешь стать нищим?

— В это трудно поверить, но это правда. Я даже не знаю их. Видел их на расстоянии и не питаю к ним такой вражды, как мой брат. Я просто хочу… — Он замялся, не желая говорить ей больше, чем следует, и не придумав, как объяснить свое желание помочь Перегринам, не упоминая Зарид.

— Здесь замешана женщина, — сказала Энн.

Тирль заморгал. «Она чертовски сообразительна», — подумал он.

— Женщина? При чем тут женщина? Приезжают два брата: средний — чтобы участвовать в турнире, а младший — в качестве оруженосца. Разве я не могу сделать что-нибудь просто из любви к человечеству? Мой брат ненавидит этих Перегринов, а я устал от ненависти. Неужели я не могу хотеть, чтобы эта вражда прекратилась? Я хочу мира между нашими семьями.

— Как ее зовут?

Тирль прищурился.

— Я отказываюсь от своего предложения руки и сердца. Я знаю тебя со дня твоего рождения, а ты не веришь в мои добрые намерения, порочишь меня и мою семью.

Энн понимающе улыбнулась.

— Ты любишь ее так же, как любил жену того молоденького графа?

— Это нечто совсем иное. Она была женщиной, а в мужья ей достался мальчишка. К тому же я уже сказал тебе, что к женщинам это отношения не имеет. — В душе Тирль поклялся в ближайшее время сходить в церковь исповедаться. — Обидно, что ты так плохо думаешь обо мне.

— Хорошо, — согласилась Энн. — Ты выиграл. Я сохраню твою тайну, но клянусь, я выясню, зачем ты решил дурачить этого бедного глупца Перегрина.

Тирль не ответил ей. Ему было нечего сказать. Он сам не знал, почему его интересует девушка, которая одевается мальчишкой, дочь рода, враждующего с его родом уже несколько поколений. Ее братья убили его братьев. Он должен был бы ненавидеть эту девушку и радоваться, когда ее захватили в плен.

Но он не радовался. А потом, когда она пришла перевязать его, он захотел, чтобы она осталась с ним.

Тирль вновь взглянул на Энн и улыбнулся. Может, все это только потому, что та девушка не такая, как все. У него было много женщин, одетых изысканно и со вкусом. Может быть, ему просто интересно переспать с девицей, которая поутру оденется как он?

— Здесь нечего выяснять, — с невинным видом заявил Тирль. — Я всего-навсего хочу помочь этим бедным людям.

Энн презрительно фыркнула, что было явно недостойно леди.

— Можешь держать свои секреты при себе, но уволь меня от общения с этими Перегринами. Я не хочу оказаться такой дурой, как леди Лиана. А теперь уходи, пока нас не увидели вместе и не донесли отцу.

Тирль нервно оглянулся на большой дом Хью Маршалла.

— Благодарю тебя. — Он быстро поцеловал руку Энн и исчез за оградой сада.

Оставшись одна, Энн, улыбаясь, села на скамью. Было так приятно повидаться с человеком, который может смеяться, умеет относиться к жизни не слишком серьезно, — короче, с таким, какие окружали ее во Франции. Мать Энн увезла дочерей домой, во Францию, когда Энн было всего Пять лет, а ее сестре, Кэтрин, шесть. Энн и Кэтрин выросли в семье матери. Они были окружены роскошью, получили образование, их жизнь искрилась смехом. В доме своей матери они чувствовали себя свободно, говорили, что хотели, шутили и острили. Они гордились своей красотой, умением играть в карты и ездить верхом, способностью хорошо читать вслух. Им казалось, что они просто не могут ошибаться.

Оглядываясь назад, Энн понимала, что они недооценивали эти прекрасные годы, годы свободы и счастья. Теперь они казались чем-то далеким-далеким…

Когда Кэтрин исполнилось семнадцать, а Энн — шестнадцать, Хью Маршалл потребовал, чтобы его жена привезла дочерей обратно в Англию. Он заявил, что самое время подыскать им мужей. Ни Энн, ни ее сестра не помнили отца и не испытывали страха перед ним. Напротив, они с радостью ждали путешествия и восторженно обсуждали будущих мужей.

Но их мать была буквально убита требованием Хью Маршалла. За ночь ее лицо утратило прежнюю живость, волосы потеряли блеск. Сперва девочки были слишком поглощены собственными переживаниями, чтобы заметить, как несчастна их обожаемая мать, но когда они взошли на борт корабля, направлявшегося в Англию, им бросилось в глаза ее бледное лицо, более всего похожее на лик привидения.

Не прошло и двух недель с тех пор, как они вошли в отцовский дом, и девочки поняли, отчего несчастна их мать. Хью Маршалл оказался необразованным грубияном, совершенно лишенным чувства юмора. Он управлял своими поместьями, используя грубую силу и запугивание. И точно так же он вел себя с дочерьми и женой.

После возвращения в Англию в их жизни больше не было ни смеха, ни похвал. Хью Маршалл даже не пытался скрыть своего разочарования. Он считал, что жена не правильно воспитала их дочерей.

— Ты родила мне только дочерей! — кричал он на жену, которая, казалось, худела с каждым днем:

— И к тому же забила им головы книжками. Они пытаются не повиноваться мне! — орал он.

Когда Кэтрин сказала, что ей не нравится выбранный им муж, Хью избил дочь и запер на две недели в ее комнате. Рыдающая Кэтрин была вынуждена согласиться на брак с отвратительным стариком, которого сосватал ей отец. Хью был богат — но требовал еще денег. И больше денег ему нужна власть, он видел в мечтах, как его внуки займут места по правую руку короля. Для этого он и выдал Кэтрин за графа, состоящего в дальнем родстве с королем и бывавшего при дворе.

Через полгода после возвращения в Англию мать Энн и Кэтрин скончалась. Хью Маршалл не был огорчен потерей, сказав, что она никогда не была ему настоящей женой и рожала лишь никчемных дочерей. Он позволил ей уехать во Францию, когда узнал, что больше ей не суждено иметь детей. Раз его жена не могла подарить ему сыновей, она была ему не нужна. Коль скоро она скончалась, он собирался жениться на другой, которая родит ему дюжину сыновей.

Стоя у могилы матери, Энн глубоко возненавидела отца. Он убил ее мать, убил так, словно своими руками перерезал ей горло.

После смерти матери и замужества сестры Энн объявила отцу войну. Ее не заботило, что будет с ней. Девушка осмеливалась не подчиняться ему и выдвигать собственные требования.

Энн знала, что отец использует ее, как пешку в игре, точно так же как использовал Кэтрин, но Энн собиралась поступить иначе, нежели ее сестра. Она использовала все известные ей способы, все уловки, чтобы уговорить Хью Маршалла устроить турнир в честь бракосочетания Кэтрин. Энн собиралась выбрать себе мужа сама и использовать все средства убеждения, чтобы заставить отца выдать ее замуж за того, кто будет ей хорошим мужем. Она не позволит ему выдать ее замуж так, как он выдал Кэтрин, — за человека, годящегося ей в отцы!

Энн посмотрела на отцовский дом и прищурилась. Предстояла схватка между грубой силой отца и ее умом. И исход этой схватки определит всю ее дальнейшую жизнь. Если отец выдаст ее за такого же, как он сам, остаток дней ей придется провести в аду, с которым не сравнится даже их жизнь после возвращения в Англию.

А на турнире она увидит цвет Англии и найдет человека, который устроит и ее, и ее отца.

Она обернулась, заметив возвращавшихся дам, и вспомнила о визите Тирля. Энн радовалась, что Тирль не будет участвовать в турнире. Ее отцу он бы понравился — Тирль был вторым в роду после своего брата, герцога, и его семья чрезвычайно богата.

Но Энн не хотела выходить за него замуж. Тирль молод, хорош собой, богат и, казалось, лучшего мужа она не могла и желать. Но это слишком просто. Если бы они поженились, то меньше, чем через год, были бы готовы убить друг друга.

— Госпожа, вы получили плохие вести? Энн взглянула на свою служанку.

— Нет. Я не услышала ничего нового. Иди, оставь нас, мы еще погуляем. А лучше — покатаемся верхом. Мне нужно кое в чем разобраться.


Зарид наблюдала, как слуги ее брата вытаскивали большую повозку, застрявшую в грязи. Они в дороге уже второй день и вскоре должны прибыть на место. Зарид была так возбуждена, что не могла спать, и изводила брата бесчисленными вопросами. Он мог бы, как обычно, прикрикнуть на нее и заставить сестру замолчать, но Сиверну тоже не спалось. Зарид казалось, что он возбужден предстоящим турниром, — но разве мало он видел их в жизни?

— А ты побеждал раньше? — спрашивала она.

— Когда — раньше?

— На других турнирах, в которых ты участвовал. Разве не выигрывал?

Сиверн посмотрел на сестру. Ее глаза лихорадочно поблескивали в лунном свете. Он ни разу в жизни не был на турнире. Вся его юность прошла в войне с Говардами.

— Нет, конечно, — ответил он, и, увидев, как изменилось лицо Зарид, добавил:

— Иногда выигрывал Роган. Зарид рассмеялась.

— Должно быть, это великолепно — все эти рыцари в доспехах. Они должны потрясающе выглядеть.

— Прекрати! — приказал Сиверн. И, понизив голос, добавил:

— Мне не удастся обеспечить твою безопасность и сохранить в тайне, кто ты на самом деле, если ты будешь смотреть, как теленок, на каждого расфуфыренного идиота в доспехах.

— Я не такая дура, — прошипела Зарид. — Я никогда…

— Как насчет Ральфа? — издевательски спросил он. — Бедный мальчик думает, что испытывает вожделение к моему брату.

— Вожделение? Ты уверен? А что он говорит? — Зарид смутилась, увидев, как разъярен брат. — Меня не интересует его вожделение, — высокомерно заявила она. — Он для меня ничто.

— Хм-м, — самодовольно протянул Сиверн. — Ты должна вести себя на турнире как положено. Не сделай себя посмешищем и не посрами имени Перегринов.

— Прославь наше имя на ристалище, а уж за мной дело не станет. — Зарид сперва разозлилась, что брат считает ее способной обесчестить их род, но затем оттаяла:

— Расскажи мне о турнире. Много ли народу там будет? Лиана говорила, что они все превосходно одеты, даже лошади красиво убраны. Может, нам стоило взять наряды, которые она приготовила для нас?

— Ха! — произнес Сиверн. Когда Лиана показала ему богато отделанное покрывало для его лошади, он только посмеялся: какая разница, во что одет мужчина, когда он сражается? Имеет значение только то, сумеет ли он выбить противника из седла.

— Я хочу, чтобы смотрели на меня, а не на мою лошадь, — заявил он Лиане и ушел. Он не собирался позволять женщине указывать ему, как он должен одеваться. Более того, он не хотел, чтобы она знала, что он понятия не имеет, что рыцарь должен одеться на турнир, и не желал, чтобы младшая сестра знала о его невежестве.

— Мужчины, которые не умеют сражаться, украшают своих коней, — твердо сказал Сиверн. — А мне не нужен золотой наряд, чтобы быть мужчиной. — Он глубоко вдохнул и выпятил грудь. — Я знаю по опыту, что чем лучше мужчина дерется, тем меньше ему нужен павлиний наряд, чтобы произвести впечатление на остальных.

Зарид задумалась. Она верила в правоту брата — Сиверн и Роган почти всегда оказывались правы, — но ее терзали сомнения.

— Если лошади других участников турнира будут украшены, лошади Перегринов могут выглядеть бедно, разве не так?

Сиверн тоже думал об этом. Пару раз он успел пожалеть, что не взял с собой наряды, приготовленные Лианой. Шлем с плюмажем или черный бархатный плащ очень пошли бы ему. Поймав себя на этой мысли, Сиверн нахмурился: он — боец, а не какой-нибудь лондонский модник.

— Перегрины будут выделяться, как жареная коровья нога на столе, заставленном сластями. — Сиверн улыбнулся. Ему понравился придуманный им образ. — Вот увидишь, люди нас запомнят.

Зарид улыбнулась в темноте.

— Надо, чтобы Хью Маршалл запомнил нас и ты получил бы в награду его богачку-дочь. Ты хочешь, чтобы твоя жена была такой же, как жена Рогана? — с надеждой в голосе спросила она у брата. Зарид очень любила Лиану. Ей особенно нравилось то, что сделала Лиана с этим ужасным замком Морей за последние два года..

Сиверн скривился, услышав это. Он терпеть не мог влияния Лианы на старшего брата. Ему не нравилось, как брак изменил Рогана. Роган стал мягче. До женитьбы он был всегда готов к битве. Теперь же он проповедовал осторожность. Вместо того чтобы сражаться, он предпочитал сидеть со своей женой и слушать, как поют женщины. Его больше интересовали первые шаги, которые делал его маленький сын, нежели упражнения с мечами и копьями. Сиверн твердо верил, что в один прекрасный день Говарды нападут на них и, пока Роган будет миловаться со своей женой, всех перебьют.

— Мне не нужна такая жена, как у Рогана! — вспылил он. — А теперь дай мне поспать и не задавай больше своих дурацких вопросов. Узнаешь, что такое турнир, когда мы попадем туда.

Зарид ни о чем больше не спрашивала, но еще долго не могла уснуть.

А на следующий день она стояла и смотрела, как мужчины вытаскивали из грязи застрявшую повозку. Зарид и Сиверн путешествовали в сопровождении четырех рыцарей и четырех слуг для ежедневной работы, а также с двумя повозками, нагруженными доспехами, оружием и двумя шатрами. Под деревьями паслись роскошные боевые кони Сиверна вместе с верховыми лошадьми и упряжными лошадками.

Сиверн и остальные целый час трудились, очищая повозки. Зарид с нетерпением следила за ними. Они были уже совсем недалеко от имения Маршаллов, и ей хотелось добраться туда поскорее и разбить шатры. Во время турнира Хью Маршалл должен, был кормить своих гостей. Утром все участники турнира проедут верхом перед трибунами, дабы приветствовать Хью Маршалла и его дочерей.

Зарид любопытствовала, что представляет собой леди Энн и как она поладит с Роганом и его женой. Девушке даже не приходило в голову, что Сиверн может потерпеть неудачу и не завоевать руки леди Энн. Она верила, что ее брат всегда получает то, чего хочет.

Зарид первой услышала, что к ним приближается всадник. Она знала, что делать: тихим свистом известила об этом Сиверна и побежала к ближайшему дереву. Ухватившись за нижнюю ветвь, девушка вскарабкалась наверх.

Иногда ей казалось, что братья зря заставляют ее прятаться при малейшем намеке на опасность, но после недавнего столкновения в Говардами Зарид не решилась ослушаться.

Она забралась уже высоко, когда всадник, наконец, показался в поле зрения. Зарид недовольно поморщилась: это была женщина. Она упустила поводья и теперь цеплялась за что попало, стараясь удержаться в седле. Зарид могла бы спуститься, но не хотела делать этого до приказа Сиверна.

Сквозь ветви она увидела Сиверна и его людей, схватившихся за мечи и готовых сражаться.

Сиверн был в грязи с головы до пят, но Зарид видела, как он смотрел на приближавшуюся всадницу. Зарид возвела глаза к небу, думая, что ей придется просидеть на дереве весь день, пока Сиверн будет ворковать с этой дамой.

Без особого интереса Зарид смотрела, как Сиверн побежал навстречу лошади. Конь поднялся на дыбы, но Сиверн, нырнув почти что под копыта животного, вцепился в повод.

— Он погибнет!

Зарид была настолько ошеломлена этим внезапно донесшимся снизу воплем, что чуть не свалилась с ветки. Там, внизу, оказались три дамы и двое мужчин, одетые в бархат и меха. Зарид была так увлечена действиями брата, что не заметила, как они подъехали, и мысленно выругала себя за невнимательность.

— Ну и что? — заметил один из мужчин. — Это всего-навсего какой-то фермер.

Услыхав это, другой обернулся.

— Его смерть будет огромной потерей, если… — тут он сделал паузу, — если наряд моей леди будет заляпан кровью.

Все расхохотались.

Не думая ни о чем, Зарид выхватила нож из сапога и приготовилась к прыжку. Но оставшиеся крупицы здравого смысла удержали ее. Она выпрямилась и уставилась на стоявших внизу, стараясь рассмотреть их лица и хорошенько их запомнить.

— Ой, смотрите! — воскликнула одна из женщин. — Он схватил поводья. Он смелее любого виденного мной фермера. Как вы думаете, леди Энн наградит его?

Зарид посмотрела на всадницу сквозь листву, но увидела лишь ее спину. Выражение лица Сиверна стало еще глупее, из чего Зарид сделала вывод, что на леди Энн стоит посмотреть. Ей только хотелось бы, чтобы лицо брата не было так испачкано, — судя по тому, как леди Энн отворачивалась от него, она не находила Сиверна особо привлекательным.

— Благодарю, — услышала Зарид слова леди Энн.

— Было приятно спасти такую чудесную шею.

— Ах, неучтивый пес! — произнес мужчина внизу. — Я научу его…

— Он не выглядит легко поддающимся обучению, — заметил второй. — И ты забыл об этой четверке шутов, скрывающихся за деревьями.

"Шуты?!» — возмутилась Зарид. Как бы она хотела, чтобы эти безвольные типы повстречались с Сиверном на поле боя. Тогда они поймут, что он не фермер.

— Приходи ко мне утром в день турнира, и я награжу тебя, — сказала леди Энн.

— Я буду там и получу награду, — обещал Сиверн. Глаза его блестели.

Леди Энн вернулась к своим спутникам, ожидавшим ее под деревьями, а Сиверн пошел к своим людям.

— Вы мне очень помогли, — издевательски сообщила леди Энн сопровождавшим ее дамам и кавалерам.

— Он был очень увлечен беседой с вами, леди.

— Да уж, конечно! Он, пожалуй, дотронулся бы до меня, если бы я поощрила его к этому. — Она вздрогнула. — А так мне придется проварить поводья, чтобы очистить их от следов его рук.

— Но он спас вас, госпожа, — тихо заметила одна из дам.

— Знаю, — огрызнулась Энн. — И теперь я должна наградить его. Интересно, как?

— Искупать его, — предложил мужчина, смеясь. Леди Энн не рассмеялась.

— Возможно, Джон, я должна предложить вам искупать его. Кажется, вы больше подходите для женской работы, раз не можете помочь даме, которая рискует убиться до смерти. — Она хлестнула коня.

Зарид, сидя на дереве, долго смотрела вслед уезжавшим. Так вот какая она, леди Энн, женщина, которая станет ее невесткой. Вряд ли она способна, как Лиана, облегчить жизнь Перегринов, напротив, она производит впечатление девицы сварливой и злонравной.

— Ты что, не слышишь?

В замешательстве Зарид взглянула на улыбавшегося брата.

— Я звал тебя, звал, а ты все сидишь здесь. — Он прислонился к стволу дерева, ожидая, пока Зарид спустится вниз. — Ты видела ее? Она прелестна. Прекрасна, словно роза.

Зарид спрыгнула наземь.

— У роз есть шипы.

— Что это означает?

— Я всего-навсего говорю то, что знаю. Ты сказал, что она хороша, как роза, а я напомнила тебе, что у роз есть шипы. Может, женщина должна быть не только красивой.

— А ты так много знаешь о женщинах и о жизни? — Он самодовольно улыбнулся.

— Думаю, о женщинах я знаю больше тебя.

Казалось, Сиверн сейчас рассердится на нее, но вместо этого он потрепал сестру по волосам и усмехнулся:

— Я забыл, что ты еще совсем ребенок. Иди, помоги разбить лагерь.

— Лагерь? Но сегодня мы должны прибыть на место, а завтра участвовать в процессии.

— Мы будем в ней участвовать, как и собирались, но я не хочу, чтобы леди Энн видела меня до завтрашнего дня. Она очень удивится, когда увидит, что я и есть ее спаситель.

— Надеюсь, к тому времени она отмоет поводья, — пробормотала Зарид. — Ты уверен? — уже громче спросила она брата. — Может, она вовсе не будет так рада видеть тебя, как ты себе представляешь.

Сиверн взял Зарид за плечи с видом умудренного жизнью мужчины, беседующего с непонятливым ребенком.

— Ты не видела ее лица. Не видела, как она смотрела на меня… — Он ущипнул сестру за подбородок. — Есть вещи, общие для мужчин и для женщин — взгляды, жесты — которых ты не знаешь, но которые понимаю я, как мужчина с опытом. Эта женщина — ну, как тебе объяснить? Она хочет меня.

— Зачем? Чистить лошадей? Посмотри на себя. Вряд ли она разглядела твое лицо под слоем пыли, и если завтра ты умоешься, то не узнает тебя.

Сиверн отпустил сестру, и его лицо сразу утратило отеческое выражение.

— Прекрати говорить о том, чего не знаешь. Я разбираюсь в женщинах. В ее глазах я увидел вожделение. А теперь иди в лагерь.

Зарид повиновалась. Может, брат прав, леди Энн смотрела на него с вожделением, и все, что было сказано ею спутникам, говорилось для того, чтобы они поверили: ей не нравится этот забрызганный грязью незнакомец. Заряд пожала плечами. Она свято верила, что Сиверн гораздо лучше ее разбирается в женщинах и турнирах.

Глава 4

Зарид сидела на коне, спина ее была напряженно выпрямлена. Она знала, что если расслабится хоть на секунду, то разрыдается.

Впереди ехал на боевом коне Сиверн. На нем были шестидесятифунтовые доспехи, и по его виду нельзя было сказать, что он чувствует или думает, вокруг них сгрудились люди Сиверна. А подальше толпа крестьян хохотала и отпускала шуточки.

Утром Зарид гордо ехала позади брата. Она гордилась честью нести знамя Перегринов, имевшее в длину восемь футов. Но когда они приблизились к поместью Маршаллов, им пришлось остановиться.

Перед ними предстали стройные ряды роскошно убранных рыцарей. Их доспехи, полускрытые отороченной мехом, богато отделанной одеждой, были расписаны прекрасными узорами или же сверкали на солнце серебром. Шлемы рыцарей были украшены плюмажами и изображениями голов животных и птиц.

Зарид даже задохнулась, посмотрев на окружающих и сравнив их со своими спутниками. Доспехи Сиверна были покрыты ржавчиной и вмятинами, а на его коне вместо сверкающей попоны, — только старое седло. Доспехи его спутников выглядели еще хуже, а туника Зарид была грязна и в некоторых местах протерлась.

— Мы не сможем принять участие в этой процессии, — шепнула она Сиверну.

Подняв забрало, он повернулся к ней:

— Красивая одежда еще не делает мужчину воином. Ты — Перегрин. Помни об этом! — И, опустив забрало, брат отвернулся.

"Да, я — Перегрин», — подумала Зарид и выпрямилась Сиверн победит всех, и их одежда не имеет ровным счетом никакого значения.

Сиверн поднял руку, и рыцари Перегринов направились вслед за ним к полю, где должен был проходить турнир. Вдоль дороги стояли крестьяне, пришедшие за много миль, чтобы посмотреть на роскошно одетых участников турнира и насладиться зрелищем поединков.

Когда они заметили Перегринов, то принялись хохотать и показывать пальцами. Зарид смотрела прямо перед собой, не осмеливаясь взглянуть на зрителей. «Они ничего не значат для меня, — думала она. — Главное — предстоящие поединки».

У выхода на поле все участники турнира остановились, и герольд Маршалла выкрикнул имя первого, кто должен был предстать перед семьей Маршалла и королем.

Зарид считала, что все участники процессии просто проедут верхом перед трибунами. Но то, что она увидела, заставило ее в изумлении открыть рот. Она была потрясена. Первого рыцаря звали Гренвилль. Он был одет в черный бархат, а доспехи его украшала золотая насечка. Рыцаря окружали юные пажи, также одетые в черное с золотом. Впереди шествовали четыре трубача, возвестившие о его прибытии. За трубачами шли пятнадцать очаровательных юных девиц в шафранно-желтых платьях. В руках они несли корзинки и бросали розы под ноги коня Гренвилля.

— Лошади истопчут все цветы, — заметил Сиверн, и Зарид согласилась с ним. Ей хотелось ощутить свое превосходство, но, глядя по сторонам, она видела, что даже торговцы одеты лучше Перегринов, и жалела, что ей позволили отправиться на турнир.

Когда появились остальные участники процессии, Зарид поняла, что устроенный Гренвиллем спектакль весьма скромен. Перед некоторыми участниками разыгрывались целые театрализованные представления, других сопровождали оркестры. Перед одним из участников шестерка чудесных вороных коней везла огромную плоскую повозку, на которой стоял человек, наряженный святым Георгием и пытался поразить копьем двадцатифутового зеленого дракона. Дракон злобно шипел.

Видя все это, Зарид опустила голову. Может, если закрыть глаза и очень сильно захотеть, она очутится дома, далеко от грозящего Перегринам унижения. Сидящие на трибуне зрители аплодисментами встречали каждого рыцаря. Интересно, будут ли они смеяться, увидев Перегринов?

— Эй, ты!

Зарид повернулась и увидела мальчика, примерно ровесника.

Он смотрел на нее, протягивая красивую тунику красного бархата.

— Что это? — поинтересовалась она.

— Это от моего хозяина, — сердито пояснил мальчик. — Он приказал отдать это тебе.

"Милосердие», — подумала Зарид и гордо выпрямилась.

— Скажи своему хозяину, что мне ничего от него не нужно.

— Судя по твоему виду, тебе нужно все. Не раздумывая, Зарид вынула ногу из стремени и так ударила мальчишку в грудь, что тот повалился на землю.

— Веди себя пристойно! — прикрикнул Сиверн, выплескивая на сестру свое недовольство сегодняшним днем.

— Но он предложил… — начала Зарид и смолкла, увидев мужчину, который помогал мальчику встать. Он был прекрасней всех, кого она видела до сих пор: светлые волосы, белая кожа, голубые глаза, серебряные доспехи и костюм из белого шелка, отделанный серебряными розами.

Глядя на него, Зарид даже приоткрыла рот.

— Простите моего оруженосца, — сказал рыцарь. Его голос обволакивал Зарид, как горячий мед. — Тунику послал я, решив, что, возможно, вы случайно лишились ваших нарядов. Я хотел помочь вам.

— Я… Мы… — Зарид не могла сказать ничего вразумительного. Раньше она не знала, что мужчина может быть так хорош собой.

— Мы не нуждаемся в милостях! — заорал Сиверн. — У нас есть все, что нужно, для того чтобы сражаться. Я не какой-нибудь модник, чтобы украшать себя перед боем цветами, — чванливо заявил он.

Мальчик, которого перед этим Зарид сбила с ног, ощетинился, как котенок.

— Ты не знаешь, с кем разговариваешь! — взвизгнул он. — Это Кольбран. Он вышибет тебя из седла прежде, чем ты будешь включен в списки участников!

— Джейми, — резко произнес Кольбран. — Оставь нас.

Мальчик вызывающе взглянул на Зарид и отвернулся.

— Простите его, — обратился Кольбран к Сиверну. — Он очень молод, и это его первый турнир.

Сиверн промолчал, не отводя взгляда.

Кольбран улыбнулся Зарид, и она чуть не упала с коня. Его улыбка напоминала луч солнца в дождливый день.

— Я вовсе не хотел оскорбить вас. Желаю удачи!

Зарид смотрела, как он отошел, как легко вскочил в седло. Его белый конь был также украшен белой тканью с серебряными розами.

Она все еще, склонив голову, наблюдала за Кольбраном, когда Сиверн ударил ее по плечу с такой силой, что чуть было не вышиб из седла.

— Прекрати так смотреть, — проворчал он. Зарид постаралась подчиниться, но это было нелегко. Она продолжала смотреть на Кольбрана. Перед ним шли шесть человек с арфами. За ними шестеро трубачей. Следом шесть рыцарей на белых конях везли оружие Кольбрана. Кольбран ехал один, его оруженосец и сопровождавшие его слуги остались позади.

Все люди Кольбрана, начиная от музыкантов и кончая рыцарями, носили белую одежду, отделанную серебром. Зарид решила, что их выход выгодно выделяется на фоне предыдущих красочных представлений. — Девушка вздохнула — не только сам Кольбран был прекрасен, но и его лошадь, и его одежда, и его…

— Поехали, — сказал Сиверн. По его голосу Зарид поняла, что он сердится. Она выпрямилась. «Лучше пройти через это вместе», — решила она.

Сиверн был зол. Их имя назвали последним, и он видел, что многие зрители уже покидали трибуны. Наступало время обеда, и они, взглянув на Перегринов и увидев, что на пышное зрелище здесь нечего рассчитывать, решили, что Перегрины не стоят их внимания.

Его гнев все рос. Эти люди судят о мужчине не по умению владеть оружием, а по блеску его одежд. С каких это пор человека оценивают по нарядам, а не по делам?

Милосердие Кольбрана, оказалось последней каплей. Сиверн дождаться не мог списков участников. Он представлял, как вышибет этого жалостливого парня из седла и посмеется над ним.

Сиверн подал своим людям знак следовать за ним и ждал сигнала герольда, приглашающего Перегринов проехать перед трибунами. Он заметил, что герольд дожидается, пока семья Маршалла покинет трибуну.

Когда Сиверн увидел, что леди Энн уже встает с места, он решил не ждать более. Даже если никто больше не захочет смотреть на него, пусть посмотрит хоть она. Разве не была ему обещана награда за то, что он спас ей жизнь?

Швырнув шлем наземь, Сиверн пришпорил коня, не обращая внимания ни на крики герольда, ни на хохот окружающих, и поскакал по направлению к прелестной леди Энн.

Заслышав топот копыт его боевого коня, все замерли на местах. Сиверн заметил, что рядом с леди Энн стоит какой-то мужчина, но не обратил внимания на него. Он наклонился вправо и, сжав ногами бока коня, обхватил правой рукой талию леди Энн и поднял ее. Он пытался поцеловать девушку, но после многочасового пребывания в шлеме под палящими лучами солнца его лицо стало таким потным, что губы лишь скользнули по щеке Энн.

На противоположном конце турнирного поля он остановил коня и с видом победителя опустил девушку на землю.

— Я получил обещанную награду! — громко произнес Сиверн, обращаясь ко всем присутствовавшим.

Глаза леди Энн лихорадочно блестели, казалось, она собиралась что-то сказать, но он, не дожидаясь, уехал. Позже она сможет сколько угодно шептать ему признания в любви. Он ехал, не оглядываясь, и не видел лиц окружающих, но смеха не было слышно. Он-таки заставил их замолчать.

Увидев, как брат, нарушив все правила церемонии, поскакал вперед и умыкнул леди Энн буквально из-под носа ее отца, Зарид принялась молиться, чтобы Бог послал ей мгновенную смерть.

Что случилось с Сиверном? Зарид почти ничего не знала о правилах турнира, но понимала, что его поступок просто ужасен. Да, ужасен. Они тихо проехали бы мимо трибун, возможно, над их бедной одеждой посмеялись бы, но теперь…

Зарид взглянула на леди Энн, которая стояла там, где Сиверн ее оставил, и сжимала кулаки. Она видела, что девушка в бешенстве, да в таком, что способна убить любого.

Люди вокруг молчали, они были слишком ошеломлены, чтобы издать хотя бы звук. Затем слева от Зарид раздался громкий, самодовольный смех, и, повернувшись, она увидела Джейми. Он был в чистенькой, аккуратной белой тунике и штанах. Наконец-то Зарид нашла, на кого излить свой гнев…

Она направила коня в его сторону, склонив знамя Перегринов так, словно это было копье. Глаза мальчишки в ужасе расширились, и он бросился бежать.

Длинное знамя тащилось по земле, путаясь в ногах коня. Конь споткнулся, и Зарид, подавшись вперед, перелетела через его голову и плашмя приземлилась на спину. На несколько секунд она потеряла способность дышать и мыслить и лежала, глядя в небо.

Первое, что она услыхала, — взрыв смеха.

Над ней наклонился Джейми. Он хохотал, упершись ладонями в колени. Ему вторили, остальные.

Зарид не могла пошевельнуться.

— Прекратите! — раздался чей-то голос, и, взглянув наверх, она увидела наклонившегося к ней Кольбрана. В белом с серебром наряде он казался ангелом.

— Ты ранен, мальчик?

Зарид покачала головой и улыбнулась, когда он протянул руку, чтобы помочь ей встать.

— Вот и хорошо, — улыбнулся в ответ Кольбран. — Дай-ка я осмотрю тебя.

Он взял ее за плечи и повернул, отряхивая от пыли. Его прикосновения казались такими приятными, что Зарид готова была умереть от счастья. Она взглянула ему в лицо, в эти голубые-голубые глаза, и почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.

— Мне кажется, что ты все-таки ранен, — заключил Кольбран и поднял ее на руки.

Это уж слишком.

Зарид потеряла сознание.


Энн Маршалл умылась холодной водой и посмотрела в металлическое зеркало, висевшее на стене. Лицо стало красным — она нещадно терла его, стараясь смыть следы прикосновения Сиверна. У нее болели ребра там, где он схватил ее, кожа была содрана прикосновением его доспехов.

В ушах все еще звенел хохот — люди смеялись, когда… когда… Она не знала как назвать Сиверна. Он унизил ее, выставил на посмешище перед сотнями людей. Даже мерзкий старик, муж Кэтрин, смеялся над ней.

Взглянув в зеркало, Энн увидела, что ярость в ее глазах уступила место слезам. О, если бы она могла остаться во Франции вместе с матерью! Если бы она могла не приезжать в эту варварскую страну, где мужчины мало чем отличаются от животных! Если бы…

Она не успела закончить свою мысль. Дверь ее комнаты распахнулась, и вошел отец. Он даже не постучал. Хью Маршалл никогда не выказывал ни малейшего уважения к своим дочерям.

— Гости обедают внизу и хотят видеть мою незамужнюю дочь, — сказал он.

— Мне нехорошо, — честно призналась Энн. — Я не смогу есть.

— Ты будешь есть, даже если мне придется силой заставить тебя. Мне не нужна дочь, которая дуется из-за того, что до нее дотронулся мужчина.

Энн даже забыла о своем дурном настроении.

— Мужчина? Этот варвар, язычник? Ты назвал это животное мужчиной? Собаки, и те способны чувствовать больше, чем он!

— Ты не способна отличить мужчину от собаки, — фыркнул Хью. — Вы, женщины, превратили турниры, служащие для подготовки к войне, в показы мод. Если предоставить вам выбор победителя, им станет тот, у кого больше всего перьев на шлеме да золота на сбруе. А этот мальчишка Перегрин…

— Перегрин? — задохнулась от возмущения Энн. — Так это он? Мне стоило самой догадаться. Это брат мужа бедной леди Лианы. Неудивительно, что…

— Они женаты всего два года, а она уже родила ему сына и на подходе второй. У этих Перегринов всегда рождаются сыновья.

— В жизни есть вещи поважнее сыновей! — огрызнулась Энн.

Хью Маршалл шагнул к дочери, но Энн заставила себя не отшатнуться.

— Я не собираюсь воротить от него нос. И, возможно, тебе придется присоединиться к леди Лиане и рожать сыновей от Перегрина.

— Нет! — У Энн перехватило дыхание. — Пожалуйста, — начала было она, но смолкла. Она ни о чем не станет просить своего отца. Энн расправила плечи. «Вспомнив — подбодрила она себя, — против его силы надо использовать свой ум». — Если тебе нужны глупые внуки, то, конечно, ты должен выдать меня замуж за этого человека. Разумеется, король захочет видеть за своим столом одного из Перегринов. То, что мы сегодня видели, не оставляет никаких сомнений в том, что при дворе он будет как нельзя кстати. Возможно, это не имеет для тебя значения, и тебе будет приятно посмотреть, как над твоими внуками смеются, и ты попросишь его величество пригласить этого невежу ко двору.

Хью смотрел на дочь. Он не выносил умных женщин и не терпел, если они говорили что-нибудь, чего он не в силах был понять. Ее мать была точь-в-точь такой же, ее язычок работал вдвое быстрее, чем его мозги. Когда она попросила его разрешения вернуться к своим родным во Францию, он очень обрадовался.

Но нельзя давать понять своей чересчур умной дочери, что ее речи смутили его.

— Если я увижу, что ты выказываешь нерасположение к этому человеку, тебе придется пожалеть об этом, — предупредил Хью дочь и быстро вышел. Надо выдать эту ведьму за самого сурового мужчину, чтобы не отбилась от рук, — подумал Хью. Ей нужен мужчина, который укоротит ее язычок. Но она знает, как Хью хочет иметь внуков. Ему не суждено было увидеть сыновей, и теперь он надеялся, что дочери подарят ему внуков. Здесь, как ни горько было признать это, девчонка была права. Он не хотел бы, чтобы его внуки стали посмешищем на турнирах. А при виде этих неумытых Перегринов даже король неодобрительно прищелкнул языком.

Хью скривился. Чертова девка! Если он и ненавидел кого-либо сильнее, чем умных женщин, так это женщин, которые оказывались правы. Он быстро спустился по лестнице. Через три дня он найдет девчонке мужа и избавится от нее. Пусть муж разбирается с ней, а с него уже достаточно ее острого язычка.

Энн облегченно вздохнула, избавившись от отца. Ей удалось взять его в руки — но ненадолго. Быстро приводя себя в порядок, она думала о том, что не всегда сможет найти нужные слова, чтобы успокоить его. Отец столь же глуп, как и зол, и в один прекрасный момент может оставить в стороне все доводы разума и действовать по-своему. Энн знала, что ей нужно выбрать себе мужа и заставить отца одобрить этот выбор. Нужно найти человека, который вытеснил бы из мыслей отца этого грязного Перегрина.

Она взяла трехфутовый головной убор, сделанный в форме конуса и надела его так, чтобы острием он смотрел назад. Цепочка, поддерживавшая убор, врезалась ей в лоб, но боль вскоре стихла. Энн приколола мягкую, тонкую шелковую вуаль и кинула на себя последний взгляд в зеркало. Она хотела выглядеть как можно лучше, ибо отправлялась на охоту. Охоту за мужчиной.


Зарид очнулась в своем шатре. Девушка лежала на походной койке и сквозь откинутый полог могла видеть небо. Солнце было уже низко. Она чувствовала себя такой слабой, что даже не пыталась встать. Последним, что ей удалось вспомнить, был Кольбран, поднимающий ее на руки.

Зарид улыбнулась, глядя вверх и вспоминая его лицо, его запах, звук его голоса, его…

— Ну вот ты и очнулась.

Зарид неторопливо повернула голову, чтобы взглянуть на говорящего. Свет падал сзади, поэтому рассмотреть его как следует было трудно.

— Есть здесь что-нибудь съедобное? — спросила она. — Я голодна.

Мужчина усмехнулся.

— Выставлять себя дурой, несомненно, очень тяжкий труд.

— Дурой? — Зарид недоуменно покосилась на него. Лицо казалось знакомым, но узнать его она не могла. Мужчина повернулся к Зарид спиной, и она услышала стук тарелок и звук наливаемой в кружку воды. Девушка думала о Кольбране. Он, наверное, приснился ей. Живой человек не может быть таким.

— Ешь. — Мужчина поставил перед ней деревянную тарелку с мясом и хлебом.

Взяв ее, Зарид оперлась на локоть и принялась есть. Мужчина присел на табурет рядом с койкой. Снаружи слышался лязг оружия.

— Началось! — сказала Зарид, садясь. — Турнир начался, и я могу понадобиться Кольбрану. — Она попыталась встать, но мужчина толкнул ее ладонью в грудь и Зарид плюхнулась обратно.

— Что ты себе позво… — Тут, впервые разглядев этого человека, Зарид замолчала. Ее глаза расширились. Младший Говард!

— Ты? — задыхаясь, произнесла она, и рука ее потянулась к спрятанному в сапоге ножу.

— Там ничего нет, — тихо сказал он. — Я забрал все твое оружие и с удовольствием присмотрю за ним. Нагнув голову, девушка ударила его в грудь.

— Уф-ф, — тихо произнес он и, крепко схватив ее, без труда удержал в руках.

— Сиверн! — закричала она. Его рука закрыла ей рот.

— Твой брат на поле. Равно как и слабак Кольбран, — добавил он после паузы.

Зарид прекратила сопротивляться.

— Кольбран не слабак!

— Как много ты знаешь! Наверно, сотни раз видела, как он сражается, а?

— Пусти меня. Мой брат изрубит тебя на мелкие кусочки. Он…

— Да-да, я это уже слышал.

Зарид поняла, что он играючи борется с ней, как отец мог бы развлекаться с ребенком. Но его руки гладили ее ноги и бедра. Оттолкнув его изо всех сил, девушка упала на койку. Закинув голову, она смотрела на него.

— Возьми меня и прекрати охотиться за моими братьями. Я пойду с тобой и останусь в плену, если ты пообещаешь не трогать моего брата. Я… я сделаю все, чего ты захочешь, если ты помешаешь своим людям напасть на брата.

Тирль долго глядел на нее, зная, что девушка говорит совершенно искренне. Несмотря на мальчишескую прическу и одежду, она была истинной женщиной, способной пожертвовать всем ради тех, кого любит.

— Я здесь не для того, чтобы причинить кому-нибудь вред. Твой брат уверен, что меня зовут Смит и что я послан сюда леди Лианой.

Зарид в изумлении уставилась на Тирля, закрывая и открывая рот, словно рыба, выброшенная на берег.

— Так тебя послала Лиана? — спросила она, не веря своим ушам.

— Ну конечно, нет. Ешь, а я расскажу тебе все.

— Я не приму пищи из рук Говарда.

— Как хочешь. Но ты можешь проголодаться, ведь я буду в течение трех дней заботиться о тебе и твоем брате.

— Заботиться? Говард, заботящийся о Перегрине? Ты хочешь отравить нас. — С этими словами она попыталась подняться, но Тирль толкнул ее, и девушка не стала сопротивляться.

— Где Сиверн? — прошептала она. — Если ты ранил его, то Роган…

— Что за кровожадная девица! Я никого не ранил. Твой братец на турнирном поле ждет, когда придет его очередь выбить из седла какого-нибудь дурака.

— Он тебе еще покажет, — пообещала Зарид. — Ты видел, что может сделать клинок Перегрина. — она намекала на рану, нанесенную ему в лесу.

— Мне все еще больно. Ты мне многое должна — и за это, и за спасение доброго имени твоего брата.

— Перегрины ничего не должны Говардам, — заявила Зарид.

Снаружи донесся шум. Тирль повернулся посмотреть, в чем дело, и Зарид, соскользнув с койки, ринулась к выходу. Тирль подставил подножку и подхватил ее прежде, чем девушка упала.

— Куда это ты собираешься?

— К брату. Я хочу убежать от тебя. Все рассказать королю.

— Если ты позовешь брата и он убьет меня, безоружного, то мой брат сотрет с лица земли ту кучу камней, которую вы называете замком, и перебьет всех Перегринов. — Тирль устало посмотрел на Зарид. — Иди. Зови брата. Пусть он убьет меня, но, умоляю тебя, дай ему меч поострее — я не хочу долго мучиться.

Зарид стояла, понимая, что проиграла эту войну, не успев вступить в бой. Да, он был прав. Если Сиверн убьет его, все Перегрины погибнут.

Девушка опустилась на край койки.

— Чего ты хочешь? — тихо спросила она.

— Я хочу помочь, — быстро проговорил Тирль. — И для этого пришел сюда. Я догадывался, что вы явитесь на турнир в лохмотьях.

— Мы не носим лохмотьев, — возмутилась Зарид. Он скривился, взглянув на ее поношенную засаленную тунику.

— В лохмотьях, — повторил Тирль. — Несколько дней назад я послал человека к моему брату подобрать одежду. Жалко, что он не вернулся вовремя, чтобы предотвратить вчерашнее позорное зрелище, но, тем не менее, сейчас твой брат одет прилично.

Зарид постепенно оправлялась от шока, вызванного появлением Говарда. Она подошла к выходу из шатра и выглянула. На краю поля стоял Сиверн. Поверх доспехов на нем была черная бархатная туника, и — хотя Зарид не могла точно определить с такого расстояния — она, судя по всему, была отделана золотом.

— Мой брат, — четко и раздельно проговорила девушка, — мой брат носит одежду, которую дал ему Говард?

— Да, но он не знает об этом. Он уверен, что это дело рук его милой невестки. Зарид села на койку.

— Расскажи мне все, — тихо попросила она.

— После того как вы вчера выставили себя дураками, посмешищем перед этим ничтожным, жеманным слабаком Кольбраном, я…

— Когда мне понадобится мнение Говарда, я спрошу сама. Говори, что за хитрость ты придумал.

— Хитрость? Я? Я был добр и благороден, в то время как твой Кольбран… Ну ладно, я все тебе расскажу. После того как ты потеряла сознание, я пришел на помощь и забрал тебя у этого бесхребетного…

— Ты дотрагивался до меня? Говард дотрагивался до меня?

— Я дотрагивался до тебя еще в день нашего знакомства.

— Мне нужно вымыться.

— Сделанного все равно не исправишь…

— Продолжай, — резко оборвала его Зарид. Тирль улыбнулся. Страстная девица…

— Шатра Перегринов не было поблизости, поэтому я отнес тебя…

— К Кольбрану? — с интересом спросила она.

— Ну уж нет. Скорее я бросил бы тебя в гадючье гнездо.

— Вместе с Говардом я бы согласилась там очутиться.

Тирль фыркнул.

— Я знал, что мне многое нужно успеть сделать, а ты могла мне помешать, поэтому я напоил тебя…

— Ты отравил меня, — шепнула девушка. — Сколько мне осталось жить? Я должна предупредить брата. Или он уже мертв?

Она почти выбежала из шатра, но Тирль перехватил ее, сгреб за плечи и наклонился к ней.

— Ты что, не слышала? Все живы. Я пришел сюда не для того, чтобы вредить вам. Я дал тебе сонное питье, чтобы спокойно сделать все, что надо, без твоего вмешательства.

— Без боязни, что я подниму тревогу. — Она вырвалась.

— И это тоже. — Его голос стал мягче. — Садись и ешь.

— Я не буду есть того, к чему прикасался Говард!

Тирль взял ее тарелку, стоявшую на койке, отломил кусочек хлеба и съел его, затем отрезал мяса.

— Еда не отравлена.

Зарид, несмотря на сильный голод, не верила.

— Зачем ты пришел? — повторила она.

— Я… — Тирль и сам не знал, зачем пришел. С одной стороны, он хотел положить конец вражде, но, с другой, понимал, что если бы не эта маленькая злючка, ему было бы наплевать на то, что происходит между Перегринами и его братом. Тирль и сам не знал, чем эта девушка так привлекала его. Вокруг было много женщин красивее ее, богаче, и, уж конечно, намного дружелюбнее настроенных. "Тем не менее он был здесь и знал, что уехать не сможет.

— Я хочу прекратить фамильную вражду, — наконец признался он.

— Прекратить… — В изумлении Зарид села на койку.

— Видишь ли, мой брат одержим враждой. Твоя семья, как я понял, мало в чем уступает ему. Не спорь! Это единственное, о чем ты способна говорить. К тому же я видел, как вы добровольно сделались затворниками в своем разрушающемся замке.

Зарид была удивлена. Она знала, что младший Говард слабак и трус, но неужели, ко всему прочему, он еще и глуп?

— Так ты предлагаешь прекратить сражаться? Собираешься вернуть нам земли, похищенные твоими родичами, и отдать моему брату Рогану герцогский титул, принадлежащий ему по праву?

— Нет, зачем же, — начал Тирль, и в этот момент его осенило:

— Я прекращу эту вражду, заключив брак между двумя представителями наших семейств. Мы соединим наши земли.

— Ты что, прячешь где-нибудь сестру, которую хочешь выдать замуж за Сиверна? Ты попытаешься всучить моему красавцу-брату какую-нибудь слюнявую идиотку?

Тирль улыбнулся.

— Нет. Я подумал, что, возможно, сам женюсь на тебе.

Зарид, одновременно попытавшаяся и вздохнуть, и рассмеяться, закашлялась.

Тирль похлопал ее по спине и протянул кружку вина, разбавленного водой. Она залпом выпила его, пытаясь отодвинуться от Тирля.

— На мне? Женишься на мне? — наконец проговорила девушка. — Мне выйти замуж за Говарда? Тирль смешался.

— А на что еще ты можешь рассчитывать? У тебя нет приданого. — Он оглядел ее с головы до ног. — И ты еще не созрела для брака.

— Созрела достаточно, чтобы хотеть замуж. — Зарид взглянула на него. — И как ты думаешь должны отнестись мои братья к тому, что я выйду замуж за Говарда? Да Роган будет…

— А все-таки ты представила, как Сиверн женится на моей сестре. — Тирль заговорил о браке неожиданно для себя, но, раз уж предложение сделано, ему не хотелось выслушивать насмешки. К тому же идея ему понравилась. Он представил ее худенькое хрупкое тело в своих объятиях…

Зарид поняла, что этот человек глуп.

— Если бы мой брат женился на женщине из семьи Говардов, она жила бы с нами. А если я выйду за тебя, второго сына, я буду вынуждена жить под одной крышей с Оливером Говардом и подчиняться ему. Ты думаешь, он будет хорошо обращаться со мной? Или ему больше понравится мучить меня?

Тирль вздохнул. Он уже слышал, как довольно посмеивается Оливер, обрадованный, что женщина из дома Перегринов поселится под его крышей. Да, то что станет с Зарид, лишь подольет масла в огонь старой распри, а вовсе не погасит ее.

— Так ты пришел просить моей руки? — смеялась Зарид. — А как ты обманул моего брата?

— Я уже говорил тебе. Я привез одежду. — Настроение Тирля резко изменилось. Он никогда раньше не предлагал женщине стать его женой и, конечно, никогда не получал отказа. Чего еще может желать женщина? Он — брат герцога, он красив, он…

— Ты не мог рассчитывать на то, что я столь глупа, что соглашусь на брак с тобой. Это то же самое, что стать пленницей Говардов. Я хочу знать правду. Зачем ты явился сюда?

Тирль постарался оправиться от нанесенного ему оскорбления. Он усмехнулся и пожал плечами.

— Я сказал тебе правду. Я действительно пытаюсь прекратить вражду. Я устал от ненависти и надеялся, что, возможно, смогу подружиться с твоим братом.

— Подружиться? Как может Говард стать другом Перегрину?

— Я уже кое-чего добился. Я привез одежду и прекрасные посеребренные доспехи твоему брату, они мои, но мы с ним почти одного размера. — Этими словами он хотел дать Зарид понять, что вовсе не такой слабак, каким она его считает, но девушка, казалось, не услышала.

Она встала и отошла.

— Ты принес одежду и доспехи — одежду и доспехи Говарда! — и мой брат, не спрашивая ни о чем, принял их? — Зарид начинала сомневаться в Сиверне. Брат говорил, что много бывал на турнирах — и, однако, ничего не знал о шествии, которым открывался турнир. Он хвастался, что, прекрасно разбирается в женщинах, — и не понял, что леди Энн будет отвратительно его поведение…

— Это оказалось легче сделать, чем я думал. Кажется, твой брат ожидал посыльного от леди Лианы.

— Он не ждал, Лиана… — Но тут Зарид остановилась. Она вовсе не собиралась что-либо говорить своему врагу. Верить чужакам — это совсем не похоже на Сиверна, но, возможно, на него так подействовало вчерашнее унижение.

Зарид вскинула голову.

— Так ты будешь слугой у моего брата? Ты говоришь об этом? Он будет звать тебя Смитом, а ты — человек богатый, ведь все земли моей семьи принадлежат тебе. И ты будешь готовить нам еду? Может, ты и ночные горшки будешь выносить?

— Я прослежу за тем, чтобы ваши ленивые слуги делали все, что нужно. Зарид не верила.

— Ты собираешься предать нас. Теперь Говардам известно, что я не мальчик.

— Я никому не сказал об этом. И ни одна душа не знает, что я Говард.

— Кто-нибудь узнает тебя, скажет, что ты Говард, и Сиверн убьет тебя, а твой брат…

— Замолчи! — прикрикнул на нее Тирль. — Я вовсе не такое чудовище, каким ты считаешь меня. Я обычный человек и не хочу посвятить всю жизнь ненависти. Увидев возможность подружиться с Перегринами, я воспользовался ею. Меня здесь не знает никто, кроме Энн, а она… — Он спохватился, что сказал слишком много, больше, чем хотел.

— Энн? Леди Энн? Та самая, на которой собирается жениться Сиверн?

— Энн не выйдет замуж за неотесанного простофилю вроде твоего брата. Она скорее…

Зарид сильно ударила Тирля по лицу. Пощечина получилась полновесной.

— Ах ты, маленькая… — с этими словами Тирль двинулся к ней.

— Ты уже проснулся? — У входа стоял Сиверн, пытаясь увидеть Зарид в полумраке шатра. — Ты уже познакомился со Смитом? Его прислала Лиана. — Он подошел к койке и взял тарелку, но прежде чем успел откусить кусок, Зарид выхватила ее.

— Это мое, — заявила она. Сиверн был в замешательстве.

— Ну, хорошо. Смит, дай мне поесть.

— Нет! — вскрикнула Зарид, роняя тарелку. Содержимое полетело на пол, когда девушка кинулась к столику с едой, пытаясь опередить Тирля.

— Да что с тобой такое? — нахмурился Сиверн.

— А… — Она не знала, что ответить.

— Наверное, мальчик хочет сказать, что эта еда не так хороша, как та, что предлагают Маршаллы. Это мясо все покрыто застывшим жиром, а в зале подают горячие супы.

Сиверн по-прежнему выглядел удивленным. Такая забота вовсе не в духе Зарид. Мясо не червивое, хлеб можно разжевать, для Перегринов этого вполне достаточно.

— Я хочу, чтобы тебе досталось все лучшее, — заявила Зарид. — Чтобы тебе хватило сил сражаться. Сиверн потрепал ее по волосам.

— Хорошо. Я пойду в зал. А ты останешься здесь вместе со Смитом и разберешь одежду, присланную Лианой. Посмотри, что-нибудь найдется и для тебя.

— Моя одежда достойна Перегрина. — Она посмотрела на черную шелковую тунику Сиверна. На подоле были вытканы золотые и серебряные драконы. — Нам не пристало выглядеть павлинами.

Сиверн хмуро взглянул на сестру.

— Не позорь меня! Смит, присмотри за моим оруженосцем. — С этими словами он повернулся и покинул шатер. Зарид посмотрела на Тирля.

— Единственный раз в жизни мне выпала возможность посмотреть мир — и я попала во власть Говарда. Мне придется не отходить от тебя ни на шаг, чтобы ты не мог повредить моему брату.

— Ни на шаг? — переспросил Тирль и улыбнулся. Такая перспектива его устраивала.

Глава 5

Зарид наблюдала, как Говард, выйдя из шатра, принялся доставать из своей повозки оружие и одежду. В животе девушки урчало от голода. Она слышала доносящийся издалека звон оружия и крики толпы, приветствующей участников поединка. Интересно, сражался ли уже Сиверн? Если да, то с кем? А Кольбран?

Она ничего не знала: Ведь из-за Говарда она проспала целый день.

Глядя на этого брюнета в черном, Зарид подумала, что турнир, которого она ждала, как праздника, обещает превратиться в самый настоящий кошмар. «Говарды испортят мне всю жизнь, — думала она. — Неужели когда-нибудь настанет день, когда я освобожусь от них? Я не могу одна проехаться по своим землям — за мной следят Говарды. И даже на турнире мне, по всей видимости, развлекаться не придется».

Зарид смотрела, как Тирль извлек на свет рубиново-красный костюм, отороченный седым лисьим мехом.

Он предложил ей брак. Брак между Говардом и Перегрином? Что за нелепая мысль! Ее братья никогда не отдадут ее во власть Оливера Говарда. Не говоря уж о том, что Говард запросто может приковать ее цепью к стене и уморить голодом.

Глядя на Говарда, Зарид думала, что у него не хватит сил бороться со своим братом. Брак с ним сделает ее пленницей Оливера Говарда. Мужчина, который чуть было не умер от пустяковой царапины, слаб и не сможет быть достойным противником Оливеру.

— Вот. — Тирль протянул Зарид темно-красную тунику и штаны ручной вязки.

— Я… — Зарид только хотела сказать, что не наденет вещей Говардов, но тут мимо прошел Кольбран. Он был таким же красивым, даже красивее, чем накануне. И вновь на нем было все белое. Белый цвет столь же прекрасен и чист, как вода в горном озере. Солнечный свет играл на его волосах и отражался его сверкающими доспехами. А его глаза…

Тирль так резко передал ей тунику, что Зарид отшатнулась.

— Надень это, — проворчал он.

Девушка почувствовала мягкое прикосновение бархата, взглянула на мех. Может, если она красиво оденется, Кольбран заметит ее?

— Я надену это, но не ради тебя, — буркнула она Тирлю и вернулась в шатер.

— Стой так, чтобы я могла тебя видеть! — приказала Зарид.

Следя искоса за своим врагом, она быстро переоделась. Вытянув ногу, Зарид полюбовалась новыми, без дыр и пятен жира, штанами. Вокруг ее шеи лежал теперь мягкий мех и она потерлась об него щекой.

— Ты уже оделась? — нетерпеливо спросил Тирль. — Твой брат готовится, сражаться с первым противником.

Зарид выбежала из шатра, не заметив взгляда, брошенного Тирлем на нее.

— Пошли, я хочу посмотреть. Ты должен быть рядом со мной.

— Я заставлю себя выдержать это, — довольно усмехнулся Тирль.

Но Зарид не удалось дойти до поля. Недалеко от ветхого шатра Перегринов она увидела белый шатер. Над шатром развевалось белое знамя с вытканными на нем серебряными леопардами и короной. Ноги сами понесли Зарид туда.

— Твой брат… — донесся до нее голос Тирля, но Зарид не обернулась.

Перед шатром сидел оруженосец Кольбрана, Джейми, неумело пытаясь заточить меч на круглом точильном камне.

— А, это ты, — произнес Джейми, неприязненно глядя на Зарид. Он ненавидел этого мальчишку Перегрина, ибо из-за него получил хорошую выволочку от Кольбрана.

— Чего тебе нужно? — презрительно спросил Джейми.

Зарид хотела ответить, но тут из шатра вышел Кольбран. На нем не было доспехов, его крепкое мускулистое тело прикрывала короткая белая туника. Светло-серые штаны облегали ноги. Зарид, потеряв дар речи, безмолвно уставилась на него.

Кольбран не сразу увидел ее. Он смотрел на Джейми.

— Лезвие держат не так. — Кольбран произнес эти слова таким тоном, словно ему приходилось не раз это повторять. — Ты не думаешь о том, что делаешь. Я покажу тебе, как надо.

— Я могу, — вызвалась Зарид и подошла ближе, во все глаза глядя на Кольбрана.

Кольбран улыбнулся. Он привык быть объектом восхищения мальчишек. «Этот парень — не исключение», — подумал он. Он был всегда добр к мальчишкам — кто знает, не придется ли через год-два встретиться с кем-нибудь из них на турнире. Да и вообще Кольбран был добр к людям.

— Я буду рад, если ты научишь этому моего оруженосца, — сказал он.

Зарид уже сделала шаг вперед, но тут чья-то большая рука легла на ее плечо.

— Он должен быть рядом со своим братом.

— О, ну тогда ты должен идти.

Зарид обернулась и, сощурившись, взглянула на Тирля.

— Мой брат в состоянии позаботиться о себе сам. Все Перегрины могут сами позаботиться о себе. И я в том числе. — Вырвавшись, она улыбнулась Кольбрану и, не сводя с него глаз, взяла меч из рук Джейми.

— Я тебе еще дам за это, — шепотом пообещал Джейми, неохотно расставаясь с мечом хозяина.

Зарид проигнорировала это замечание, усевшись на табурет рядом с камнем. Когда она росла под наблюдением братьев, те, отчаявшись вырастить ее сильной, как мальчик, стали давать ей задания по подготовке оружия. Они научили ее точить мечи и выравнивать вмятины в доспехах. Зарид хорошо усвоила это и сейчас употребила все свое умение, чтобы наточить меч Кольбрана как следует.

Закончив, она протянула ему меч, глядя так, как щенок смотрит на своего хозяина, ожидая похвалы.

Кольбран, взял меч, провел большим пальцем по лезвию.

— Великолепно, — заявил он, так тепло улыбнувшись Зарид, что она побоялась вновь упасть в обморок.

Тут появился торговец, несущий на ремне через плечо большой лоток.

— Такая работа заслуживает награды, — произнес рыцарь. — Вы голодны, мальчики? — спросил он и тут же засмеялся:

— Да о чем я спрашиваю? Мальчишкам в вашем возрасте вечно хочется есть. — С этими словами он дал торговцу монету и разрешил Зарид и Джейми выбрать сладкие пирожки по вкусу.

Зарид взяла пирожок с вишнями и секунду пристально глядела на него. Его дал ей Кольбран, и Зарид хотелось сохранить пирожок на память. Но голод победил, и она медленно принялась за еду.

— Вы уже сражались? — спросила она Кольбрана.

— Один раз. — И Кольбран доброжелательно улыбнулся мальчугану, смотревшему на него с таким неприкрытым обожанием. Ясно, что мальчик знает о его репутации, о наградах, выигранных им на турнирах.

— И выиграл, — враждебно пояснил Джейми Зарид. — Он четыре раза побеждал. Кольбрана еще никому не удавалось выбить из седла.

— До сих пор, Джейми, — мягко поправил Кольбран. — Не нужно искушать судьбу. Возможно, именно на этом турнире мне суждено быть побежденным. Здесь участвуют новички, и один из них — твой брат. — Тут он обернулся к Зарид. — Скажи, он хорошо владеет копьем?

Зарид попалась вишневая косточка, но вместо того чтобы выплюнуть ее на землю, она, тщательно обсосав ее, спрятала за пояс штанов.

— Очень хорошо, — ответила она. — Но может быть, с вашим умением и опытом, вы выстоите против него.

— Выстоит! — фыркнул Джейми, поднимаясь на ноги. — Да Кольбран швырнет твоего брата наземь! — . Джейми не нравилось, что его обожаемый хозяин так внимателен к этому смазливому мальчишке. Он злился, что этот мальчишка сумел наточить меч лучше, чем он сам. И к тому же ему было неприятно слышать от людей, что, несмотря на их нищету и грязь, Перегрины — великолепные бойцы. Джейми знал, Кольбран хочет, чтобы он был неизменно вежлив со всеми, но хвастовство этого паршивца Перегрина задело Джейми за живое. Он кинулся на Зарид.

Первым побуждением Тирля было дать им подраться как следует. Зарид вела себя с Кальбраном как дурочка, и Тирлю это не понравилось. Как она может так мечтательно пялиться на мужчину, у которого даже не хватает ума понять, что она — женщина? Как она может быть столь глупа, чтобы плениться смазливой внешностью и сверкающими доспехами?

Ни Кольбран, ни Тирль не успели разнять дерущихся. Подскочил Сиверн, в доспехах, с прилипшей к потному лбу прядью волос и, схватив за шиворот Джейми и Зарид, растащил их. Он даже не взглянул на Джейми, отшвырнул его в сторону, как тряпку. Держа Зарид на весу, он прижал ее к себе и потащил мимо чужих шатров, мимо любопытствующих зевак, к шатру Перегринов. Сиверн швырнул Зарид в шатер, да так, что она ударилась о противоположную стенку.

Она видела, что Сиверн злится, а когда кто-либо из ее братьев был в таком состоянии, Зарид предпочитала помалкивать.

— Ты — мой оруженосец, — тихо сказал Сиверн. Зарид знала, что он говорит так только тогда, когда действительно зол. — Ты должна приносить мне копья, заботиться о моих лошадях и подавать мне питье, когда я в этом нуждаюсь. А ты проспала весь день и, проснувшись, даже не подумала помочь мне. Вместо того ты, как дура, крутишься возле этого напыщенного глупца.

— Кольбран не… — начала Зарид, но смолкла. Было совсем не время спорить с братом.

Он шагнул к ней, и Зарид в страхе отступила. Братья частенько колотили друг друга, но никогда не осмеливались так же поступить с ней, правда, теперь ей не верилось, что Сиверну удастся сдержать гнев.

— Мне очень жаль, Сиверн, — прошептала она.

— Я отправлю тебя обратно к Лиане.

— О нет, пожалуйста, не надо, — прошептала Зарид. — Я буду помогать тебе, клянусь!

— Каким образом? Разыгрывая дурочку перед Кольбраном? Ты что, не понимаешь, что он также сражается за руку леди Энн? За обедом говорили, что он нравится и ей, и ее отцу.

— Я не хотела причинить вред. Его оруженосец очень глуп, он даже не умеет заточить меч. Мне пришлось показать ему все, чему ты меня учил, и…

— Ты наточила ему меч? — Глаза Сиверна, казалось, вылезут из орбит от ярости. — Меч, который он направит против меня? Где же твоя преданность? Или ты хочешь посмотреть, как он пустит мне кровь?

— О нет, Сиверн, поверь, пожалуйста, я не хотела… Я старалась помочь, ведь его оруженосец не в состоянии даже заточить меч.

— А мой оруженосец не в состоянии выбраться из теплой постели. Чего ты хотела от Кольбрана? Чтобы он победил меня?

— Нет, Сиверн, конечно, нет. Я только…

— Что? — раздраженно спросил он.

— Я… — Ну что она могла сказать? Что Кольбран необыкновенно красив, и у нее мурашки бегут по коже, когда он стоит рядом?

— По-моему, ей не терпится оказаться с ним в постели, — тихо произнес за спиной Сиверна вошедший Тирль.

— Нет! — вскричала Зарид. — Что ты знаешь о том, чего я хочу? Ты…

— Она? — переспросил Сиверн. — Ты кому-то рассказала о том, кто ты? — Он тяжело опустился на табурет, обхватив голову руками. — Лиана была права.

— Я ничего ему не говорила, — огрызнулась Зарид. — Он знал.

Сиверн вопросительно посмотрел на Тирля. Тирль был спокоен.

— Да посмотри ты на нее! Разве можно принять ее за мужчину? Она настолько без ума от этого Кольбрана, что еле держится на ногах, когда он рядом — и этот дурак считает ее мальчиком. Она спорит, как девчонка, заговаривает, как девчонка, у нее девчоночья походка и девичий голос. И как я мог не понять этого?

Сиверн напряженно размышлял. Если все узнают, что Зарид — женщина, этот слух, несомненно, дойдет до Оливера Говарда. Кажется, Говард поклялся захватить в плен всех женщин рода Перегринов, и Зарид не будет исключением. Как он сможет защитить ее, если все время бьется на турнирном поле. Вот сегодня, когда она должна была находиться рядом с ним, он нашел ее щебечущей с мужчиной, который был его соперником в борьбе за руку леди Энн. Как знать, может, Оливер Говард заплатил Кольбрану?

— Ты должна вернуться домой, — произнес наконец Сиверн. — Тебе грозит опасность.

— Нет, — в унисон сказали Зарид и Тирль. Тирль знал, что, если она уедет сейчас, ему больше не доведется ее увидеть.

— Я присмотрю за ней, — быстро предложил он.

— Ты? — ехидно усмехнулась Зарид. — Да ведь ты…

— Кто? — спросил Тирль, давая ей возможность сообщить Сиверну, что он Говард. Зарид посмотрела на брата.

— Он трус, слабак, и не способен ни за кем присмотреть.

В другое время Сиверна удивила бы враждебность сестры по отношению к незнакомцу, но он был слишком занят своими мыслями.

— Лиана послала его. Это ее выбор. — Мнение Сиверна о невестке за этот час резко изменилось. Он думал, что должен был послушаться ее: взять приготовленную ею одежду и оставить сестру дома.

— Лиана не делала…

— Чего не делала? — поинтересовался Сиверн.

— Ну, она ведь не знала, что он из себя представляет. Он слишком слаб, чтобы кого-нибудь защитить. Если нападут Говарды, он может выдать меня им, — это был максимум того, что Зарид могла сообщить брату.

Сиверн смотрел на присланного Лианой человека и не мог соотнести слова сестры с тем, что видел. Этот парень мускулист и огромен, как медведь. Когда Зарид спала, Сиверн видел, как посланец Лианы помогал сгружать с повозки оружие и доспехи, и нашел, что Смит на редкость силен. Когда Смит брал в руки меч, он держал его так, что Сиверну стало ясно — парень кое-чему обучен.

— Готов ли ты отдать свою жизнь, чтобы защитить мою сестру? — спросил Сиверн.

— Готов. — В глазах Тирля не было лжи.

— Нет! О, Сиверн, не делай этого!

— Ты сама виновата. — Сиверн встал. Теперь он чувствовал себя лучше. — Смотри, чтобы ни одна живая душа не узнала, что она — женщина. Следи, чтобы она держалась подальше от драк, и, что еще важнее, от чужих постелей. Я обещал Лиане, что верну ее домой девственницей.

— Я защищу ее, — обещал Тирль. — Даю слово.

— Хорошо, — подытожил Сиверн. — Охраняй ее, да смотри, чтобы никто не узнал правды. А я должен следить за ходом поединков. Мне нужно знать, на что способны мои противники. — С этими словами он повернулся и вышел из шатра.

Зарид стояла там, где он ее оставил, глядя вслед брату. Она не могла представить себе этого даже в мыслях: брат только что поручил охранять ее заклятому врагу их семьи. Говард должен защищать ее от Говардов.

— Не смотри на меня так, — сказал Тирль, когда Сиверн ушел. — Я уже говорил тебе и повторяю: я не причиню тебе вреда. Я защищу тебя.

— Твой род преследовал мою семью на протяжении трех поколений, а я должна поверить, что Говард — мой друг? Ах, нет. — издевательски сказала Зарид, — ты ведь будешь моим мужем.

Услыхав ее последние слова, Тирль поморщился. Он вновь и вновь спрашивал себя, почему бы ему не уйти? Может, его так задели ее слова? Или он чувствует на своих плечах груз грехов своих предков и своих братьев? Может быть, его предки обманом захватили земли Перегринов?

— Время обедать, — произнес он, — и ты должна прислуживать своему брату и его людям.

— Что я должна?!

Тирль улыбнулся. Она была оруженосцем, но носила имя Перегринов. Обычно, когда мальчику исполнялось семь лет, его отправляли приемышем в другую семью. Сотни лет назад люди уже знали, что мальчик охотно примет наставления посторонних, но ничему не научится в своей семье. Зарид привыкла есть рядом с братом и отказывалась приносить ему вино и мясо.

— Я обещал твоему брату, что позабочусь о тебе, и намереваюсь проследить, чтобы ты выполняла свои обязанности. Чем больше у тебя будет работы, тем меньше времени останется, чтобы строить из себя дурочку перед Кольбраном.

— Я по горло сыта твоими приказами. — Зарид вышла из шатра. — Я пообедаю сама.

Зарид с трудом протиснулась между двумя оруженосцами, чтобы раздобыть кусок мяса, который Сиверн велел ей принести. Она старалась не давать воли своему гневу, но это было нелегко. Сиверну очень понравилось, что его младшая сестра ему прислуживает, — он хотел наказать ее за то, что с утра она пренебрегла своими обязанностями. Указав на мясо, лежавшее на столах, он приказал Зарид принести ему кусок.

— Принеси брату салфетку, — добавил Говард.

— Зачем? Она ему не понадобится, — отказалась Зарид.

Разумеется, Сиверн тотчас же решил, что больше всего в жизни ему нужна салфетка, и Зарид пришлось пойти разыскивать ее.

Чтобы девушка ни делала, она поглядывала на Говарда. Сиверн усадил его по правую руку от себя. Взглянув на них, можно подумать, что они старые друзья. «Друзья, у которых есть общий враг, — подумала Зарид. — И этот враг — я».

Обед затянулся, но Зарид была так занята, что даже не успела осмотреться вокруг. Она так мечтала о том, чтобы вместе с братом оказаться на турнире! Какое разочарование ждало ее!

Наконец обед закончился. Участники турнира, семья Маршалла, король и гости покидали огромный зал и отправлялись развлекаться. Какие-то молодые люди предложили Зарид вместе с ними навестить местных девушек, но она отказалась. Она отрезала большой кусок мяса, взяла с собой полбуханки хлеба и флягу вина и вышла из зала.

— Я ждал тебя. — Услышав голос Тирля, Зарид чуть было не выронила флягу. Неужели от этого человека нельзя скрыться?

— Оставь меня в покое, — заявила она.

— Я поклялся твоему брату, что буду охранять тебя.

— От кого? От самого себя? Разве не видишь, что я не хочу находиться рядом с тобой? Иди и цепляйся к кому хочешь, только оставь меня.

Тирль посмотрел на Зарид. Интересно, зачем он навязывается ей? Оливер ничем не угрожает ей, пока он, Тирль, находится на турнире. Он огляделся вокруг. Кругом были сотни людей. Парни поддразнивали девчонок. Дамы в длинных платьях шествовали в сопровождении мужчин, одетых в опушенные мехом туники. Торговцы выкликали свой товар, акробаты кувыркались. Играла музыка, выступали певцы.

— Иди, — разрешил он ей. — Иди, но не задерживайся допоздна, чтобы мне не пришлось тебя искать.

Зарид практически убежала от него, пробираясь через толпу, стараясь побыстрее выбраться. На ходу она жевала захваченные с собой куски и смотрела на товары, на актеров, на медведя, сидящего на цепи. Медведя облаивал какой-то пес. Все было так восхитительно и ново, что на некоторое время Зарид забылась.

Но хорошее настроение улетучилось, когда какая-то хорошенькая поселянка принялась заигрывать с ней. Зарид смерила девицу взглядом, но вместо того чтобы уйти, девица подошла к Зарид поближе и спросила, не желает ли мальчик прогуляться. Резко повернувшись, Зарид ушла.

Несколько дочерей богатых торговцев прошли мимо. На них были прелестные платья, а головные уборы сияли драгоценностями. Зарид постаралась запомнить все, что на них надето. Она подумала, что и сама была бы не прочь иметь такое платье с длинным шлейфом. Она наблюдала, как девушки искоса поглядывали на парней, а парни следили за ними, словно псы, заслышавшие хозяйский свист.

— Пойдем с нами, — обратился один из парней к Зарид.

Зарид, сделав шаг назад, покачала головой.

— Он из этих Перегринов, — услышала она чей-то голос. Все рассмеялись.

Зарид отвернулась, чувствую, что ей нигде нет места. Она не была своей среди девушек, но она и не была парнем. А их «торжественное» прибытие на турнир сделало имя Перегринов мишенью для насмешек.

— Завтра Сиверн всем покажет, — пробормотала Зарид и поклялась про себя всеми силами помогать брату. Она не даст Говарду отравить ее и заставить проспать весь завтрашний день.

Людская сутолока утратила для нее привлекательность, и ей очень захотелось очутиться дома. Она бы поднялась на укрепление замка Морей и смотрела через поля на деревья вдалеке. Она бы сидела в покоях Лианы и слушала песни. Интересно, где сейчас Сиверн. «Наверно, с какой-нибудь женщиной» — с отвращением произнесла она. Вот уж с кем у Сиверна проблем не возникало.

Зарид шла, все дальше удаляясь от шумной толпы, пока не достигла маленькой речки, бежавшей среди деревьев неподалеку от замка Маршаллов. Казалось, под каждым кустом лежит сопящая парочка. Обойдя кусты стороной, Зарид почувствовала себя еще более одинокой. Она не могла быть рядом с девушками и не хотела оставаться рядом с парнями, так что идти ей было некуда.

Она шла вдоль речушки, ступая по папортнику, пробираясь меж деревьев. Уже совсем стемнело, но луна светила ярко. Впереди она услышала плеск и шагнула за деревья, надеясь увидеть оленя. То, что девушка увидела, заставило ее задохнуться и замереть на месте.

Спиной к ней, по колено в воде, стоял обнаженный Кольбран. Теплая волна захлестнула тело Зарид, когда она его увидела. Белая кожа в лунном свете отливала серебром. У Зарид пересохло во рту и подкашивались ноги.

Он обернулся, глядя на нее через плечо, и улыбнулся.

— А-а, южный Перегрин. Иди, потри мне спину.

Зарид старалась справиться с комком в горле. Она не разуваясь, ступила в ледяную воду, даже забыв, что обута. Ее глаза были прикованы к обнаженному телу Кольбрана.

Взяв протянутое им мыло, Зарид намылила его спину. Ее руки двигались по его спине, по рукам, ниже…

Кольбран рассмеялся.

— Кажется, ты все умеешь делать лучше моего оруженосца. А почему ты не разгуливаешь с девчонками, как Джейми?

— Я… — Она потеряла дар речи, дотрагиваясь до него. Из мыслящего человека Зарид превратилась в ничто, способное лишь чувствовать.

Он повернулся к ней, и Зарид замерла. Догадался ли он, что она — женщина? Поцелует ли ее?

— Набери в таз воды и ополосни меня, — приказал Кольбран и Зарид повиновалась.

Ему пришлось встать на колени, чтобы она могла окатить его сверху водой, и, пока Зарид выполняла это, ее сердце билось так сильно, что грохот отдавался в ушах. Он был так близко.

— Спасибо тебе, — поблагодарил Кольбран, вставая и выходя на берег. Он начал вытираться.

Зарид, стоя в воде, зачарованно глядела на него. Есть ли на земле мужчины, способные равняться с ним красотой? На его мускулистых руках поблескивали золотистые волоски.

— Ты собираешься провести в воде всю ночь? — засмеялся Кольбран.

— О нет. — Девушка вышла на берег, не замечая, что ее ноги замерзли. Она стояла и смотрела, как одевается Кольбран.

— У вас… у вас назначена встреча? — осмелилась спросить Зарид. «Я выцарапаю ей глаза», — подумала она.

— С леди Энн, — ответил Кольбран. — Ее отец пригласил меня поговорить об утренних состязаниях, и я надеюсь, что увижу леди Энн.

— Она прелестна, — покорно подтвердила Зарид.

— И богата, — рассмеялся Кольбран. — Ну, я должен идти. Если увидишь моего оруженосца, скажи ему, чтобы выспался как следует. Утром он понадобится мне бодрым. — Помахав Зарид рукой, Кольбран ушел.

Секунду она стояла, глядя ему вслед, затем села на холодный песок и стала смотреть на воду. Ей не удастся привлечь Кольбрана, ведь ее соперница — леди Энн. Она не могла превзойти леди, Энн ни красотой, ни богатством — ничем.

— За исключением более приятного нрава, — заметила Зарид вслух, вспомнив встречу Сиверна с этой женщиной в лесу.

Она сидела так долго, задумавшись, что не услышала шагов за спиной.

— Я искал тебя, — заявил Тирль.

Зарид было так грустно, что она даже не выругалась, а продолжала смотреть на воду.

Тирль старался развлечься турниром, но, в отличие от Зарид, он множество раз бывал на турнирах во Франции, и здесь ничто не могло привлечь его внимание надолго. Несколько женщин остановили на нем свой взгляд, но он отворачивался. Казалось, только рыжие волосы могут привлечь его внимание. Нет сомнений, они ассоциировались у него с Зарид. Через час, проведенный в одиночестве, Тирль принялся искать ее и понял, что вряд ли ему это удастся.

Наконец, подавив гордость, он разыскал Кольбрана и спросил, не видел ли тот младшего Перегрина — оруженосца. Кольбран сообщил, что Зарид помогал ему мыться. Эта новость привела Тирля в бешенство, но теперь ему не составило труда найти девушку.

Он хотел прочесть ей целую лекцию, напомнить, что она ведет себя глупо, но в ее лице было нечто, что помешало ему. Тирль присел рядом.

— Время ложиться спать, — сказал он. — Завтра рано утром твой брат будет сражаться.

Зарид продолжала смотреть на воду.

— Я приду.

— Что тебя терзает? — мягко спросил он. Девушка повернулась к нему, и ее глаза сверкнули.

— Ты, — огрызнулась она. — Как ты понял, что я — женщина, если никто больше этого не понимает?

— Не знаю. Если ты имеешь в виду Кольбрана, то он не понял потому, что глуп. Он как животное, достаточно сообразителен, чтобы сражаться, но недостаточно умен, чтобы подумать хоть немного.

— Почему ты так ненавидишь его? Только потому, что он способен делать то, чего не можешь ты? Ты так ревнив по отношению ко всем настоящим мужчинам?

Она попыталась встать, но, схватив Зарид за руку, Тирль вынудил ее сесть обратно.

— Что служит для тебя доказательством мужественности? Умение сражаться? Ты упала в обморок перед Кольбраном, не зная, как он сражается. Откуда ты знаешь, что он — мужчина? Ты стояла с ним в воде, твои руки блуждали по его нагому телу, — а он не понял, что до него дотрагивается женщина, женщина, охваченная желанием. Неужели глупость для тебя является доказательством мужественности?

— Ты ревнуешь? — удивленно спросила Зарид. — Ты ревнуешь к Кольбрану. Почему? Ты завидуешь, что он может иметь любую женщину, какую захочет, а с тобой не пойдет ни одна?

— Ни одна? — Тирль долго глядел на нее, затем встал, возвышаясь над ней. — Разве ты не видишь меня? Разве ты не в состоянии забыть, что я Говард, и посмотреть на меня?

Зарид взглянула на него. Он прав. Тот факт, что он — Говард, лишил ее способности видеть все остальное.

Тирль отвернулся, сжимая руки в кулаки. Он видел, что его слова никак на нее не подействовали. «Что мне за дело до этого?» — спрашивал себя Тирль в сотый раз. Какое значение имеют для него мысли и мнение этой юной особы? Почему он не может наслаждаться жизнью? Он мог бы смеяться и пить, на его коленях сидела бы одна симпатичная девчонка, а другая жалась бы к его плечу. Вместо этого он стоит здесь, в темноте, стараясь заставить эту твердолобую девицу понять, наконец, что он ничуть не хуже этого идиота Кольбрана. Он, Тирль, хорош собой, богат, силен, образован — а эта девчонка обращается с ним, как с сыном кузнеца. Он повернулся к ней.

— Идем, мы должны вернуться в шатер твоего брата. Он будет волноваться за тебя.

— Сиверн не будет в одиночестве коротать ночь. Он наверняка проведет ее с женщиной.

Зарид так грустно произнесла это, что Тирль улыбнулся, поняв, что она сидит здесь и жалеет сама себя, потому что Кольбран не знает, что она — женщина.

Он не мог видеть этого дольше и в то же время знал, что гордость Зарид сильнее ее жалости к себе.

— Перегрин, — сказал он притворно сурово, — даже если ты наденешь прекраснейшее платье во вселенной, Кольбран не обратит на тебя внимания. Ты не сможешь быть женщиной, что бы на тебя ни надели. Ты не в состоянии соблазнить ни одного мужчину.

Ее реакция была точно такой, как он ожидал. Вскочив, Зарид встала прямо перед ним.

— Я могу соблазнить любого. Лиана говорит, что я хорошенькая.

— Тебе это говорила женщина, но не мужчина, — издевательски усмехнулся он.

Зарид не поняла, что он ее дразнит. Она чувствовала, что сейчас расплачется. Тирль высказал ее мысли.

— Мужчина сказал бы мне это, если бы знал, что я — женщина. Многие сказали бы мне это, если бы…

Внезапно шутливое настроение покинуло Тирля. Она сможет соблазнить любого, кого захочет, но кого же она захочет соблазнить?

— Такого, как Кольбран? — в гневе спросил Тирль. — Он даже не заметил тебя, когда ты дотрагивалась до него. Почему ты считаешь, что он обратит на тебя внимание, если ты будешь по-другому одета?

— Я ненавижу тебя, — прошептала Зарид. — Ненавижу! — Она отвернулась, затем побежала вверх по берегу.

Тирль загородил ей путь. Он не хотел, чтобы она плакала, но ее вожделения к Кольбрану он не мог вынести.

— Поверишь ли ты, если я скажу, что ты столь же хороша собой и женственна, как любая из встреченные мной женщин? — Тирль задал вопрос тихо.

Зарид отвернулась. Она не могла позволить ему видеть ее слезы.

— Тирль, слова для меня совершенно ничего не значат. — Девушка обошла его и пошла прочь, стараясь держаться прямо.

Тирль смотрел на нее и чувствовал себя подавленным, следуя за ней в шатер. Подшучивая над Зарид, он только повредил себе.

Глава 6

В самом большом шатре Перегринов стояли три походные кровати. Люди Сиверна спали во втором шатре, поменьше. Зарид лежала на одной из коек, укрывшись до подбородка легким одеялом, когда вернулся Тирль. Он ничего не сказал, разделся и улегся в постель.

Он долго не мог уснуть и лежал, глядя в потолок шатра. Ему не нравилось, что делает с ним эта девчонка, — она превращала его в нечто, чему он и сам не знал названия. Где тот Тирль, который мог ласкать и целовать женщину, тот Тирль, который шутил и смеялся? Каким-то образом эта девчонка заставила его чувствовать себя маленьким и незначительным, и это злило.

Тирль уснул, обещая себе, что больше не будет злиться, что бы она ни сделала. Он слышал сквозь сон, как вошедший Сиверн рухнул на койку.

Тирль проснулся перед рассветом. Все его чувства были обострены: что-то не так. Он тихо лежал, прислушиваясь к тишине, окружавшей шатер, пытаясь понять, где кроется опасность. Его первой мыслью было то, что поблизости находится Оливер, и рука Тирля скользнула к мечу, который лежал рядом с постелью.

Через несколько секунд он понял, что тревожное чувство, пробудившее его, исходит не снаружи шатра, а изнутри. Отбросив покрывало, Тирль подошел к Зарид и склонился над ней. Она лежала тихо, но он понял, что девушка плачет. Он сел на край постели, прижал Зарид к себе и, дотронувшись до нее, понял, что она спит.

Часто ли она плачет во сне? Всегда ли она плачет столь тихо?

Тирль держал ее, прижав к груди. Их тела разделяло лишь тонкое льняное покрывало. Она всхлипывала, как ребенок, волосы у него на груди намокли от ее горячих слез Если бы Тирль не чувствовал ее ничем не стесненную грудь, он подумал бы, что держит в объятиях ребенка.

Он крепко обнимал ее, гладил по голове, и недоумевал что заставляет ее так горько рыдать во сне?

Сиверн проснулся раньше Тирля. Он слышал, что сестра плачет, но не подошел к ней. Так же, как и ее мать, Зарид часто плакала во сне. Он лежал молча, готовый подойти к ней, если потребуется, но не пытался успокоить ее.

Услышав, как Смит пошевелился, а затем встал с постели, Сиверн потянулся к мечу. Чего этот парень шастает по ночам? Когда Смит подошел к Зарид, Сиверн схватился за нож, но, помедлив, глядел, как Смит обнял Зарид.

Сиверн задохнулся от удивления. Как мог этот парень услышать плач Зарид? Никто, кроме Сиверна, не знал, что она плачет во сне. Никто из братьев Зарид не подозревал о ее ночных слезах, а этот человек понял все.

Сиверн расслабился, наблюдая за двумя скрытыми в тени фигурами. «Лиана», — подумал он. — Его невестка знала больше, чем он думал. Она выбрала Смита, считая его хорошим защитником Зарид.

Сиверн смотрел, как Смит держит его сестру, и вспомнил что время, когда плакала мать Зарид. Старшие братья понимали, что мачеха несчастна. Почти год они, не жалуясь, сносили ее слезы, а на второй год ее брака с их отцом попросили мачеху больше не плакать. Но слова не оказали никакого действия.

Сиверн пытался помочь ей. В свои десять лет он был мальчиком крепким и рослым. Его мать давно умерла, но слезы мачехи всколыхнули в нем забытые чувства. Ночью он спускался вниз и, прокравшись в ее комнату, ложился рядом. Ее собственное дитя, Зарид, единственная дочь Перегрина, была отнята у нее при рождении. Она прижималась к Сиверну, сжимала его в объятиях так сильно, что он начинал бояться за свои ребра. Но это не повредило ему, напротив, Сиверн обнаружил, что и ему самому гораздо лучше спится рядом с мачехой.

Он очень боялся, что его старшие братья и отец будут недовольны, если узнают, что он ходит утешать плачущую женщину, но мачеха никому не проговорилась и, встречаясь изредка с ним при свете дня, никак не напоминала об этом.

Но иногда мальчик находил у себя в комнате фрукты или сладости. А когда в 1434 году он тяжело заболел, мачеха дни и ночи напролет просиживала рядом с ним, поила его горячим бульоном и горькими отварами трав. Сиверн еще не вполне оправился от тяжелой болезни, когда она вместе с отцом и старшим братом Вильямом уехала в замок Бивэн.

Говарды осадили Бивэн, и она умерла там от голода. В, руках Говардов скончались и брат, и отец Сиверна.

После этого Сиверн и его оставшиеся в живых четыре брата решили растить Зарид как мальчика, чтобы защитить ее «от Говардов. Возможно, их побудило к этому воспоминание о несчастной плачущей женщине, умершей от голода. Мысль о том, что они не смогли уберечь ее, была невыносима. Возможно, милое личико Зарид, ее длинные ресницы, рыжие волосы и улыбка напоминали им об этой неудаче.

Иногда Сиверну казалось, что они слишком грубо обходятся с Зарид, но через год после смерти мачехи первая жена Рогана попала в плен к Говардам. Сиверн, прикрыл глаза, вспоминая, как борьба за ее возвращение стоила жизни двум его братьям, Бэзилу и Джеймсу. Когда их осталось только трое, Роулэнд, старший из братьев» удвоил бдительность, и военные упражнения занимали теперь вдвое больше времени. Роулэнд гораздо строже стал следить за Зарид и требовал, чтобы она занималась наравне с братьями. Он ополчался на любое проявление мягкости и слабости в сестре.

Четыре года назад Роулэнда убили люди Говарда. Сиверн и Роган были раздавлены — брат был их путеводной звездой, главой семьи.

Зарид начала плакать по ночам после смерти Роулэнда. Когда Сиверн впервые услышал ее рыдания, он подумал, что в замке Морей появился призрак. На следующую ночь он поднялся наверх посмотреть, кто это. Зарид, в полусне, лежала и рыдала в подушку. Ей было всего тринадцать лет. Прижав сестру к себе, Сиверн почувствовал, как она хрупка. Зарид умоляла его никому не говорить, что она плакала, и Сиверн поклялся молчать.

После этого Зарид не рыдала в голос, но иногда, заходя к ней, Сиверн видел, что она плачет во сне. Сперва он думал, что это слезы горя, — слишком много смертей видела Зарид за свою короткую жизнь, — но потом он понял, что это больше чем просто печаль. Сиверн подозревал, что Зарид и сама не осознает причины своих слез. Причина же заключалась в том, что она была одинока, невыносимо одинока.

Однажды Сиверн высказал Рогану мысль, что, возможно, правильнее будет дать Зарид вести себя как ей положено природой. Но пока Роган обдумывал предложение брата, Оливер Говард похитил его жену. Лиану. Перегринам нельзя было терять бдительности.

Для ее же блага Зарид пришлось остаться «мальчиком».

Глядя, как Смит держит Зарид, Сиверн улыбнулся. Для него Зарид была всегда столь женственна, что он не понимал, как другие могут принимать ее за мальчика. Он сам вместе с Роганом частенько дразнил ее: она злилась, как мокрая кошка, шипела, выпуская коготки. И все же воины ни разу не поинтересовались, что это за «парнишка». Насколько Сиверн знал, никто даже не догадывался, что Зарид — не мальчик, а девочка. Даже сообразительная Лиана узнала об этом от Жанны.

Пока не появился Смит. Этот парень заявил, что он с самого начала распознал в Зарид девочку, и Сиверн поверил ему. Он знал, что Лиана не расскажет об этом никому, кроме женщин. Она чересчур хорошо знала, какую опасность для Зарид представляют Говарды. И все-таки Смит знал их тайну.

Сиверн смотрел, как Смит уложил Зарид обратно на койку и пошел к своей постели. Если Зарид выйдет замуж и уедет в дом мужа, война Говардов и Перегринов перестанет тяготеть над ней. Она сможет жить в мире и достатке. Сможет носить красивые платья и отрастить такие же длинные волосы, как в детстве. Сиверн подумал, что был бы не прочь посмотреть на свою сестру, держащую на коленях пухлого младенца и улыбающуюся ему. Было бы приятно посмотреть на нее за иным делом, нежели бой на мечах.

Он вновь улыбнулся. Похоже, Лиана сделала правильный выбор.


Тирль проснулся рано, но Перегринов уже не было в шатре. Он услышал снаружи приглушенные голоса и плеск воды. Звук льющейся воды напомнил Тирлю о том, как Зарид прошлым вечером мыла Кольбрана. Хотя Тирль еще не вполне проснулся, он почувствовал, как его охватывает гнев. Он поднялся, но надевать рубаху не стал. Может, Зарид будет полезно после Кольбрана увидеть другого мужчину.

Тирль, зевая и потягиваясь, вышел из шатра обнаженным по пояс. Сиверн сидел на низком табурете, также по пояс голый. Зарид мыла ему спину.

— Доброе утро, — приветствовал Сиверн Тирля с улыбкой.

Тирль, не взглянув на Зарид, улыбнулся ее брату.

— Готов к бою?

— Боюсь, что я не захватил с собой достаточно копий, чтобы заменить все те, что сломаю сегодня на турнире, — похвастал Сиверн.

Зарид облила брата холодной водой, чтобы смыть мыло. Он вытерся грубой и не слишком чистой тряпкой.

— Садись, Смит, — предложил Сиверн, вставая и указывая на табурет. — Мой оруженосец искупает тебя.

— Не буду! — заупрямилась Зарид, но, посмотрев на брата, заметила, как сузились его глаза.

"Нужно было мне остаться дома», — еще раз подумала Зарид, глядя, как ее враг Говард усаживается перед ней на табурет. Она намылила руки и провела по его спине, проклиная про себя Тирля и всех мужчин на свете, ибо это ведь брат заставил ее…

— Когда ты моешь меня, ты чувствуешь то же, что чувствовала, купая Кольбрана? — тихо спросил Тирль через плечо. — Я слышал, что ты мыла и его.

— Да, но это мне нравилось, — процедила она сквозь зубы.

— А дотрагиваться до меня тебе не нравится?

— Как можно? Ты мой враг.

— В первую очередь я мужчина.

— Если только можно назвать мужчиной слабое, хлипкое создание вроде тебя.

— Хлипкое? Я — хлипкое создание?

Зарид ненавидела этого человека, ненавидела его колкости.

Она взглянула на тело, которого касались ее руки. В этих мощных мускулах не было ничего слабого или хилого. Он так же огромен, как Кольбран. И, может, даже сильнее.

Зарид выпрямилась и отодвинулась от Тирля. Может, он и выглядит мужчиной, но она-то знает, что это не мускулы, а жир, он слабый, мягкий, полумужчина.

— Что ты бездельничаешь? — накинулся на нее Сиверн. — Разве тебе не нужно чистить оружие, смотреть за лошадьми? Или ты способна только точить мечи моего врага?

Зарид окатила Тирля холодной водой, кинула ему грязную тряпку и побежала готовить оружие. Она не хотела, чтобы ее сочли медлительным увальнем.

Через час Сиверн, облаченный в доспехи, сидел на боевом коне. Все утро он должен провести на турнире.

Перед трибунами установили низкую деревянную ограду. Соперники должны были скакать друг другу навстречу, держа наготове деревянные копья, чтобы ударить противника (бить ниже пояса запрещалось), самому избежав при этом удара. Учитывалось количество сломанных копий, количество противников, с которыми встречался участник турнира, количество ударов вне зависимости от того, было копье сломано или нет.

Сиверн, приблизившись к первому противнику, отклонился в сторону, избежав удара, и в то же время сломал свое копье о корпус соперника. Древко громко хрустнуло. По возможности следовало уклоняться от ударов так, чтобы копье противника попадало в седло или же в коня, ибо такие удары сильно вредили противнику во мнении окружающих.

Криками восторга толпа приветствовала первый удар копья о сталь. Сиверн отъехал на другой конец поля, где его уже ждала Зарид с новым копьем наготове. Сиверн вновь поскакал навстречу очередному сопернику. Снова и снова менял он копья и участвовал в схватках, выбивая рыцарей из седла и ломая копья об их броню.

— Хорош, — заметил Тирль Зарид. — И нравится людям.

— Да, — гордо ответила она, — им не важно, носит ли он перья на шлеме, и они позабыли о том, как мы опозорились во время процессии. Теперь он — герой.

Тирлю пришлось согласиться с ней, ибо с каждым ударом Сиверна восторженные вопли толпы становились все громче. До сих пор такое внимание выпадало лишь на долю Кольбрана.

— Когда будут драться Кольбран и твой брат, кому ты будешь желать победы? — спросил Тирль.

— Конечно, брату, — после секундного замешательства ответила Зарид и отвернулась.

В то время когда другие сражались, Сиверн, ожидая своей очереди, стоял рядом с Зарид, выпивал гигантские кружки пива и наблюдал за ходом турнира, пытаясь определить сильные и слабые места своих будущих противников.

— Он не выиграет руку леди Энн, — прошипел чей-то злобный голос на ухо Зарид.

Обернувшись, она увидела оруженосца Кольбрана, Джейми. Он был такой же потный, как и Зарид: тоже устал бегать за копьями и помогать своему хозяину.

— Мой брат может и не захотеть жениться на ней, — высокомерно заявила Зарид. Она слишком хорошо помнила слова, сказанные леди Энн о Сиверне.

— Ха, — не сдавался Джейми. — Отец леди рассчитывает на моего хозяина, и ему нет дела до каких-то грязных Перегринов.

Гнев Зарид, копившийся последние дни, вырвался наружу. Неподалеку лежал меч Сиверна и, схватив его, она двинулась к мальчишке, словно собираясь убить его.

Тирль взял ее за талию и поднял в воздух.

— Прекрати!

— С меня довольно его насмешек! Я собираюсь заставить его замолчать! — кричала Зарид.

Большая рука Тирля стиснула так, что девушке стало трудно дышать. Другой рукой он забрал у нее меч, затем отпустил ее, да так, что Зарид чуть не упала.

— Возвращайся к своему хозяину! — прикрикнул Тирль на Джейми, и мальчишка повиновался.

Тирль повернулся к Зарид.

— В гневе ты всегда размахиваешь оружием. Тебя что, не научили думать?

— Так же, как и тебя, — огрызнулась она. — Этот ребенок…

— Всего-то, — перебил ее Тирль и вздохнул. — Я должен быть благодарен, что ты не согласилась с ним и не надеешься, что Кольбран победит.

— Победит моего брата? Нет сомнений, что он может победить любого, но даже Кольбрану не одержать верх над Перегрином!

Тирль был рад, что Зарид не способна предать брата ради этого глупого Кольбрана. Он ничего больше не сказал и, отвернувшись, стал смотреть на поле.

В полдень поединки были прекращены и все участники покинули поле, чтобы хорошенько пообедать. Зарид знала, что ей опять придется прислуживать брату.

— Ты готов? — спросила она у Сиверна. Он посмотрел на сестру сверху вниз, взглянул на стоящего за ней Смита и вспомнил, как этот парень обнимал ее ночью. «Интересно, — подумал Сиверн, — помнит ли сама Зарид о том, что произошло?» Он потрепал сестру по волосам, сдвинул ее шапку набекрень.

— Иди-ка вместе со Смитом посмотреть, что там продают торговцы, — предложил он.

— Уйти? Но кто будет прислуживать тебе? Кто?

— Я не умру от голода. А теперь иди, пока я не передумал.

Зарид не пришлось долго упрашивать. Она повернулась и, прежде чем Сиверн договорил, покинула поле, чуть не налетев на человека, тащившего на спине двух заколотых поросят.

Рука Тирля легла ей на плечо.

— Оставь меня, — запротестовала Зарид. — Я не нуждаюсь в охране.

— Ты собираешься провести этот день так же, как предыдущий? Вчера ты ушла рано и просидела в одиночестве в лесу.

— Да, я хочу поступить именно так. — Зарид вздернула подбородок. — Я устала от этих толп, и… и…

— М-м-м, — протянул Тирль. Было ясно, что он ей не верит. Ему не пришлось долго раздумывать над тем, почему ночью она плакала. Если бы его одели в женскую одежду, он тоже разрыдался бы.

— Если ты позволишь, я буду сопровождать тебя.

Зарид не хотелось идти с ним, но она помнила прошлую ночь, когда ей было так одиноко. Возможно, Говард лучше, чем ничего, не намного, конечно, но все-таки лучше.

— Хорошо, — произнесла она наконец. — Ты можешь пойти со мной.

— Вы очень добры ко мне, леди Зарид, — тихо проговорил он.

"Леди Зарид», — повторила она про себя. Ей понравилось, как это прозвучало.

Ей очень не хотелось признать это, она ненавидела саму мысль, но, тем не менее, Зарид пришлось отметить про себя, что общество Говарда ей приятно. Он водил ее по палаткам торговцев, расположенным рядом с полем, и все показывал ей. В палатке, торгующей святынями, она в изумлении смотрела на запятнанные кровью щепки от креста, на котором распяли Христа. Говард указал ей на то, что кровь на некоторых щепках еще даже не просохла и заметил, что в самой деревянной палатке подозрительно отсутствуют несколько досок.

Он отвел ее в палатку ювелира и, пока Зарид любовалась красивыми вещами, попросил хозяина показать ей все украшения, которые были у него. У торговца тканями он настоял на том, чтобы перед Зарид развернули роскошные ткани, и она могла глядеть на ткань и трогать ее сколько угодно. В следующей палатке Говард показал ей детские игрушки, попросив торговца каждую продемонстрировать особо.

Несколько часов отдыха пролетели так быстро, что Зарид не хотелось возвращаться на турнир.

— У тебя сердце женщины, . — засмеялся Тирль. — Как сможешь ты устоять перед покупками? Если тебе самой ничего не нужно, то, может, ты захочешь сделать подарок своей чудесной невестке.

— Говарды похитили все наше состояние. — Зарид терпеть не могла напоминаний о бедности.

С красивого лица Тирля сползла улыбка. Он хотел слегка подразнить девушку, но и в мыслях не имел намекать на бедность.

— Вот, — предложил он, — посмотри, что продает этот человек.

Зарид увидела человека с большим лотком на шее. На лотке лежали превосходные перчатки с отделкой. Они были из белой и рыжеватой кожи, из цветного шелка, а отделка была такой яркой, что сверкала в лучах солнца.

— Можешь потрогать их, — улыбнулся Тирль, — и понюхать.

— Понюхать? — переспросила Зарид, беря чудесную мягкую вещицу в руки. Перчатки пахли розами. Зарид в восторге повернулась к Тирлю.

— Как это? — прошептала она.

Ей по опыту было известно, что кожа может пахнуть лишь лошадьми да мужским потом.

— Перед тем как выкроить перчатки, кожу месяцами выдерживают в цветочных лепестках. — А жасмин у тебя есть? — обратился Тирль к торговцу.

Торговец, не спуская глаз со странной пары, порылся в куче товара и вытащил пару желтых перчаток, богато украшенных золотой нитью. «Что же это такое творится-то, — размышлял торговец, — эти двое разговаривают между собой как мужчина и женщина, а я вижу высокого, красивого мужчину и хорошенького рыжего мальчишку с неумытой физиономией».

— Выбери, какие хочешь, для себя и для леди Лианы. И можешь подобрать такие же для каждой из ее дам.

— Лиане понравилось бы, — признала Зарид, глядя на цвета перчаток и ощущая их мягкость. Она положила на место те, которые держала в руках, и отошла в сторону.

— Выбирай, — не отставал от нее Тирль. Зарид посмотрела на него. Ей не хотелось на глазах у торговца признаться, что у нее нет денег и она не в состоянии позволить себе такую роскошь, как покупка перчаток, не говоря уж о том, чтобы приобрести несколько пар для подарка.

Тирль понял, о чем она думает.

— Я куплю все, что ты захочешь.

Зарид стиснула кулаки. Зубы сжались. Она была так разозлена, что не могла говорить. Повернулась и побрела прочь.

Тирль скривился. Он начинал понимать, насколько горды Перегрины. Приподняв тунику, он запустил руку в висевший у него на поясе кошель и, выудив оттуда золотую монету, швырнул ее торговцу. Потом, забрав перчатки, сунул их за пазуху и отправился вслед Зарид.

Она шла так медленно, что догнать ее не составило труда. Тирль не пытался что-нибудь доказать ей, просто, схватив Зарид за руку, толкнул ее в узкое пространство между бедной хижиной" с крышей, крытой соломой, и каменной стеной и закрыл собой выход.

Зарид обернулась. Руки ее были скрещены на груди.

— Перегрины не примут милостыни от Говардов. Мы ни у кого не возьмем милостыни. Даже несмотря на то, что у нас украли наши земли, мы…

Он оборвал ее слова поцелуем. Тирль не обнял Зарид, он только наклонился вперед, повернул голову и крепко поцеловал девушку. Когда он выпрямился, Зарид, моргая, смотрела на него. Ей потребовалось время, чтобы опомниться. Тыльной стороной ладони девушка вытерла губы, продолжая глядеть на Тирля.

— Приятно видеть, что у тебя нет слов, — заметил он.

— Для тебя у меня найдутся слова, — ответила Зарид и попыталась пройти мимо него к выходу из замкнутого пространства.

— Дай мне пройти.

— Не дам, пока ты меня не выслушаешь.

— Я не хочу тебя слушать.

— Тогда придется поцеловать тебя еще раз.

Зарид застыла, глядя на мужчину. Ей не был неприятен его поцелуй. Он заставил ее почувствовать себя уверенней.

— Я выслушаю тебя, если это положит конец недоразумениям.

Тирль понимающе усмехнулся. Зарид отвернулась.

— Говори, что собирался сказать.

— Сначала взгляни на это — Он вытащил из-за пазухи пару красных шелковых перчаток. Они были украшены вышивкой из шмелей и желтых лютиков. Зарид нехотя взяла перчатки. Перед торговцем она не решалась примерить их, но теперь ее маленькая ручка скользнула в шелк. Перчатки были просто чудесны, мягкие и яркие, они поблескивали, когда она поворачивала руку.

— Я никогда не видела такой красоты, — прошептала Зарид.

— А эти? — Он вытащил другую пару. — Или эти? Она брала перчатки, одну за одной, но, глядя, как он вытаскивает все новые пары перчаток, рассмеялась:

— Что ты сделал? Украл их?

— Я дал торговцу золотую монету Говардов, — признался Тирль, наблюдая за девушкой. Улыбка сбежала с лица Зарид.

— Забери их. Они твои.

Он не взял перчатки и видел, что Зарид далека от того, чтобы швырнуть их наземь.

— Я не принимаю подаяния.

— Если земли Говардов принадлежат Перегринам, то золотом, которое я дал торговцу, по праву должны владеть Перегрины. Так что ты сама купила эти перчатки.

Зарид потребовалось несколько секунд, чтобы понять эти слова. Может, он шутит? Но в его словах была истина. Земли Говардов действительно принадлежали семье Перегринов, Она поднесла руки к лицу. Кожаные перчатки пахли просто божественно. В ней всколыхнулась волна тоскливого ожидания. Так хотелось бы иметь нечто столь женственное, столь чудесное, как пара перчаток, и ей действительно хотелось сделать подарки Лиане и ее дамам. Дамы Лианы частенько поглядывали на Зарид с жалостью — в отличие от воинов ее братьев, они знали, что она не мальчишка. Если Зарид подарит этим дамам такие красивые перчатки, выражение их лиц изменится.

Тирль понимал, о чем она думает, и с трудом удерживался от хохота. Несмотря на мальчишескую одежду и прическу, Зарид была женщиной до кончиков ногтей.

— Какие перчатки нравятся тебе больше?

— Я… я не знаю, — ответила она, разглядывая их. Сверху лежали перчатки белой кожи, отделанные желтыми и черными бабочками.

— Можешь оставить себе их все. Мы сможем купить твоей невестке другой подарок.

— О, нет, мне достаточно одной пары, раз я все равно не могу их носить.

— Не можешь? О, да, я понял. А что ты сделаешь со своими перчатками?

— Спрячу. У меня есть тайник за расшатанным кирпичом в стене. Я буду надевать их, когда останусь одна.

Тирль нахмурился. Ему было стыдно. Ведь это дурацкая одержимость его брата заставляет молоденькую девушку прятать подальше красивую вещь. В этот момент ему пришла в голову одна идея. Может быть, позже, на турнире, он получит возможность дать ей то, о чем она так мечтает.

Тирль провел пальцем по ее щеке.

— Мне было бы приятно видеть, как ты носишь перчатки.

Зарид подумала, что должна плюнуть ему в глаза, но не сделала этого. Интересно, это только игра ее воображения, или он и в самом деле симпатичнее, чем показалось ей при первой встрече? Ей помнилось, что у него крошечные глазки, как бусинки, а теперь она подумала о том, что у него красивые глаза.

— Я думаю… мне надо вернуться, — нерешительно проговорила Зарид. — Я могу понадобиться Сиверну.

— Да, — согласился он. Провел рукой по ее щеке, по плечу, затем отодвинулся.

— Давай я возьму перчатки. Если ты спрячешь их за пазуху, тебе уже точно не удастся скрыть то, что ты так старательно прячешь.

Зарид не сразу поняла, что он намекает на ее грудь.

Она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Склонив голову, Зарид попыталась скрыть пламеневший румянец, но когда Тирль взял у нее перчатки и она подняла на него глаза, ее взбесила его улыбка.

— Дай мне пройти, Говард, — прошипела она.

— Да, моя леди, — затаив дыхание ответил он и склонился в поклоне, пропуская Зарид вперед.

Когда они направились обратно к полю, Зарид шла впереди. С тех пор как они покинули турнир, что-то изменилось, и она не могла понять, что именно. Когда они уходили с турнира, она, не задумываясь, вонзила бы в этого человека нож. Теперь же он приобрел в ее глазах некие привлекательные черты. Он был так добр к ней, когда они смотрели на выставленные товары. Он все ей объяснял и ни разу не проявил нетерпения из-за того, что она знала так мало.

"Он явно не такой, как мои братья», — думала Зарид. Сиверн и Роган всегда были очень нетерпеливы, как, и другие братья. Они злились, когда она, замерев, глядела на закат. Когда однажды Зарид сплела венок из цветов и надела его, ее высмеяли. Если она медлила, ее не жалели. У братьев не находилось времени ни для чего, кроме войны и подготовке к ней.

С той поры, как в их семью вошла Лиана, жизнь несколько смягчилась, но и Сиверн, и Роган по-прежнему уделяли мало времени сестре. Роган проводил все свободное время с женой, Сиверн — с любовницей. Зарид вечно оставалась одна.

Она бросила взгляд на Тирля, направляясь обратно к шатру.

— А во Франции женщины носят такие перчатки? Это там ты узнал все об их запахе?

— Их носят и в Англии. Я думаю, у леди Лианы тоже есть одна-две пары надушенных перчаток.

— Не знаю. Я их не нюхала. — Зарид впервые взглянула на Тирля не как на врага, а как на мужчину. Он не выглядел женственным, но откуда ему так много известно о женской одежде? Она подумала, что ее братья ничего не знают о перчатках и дамских нарядах. Разве не должен каждый мужчина быть таким?

— Ты что, все время, что был во Франции, провел с женщинами? Поэтому ты все знаешь о женщинах, но не знаешь того, что должен знать мужчина?

— Я знаю все, — защищаясь, произнес Тирль. Он был в замешательстве — Зарид вечно заставляла его чувствовать потребность оправдываться.

Зарид смутилась. Она вспомнила, как Лиана говорила, что умение сражаться — еще не все для мужчины, но разве именно это имела в виду ее невестка? Этот человек знает, как шьют дамские перчатки, и падает в обморок от пустяковой царапины. Разве мужчины делятся на две категории? Такие, как ее братья, принадлежат к одной, а такие, как Говард — к другой?

— Почему ты так странно смотришь на меня? — поинтересовался Тирль. Он был рад, что она наконец-то удостоила его взглядом.

— Ты не мужчина, хотя и выглядишь по-мужски, — задумчиво произнесла Зарид.

— Я не мужчина?! — Тирль был ошеломлен.

— Да. Ты не можешь сражаться, как мужчина. Ты падаешь в обморок от крошечной ранки. Ты высокий, я — намного меньше, но я победила тебя, когда мы сражались.

— Победила, когда мы сражались? — задохнулся Тирль. Он сперва не понял, о чем она говорит, но затем вспомнил их первую встречу и то, как Зарид ударила его ножом. Он собирался отпустить ее с той самой минуты, как увидел, что это — женщина. И вдруг он понял: Зарид считает, что ей удалось силой освободиться от него.

— Да, я победила тебя. Если бы кто-нибудь ударил ножом моего брата, Сиверн бы уничтожил его.

— Даже женщину?

— Возможно, женщину он не стал бы убивать. Но с ним не так легко справиться. Нет, ни мой брат, ни… — тут она задумалась, — ни Кольбран не были бы побеждены так легко.

— Но у Кольбрана не хватило ума понять, что ты — женщина, — с трудом произнес Тирль.

— Да, вероятно. Кажется, ты умен. Кажется, ты знаешь все о тех вещах, что мужчине ни к чему — о дамских перчатках и о том, как определить чистоту и ценность изумруда. Но в том, что положено знать мужчине, ты ничего не смыслишь.

— О?! — Тирль изо всех сил старался сдержаться. — А что заставляет тебя так думать?

Зарид была удивлена.

— Если бы ты мог, ты бы принял участие в турнире. И ты бы не проводил время, изображая няньку и слугу, если бы умел держать в руках копье. Лиана говорила, что Оливер Говард так богат, что может нанимать воинов сражаться за него. Вероятно, во Франции ты нанимал людей, чтобы они участвовали за тебя в турнирах, пока ты сидел с дамами. — Лицо Зарид просияло. — Вот в чем дело! Поэтому ты так мало знаешь о мужчинах и так много — о женщинах.

На некоторое время Тирль утратил дар речи. Возвращаясь, Зарид была тиха, как дитя, и улыбалась так, словно решала некую сложную задачу. Она пришла к выводу, что, поскольку он так много знает о тканях, драгоценностях и дамских нарядах, он — не мужчина. Ей даже не пришло в голову, что на свете гораздо больше таких мужчин, как он, чем таких, как ее братья, интересующихся только оружием.

Он уже открыл рот, чтобы сказать это — как будто слова могли изменить ее мнение, — но тут увидел, что позади нее какой-то человек тщетно пытается справиться со взбесившимся конем. Лошадь, разъяренная ударами хлыста, неслась по направлению к Зарид, которая не видела ничего.

Не раздумывая, Тирль кинулся к Зарид и повалил ее на землю, накрыв своим телом. Лошадь пронеслась по нему. Тирль вжал голову в плечи, стараясь защитить ее от ударов подков.

Послышались крики. Несколько человек подхватили под уздцы лошадь, но она успела основательно покалечить Тирля. Он лежал неподвижно, часто дыша, и пытался определить, целы ли его ребра.

Зарид завозилась, пытаясь выбраться из-под Тирля и вновь обрести возможность дышать.

— Вы ранены? — прокричал кто-то над ним.

— Принесите одеяло! — закричал другой. — Мы понесем его.

Тирль перекатился вбок, давая возможность Зарид встать. Взглянув в ее лицо, он понял, что не должен позволить, чтобы его несли. Он не может дать ей еще один повод считать его слабым.

Он глубоко вздохнул и попытался приподняться.

— Я приведу Сиверна, — сказала Зарид. Она не могла придумать, что бы еще сказать, но знала, что Говард, возможно, только что спас ей жизнь, спас жизнь Перегрину. Она разыщет Сиверна: уж он-то знает, как помочь раненому.

— Все в порядке, — с трудом произнес Тирль. Он чувствовал себя так, словно вся правая сторона его тела была раздавлена. — Из меня всего-навсего вышибли дух.

— Сиверн сможет…

— Нет! — От боли он закрыл глаза, собрал все силы и сел.

— Ты ранен, — сказала Зарид. — Я приведу Сиверна.

— Нет! — повторил Тирль.

Вокруг них уже собиралась толпа. Разинув рты, все смотрели на человека, который был жестоко изувечен копытами коня, и, однако же, вел себя так, словно остался невредим.

Тирлю потребовалось напрячь все силы, чтобы подняться на ноги. После пары глубоких вздохов, он пришел к выводу, что его ребра целы.

— Нам надо вернуться, — обратился он к Зарид.

— Тебе надо…

— Что? — спросил он, глядя на нее.

— Ничего, — сердито бросила она. — Я ничего от тебя не хочу. Если бы ты был действительно ранен, ты рыдал бы, умоляя всех святых о помощи. Мне же нужно вернуться и помочь брату, Девушка пошла прочь, предоставляя, ему возможность следовать за ней или остаться. Она злилась, что после происшедшего у нее все еще дрожат колени. Тело Говарда полностью укрыло ее, она не видела лошади, но чувствовала, как копыта били его.

И все же он защитил ее. Почему? Что нужно от нее Говарду?

Зарид оглянулась, чтобы посмотреть, идет ли он за ней. Тирль шел очень медленно. Он сказал, что не пострадал, но такого не могло быть. Может, осмотреть его раны?

Она, Перегрин, предложит помощь Говарду? Но он спас ее! Почему он так поступил? Почему не позволил лошади ее затоптать? Одним Перегрином стало бы меньше.

Должно быть что-то, заставившее его так поступить. Должна быть причина, по которой он предпочел видеть ее в живых. Он говорил о браке между ними, о браке, который соединит их семьи. Что, если нашлись документы, подтверждающие, что Перегрины являются истинными владельцами земель Говардов. Может, обнаружив эти бумаги, Оливер послал своего младшего брата ухаживать за единственной женщиной в семье Перегринов? Это объясняет желание Говарда спасти ей жизнь. Если бы она погибла, их семьи не могли бы соединиться, и Оливер потерял бы все, что имел.

Ее колени перестали дрожать. Все происшедшее обретало смысл. Говард хотел, чтобы она была жива, здорова и по доброй воле вышла за него замуж. Этим объяснялась покупка перчаток. Перчатки были попыткой задобрить ее.

"Ну нет, это не сработает, — подумала Зарид. — Что бы он ни сделал, ему не удастся меня завоевать. И ранен он исключительно по своей вине». Расправив плечи, Зарид направилась к полю. Она больше не чувствовала себя виноватой по отношению к Говарду.

Глава 7

Тирль возвращался на турнирное поле, стараясь держаться прямо, хотя каждое движение причиняло ему невыносимую боль. «Что за женщина? — думал он. — Только что мужчина рисковал жизнью, защищая ее, а она даже не заметила этого, не соизволила даже поблагодарить».

Он зашел в шатер только для того, чтобы оставить перчатки, и сразу же вернулся на поле. Сиверн одевался, готовясь к поединку. Он был явно в дурном настроении, за обедом произошло нечто, разозлившее его. Он накричал на Зарид за опоздание, а его первый противник получил такой удар копьем, что, перекувыркнувшись, отправился прямиком в грязь, но настроение Сиверна ничуть не улучшилось, несмотря на восторженные крики толпы.

Тирль стоял в стороне и наблюдал, как Зарид носится туда-сюда, принося копья и стараясь всячески ублажить брата. Один раз Тирль попытался заговорить с ней, но его попытка была встречена издевкой.

— Думаешь произвести на меня впечатление, Говард? — фыркнула она. — Думаешь, теперь я выйду за тебя замуж и соединю наши семьи? Ты все тешишь себя надеждой сохранить для Говардов земли, принадлежавшие моей семье?

Тирль слушал это, чувствуя, как весь правый бок невыносимо ноет. Он спасал ее саму, это худенькое созданье, а она толкует ему о землях и поместьях. Тирль, открыв от изумления рот, смотрел вслед Зарид. Она не убежала помогать Сиверну, который уже садился на коня, готовясь к поединку с Кольбраном.

Он видел, как Зарид мило улыбалась Кольбрану, помогая своему брату.

"Я чуть не погиб за нее, а не получил даже благодарности, в то время как Кольбран получает ее улыбки и внимание, не шевельнув для этого и пальцем», — пробормотал про себя Тирль.

Он наблюдал, как Сиверн и Кольбран поскакали навстречу друг другу. Они оба были превосходными бойцами, и Тирль видел, что, если кому-нибудь из них не улыбнется удача, поединок рискует окончиться вничью. К тому времени как соперники поскакали друг к другу в четвертый раз, Тирлю осточертело видеть, как Зарид, затаив дыхание, смотрит на Кольбрана, опасаясь, что он может быть ранен.

— Ее не волновало, как прошлись конские копыта по моей спине, а теперь ее волнует больше всего на свете, как легкое деревянное копье ударит в его покрытое доспехами тело, — буркнул Тирль.

Когда Сиверн и Кольбран в четвертый раз сломали копья друг о друга, Тирль, жестом отпустив Зарид, сам понес Сиверну копье и воду.

— Он слишком низко опускает копье, — говорил Тирль Сиверну, пока тот пил. — И слишком сильно отводит его влево. Если ты сможешь, нырнув слева, ударить повыше, я думаю, выигрыш тебе обеспечен.

Сиверн тяжело посмотрел на Тирля.

— Моя сестра слишком много глядит на Кольбрана А ты, как я посмотрю, хочешь увидеть его на земле, так?

— Предпочел бы увидеть его в земле, — чистосердечно признался Тирль.

Усмехнувшись, Сиверн опустил забрало.

— Постараюсь, — коротко пообещал он, принимая протянутое ему Тирлем копье.

В этот раз копье Сиверна было сломано, а копье Кольбрана — нет. Сиверн получил преимущество.

Тирль не упустил возможности позлорадствовать.

— Кажется, твой непобедимый рыцарь вполне может проиграть, — ехидно заметил он Зарид.

— Моему брату, — парировала она. — Только Перегрин способен победить его, и никто иной. Ни один мужчина в Англии.

— Я… — начал Тирль, но смолк.

— Что — ты? — взглянула на него Зарид. — Уж не собираешься ли ты сказать, что способен победить его? — она улыбнулась. — Говарды способны лишь прятаться и похищать беззащитных женщин. Они не умеют сражаться в открытую.

Зарид повернулась и побежала к Сиверну, который возвращался к шатрам Перегринов. Это было слишком для Тирля. У его ног всегда было женщин больше, чем нужно, и никогда завоевать сердце женщины не представлялось ему проблемой. Но эта девчонка заставила усомниться в своих силах.

Тирль остановил проходящего мимо мальчишку и, дав ему медную монету, попросил передать его слова леди Энн, сидящей на трибуне. Через несколько минут он увидел, как Энн, выслушав мальчишку, что-то сказала отцу и покинула трибуну. Тирль следовал за ней, держась на некотором расстоянии. Энн вошла в дом, поднялась по лестнице. На втором этаже он увидел, как она вбежала в какую-то комнату и последовал за ней. Войдя, Тирль плотно закрыл за собой дверь.

— Тебе грозит опасность? — спросила Энн.

— Опасность убить женщину, — признался Тирль.

— А мне — мужчину, — заявила Энн.

— Кольбрана?

— О нет, твоего врага, Перегрина.

— Сиверна? — поинтересовался Тирль, расстегивая пояс и начиная снимать тунику.

— Что ты делаешь?

— По мне проскакала лошадь, и я хочу, чтобы ты осмотрела раны. Так что же сделал Сиверн?

Энн помогала Тирлю раздеться.

— Ты знаешь, что он собирается жениться на мне? Для него это — решенный вопрос. Сегодня за обедом отец посадил его рядом со мной, и Перегрин заявил, что приехал сюда только для того, чтобы жениться на мне. Кажется, он считает это великой честью для меня — впрочем, как и мой отец. Отец покорен тем, как этот тип сражается.

Тирль почувствовал жалость к Энн. Если ее столкновение с Перегрином было тем же, что для него встреча с Зарид, она заслуживала жалости. Когда Тирль стянул, наконец, рубашку, Энн задохнулась:

— Ты весь в синяках и в крови. Тирль, ты избит, и очень сильно. Снимай все, я посмотрю, есть ли еще раны, и постараюсь помочь тебе. — Она подошла к двери и приказала проходившему мимо слуге принести чистую ткань и горячую воду.

Тирль улыбнулся, глядя на нее.

"Вот так и должна вести себя женщина, — подумал он. — Женщины созданы для того, чтобы быть милыми и ласковыми. Они созданы для того, чтобы, положив руку на лоб мужчины, успокаивать его, когда ему больно. Нормальные женщины так и делают. Они знают все о перчатках и атласе и не умеют точить мечи».

Тирль разделся, оставшись в одном белье и вытянулся вниз лицом на кровати. Энн, нежная, красивая, настоящая женщина, промыла ему раны и смазала их бальзамом.

— Расскажи мне о ней, — тихо попросила она. Тирль хотел было сказать, что не может рассказывать об этом, что опасность слишком велика, но он знал, что может доверять Энн. В конце концов, так было всегда. Если Энн скажет кому-нибудь, кто он на самом деле, и это дойдет до Сиверна, тот убьет его немедленно. Тирль не питал никаких иллюзий на этот счет.

Тирль рассказал Энн все. Свой рассказ он начал с того момента, как трое наемников Оливера привели к нему Зарид, и Тирль понял, что младший Перегрин — девушка. Он рассказал ей, как Зарид пыталась убить его, как он, проникшись к ней странным чувством привязанности, счел своим долгом быть рядом.

— Но она помешана на Кольбране, — с горечью признал Тирль. — Я закрыл ее своим телом и спас от смерти, а она все еще даже не считает меня мужчиной.

— Ты можешь победить Кольбрана. И Сиверна. Как бы я хотела видеть его поражение. — Глаза Энн блестели. — Сегодня после обеда он пытался меня поцеловать. — Она улыбнулась. — И как следует получил коленкой.

Тирль усмехнулся.

— Кажется, у нас прямо противоположные цели. Твой отец не заставит тебя выйти за человека, не ставшего победителем турнира. — Он улыбнулся. — А я с огромным удовольствием выбил бы Кольбрана из седла. Какое неизъяснимое наслаждение доставил бы мне, его вид!

— Если бы не выбранный тобой дурацкий маскарад, ты победил бы их. Ты бы швырнул наземь их обоих. Я видела, как ты сражаешься, и ты лучше их обоих вместе взятых.

— Да, — грустно признал Тирль, садясь так, чтобы Энн было удобнее накладывать ему повязку. — Если бы только мне не нужно было скрываться под маской Смита… — Он неожиданно остановился и посмотрел на нее. — Я могу сражаться.

— Да, — горячо откликнулась Энн. — У тебя нет причин оставаться в неизвестности. Объяви себя Говардом и прими участие в турнире в оставшиеся два дня. Перегрин не осмелится напасть на тебя под крышей моего отца.

— Нет, — задумчиво проговорил Тирль. — Я не опущусь до уровня своего братца. Слишком многие видели меня вместе с Перегринами, и люди ославят их дураками за то, что те не сумели распознать Говарда.

— А они и есть дураки, — горячо возразила Энн. Тирль внимательно посмотрел на ее изящно очерченное лицо. Действительно ли она думает то, что говорит?

— Сиверн вовсе не показался мне таким уж непривлекательным.

— Он деревенщина, невоспитанная деревенщина, который считает, что достаточно взять женщину силой — ее не надо ни спрашивать, ни думать о ней — достаточно грубой силы.

— Но на него приятно посмотреть, — заметил Тирль. — И он прекрасно держится в седле.

— Я бы посмотрела, как он скатится на землю. Я бы послушала, как над ним смеются. Пусть бы посмотрел на себя, и хоть раз в жизни понял, насколько он глуп. А я бы…

— Понятно. — Тирль не смог скрыть, насколько все это забавляет его.

— Если ты осмеливаешься смеяться надо мной, то…

— Я? Смеяться? — невинно переспросил он. — Разве после того, как я так жестоко пострадал по милости Перегринов, мне придет в голову смеяться над чужой злобой к ним?

Хорошенькое личико Энн смягчилось. «Тирль слишком хорошо и долго знает меня», — подумала она. Когда этот ужасный человек, пахнущий потом и лошадьми, прижал ее в темном углу, она сперва ответила на его поцелуи. В нем было что-то на редкость основательное, . в этом мужчине.. Он, казалось, принимал как должное то, что она не только согласна, но и безумно хочет стать его женой. Во время обеда он так легко разговаривал с ее отцом, словно они уже породнились, и отец отвечал ему тем же. Энн сидела между ними так, словно ее не существовало. Перегрин постоянно тянулся через нее к блюдам с едой, и ей приходилось уклоняться от его локтей. Он разговаривал так, словно ее здесь не было.

Беседа шла об оружии и войне. Насколько Энн могла судить, этот человек был совершенно не способен на утонченные чувства. По крайней мере хоть Кольбран, который тоже нравился отцу, имел прекрасные манеры и всегда отмечал, как наряд Энн прекрасно оттеняет ее глаза. От Перегрина же она не слышала комплиментов. Только однажды он посмотрел на нее долгим, оценивающим взглядом и больше, насколько она могла заметить, даже не глядел в ее сторону.

После обеда Сиверн вышел вместе с ее отцом. Энн хотела оставить их наедине, но отец приказал сопровождать их к конюшням. Он хотел показать Перегрину своих соколов. Энн и двум ее дамам пришлось последовать за мужчинами, не разговаривая и не будучи удостоенными беседы.

Именно в конюшне этот неотесанный тип толкнул ее под навес и поцеловал. Может, от злости она и ответила сперва на его поцелуй, но через секунду пришла в себя. Энн изо всех сил ударила его коленом ниже пояса. Сиверн оттолкнул ее и ужасно разозлился. Энн не хотела дать ему понять, насколько сильно испугалась, поэтому осталась спокойно стоять на месте.

Секунду он не находил слов, затем, сказав: «Возвращайся к своему отцу», — повернулся и ушел. Ей пришлось признать, что его реакция оказалась совсем не такой, как она ожидала, но Энн было приятно, что она смогла вывести его из себя. Может, хоть это заставит его отказаться от бредовой идеи жениться на ней.

— Я появлюсь в маске. — Голос Тирля вывел ее из задумчивости.

— В маске?

— Да, как… как Черный Рыцарь. Сможешь ты подобрать для меня доспехи и сделать так, чтобы их покрасили в черный цвет? Я брошу вызов лучшим рыцарям.

— Это будут Кольбран и Перегрин? Никто не идет с ними ни в какое сравнение.

Тирль вспомнил, как Зарид смотрела на Кольбрана всякий раз, как тот попадался ей на глаза, и почувствовал прилив сил.

— Я постараюсь одержать над ними верх, — тихо пообещал он. — Для тебя я справлюсь с Сиверном, а сам заставлю Кольбрана пожалеть, что он родился на свет.

Энн улыбнулась Тирлю.

— Я подыщу для тебя оружие и доспехи. Приходи в полночь в сад, и я прослежу, чтобы ты получил все, что нужно. Мой отец позаботится обо всем. Ему понравится, что победителем на его турнире станет таинственный рыцарь.

Тирль встал. Раны болели гораздо меньше.

— А что, если в качестве награды я получу тебя? Энн, присев на краешек кровати, посмотрела на него.

Он был в одном белье и, когда он двигался, под кожей играли мускулы.

— Я не стану возражать, — тихо призналась она.

Тирль повернулся, чтобы еще раз взглянуть на нее. Она была так красива, ее черты были верхом совершенства, и к тому же он знал, что приданое, которое давали за ней, огромно., Было бы мудрым решением соединить Маршаллов и Говардов. Тирль понимал, что его брат будет в восторге и от этого брака. Оливер сможет использовать приданое Энн, чтобы купить больше оружия и постараться окончательно уничтожить Перегринов.

Глядя на совершенную красоту Энн, он представил себе личико Зарид. Она была хороша собой, но никоим образом не могла соперничать с Энн. И однако же в ней было то качество, которого не было и не будет у Энн, — невинность. Тирль вспомнил выражение лица Зарид в ту секунду, когда она примеряла перчатки. Он хотел бы показать ей весь мир, все то новое и неизвестное ей многообразие вещей, красок, ощущений.

"Возможно, — подумал он, — ее главное очарование заключается в неопытности и неискушенности». Тирль много повидал и многое пережил за свои годы, поэтому свежесть Зарид так пленила его. Умиляло даже то, каким открытым, полным обожания взглядом дарила она Кольбрана. Энн, как и другие женщины, привыкшие к обществу красивых мужчин, никогда бы не стала столь открыто выражать свои чувства. Тирль знал, что, если бы Энн полюбила мужчину, она не позволила бы ему узнать об этом, пока не сочла бы нужным. «А Зарид, — при этой мысли Тирль улыбнулся, — если Зарид полюбит кого-нибудь, она готова защитить его целой своей жизни».

— Что ж, — это будет огромной честью для меня, — солгал он с улыбкой.

Энн улыбнулась в ответ, — ибо знала, что он лжет.

— Одевайся. Я уйду первой, чтобы никто не увидел меня наедине с полураздетым мужчиной — даже если он годится мне в отцы.

Тирль понимающе улыбнулся. Ему было приятно, что она смотрит на него как на мужчину. После столь недоброжелательного отношения Зарид приятно сознавать, что для других женщин он по-прежнему мужчина и нравится им.

— До полуночи, договорились, — проговорил он, глядя, как Энн идет к двери. Она кивнула и скрылась.


Зарид покинула поле более смущенная, чем когда-либо Слишком много происшествий за один день. Она все еще не могла забыть то чувство, которое испытала, когда Говард под копытами лошади закрывал ее своим телом. Даже она чувствовала сыпавшиеся на него удары. И все же потом он отверг ее помощь.

Неужели у него имелись свои причины спасать ей жизнь? Неужели он хотел объединения Говардов и Перегринов? Если Оливер Говард действительно нашел бумаги, подтверждающие право Перегринов на владение землей, он мог попросту сжечь их. Тогда ему не пришлось бы посылать брата пытаться соединить их семейства.

Зарид прижала ладони к ушам, стремясь разобраться в мыслях, проносящихся в мозгу. Что нужно этому человеку? Почему он не уберется восвояси и не оставит ее саму с собой и… и с Кольбраном.

Подумав об этом красавце, Зарид решила отправиться к его шатру. Может, вид Кольбрана заставит забыть преследующий ее образ Тирля.

Но возле шатра Кольбрана она была встречена оскорблениями Джейми.

— Что, пришел позлорадствовать? — поинтересовался оруженосец.

— Нет, я просто… — Зарид не могла выдумать предлога. Сказать, что ей просто хочется видеть Кольбрана?

— Твоему братцу повезло. Конь моего господина поскользнулся.

— Конь тут ни при чем. Сиверн лучше сражается, вот и все.

— Ничего подобного! — закричал Джейми. — Мой господин сражается лучше. Он лучше твоего брата. В конце концов Кольбран выиграет и женится на леди Энн.

Зарид была слишком выбита из колеи событиями этого дня и не думала о том, что говорит.

— На леди Энн женится мой брат!

Джейми противно рассмеялся.

— Да леди Энн ненавидит твоего братца! Она смеется над ним на глазах у всех, и только он не видит этого. Сегодня после обеда она ударила его.

Зарид уставилась на него, ненавидя Джейми за то, что он сказал, и в то же время понимая, что это правда. Он был совсем юн и не производил впечатления крепыша. Зарид решила, что изобьет его до полусмерти.

Она шагнула к Джейми, но тут рука Кольбрана опустилась на ее плечо.

— Опять деретесь? — удивился он.

— Я сказал ему, что вы женитесь на леди Энн, — недовольно буркнул Джейми.

— Ах, да, прелестная леди Энн. Хью Маршалл хочет выдать ее замуж за сильного мужчину.

— Тогда ему нужен Перегрин, — спокойно сказала Зарид.

— Да, он сделает хороший выбор, остановившись на твоем брате, — согласился Кольбран.

Зарид улыбнулась. «Он столь же любезен, сколь добр и прекрасен», — подумала она.

Девушка уже готовилась ответить, но тут проходивший мимо Сиверн схватил ее за ухо и поволок к шатру.

— Что ты делаешь? — возмутилась Зарид, но рассерженный брат ничего не слышал. Он отпустил ее только в шатре.

— Где Смит?

Зарид потирала налившееся болью ухо.

— Не знаю. Это он должен был следить за мной, а не я за ним.

Сиверн налил вина.

— Я слышал, что произошло сегодня. Он спас тебя, и его затоптал конь. Зарид отвернулась.

— У него были свои причины так поступить.

— Ну да! Бедняга влюблен в тебя.

Широко распахнув глаза, Зарид повернулась к брату.

— Влюблен? — Она чуть не потеряла дар речи. — В меня?

— Я тоже удивлялся, чего это он пялится на тебя такими же глазами, как Роган на Лиану. «Клянусь, я не буду так смотреть ни на одну женщину», — добавил про себя Сиверн.

— У тебя, наверное, совсем не осталось мозгов, — возмутилась Зарид. — Этому человеку и дела нет до меня.

— Он с самого начала знал, что ты женщина. Когда ты плакала ночью, он успокоил тебя, а теперь спас тебе жизнь.

Зарид была в ужасе — беседа оборачивалась странно для нее. Она ни с кем из своих братьев не разговаривала прежде о любви, о чувствах.

— Что тебе нужно от меня, — подозрительно спросила она.

— Я считаю, что Лиана хочет, чтобы ты вышла замуж за этого парня, и прислала его поухаживать за тобой.

— Лиана не…

— Что — не?

— ..Не хочет, чтобы я вышла за него замуж. — Зарид не могла рассказать брату всю правду. — А какое значение для тебя имеет, кто будет моим мужем?

— Этот парень разбирается в оружии. Именно он посоветовал мне, как справиться с Кольбраном.

— Понятно, — холодно процедила Зарид. — Ты хочешь, чтобы я вышла за него замуж и было кому помогать тебе выигрывать турниры.

— Он поможет нашей семье справиться с Говардами.

— Вот тут он тебе не поможет! — фыркнула Зарид. Затем, решив, что нападение — лучший способ защиты, она налетела на Сиверна:

— А почему бы тебе самому не жениться, чтобы помочь нашей семье? Или ты так хочешь выдать меня замуж потому, что не уверен, что леди Энн достанется тебе? Я слышала, она ударила тебя., Сиверн покраснел от гнева.

— Мои отношения с женщинами — не твоего ума дело.

— А моя жизнь — дело твоего ума, так, что ли? Ты не в состоянии сам добыть себе жену и стараешься навязать меня человеку, о котором ничего не знаешь?

— Я знаю, что он хочет тебя. Что-то я не замечал, чтобы кто-нибудь, кроме него, интересовался тобой, — парировал Сиверн.

Это правда, но Зарид было мучительно больно это, услышать. Только один мужчина проявлял к ней интерес, и кто же? Заклятый враг семьи. Она увернулась от Сиверна, пытавшегося удержать сестру, и опрометью кинулась из шатра. Оказавшись снаружи, она бросилась бежать и бежала, пока не достигла речушки.

Девушка села на берег и, опустив голову на руки, разрыдалась. Почему ее жизнь не может быть столь же проста, как жизнь остальных? Ну, конечно, остальные, по крайней мере, твердо знают, к мужскому полу они принадлежат или же к женскому.

Зарид не знала, сколько времени она просидела на берегу, стараясь плакать как можно тише, но, когда взошла луна, она все еще сидела у реки.

Вытерев рукавом нос, Зарид оглянулась и подскочила от неожиданности: рядом стоял Говард.

— Тебе что, нечего делать? — раздосадованно поинтересовалась девушка.

Он растянулся на берегу рядом.

— Ага. Разве ты не помнишь, что я бестолковый, бесполезный Говард?

Зарид посмотрела в его сторону. Сиверн сказал, что этот человек любит ее…

— Я помню, как твой брат захватил в плен первую жену Рогана, Жанну, а затем — Лиану.

— Должно быть, ты была совсем дитя, — заметил он. — Как ты можешь помнить Жанну? Все, что и есть хорошего в Оливере, — ее заслуга.

Зарид посмотрела на лунные дорожки, бегущие по воде:

— Лиана очень тепло отзывалась о ней, — девушка понизила голос:

— Скажи, Жанна очень любила твоего брата?

Зарид никому не говорила об этом раньше, но история первой жены Рогана удивила ее. Старшие братья выбрали Рогана для того, чтобы он женился, ибо им было нужно приданое, которое могла принести богатая жена. Роган женился на молодой женщине, Жанне Рэндел, но через несколько месяцев после свадьбы она стала пленницей Оливера Говарда.

Перегрины долго и яростно сражались, чтобы вернуть жену Рогана. В тяжелой борьбе погибло двое братьев. После этого Перегрины узнали, что пленница полюбила Оливера Говарда и ждет от него ребенка.

Зарид была тогда еще ребенком, но хорошо помнила тихую ярость, охватившую братьев. Ее родители и брат Вильям умерли годом раньше, и девочка боялась, что братья так же, один за одним, покинут ее.

— Раньше я считал, что Жанна любила его, — произнес Тирль, возвращая мысли Зарид в настоящее. — Но теперь я не уверен в этом. Брат злится, что у него нет сыновей, чтобы сделать их наследниками всего состояния.

— У Рогана есть сын. — Зарид улыбнулась, подумав об этом создании с рыже-золотыми кудряшками.

Тирль несколько минут молчал, затем спросил очень тихо:

— Почему ты плачешь? Почему ты плакала во сне и сейчас, в одиночестве, на берегу реки.

Зарид тут же вскочила на ноги и направилась к лагерю. Но Тирль, быстро встав, схватил ее за плечи.

— Отпусти, или ты пожалеешь об этом.

— О, — улыбнулся он, — ты собираешься снова вытащить нож? Или позовешь на помощь своего любимого Кольбрана?

— Он не мой, — начала было Зарид и, вырвавшись из рук Тирля, шагнула в сторону, но он опередил ее.

— Так ты плачешь из-за него? Он не обращает на тебя внимания, а ты, как дурочка, бегаешь за ним? Он в очередной раз не понял, что ты — женщина?

Зарид снова попыталась вырваться, но он крепко держал ее, и ей пришлось отказаться от борьбы.

— Чего тебе надо от меня? — зашипела она. — Почему ты не уберешься отсюда и не оставишь меня в покое? Разве тебя не интересуют другие женщины? Мы — враги! Как ты не понимаешь этого? Ты не смог победить нас в бою, а теперь пытаешься одержать над нами верх, притворяясь другом?

Ее глаза сверкали. Она стояла так близко…

— Нет, мне не нужна дружба, — хрипло прошептал он и привлек ее к себе.

Сперва Зарид боролась. Его губы касались ее губ, она хотела отвернуться, оттолкнуть его, но рука Тирля лежала у нее на затылке и она не могла шевельнуться. Осознав, что у нее нет шансов вырваться, Зарид расслабилась, надеясь, что, как только его хватка ослабнет, сумеет освободиться.

Когда она прекратила эту никчемную борьбу, случилось нечто странное. Тирль перестал удерживать ее, прикосновение его губ стало мягче, и… такого ощущения Зарид еще не доводилось испытывать.

Девушка стояла, широко открыв глаза, пока он целовал ее и чувствовала, как ее тело становится все теплее. Он чуть-чуть наклонил ее голову вбок. Зарид почувствовала, что все теснее прижимается к нему, растворяется в нем. Ее голова склонилась на его широкое, мускулистое плечо.

Его губы приоткрылись, побуждая ее сделать то же. Зарид закрыла глаза и прильнула к Тирлю. Он накрыл ее своим телом, и ей показалось, что она тонет. Он целовал ее щеки, лоб, виски, шею.

Прижимаясь к нему, Зарид чувствовала массу новых ощущений. Ее жизнь была почти полностью лишена привязанности, нежности. Для нее было в новинку то, что ее могут обнимать, целовать, дотрагиваться до нее с такой нежностью. Это было больше, чем она могла вынести.

Тирль отодвинулся от Зарид и посмотрел на нее. Она полностью опиралась на него. Если бы сейчас он отпустил ее, девушка, вне всякого сомнения, упала бы. Ни одна женщина не отдавалась его ласкам столь самозабвенно. Он дотронулся до ее волос, убрал прядь с виска. Когда она полюбит мужчину, она всем своим существом отдастся этой любви. Он намеревался стать для нее этим человеком.

— Меня зовут Тирль, — прошептал он, целуя ее лоб, и старое имя, означавшее «человек без слез», прозвучало, как ласка.

— Тирль, — шепнула Зарид, уткнувшись лицом в его шею.

Он улыбнулся, ибо в ее голосе была та мягкость, которую он всегда в ней подозревал.

— Я очень хотел бы взять тебя с собой, — тихо признался он, касаясь ее лица. — Я любил бы тебя всю ночь до самого утра.

Она придвинулась к нему еще ближе и подняла голову, ожидая поцелуя.

Тирль медленно и нежно поцеловал ее — поцелуй, предназначенный девственнице.

— Теперь, любовь моя, я должен вернуть тебя твоему брату.

— М-м-м. — Зарид ничего не могла сказать, она прижалась лицом к его шее, нежно целуя. Она понятия не имела, что до мужчин так приятно дотрагиваться.

Тирль оттолкнул Зарид и, посмотрев ей в глаза, понял, что дольше не вынесет этого. Он знал, что, если захочет, может овладеть ею прямо сейчас.

— Нам надо вернуться, — сказал он.

Тирль был уверен — за то, что не лишил ее девственности в эту ночь, на небесах он будет удостоен золотого венца.

Он взял Зарид за руку и повел обратно к шатрам.

Они не прошли и нескольких ярдов, как Зарид опомнилась. Она потрясла головой, словно желая стряхнуть наваждение, затем вырвала свою руку. Она только что подчинилась врагу. Забыв, что она — Перегрин, и этот мужчина — враг ее семьи, позволила ему дотронуться до нее. Позволила? Она позволила бы ему и больше, гораздо больше, если бы он захотел. Он сам не захотел…

Зарид вытащила из-за пояса миниатюрный кинжальчик и направила его на Тирля.

— Если ты еще хотя бы раз дотронешься до меня, я тебя убью, — пригрозила она.

А этот ужасный, отвратительный тип рассмеялся. Зарид кинулась на него, но он легко перехватил ее руку и вновь заключил в объятия.

— У меня еще не до конца зажила ножевая рана и ободран весь бок по твоей милости. Хватит с меня увечий.

— Ты узнаешь, что такое настоящая боль, если будешь продолжать мне навязываться.

— Навязываться? — Все еще смеясь, он наклонился, словно собирался ее поцеловать снова. Зарид отвернулась.

— Нет, — прошептала она.

Тирль отпустил ее.

Убегая, Зарид слышала его смех.

Глава 8

Всю дорогу до шатра Зарид бежала. Ее колотила дрожь. Сиверн лежал на койке, грызя яблоко, и обернулся на звук ее шагов.

— За тобой кто-нибудь гнался, — поинтересовался он. — Оруженосец Кольбрана? Мальчишка-таки чувствует в тебе женщину. Похоже, у него больше ума, чем у его господина.

— У тебя что, нет своих дел, — огрызнулась сестра. — Нет меча, который можно наточить, или женщины, за которой надо поухаживать?

— Я завоевал всех здешних женщин, — похвастал Сиверн.

— Кроме леди Энн.

Доев яблоко, Сиверн встал.

— Где Смит? Ты что, увидела его с другой женщиной, и это привело тебя в столь дурное расположение духа? Поберегись, сестричка, и не играй слишком уж смело!

— Ты ничего не знаешь! Ничего! — набросилась Зарид на брата.

Он, усмехаясь, вышел из шатра.

Зарид села на свою постель. Гнев парализовал ее. Она злилась на брата за то, что тот ничего не замечал, на Говарда за то, что тот вторгся в ее жизнь, и на себя саму, ибо своим поведением тоже была недовольна.

— Если бы любой другой мужчина поцеловал меня, случилось бы то же самое, — громко прошептала она. — А если бы до меня дотронулся Кольбран… — Она задумалась, вспоминая прикосновения Говарда. «То же было бы и с любым другим, — уверяла она себя. — Кто бы тебя не обнимал и не целовал, ощущения были бы столь же восхитительными».

"Да, — Зарид встала. — Она — Перегрин». Раз ее братьям нравятся многие женщины, ей, вне всякого сомнения, должны нравиться многие мужчины. Хоть это позор для нее, что она так воспринимает заклятого врага своей семьи, но ничего не поделаешь. Так устроен мир».

Нужно побольше думать о себе и не позволять мужчине вторгаться в ее помыслы. Нельзя забывать о том, что действительно важно, — подумала она. Он — Говард и по каким-то своим причинам проник в лагерь Перегринов. Раз Зарид — единственная, кто знает, кто он такой на самом деле, уж не решил ли он соблазнить ее, чтобы она начала доверять ему?

Ей до сих пор неизвестно, зачем он скрывается под маской, но ее долг — защитить свою семью.

"А это означает, что нельзя поддаваться его поцелуям», — строго напомнила себе девушка и решила, что больше этого не допустит. Она не позволит этому человеку дотронуться до нее, не упадет к нему на грудь, как какая-нибудь крестьянская девчонка.

— Я воткну в него нож, прежде чем он дотронется до меня, — торжественно пообещала себе Зарид, вскинув голову.

Через несколько часов она уже лежала в постели, плотно сомкнув веки. Ее брат и ее враг вошли в шатер. По тому, как они спотыкались и хохотали, Зарид заключила, что было выпито не меньше бурдюка пива.

— Ш-ш-ш, — громко протянул Сиверн — не нужно будить мою сестренку.

— Я уложу ее обратно, — еще громче пообещал Тирль и оба расхохотались.

Зарид ударила подушку кулаком и повернулась набок. Гнев не давал ей спать — а если бы ей и не мешал спать гнев, это сделал бы пьяный храп братца и Говарда.

Она уже засыпала, когда услышала, что Говард тихонько встал с постели и вышел из шатра. Посмотрев на Сиверна, Зарид увидела, что брат спит. Тогда, встав с постели, она натянула тунику и последовала за ним.

Сиверн проснулся, как только ноги Тирля коснулись пола лежа, он наблюдал, как этот человек взял меч и вышел из шатра. Несмотря на то, что Сиверну нравился этот парень, он не терял бдительности. Постоянная враждебность Зарид заставила его относиться к Смиту с меньшим доверием, чем обычно.

Они со Смитом сегодня напились — по крайней мере, Сиверн счел нужным притвориться пьяным. Он надеялся вызнать все тайны Смита — выяснить, почему, зная оружие, тот не принимает участия в турнире, и где нашла его Лиана. Но Сиверн ничего не добился. Этот парень прекрасно умел не отвечать на вопросы и ничего не рассказал о себе.

Когда Сиверн увидел, что его сестренка выскользнула из шатра вслед за Смитом, он расслабился. Он был рад, что этому парню нравится Зарид. Сиверн знал, что Смиту можно доверять — он защитит Зарид в любой ситуации. Он рискнул собой, спасая ее от лошадиных копыт. Сиверн успокоился, вытянулся на койке и уснул.

Зарид следовала за Тирлем. Она следила, как Тирль уверенно скользил в тени, — он явно не хотел быть замеченным. Дважды Зарид пришлось спрятаться, чтобы он не увидел ее.

Он долго петлял по лагерю, а затем нырнул в дверь в каменной стене, окружавшей поместье Маршаллов. Зарид не могла последовать за ним незамеченной. Ей потребовалось время, чтобы найти подходящее дерево.

Вскарабкавшись на него, девушка смогла бы заглянуть через стену. Она карабкалась наверх очень медленно, стараясь не шуметь. Когда, наконец, она сумела заглянуть через стену в сад, ее рот раскрылся от изумления.

Говард обнял леди Энн, закружил ее по поляне. Взметнулись юбки. Затем он опустил ее на землю и звонко расцеловал в обе щеки.

Зарид не могла дальше смотреть. Она спустилась с дерева.

Возвращаясь в шатер, Зарид не могла думать ни о чем больше. Наконец ей удалось обнаружить причину, по которой Говард вмешивается в жизнь Перегринов. Он не хочет женитьбы Перегрина на Энн Маршалл. Надеется, что без богатства Маршаллов Перегринам никогда не одержать верх над Говардами.

Улегшись в постель, Зарид не могла заснуть.

Когда Говард, наконец, вернулся в шатер, она напряглась и бодрствовала всю ночь. Заснула девушка лишь под утро.

Утром Говарда не было в шатре.

Сиверн проспал, и проснувшись, обнаружил, что Зарид все еще спит, а третья постель пуста. Он объявил Зарид виновной в отсутствии Смита, заявив, что, должно быть, она разозлила парня. Сиверн сказал, что надеялся и сегодня воспользоваться советами Смита, а из-за Зарид ему не удастся сделать этого.

Девушка не могла оправдываться. Она слишком долго держала в тайне все, что было ей известно, и теперь не могла объяснить брату, что произошло. Она утешалась, представляя, как, оказавшись дома, расскажет Сиверну правду, и надеялась, что он найдет в себе силы извиниться за оскорбления, высказанные ей сегодня.

Все, что Зарид могла сделать теперь — крепко сжать кулаки и повторять, что не представляет, где находится «Смит».

Когда они появились на турнирном поле, начались «шуточки». Сиверн надел шлем и обнаружил, что внутри он вымазан грязью. Когда он поскакал навстречу сопернику, копье сломалось прямо у него в руке, не коснувшись противника. Кто-то выпустил из улья пчел, окружающие замахали руками и пчелы устремились прямиком к Сиверну, отдельные части брони которого оказались намазаны медом. Когда развернулось на ветру знамя Перегринов, то вместо белого сокола на красном поле все увидели сатира, преследующего пышненькую селянку, — и сатир был очень похож на Сиверна.

Каждая из этих безобидных, но злых шуточек была встречена смехом толпы. К полудню один только вид Перегринов вызывал взрыв хохота.

Зарид посмотрела на трибуны и увидела, как леди Энн и Хью Маршалл хохочут и показывают пальцами на Перегринов. Зарид была рада, что король накануне покинул турнир, но она знала, что ему расскажут о том, каким дураком выставили Перегрина.

Сиверн приказал одному из своих людей не спускать глаз с оружия и доспехов, чтобы с ними ничего не сделали. Зарид пришлось просить копья у других рыцарей, ибо все копья Сиверна были перепилены за ночь. Ухмыляющийся оруженосец Кольбрана принес целую охапку копий. Зарид даже заставила себя поблагодарить мальчишку.

Сиверн переносил все стоически. Он не проронил ни слова, пока Зарид смывала грязь с его лица и мыла шлем. Но уже то, что он не наклонился к сестре, а ждал, пока она, встав на бочонок, оботрет ему лицо, ясно давало понять, насколько он взбешен. Сиверн молчал, когда Зарид счищала мед с его доспехов и не удостоил сестру благодарности, когда она быстро спрятала тряпку с сатиром, подменившую гордое знамя Перегринов.

С каждой новой «шуточкой», вызывавшей смех толпы Зарид все больше наполнялась уверенностью, что все эти безобразия — дело рук Говарда. «Вполне подходит ему, — думала девушка. Раньше он постоянно смеялся над ней, а теперь, видимо, решил сделать ее брата всеобщим посмешищем».

Зарид злилась: благодаря этому леди Энн уж точно не станет женой Перегрина. Старый вояка Хью Маршалл наверняка не захочет выдать дочь за человека, ставшего мишенью подобных шуток.

— Он получил, чего хотел, — прошептала она, глядя, как Сиверн выбил из седла очередного противника. Говард-таки оказался способен не дать Перегринам воспользоваться богатством Маршаллов и отвоевать свои земли.

Зарид интересовало, намерен ли Говард сам жениться на прелестной леди Энн. Она снова вспомнила сцену в саду. Говард целовал Энн Маршалл. Что бы он делал, если бы Зарид приняла предложение и согласилась выйти за него замуж? Он добавил бы сей прискорбный факт в список своих шуточек над Перегринами. Наверняка сидел бы со своим толстым старшим братом и потешался над тем, что наследница имени и славы Перегринов согласилась стать его женой!

"Ну уж этого удовольствия я ему не доставлю», — подумала Зарид.

Когда поединки прекратились и настало время обеда, Сиверн не только не пошел сам в замок подкрепиться, но и не пустил туда Зарид. Она была этому только рада. Ей надоело слушать, как смеются над Перегринами. Сиверн послал за едой одного из своих людей, и когда тот вернулся, Зарид и Сиверн молча уселись на табуреты перед шатром и принялись обедать.

Набравшись смелости, Зарид спросила брата, кто, по его мнению, подстроил все эти издевательства.

— Я убью его, кто бы это ни был, — тихо пообещал Сиверн, продолжая есть.

Зарид знала, что он так и сделает. Если она скажет, что Смит, о котором ее брат был столь высокого мнения, на самом деле — Говард и сыгранные сегодня утром шутки — его рук дело, то брат убьет этого человека. А потом? Что будет потом? Будет убит Сиверн? Или же Оливер Говард отомстит иначе? Он может осадить замок, где остались Роган, Лиана и их сын.

Зарид продолжала молча есть.

После обеда Сиверн не вернулся на поле. Он не должен был сражаться до вечера, а смотреть на тех, кого он победил раньше, ему было неинтересно. Он остался в шатре.

Зарид решила посмотреть, как сражаются другие. Подходя к трибунам, она напряженно выпрямилась, готовясь к насмешкам.

Но, подойдя ближе, девушка обнаружила, что внимание толпы занято другим. Никто даже не посмотрел в ее сторону. Глаза собравшихся были прикованы к турнирному полю. Зрители на трибунах, широко раскрыв глаза и подавшись вперед, напряженно следили за чем-то.

Протолкавшись через толпу зевак, Зарид оказалась рядом с Джейми. Он едва удостоил ее беглого взгляда и даже не вспомнил о постигшем Перегринов с утра унижении.

— Что такое? — поинтересовалась девушка. Все притихли, словно ожидая чего-то.

— Вон, — Джейми показывал на противоположный конец поля.

Там находился рыцарь на вороном коне. Конь покрыт черной шелковой попоной, доспехи воина черны, как ночь, забрало опущено, а на шлеме красовался черный плюмаж. Черные доспехи отнюдь не были редкостью, и Зарид не заинтересовалась этим человеком.

— Ну и что тут такого? — спросила она. Джейми сочувственно посмотрел на нее. Его взгляд ясно говорил, что он считает оруженосца Перегрина дураком, который не в состоянии понять самых простых вещей.

— Это Черный Рыцарь. Никто не знает, кто он, а он вызвал на бой всех. Он всех повыбивал из седел.

— То же самое сделал мой брат, — хмыкнула Зарид.

— Твой брат намазал всех противников медом, а из седла их повыбивали пчелы, — фыркнул Джейми.

Зарид подняла было руку, чтобы отвесить мальчишке оплеуху, но Кольбран шагнул между ними и улыбнулся ей. Она посмотрела на него и почувствовала, что весь гнев исчез.

— Этот человек — загадка, — сказал Кольбран.

— Кто это? — улыбнулась Зарид. Золотые волосы Кольбрана были отброшены назад со лба, и голубизна его глаз казалась невыносимой.

— Черный Рыцарь, — резко пояснил Джейми. — Вся твоя семейка безбожно глупа, — прошипел он за спиной Кольбрана так, чтобы слышала только Зарид.

— Я заставлю тебя пожалеть об этих словах, — пообещала Зарид и бросилась вдогонку за Джейми, но ее внимание отвлекли крики толпы. Черный Рыцарь готовился поскакать навстречу противнику.

Его огромный конь грохотал копытами по полю. Рыцарь сидел в седле, чуть наклонившись вперед, и низко держал копье. Когда он нанес удар противнику, тот вылетел из седла и упал на землю, глухо звякнув доспехами.

— Хорош! — не сдержалась Зарид.

— Лучше всех, кроме Кольбрана, — согласился Джейми, но в его голосе звучала неуверенность.

— Кто он? Откуда он явился и чего хочет? — сыпала вопросами Зарид.

— Он объявил, что выступает от имени Маршалла, и намерен победить всех. Его имя держится в тайне.

— Для того, чтобы хранить тайны, у людей есть причины, — горько сказала девушка. — А что ему надо?

— Получить в награду изумруд, — отозвался над их, головами Кольбран. — Чего он может добиваться еще?

— Всего, чем владеет леди Энн, — предположила Зарид. — Власти. Милости короля.

Кольбран посмотрел на нее ничего не понимающими голубыми глазами. Внезапно девушка подумала, что эти глаза, пожалуй; не столь уж красивы.

Пожав плечами, Зарид отвернулась. Ей было о чем поразмыслить и помимо Кольбрана. Почему Черный Рыцарь принял участие в турнире лишь на второй день? Почему он держит в тайне свое настоящее имя?

Она оставила Кольбрана и Джейми, и пошла туда, где находился Черный Рыцарь. Возле него суетилось с полдюжины мальчишек. Они приносили ему целые копья, вытирали коня и на все лады восхваляли таинственного незнакомца, оказавшегося таким хорошим бойцом.

Зарид довольно долго смотрела на Черного Рыцаря и поняла, что он кажется ей чем-то знакомым. Сперва девушка решила, что это может быть ее старший брат. Он был такого же роста и телосложения, как Роган, но двигался и держался совсем не так. Это не мог быть и ни один из незаконных сыновей ее отца: Зарид знала их хорошо.

Она подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть рыцаря. В этот момент незнакомец повернулся к ней. Сквозь забрало Зарид не могла рассмотреть его лица, но его манера поворачивать голову, даже под маской из стали, заставила девушку замереть на месте.

"Говард!» — пронзила ее мысль. Теперь она точно знала, кто скрывается под доспехами.

Зарид отвернулась, пока он не увидел выражение ее лица. Вернувшись, Зарид встала рядом с Кольбраном и наблюдала, как сражается Черный Рыцарь. Теперь все представало перед ней в новом свете.

И это человек, который чуть не умер от пустяковой ранки, нанесенной ее кинжалом? Чуть не умер? Или только притворялся? Он лежал на траве и говорил, что боится остаться в одиночестве, а она, дурочка, поверила.

Оставила его там, но потом вернулась, боясь, что он может умереть.

"Все это ложь, — подумала Зарид. — Этот человек соткан из лжи. Притворялся слабаком, притворялся тем, кем на самом деле не был, притворялся, что хочет жениться на ней, притворялся другом».

— Как ты думаешь, твой брат справится с ним? — Зарид не сразу поняла, что Кольбран обращается к ней. Затем девушку поразило, что ее тело больше не вздрагивает от близости столь прекрасного создания. Он красив, это так, но перчатки, купленные для нее Тирлем, также красивы. В глазах Кольбрана ума не больше, чем в этих перчатках. Девушке очень хотелось бы поговорить с кем-нибудь о таинственном рыцаре, но, глядя на привлекательное лицо Кольбрана, она понимала, что он был бы крайне неподходящим собеседником. Она чувствовала, что ему не дано понять тонкую, логичную беседу.

— Мой брат убьет его, — тихо ответила Зарид.

— Грязью или медом? — ехидно встрял в разговор Джейми.

Зарид, словно не слышала его слов, спокойно повернулась к мальчишке:

— Иди и приведи моего брата.

Джейми не мешкал. Приученный выполнять приказания беспрекословно, он повернулся и побежал.

Зарид стояла, наблюдая, как Черный Рыцарь швырял наземь участников турнира, одного за другим. В ушах девушки звенели слова, брошенные ею Говарду. Она вспоминала, как издевалась над его мягкостью, как дразнила тем, что он знает все о дамских нарядах и ничего — о битвах и оружии.

«Должно быть, сейчас он смеется надо мной, — подумала Зарид. — Смеется над каждым моим словом. Когда он держал в своих объятиях леди Энн, он тоже смеялся надо мной. Он ведь признался, что был знаком с ней еще во Франции. Возможно, уже тогда они решили пожениться. Может быть, отцу леди Энн не пришелся по душе выбор дочери, и он заставлял ее изменить свое решение? Интересно, выбрал ли Хью Маршалл Сиверна?»

Но Говард воспрепятствовал Сиверну бороться за руку леди Энн. Толпа хохотала, где бы они ни видели Перегрина. Люди смеялись даже над знаменем Перегринов. А сейчас симпатии народа завоевал Говард, представ таинственным рыцарем. Он сражается не лучше Сиверна, но, когда под конец он раскроет свое инкогнито, никому не захочется высмеять его. Несомненно, Хью Маршалл благосклонно отнесется к Говарду, когда, озаренный славой Черного Рыцаря, тот попросит у него руки леди Энн.

Зарид сосредоточенно наблюдала за человеком, назвавшим себя Черным Рыцарем. «Сиверн должен победить его», — думала она.

Через некоторое время она увидела стоящего рядом брата.

— О чем ты думаешь? — тихо спросил он.

— Ты победишь его, — быстро ответила Зарид. — Он просто запугал всех. Половина рыцарей ожидала, что он их победит. Они боялись его. Он силен, но не сильнее тебя.

— Ты, кажется, совершенно в этом уверена. Зарид повернулась и посмотрела брату в глаза.

— Да, я уверена. — Что-то в глазах брата подсказало ей, что утренние насмешки глубоко ранили его. — Это он положил грязь в твой шлем, он выпустил пчел.

— Ты так считаешь? — изумленно воззрился на сестру Сиверн.

— Да, — убежденно ответила Зарид. — Черный Рыцарь использует не столько умение сражаться, сколько страх. Иначе зачем бы ему появляться в маске? Он знал, что не сможет победить тебя, знал, что ему не удастся тебя напугать, и решил попытаться насмешками сломить твой боевой дух.

Зарид могла бы сказать брату, что под черной броней скрывается Смит, человек, которого Сиверн считал своим другом, но не сделала этого. Она не знала сама, почему решила скрыть от брата правду, — то ли потому, что боялась его гнева при вести о столь страшном предательстве, то ли потому, что Сиверн мог начать задавать ей вопросы и выяснить, кем на самом деле является Смит.

Сиверн, выпрямившись, посмотрел на всадника на вороном коне. Выражение его глаз изменилось. Теперь перед ней стоял прежний Сиверн, человек, до предела уверенный в себе. Его более не терзали сомнения.

— Да, я справлюсь с ним, — прошептал Сиверн. «Справься с ним ради меня, — думала Зарид. — Отомсти ему за мои унижения». — Не произнеся вслух ни слова, она повернулась и направилась к шатру, чтобы помочь брату одеться.

Через час она сопровождала его на турнирное поле. Завидев Сиверна, зрители задумались и принялись подталкивать друг друга локтями. Зарид узнала, что Черный Рыцарь выбил Кольбрана из седла и предложил ему сражаться пешими на топорах. Кольбран отказался.

— Если Черный Рыцарь смог победить Кольбрана, то он победит кого угодно, — переговаривались люди, глядя на громыхающего броней Сиверна.

— Вспомни пчел, — посоветовала Зарид, подавая копье сидящему верхом Сиверну.

Брат кивнул ей и с, грохотом опустил забрало. При звуке трубы герольда он погнал коня вперед.

При первом столкновении оба противника сломали копья.

При втором — то же самое.

— Вспомни грязь, — произнесла Зарид, подавая брату очередное копье.

В третий раз Сиверну удалось сломать копье о броню Черного Рыцаря, а самому избежать удара. Он получил перевес.

— Кажется, твой противник хочет добиться леди Энн, — сказала Зарид, подавая брату напиться. — Он хочет, чтобы люди смеялись над тобой. Тогда он сможет получить ее руку и ее деньги.

Глаза Сиверна блеснули. Он опустил забрало и бросился на Черного Рыцаря так, как бросаются на врага на поле боя. Он жаждал крови. Сиверн твердо сидел в седле, сжав копье в покрытой стальной перчаткой руке.

Все произошло слишком быстро. Зарид ничего не поняла. Только что ее брат преследовал Черного Рыцаря — и вот Сиверн уже лежит на земле. Хохот и крики толпы, приветствующей очередную победу незнакомца, оглушили Зарид. Она поспешно перебралась через ограждение, чтобы помочь брату.

Сиверн, был унижен и раздавлен. Он оттолкнул сестру и пошел к шатру. Зарид следовала за ним, неся в руках шлем.

— Что случилось? — осмелилась спросить она, оставшись с братом наедине.

— Он победил меня, — ответил Сиверн. — Сильнейший победил.

— Никогда не поверю. Ты сильнее его.

Сиверн взял яблоко с маленького столика и раздавил его в руке. Затем повернулся к Зарид. Гнев и растерянность отражались на лице Сиверна.

— Подпруга соскользнула. Он даже не дотронулся до меня. Просто я свалился с лошади.

Зарид с трудом проглотила стоящие в горле слезы. «Говард заплатит мне за это, — подумала она. — Я заставлю его платить, даже если для этого мне придется расстаться с жизнью».

Глава 9

Тирль плыл под водой до тех пор, пока не почувствовал, что его легкие больше не выдержат. Вынырнув, он перевернулся на спину и продолжал плыть в таком положении. Рассекая холодную поверхность озера, он улыбался, несмотря на страшную усталость, отвратительное самочувствие и зверский голод, а также на то, что он пропитался потом насквозь, будто губка, и не был уверен в том, что ему когда-либо удастся полностью выжать из себя всю эту лишнюю влагу, Тирль был чрезвычайно доволен собой.

Он устроил все в лучшем виде: доказал Зарид, что он не кто-нибудь, а настоящий мужчина. Тирль был совершенно уверен в том, что она его узнала, — выражение ее глаз говорило само за себя. Правда, пока сложно предугадать, что это даст ему, чем обернется, но, по крайней мере, теперь она знает, кто он, так же как он знал, что перед ним девчонка, с самой первой минуты, как увидал ее.

Тирль перевернулся на живот и еще более легко и стремительно поплыл через озеро. Теперь-то она наверняка изменит свое отношение к нему. Больше не посмеет в нем сомневаться. Больше не будет видеть в нем ничтожество, недостойное звания мужчины.

Наконец Тирль достиг берега и выбрался на сушу. Здесь, в зарослях деревьев, прятались двое людей из свиты его брата. Они были переодеты торговцами и носили это платье все время, пока продолжался турнир. Тирль хорошо платил им, чтобы они держали язык за зубами, и поэтому не опасался, что его могут выдать. Эти двое выполняли различные его поручения, прислуживали ему, когда он одевался или раздевался, припрятывали и стерегли его коня и оружие.

Тирль немного обсушился и начал натягивать одежду, широко улыбаясь. Не так-то легко ему было одолеть всех своих противников. К тому времени как они сошлись с Сиверном один на один, он был уже порядком потрепан. Синяки и ссадины, полученные тогда, когда его чуть не затоптала лошадь, раны, покрывавшие его тело там, где его доспехи были пробиты насквозь — все это причиняло почти невыносимую боль.

Но что значат физические муки по сравнению с радостью победы. Он справился со всеми, и может гордиться этим. Кольбран оказался крепким орешком, и Тирль не знал, каких святых ему благодарить за то, что в поединке с Кольбраном ему удалось усидеть верхом. А Сиверн! Он просто великолепен. После того как Сиверн сломал копье, Тирлю показалось, что еще немного — и Сиверн с ним разделается. И вот когда он совсем уж смирился с тем, что ему не устоять в этой схватке, когда они сходились в последний раз, Сиверн, будто по мановению волшебной палочки, вылетел из седла и грохнулся на землю.

О, это пьянящее, ни с чем не сравнимое ощущение победы! Правда, для Тирля оно имело немного горьковатый привкус. Полностью насладиться своим триумфом ему мешало то, что он не мог поднять забрало и позволить ликующей толпе полюбоваться им.

Ему только краем глаза удалось взглянуть на Зарид; подбежавшую к брату, прежде, чем толпа зрителей бросилась к нему. Эти люди были полны решимости дознаться, кто он, этот фантастический герой. И Тирль едва успел скрыться с поля битвы.

Он и скакавшие вслед за ним слуги углубились в лес на несколько миль и остановились на берегу озера. Когда он спешился, то едва не валился с ног от усталости. Тирль подождал, пока слуги помогут ему снять латы, скинул одежду, насквозь пропитанную потом, затем, решив, что теперь неплохо бы и искупаться, с наслаждением погрузился в прохладные воды озера.

Уже час спустя он чувствовал себя значительно лучше и жаждал снова увидеть прелестное личико Зарид. Она такое большое значение придавала умению владеть оружием, в отличие от множества других женщин, предпочитающих вздохи, цветочки и нежный лепет. Так вот теперь он доказал, что силой и ловкостью превосходит даже ее братьев.


У Зарид не было никакого опыта по утешению мужчин, погруженных в мрачное уныние, поскольку братья в большинстве случаев пребывали в состоянии кипучего бешенства. Она видела их охваченными скорбью тогда, когда смерть забирала кого-нибудь из их семьи, но и к этой скорби обычно примешивалась ярость, потому что большинство Перегринов пало от руки Говардов.

Однако сегодня Сиверн был сам на себя не похож. Он потерял изрядную долю самоуверенности. До этого, сколько она себя помнила, ее братья только и делали, что бахвалились своей удалью, и нельзя сказать, чтобы ей это было неприятно. Поэтому теперь у Зарид сердце кровью обливалось, при виде Сиверна, молча сидящего под навесом, обедающего в одиночестве, не подпускающего к себе никого, кроме нее.

Когда этот наглый Говард на закате солнца вырос перед ней, как из под земли, она едва сдержалась, чтобы сохранить на лице равнодушное выражение. А ведь она готова была убить его за то зло, которое он причинил ее брату. Но нет, нельзя позволять ненависти выплескиваться наружу раньше времени, иначе планы мщения, которые она вынашивала, полетят к черту. Способ Зарид пока еще не выбрала, но знала твердо, что заставит этого негодяя заплатить за все сполна.

— Вы как будто нездоровы, — сказал Тирль, переводя взгляд с одного на другого. Он очень тщательно продумал, как оправдать свое отсутствие, но, встретившись глазами с Зарид, забыл обо всем. Он знал, что она и раньше считала его врагом, но то были детские игрушки по сравнению с лютой ненавистью, которая сверкала в ее глазах сейчас.

— Ты пропустил потрясающее зрелище — позор и унижение Перегринов. Ты много потерял, — подал голос Сиверн, сидевший на койке.

Отведя глаза от искаженного гневом лица Сиверна и посмотрев на затылок Зарид, которая повернулась к нему спиной, Тирль не мог понять, что происходит. Неужели Сиверн так тяжело переживает какое-то дурацкое поражение на турнире? Нет, он был о Сиверне лучшего мнения.

Тирль наполнил миску едой, затем подсел к столу.

— Все кругом точно с ума посходили, — прошамкал он с набитым ртом. — Только и твердят, что о каком-то таинственном рыцаре.

Сиверн бросив на Тирля злобный взгляд, вскочил и вышел вон из палатки. Зарид, радуясь, что удержалась от соблазна разоблачить Тирля как Черного Рыцаря перед лицом брата, поспешила за ним.

— Возвращайся в лагерь, — приказал Сиверн, когда они достигли опушки леса.

— Нужно рассказать людям правду, — сказала Зарид. — Они должны знать, что этот тип вовсе не выбил тебя из седла. Если бы подпруга не лопнула, все преимущества были бы на твоей стороне.

Брат резко повернулся к ней.

— Оправдываться? Мне? Кричать на всех углах, что я стал жертвой обстоятельств? Тогда я стану еще большим посмешищем. Нет, не хочу пачкаться. — Он опять повернулся. — Ничего ты не понимаешь. Я уничтожен.

— Ничего подобного, — возмутилась она. — Просто в ряды участников турнира затесался твой враг, и он сделал все возможное, чтобы вырвать у тебя победу и посрамить тебя.

— Да, у нас, Перегринов, есть враг, но Оливера Говарда здесь нет, я это точно знаю. Неужели ты не видишь, что мой проигрыш обернулся крушением всех наших надежд. Теперь не стоит и мечтать о том, чтобы когда-нибудь возвратить то, чего мы лишились.

— О чем ты? — шепотом спросила она.

— Я рассчитывал проявить себя во всем блеске на этом турнире и обратить на себя внимание Хью Маршалла. Но теперь честь нашей, семьи запятнана. Ни один порядочный человек после этого не захочет выдать за Перегрина свою дочь. Слухи об этом поединке скоро разнесутся во все концы Англии. Но если я не заполучу богатую жену, мы никогда на сможем стать достаточно могущественными, чтобы расквитаться с Говардами. И никогда не сможем вернуть то, что у нас отняли.

Эти слова будто ножом резанули по сердцу Зарид — она чувствовала себя ответственной за все, что произошло. Да, это ее вина. Если бы она с самого начала рассказала брату, что человек, которого он приблизил к себе, — на самом деле Говард, несчастье было бы предотвращено. Зарид до мельчайших подробностей запомнила встречу Говарда с леди Энн.

— Ты женишься на ней, — пообещала Зарид. — Если существует хотя бы один способ добиться этого, — леди Энн будет твоей.

Девушка повернулась и пошла прочь. Ей надо все очень серьезно обдумать.


Когда Зарид пробиралась сквозь толпу к палатке Перегринов, многие останавливались, тыкали в нее пальцами и издевательски хихикали. Казалось, весь мир теперь смеется над Перегринами, Заглянув в палатку, она обнаружила, что Говард спит на койке, свернувшись калачиком. Не колеблясь ни секунды, девушка схватила обеими руками меч Сиверна и уже приготовилась вонзить его в горло предателя. Но когда меч начал опускаться, Тирль стремительно перекатился вбок. Не прошло и секунды, как он вскочил на ноги, перепрыгнул через койку, бросился к Зарид и повалил девушку на пол, подмяв ее под себя.

— Ты покушалась на мою жизнь, — выдохнул он ей в лицо.

— Не отрицаю, — прошипела она. — Даже если бы мне предложили избавить мир от такой гадины, как ты ценой собственной смерти, я бы согласилась, не раздумывая. По крайней мере, я умерла бы с чувством выполненного долга.

Он пристально смотрел на нее. Она и раньше неприязненно относилась К нему, но под этой суровой маской скрывалась врожденная мягкость. Теперь же он не видел и следа этой мягкости. Если бы он действительно крепко спал, то сейчас его уже не было в живых. У нее бы не дрогнула рука отсечь ему голову.

— Чем же я так насолил тебе? — ласково осведомился он, немного ослабив давление на ее тело, но все еще продолжая держать в плену своих рук и поставив ноги по обе стороны ее тела.

— Ты сделал то, чего не удалось сделать твоему брату. Но разница между вами в том, что он дрался честно, как мужчина, в то время как ты действовал хитростью и обманом. Мой брат считает тебя другом, а ты… — Произнося последние слова, она почти задыхалась.

Тирль даже и не думал отпускать ее, поскольку выражение ее лица подсказывало, что, получив свободу, она немедленно предпримет новую попытку нападения.

— Что тебе об этом известно?

— Мне известно все. И то, что ты решил приберечь леди Энн для себя. И то…

— Энн? При чем здесь она?

— Ты тайно встречался с ней, ты…

Тирль был не в состоянии вымолвить ни слова. Он только бессмысленно пялился на нее. Она считает, что он охотится за Энн? Если Энн сердилась на мужчину, она не бросалась на него с твердым намерением прикончить. Она надевала какое-нибудь ослепительное платье, соблазняла провинившегося, и, когда он превращался в послушную игрушку в ее руках, помыкала им, как хотела. Нет, леди Энн не для него. С гораздо большим удовольствием он заполучил бы Зарид. Она, по крайней мере, была честной. В том, что она делала или говорила, никогда не было задних мыслей.

Зарид еще что-то сказала, но он не расслышал.

— Так зачем, по-твоему, мне нужна Энн?

— Она — отличная партия для младшего отпрыска фамилии. Да и вообще, кому не нужна богатая жена?

— В самом деле. — Он скользнул рукой по ее плечу — и придвинулся к ней еще ближе.

— Не притрагивайся ко мне! — завопила девушка, что есть силы, пытаясь вырваться, но это выло не просто сделать. Поняв, что брыкаться бесполезно, она что есть силы ударила его ногой в пах.

Тирль застонал от боли, хватаясь одной рукой за пострадавшее место, но другой все же продолжая придерживать Зарид.

— Вот дрянь! — выругался он, швыряя ее на койку. Он навис над девушкой, ожидая, когда боль слегка утихнет, а потом, немного переведя дух, навалился на нее всем телом.

— А теперь выкладывай, что у тебя на уме. Я должен знать все.

— Черта с два! — Ей тоже было не занимать упрямства.

— Если ты не будешь со мной предельно откровенной, я признаюсь твоему брату, кто я есть на самом деле.

— Он свернет тебе шею.

— А сумеет ли? Кажется, сегодня у него это не получилось. — Это вырвалось у Тирля непроизвольно, и теперь он готов был себе язык откусить за подобную несдержанность. Его реплика прозвучала прямо-таки издевательски, а он вовсе не хотел выглядеть самодовольным хвастуном, которому победа совершенно вскружила голову.

— Ты подрезал его подпругу! — Зарид была вне себя от ярости. — Ты опозорил его! Тебе нужна леди Энн!

Тирлю пришлось поднатужиться, чтобы удержать ее в лежачем положении на кровати, пока он обдумывал все, сказанное ею. Выходит, что падение Сиверна не «подарок судьбы». Все это подстроено. В конце концов, Тирль " только чуть-чуть зацепил его копьем.

— Кто-то подрезал подпругу лошади Сиверна? — мягко переспросил он, подозревая, что к этому мог вполне приложить руку его брат. С тех пор как король находился в отлучке, Оливер совсем распоясался.

— Тебе ли этого не знать. И грязь в его шлеме это тоже твоя работа, и мед в…

— Что? — Тирль весь напрягся, испытующе глядя на нее. — Я напихал грязи в его шлем? — воскликнул он, кипя от негодования.

— Теперь люди насмехаются над Сиверном, — с горечью произнесла девушка, и при воспоминании об этом в ней опять волной всколыхнулся гнев. — Теперь Сиверну не видать богатой невесты, и вина за это целиком лежит на мне. Если бы я сразу рассказала ему всю правду про тебя, он бы выпустил из тебя кишки. Для него лучше быть казненным за убийство, чем испытывать подобные унижения.

Мысли Тирля путались. Облачаясь в черные доспехи он ставил своей целью только поразить воображение девушки, а вместо этого навлек позор и бесчестие на ее семью.

— И какая же мне теперь уготована судьба? — поинтересовался он ровным голосом. — Отпустишь ли ты меня на все четыре стороны? Хочешь ли ты, чтобы я навсегда ушел из твоей жизни, сделал так, чтобы наши пути никогда больше не пересеклись?

— Да, — ответила она, пряча лицо в ладони. — Ты все погубил. Ты разрушил все планы Сиверна относительно выгодной женитьбы.

Он легонько провел рукой по ее волосам.

— Поверь, у меня и в мыслях никогда не было причинить какое-нибудь зло тебе или твоему брату. Я никогда...

Почувствовав его прикосновение, она отшатнулась.

— Убирайся! Оставь меня в покое. И не попадайся мне больше на глаза. Моя семья и так уже достаточно горя натерпелась по твоей милости.

Тирль отпустил ее, все еще не понимая, в чем дело, но сраженный ее несчастным видом и глубокой печалью, слышавшейся в ее голосе. Он вышел из палатки, полный решимости навсегда избавить Зарид от своего общества. Но для начала все-таки неплохо узнать, что за всем этим скрывается. Эта грязь в шлеме его очень беспокоила.

Казалось, об этом происшествии уже судачит весь мир. Забавная история передавалась из уст в уста, и не было такого человека в округе, который бы не знал ее. Вскоре Тирль был в курсе всех подробностей приключения с пчелами, с грязью и со сломанным копьем. Того, что ему удалось разузнать, было достаточно, чтобы заподозрить неладное.

— Теперь Хью Маршалл ни за какие коврижки не отдаст свою красотку-дочь за Перегрина, — заявил один из мужчин, ухмыляясь. — Кому нужен зять — балбес и недотепа.

— Зато с Черным Рыцарем Маршалл не прочь теперь породниться. Я слышал, он занялся поисками героя, и предложил щедрую награду любому, кто укажет ему неизвестного.

— Может, призом будет леди Энн? — предположил еще один собеседник, похохатывая.

Слушать это было выше сил Тирля. Он помчался прочь, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой черни, для которой нет ничего святого. Поостыв немного, он нанял посыльного, который доставил Энн его записку с просьбой встретиться в саду, когда стемнеет.

Спустя несколько часов, явившись в назначенное место, Тирль обнаружил, что Энн уже здесь и ждет его. И в лунном свете он заметил, что ее очаровательное личико сияет.

— Ты был просто неподражаем, — воскликнула девушка.

Она положила руки ему на плечи и расцеловала в обе щеки. — Великолепен! И, Тирль, как это здорово сработало. Теперь отец даже слышать ничего не хочет о Перегринах. Теперь он только и твердит о Черном Рыцаре, который, конечно же, никогда не будет найден.

— Выходит, тебе доставило массу удовольствия, что Сиверн навсегда вычеркнут из списка претендентов на твою руку? — спросил он ласково.

— Я просто счастлива. Он такой зануда. Пять минут, проведенных в его обществе, показались мне сущей пыткой.

— Что ты сказала? Когда это ты провела с ним пять минут?

Лучезарная улыбка сползла с лица Энн, взгляд стал настороженным и хмурым.

— Не придирайся к словам. Тебе что, больше всех надо? Упивайся себе на здоровье своим торжеством и не лезь, куда тебя не просят.

Тирль отвернулся от нее. Какое уж тут, к черту, торжество. Он мечтал о том, как блеснет своим боевым искусством перед Зарид, докажет ей, что вовсе не такой рохля, каким он его считала, но вместо этого еще больше настроил ее против себя и стал причиной того, что такой сильный малый, как Сиверн, терпит сейчас столько унижений.

Тирль посмотрел на Энн в упор.

— Грязь в шлеме Сиверна — чья это работа?

Энн избегала его взгляда, но он заметил, как она закусила губу, чтобы скрыть улыбку.

Он схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

— Кто, Энн? Кто сделал его всеобщим посмешищем?

Она вырвалась из его цепких рук.

— Я не собиралась выходить за него замуж. Он публично осрамил меня! Разве ты не видел, что он сделал? Повалял меня на землю на глазах у всего честного народа! Пытался поцеловать меня!

— Он не похож на этих прилизанных, слащавых парней, которые увивались вокруг тебя при дворе, не так ли? — Тирль едва сдерживался. — Сиверн не слагает стихов о твоей красоте и не донимает тебя приторно-галантными ухаживаниями?

Она пристально посмотрела на него.

— Оставь этот наглый тон. Мне он не нравится. — Она решительно повернулась кругом и зашагала прочь, подобрав юбки.

Тирль удержал ее за руку.

— Сиверн — хороший человек. Возможно, ему немного не достает светского лоска, но что значат манеры по сравнению с врожденной порядочностью. Он готов до последней капли крови защищать честь семьи и свою собственную честь. И гордостью его Бог не обделил.

Терпение Энн лопнуло. Она закрыла лицо руками, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

— А как насчет моей гордости? — Она почти срывалась на крик, сдерживаясь из последних сил, чтобы не разразиться рыданиями. — Да, я унизила его. Да, я выставила его на посмешище. А как еще, скажи на милость, я могла защитить себя, свое достоинство? Что еще я могла сделать? Я тысячу раз твердила отцу, что не стану женой этого человека. Я честно призналась Перегрину, что не желаю выходить за него замуж. Хоть один из них прислушался к моим словам? Нет. Неужели ты не понимаешь, что я просто обязана была что-то предпринять.

Тирль не нашелся, что ответить. Он глубоко вздохнул, а когда наконец заговорил, его голос звучал на удивление мягко.

— Кто же теперь занял место фаворита, если Сиверн впал в немилость? Энн фыркнула.

— Мой родитель выбирал жениха для моей сестры по принципу — у кого из кандидатов более обширные связи при дворе. А, меня, как он заявил, он желал бы видеть супругой сильного и мужественного человека.

— Мудрый папаша, — буркнул Тирль.

— Теперь у него в чести Кольбран…

— Кольбран? — завопил Тирль. — Да он же круглый идиот! У него в голове ни капли мозгов!

— Зато он прекрасно воспитан и красив.

— И, вдобавок, на редкость послушен и готов исполнять любую твою прихоть, — подхватил Тирль. — Представляю, какие радости семейной жизни вас ожидают. Ты слопаешь его заживо! Нет, он тебе не пара.

— Если не он, то кто? — Энн вовсе не собиралась сдавать свои позиции. — Этот мерзкий Перегрин?

— Именно. Он — самая подходящая для тебя партия. Он-то не позволит тебе вить из него веревки.

— Никаких веревок я вить из него не собираюсь. Я не намерена даже встречаться с ним когда-либо впредь. — Она положила руку на плечо Тирля. — Ты можешь относиться к этому Перегрину как к другу, а я в нем вижу только неотесанного мужлана. Он со мной даже словечком не перемолвился. Во время обеда разговаривал только с отцом.

— Как раз в этом я и вижу проявление вежливости и, пожалуй… дальновидности — проявлять уважение к старшему и добиваться расположения твоего отца, а не пытаться очаровать тебя.

Энн даже не скрывала раздражения. Ну как же ему втолковать?

— Кольбран развлекал меня. Он…

— Кольбран! — В тоне Тирля сквозило величайшее презрение. — Я много наслышан о нем. Он настолько глуп, что не в состоянии отличить девочку от мальчика. Да через год после свадьбы он тебе опротивеет настолько, что тебя будет тошнить от одного его вида.

Энн злобно сверлила его взглядом.

— Зато, чтобы меня затошнило от Перегрина, не нужно ждать целый год. Если ты его так любишь, почему бы вам с ним не пожениться? Но меня уволь. Я тебе действительно чрезвычайно признательна за то, что ты расстроил планы папочки насильно навязать мне в мужья одного из их семейки, но ведь и ты не остался внакладе. Так что, мы — квиты.

— Может, ты заодно скажешь мне, какую именно выгоду я из этого извлек?

Энн изумленно посмотрела на него.

— Да такую же, какую и я — расквитался сполна с Перегринами. Теперь вся Англия тычет в них пальцами, а когда на свет Божий выплывет то, что Перегрина свалил не кто иной, как Говард, над ними будут ржать даже лошади. Теперь они для вас не опасны, поскольку затравлены настолько, что не посмеют даже носа высунуть за ворота. — Она ухмыльнулась. — Мы с тобой славное дельце провернули вдвоем. Сиверну теперь уготована судьба холостяка, поскольку ему не найти себе никакой невесты — ни богатой, ни бедной.

Взметнулись веером юбки, и Энн исчезла во тьме.

Тирль не двинулся с места, находясь в состоянии полного оцепенения, был просто ошеломлен. В его ушах все еще звенело каждое слово из сказанных Энн. У него не было других намерений, кроме как покрасоваться перед девушкой, но обернулось это тем, что он помог втоптать в грязь имя Перегринов.

Тирль знал, что Энн права. Пройдет время, и личность Черного Рыцаря установят. В это дело замешано слишком много людей. Кто-нибудь, в конечном счете, обязательно проболтается. В курсе были его слуги, Энн все знала, и, конечно, Зарид. Пока неизвестно, как и когда, но истина обязательно откроется, и тогда каждая собака в Англии узнает, что Говарды утерли нос Перегринам.

Тирль подумал о брате. Зная его натуру, Тирль не сомневался, что того будет прямо-таки распирать от ликования, когда до его сведения доведут, как младший братец ловко опорочил семью их врагов. И Оливер непременно позаботится о том, чтобы историю «Как Говарды одержали верх над Перегринами» рассказывали на всех углах.

Тирль тяжело опустился на скамью, высеченную из цельной каменной глыбы. Зарид совершенно права: он уничтожил Перегринов. Исполнение одной его маленькой прихоти повлекло за собой то, что наконец доведено до конца дело, которому с оружием в руках служили три поколения Говардов.

Он откинулся на спинку скамьи и стал смотреть на звезды. Почему же все его благородные начинания оборачиваются во зло другим?


Зарид всю ночь не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок. Она лежала и ломала голову на тем, как же ей выполнить данное Сиверну обещание — заставить леди Энн выйти за него замуж. Мысли вихрем проносились в ее мозгу. Одна из них — пойти к Энн и поговорить с ней, но Зарид тут же отбросила ее, поскольку вспомнила, как повела себя эта гордячка, когда Сиверн усмирил взбесившуюся лошадь. Потом она всерьез обдумывала возможность попытаться объяснить истинное положение вещей самому Хью Маршаллу, но ее все время преследовали слова Сиверна о том, что, когда твоя игра проиграна, оправдываться — последнее дело. Так что под конец она вообще не видела никакого выхода из сложившейся ситуации.

Так и лежала она, прислушиваясь, как скрипит койка под Сиверном. Никогда Зарид еще не видела брата в таком состоянии. Добрых полночи он хлестал вино, сидя в палатке и не желая разговаривать даже с людьми из своей свиты. Впрочем, это было даже к лучшему, поскольку для воинов теперь мало чести было в том, чтобы скакать под знаменем Перегринов.

Забрезжил рассвет, и Зарид поднялась, чтобы приготовить что-нибудь поесть. Сиверн наверняка проспит до вечера, и Зарид решила, что нет необходимости сегодня покидать палатку. Однако в полдень она все-таки вышла наружу по естественной надобности. Но едва только сделала шаг за порог, как кто-то схватил ее сзади, зажав рот и нос.

Зарид отбивалась и царапалась, но все без толку. Когда она уже начала мысленно прощаться с жизнью, поскольку над ней нависла реальная угроза задохнуться, руку с ее лица внезапно убрали, и она тут же воспользовалась моментом, чтобы заорать во все горло. Но повторить свой опыт Зарид не удалось, потому что в ту же секунду в рот ей сунули кляп, а саму ее завернули в плащ.

Потом ее поволокли куда-то, взвалили поперек лошадиного седла и повезли в неизвестном направлении. «Говард, — первое, что пришло ей в голову. — Опять она стала пленницей Говарда».

Отъехав на некоторое расстояние, он остановил своего коня и снял с его спины Зарид, потом размотал плащ, плотно укутывавший ее. Девушка не удивилась, увидев Тирля.

— Не надо таких убийственных взглядов, — сказал Тирль. — Я не сделаю тебе ничего плохого.

Едва освободившись от стягивающих ее пут, Зарид бросилась бежать, на ходу вытаскивая кляп изо рта.

Он догнал ее в несколько прыжков, сбил с ног и увлек за собой в падении. При этом она оказалась сверху, все время отбиваясь от него. Но он держал ее крепко.

— Перестань, Бога ради, колотить меня куда ни попадя, — устало попросил он. — На мне и так полно синяков. Лошадка постаралась, когда я закрыл тебя от ее копыт. Кроме того, я вчера чуть было не расстался с жизнью на турнире, потом ты едва не снесла мне мечом голову, затем ты предприняла попытку, к счастью, неудачную, лишить меня возможности когда-либо иметь потомство, и, в довершение всего этого, сегодняшней ночью я не спал ни минуты. Поэтому, умоляю, дай мне хоть небольшую передышку.

Он действительно выглядел таким измученным, что Зарид тут же почувствовала желание поиздеваться над ним, однако передумала, и ограничилась тем, что утихомирилась и поудобнее устроилась на нем. Что ж, из него получилось неплохое ложе, теплое и уютное. В конце концов и она не, слишком много отдыхала в течение последних двух ночей.

— Так что же тебе от меня понадобилось? — осведомилась девушка.

Тирль прижал ее голову к своей груди.

— Пожалуйста, полежи хоть минутку спокойно.

Я так устал постоянно уворачиваться от твоих кинжалов, мечей… и ног.

— Слабак! — хмыкнула она. — И как ты умудрился одолеть Кольбрана?

— Это было легче легкого, — улыбнулся он.

— Пусти меня, — вдруг потребовала Зарид, довольно ощутимо ткнув его в бок Но он даже не думал подчиняться. — Я буду звать на помощь, — пригрозила она тогда.

— А за это я тебя поцелую.

— Еще чего!

В ее глазах Тирль увидел опасение, что, чего доброго, выполнит свое обещание, и улыбнулся.

— Ты выйдешь за меня замуж, если я сосватаю леди Энн для твоего брата?

Ее относительно миролюбивый настрой как ветром сдуло, едва она услышала это, и Зарид опять начала пребольно молотить его кулачками.

Вздохнув, Тирль выпустил ее из объятий, но едва девушка попыталась встать на ноги, обхватил ее за плечи и насильно усадил рядом с собой.

— Я бы не вышла за тебя замуж, даже если бы ты был последним человеком на земле.

— И не польстилась бы даже на то, что это может принести в твою семью богатства леди Энн?

— Я бы не сделала этого… — Тут она задумчиво посмотрела на Тирля, небрежно растянувшегося на земле подле нее. — Хью Маршалл никогда не отдаст дочь за Перегрина. Об этом ты позаботился. Теперь вся Англия надрывается от хохота при одном упоминании нашего имени.

— Я в этом не виноват. Я не мазал медом латы Сиверна и не забивал грязью его шлем. Я предпочитаю сражаться с противниками честно — при помощи меча или копья. — Тирль усмехнулся. — Ты была свидетельницей тому, как у меня это получается.

— Ты знал, что тебе ни за что не выиграть бой с моим братом, поэтому и перерезал его подпругу — победа была у тебя в кармане.

— Я бы справился с твоим братом, даже если бы вышел против него совершенно безоружный.

Лицо Зарид начало принимать какой-то неестественный багровый оттенок. Она набросилась на него, мечтая об одном — задушить этого негодяя.

Заохав, он начал перекатываться с ней по земле из стороны в сторону, мотая головой, чтобы не дать расцарапать себе лицо.

До Зарид не сразу дошло, что он просто притворяется и дразнит ее, и она затихла и обмякла в его руках. Едва Тирль ослабил хватку, Зарид выскользнула из его объятий.

— Я никогда не стану женой своего врага. — Она смотрела куда-то в сторону.

— А я-то думал, что фамильная честь для тебя превыше всего, — протянул он, садясь. — Мне казалось, тебе небезразлично, что славное имя Перегринов смешано с грязью. — Он встал и направился к своей лошади, но Зарид преградила ему путь.

— Кто бы говорил о фамильной чести, — бросила она ему в лицо. — Ты живешь на ворованой земле. Твой брат — душевнобольной. Поэтому-то во время боя ты и прятал стыдливо лицо под забрало, чтобы тебя, не дай Бог, не узнали.

— Если я скрывал свое лицо, равно как и имя, то только потому, что не хотел доставлять твоей семье дополнительные неприятности. — Тирль был уже совершенно сбит с толку. — Я не хотел, чтобы люди узнали, что Говард побил Перегрина.

— Ты побил моего брата? — заверещала она. — Ты перерезал его подпругу, чтобы…

Он наклонился и прижался губами к ее губам. Зарид начала отбрыкиваться и вертеть головой в разные стороны. Что он себе позволяет?

— Именно потому, что моя семья мне дороже всего на свете, я никогда не выйду замуж за Говарда.

— Этот альянс мог бы навсегда положить конец семейным распрям.

Она пристально посмотрела на него, снова обретая способность трезво мыслить.

— Но твой брат…

— Я собираюсь жить с тобой, — перебил он. — В любом месте, которое ты выберешь. Ради тебя я готов даже поселиться под одной крышей с твоими братьями.

Зарид растерянно заморгала.

— Роган убьет тебя, — прошептала она сдавленно.

— Сомневаюсь, что ему это удастся.

— Какой же ты дурачок.

— Возможно, — ответил он, пожимая плечами. — Можешь считать меня дурачком, но не обвиняй в полном отсутствии чести и совести. Я не перерезал подпруги. Я и так мог побороть его, не опускаясь до разных грязных уловок.

— Ха! Ты ни за что не смог бы… — Зарид запнулась, потому что по его виду поняла, что он снова собирается поцеловать ее, отвернулась:

— Для нас все потеряно. Исправить уже ничего нельзя. Леди Энн с презрением отвергнет человека, чье имя покрыто позором.

— Выходит, ты не желаешь, чтобы кровавая вражда была прекращена и чтобы в твою семью вошла очень состоятельная женщина. Все понятно. — Тирль взялся за поводья.

— Да я все сделаю ради благополучия моих братьев. Все что угодно!

— Да? — Он слегка приподнял одну бровь. — А мне что-то так не кажется.

Прищурившись, она смотрела на него.

— Как ты собираешься заставить Хью Маршалла выдать свою дочь за Перегрина?

— Предоставь это мне.

Она с трудом вымучила кривую усмешку.

— Может, ты хочешь закутать ее в плащ, сунуть ей в рот кляп и похитить? Конечно, ведь Говарды специализируются на похищении беззащитных женщин. А потом ты насильно обвенчаешь ее с моим братом? И чего ты этим добьешься? Развяжешь войну между Перегринами и Маршаллами? И потом присоединишься к Маршаллам в борьбе против нас?

Мгновение он стоял неподвижно, разглядывая ее.

— А твоя головка в состоянии думать о чем-нибудь другом, кроме войны? Неужели ты полагаешь, что жажда крови — единственная причина, которая оправдывает все поступки человека? Не намерен я ссорить Перегринов с Маршаллами. Ее отец согласится на этот брак совершенно добровольно.

— Ты так в этом уверен?

— Как и в том, что завтра будет новый день. — Он улыбнулся. — Но я не стану утруждать себя хлопотами о предстоящей женитьбе твоего брата, если и сам не буду заинтересован в том, чтобы вернуться сюда.

— А ты заинтересован в женитьбе на женщине из Перегринов, — ухмыльнулась Зарид. — Да ты и порога нашего дома не переступишь, как тут наобещал. Ты увезешь меня силой в замок Говардов. И что потом? Будешь измываться надо мной, тешить свое самолюбие? Или предпочтешь держать меня как заложницу, чтобы заставить моих братьев плясать под свою дудку?

— Я уже сказал тебе, что нам не придется жить вместе с моим братом. Я останусь с тобой и с твоей семьей, не открывая своего настоящего имени.

Зарид смотрела на него во все глаза. Неужели он и правда так глуп?

— Говард не оставит нас в покое: Он выследит тебя и узнает, что ты примкнул к моему брату. И тогда непременно тебя выдадут. А когда мои братья узнают правду, они убьют тебя. А твой брат…

— Мне все ясно. Его голос звенел от раздражения. — Нам не о чем больше разговаривать. Возвращайся в лагерь и попроси своего братца организовать твою помолвку с Кольбраном. Потом выходи за него замуж. И если в вашу брачную ночь у него хватит ума догадаться, что ты — женщина, считай тебе повезло. — Тирль вскочил в седло. — Передай Сиверну мои наилучшие пожелания.

Зарид не отрывала от него взгляда, когда он, натянув поводья, поскакал прочь. Все, что она при этом чувствовала, — это громадное облегчение от того, что теперь ей нет необходимости против воли скрывать его тайну. Это висело на ней тяжким временем.

Но когда Тирль отъехал она вдруг позвала его:

— Погоди!

Он придержал лошадь и вопросительно посмотрел на девушку.

— Как ты все-таки планировал переупрямить леди Энн и склонить ее к браку с Сиверном? — спросила Зарид.

— Единственным препятствием является то, что твой брат стал мишенью для насмешек, поэтому Хью Маршалл и не хочет мараться, породнившись с ним.

— А ты сделаешь так, что он изменит свое мнение? — съязвила: она.

Тирль тронул поводья, намереваясь продолжить путь, но Зарид помешала ему, уцепившись за стремя.

— А ну рассказывай! — приказала она. — Не забудь, что ты мой должник: ведь я столько времени хранила твой секрет.

— А ты ничего мне не должна за то, что я спас тебя от людей моего брата, уберег от лошадиных копыт, и еще?..

— Признавайся! — завопила она, стукнув его кулаком по голени. — Я должна спасти свою семью.

— Я назвал тебе свою цену, — спокойно ответил он. Зарид прижалась лбом к шее коня.

— Ну не могу я стать твоей женой, — проговорила она медленно. — Ты мой враг, и я тебя ненавижу.

— Твоя ненависть ко мне ничто по сравнению с чувствами, которые испытает Энн Маршалл, стоя перед алтарем с твоим братом.

Это заявление вызвало у Зарид улыбку. Она посмотрела на Тирля с интересом.

— Знаешь, даже после того как ее лошадь взбесилась и Сиверн спас Энн от верной смерти, она все равно над ним насмехалась. Даже заявила, что теперь ей следует хорошенько проварить поводья, прежде чем прикоснуться к ним снова.

— Это похоже на Энн.

— Ты что, с ней близко знаком?

Тирлю показалось, что в этом вопросе сквозило нечто большее, чем простое любопытство, однако он не осмеливался даже думать, что это похоже на вспышку ревности.

— Достаточно близко, — ответил он.

Тирль с нетерпением ожидал ее решения. Неопределенность ужасно угнетала его, и теперь его судьба была в руках Зарид. Она должна решить. Сейчас или никогда.

— Я дам твоему брату возможность жениться на женщине, которую он выбрал, — сказал Тирль. — Хью Маршалл даст свое согласие на их свадьбу. Но я и пальцем не пошевельну, чтобы помочь вам, если ты не поклянешься, что выйдешь за меня замуж.

— Ничего у тебя не выйдет. — Зарид все еще сомневалась. — Предложение руки и сердца от второго сына в семье не слишком заманчиво для Маршаллов.

— Тогда все твои проблемы сразу решатся. Если моя затея провалится, наше согласие расторгается, и ты не выходишь за меня замуж. Но я не стану даже пытаться привести свой план в исполнение, если ты не пообещаешь исполнить все, чего я от тебя требую.

Девушка выпустила стремя из рук, повернулась кругом и пошла к лесу. Выйти за него замуж? За Говарда? А как поведут себя братья, когда выяснится, что их новоиспеченный родственник на самом деле Говард. Сиверн, возможно, склонится к тому, чтобы пощадить его, поскольку уже успел к нему привязаться, а вот с Роганом шутки плохи. Он прикончит этого глупыша, не моргнув глазом. А потом Оливер Говард, горя желанием отомстить, соберет целую армию и нападет на Перегринов.

С другой стороны, сейчас вся Англия потешается над Перегринами. И положить этому конец может только женитьба Сиверна на леди Энн.

Зарид тряхнула головой. Этот Говард — просто какой-то демон-искуситель. Да он и похож на демона. Возвышающийся над крупом огромного коня, с волосами цвета воронова крыла и черными горящими глазами. Как же быть? Стать его женой и на всю жизнь связать себя с семьей злейших врагов? До конца дней жить под пятой Говардов?

— Это невозможно, — выдохнула она. Тирль развернул лошадь.

— Постой! — не выдержала она. Не глядя на него, стиснув руки в кулаки так, что костяшки пальцев побелели, она выдавала:

— Будь по-твоему.

— Что-то я тебя плохо, слышу. Девушка не поднимала голову.

— Я согласна выйти за тебя замуж, — прошептала она.

— Опять не слышу.

Зарид вскинула на него глаза, сверкавшие гневом.

— Я выйду за тебя! — прорычала она. — Если Сиверн женится на леди Энн, я стану твоей женой. — Зарид поджала губы. — Но я никогда не позволю тебе увезти меня в замок твоего брата. Никогда! Я не позволю превратить себя в покорную рабыню Говардов.

Тирль долго смотрел на нее, потом выражение его лица смягчилось.

— Мы поселимся там, где тебе будет угодно, и будем жить в этом месте до тех пор, пока ты не станешь послушной и готовой следовать за мной повсюду, куда бы я тебя не поманил.

— Ха! — только и нашла в себе силы сказать она. — Ха!

Но Тирль улыбнулся ей, пришпорил коня и ускакал прочь.

Когда Зарид вернулась в палатку, ее всю трясло как от злости, так и от страха. Господи, ну и кашу она заварила.

— Где ты шлялась столько времени? — накинулся на нее Сиверн.

Зарид едва не выплеснула на него все накопившееся за день раздражение. Да как он смеет так обращаться с ней после всего, что она для него сделала. Неблагодарный! Правда, это свидетельствует о том, что он, по крайней мере, вышел из состояния глубокой депрессии. Значит, самое худшее уже позади.

Эта мысль ее немного подбодрила. Может, все еще обойдется, они дождутся конца турнира, Сиверн в последний раз выйдет на поле боя, потом они вернутся домой, сделав вид, что ничего не произошло. Люди забудут об этом необыкновенном Черном Рыцаре, о грязи в шлеме Сиверна, о чертике, намалеванном на их знамени.

"Господи, — мысленное попросила она, — дай мне силы и терпение пережить этот день».

Сиверн метнул свой кинжал, и он просвистел в воздухе так близко от головы Зарид, что она даже подпрыгнула.

— Чего это ты такая хмурая? — спросил Сиверн.

— Ничего. У меня все прекрасно. У меня нет никаких проблем. Моя жизнь — сплошное развлечение. Сиверн усмехнулся.

— Никак, по Смиту скучаешь?

— Если бы размеры твоего черепа соответствовали количеству ума, тебе не на что было бы напялить твой любимый шлем.

— Думаешь, я позволю тебе безнаказанно дерзить мне? — Сиверн подскочил к ней с твердым намерением проучить немного.

Зарид в таких случаях обычно ускользала от брата, заставляя его гоняться за собой, но сейчас она была настроена очень воинственно. Она наклонила голову и боднула Сиверна в живот. Тот взвыл от боли, затем схватил ее за шиворот и кинул в угол палатки.

— Да что с тобой, черт побери, происходит? — успел спросить он до того, как Зарид выбросила вперед ногу и изо всех сил ударила его по голени.

— Ax, ты, маленькая… — заревел Сиверн, снова хватая ее и швыряя на койку.

Теперь он собирался серьезно поучить ее уму-разуму, но ему помешало появление Смита, тащившего за собой заплаканную, хорошо одетую женщину. Сиверн на секунду оторвал взгляд от сестры, и тут же почувствовал, как оба ее острых локотка впились ему между ребер. Охнув, он влепил Зарид такую увесистую затрещину, что девушка перелетела через койку и приземлилась на пол.

— Это что еще за штучки? — спросил Сиверн, поднимаясь.

Зарид выползла из утла палатки, потрясла хорошенько головой, чтобы в ней немного прояснилось, встала на ноги и, прищурившись, оглядела с ног до головы Говарда, который, в свою очередь, пожирал ее взглядом.

— Ну-ка, расскажи им все! — скомандовал Тирль, обращаясь к женщине.

Она немедленно разразилась рыданиями и отрицательно замотала головой.

Рука Тирля еще крепче стиснула запястье женщины.

— Говори, живо! Иначе, — пригрозил он, — я отдам тебя вот ему.

Женщина метнула быстрый взгляд в сторону Сиверна, и на ее лице появилось выражение величайшего ужаса.

— Мой брат вовсе не.. — начала было Зарид, намереваясь выступить в защиту Сиверна и объяснить, что никакой он не зверь на самом деле, но Тирль не дал ей закончить.

— Говори! — приказал он.

— Она убьет меня, — простонала женщина, хлюпая носом.

Тирль ничего больше не сказал, но в этом и не было необходимости. Для женщины достаточно было одного его красноречивого взгляда. Он сулил ей не менее серьезные неприятности.

Зарид смотрела на женщину, которая зарыдала еще громче. Когда она наконец заговорила, заикаясь и глотая слезы, то ее слова можно было разобрать с большим трудом.

— Леди… грязь… доспехи… знамя…

— Громче! — велел Тирль.

Женщина наконец собралась с духом, посмотрев при этом на Сиверна так, как будто перед ней сам дьявол.

— Моя госпожа не хотела выходить за вас замуж.

Тогда она и придумала вымазать ваш шлем грязью, а ваши доспехи медом, и еще наняла человека, который разрисовал…

Женщина замолчала, потому что Сиверн начал приближаться к ней, но Тирль заслонил ее собой.

— Она здесь ни при чем, — сказал Тирль. — Все это проделки леди Энн.

— Энн? — переспросил Сиверн, не в силах поверить в то, что сейчас услышал, и Зарид догадывалась, какие мысли роятся в его голове. Обычно он пользовался немалым успехом у женщин, они даже соперничали друг с другом за право быть обласканными им. По всем статьям, Сиверн мог считаться очень привлекательным мужчиной. Не будь он ее братом, Зарид могла бы сказать, что он с уверенностью поспорит красотой с самим Кольбраном. Поэтому известие о поступке Энн его совершенно ошарашило.

— Все это — дело рук леди Энн?. — переспросил Сиверн.

— Ага, — ответил Тирль. — Она объявила, что ее сердце принадлежит Кольбрану, но ее отец выбрал тебя. Поэтому она решила навсегда вычеркнуть тебя из списка кандидатов на брак с ней. Это она поставила семью Перегринов в идиотское положение.

Сиверн посмотрел на Тирля.

— Все это провернула женщина? — прошептал он. — Выходит, это не месть Говардов?

— Я могу поручиться за то, что Говарды здесь совершенно ни при чем. — Тирль метнул на Зарид быстрый взгляд. — Вероятно, леди Энн решила, что это будет очень удачная шутка.

Зарид видела, как глаза Сиверна наливаются кровью. Ярость, начинавшая закипать в нем, казалось, поднимается откуда-то из самых глубин его существа.

— Шутка?! — прогрохотал он. — Меня выставили полным ничтожеством у всех на глазах, и это называется «шутка»? Она добилась того, что последнее дерьмо считает себя теперь вправе смеяться надо мной. Надо мной! Перегрином! Да что она о себе возомнила? Кто она вообще такая? Дочка удачливого лавочника, в то время как я… — Сиверн словно поперхнулся последними словами и замолчал, не в состоянии продолжать дальше.

— Где она? — прохрипел он через некоторое время.

— Обедает, я полагаю, — с готовностью подсказал Тирль. Он опустил руки, до этого железным кольцом сжимавшие женщину, не та даже не пошевелилась.

— Я покажу ей, что из себя представляет настоящее веселье.

— Но, милорд, — запричитала женщина, — вы ведь не…

Сиверн прошел мимо нее, не обратив ни малейшего внимания на ее слова, и направился к выходу. Женщина бросилась за ним следом, умоляя не трогать ее госпожу.

— Что ты натворил? — прошипела Зарид. Тирль улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой.

— Пока не знаю, что из этого выйдет, но я сыграл на горячности и вспыльчивости твоего брата.

Зарид больше не собиралась тратить время на бессмысленную болтовню с ним. Она выскочила на улицу и побежала догонять Сиверна. Может быть, ей удастся перехватить его, пока не произошло непоправимое. Может, она сможет остановить его, удержать от необдуманных поступков, которые еще больше покроют позором имя Перегринов.

Тирль последовал за ней. Они бежали бок о бок.

— Тебя убить мало за то, что сделал. — Зарид повернула голову и смерила его уничтожающим взглядом. Боже, зачем она вообще слушала его разглагольствования о Сиверне и леди Энн? Да после того как он бросит в лицо Маршаллу свои обвинения, тот и его люди смешают Сиверна с грязью.

Когда они ворвались в Грейт-Холл, Сиверн уже подходил к массивному обеденному столу, за которым восседали Хью Маршалл и рядом с ним — его дочь. Кроме того, множество длинных столов было расставлено по всему залу. Там сидели сотни мужчин и женщин, которые ели, пили и веселились вовсю.

Зарид кинулась было за братом, чтобы удержать его от какой-нибудь глупой выходки, но Говард одной рукой обхватил ее за талию, другой зажал рот, а потом затащил в темный закуток. И никто даже не заметил этого, поскольку глаза всех присутствующих были устремлены только на Сиверна. А его мужественное лицо было искажено яростью, когда он вперил взор в леди Энн.

Казалось, кроме нее, для Сиверна в этом зале никого не существовало. Он потянулся через стол, схватил ее за руку и поднял с места. Она пронзительно вскрикнула, и не менее дюжины молодцов двинулись на Сиверна, на ходу вытаскивая клинки из ножен. Но Хью Маршалл властным жестом остановил их. Напряженно, будто зачарованный, он следил за тем, что происходит между этим гигантом и его дочерью.

Энн упиралась, но Сиверн наклонился и обхватил ее рукой за талию, а потом потащил на себя через весь стол. Когда она убедилась, что ее отец ни сам не собирается приходить ей на выручку, ни другим не позволит сделать этого, она поняла, что ей придется обходиться собственными силами, и начала отчаянно отбиваться. Она молотила его кулачками и пинала ногами, но все тщетно. Ей удалось только разбить пару кувшинов с вином, опрокинуть несколько кубков и перевернуть блюдо с жарким и миску с овощами.

— Убери от меня свои грязные лапы! — вопила она. — Папа!

Когда гости поняли, что представление дается с молчаливого согласия самого Хью, они заняли свои места и приготовились наслаждаться невиданным зрелищем.

Наконец Энн, не перестававшая брыкаться, царапаться и кусаться, оказалась по ту же сторону стола, что и Сиверн. Он зажал ее под мышкой, а ногой толкнул деревянную скамью на открытое пространство в центре зала — площадку, приготовленную для акробатов и фокусников, которые развлекали гостей Хью, — и уселся на нее.

— На помощь! — надрывалась Энн. — Кто-нибудь, умоляю, спасите меня!

Сиверн растянул Энн у себя на коленях, спиной вверх, задрал все юбки, кроме одной, последней. А потом смачно припечатал руку к ее маленьким крепким ягодицам.

"Шлеп»!

— Это тебе за грязь в моем шлеме! Опять — «шлеп»!

— А это за грязь на моем имени.

И вот тогда присутствующие наконец начали понимать, что к чему. С одной стороны, им хорошо был известен буйный нрав Перегрина, с другой — они были достаточно наслышаны об изощренных забавах обворожительной леди Энн и даже познакомились с ними воочию. Что ж, эти двое вполне стоили друг друга.

Хью Маршалл разразился хохотом первым. Ему доставляло огромное удовольствие наблюдать, как его чересчур умная и не в меру изобретательная дочь получает по заслугам.

— А это — за перерезанную подпругу, — продолжал Сиверн, сопровождая каждую фразу очередным шлепком. — Это — за мед. Это — за знамя. — И снова, и снова он прикладывал руку к телу Энн.

Энн перестала сопротивляться, когда раздался первый взрыв смеха. Ее страх моментально сменился яростью, и злобой. Она крепко сжала руки в кулаки, стиснула зубы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать от собственного бессилия. Какое унижение! Он бил вовсе не больно, так только, для видимости, но это бесило еще больше.

Весь огромный Грейт-Холл содрогался от хохота. Смеялись все — гости, слуги, шуты, даже собаки начали бегать вокруг, весело повизгивая.

Время тянулось мучительно долго. Наконец Сиверн опустил юбки Энн и поставил ее на ноги, лицом к себе. Сам он остался сидеть на лавке. Толпа притихла, ожидая развязки этой комедии.

— Это отучит тебя вытворять с мужчинами подобные бессовестные штучки.

Когда Сиверн сидел, а Энн стояла, их глаза находились примерно на одном уровне. Он смотрел на нее с наглым торжествующим видом. Oна плюнула ему в лицо.

Толпа ответила дружным вздохом.

Сиверн, испытав новую вспышку гнева, обхватил Энн за шею, притянул к себе и, после секундной паузы, впился губами в ее губы.

В толпе прокатилась новая волна смеха. Потом раздался одобрительный гром аплодисментов. Но Сиверн все еще продолжал держать Энн в объятиях, не прерывая своего долгого яростного поцелуя, так что присутствующие даже начали притоптывать от возбуждения.

В течение всего этого времени Энн упорно пыталась вырваться, но силы были слишком неравны.

Оторвавшись наконец от губ леди Энн, Сиверн поднял ее на руки, понес обратно к столу и со всего размаху плюхнул задом в тарелку ее отца, полную объедков.

— Советую вам получше присматривать за своей дочкой. За ней нужен глаз да глаз, — сказал Сиверн громко и членораздельно, а потом повернулся и направился к выходу.

Опять он заставил людей смеяться. Разница только в том, что на этот раз, он был в этом уверен, они смеялись не над ним самим.

Все это время Тирль и Зарид находились в том же положении, что и в самом начале: он крепко прижимал ее к себе, хотя, собственно говоря, не было особой необходимости ни в том, чтобы закрывать ей рот ладонью, ни в том, чтобы вообще удерживать ее. Поглощенная происходящим в зале, она не пыталась ни кричать, ни вырываться. Тем не менее Тирль предпочитал не выпускать ее из объятий.

Но когда Сиверн усадил Энн в блюдо со свининой и повернулся, чтобы уйти, Зарид отпрянула от Тирля.

— Теперь-то Хью Маршалл уж точно никогда не допустит брака своей дочери с Перегрином, — прошипела она.

— Тихо! — раздался вдруг громовой возглас Хью Маршалла, и все послушно умолкли.

Сиверн остановился на полпути, положив руку на рукоять кинжала и не собираясь, в случае опасности, дешево продавать свою жизнь. Зарид выступила из своего укрытия и встала рядом с братом, приготовившись драться вместе с ним.

Сиверн медленно повернулся лицом к Хью Маршаллу.

Хью стоял, гордо выпрямившись, а когда леди Энн попыталась слезть со стола, он толкнул ее обратно.

— Мне нужно кое-что сказать тебе, Перегрин.

— Я готов вас выслушать.

Больше ни единого звука не нарушало гробовой тишины, царившей в зале. Казалось, сотни людей даже дыхание задержали. Неужели свирепый старый Хью объявит войну несчастному Перегрину за то оскорбление, которое тот нанес его дочери?

Энн торжествующе смотрела на Сиверна, скрестив руки на груди, продолжая, однако украшать собой блюдо со свининой, а ногами попав в миску с тушеной капустой. Она вполне могла рассчитывать на то, что этому наглецу отцом уготована по-настоящему позорная смерть.

— Объявляю всем свою волю, — наконец нарушил затянувшееся молчание Хью. — Ты, Перегрин… — Он глубоко вздохнул и обвел взглядом помещение. — Я почту за честь, сэр, назвать вас своим зятем.

В ту же секунду новый взрыв хохота потряс Грейт-Холл.

Зарид, не ожидавшая такого поворота событий, даже рот открыла от изумления, в то время как Сиверн прямо-таки расцвел от гордости. Он важно прошествовал к главному столу; прямо через Энн, как будто ее здесь и не было, потянулся за поросячьей ножкой, уселся за стол неподалеку от своей теперешней невесты и принялся за еду.

— А теперь поговорим о золоте, — которое мне причитается. Если вы хотите навязать мне эту ведьму, я, так и быть, готов избавить вас от нее, но вам придется раскошелиться. — Теперь гости едва не падали с лавок от смеха. Сиверн чувствовал себя совершенно счастливым. Он вернул себе расположение толпы. Теперь он намерен как можно дольше тянуть время, торгуясь о приданом, чтобы сполна насладиться своим триумфом, своей властью над этой толпой.

Зарид стояла столбом, следя за тем, как брат рядится с Хью Маршаллом о размерах приданого Энн, и прекрасно знала, что условия сделки будут более чем выгодными для Перегринов. Гости присмирели и сидели тихо, жадно ловя каждое слово Сиверна. Многие одобрительно кивали головами, когда Сиверн запрашивал все больше и больше золота за согласие взвалить на себя такую тяжкую ношу, как брак с леди Энн.

В свое время Зарид относилась к леди Энн с изрядной долей симпатии, но не сейчас, когда она вспоминала, как та обошлась с Сиверном. Теперь она не испытывала к ней никакого сочувствия, и, глядя на ее красное от гнева лицо, размышляла над тем, что Сиверн, вероятно, даже не подозревает, какое «сокровище» ему досталось. Ужиться с такой мегерой нелегко, и еще неизвестно, кто из них будет смеяться последним.

Теперь, когда схлынуло напряжение, в котором Зарид находилась все это время, она почувствовала себя безмерно усталой и вышла. «Теперь, — думала она, — нужно заняться подготовкой к свадьбе Сиверна».

Снаружи не было ни души, поскольку все, кто находился поблизости, прознали о происшествии в обеденном зале и решили поприсутствовать на самой увлекательной части представления. Из-за обилия зрителей, не желавших пропустить сцену торга Сиверна и Хью, в зале теперь яблоку негде было упасть.

Тяжелая рука опустилась на плечо Зарид.

— Ты не забыла о нашем с тобой уговоре?

Зарид обернулась к Говарду, и в ее памяти моментально воскресло все, что произошло между ними.

— О каком еще уговоре? — прикинулась она непонимающей, чтобы выиграть немного времени и успеть сообразить, как же ей выкрутиться. Во рту у нее пересохло.

Тирль улыбнулся ей.

— Твой брат получил от меня свою долгожданную богатую невесту.

— Получил от тебя? Да твоего участия здесь не было ни на грош. Мой брат сам завоевал эту женщину путем… путем… — Каким же путем? Унизив ее? Заставив людей смеяться над ней? — Словом, ты не имеешь к этому никакого отношения.

— Да ничего бы не было, если бы я не раскрыл твоему брату правду о том, как над ним позабавилась леди Энн.

— Верно, но это не то, что заставило Хью Маршалла самого предложить свою дочь в жены Сиверну. Мой брат добился этого своими силами, без твоей помощи. Поэтому наше соглашение считается недействительным.

Она отвернулась от Тирля, но он опять схватил ее за плечи и развернул к себе лицом.

— Я устроил все это. Я хорошо успел изучить характер твоего брата и поэтому знал, что смогу сыграть на его самолюбии и неумении владеть собой, на…

— Зато он хорошо владеет своим клинком, и, будь он сейчас здесь, то скрестил бы его с твоим и показал тебе, где раки зимуют.

— Даже так? — Тирль оставался совершенно невозмутимым — Сегодня он отнюдь не выглядел уравновешенным человеком. И я строил на этом свои главные рассчеты. Я знал, что он покажет свой необузданный нрав во всей красе, и он не обманул моих ожиданий. И еще я сделал крупную ставку на отца Энн. Не будь Хью Маршалл человеком, который ценит силу гораздо больше ума, у меня ничего не вышло бы. Но я все точно рассчитал. Твой брат поступил так, как я и предполагал, — и Хью был от этого просто в восторге. Я и только я, моя маленькая женушка, организовал эту свадьбу.

— Как ты меня назвал? «Женушка»? — произнесла она сквозь зубы. — Я не твоя жена, и никогда ею не буду. Поскольку ты не выполнил условия соглашения, я имею полное право его расторгнуть. В конце концов, Сиверн мог даже прикончить эту строптивую девчонку — он был достаточно распален гневом для этого — и что бы ты тогда запел? Или ее отец мог бы…

— Согласно моим наблюдениям, Сиверн никогда не применял физической силы к женщинам. Если бы это входило в его привычки, ты в первую очередь была бы с ног до головы покрыта синяками, поскольку я еще не встречал женщины, которая бы так нуждалась в хорошей взбучке.

— Но события могли принять непредвиденный оборот. Если бы Хью Маршалл отдал приказ убить Сиверна…

— Общеизвестным, хотя и достаточно прискорбным фактом является то, что Хью терпеть не может свою младшую дочь. Потому что у нее в пятке больше мозгов, чем у него в голове, а ему это — как кость в горле. Поэтому он не мог упустить такого удобного случая расквитаться с ней за все и показать ей, кто настоящий хозяин в доме.

— И ты думаешь, я проглочу, не поморщившись, твои россказни о том, что ты, дескать, абсолютно все предусмотрел, и поэтому девчонка так легко досталась Сиверну?

— Тем не менее, тебе придется это сделать. И я еще раз напоминаю тебе: я содействовал браку Сиверна лишь затем, чтобы самому заполучить в жены выбранную мной женщину.

От такой наглости девушка просто потеряла дар речи и несколько минут стояла неподвижно, буравя его взглядом. Но она быстро оправилась от потрясения и резко повернулась к нему спиной.

— В том, что все кончилось благополучно, никакой твоей заслуги нет, поэтому я могу спокойно забыть о нашем договоре, и тебе советую сделать то же самое. — Зарид решительно двинулась прочь от него.

Примерно через десять ярдов она вдруг остановилась. Интересно, что он собирается дальше предпринять? Отправиться к своему братцу и поднять армию на борьбу с Перегринами? Вызвать Сиверна на поединок не на жизнь, а на смерть? Или признаться Сиверну, кто он на самом деле и объявить ему войну?

Зарид обернулась и увидела, что Тирль уходит. Она стремглав помчалась за ним следом.

— Что ты будешь делать?

— Я? Буду делать? Ты, кажется, только что заявила, что у меня начисто отсутствует способность о чем-либо думать.

— Как ты собираешься с нами поступить? — снова спросила она, скрипнув зубами.

— С тобой, то есть? Ты хочешь знать, как я намерен поступить с тобой? Как тебя наказать?

— Да, за то, что я нарушила наш договор… Я хотела сказать, — поспешно поправилась она, поняв свою оплошность, — как отразится на жизни нашей семьи то, что я отказалась выйти за тебя, поскольку ты не выполнил обещанного.

— Никак, — сказал он, улыбнувшись. — Я ничего против вас не задумал.

— Да, конечно. Ты как будто бы останешься в стороне, а за дело примется твой брат. Не к нему ли ты сейчас направляешься, чтобы обговорить тактику ведения войны? И ты используешь против нас то, что тебе известно?

Тирль возвел глаза к небу.

— Я ни слова не скажу моему брату или еще кому-нибудь, что один из Перегринов — человек, не заслуживающий никакого доверия. Я не хочу распространять порочащие сведения о том, что одна особа из гордого, древнего рода Перегринов оказалась просто-напросто бесстыжей обманщицей.

— В роду Перегринов нет обманщиков! — завизжала Зарид.

— Ну, твой брат, положим, действительно не заслужил подобного определения, но ты… Скажи-ка, Роган на кого больше похож, на тебя или на Сиверна?

Она побледнела как мел и сжала руки в кулаки.

— Мы все — люди чести. И я в наибольшей степени.

— Рискну поверить тебе на слово.

Зарид готова была разорвать его в клочки.

— Я выйду за тебя! — выкрикнула она.

— Спасибо, не надо, — ответил он, делая вид, что уходит.

Она бросилась вперед и заслонила ему дорогу.

— То есть как «не надо»? Мы же с тобой заключили соглашение: я выхожу за тебя замуж, если ты заставишь Энн выйти за Сиверна.

— Никого я не заставлял. Сиверн все сам сделал. Я не имел удовольствия оказать ему содействие в деле пленения очаровательной леди Энн. Он со всем справился сам, без постороннего вмешательства.

— Но ты рассказал ему о проделке Энн.

— А какое это имеет отношение к последующему выбиванию дроби на ее прелестном заду?

"Какой болван», — с досадой подумала Зарид.

— Если бы ты не раскрыл Сиверну глаза на истинное положение вещей, Сиверн так бы и оставался в приятном неведении, а если бы он ничего не знал, то не отправился бы в дом Хью Маршалла, чтобы наказать леди Энн, и никакой порки не было бы, и… — Она остановилась.

— Что я слышу? Неужели ты только что признала, что если бы не я, Сиверну не видать леди Энн? Зарид упрямо молчала, но все же кивнула.

— Выходит, если я все-таки приложил руку к тому, чтобы эта помолвка состоялась, то из этого следует, что свою часть соглашения я честно выполнил. Слава Богу, теперь все стало на свои места. Ну, счастливо оставаться, леди Зарид. — Улыбаясь, он повернулся, чтобы идти дальше.

Она схватила его за руку.

— Куда это ты собрался?

— Домой, к этому исчадию ада, моему брату, упоминание о котором приводит тебя в такой трепет. — Тирль улыбнулся. — Ты, кажется, вбила себе в голову, что я замышляю какую-то страшную месть, поскольку ты не сдержала своего слова. Но я полагаю, что нарушение душевного спокойствия уже само по себе является достаточной местью. Теперь тебе суждено всю жизнь терзаться угрызениями совести. Я, например, будучи на твоем месте, сгорел бы со стыда, но ты ведь Перегрин, а не Говард, поэтому я склонен думать, что тебе гораздо больше наплевать на свое славное имя, чем мне на мое. Но ты сама сделала выбор. Я не оказывал на тебя давления. Ты сама взяла свое честное слово обратно. Кстати, у меня давно уже сложилось впечатление, что человек либо честен, либо нет, а промежуточного звена не существует. Исходя из этого, тебя я отношу к числу бесчестных людей. Следовательно…

— Прекрати! — завопила девушка, зажимая уши руками. — Я стану твоей женой.

— Но я не могу требовать от тебя этого, поскольку ты, кажется, сомневаешься, что я, со своей стороны, выполнил условия сделки.

— Да выполнил ты все! — прошипела она. — Сколько раз можно повторять. А может быть, ты хочешь, чтобы я залезла на крышу и объявила об этом во всеуслышанье?

— В таком случае, я был бы тебе очень признателен, если бы ты сообщила брату, что я попросил твоей руки и ты охотно согласилась.

— Охотно согласилась? Да ты последний человек на свете, за которого я бы вышла замуж по доброму согласию.

Тирль повернулся и сделал несколько шагов.

— Ладно! Я скажу Сиверну, что… — Зарид с усилием сглотнула, — что я согласилась выйти за тебя. Лишь бы только он не заподозрил неладного.

— Как это мило с твоей стороны. — Он улыбнулся. — Встретимся в церкви в два часа.

— В два… в два часа?

— Именно так. А если ты и сейчас склонна увильнуть от выполнения своего обещания, я немедленно удаляюсь. Если ты считаешь, что сможешь жить с нечистой совестью, то почему я этого не смогу?

— Постараюсь не опоздать, — бросила она. Потом повернулась на каблуках и оставила его.

Тирль, улыбаясь, смотрел ей вслед. Он был совершенно счастлив.

Глава 11

Зарид скакала верхом, радуя глаз своей уверенной посадкой и стараясь не смотреть на человека, скакавшего рука об руку с ней, который теперь назывался ее мужем. Они были женаты уже два дня, а она все еще оставалась девственницей. Конечно, радовало то, что ее тела не касались руки Говарда. Но в то же время где-то в глубине души зрели обида и негодование, что ее собственный муж пренебрегает ею.

Впрочем, Зарид сама сделала предостаточно, чтобы он разозлился на нее.

После «помолвки» с Говардом, она, не откладывая дела в долгий ящик, разыскала брата, чтобы испросить у него разрешения на этот брак. Но голова Сиверна была забита исключительно приготовлениями к собственной свадьбе, поэтому он не мог позволить себе тратить драгоценное время еще и на обдумывание «за» и «против» замужества сестры. Поэтому он дал согласие очень быстро, словно бы отмахнувшись от Зарид. Тирль ему нравился, Сиверн думал, что это посланник Лианы, и, следовательно, никаких препятствий к этому браку не видел. — Зарид была возмущена до глубины души тем, с каким безразличием отнесся брат к такому важному событию, как ее замужество. Он на скорую руку благословил ее, небрежно чмокнул в лоб и галопом помчался обратно к Хью Маршаллу подсчитывать барыши и обсуждать предстоящую свадебную церемонию.

Зарид ни слова не сказала Тирлю, пока они шли к алтарю, а ее утвердительный ответ на вопрос священника был едва слышен. После церемонии Тирль поцеловал ее в щеку, и она стойко выдержала это. В церкви были и зрители, которые давились от смеха при виде того, как мужчина сочетается браком с хрупким мальчиком. Зарид гордо вскинула голову, как бы не замечая предложенной руки Тирля, они вышли из храма и направились к ожидавшим их оседланным лошадям.

Когда она вскочила в седло, то почувствовала, что ее захлестывает волна страха. Какая судьба ждет ее? Собирается ли этот ужасный Говард отправить ее в дом своего брата, что для любого Перегрина равносильно смерти? Или же он намерен использовать ее как прикрытие в борьбе против ее братьев?

— Я вовсе не злой гений. — Словно бы угадал ее мысли Тирль. Он сел на лошадь. — Ты смотришь на меня так, словно ждешь, что я прямо здесь начну жестоко истязать тебя.

Девушка не удостоила его ответом. Она не спрашивала его, куда он везет ее и как собирается с ней поступить. Конечно, он кормил ее сказками о том, что они вернутся к ее братьям, чтобы поселиться вместе с ними, но Зарид даже не пыталась сделать вид, что верит ему.

Они покинули владения Маршаллов, взяв с собой только самое необходимое, то, что помещалось в седельных сумках. Затем, отъехав на некоторое расстояние, встретились с тремя людьми — слугами Говардов, которые должны были сопровождать их.

Теперь Зарид точно знала, что он обманул ее. Она проклинала себя за то, что поддалась на провокацию, хотя всегда знала, что этот союз угрожает гибелью братьям. Так она и скакала рядом со своим нежеланным мужем, молча, сцепив зубы. Тирль несколько раз пытался заговорить с ней, но она не отвечала. Она призывала на помощь все свое мужество, чтобы удержаться от слез. И подумывала о том, чтобы убить слуг, но не была уверена, что у нее это получится. Выходит, остается только собраться с силами и приготовиться к встрече с неизбежным.

Но приближалась их брачная ночь, и все тревоги и мрачные предчувствия вернулись к ней и начали мучить ее с новой силой. Говард снял комнатку на постоялом дворе. За ужином Зарид места себе не находила от страха. Она все время молчала, и кусок ей в горло не лез. Через какое-то время она подняла на Тирля глаза и увидела, что он наблюдает за ней и его глаза светятся нежностью. Он, казалось, понимал, какими противоречивыми чувствами она охвачена. Но Зарид вовсе не считала, что должна быть ему за это благодарна.

Когда пришло время ложиться спать, она уже полностью овладела собой и приготовилась к самому худшему. Но Тирль был все так же вежлив и предупредителен и даже послал хозяйку постоялого двора наверх вместе с Зарид, помочь ей приготовиться ко сну. Но Зарид не стала раздеваться. Она просто села на кровать и застыла в ожидании мужа.

Спустя некоторое время Тирль вошел в комнату, которую освещала единственная свеча. Зарид смотрела, как колышутся легкие занавеси, окружавшие кровать, и слышала, как Тирль раздевается. Она, вся напряглась, когда он улегся в постель рядом с ней и начал укладываться поудобнее, шурша соломенным тюфяком А потом к ней потянулись его руки.

Ох как Зарид разъярилась! Потом она не могла вспомнить точно, что говорила, но она употребляла слова и выражения такого сорта, что, вырвись у нее хоть одно из них в обществе братьев — ей не миновать хорошей трепки. Она высказала этому Говарду все, что думала о его лицемерии и лжи. Грозила, что души умерших Перегринов не потерпят такого издевательства и явятся, чтобы покарать его. Награждала его всеми нелестными эпитетами, которые только приходили ей в голову В довершение всего заявив, что если он посмеет хотя бы пальцем дотронуться до нее, она покончит с собой.

На следующий день перед глазами у нее все стояло его лицо, на котором появилось странное выражение, когда она, наконец, выдохлась и поток ее ругательств иссяк. Тирль, казалось, был поражен и уязвлен до глубины души той ненавистью, с которой девушка бросала ему в лицо все эти обвинения. Он поднялся, поправил за собой постель и повернулся к Зарид.

— Я совершил ошибку. Но я действительно полагал, что…

— Что ты полагал? — выкрикнула она.

— Что мы с тобой все-таки мужчина и женщина. Теперь я вижу, что был не прав.

— Мы с тобой всего лишь Говард и Перегрин. И этим все сказано. Может, ты вообразил, что я воспылала к тебе неземной любовью, тронутая болтовней священника о нерушимом союзе двух юных сердец? Не думаешь же ты, в самом деле, что несколько минут, проведенных в церкви, перечеркнут многолетнюю вражду между нашими семьями? Неужели, когда я сказала, что ненавижу тебя, мои слова прозвучали недостаточно убедительно?

Тирль некоторое время молча смотрел на нее, потом заговорил.

— Мне действительно казалось, что ты несколько преувеличиваешь силу своей неприязни ко мне. Когда я впервые увидел тебя, я сразу… сразу начал испытывать к тебе нежность. И я тешил себя иллюзиями, что ты когда-нибудь ответишь мне взаимностью. Теперь я понимаю, что напрасно был таким наивным. — Он натянул на себя свою льняную сорочку, затем сгреб в охапку остальную одежду и направился к двери. — Увидимся утром, — бросил он через плечо и вышел.

Зарид осталась сидеть на кровати, ничего не понимая, бессмысленным взглядом уставившись на закрытую дверь. Господи, что же это за человек. Да если бы женщина позволила себе разговаривать с одним из Перегринов, в таком же тоне… Сиверн очень хорошо показал в доме Маршаллов, как поступают члены его семьи со строптивицами вроде леди Энн. Но когда она сама осыпала Говарда мыслимыми и немыслимыми оскорблениями, он не только не ударил, но даже и виду не подал, что сердится на нее. Просто оставил свою жену одну в их брачную ночь.

Этой ночью Зарид не удалось заснуть. Когда она утром спустилась вниз, Говард уже ждал ее. Он не подошел к ней, чтобы помочь взобраться на лошадь, как делал обычно, хотя она и отвергала каждый раз его услуги, и весь день не разговаривал с ней.

Под вечер они остановились в другой гостинице, и этой ночью Тирль не пришел в ее комнату. Зарид была слишком утомлена, чтобы размышлять над тем, что это означает, и почти сразу провалилась в сон. Но на следующее утро она едва сдерживала свое негодование. Она скакала рядом с ним и чувствовала, что его упорное молчание так же действует ей на нервы, как и его обычное красноречие.

— Куда мы направляемся? — спросила она, и ее тон был гораздо более враждебным, чем она того хотела.

Он угрюмо взглянул на нее. Под глазами у него залегли тени, а щеки покрывала жесткая щетина. Если бы Зарид не была так занята собственными проблемами, она бы обратила на это внимание и задумалась над тем, о чем свидетельствует подобный внешний вид. Но она не знала, да и не стремилась узнать, что Тирль две ночи подряд провел в полном одиночестве, бодрствуя, накачиваясь вином и ругая себя на чем свет стоит. Он поздравлял себя с тем, что оказался достаточно умным и смекалистым, чтобы склонить эту женщину к браку с ним, но проклинал свою недальновидность. Он был настолько окрылен своей победой, что даже не потрудился задаться вопросом, а что будет после свадьбы. Надо же быть таким дураком, чтобы вообразить, что, произнеся «да» перед алтарем, она тут же безоглядно влюбится в него. Но нет, после церемонии она ни на йоту не изменила своего отношения к нему. Но даже зная, чего от нее, в общем-то, можно ожидать, он совершенно растерялся, когда в их первую ночь Зарид набросилась на него с таким остервенением. Да, он выиграл, но какой приз он получил? Женщину, которая ненавидит и презирает его всеми фибрами души.

— Я везу тебя к моему брату. Он засадит тебя в подземелье и прикажет пытать со всей жестокостью. Потом я предложу ему использовать тебя в качестве щита в войне против твоих братьев. Я, как и он, умираю от желания захватить ваш полуразвалившийся замок. И еще я сгораю от нетерпения увидеть, как твой братец Сиверн испустит дух.

Она отвернулась от него.

— Куда мы едем? — спросила она снова, уже гораздо более миролюбивым тоном.

— В мой дом. Я не так уж часто пользовался гостеприимством брата, предпочитая небольшое поместье, доставшееся мне в наследство от матери.

Зарид посмотрела на него с выражением величайшего изумления.

— Тебя удивляет тот факт, что у меня была мать? Может, ты всегда считала, что все Говарды являются в этот мир прямо из преисподней?

— Знаешь, я действительно никогда не задумывалась над тем, что такое чудовище, как твой брат, было рождено женщиной, — как и все прочие люди. Я и сейчас помню, как едва не умерла от голода во время одной из осад, в которой твой брат держал наш замок.

Тирль опустил глаза.

— Да, Оливер еще и не на такое способен.

Она помолчала немного, потом начала расспрашивать его о матери, поскольку слышали, что он вырос во Франции. И Тирль рассказал, как они с матерью жили на французской земле, не забыв, однако, добавить, что каждый год она ненадолго возвращалась на родину, туда, где стоял дом ее отца. Тирль всегда сопровождал ее.

И опять надолго воцарилась тишина. Потом он пристально посмотрел на нее.

— Знаешь, почему я хотел на тебе жениться?

— Нет, — ответила Зарид довольно высокомерно. — Не догадываюсь даже.

— Отчасти потому, что я мечтал о прекращении вражды между нашими семьями. Я давно вынашивал эту идею. В отличие от тебя, я не рос в обстановке взаимной ненависти Говардов и Перегринов. Я знаю о вековом споре, кому должны достаться титул и земли. У моего брата детей нет, при этом достаточно только взглянуть на него, чтобы с уверенностью поручиться, что долго он не протянет.

— Тогда ты станешь герцогом, — мягко заключила Зарид.

. — Да, я стану герцогом. И я подумал, что если я женюсь на одной из Перегринов, и в результате этого союза на свет, появится сын, этот ребенок, в конечном итоге, унаследует все. А поскольку в нем будет течь кровь как Говардов, так и Перегринов, обе стороны могут вполне удовлетвориться этим и закончить свою бесславную войну.

— Нет! — резко бросила она. — Это земли Перегринов. Они принадлежат нам по закону. Титул герцога должен носить мой брат Роган, а после его смерти — его сын. Ни один Говард не имеет права ни на земли, ни на титул.

Тирль удивленно поднял брови.

— Но разве ты не хочешь, чтобы герцогский титул перешел к твоему собственному сыну?

Зарид ни секунды не колебалась, прежде чем ответить;

— Мой сын владел бы всем этим незаслуженно. Собственно, как и ты, и любой другой, за исключением моего брата Рогана. — Она посмотрела на него. — Так ты женился на мне, чтобы укрепить свое положение и обеспечить себе и своему сыну спокойное владение титулом и всеми богатствами?

Услышав это, Тирль вздохнул и печально покачал головой.

— До каких пор ты будешь видеть во мне только плохое и подозревать меня в преследовании низких целей? Я вовсе не такой, как мой брат. Просто я нашел удачный способ положить конец всем этим распрям, а ты обвиняешь меня в корыстолюбии и жажде власти. Ну что мне сделать, чтобы доказать, тебе, что я действую из самых добрых побуждений?

— Когда вступишь в права наследования, добровольно передай все моему брату.

У Тирля глаза на лоб полезли.

— Но твоя бабушка не венчалась в церкви. Это только легенда, что она была в законном браке. Твой род — всего лишь побочная ветвь. Сам король подтвердил это.

— Это гнусная ложь! — набросилась она на него. — Справедливость на стороне нашей семьи. Думаешь, если бы это было не так, твой брат стал бы вести с нами такую ожесточенную борьбу?

— А мне казалось, я нашел такой прекрасный путь к прекращению кровопролития, — удрученно пробормотал Тирль, потом помолчал немного. — Но поскольку получается, что ни наш брак, ни появление на свет нашего ребенка не смогут изменить создавшейся ситуации, я не вижу больше никакого смысла в том, чтобы продолжать ломать эту комедию. Я говорю о наших с тобой отношениях.

— В этом я с тобой полностью согласна, — скачала она, глядя ему прямо в глаза. Тирль невесело улыбнулся.

— Я много глупостей совершал в своей жизни, но последняя — это просто венец глупости. Леди Зарид, — произнес он, прикасаясь рукой к полям шляпы, — приношу вам свои глубочайшие извинения за то, что принудил вас выйти за меня замуж. Я также прошу прощения за то, что позволил себе думать, будто вы когда-нибудь сможете преодолеть свою ненависть ко мне. Теперь я понимаю, — что вел себя как последний кретин. Ненависть Перегринов оказалась сильнее любви Говардов. Из этого следует, что компромисс между нашими семьями невозможен, поскольку ни одна сторона не желает идти на уступки. И заключительный вывод, который можно сделать, — нашему браку необходимо положить конец.

— К-как нам это удастся?

— Я отправлю прошение королю и преподнесу ему в дар небольшой земельный надел. Думаю, это заслужит его благосклонность, и он даст разрешение на расторжение нашего союза. И мы спокойно сможем вернуться к тому образу жизни, который вели до того, как совершили нашу большую ошибку, а именно: ваши люди будут, как и прежде, следить за моими людьми, а мои — за вашими. Такое положение дел вас устроит?

— Звучит не слишком заманчиво, — задумчиво сказала она.

— Да? А вы можете предложить что-нибудь другое? Вы меня не выносите и предпочтете скорее свести счеты с жизнью, чем позволите мне прикоснуться к вам, так о каких детях может идти речь? Что до меня, то перспектива иметь нескольких ребятишек всегда казалась мне очень привлекательной. Итак, у меня есть к вам деловое предложение. Мы погостим в доме моей матери, пока не получим ответ от короля. Мысль о том, чтобы жить с вами и вашими братьями не вызывает у меня особого восторга, а вы явно не польститесь на возможность общения с моим братом.

— Нет! — моментально отреагировала Зарид. — В дом Говардов меня не заманишь.

— Значит, принято. Надеюсь, вы полностью удовлетворены. Кстати, теперь вы вольны делать все, что отвечает вашим собственным желаниям. Я не хочу больше слышать обвинений, что я заставил вас стать моей женой и спать со мной в одной постели. Вы говорили, что предпочтете совокупляться с… Сейчас припомню. Ага. С хромым и косым горбуном, чем со мной. Я ничего не перепутал?

Залившись краской смущения, девушка отвернулась. Она много чего наговорила в их первую ночь и половину из этого уже успела забыть. Но она была готова пороть любую чушь, лишь бы только не позволить ему ее трогать. Зарид кивнула.

— Великолепно. Наконец-то мы обо всем договорились. Чем раньше наш брак будет аннулирован, тем раньше мы разбежимся в разные стороны, и я смогу подыскать себе парочку более податливых женщин. — На его лице появилось мечтательное выражение, которого она раньше не видела. — Во время турнира в группе зрителей я заприметил прехорошенькую зеленоглазую блондиночку. Что за роскошные волосы у нее… — Тирль откашлялся. — Ну да ладно, не будем об этом пока. Главное, мы все решили полюбовно. Пожмем друг другу руки в знак временного перемирия?

Зарид схватила его руку и быстро и энергично встряхнула ее, затем отвернулась, нахмурившись. Она добилась своего, но почему-то особой радости не испытывала.

Вид дома, принадлежащего мужу, поверг Зарид в еще большее замешательство. Это действительно был дом, не крепость, обнесенная высоким крепостным валом, а именно домик, хорошенький, довольно просторный, со стенами, сложенными из розоватого камня. Вокруг него разбит огромный парк, в котором даже паслись олени. Все выглядело чистеньким, опрятным, ухоженным. Просто красота!

Часть ее сознания твердила, что здесь совершенно не продумана система защиты от внешних врагов. Любой, кто позарился бы на дом, мог захватить его без всякого труда. Но другая ее половина влюбилась в этот райский уголок с первого взгляда.

Когда они въехали во двор, и лошадиные копыта зацокали по каменными плитами, из дома вышли три пожилые женщины в парчовых платьях и головных уборах, сверкавших драгоценными камнями, и бросились к ним с распростертыми объятьями.

Тирль представил Зарид этим представительным леди, которые оказались настолько милы и хорошо воспитаны, что даже бровью не повели при виде ее мальчишеского облачения. Зарид уже совсем собралась было спешиться и раскланяться с ними, но едва она успела чуть-чуть нагнуться, рука Тирля немедленно вернула ее на место. Он объяснил, что эти женщины — горничные в этом доме и они будут прислуживать ей так же, как и его матери в свое время. Теперь она может поручить себя их заботам, а он пока распорядится насчет ужина.

Зарид разглядывала женщин, их роскошные наряды, и ощущала нечто, похожее на благоговейный ужас. Вплоть до этого момента мысль о том, чтобы одеваться как женщине ее совершенно не привлекала. Собственно, такой мысли у нее даже никогда не возникало. Стычки с мужем отнимали у нее столько времени и сил, что ей даже в голову не приходило, что замужество может иметь некоторые приятные стороны. Зарид думала о том, что скоро сама наденет красивое шелковое платье и чувствовала странное волнение. С одной стороны, она горела желанием ощутить прикосновение легкой ткани к своей коже, но с другой. — панически боялась этого. Она с тоской смотрела вслед удаляющимся слугам Говарда, с которыми они прибыли сюда. Скорее всего, они отправились в конюшни или на мужскую половину дома, где будут пить пиво и рассказывать остальным о турнире. Как бы ей хотелось уйти вместе с ними! Она гораздо уютнее чувствовала бы себя в грубой, шумной, хмельной мужской компании, чем с этими важными леди.

Зарид оторвала взгляд от мужчин и посмотрела на Тирля. Она увидела, что он тоже внимательно ее разглядывает. Впервые за все время она не воспринимала его как врага. Напротив, Зарид была рада видеть хоть одно знакомое лицо. Он стал ей как будто ближе, чем раньше. Зарид робко улыбнулась ему.

Но он не улыбался и был, казалось, очень озадачен ее поведением.

— Сюда, пожалуйста, леди Зарид, — пригласила одна из женщин.

Зарид умоляюще посмотрела на Тирля. Это был немой крик о помощи. О, если бы он отпустил ее вместе с мужчинами!

Мало-помалу Тирль начал понимать, в чем причина ее затруднений и ободряюще улыбнулся.

— Я скоро присоединюсь к тебе, — пообещал он. От этих слов лицо Зарид вспыхнуло ярким румянцем. Да что он себе позволяет? Чего доброго, все подумают, в этой фразе скрыт намек на то, что любая, даже недолгая разлука с ним для нее мучительна. Вздернув носик, она гордо прошествовала за горничными. Она должна ему доказать, что вполне без него обойдется.

На самом деле все оказалось даже хуже, чем девушка ожидала. Горничные, казалось, не подвергали сомнению, что ее мужской костюм служит только для удобства путешествия и что она просто жаждет переодеться в шелка и бархат. Они начали рассыпаться в извинениях, что не приготовили должным образом комнату к ее приезду.

Зарид рассматривала просторное помещение, обшитое дубовыми панелями, удивляясь, что же еще можно сделать для того, чтобы эта комната выглядела более «готовой» к приему жильцов. В ее родовом замке нет ни одной комнаты, которая была бы хоть вполовину так же богато и со вкусом обставлена, как эта. Зарид подошла к большой кровати с четырьмя витыми столбиками и осторожно коснулась рукой роскошного балдахина.

— Миледи, вы позволите помочь вам искупаться и одеться? — почтительно спросила одна из женщин.

Зарид вовсе не собиралась показывать свою полную неискушенность в подобного рода вещах.

— Нет, благодарю. Я… я справлюсь сама. — Она видела, как женщины переглянулись и поняла, что совершила оплошность.

— Как вам будет угодно. Тогда мы удаляемся, чтобы приготовить для вас купание.

Зарид молча кивнула, и женщины покинули комнату. Через несколько минут четверо мужчин втащили большую деревянную посудину, а женщины шли следом, неся горячую воду, мыло и полотенца.

Искупаться — это действительно здорово, и Зарид была очень рада тому, что Лиана в свое время приучила ее мыться, и хоть в чем-то она не будет выглядеть перед горничными совершенно неопытной дурочкой. Она намылила все тело и волосы, потом нырнула под воду, чтобы ополоснуться. Потом нежилась в воде, пока та не остыла, затем выпрыгнула на холодный каменный пол и схватила полотенце. Ей никогда прежде не приходилось держать в руках такого мягкого и пушистого полотенца и, вдобавок, нагретого над очагом. Зарид зарылась лицом в нежную шелковистую ткань и вдохнула исходивший от нее аромат. Она очень любила дом, в котором родилась, но не могла не признать, что, сколько бы его не чистили и не мыли, в нем никогда не будет таких волшебных запахов, которые витали повсюду в этом доме, которыми благоухал каждый предмет здесь.

Зарид вытерлась и поискала глазами свою одежду, но ее нигде не было видно. Зато девушка обнаружила, что на постели лежит тончайшая льняная сорочка и длинный халат из дорогого бархата. Она надела сорочку и несмело погладила рукой ткань халата, оказавшуюся удивительно приятной на ощупь. Он был темно-синий, с вышитыми по всему полю крошечными золотыми лилиями. Потом она отдернула руку, наклонилась и, закрыв глаза, потерлась щекой о мягкую поверхность.

В эту минуту раздался деликатный стук в дверь, и на пороге появилась одна из горничных. Кажется, ее звали Маргарет.

— Миледи, — начала женщина, и только тогда Зарид вернулась к реальности и осознала, что к ней обращаются. — Миледи, лорд Тирль послал меня узнать, готовы ли вы спуститься вниз и присоединиться к нему за ужином.

Зарид уже открыла было рот, чтобы ответить, что сейчас же спустится, поскольку успела прямо-таки зверски проголодаться, но тут же вспомнила, что не одета.

— Я бы хотела, чтобы мне вернули мою одежду, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более властно.

— Если бы вы были столь добры и сказали, где находится ваш багаж, я распоряжусь, чтобы ваши наряды немедленно были доставлены вам.

Зарид нечего было ответить на это, поскольку багажа, как такового не существовало.

— Передайте ему, — сказала Зарид, не будучи уверенной в том, что ей стоит называть Тирля «мужем», — что у меня нет аппетита и я не буду ужинать с ним.

— Тогда я помогу вам приготовиться ко сну, надеть сорочку.

У Зарид никогда в жизни не было такого предмета, как ночная рубашка. Для ее семьи ночные одеяния были непозволительной роскошью. Ее братья покупали ей полный комплект одежды, и она носила его, не снимая, днем и ночью, до тех пор, пока из него не вырастала.

— Нет, — отрезала она, — я сама. — Когда горничная вышла из комнаты, из груди Зарид вырвался вздох облегчения.

Потом она с тоской оглядела постель. Похоже, ей ничего другого не оставалось, как ложиться спать на пустой желудок. Она долго стояла, одолеваемая такими невеселыми мыслями, и очнулась только несколько минут спустя, когда все те же четверо мужчин явились, чтобы унести деревянное корыто.

Еще через минуту, когда Зарид стояла у камина, протянув руку к огню, чтобы немного погреться, а другой все еще поглаживая нарядный халат, опять раздался стук в дверь. И в ту же секунду — Зарид еще даже не успела ответить — дверь распахнулась и в комнату ввалился ее собственный муж.

— Что-то ты долго копаешься, — пожурил он ее. — Или тебе настолько ненавистно мое общество, что ты предпочитаешь голодную смерть?

— Вовсе нет. — Она даже немного растерялась. — Просто я…

— А, видимо, ты предпочитаешь одинокие трапезы в своей комнате.

— Да я не просила приносить еду в комнату. — По правде говоря, девушка даже не подозревала, что такое возможно. Дома принято было есть только за общим обеденным столом.

Тирль подошел поближе и положил руки ей на плечи.

— Ужинать в комнате ты не собиралась. Морить себя голодом — кажется, тоже. Если тебе так отвратителен я, то надо устроить так, чтобы ты завтракала, обедала и ужинала в одиночестве. Я позабочусь о том, чтобы тебя никто не тревожил, но в зале играет музыка и выступают циркачи. Может, мне все таки удастся уговорить тебя спуститься и составить мне компанию?

Девушка смерила его уничтожающим взглядом.

— Мне нечего надеть, болван ты эдакий. Не могу же я сидеть с тобой за столом в таком неприличном виде. А мою одежду куда-то утащили горничные.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить ее слова. Потом он улыбнулся и направился к большому резному сундуку, стоявшему у стены.

— Взгляни-ка сюда. Я приказал поместить тебя в эту комнату, потому что это когда-то была спальня моей матери. И весь ее гардероб остался здесь.

Зарид стояла за его спиной, когда он запустил руку в недра сундука, пошарил там и извлек платье из темного красновато-коричневого бархата с опушкой из блестящего меха. Зарид очень хотелось потрогать его, но она удержалась от искушения.

— Как я могу требовать нарядов от горничных? Как я могу дать им понять, что я — просто нищая? Моя невестка прибыла в наш замок с ворохом всякой одежды. — Зарид хотела дать понять, что, хотя у нее нет даже самого необходимого, она, по крайней мере, знает, что ей положено иметь.

"Бедная, но гордая», — подумал Тирль, глядя на нее.

— Я скажу им, что все твое добро унесло течением, когда мы переправлялись через реку. Именно так. Как будто бы у тебя было восемь — нет, лучше двенадцать — тюков с прекрасной, дорогой одеждой, привезенной из Франции, но вся она утеряна безвозвратно, поэтому придется пока походить в обносках моей матери. — Он протянул ей платье. — Оно немного старовато, зато, похоже, будет как раз впору. И цвет этот тебе очень пойдет.

Зарид протянула руку и коснулась полоски меха, украшавшей ворот платья.

— Норка, — констатировала она и, подняв на Тирля глаза, улыбнулась.

— Так ты наденешь это? Девушка кивнула.

— Тогда я кликну горничную, чтобы она помогла тебе одеться и привести в порядок волосы.

— Нет! — Зарид потупилась. — Я сама оденусь. — Ей вовсе не хотелось выглядеть дурочкой в глазах горничных. Она знала, что им покажется забавным то, что она никакого представления не имеет, как надеваются платья или укладываются волосы. Она слышала много раз, как горничная Лианы задавала тысячи вопросов о том, какие госпоже сегодня угодно выбрать шнуры и ленты, какой головной убор и чулки надеть. Ответа ни на один из них Зарид не знала. В области дамских нарядов она абсолютно несведуща.

Тирль положил платье на кровать, потом взял Зарид за руку и усадил на скамеечку перед камином. Потом взял с маленького столика возле кровати прелестный черепаховый гребень и начал осторожно расчесывать волосы Зарид.

— Я и сама могу.

Он отвел ее руки в сторону.

— Нам не так часто доводилось с тобой бывать наедине. Поэтому, пожалуйста, не отказывай мне в этом удовольствии.

Она закрыла глаза, ничего ему не ответив, и замерла.

А он продолжал бережно проводить гребнем по ее спутанным волосам. В детстве она вообще никогда не причесывалась. Затем, когда немного подросла, начала замечать, что некоторые молодые люди из свиты делают это довольно регулярно, и завела себе гребешок. Но при этом каждая процедура приведения волос в порядок была просто пыткой. Зарид, обливаясь слезами, от боли, яростно дергала спутанные пряди, иногда вырывая их с корнем.

— Какой изумительный цвет, — прошептал Тирль. — А пушистые какие, словно одуванчик. — Он провел рукой по ее кудрям. — Никакой шелк не сравнится с твоими волосами.

Когда он перестал гладить ее по голове, она открыла глаза и увидела, что Тирль стоит между ней и камином и смотрит на нее. И такая нежность светилась в его глазах, какой она прежде никогда не видела.

— Это всего лишь волосы, — сердито пробурчала она, стараясь не подавать виду, что ей безумно приятно это слышать.

— Теперь давай одеваться.

Зарид взглянула на платье, лежащее на кровати. Прежде, чем она успела сообразить, что делать, Тирль уже подошел к ней сзади, положил руки ей на плечи и начал снимать с нее халат. Но она инстинктивно запахнула его еще глубже.

— Сегодня я буду играть роль твоей горничной. — Он улыбнулся. — Я помогу тебе справиться со шнуровкой, если, конечно, ты не предпочитаешь услуги Маргарет.

— Нет, я.. — Она сглотнула. — Вероятно, мне все же лучше поужинать в этой комнате.

— Зарид, — начал он строго, — ты не можешь сидеть тут все время, кутаясь в халат. Хоть иногда тебе придется выходить отсюда. Если мое присутствие тебя смущает, я позову горничных.

Он был врагом, но, по крайней мере, не совсем чужим. Много дней подряд ей приходилось мириться с его обществом, и она даже привыкла к нему. Поэтому девушка позволила ему снять с нее халат, моментально схватила платье и прижала его к груди.

— Ну, давай же, — терпеливо наставлял ее Тирль — Через голову. Нет, не так Ты надеваешь его шиворот-навыворот. Переверни.

Зарид натянула платье, но при этом так сильно потянула его книзу, что грудь, в результате, осталась неприкрытой. Никогда в жизни раньше она не появлялась на людях с неперетянутой грудью, и теперь, в этом платье, когда тугая повязка не стягивала грудь, — чувствовала себя по меньшей мере странно.

— Стой смирно, — раздался голос Тирля из-за ее спины. Он затягивал шнуровку на спинке платья.

Этот процесс был Зарид знаком, но обычно она прятала таким образом грудь, а теперь шнуровка переместилась вниз, на талию. Она опустила глаза и увидела, что бюст заметно выпирает из глубокого V-образного выреза. Она тут же прикрыла его руками.

Тирль закончил возиться со шнуровкой и обошел вокруг Зарид, любуясь делом своих рук.

— Тютелька в тютельку, — удовлетворенно заключил он. — Моя мать была очень худенькой и стройной. — Он отступил на шаг. — Опусти руки. Ну, живо, руки по швам.

Зарид подчинилась, но подняла глаза только тогда, когда его упорное молчание начало выводить ее из себя. Зарид всмотрелась в его лицо, на котором было написано такое выражение, которое заставило ее кровь быстрее побежать по жилам.

Тирль закашлялся и отвел от нее глаза.

— Так как, идем ужинать? — Он галантно предложил ей руку.

Зарид сделала несколько неуверенных шажков и, не поддержи ее вовремя Тирль, упала бы на пол.

— Это шлейф, — объяснил Тирль.

Зарид повернула голову и увидела, что за платьем тянется длиннющая полоса материи. Господи, как же человек может передвигаться с таким «хвостом» за спиной?

— Ты можешь придерживать его рукой на весу, — предложил Тирль. А когда она недоуменно посмотрела на него, попытался продемонстрировать наглядно, как это делается. — Попробуй вот так.

Зарид во все глаза смотрела, как он, сделав несколько семенящих шажков, плавно наклонился, потом будто подхватил что-то с пола и перекинул воображаемый предмет через руку. Зарид в точности скопировала его движения, едва сдерживаясь от смеха. И это — Черный Рыцарь! Это — таинственный герой, который поверг в прах всех своих противников!

Заряд притворно нахмурилась.

— Что-то я, не совсем поняла. Сделай одолжение, покажи еще раз.

— Я, правда, не совсем уверен, что делаю все безукоризненно, но настоящие леди, кажется, овладели этим искусством в совершенстве. Ты бы видела, с какой легкостью и грацией они вытворяют все эти фокусы. Ну-ка, пройдись теперь вот так.

. Зарид смотрела, как он, передвигаясь крошечными шажками, имитирует скользящую поступь «настоящей леди».

— Теперь наклоняемся — очень величественно — подхватываем шлейф, перебрасываем его через руку. Ну, все оказалось не так уж сложно, правда?

— Я попробую. — Зарид прошлась немного, подражая его походке, потом нагнулась, но нарочно притворилась, что не может поймать волочащуюся сзади материю. Она опять посмотрела на него. — Думаю, тебе стоит показать мне еще раз.

Он вздохнул.

— Ладно, только, прошу тебя, будь, на этот раз очень внимательна. Идем. Наклоняемся. Поднимаем. Закидываем. — Каждое слово он сопровождал действием, потом опять наступила ее очередь повторить все это.

На сей раз Зарид сделала вид, что запуталась в складках ткани, когда пыталась закинуть шлейф на руку. Она едва сдерживалась, чтобы сохранять недовольное выражение лица, закусив губу, чтобы скрыть улыбку.

Тирль подошел и встал позади нее, обхватив ее рукой за талию.

— Пошли, — скомандовал он, потом наклонился, заставляя и ее сделать то же самое. Потом взял ее правую руку в свою. — Теперь берем эту чертову штуковину, теперь перебрасываем — вот так.

Но Зарид снова умудрилась все испортить. Она дурашливо захлопала ресницами и ангельским голоском произнесла:

— Ах, я такая неловкая. Может, я лучше разберусь во всем, если ты сам нарядишься в платье и пройдешься еще разик?

Выражение лица Тирля заставило Зарид разразиться громким хохотом.

— Ах ты маленькая плутовка! — зарычал Тирль, подскочив к ней.

В мгновение ока Зарид очень даже уверенным и ловким движением схватила шлейф, зажала его в руке и успела увернуться от Тирля. Поначалу она всерьез восприняла его угрожающий вид и в поисках спасения помчалась прямо к двери. Но он опередил ее и, оказавшись перед дверью, преградил путь, широко расставив руки. По правде говоря, она здорово перепугалась. Если бы она посмела проделать с одним из братьев то же самое, что с Тирлем, — по сути, посмеяться над его мужским достоинством, солидная взбучка была бы ей обеспечена. Но в глазах этого мужчины не было гнева. Он просто дразнил ее!

Зарид принялась носиться по комнате, поддерживая на весу шлейф, а Тирль, поддержав игру, начал гоняться за ней. Ей показалось немного странным, что он который, она точно знала, мог с легкостью поймать ее, почему-то этого не делал. Она бросилась к столу и, обежав вокруг него, оказалась за барьером, разделившим их. Но, сама того не подозревая, она угодила в ловушку. Теперь, с какой стороны она не пыталась обойти стол, чтобы выбраться отсюда, Тирль неизменно бросался ей навстречу, блокируя выход. Она стрелой носилась туда-сюда, хохоча во все горло, но Тирль все равно был проворнее.

Тогда Зарид швырнула ему под ноги стул и улизнула, пока он перепрыгивал через препятствие. Потом она залезла на диванчик у окна, но, когда Тирль подбежал к нему, успела соскочить на пол. Дважды Тирль догонял ее и уже протягивал было руки, чтобы схватить, но каждый раз она ускользала.

К тому времени как Зарид забралась на кровать, совершенно запыхавшись и давясь от смеха, она чувствовала, что не только эти причины привели к тому, что у нее пылают щеки и бешено стучит сердце. Было что-то еще, но что?

Вот тут он и настиг ее. Подмяв ее под себя, Тирль принялся ее щекотать, заставляя корчиться от смеха.

— Ну, давай, умоляй меня о пощаде. А я подумаю, помиловать тебя или нет. — Его пальцы перестали бегать по ее телу, но он не снимал рук с ее талии. Зарид лежала на спине, а Тирль — поверх нее, прижимаясь к ее бедрам.

— Никогда! — заявила она, улыбаясь. — Я не стану просить пощады у Говарда.

На этот раз она вовсе не хотела задеть его, сказала без всякой задней мысли, но его веселье тут же куда-то улетучилось. Он отстранился, порываясь встать с кровати, но Зарид удержала его за руку.

— Я не имела в виду ничего такого… — Она замолчала, не зная, что сказать в свое оправдание.

Он несколько секунд молча сидел на краешке постели, потом обернулся и посмотрел на нее. У Зарид даже дух захватило. Странно, но она раньше как-то не замечала, что он, в сущности, даже недурен собой. Она улыбнулась ему.

Его лицо озарилось ответной улыбкой, и Зарид окончательно удостоверилась в том, что он не то что не лишен привлекательности, а даже очень красив.

Его улыбка стала еще шире, и он снова плюхнулся на кровать рядом с Зарид.

— Ты меня когда-нибудь уморишь, — пожаловался Тирль, крепко сжимая ее в объятиях.

Она завизжала и начала вырываться, но потом остановилась и посмотрела ему в глаза. И выражение этих ласковых глаз ее немного насторожило.

— Знаешь, ты просто красавица. — Он осторожно заложил непокорную прядь волос ей за ушко.

— Ничего подобного, — возразила она, но как-то не очень настойчиво. — Я похожа на мальчишку.

Он издал короткий смешок, улегся рядом с ней и зарылся лицом в ее волосы.

— Как раз на мальчишку ты похожа меньше всего.

— Но ни у одного человека не возникло даже тени сомнения…

— Люди иногда бывают удивительно глупы.

Сейчас девушка чувствовала удивительную умиротворенность. Она будто растворилась в его объятиях. Никто никогда не касался ее так, как он. Ее суровые братья не баловали ее "ласками, а женщин в их доме почти не было. Его близость действовала на нее странным образом. Одна часть ее существа кричала: «Беги от него!», но другой было так хорошо, что хотелось остаться в таком положении навечно.

Его большая рука откинула пряди волос с ее лица. Они были еще немного влажными после купания, Тирль начал медленно перебирать их пальцами. Зарид закрыла глаза.

— Твоя красота другого сорта, чем, например, у Энн Маршалл. Ты больше напоминаешь жеребенка, которому два дня от роду, или щенка.

Она рванулась из его объятий, но он не выпускал ее.

— Ты меня сравнил с лошадью? Я похожа на лошадь? Или на собаку?

— Ты прекрасно понимаешь, что я подразумевал под этим, — ответил он, и еще глубже погрузил лицо в душистую копну ее волос. Его губы коснулись ее шеи, и он припал к ней поцелуем.

— М-м-м. Конечно, я понимаю, — пробормотала она, крепко зажмурившись. — Мужчины восхищаются Энн Маршалл. Они обожают ее. Как мой брат. Она не разонравилась ему даже после той ужасной шутки, которую сыграла с ним. — Зарид повернула голову так, чтобы сделать шею еще более доступной для его поцелуев, и он немедленно воспользовался предоставившейся возможностью. — Голову даю на отсечение, что леди Энн и тебя покорила.

Тирль перестал ласкать ее шею и еще крепче прижал Зарид к себе.

— Она оказывала мне знаки внимания и делала разные недвусмысленные предложения, но я не клюнул на эту удочку.

Зарид была поражена. Она заглянула ему в глаза, чтобы выяснить, не лжет ли он, и несколько мгновений они смотрели друг на друга.

— Ни за что не поверю, что ты отверг леди Энн. Она хороша собой и богата к тому же. Против такого предложения не устоял бы ни один мужчина.

— Я уже сказал тебе, что она была не прочь поймать меня в свои сети, но для меня приманка оказалась недостаточно аппетитной. — Он коснулся завитка на ее виске. — Что за прелесть эти рыжие ниточки. Тоненькие, будто паутинка.

— Паутина липкая и противная. Так почему ты отверг Энн Маршалл?

— Потому что она меня не привлекала. По мне на роль спутницы жизни она не годится потому, что у нее слишком острый язык и слишком извращенный ум.

— Но какое это имеет значение? Сиверн не боится ее языка. Он научит ее покорности.

— А разве твой старший брат Роган добился беспрекословного подчинения от своей жены?

Ее так и подмывало поинтересоваться, откуда ему так хорошо известны порядки в ее семье, но она вовремя вспомнила, что он, как-никак, Говард. А у Говардов были свои глаза и уши в доме Перегринов. И еще она припоминала, что Тирль участвовал в попойках вместе с Сиверном, а ничто так не развязывает мужчине язык, как добрый бочонок пива. Несмотря на свою досаду, Зарид усмехнулась.

— Так, значит, Сиверн рассказывал тебе о нашем брате?

— Со всеми подробностями. А к вашей невестке у него неоднозначное отношение. Он одновременно и любит, и ненавидит ее. — Тирль Гладил плечо Зарид, его глаза заволоклись нежностью. — И зачем ты прятала такое богатство под своей мальчишеской одеждой?

Зарид опустила глаза и заметила, что платье на груди немного сдвинулось, обнажив при этом гораздо больше, чем позволено приличиями. Стыдливо прикрывшись руками, она начала потихоньку отодвигаться, но он вернул ее на место.

Потом опустил вниз ее руки.

— Если мне запрещено касаться твоего тела, позволь хотя бы насладиться его созерцанием.

Зарид почувствовала, как заливается краской смущения, потом вся затрепетала, вся, до кончиков пальцев ног.

— Почему запрещено касаться? — спросила она, и в этих словах прозвучал скрытый призыв.

— Если у нашего брака нет будущего, если я собираюсь просить короля о его расторжении, то, я полагаю, мой долг оставить тебя девственницей. Когда ты вторично выйдешь замуж, твой супруг будет очень доволен тем, что ты сохранила невинность.

— Да, — сказала Зарид, — конечно. — Ее дыхание было прерывистым, в висках стучало, потому что его рука в это время ласкала ее полуобнаженную грудь.

— Надеюсь, он будет опытным в делах любви.

— Кто?

— Твой будущий муж. Человек, который получит право стать отцом твоих детей. Который получит право наслаждаться твоим восхитительным телом.

— Да нет во мне ничего восхитительного. Ты меня просто дразнишь. И потом, ты сам говорил, что ума у меня маловато.

— А говорил ли я тебе когда-нибудь, что ты самая соблазнительная женщина из всех, которых мне когда-либо приходилось встречать?

— Нет, не говорил, — промурлыкала она. Его пальцы скользнули глубже за вырез платья.

— И н-насколько же я с-соблазнительна? — Ее глаза были закрыты, она вдыхала запах его крепкого мускулистого тела и ощущала его жар так близко от себя.

— Ты — сама невинность. Большинству женщин известно в мельчайших деталях, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они проводят ночи вместе. Но ты, ты так неиспорчена и чиста, как первый снег. Но довольно восприимчива. Умелый мужчина научит тебя всему, чему захочет.

Зарид встрепенулась и начала вырываться из его объятий.

— Я прекрасно знаю, откуда берутся дети, — возмущенно заявила она. — И вовсе я не неискушенная деревенская простушка. Я могу не быть такой же красоткой семи пядей во лбу, как леди Энн, но в отношениях между мужчинами и женщинами и я кое-что смыслю.

Тирль раздраженно хмыкнул.

— Ты знаешь только о самом акте, но не о том, что ему предшествует.

— Предшествует?

Он провел рукой по ее округлому плечу.

— Одно дело — простое спаривание, как у животных, с целью произвести потомство, и совсем другое — занятия любовью. Между ними лежит огромная пропасть.

Она все еще сердилась на него за то, что он недооценил ее познания, но открыто этого не высказывала.

— В таком случае ты должен показать мне эту разницу, если хочешь, чтобы я с тобой согласилась. Тирль коротко хохотнул.

— Ах, мой маленький бесенок, я бы охотно выполнил твое требование, не удерживай меня от этого здравый смысл. Ну, довольно об этом. Нам уже давно пора к столу.

Он отпустил ее и подвинулся на край кровати, собираясь встать, но Зарид схватила его за плечи.

— А леди Энн ты тоже отказался объяснить эти различия? Или нет? А она должна была оказаться достаточно сообразительной, чтобы уловить все тонкости.

Он посмотрел на нее через плечо.

— Я думаю, леди Энн сама кого хочешь может просветить на этот счет. Если твой брат будет не на высоте в брачную ночь, она, вне всякого сомнения, постарается наставить его на путь истинный, а если не выйдет, найдет понимание и утешение на стороне.

Зарид отпустила его и откинулась на подушки, скрестив руки на груди.

— Я не стану так поступать. Когда у меня будет настоящий муж, только он будет делить со мной постель. Но если он не доставит мне удовольствия, я так прямо ему и скажу.

Тирль усмехнулся.

— А если он не захочет слушать твоих жалоб? Найдешь ему замену? Заведешь любовников?

— Ну, я не… — Ее глаза расширились. — Ты, что, считаешь, что у леди Энн были любовники? Сиверну это придется не по душе.

— Твой сорвиголова братец вполне способен убить ее, если окажется, что она не девственница. И Хью Маршалл наверняка одобрит этот поступок.

Зарид уже совсем запуталась. Если Энн Маршалл девственница, то откуда столько знает о постельных делах? Зарид почувствовала себя обиженной. Ее братья всегда обращались с ней как с ребенком, и этот Говард туда же.

Она тряхнула головой и начала слезать с кровати. Ей больше не хотелось попадать впросак, задавая еще какие-нибудь вопросы.

— Зарид, — прошептал Тирль потянув ее на себя. Она стала вырываться. Ее просто бесило то, как свысока он разговаривал с ней и как пренебрежительно отзывался обо всех женщинах. Он слишком много о себе возомнил.

Тирль придавил ее к кровати, но руки у нее были свободны, и она принялась колотить его по спине и плечам.

— Отпусти меня! — требовала она. — Ты мне противен. Мне ненавистно даже твое присутствие рядом со мной.

Он сжал руками ее голову, чтобы удержать в нужном положении, и приник к ее губам. Поначалу она держала их плотно сомкнутыми, сопротивляясь поцелую, — но потом волна новых, необыкновенно приятных ощущений полностью захлестнула ее, — и губы сами собой приоткрылись. Тирль слегка прикусил ее нижнюю губу, потом кончиком языка нежно обвел ее контуры. Потом он целовал ее глаза, ее щеки.

Она словно открывала для себя неизведанный мир. Ее жизнь всегда была серой и безрадостной, и она так истосковалась по настоящей ласке. Она забыла, что должна считать Тирля своим врагом, и полностью расслабилась в его руках, сама поворачивала голову, подставляя ему лицо для поцелуев. Теперь ее руки уже не стучали по его широкой спине, они сплелись вокруг него и сжимали так крепко, как только могли.

Зарид всегда вела простой и грубый образ жизни. Она не была благовоспитанной и чувствительной, барышней, чья юность проходит большей частью за пяльцами. Зато она с раннего детства привыкла скакать на лошади, сжимая в руке стальной клинок. Она выросла в поклонении культу силы и храбрости.

Когда она почувствовала, как по всему ее телу разливается желание, она с воодушевлением приветствовала его. Ее язык скользнул в рот Тирля, а ногами она крепко оплела его бедра.

Когда он почему-то попытался оторвать ее от себя, она не отпустила его, и когда он перекатился на спину, стараясь сбросить ее, она оказалась лежащей поверх него.

Тогда он грубо схватил ее за плечи и отстранил от себя. Он лежал на спине и смотрел на нее с выражением крайнего изумления.

— Кто научил тебя этому? — спросил он, и в его голосе слышался плохо скрытый гнев.

Она не сразу смогла стряхнуть с себя сладкое наваждение и вспомнить, где она, кто она, и кто он. Она возвышалась над ним, ее ноги как бы обнимали его бедра, то есть, она занимала ту же позицию, которую он занимал по отношению к ней раньше, при этом она чувствовала, что это положение «над» нравится ей даже больше, чем прежнее «под».

— Чему научил? — Она одарила его улыбкой. Но он не улыбнулся в ответ, а вместо этого отшвырнул ее в угол кровати и поднялся на ноги.

— Тебя мог научить этому только какой-то мужчина. Не был ли это Кольбран? Когда вы были с ним на том пруду, вы только купались или занимались еще кое-чем?

Она была захвачена врасплох этой вспышкой ярости, и сама начала было злиться на него, но усилием воли заставила себя успокоиться и легла обратно на подушки.

— Ничему он меня не учил. Я знаю то, что знаю.

Тогда он схватил ее за талию, стащил с кровати и поставил прямо перед собой.

— Ты можешь не желать быть моей женой, но если я только замечу, что ты заглядываешься на других мужчин, я… я… — он запнулся.

— Договаривай же. Что ты сделаешь? — прошептала она.

Он отпустил ее и молча смотрел на нее несколько секунд.

— Обувайся и спускайся вниз. А то ужин совсем остыл.

Оставшись одна, Зарид обхватила себя руками и закружилась по комнате так стремительно, что тяжелая бархатная юбка развевалась вокруг ее ног, будто была легче пуха.


— Прикажете подавать ужин, милорд?

Тирль встрепенулся и оторвал взгляд от своего кубка с вином.

— А, Маргарет. Я и не заметил тебя. Она еще не спускалась?

— Нет, — медленно произнесла Маргарет. — Думаю, у нее опять затруднения с самостоятельным одеванием.

— Все-то ты знаешь. Ничто не скроется от твоего зоркого глаза. — Он улыбнулся женщине, которая была приставлена к его матери, когда они обе были еще девчонками. На руках у Маргарет его мать и скончалась.

— Не нужно обладать таким уж зорким зрением, чтобы заметить, что вы просто сам не свой от любви к ней.

— Зато она меня терпеть не может, — ответил он угрюмо.

Услышав это, Маргарет чуть не прыснула со смеху.

— Девушка, которая посылала вам полные страстного томления взгляды во дворе, не похожа на снедаемую ненавистью.

— Да ты бы слышала, как она разговаривает со мной. Да, иногда она чувствует ко мне влечение, когда я целую ее и говорю ей комплименты, но испытывать подобное влечение она способна по отношению к любому мало-мальски привлекательному мужчине. — Он сердито засопел. — Она даже мои ласки готова принимать поэтому, хотя и считает меня уродом. — Он посмотрел на Маргарет. — Она из Перегринов.

Лицо Маргарет сразу посерьезнело. Она приблизилась к Тирлю и положила руку ему на плечо.

— Вы всегда были хорошим и добрым мальчиком. То, что вы женились на этом существе неопределенного пола, чтобы положить конец фамильной вражде — очень благородно с вашей стороны.

— Я смошенничал, чтобы склонить ее к замужеству, — выпалил он. — И о фамильной вражде при этом я думал меньше всего. Я женился на ней, потому что она нужна мне.

— Понятно. Но близости у вас с ней еще не было. Тирль молчал некоторое время.

— Именно так, — наконец выговорил он, и снова надолго замолчал, уставившись на свой кубок с вином.

Маргарет пододвинула стул и уселась рядом с Тирлем. Она относилась к нему как к сыну, которого ей всегда хотелось иметь.

— Я наслышана об этих Перегринах. Они действительно такие варвары, как мне говорили?

— Хуже во много раз.

— В таком случае немножко нежности по отношению к этой девочке не повредит. Наверняка приятная музыка и ласковые слова помогут победить ее упрямство. Если вы предстанете перед ней в своем настоящем обличье, таким, как вы есть на самом деле, она, без сомнения, полюбит вас.

— Я пообещал ей послать королю прошение о расторжении нашего брака. И мне придется сдержать слово.

— А вы сказали ей, когда именно отправите посыльного с письмом?

Тирль улыбнулся ей.

— Нет, еще не говорил. Но я поклялся, что она получит свободу, а это подразумевает, что я не имею права касаться ее.

Маргарет засмеялась.

— А вам никогда не приходило в голову, что есть на свете вещи гораздо более приятные, чем времяпрепровождение в постели?

У Тирля мелькнула мысль, не рехнулась ли она.

— Эта малышка в испуге отшатнулась, едва я только коснулась однажды ее руки, — продолжала Маргарет — Я видела, как она жадно пожирала глазами мое платье. Она, вынужденная пялить на себя свои мальчишеские тряпки, изголодалась по всему женскому. Думаю, розы смогут покорить сердце вашей прекрасной дамы.

— Розы?

— А еще музыка и любовные стихи, шелк и бархат, и нежные поцелуи Все это растопит ее ледяную броню:

Тирль долго задумчиво смотрел на женщину, осмысляя услышанное. Он хорошо помнил, как Зарид реагировала на его поцелуи. Возможно, он вовсе не так ей противен, как она утверждает. Нет, нельзя позволять мукам ревности отравлять и дальше его жизнь. Возможно, настойчивые ухаживания действительно подействуют. Он улыбнулся Маргарет.

Глава 12

Весь жизненный опыт Зарид оказался совершенно бесполезным в том, что касалось порядков дома Говардов. Изысканная сервировка стола во время обедов, вкуснейшая еда и муж, который обращался с ней, как с какой-нибудь хрупкой драгоценностью.

Вышколенные слуги, содержащие дом в идеальном порядке, и вообще вся эта атмосфера доброжелательности и дружелюбия были внове для нее. В ее собственном доме нередко случалось так, что кто-нибудь из свиты братьев начинал носиться по комнатам, вопя, что ему нанесли оскорбление, и требуя, чтобы обидчик вышел и сразился с ним. Роган частенько втыкал в столы свою боевую секиру вместо «узелка на память». А здесь ее поминутно спрашивали: не подлить ли миледи еще вина, и не остыл ли суп?

После ужина как-то раз появился молодой человек приятной наружности, который играл на лютне, восторженно поглядывая на Зарид.

— О чем он говорит? — спросила она, поскольку юноша пел по-французски.

Тирль взглянул на нее поверх серебряного винного кубка. Горел огонь в камине, и по всей комнате разливалось благословенное тепло.

— Он поет о твоем очаровании и твоей красоте, а еще о том, как изящны и плавны движения твоих рук. Зарид была поражена.

— Моих рук? — Ее братья всегда сетовали на то, что в ее руках маловато силенок и ей с трудом удается управляться с мечом. Она поднесла ладони к лицу, чтобы рассмотреть их получше и понять, что же в них хорошего.

Тирль взял одну ее руку в свою и поцеловал кончики ее пальцев.

— Прелестные ручки.

— А еще о чем он поет? — нетерпеливо спросила Зарид, опять переводя глаза с мужа на симпатичного певца.

— Он поет то, что велел ему, потому что я сам написал эту песню, — ответил Тирль несколько раздраженно.

Зарид не верила своим ушам.

— Ты? Ты пишешь песни на чужом языке?

— И песни, и просто стихи. А еще я сочиняю музыку к своим песням'. Могу продемонстрировать, если хочешь.

— Если ты умеешь писать, то должен уметь и читать. Лиана умеет. Ты можешь почитать мне вслух?

Тирль перестал осыпать поцелуями ее руку, улыбнулся и сделал музыканту знак удалиться. Потом он хлопнул в ладоши, и слуга внес в комнату пять книг.

— И что из этого ты хотела бы послушать? — Увидев, что она колеблется, не зная, на чем остановить свой выбор, Тирль улыбнулся. — Тогда я позволю себе положиться на свой вкус. Я почитаю тебе «Элоизу и Абеляра». Это должно тебе понравиться.

Часом позже Зарид сидела напротив камина, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься, потому что услышанная ею история была очень печальной.

— Ну, перестань. Все это случилось очень давно, и оплакивать эти события сейчас совершенно не стоит. — Но она продолжала всхлипывать, и он посадил ее к себе на колени и начал успокаивающе гладить ее по голове.

— Я и не подозревал, что у тебя такая чувствительная натура.

— А я подозреваю, что ты отличаешься просто редкостной бесчувственностью. — Она шмыгнула носом.

Тирль поцеловал ее в лоб, потом встал вместе с ней и повел ее к лестнице.

— Думаю, нам пора ложиться спать.

Зарид прижалась к нему. Он все еще был ее врагом, но мысль о том, чтобы провести с ним ночь, заставила ее всю затрепетать. Но когда они достигли ее комнаты, он поцеловал ее в лоб и оставил одну.

Зарид не знала, радоваться ей этому или огорчаться, но в замешательстве она была полном. Она разделась, юркнула в постель, но заснула не сразу, а некоторое время лежала и размышляла над тем, какой необычный человек ее муж. Она знала о его намерении сохранить ее девственность и отправить прошение королю об аннулировании их брака, но неужели он всерьез задумал в точности сдержать слово? Разве кому-то из ее братьев пришло бы в голову брать в жены женщину и не покушаться при этом на ее невинность, пусть даже она на коленях умоляла бы об этом? Нет, такого человека, как этот Говард, ей раньше никогда не приходилось встречать.

Когда она проснулась, то обнаружила, что Тирль сидит у изголовья постели, а на подушке лежит роза. Он помог ей облачиться в костюм для верховой езды с довольно короткой, без шлейфа, юбкой. При этом позволил себе только поцеловать ее в шею, не более, когда подбирал вверх ее волосы, чтобы не мешали затягивать шнуровку на спине.

Они вместе спустились вниз, во двор, где уже ждали оседланные лошади и слуги, держащие подносы со свежим хлебом, сыром и кувшинами с вином. Они поехали на верховую прогулку, и по дороге он не твердил ей о войне, ненависти, оружии, а обращал ее внимание на свежесть и прелесть этого утра, показывал ей прехорошеньких птичек, а один раз даже изобразил птичью трель.

Остановились на берегу озера, и Тирль спросил, не хотела бы она искупаться вместе с ним. Но Зарид отказалась, сославшись на то, что плавает не слишком хорошо, да и вообще воду недолюбливает. Она уселась в тень деревьев, наблюдая, как Тирль сбрасывает с себя одежду и медленно входит в воду. Воспользовавшись тем, что он не смотрит на нее, она разглядывала его, сколько душе было угодно. Казалось, за последние пять недель он немного подрос. Раньше он представлялся ей рохлей, мягкотелым сосунком. Именно такое мнение о нем она составила себе после того как они встретились впервые; и все выглядело так, как будто поверхностная рана, нанесенная кинжалом, едва не убила его. Тогда она решила, что он — просто тряпка.

Но теперь девушка смотрела на него другими глазами, любуясь широкими плечами, крепкими мускулистыми ногами. Его тело было покрыто шрамами, шрамами от ран, такими же, каких хватало у ее братьев. Интересно, довелось ли ему побывать в настоящей битве, или же это только следы повреждений, полученных во время турниров?

Она прислонилась спиной к дереву и наблюдала, как он плавает. Конечно, это было пустой тратой времени.

Ей бы следовало сейчас заняться чем-нибудь полезным, например, как обычно, потренироваться в метании кинжала, но она просто сидела и улыбалась Она всегда совершенствовалась в боевых искусствах, чтобы быть готовой к борьбе с Говардами, но теперь она замужем за Говардом, и — кто бы мог подумать? — смотрела, как он купается в пруду.

Тирль перевернулся на спину и лежал так, покачиваясь на воде. И Зарид, не в силах ничего с собой поделать, не отрывала взгляда от его широкой мускулистой груди. Он, конечно, не был таким крупным, как ее братья, но Кольбрана габаритами превосходил, это абсолютно точно.

Она улыбнулась ему, когда он помахал ей рукой, а потом увидела, что он скрылся под водой. Зарид выпрямилась, ожидая, когда он вынырнет. Но прошла уже минута, а Тирль все не появлялся.

Прошло еще несколько секунд. Тирля не было. Она вскочила на ноги и помчалась на берег.

— Говард! — позвала она, но ответа не было. — Говард! — крикнула она еще громче, но опять безрезультатно.

Не долго думая, она побежала в воду. Вообще-то она умела плавать, ее братья позаботились об этом, но это занятие ей никогда не казалось особо привлекательным. Но сейчас не имело никакого значения, что ей нравилось, а что нет. Она действовала чисто импульсивно.

Она сделала глубокий вдох, погрузилась под воду с открытыми глазами и начала искать Тирля. Это не заняло у нее много времени. Она увидела его почти сразу же. Он лежал на дне озера, уткнувшись лицом в колени.

Зарид чувствовала, что ее легкие вот-вот разорвутся, но она должна была довести дело до конца. Она схватила его под мышки и потащила наверх. Когда они оба оказались на поверхности, она прислушалась, но не уловила даже намека на то, чтобы он дышал. И даже беглого взгляда, брошенного на него, было достаточно, чтобы убедиться. Признаков жизни он не подавал.

Она добралась вместе с ним до берега, затем вытащила его на сушу. Чтобы сделать это, ей пришлось здорово поднапрячься, потому что он был тяжелым, как ломовая лошадь.

Теперь он лежал головой на берегу, ногами в воде, бледный и холодный, будто покойник. Господи, что же делать?

— Говард! — закричала она ему в самое ухо. — Говард!

Никакой реакции. Она села ему на живот, и принялась хлестать его по щекам, но и это не возымело никакого эффекта.

— Черт бы тебя побрал, Тирль. — Она чуть не плакала. — Как ты посмел умереть именно тогда, когда я только начала думать, что ты чего-то стоишь?

Она склонилась над ним, обхватила его голову руками и потрясла ее.

И тут Тирль выпустил изо рта фонтан воды прямо ей в лицо. Зарид отшатнулась и уставилась на него в немом изумлении.

Тирль открыл глаза и расплылся в улыбке.

— Я могу задерживать дыхание гораздо дольше, чем любой другой человек.

Теперь Зарид убедилась в том, что он просто разыграл ее. Она всем весом плюхнулась ему на живот, но он в ответ только крякнул.

— Ты просто негодяй, — заявила она, колотя кулачками по его груди.

Тирль перехватил ее руки и перекатился на живот, подмяв ее под себя.

— Так ты за меня волновалась?

— Ничего подобного. Я просто опасалась, что в твоей смерти могут обвинить меня, из-за вражды между нашими семьями, и что это приведет к ее обострению. Хотя ты и твой брат даже не заслуживаете названия семьи. И я беспокоилась исключительно за своих братьев, за Лиану и за сынишку Рогана, и уж никак не за тебя. — Он придавил ее к земле, подняв ее руки над ее головой. И ей вдруг безумно захотелось, чтобы он поцеловал ее. Она действительно очень переживала за него, но признаваться в этом не собиралась.

Муж приблизил свое холодное и мокрое лицо к ее лицу, такому же холодному и мокрому, и ткнулся носом в ее шею. Он отпустил ее руки и она тут же обвила их вокруг его шеи. И едва она сделала это, он оттолкнул ее и поднялся на ноги.

Зарид нахмурилась, потому что почувствовала себя разочарованной и обиженной.

— Тебе надо обсушиться, а не то замерзнешь. — Самодовольство, звучавшее в его тоне, неприятно поразило ее. Как будто он знал что-то, но предпочитал это скрывать.

Он поднял ее с земли. Она избегала смотреть на него, и он тогда насильно повернул к себе ее лицо.

— Неужели Перегрин навсегда покроет себя позором, если проявит какую-нибудь заботу о Говарде?

— Да не было ничего такого, — заявила она, стараясь придать своему тону как можно большую убедительность, тем не менее это прозвучало донельзя фальшиво.

Он засмеялся, подхватил ее на руки и кружил до тех пор, пока у нее все не поплыло перед глазами. Она приникла к нему, тоже неудержимо смеясь.

Он остановился и еще крепче прижал ее к себе.

— Вот что, моя маленькая злючка, надо бы нам немного обсушиться. Здесь поблизости есть небольшая ферма. Может, они не откажутся принять нас в своем доме и накормить.

Зарид чувствовала, что после этого что-то неуловимо изменилось в их отношениях, но что — она не могла объяснить. Как будто проявление заботы о нем с ее стороны избавило его от каких-то мучительных сомнений, от какого-то тяжкого душевного груза.

До сих пор она никак не могла разобраться, что он за человек, поскольку была свидетельницей только того, как он проявляет себя в каких-то чрезвычайных, конфликтных ситуациях. Но после происшествия на озере он как будто стал себя чувствовать более раскованно в ее обществе, с него спало напряжение, которое не позволяло ему проявлять перед ней многие свойства его натуры.

Он и ее братья отличались друг от друга, как небо и земля. Те вкалывали каждый день до седьмого пота, стараясь ни минуты не тратить зря, Тирль же стремился просто получать от жизни удовольствие. Конечно, он тоже совершенствовался в искусстве владеть оружием, но уделял этому занятию гораздо меньше времени, чем ее братья. Он относился к этому достаточно беспечно, как бы играючи. Затевая импровизированные бои со своими людьми, он иногда проигрывал, но проигрывал с легким сердцем. Словом, он не делал из этого проблемы жизненной важности.

Поначалу Зарид претила подобная безалаберность. Она пыталась увещевать его, говоря, что он просто не понимает, как важны такие тренировки на случай войны. А еще она заявила, что с его легкомысленным отношением к технике боя даже она смогла бы поспорить с ним в искусстве владения кинжалом. Зарид не особенно обольщалась на свой счет, зная, что если в дело пойдут тяжелые мечи, ей против него не выстоять, но кинжалы — другое дело. Тут она очень рассчитывала на свою быстроту и сноровку.

Но уже через несколько минут после того как он принял ее вызов, она поняла, что слишком много о себе возомнила. До поры до времени он дразнил ее, поддавался, давал ей повод думать, что победа у нее в кармане, а потом делал какой-нибудь особо хитроумный выпад, и без труда пробивал ее оборону. Мятежный дух Перегринов взыграл в ней, заставляя ее атаковать Тирля все более и более яростно, но когда ему надоела эта игра, он с легкостью выбил оружие у нее из рук.

— Думаю, тебе внушили, что холодный и трезвый ум соображает быстрее, чем восторженный и мечтательный, — сказал он, а затем, когда она попыталась наброситься на него, он подхватил ее на руки и звонко поцеловал. Зарид была готова провалиться сквозь землю от стыда, услышав хохот зрителей, наблюдавших за ее поединком с Тирлем.

Позже он пришел к ней и начал подлизываться, принес букет цветов, просил прощения за свое недостойное поведение, наговорил кучу комплиментов, причем очень изысканных, сравнив, например, ее глаза со сверкающими звездами. Она, конечно, дулась еще некоторое время, отмахивалась от него, говоря, что он вечно несет всякую чепуху, но в конце концов не выдержала и улыбнулась. Как же рядом с ним было легко и спокойно!

На следующий день Тирль повез ее на ярмарку в город, находившийся на расстоянии примерно десяти миль от его поместья. Зарид никогда еще не была на ярмарке, во-первых, потому что она вообще почти никогда не покидала их замок, а во-вторых, потому что ее братья считали подобные увеселительные прогулки пустой тратой времени.

Ярмарка привела ее в полный восторг. Во время турнира было не до развлечений, поскольку она разрывалась между своим братом и своим врагом, находившимися в такой опасной близости друг от друга. Но теперь все было совсем по-другому Внешне все осталось по-прежнему — все так же с ней рядом был ее враг, но когда она смотрела на него, восседающего на рослой лошади, она меньше всего думала о нем как о враге. Напротив, она думала о том, что он, пожалуй, такой же сильный, ловкий и красивый, как ее братья.

День прошел как в сказке. Все торговцы рассыпались в любезностях перед лордом и его прекрасной леди. При этом Зарид не могла не вспомнить, как издевались над ней во время турнира, потому что она была одной из «этих грязных Перегринов».

Тирль покупал ей все, на что падал ее взгляд. В ее доме всегда был на счету каждый пенни, и она даже мечтать не смела о разных красивых безделушках. Она перепробовала кучу лакомств, выставленных на продажу, хотя Тирль и предупреждал, что от подобных излишеств у нее вполне может разболеться живот. Когда весь ее подбородок оказался вымазанным соком вишен, которых она уже успела слопать целую горсть, Тирль наклонился и слизнул несколько сладких капель. Зарид покраснела до корней волос, но он только забавлялся над ее смущением.

Когда он услышал, что всех желающих приглашают сразиться с борцом-атлетом, который слыл непобедимым, он принял вызов и одолел противника. Зарид просто расцвела от гордости за него, и приз — уродливая розетка, сделанная из дешевых лент, была для нее дороже самого драгоценного кубка, полагающегося победителю на рыцарском турнире.

Потом они смотрели кукольное представление, хохоча во все горло, и руки Тирля обнимали ее за плечи. Когда они чуть было не оказались в самой гуще событий во время потасовки, затеянной кучкой подвыпивших гуляк, он поднял ее на руки и быстро унес в безопасное место.

Потом на их пути попалась палатка, где торговали итальянскими тканями, и Зарид засмотрелась на отрез темно-зеленой парчи. Тирль тут же приказал показать его поближе. Но за парчу заломили такую непомерную цену, что Зарид велела приказчику унести ее, однако Тирль купил весь кусок, заявив, что она может наделать из него занавесок.

Какая-то частичка ее сознания попыталась взбунтоваться против такой бессмысленной траты денег, напоминая, что это, по сути, деньги, принадлежащие Перегринам, но Зарид сейчас была не в том настроении, чтобы думать об этом.

Потом они стояли и смотрели, как человек ходит по канату, натянутому между двух столбов. Когда Зарид даже зажмурилась от страха, Тирль объявил, что тоже сможет запросто пройти по нему.

— Не сможешь ни за что, — ответила она, но когда он тут же направился к канату, бросилась следом, умоляя не делать глупостей. Одно дело, скажем, бороться врукопашную, и совсем другое — подвергаться смертельному риску, передвигаясь по тонюсенькой веревочке на высоте более десяти футов от земли.

Она чуть ли не со слезами на глазах просила его не ввязываться в это. Чтобы остановить его, она сказала, что и без того верит, что он сможет пройти по канату, и ему нет нужды доказывать ей это. Она говорила, что он самый храбрый и самый сильный рыцарь во всем королевстве. Тогда он поинтересовался, каков он, по ее мнению, в сравнении с Сиверном, и она ответила, что он, Тирль, бесспорно, лучше. Потом он спросил, считает ли она, что он в состоянии победить Рогана, и она немедленно согласилась. А после чего он начал выпытывать, готова ли она признать, что он и Кольбрана может положить на обе лопатки.

— Когда рак на горе свистнет, — выпалила она и сочла за благоразумное немедленно улизнуть.

Тирль поймал ее и щекотал до тех пор, пока она не запросила пощады и не сказала, что он, может быть, вероятно, наверняка лучше, чем Кольбран.

Когда начало смеркаться, Тирль сказал, что им пора возвращаться домой, потому что ночами по дорогам шастают всякие подозрительные и опасные личности, а он вовсе не намерен подвергать ее жизнь риску. Девушка начала было возражать, но потом покорилась, потому что действительно очень устала. Он вскочил в седло, потом один из пяти его людей, которые сопровождали их сегодня, подсадил Зарид к нему. Весь десятимильный путь она проделала, замерев в его объятиях.

Они благополучно добрались домой. Поднявшись в свою спальню, Зарид разделась и стала ждать Тирля. Она была уверена в том, что сегодня муж обязательно придет к ней, но он все не появлялся. В конце концов он все-таки заскочил к ней на минутку пожелать спокойной ночи и тут же ушел. Несмотря на усталость, Зарид не могла заснуть. Она встала с постели, уселась напротив камина, откинулась на спинку кресла, чувствуя, как ласковое тепло, исходящее от огня, проникает в ее тело. Иногда ей очень хотелось опять оказаться дома, потому что там все гораздо проще. Там ясно, где друзья, а где враги. Ее вырастили и воспитали в ненависти к Говардам, а теперь в ее сознании мелькали тысячи образов. Она вспоминала Тирля в черных доспехах, одного за другим сбрасывающего своих противников с коней, вспоминала, как он смеялся и подшучивал над ней. Перед ее глазами стояла, сцена, как он читал ей л улыбался, в комнате, освещенной, единственной горящей свечой.

Она обхватила голову руками. Кто же он, друг или враг? Вообще-то, он Говард, поэтому другом быть не может, однако…

Последние несколько недель они были почти неразлучны, и она, когда они беседовали по душам, откровенничала с Тирлем так, как никогда и ни с кем раньше. В ее семье всякие словесные излияния, если только они не касались темы войны с Говардами, немедленно пресекались, поскольку считались пустой тратой времени. Но Тирлю, похоже, ни на какие разговоры не было жаль времени.

Они рассказывали друг другу разные эпизоды из своего детства, делились прожектами относительно будущего, беседовали о вкусах и наклонностях друг друга. Единственная тема, которой они всегда старались избегать, — вражда между Говардами и Перегринами.

Тирль показывал ей планы переустройства поместья матери, нарисованные им собственноручно. Он знакомил ее со своими арендаторами. У нее дома арендаторов не знали даже по именам. Ее братья считали, что стоящий человек только тот, который умеет сражаться, все прочие доброго не стоят. Но Тирль во время своих визитов в Англию, когда сопровождал мать, перезнакомился со всеми, кто возделывал его землю. Он справлялся об их здоровье, расспрашивал о детях, словом, показывал, что они ему небезразличны.

Как же она могла ненавидеть человека, в котором столько доброты и который был таким веселым и приятным в общении? Поначалу она думала, что Тирль только строит из себя заботливого хозяина, но потом убедилась в том, что эти люди действительно обожали его, а ребятишки мчались к нему со всех ног, и он наделял их сладостями, которые специально для них приносил в карманах.

Зарид совсем осмелела и начала задавать ему все больше и больше вопросов о его жизни, о том, чем он занимался, когда они с матерью вернулись в Англию.

— Ты виделся во своими братьями по возвращении?

— Нет, — покачал головой Тирль. — Мама считала, что она полностью выполнила свои обязанности и подарила мужу сыновей, чьи жизни он мог положить в своей борьбе против Перегринов. Больше она не должна ему ни сыновей, ни своего времени. Я был самым младшим, и она забрала меня с собой во — Францию. Я жил с ней и редко встречался с отцом и старшими братьями.

Только тогда Зарид поняла, что он действительно вырос вдали от всех этих кровавых передряг и нисколько не заинтересован в войне между двумя семьями.

Чем больше она размышляла, тем больше во всем этом запутывалась. Если война ничего не значит для него, почему же он женился на ней? Он, как казалось, с готовностью согласился на аннулирование брака, когда она запретила ему к себе прикасаться, но при этом создавалось впечатление, что она ему очень нравится.

Она встала с кресла и подошла к огню вплотную. Так нравится ли она ему? Зарид закрыла глаза и попыталась представить себе возможное возвращение в дом своих братьев. Ей снова придется поселиться в доме, где никогда не слышно смеха и шуток, где все всегда так мрачны и серьезны, что прямо противно становится.

Она думала о своем брате Рогане и о том, ценой каких усилий и упорных трудов его жена отвоевывала у него каждую уступку своей свободе. Роган любил свою жену, но это не значило, что он позволял ей делать все, что ей вздумается, все от чего она получала бы удовольствие. А еще есть Сиверн, который женится на прелестной леди Энн. Зная крутой нрав Сиверна и то, что его будущую жену нельзя назвать покладистой, можно только гадать, не перегрызут ли они друг другу глотки в самом начале супружеской жизни.

Зарид снова вернулась в кресло и села, подперев голову рукой. Прости меня, Господи, думала она, но я так не хочу возвращаться домой. Она была бы счастлива остаться здесь, с этим человеком, человеком, который считался ее врагом и которого ее семья ненавидела. Несколько ее старших братьев уже полегли в кровавой битве, так и не вернув то, что по праву принадлежало им, но не Тирль был виноват в этом, хотя и принадлежал, к семье убийц. Она должна была ненавидеть его, но не могла.

На столике подле нее лежала ленточная розетка, которую он выиграл для нее. Она вспоминала, как гордилась им, когда он положил этого силача на обе лопатки, и прижала пучок лент к щеке.

Что же ей делать? Существует ли какой-нибудь способ одновременно сохранить верность своей семье и удержать возле себя этого человека?

Она легла в постель, но провела бессонную ночь, а утром поймала себя на том, что кидается на людей. Она уже сидела за столом, когда Тирль спустился к завтраку. В отличие от нее, у него не было кругов под глазами и других следов недосыпания. Он пребывал в приподнятом настроении и поприветствовал ее очень весело.

Зарид взглянула не него поверх кружки с разбавленным элем.

— От короля еще ничего не слышно?

Тирль уселся во главе стола, отрезал толстый ломоть хлеба, а сверху водрузил не менее толстый кусок сыра.

— Беспокоишься, что нашему браку, возможно, уже конец?

Зарид посмотрела на него полными отчаяния глазами, но тут же отвела взгляд.

— Я думаю, чем раньше это произойдет, тем лучше.

В ответ на это Тирль не проронил ни звука, поэтому она снова посмотрела на него. Его лицо было совершенно безучастным. Господи, когда же он успел стать таким привлекательным? Когда он из гадкого утенка превратился в самого красивого мужчину из всех, которых ей когда-либо приходилось встречать? Если их брак неминуемо должен разрушиться, пусть это произойдет как можно скорее, ведь чем дальше, тем мучительнее расставание. Она не могла позволить себе привязаться к нему еще сильнее, чем уже привязалась.

Наконец Тирль пожал плечами.

— Кто знает, что на уме у короля. Всему свое время. Может даже статься, что он отклонит мою просьбу.

— Отклонит? — У нее перехватило дыхание. — С-с чего бы это?

— Рассудив, например, что мы с тобой вполне подходящая пара. Мы — мост, соединяющий между собой две враждующие семьи. И король вполне может решить, что разлучать нас нежелательно.

Первой непроизвольной реакцией Зарид была улыбка. Возможно им суждено остаться вместе, в этом доме, навсегда. Тогда ей надо бы заказать несколько новых платьев. А как здорово было бы иметь парочку детишек!

Но она быстро овладела собой и очень правдоподобно изобразила, что страшно недовольна.

— Мои братья будут вне себя от ярости, когда узнают, что я замужем за Говардом. Наверное, мне стоит вернуться домой. Может, король более внимательно рассмотрит прошение, если я уже буду жить отдельно от тебя.

Она смотрела на мужа и ничего больше не хотела, кроме как услышать, что он просит ее остаться с ним навсегда, что он ни за какие сокровища на свете не расстанется с ней. Она хотела, чтобы он умолял ее остаться.

— Как тебе угодно, — вымолвил он вместо этого. — Мне выделить сопровождение для тебя?

Она готова была размазать всю еду по его физиономии.

— Если мои братья увидят меня в компании людей Говардов, они очертя голову ринутся в бой, даже не разобравшись предварительно, что к чему.

— Раз так, — медленно произнес он, — тебе, пожалуй, надо остаться здесь, пока мы не получим ответа от короля.

Она не сразу поняла его маневр, а поняв, улыбнулась.

— Действительно, это представляется самым разумным.

Они провели весь день, катаясь верхом. Вдвоем вырвались далеко вперед, предоставив охране догонять их. Тирль взял ее с собой, чтобы показать причудливое нагромождение странной формы камней — дело рук древних обитателей этих мест. Он рассказал ей жуткую историю о том, как на этом месте приносились человеческие жертвы. Потом подскочил к ней со свирепым видом, как будто собираясь затащить ее на жертвенник, она визжала и хихикала, но потом перестала, когда он, опустив ее на камень, навис над ней своим мощным телом.

"Сейчас он поцелует меня, — думала она. — Он забудет тот разговор о расторжении брака и обязательно меня обнимет».

Но ничего не произошло. Тирль отодвинулся от нее и пересел на другой камень, и когда она поднялась со своего места, он даже не смотрел в ее сторону. Она подошла к нему, но он упорно отводил взгляд, и только после того как протекло много долгих, томительных мгновений, он повернулся к ней лицом.

— Скоро стемнеет, — спокойно сказал он. — Пора возвращаться домой.

С того самого дня он начал отдаляться от нее. Но Зарид за короткое время успела так привыкнуть и привязаться к нему, что ей его страшно недоставало, когда она оставалась одна. Поэтому, когда она увидела, что он тренируется во дворике вместе со своими людьми, она одолжила кое-какую одежонку у поваренка, натянула ее и выскочила из дома, чтобы присоединиться к мужчинам.

Зарид улыбнулась ему, но он не улыбнулся в ответ.

— Ты моя жена. И поэтому тебе не пристало показываться среди моих людей в таком виде, — начал отчитывать он, поглядывая на ее ноги, на которых ничего, кроме тонких шерстяных чулок, не было.

— А что ты мне прикажешь делать? Весь день изнывать от скуки? — огрызнулась она. — К тому же я не твоя жена!

Она имела в виду, что жена она ему только на словах, но он опять все не правильно понял.

— Скоро ты получишь свободу, — сказал Тирль, и тон его не предвещал ничего хорошего.

Зарид отвернулась от него и от других мужчин, которые глазели на эту семейную сцену с нескрываемым интересом, и помчалась наверх в свою комнату. В свою одинокую, пустую комнату. Большую часть жизни она была одинока, и теперь ей некуда деваться от одиночества. Что может быть хуже этого? Как будто бы она нашла друга, но опять потеряла его.

Она с размаху бухнулась на постель. Хотелось реветь, но даже слез не было. Вот и хорошо, что он внезапно так охладел к ней. Да кому вообще нужен этот Говард? В конце концов, она из Перегринов, а значит, ненавидела всех Говардов.

Но так ли это на самом деле?

Она представляла себе реакцию Рогана, когда тот узнает, что его маленькая сестренка выскочила замуж за Говарда. Брат тогда самолично отправится к королю и потребует расторжения этого союза. Роган никогда никому не верил на слово. Скорее всего, он позовет повивальную бабку и прикажет обследовать Зарид на предмет сохранения девственности, чтобы убедиться в том, что Говард не касался ее.

— Я осталась девственницей, — прошептала она. — Чистой и невинной, как младенец. — И когда у Рогана в руках будут документы, подтверждающие аннулирование брака, он, вероятно, еще больше воспылает ненавистью к Говардам, раз один из них нагло пренебрег его сестрой. С Рогана станется.

"Должен же быть какой-нибудь выход, — твердила она про себя. — Я просто обязана что-то придумать, чтобы предотвратить новую стадию войны».


— Милорд, — осторожно позвала Тирля Маргарет. — Он умывался, с ожесточением соскребая с себя пот и грязь, которыми был покрыт после тренировки.

— Да? — Тирль обернулся к ней Последние несколько дней он пребывал не в лучшем расположении духа. Ни днем, ни ночью разного рода мысли не давали ему покоя. Он по уши влюблен в эту паршивку, которая считалась его законной женой. Может, он втюрился в нее еще тогда, когда увидел, как она отбивается от его людей, в их самую первую встречу? А эти болваны и не почуяли, что перед ними девчонка. И его чувства к ней ничуть не угасли даже тогда, когда она заговорила о возвращении домой и о расторжении брака. Он думал о том, что не сможет вечно откладывать отправление послания королю. Как ни увиливай, а сделать это придется.

Он взглянул на Маргарет.

— Ну что там еще?

— Леди Зарид отправилась в деревню. Он нахмурился.

— Моя жена — не пленница в этом доме. Кто включен в ее эскорт?

— Тех людей, которых я прислала к ней, она отправила обратно.

С Тирля моментально слетела маска напускного спокойствия. Она решила сбежать домой, к братьям?

Прежде чем он сорвался с места, Маргарет сжала его запястье.

— Ее отыщут и вернут. Один из слуг видел, что она направилась к жилищу Гебы.

— Зачем ей понадобилась эта старуха?

— Ходят слухи, что она ведьма. — Маргарет понизила голос. Как и все слуги, она знала гораздо больше о взаимоотношениях господина и госпожи, чем ей положено было знать.

— Что же ей нужно от ведьмы? Маргарет заколебалась.

— Геба избавляет женщин от нежеланных детей.

Краска сбежала с лица Тирля.

— Вели Джону оседлать моего коня.

Примерно через час разъяренный муж ворвался в маленькую, грязную хижину старухи. Первым побуждением Тирля было прикончить эту тварь, потом он начал жаждать крови женщины, на которой женился. Для него не было никаких сомнений в том, что она носила ребенка Кольбрана. Ничего удивительного, что Зарид опасалась и не хотела возвращаться домой к братьям. Она явно намерена приписать отцовство ему, Тирлю, и при помощи ребенка попытаться завладеть землями Говардов. Он клял себя, ее, вообще всех женщин на свете, женитьбу и все остальное, что только связывает мужчин и женщин, — Моя жена была здесь, — прорычал он, чтобы напугать старуху. — Ты освободила ее от ребенка?

— Нет, милорд, — пролепетала та дрожащим голосом. — Никакого ребенка не было.

— Не лги мне. Одно слово лжи — и я спалю тебя живьем.

И без того тощая и сморщенная, старуха съежилась еще больше, прижавшись спиной к стене, на которой повсюду висели пучки сушеных трав.

— Я не обманываю вас. Прошу вас, милорд. Я не хочу умирать.

Вся ярость Тирля внезапно улетучилась. Он опустился на табуретку, единственную в этой лачуге, и весь обмяк. В конце концов, эта знахарка не виновата в том, что его жена решила избавиться от ребенка. Может, Тирлю стоит даже порадоваться, что она не стремилась любой ценой сохранить его. Учитывая, как она относится к Кольбрану, по меньшей мере странным выглядит то, что она не ухватилась за возможность возвести дитя на английский трон.

— Так что же было нужно моей жене? — устало спросил он.

— Приворотное зелье. Тирль вскинул голову.

— Что-о?

— Ваша супруга попросила у меня приворотного зелья. Это средство, чтобы заставить мужчину сходить с ума от вожделения.

— Кого? — только и смог выдавить он из себя. Он ведь сразу решил, что в течение последних нескольких недель в головке его жены зрели планы покорения какого-то другого мужчины. Вероятно, она рассчитывает встретиться с Кольбраном позже и…

— Вас, милорд. Она просила любовного напитка для своего супруга.

Это было настолько неожиданное заявление, что Тирлю понадобилось время, чтобы его переварить.

Старуха заметила, что Тирль успокоился, и сама воспряла духом. Она расправила плечи и больше уже не прижималась к стене.

— Леди Зарид попросила у меня зелья, чтобы подпоить своего мужа. Тогда им овладело бы такое неистовое желание, что он не стал бы больше отвергать ее.

В течение нескольких минут Тирль просто пялился на старуху.

— Ты уверена в этом? — мягко переспросил он. — Ей действительно нужно зелье для своего мужа? Женщина слегка усмехнулась.

— Я дожила до очень преклонного возраста, но из ума, к счастью, не выжила. Стала бы я помогать жене такого могущественного господина, если бы она собралась охмурять другого мужчину за спиной своего мужа. Фермерской жене я бы оказала подобную услугу, но не леди. Я предупредила ее, что если она мне солгала и припасает зелье для кого-то другого, а не для мужа, то я нашлю на нее порчу на всю оставшуюся жизнь. Она сказала…

— Да, об этом поподробнее. Что же она сказала?

— Она сказала, что вы, милорд, как будто смотрите на нее только как на ребенка, причем даже как на мальчишку-сорванца. При помощи этого напитка она хотела заставить вас разглядеть в ней женщину.

Тирль встал с табуретки и отошел к дальней стене хижины. Голова его при этом чуть не касалась соломенной крыши. Повернувшись к старухе спиной, он улыбался. Значит, она думает, что он не чувствует к ней влечения. А он все это время считал, что она сохнет по этому дурачку Кольбрану. Как-то очень быстро она преодолела свое отвращение. Но разве это повод для огорчения? Скорее, наоборот. Если она не то что добровольно, а даже охотно готова лечь с ним в постель, не станет ли это первым шагом к тому, чтобы она ответила любовью на его пылкую любовь к ней.

Он снова повернулся к женщине.

— Что ты ей дала?

Женщина видела, что Тирль выглядит чрезвычайно довольным. Теперь в его лице появилось что-то ребяческое, и она решила, что впечатление, которое у нее создалось о нем с самого начала как о злодее, обманчиво. Она выпрямилась.

— Рецепт этого напитка — тайна из тайн, известная только мне. — Заметив, что Тирль нахмурился, она поспешно добавила:

— Я посоветовала ей пригласить вас сегодня ужинать в ее комнату. В камине должен пылать огонь, и по всей комнате нужно расставить зажженные свечи. И еще хорошо бы, чтобы там курились благовония. Сама леди должна встретить вас в платье, которое, по возможности, больше открывало бы взору ее прелести. Потом она подсыплет снадобье мужу в вино, и после этого он уже будет не в состоянии владеть собой.

Тирль не выдержал и расплылся в улыбке.

— И это свалит меня с ног не хуже, чем удар поленом по башке?

В его тоне чувствовалась насмешка, и женщина почувствовала себя обиженной.

— Не в моих правилах обжуливать своих клиентов. Снадобье сработает.

— В этом и я могу поручиться. — Тирль был на седьмом небе от счастья. — Я буду самым ослепленным страстью любовником. — Он запустил руку под камзол и вытащил оттуда мешочек с золотыми. Он развязал было его, чтобы вытащить оттуда монету или две, но потом передумал и швырнул старухе весь мешочек. Там было столько денег, сколько она, наверное, за всю свою жизнь не видела.

Старуха, которая прямо-таки ошалела от такой щедрости, схватила мешочек дрожащей рукой.

Тирль вышел из лачуги ведьмы, весело насвистывая.


У Зарид было хлопот по горло, да и Маргарет она совсем загоняла в своих приготовлениях к предстоящему обольщению Тирля. Впервые за то время, что прошло с момента ее приезда, женщина, казалось, потеряла к ней всякое расположение. На вопросы она отвечала сухо и коротко и не позволяла себе распространяться ни о чем сверх необходимости.

Зарид нужно было особенное платье. Она беспрестанно допытывалась, где хранятся наряды матери Тирля. Все лучшее Маргарет просто попрятала от нее, поэтому под конец Зарид была доведена до белого каления, а Маргарет она просто хотела перерезать горло. Но горничную Зарид все-таки доконала, и та отвела ее в кладовую, где хранились отрезы всевозможных тканей, ждущие своей очереди на раскрой и шитье. "А еще там стоял большой деревянный сундук. Скрепя сердце, Маргарет отперла сундук и извлекла оттуда платье, которое даже в полумраке кладовой вспыхнуло ослепительным светом. Оно было сплошь выткано золотом.

Зарид схватила платье и поднесла его к свету, чтобы получше рассмотреть. Такой красоты она еще никогда не видела.

— Что это? — прошептала она.

Со все той же гримасой неудовольствия на лице, Маргарет объяснила, что ткань привезена из Италии. Настоящий золотой слиток вытянули в тонюсенькую проволочку, которую потом сложили вместе с прочной шелковой нитью. Потом на ткацкий станок натянули шелковую основу, с которой переплели золотую нитку. Маргарет также сообщила, что эта ткань обошлась что-то около тридцати восьми фунтов за ярд.

Зарид боялась даже дохнуть на это великолепие. На платье ушло очень много материи. Подсчитать точно было сложно, но приблизительно Зарид прикинула, что замок ее братьев со всеми угодьями стоит ненамного дороже этого наряда.

Зарид вздохнула полной грудью и постаралась сделать вид, что такие платья ей вовсе не в диковинку. Я делаю это для своей семьи, уговаривала она сама себя. Вероятно, ее муж был все-таки прав, когда предлагал ей завести ребенка, который стал бы наследником всех земель Говардов. Так будет более-менее справедливо. Конечно, по закону-то, все должно принадлежать ее старшему брату, но в этом ребенке по крайней мере будет течь кровь Перегринов тоже.

— Это я и надену, — решила она. Платье было очень тяжелым и жестким, как броня. Перебросив его через руку, она улыбнулась. Мужчины считают женщин ничтожествами. Ее братья всегда говорили, что ни одна женщина не выдержала бы тяжести доспехов. Но погодите, у нас есть доспехи похлеще ваших. Она улыбнулась своему сравнению, поскольку действительно вступала на тропу войны, войны, в которой она рассчитывала победить. А кованые латы ей с успехом заменит это тяжелое, будто бы облитое золотом платье.

Она повернулась к Маргарет.

— Ну что, пошли готовиться к бою? — сказала Зарид, и тут заметила проблеск веселья в глазах Маргарет, как если бы ты догадалась, о чем речь.

Потом Зарид целый час провозилась в своей комнате, устраивая все точь-в-точь так, как велела ей старая ведьма. Спальня была озарена светом множества свечей и напоена благоуханием ароматических трав. Стол ломился от изысканных яств. Не так-то легко было поспеть со всем этим, потому что Маргарет постоянно отвлекала ее вопросами насчет того, что это Зарид задумала. И еще та допытывалась, долго и нудно, хорошо ли себя чувствует ее молодая госпожа, поскольку утром она, кажется, подавала признаки недомогания.

Зарид до смерти надоели эти бесконечные расспросы, но она отвечала по возможности обстоятельно, потому что по мере того как Маргарет узнавала подробности, ее настроение заметно улучшалось.

Наконец все было готово.

— Как… как я выгляжу? — с замиранием сердца Зарид ожидала одобрения Маргарет, теребя сверкающий подол платья. Шелк, переплетенный с золотом, был красного цвета. И от этого фантастического сочетания алого и золотого с молочной белизной кожи Зарид и ее огненными волосами просто дух захватывало.

Маргарет посмотрела на свою молоденькую хозяйку и улыбнулась. Она ведь не знала, зачем той вдруг вздумалось посетить старую ведьму, и теперь готова была прыгать от радости, потому что, как оказалось, дело вовсе не в ребенке от другого мужчины. (О том, что его светлость не спал со своей женой ни разу с тех пор, как они поженились, знали не только слуги в доме, но и вся округа).

— Вы просто обворожительны, — успокоила Маргарет.

— И я не похожа на мальчишку?

Маргарет не выдержала и расхохоталась. Волосы Зарид были уложены в прическу и убраны под тончайшую сеточку-паутинку. На лбу сверкала рубиновая диадема.

— Меньше всего на свете вы похожи на мальчишку. — Под влиянием какого-то сиюминутного порыва, Маргарет подошла к своей питомице и поцеловала ее в щеку. Она не боялась, что та ее не правильно поймет, поскольку Маргарет, во-первых, была намного старше, а во-вторых, ей достаточно было бросить на Зарид один-единственный взгляд, чтобы понять: девочка не имеет ни малейшего представления о том, что положено, а что не положено делать слугам. Потом она, улыбаясь, вышла из комнаты.

Не прошло и нескольких минут, как раздался стук в дверь, и в комнату ввалился Тирль. По его виду сразу можно было догадаться, что он пребывает в самом скверном расположении духа.

— Что-то случилось? — спросила Зарид. Не дай Бог, что-нибудь, связанное с ее братьями.

Он тяжело опустился в кресло, стоящее напротив огня.

— Моя лошадь оступилась и свалила меня прямо в лужу. Один из моих людей разделал меня под орех во время тренировочного, боя. И еще у меня на правом боку появилась какая-то странная сыпь. А когда я пришел домой, мне объявили, что если я хочу сегодня поужинать, то должен почему-то тащиться в твою комнату. Что тебе понадобилось от меня, Зарид? Может твои братцы прибыли повидаться со мной? Это было бы достойным завершением такого препоганого дня.

Первым побуждением Зарид было послать его подальше вместе с его нытьем, но она сдержалась и даже улыбнулась.

— А на мне платье твоей мамы.

Он обернулся через плечо, как бы намереваясь получше рассмотреть ее наряд, но вместо этого только небрежно скользнул по нему взглядом и широко зевнул.

— Ага, вижу. — Гораздо более внимательно он осмотрел стол, заставленный всевозможными кушаньями — Позови кого-нибудь прислуживать мне. Я голоден как волк и чертовски устал.

— В этом нет необходимости, — мгновенно возразила Зарид. — Я сама буду прислуживать тебе.

Она подошла к столу, сняла с блюд серебряные крышки и начала накладывать в серебряную тарелку еду. Когда тарелка была полна до краев, она протянула ее Тирлю, а потом уселась на скамеечку у его ног.

Он отправил в рот полную ложку тушеной моркови и одновременно обратился к Зарид, едва шевеля языком:

— Так что тебе нужно?

— Мне? Ничего. Просто надоели все эти слуги, вечно путающиеся под ногами.

— Ну, врать, ты никогда не умела. — Он прищурился. — Зачем ты шлялась к этой ведьме? Посылала весточку своим братьям?

Зарид побледнела.

— Да-да, мои люди служат мне верой и правдой. Они всегда снабдят меня нужной информацией о тебе.

— Я не веду переписки с братьями. И тебя сюда позвала вовсе не для того, чтобы разговаривать о войне.

— О чем же тогда мы будем беседовать? Какие еще причины могли побудить тебя посетить эту ведьму? — Он поставил тарелку на колени и понизил голос:

— Между прочим, она пользует женщин, которые хотят избавиться от нежеланных детей.

Зарид метнула на него осуждающий взгляд.

— Но, я уж никак не могу быть одной из таких женщин, если ты на это намекаешь.

— А как насчет Кольбрана?

— Ты просто негодяй! — вспылила она, вскакивая с табуретки.

— Я Говард. И как я могу быть уверен в том, что до меня у тебя не было никаких шашней с другим мужчиной. У меня создалось впечатление, что общество мужчин ты находишь весьма привлекательным, причем Кольбрана предпочитаешь всем остальным. Ты, кажется, считаешь его самым храбрым, сильным и самым красивым рыцарем во всей Англии.

— Тебе он даже в подметки не годится. — Зарид начала потихоньку терять терпение. — Ни он, ни любой другой мужчина, — участвовавший в турнире, который устраивал Маршалл.

Услышав это, Тирль откинулся на спинку кресла и самодовольно усмехнулся.

— Так, значит, Кольбран вовсе не самый-самый для тебя? Я правильно понял?

Зарид стало ясно, что он просто насмехается над ней.

— Ты просто невыносим. Интересно, бываешь ли ты хоть когда-нибудь серьезным?

Тирль отставил в сторону пустую тарелку.

— Сейчас я абсолютно серьезно говорю тебе, что собираюсь отправиться спать. В жизни еще так не уставал. — Он встал, потянулся еще раз и зевнул во весь рот. — Сегодня ничто не сможет удержать меня от того, чтобы немедленно не завалиться в постель. Даже если сейчас сюда прибудет король собственной персоной, ему придется подождать, пока я высплюсь.

Зарид страшно не хотелось пускать в дело ведьмино снадобье. Она надеялась, что сумеет завлечь мужа в свою постель при помощи собственных чар.

— Ты так и не сказал, как тебе мой наряд. Тирль опять зевнул.

— Мне всегда нравилось это платье. Мама носила его во Франции. Даже король на нее тогда заглядывался. Он еще раз потянулся.

— Оно страшно тяжелое. Потрогай, какая юбка.

— Я знаю, какова на ощупь одежда, вытканная золотом, равно как и серебром. Мне даже приходилось освобождать от подобных платьев нескольких придворных дам. — Он почесался. — Нет, пора баиньки. Все тело зудит под этой одеждой. Наверное, потому, что мне просто не терпится ее поскорее снять.

Зарид уже и не знала, что бы такого еще придумать, как обратить на себя его внимание. Корсет был до невозможности тесным. Ей даже немного больно. Но зато при этом груди выпирали из низкого выреза платья, очень напоминая перезрелые дыни. А он как будто даже ничего не заметил.

— Корсет жмет, — сделала она еще одну отчаянную попытку. — Похоже, твоей матери приходилось не так много втискивать в это платье, как мне. — Затаив дыхание, она ждала, как муж отреагирует на это замечание.

— Я как-то не додумался рассматривать собственную мать под этим углом зрения, — резко бросил Тирль, словно бы обидевшись на нее.

— Я вовсе не то…

— Ладно, ладно, извинения приняты. Ты уверена, что больше ничего не хочешь мне сказать, кроме как обсуждать фигуру моей матери?

— Да я не говорила, .. — Она оборвала сама себя и отвернулась от него. — Действительно, иди-ка ты спать. Мне от тебя ничего не нужно. Ты устал, тебе нужно отдохнуть.

Зарид ожидала услышать за своей спиной звук открывающейся и закрывающейся двери, но так и не дождалась. Тогда она снова повернулась к нему.

— Ступай же. Я тебя больше не задерживаю. Но вместо этого Тирль опять сел в кресло.

— Нет, ты чего-то не договариваешь. Может, пришел ответ от короля? И ты разоделась в пух и прах и устроила этот ужин при свечах, чтобы отметить радостное событие?

— У меня нет никаких новостей ни от братьев, ни от короля, ни от черта лысого. Я вообще сегодня целый день ни с кем не общалась.

Он понимающе улыбнулся.

— Так вот в чем дело. Тебе стало скучно, и ты пригласила меня поболтать. Что ж, готов составить тебе компанию. Я попытаюсь бороться со сном до тех пор, пока ты не выговоришься.

Зарид снова отвернулась.

— Я действительно преследовала определенную цель, позвав тебя сюда, но теперь думаю, что все было напрасно, — пробормотала она.

Через некоторое время тишина, воцарившаяся в комнате, показалась ей подозрительной, и она обернулась. Тирль спал, сидя в кресле. Увидев это, Зарид сначала почувствовала, как в ней закипает гнев, а потом ей захотелось плакать. Другие женщины могут без труда соблазнить любого мужчину. Почему же у нее ничего не вышло?

Она подошла к Тирлю и погладила его по щеке. Он, безусловно, был красивее ее братьев, красивее Кольбрана, красивее всех мужчин на свете вместе взятых.

Тирль сразу же проснулся..

— Я задремал, — объявил он. Зарид улыбнулась.

— И что тебе приснилось?

— Что я во Франции, — при дворе, и что леди Катрин пришла ко мне в комнату. Какое платье у нее было! Голубое с золотым шитьем.

Зарид вся как будто одеревенела.

— Думаю, тебе лучше уйти.

Он поднялся и начал тереть кулаками глаза.

— И то правда. Пойду к себе в комнату и спокойно досмотрю этот замечательный сон. — Но прежде чем уйти, он подошел к камину и взял с каминной полки стоявший там прекрасный серебряный кубок. Кубок был наполнен элем, на поверхности которого плавали какие-то травы.

— Умираю от жажды, — сказал Тирль и опрокинул в себя все содержимое кубка.

— Не пей это! — вскричала Зарид. Он осушил кубок до дна и удивленно посмотрел на нее.

— Ты отказываешь страждущему в глотке живительной влаги? Ну вот, теперь я еще кое-что новенькое узнал о Перегринах вообще и о собственной жене в частности. — Он помолчал. — Хотя нет, ты же вопила в присутствии моих людей, что ты вовсе не моя жена. Чего ты на меня так уставилась?

— Я вообще не смотрю в твою сторону, — спокойно возразила Зарид. На самом же деле она не сводила с него взгляда и даже не мигала при этом.

Он передернул плечами.

— Да, пора идти. Спать ужасно хочется. — Он подавил зевок, потом наклонился к Зарид и запечатлел на ее лбу целомудренный поцелуй. — Мамино платье прекрасно смотрится на тебе. Осмелюсь даже заметить, что ей оно шло меньше. Теперь, с твоего позволения, я окончательно ухожу.

Тирль направился к двери. Зарид провожала его взглядом. Он выпил ведьмино зелье, и ровным счетом ничего не произошло! Завтра, подумала она, надо будет снова сходить к старухе и потребовать назад свои деньги. Не в правилах Зарид швырять их на ветер.

И тут ладонь Тирля замерла на ручке двери. Несколько секунд он стоял совершенно неподвижно. Потом медленно, очень медленно начал оборачиваться к ней. Он смотрел на нее расширившимися глазами, как бы пребывая в состоянии шока. Его взгляд скользнул по ее лицу, задержался на губах, потом охватил всю, с головы до ног, и, наконец, остановился на груди, едва прикрытой платьем.

Инстинктивно Зарид прикрыла грудь руками и поспешно отступила назад. Тирль двинулся прямо на нее, пожирая глазами в которых горел огонь неистового желания.

Сердце Зарид учащенно заколотилось. Вот как она всегда мечтала, чтобы он смотрел на нее. Вот зачем она купила любовное снадобье. Но в глубине души зашевелился страх. Тирль всегда был таким добрым и внимательным, но что если под действием напитка он превратится в свирепое чудовище?

Шаг за шагом она отступала под его натиском, пока не уперлась в кровать. Он надвигался на нее медленно, как хищник, подкрадывающийся к своей жертве и уверенный в том, что жертва загнана в угол и никуда от него не денется.

— Я… Я думаю, что..

Зарид забыла, что хотела сказать, потому что он подошел к ней вплотную и сжал ладонями ее лицо.

— Ты сегодня чудо как хороша, — прошептал он. — Я никогда не встречал женщины, более прекрасной и более желанной для меня, чем ты. Ни одна женщина ни при французском, ни при итальянском дворе не сможет соперничать с тобой. Ты соблазнительнее их всех вместе взятых.

Зарид опустила ресницы. Именно эти слова она так жаждала от него услышать. Именно ради этого воспользовалась услугами ведьмы.

Очень нежно Тирль поцеловал ее в губы, и она почувствовала, что у нее подгибаются колени. Он положил руки на ее талию и осторожно уложил ее на постель поверх одеяла. Сам растянулся на кровати рядом с ней и начал покрывать поцелуями ее лицо и шею, спускаясь постепенно все ниже и ниже, к груди, возвышавшейся над вырезом платья. Зарид прикрыла глаза, отдаваясь во власть необыкновенных ощущений. Потом она подняла веки. Лица Тирля она не видела, зато видела его волосы. Такие темные и густые. Она запустила в них пальцы.

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее, а его рука в это время медленно поглаживала ее округлую грудь.

— Я не в силах совладать с собой. Я как будто в плену у какой-то неведомой силы. Если я не овладею тобой, то, наверное, умру на месте.

Он перевернул ее на живот и принялся расшнуровывать платье. Потом его пальцы скользнули внутрь, словно жаля ее кожу через тонкую льняную сорочку. Зарид закрыла глаза, замирая от нахлынувших на нее ощущений. Как же долго она этого ждала. И все было бы хорошо, если бы не то обстоятельство, что ей пришлось прибегнуть к чародейству, чтобы заставить его желать ее.

С легкостью и со знанием дела, которого, по мнению Зарид, могло быть и поменьше, он освободил ее от платья А на то, чтобы стянуть с нее сорочку, ему понадобилась доля секунды.

Теперь на ней были только чулки, подвязанные у колен изящными ленточками. Несколько минут Тирль лежал рядом, потом сел и так долго смотрел на нее, что Зарид даже забеспокоилась.

— Я не нравлюсь тебе?

— Ты — удивительная женщина, такой мне еще встречать не приходилось, — прошептал Тирль; и при этом ничуть не покривил душой. За свою жизнь он повидал много обнаженных женщин, но все они, за исключением нескольких деревенских барышень, были не слишком разборчивы в своих связях и вели при этом праздный образ жизни. Но жизнь Зарид беспечной никак нельзя назвать. Она научилась владеть клинком практически одновременно с тем, как научилась ходить А скакать верхом ее приучили еще до того, как она сделала первый шаг. Благодаря всему этому ее тело стало крепким и мускулистым. На нем не было ни капли жира, единственным исключением была пышная, хорошо развитая грудь.

У Зарид было очень мало опыта общения с мужчинами, поэтому ей не достало проницательности, чтобы догадаться, что взгляд, которым он пожирает ее, полон вожделения. Она попыталась вырваться, но Тирль удержал ее и вернул обратно.

Он смотрел на нее так, как кто-нибудь другой, возможно, разглядывал бы какого-то диковинного зверя. И пока он смотрел, пламя в его сердце и в его теле разгоралось все сильнее и сильнее.

— Зарид, — прошептал он. Потом он лег на нее сверху и начал целовать ее с такой страстью, что даже для него самого сила этого чувства стала небольшой неожиданностью.

Зарид тоже было не занимать энтузиазма, и ее ответные поцелуи были не менее пылкими. Не отрываясь от ее губ ни на секунду, Тирль избавился от собственной, ставшей теперь большой помехой, одежды. Зная его как человека, чей костюм всегда отличался большим вкусом и изысканностью и который вообще немалое значение придавал своему внешнему виду, Зарид едва не расхохоталась, услышав треск распоротых в спешке по швам предметов туалета. Теперь состояние одежды заботило Тирля меньше всего.

Его губы скользнули ниже и захватили в плен ее грудь. Зарид замерла от восхищения, а затем ощутила, что желание переполняет ее. Это было еще приятнее, чем она представляла себе. Она выгнулась дугой, чтобы сделать свое тело еще доступнее ласкам.

— Ты просто изумительная женщина. Если бы я знал раньше, какое богатство скрывается под всеми этими блестящими тряпками, я бы не стал так долго ждать удобного случая, чтобы сорвать их с тебя, — сказал Тирль» и его губы опустились еще ниже, к ее животу.

Но именно эти слова заставили Зарид открыть глаза. Он и сейчас даже не подумал бы что-нибудь с нее снимать, не будь рассудок одурманен колдовским зельем. Это любовный напиток так распалил его. Нет, не этого Зарид хотела.

Она рванулась из его рук.

— Пусти меня! Пусти немедленно!

На Тирля ее вопли и брыкания не возымели никакого действия. Он все продолжал целовать ее бедра, спускаясь все ниже к коленям. Тогда ноги Зарид взметнулись в воздухе и Тирль получил самый увесистый пинок, который только мог себе вообразить.

Совершенно сбитый с толку, Тирль смотрел на нее, тут же отскочившую в дальний угол кровати.

— Я сделал тебе больно?

— Ты не хочешь меня.

Слишком возбужденный, чтобы вникнуть в смысл слов, Тирль не мог оторвать взгляда от ее тела: эти ноги, этот живот, под которым перекатывались мускулы. Она одновременно была похожа и на женщину, и на великолепную скаковую лошадь. Он попытался пододвинуться к ней.

Зарид уклонилась от его объятий.

— На самом деле ты ничего ко мне не чувствуешь. Сейчас ты просто находишься под чарами ведьмы.

— Именно так, — сказал он, пожирая ее глазами. У него даже ладони начали зудеть от желания прикоснуться к ней. Еще немножко — и он совершенно потеряет контроль над собой. Все эмоции, которые ему так долго приходилось обуздывать, бушевали теперь с неистовой силой. Теперь он чувствовал себя диким зверем.

Когда Тирль снова потянулся к Зарид, она спрыгнула с кровати и отбежала подальше.

— Ты не хочешь меня. И никогда не хотел. Все это обман. Убирайся к своей леди Катрин.

Теперь она была скрыта от него за занавесками кровати, и, поскольку ее тело уже не мелькало перед ним, сознание начало проясняться настолько, чтобы до него дошел смысл сказанного Зарид.

— Я не хочу тебя?. — Он протянул к ней руки. — Да я просто сгораю от нетерпения доказать, как сильно тебя хочу.

— Нет! — Она отшатнулась от него, потом схватила с диванчика подушку и попыталась прикрыть ею свою наготу. Но за ней нельзя было спрятать ни стройных длинных ног, ни округлой груди.

Тирль неплохо разбирался в женщинах и в их психологии, поэтому знал, какие слова обычно срабатывают в подобных случаях, давая мужчине возможность добиться того, чего он хочет.

— Я должен сказать, что люблю тебя? — спросил Тирль. — Или ты хочешь, чтобы я сложил целую поэму о твоей красоте? — В подобных ситуациях годилось все что угодно, лишь бы только заманить даму в постель. Он понизил голос. — А может, ты вынуждаешь меня пообещать отдать все мои владения твоим братьям?

Эти слова привели Зарид в состояние глубокой подавленности. Она присела на диванчик. Это зелье действительно волшебное, если он готов согласиться даже на это.

— Я поступила очень гадко, — сказала она. Тирль примостился на краешке кровати.

— Если дело в другом мужчине, я прикончу его. Никто не смеет посягать на то, что принадлежит мне.

— Да прекратишь ты наконец молоть чепуху? — Зарид уже почти срывалась на крик. — Разве ты не в состоянии понять, что все посулы вырываются у тебя против воли? Ты просто потерял голову из-за этой ведьминой отравы.

И опять Тирль потерял нить рассуждений, сосредоточившись полностью на ее теле.

— Ты — настоящая ведьма, — пробормотал он, слез с постели и направился к Зарид.

Зарид соскочила с дивана и отбежала в дальний угол комнаты. На полу бесформенной кучей валялась одежда, а сверху — его прекрасный стальной кинжал, в рукоятку которого были вправлены драгоценные камни. Она схватила его и встала в оборонительную позицию.

— Не приближайся ко мне.

"Ничего себе положеньице, — подумал Тирль, — любому мужчине впору разрыдаться». Волна рыжих волос рассыпалась по ее спине и плечам. И кинжал странным образом гармонировал с ее красотой.

— Зарид, я дам тебе все, что бы ты ни попросила. Чего тебе хочется? Драгоценностей? Поместий? Чего?

Зарид смотрела на него. Он стоял перед ней в чем мать родила и в таком виде выглядел еще лучше, чем в полном облачении. Ей хотелось только одного — чтобы он обнимал, целовал, ласкал ее, но чтобы для этого не нужно было никаких чар. Она швырнула кинжал обратно на кучу одежды. Даже тогда, когда его сознание было одурманено, он оставался добрым и великодушным человеком. Он позволит ей прекратить эту нечестную игру, в которую она их обоих втянула.

Но нет, она совершила гнусный поступок, посетив ведьму, но так мучить Тирля еще более бесчеловечно. Может, ей удастся загладить хоть какую-то часть вины перед ним и немного успокоить свою совесть, если она даст ему возможность избавиться от этого дьявольского наваждения. Зарид обошла его, стараясь к нему не прикасаться, нырнула в постель и улеглась, будто бревно, — руки по швам, ноги сдвинуты, глаза устремлены в потолок.

— Я в полном твоем распоряжении, — сказала она. Тирль даже помыслить не мог, что есть на свете сила, способная погасить его страсть, тем не менее сейчас с ним произошло именно это. Некоторых мужчин возбуждают холодные женщины, но к их числу он не принадлежал. Тирль подошел к кровати.

— Ты даже ангела можешь вывести из себя. Тебя так сильно ко мне тянет, что ты готова отравить меня каким-то мерзким ведьминым пойлом, только бы залучить в постель, а едва только я касаюсь твоего тела, кидаешься на меня с ножом. Все это выше моего понимания. — Он беспомощно развел руками. — Кто бы поведал мне о тайнах женской души. Или это только моя собственная жена обладает такой загадочной натурой?

Зарид повернула голову в его сторону.

— Ты знаешь о зелье?

Он поморщился, потом пошарил в ворохе одежды и достал оттуда маленький мешочек, который бросил на кровать.

— Вот он, твой любовный напиток.

Зарид перевернулась на бок и схватила мешочек.

— Я высыпала снадобье в эль. Это не может быть им.

— Я вовсе не собирался глотать эту дрянь. Исходя из некоторых моих познаний в этой области, в состав чертовой приправы входят толченые лягушачьи глаза, а то и что-нибудь похуже.

Зарид развязала мешочек, заглянула внутрь, а потом втянула носом воздух. Содержимое издавало именно то отвратительное зловоние, от которого ее обоняние уже пострадало настолько сильно, что она не в состоянии была этот запах с чем-то перепутать. Да она могла различить его среди сотен других. Зарид подняла глаза на Тирля.

— Если здесь находится именно то, за что я заплатила ведьме, то что же было подмешано в твое питье?

— Похоже на мяту. Я не затруднял себя долгим выбором подходящего компонента. В любом случае, это гораздо приятнее на вкус, чем та гадость, которой ты собиралась меня угостить.

Зарид стиснула мешочек в кулаке.

— Если ты не пил этого, что же вызвало эту… эту странную вспышку страсти?

Тирль не знал, плакать ему или смеяться. Он присел на краешек постели и заговорил, тщательно подбирая каждое слово.

— Я не знаю, почему тебе взбрело в голову, что я равнодушен к тебе, в то время как я сгорал от желания с той самой минуты, как впервые тебя увидел. Почему еще, по-твоему, я стал послушным лакеем твоего брата? Думаешь, бродить по колено в грязи, таская за ним тяжеленное копье — такое уж приятное занятие? Думаешь, я был оруженосцем Сиверна и общим мальчиком на побегушках потому, что нуждался в чьем-нибудь еще обществе, кроме твоего? Может, — я испытывал массу удовольствия от этой службы, потому что как сыр в масле катался или потому что ты осыпала меня особыми милостями? Да ты за все время турнира мне слова доброго не сказала.

Она села, не замечая, с каким выражением смотрит на нее Тирль.

— Но я думала, что не нравлюсь тебе. Я полагала, что ты хочешь… хочешь…

— Наложить лапу на имущество Перегринов? — Он наклонился к ней, едва не касаясь ее носом. — Нет, единственной моей целью было наложить лапу на тело одной девушки из рода Перегринов.

Зарид захлопала ресницами.

— Правда? Разве ты не считал, что я похожа на мальчишку?

Взгляд мужчины скользнул по ее безупречному телу, потом остановился на лице.

— Я единственный человек, который с самого начала знал, что никакой ты не мальчик.

Зарид посмотрела на мешочек, который держала в руке.

— Но если ты не находился под действием любовного напитка, почему ты так вел себя? — Она подняла голову. — И почему ты сам, по собственной воле, не пришел ко мне раньше?

Он едва удержался, чтобы не сорваться на крик.

— Разве ты не догадалась, что я поставил своей целью покорить твое сердце, ухаживая за тобой по всем правилам?

— Ухаживая за мной?

— Ну да. Проведя некоторое время в обществе твоего брата, я вполне осознал, что ритуал ухаживания в понимании Перегринов заключается в том, чтобы шлепнуть женщину по заду и усадить себе на колени. Но в других семьях с девушками принято обращаться гораздо более деликатно.

— Но как же расторжение брака? Как же письмо, к королю?

Он слегка улыбнулся.

— Какое письмо? Какое расторжение?

— То, которое… — Тут она тоже расплылась в улыбке. — Так ты не посылал прошения? И как же тебя после этого называть?

— Я решил немного потянуть время, потому что нутром чуял, что, пожив некоторое время вдали от своих братьев, ты вполне можешь перевоспитаться и перестать видеть во мне чудовище. — Он взял ее руку и поцеловал. — Я хотел тебя с тех самых пор, как увидел твое сражение с моими людьми. И я был очень тронут, когда ты вернулась обратно посмотреть, жив ли я, несмотря на то, что я Говард, а в тебе уже изначально заложена ненависть ко мне.

Она не сводила с него глаз, а он целовал кончики ее пальцев.

— Я боялась, что ты истечешь кровью и что это навлечет еще больше бед на мою семью. А на тебя самого мне было наплевать.

Его взгляд, обращенный на нее, был затуманен страстью.

— Но мне, кажется, удалось изменить положение вещей в свою пользу и заставить тебя проявлять обо мне чуточку больше заботы. — Он прижал ее маленькую ручку к своей щеке и начал надвигаться на нее. Зарид следила за его маневрами, откинувшись на подушки.

— Ни одному Говарду не дождаться от дочери Перегринов стонов наслаждения.

Он на секунду оторвался от ее ноги, которую в это время покрывал поцелуями, и поднял голову.

— Да что ты знаешь о стонах наслаждения?

— Я кое-что слышала об этом от любовниц моих братьев, но тебе не исторгнуть из моего горла ни единого звука. — Она смотрела на него с вызовом, а на губах у нее играла хитрая улыбка.

— Да? — Он принял ее вызов. — Что ж, давай проверим.

Он снова принялся целовать ее, уже не отвлекаясь ни на какие посторонние разговоры и провокационные выходки с ее стороны. Он ласкал ее до тех пор, пока не почувствовал, что больше не выдержит, потому что его страсть достигла апогея. Когда он входил в Зарид, то ожидал вскрика боли, но она даже не дрогнула.

— Мне понравилось, — заявила она позже, когда Тирль отдыхал в ее объятиях. — Может, повторим? Только я бы предпочла, чтобы на этот раз это было подольше.

Тирль взглянул на нее, слегка приподняв одну бровь.

— Будет исполнено. Только всему свое время.

— Ага, — глубокомысленно заметила Зарид. — Понимаю.

Если бы он услышал эти слова от любой другой женщины, то, вероятно, поверил бы в то, что она действительно «понимает», но в отношении Зарид, исходя из ее жизненного опыта, он сильно в этом сомневался.

— Что ты понимаешь?

— То, что ты — вялый, мягкотелый Говард, а в моих жилах течет орлиная кровь. Интересно, когда у нас пойдут детишки, они будут такими же рохлями, как ты?

В ответ на это он схватил ее и подмял под себя.

— Посмотрим, сколько раз тебе придется умолять меня о пощаде, пока не минет эта ночь.

Глава 13

Зарид смирно сидела на стуле, который был придвинут к столу. Муж смотрел на нее с таким выражением собственного превосходства, что она сделала гримаску. Но она была счастлива, очень, очень, счастлива.

Тирль улыбнулся ей.

— Чем мы сегодня займемся?

— Научи меня читать, — попросила она, не задумавшись ни на секунду, и его улыбка стала еще шире.

Последние две недели для Зарид были похожи на земной рай. Она словно переродилась. Казалось, она стремилась за эти дни наверстать упущенное за долгие годы жизни в обличье мальчика и овладеть всеми женскими премудростями. Тирль, так непохожий на мужчин, которые окружали ее всю жизнь, стремился всячески помочь ей в этом.

Он помогал подбирать туалеты, давая советы, что ей идет, а что нет. По вечерам он расчесывал ее волосы, поскольку оба верили, что это стимулирует дальнейший рост ее гривы.

Они играли в салочки друг с другом и со всеми, живущими в доме, они прогуливались верхом и охотились, а временами просто бездельничали. Он начал учить ее читать и показывал простейшие приемы игры на лютне. Они вместе сочинили несколько стихотворений, Тирль очень хвалил ее и сказал, что у нее врожденный поэтический дар.

А в промежутках между всем этим они занимались любовью. Теперь для них все приобретало игривый подтекст, вызывало сексуальные ассоциации. Плач младенца напоминал им о том, что неплохо бы ускорить появление на свет собственных детей, музыка тоже заставляла их бегом мчаться в спальню, да и совместное чтение стихов до крайности возбуждало обоих, особенно когда содержание некоторых произведений было откровенно неприличным Зарид показывала Тирлю некоторые приемы обращения с кинжалом, и доводила его при этом до исступленного желания, потому что демонстрацию Зарид проводила в костюме Евы.

Как-то раз они целый день играли в прятки, когда дождь лил как из ведра, и, когда находили друг друга, до изнеможения занимались любовью в любых, даже самых неудобных позах.

Тирль, которому до этого приходилось держать свои мимолетные связи с женщинами в строжайшем секрете, теперь упивался свободой, которую получил. Жена в его распоряжении в любое время дня и ночи. А Зарид была для него самой обольстительной женщиной. Она никогда не осаживала его, говоря, что то, что он предлагает, не подобает делать настоящим «леди». Она соглашалась на любые эксперименты. Была просто неутомима, а его временами заставляла чувствовать себя дряхлым и немощным. Она карабкалась на вершины деревьев с обезьяньим проворством, а когда он догонял ее, они занимались любовью прямо там, выбирая сучья покрепче. Она не знала страхов и сомнений, которые прививались «благородным» барышням еще с пеленок, не боялась ни высоты, ни оружия, ни диких вепрей, ни мужчин.

Однажды ночью, когда они лежали в объятиях друг друга, удовлетворенные и покрытые капельками пота, Тирль спросил ее, как она чувствует себя, живя вместе с ним.

— Разве ты не видишь, что я чувствую себя абсолютно свободной и раскрепощенной. У меня будто крылья выросли. Твоя жизнь всегда была безоблачной, и ты не представляешь, что значит чувствовать себя, по сути, пленницей. Ты такой мягкий.

— Это только сейчас. А вообще-то не такой уж я и мягкий, — пробормотал он немного обиженно.

— Да нет, глупый гусь, я не бесхарактерность имею в виду. Я хотела сказать, что ты не злобный и не жестокий по натуре, и ненависть для тебя ничего не значит.

— Это звучит так, как будто я и не мужчина вовсе, а пустое место. Но ты же видела шрамы на моем теле. Я в любом бою не дрогну.

— В турнирном бою — да, но способен ли ты убивать? Сможешь ли ты посмотреть в глаза человеку, а потом хладнокровно уничтожить его?

Он взял ее руки в свои.

— Я убью любого, кто посмеет хоть пальцем тебя тронуть.

— В этом случае, возможно, — вздохнула она, не зная как еще попытаться втолковать ему, что имеет в виду. Он понятия не имел, что такое — сгорать от ненависти. Слово «ненависть» было для него пустым звуком, тогда как другие ради нее готовы истребить все живое на своем пути.

— А ты сможешь посмотреть в глаза человеку и убить его? — в свою очередь спросил он.

— Если он из Говардов, — выпалила Зарид, совершенно не подумав, и потом пришла в ужас от того, что наделала.

— Я — Говард, — спокойно сказал Тирль. — Так ты в состоянии посмотреть мне в глаза и убить?

Зарид не знала, как оправдываться. Но о каком убийстве может идти речь? Или все-таки может? Если бы он угрожал расправой одному из ее братьев, как бы она поступила?

Она передернула плечами, потом посмотрела на него.

— Я уже много раз смотрела тебе в глаза, убивая тебя при этом. У тебя выносливости — ноль. Ты — тюфяк и рохля, который пищит: «Довольно!» всего лишь после нескольких часов непрерывного совокупления. А мы, Перегрины… — Ей пришлось прервать свою тираду, потому что он снова начал целовать ее.


Это случилось в середине третьей недели, когда счастью и беспечному существованию Зарид пришел конец. Уже давно рассвело, но за последнее время она так обленилась, что даже не собиралась вставать. Однако ее покой внезапно нарушил один из людей Тирля, вихрем ворвавшийся в комнату.

Его лицо было багровым от напряжения, на лбу вздулись вены, он задыхался так, что едва смог выговорить:

— Они приближаются.

Зарид приподнялась, протирая глаза. Она так привыкла к беззаботной жизни, что опасность казалась ей чем-то далеким, нереальным, давно забытым. Она видела, как Тирль кивнул.

— Сколько их? — спросил Тирль.

— Сотни. И вооружены до зубов.

Тирль кивнул опять.

— Поднимай людей. Но помни приказ: оружия не применять. Теперь предводители этой армии — мои родственники, и я не хочу кровопролития.

При упоминании о крови с Зарид моментально слетел сон. Она села, подтянув к груди одеяло.

— А что произошло?

Тирль отпустил посланника, потом повернулся к жене.

— Твой брат наступает на нас во главе армии. Думаю, он собирается убить меня и забрать тебя домой.

Кровь словно застыла в жилах Зарид, она не вымолвила ни слова. Потом подвинулась к краю кровати, намереваясь соскочить на пол, но Тирль удержал ее за руку.

— Эй, куда это ты собралась?

— Я пойду навстречу брату. Я не позволю убить тебя. Ты столько хорошего для меня сделал. Его рука сжала ее плечо.

— Я сделал для тебя много хорошего несмотря на то, что я Говард. — Его голос звенел сарказмом. — А теперь ты собираешься бросить меня.

— Я собираюсь предотвратить резню! — крикнула она.

— Ты собираешься лично заняться этим? — мягко переспросил он, делая упор на «лично».

— Да. — Ее мозг лихорадочно работал. — Я скажу ему, что сама хотела выйти за тебя замуж. Скажу Рогану, что была ослеплена страстью. Это он должен понять. Хотя мой брат считает, что кодекс чести — превыше всего. Он бы никогда не позволил страсти завладеть собой настолько, чтобы позабыть из-за этого о чести и сделать то, что сделала я. Он бы скорее умер, чем женился на ком-то из семьи его заклятых врагов. Враги останутся для него только врагами до конца дней. Судьба врага его никогда не будет волновать, как… как меня.

Тирль хранил напряженное молчание все время, пока она изливала на него этот поток красноречия. Он просто смотрел на нее.

— Ты что, так и намерен сидеть тут целый день? — набросилась она на мужа. О том, что это, возможно, их последний день вместе и что ей больше никогда не суждено увидеть его снова, Зарид старалась не думать. Она была уверена в том, что брат никогда не позволит ей остаться с Говардом. Роган будет настаивать на расторжении брака и добьется его, заявив, что сестра вышла замуж без его, опекуна, разрешения.

— Почему ты так странно смотришь на меня?

— Ты все еще продолжаешь видеть во мне Говарда, а не просто человека. Ты считаешь меня полной размазней, но в то же время думаешь, что твой бешеный братец абсолютно всесилен. Неужели ты не понимаешь, что не все проблемы можно решить путем применения грубой силы?

Она покачала головой.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда брат приставит к твоей груди клинок, как раз напротив сердца. — Она подбежала к сундуку и вынула оттуда одежду, которую ей в свое время одолжил поваренок, а затем начала быстро натягивать ее.

— Нет! — Тирль спрыгнул с постели. — Ты больше не мальчик. Слышишь? Ты не мальчишка из семьи Перегринов. Ты женщина из семьи Говардов.

— Ничего подобного! — возмутилась она, швыряя одежду на поя. — Не смей называть меня Говардом. Я не Говард и никогда им не стану. Говарды — мои враги.

Он подошел к ней и обвил ее руками.

— Тише, тише, любовь моя. Все будет хорошо. И не бойся ничего. Я ни за что не отдам тебя твоему брату. Она рванулась из его объятий.

— Он будет сражаться с тобой! Ну как ты не понимаешь! Мои братья ненавидят Говардов. За право прикончить тебя Роган готов заплатить даже собственной жизнью. Только я могу остановить его, но для этого я должна выйти к нему.

Он улыбнулся.

— Выходит, как ни крути, идти тебе придется. Но только рядиться в эти тряпки я не позволю. Прошли те времена, когда ты бегала в облике мальчика. Наденешь то платье, помнишь, вытканное золотом. Ты дашь понять своему брату, что стала женщиной.

— Единственное, что я ему этим докажу, — это то, что на деньги Говардов можно купить кучу платьев, стоимость каждого из которых превышает доход со всех поместий Перегринов, — пробурчала Зарид. Она была задета, очень задета тем, что его, казалось, совершенно не заботит, что, быть может, они скоро расстанутся навсегда. Она пойдет к своему брату, а ее брат… Боже» ей даже подумать страшно о том» какое наказание ее ожидает за то, что она сделала.

— А что же мне надеть? — размышлял вслух Тирль.

— В такую минуту ты можешь думать о том, что тебе надеть? Ты забыл, что меня скоро здесь не будет, перед кем же ты собираешься щеголять нарядами? — «А еще я никогда не научусь читать как следует, — думала она. — У меня никогда не будет детей и мужа, который бы так заботился обо мне и так меня любил».

— А как ты полагаешь, чем еще можно поразить твоего брата, как не богатством? Или мне все же лучше вырядиться в кольчугу? Не знаю, что и выбрать — доспехи или камзол, сверкающий серебром. Ты не находишь, что мы бы чудесно гармонировали — ты в золоте, я в серебре? Однако, боюсь, что твой брат все же захочет померяться со мной силами, а серебро — штука довольно непрочная. К тому же, с него чертовски тяжело смывать кровь.

Зарид в отчаянии шлепнула себя рукой по лбу.

— Мой брат двинул на нас целую армию, а ты стоишь тут и разглагольствуешь об одежде. Неужели у тебя нет ни капельки здравого смысла? Неужели тебе все равно, что мы больше никогда не увидимся? Что сегодня я должна буду вернуться в свою семью? — На ее глаза наворачивались слезы. — Я всегда знала, что все хорошее очень быстро кончается. И вот моей спокойной жизни тоже пришел конец.

В ответ на это Тирль обнял ее за талию.

— Посмотри-ка на меня и послушай, что я тебе скажу. Ты считаешь своего брата самым могущественным человеком на свете, но это не так. Раньше ты постоянно напоминала мне, что я Говард, но теперь, кажется, сама забыла об этом. У меня столько людей и денег, что я могу разбить тощенькое войско твоего брата в пух и прах.

Глаза Зарид расширились от ужаса, и она попыталась вырваться, но он не пускал ее.

— Я сказал тебе, что могу это сделать, а это еще не значит, что я это сделать собираюсь. А собираюсь я всего лишь выйти навстречу твоему брату.

— Не надо, — прошептала она. — Он убьет тебя.

— Правда? Но ты сказала, что честь для него превыше всего. Разве у него поднимется рука на человека, который является не только его кровным родственником, но и, фактически, братом благодаря браку с его сестрой. Посмеет ли он убить человека, который сам сдался на его милость?

— Я не пущу тебя. Я пойду к нему сама. Он хочет вернуть меня. Ты не знаешь Рогана. Его семья для него — все.

Тирль приблизил к ней лицо.

— А ты — все для меня. Ты что, думаешь, что я вот так просто позволю тебе меня покинуть. Думаешь, я соглашусь потерять тебя после того, как потратил столько времени и усилий, чтобы тебя завоевать?

— Я… я не знаю. Я не знаю, что я думаю. Но одно я знаю твердо — мой брат тебя убьет.

— Твоему хиленькому братцу трудновато будет справиться с Говардом. — Перехватив ее гневный взгляд, он засмеялся. — Вот теперь я узнаю ту женщину, которую всегда любил. А теперь, давай-ка одеваться, а не то твой брат может ворваться сюда с минуты на минуту и застанет нас нагишом. Я все-таки предпочитаю серебро. Учитывая крутой нрав твоего брата, можно предположить, что появление Говарда в полном боевом снаряжении он воспримет как приглашение к схватке, а я чертовски устал после ночного-сражения в постели с другим Перегрином.

— Тебе не победить моего брата. Он как…

— Давай, давай, опиши мне со всеми красочными подробностями подвиги своего брата. Обо мне ты когда-нибудь будешь рассказывать другим, как о полном ничтожестве, даже с постели по утрам встающем совершенно обессиленным. — Он развернул Зарид кругом и шлепнул ее по заду. — А теперь пошевеливайся. Мы должны как следует подготовиться к встрече с Роганом. Ты должна показать ему, что значит гордо именоваться леди Говард.

Каждый раз, когда он называл ее Говард, сердце Зарид едва не выскакивало из груди. И когда он вышел из комнаты, а вместо него явилась Маргарет, чтобы помочь одеться, сознание Зарид было как в тумане, и соображала она крайне плохо.

Ей не очень долго пришлось ждать возвращения Тирля. Он облачился в шитый серебром камзол с голубой шелковой подкладкой, что выгодно подчеркивал все достоинства его внешности: темные волосы казались теперь еще темнее, и Зарид могла поклясться, что в жизни не видела более привлекательного мужчины.

Встретив ее восхищенный взгляд, он улыбнулся.

— Я рад, что хоть чем-то доставил тебе удовольствие. — И предложил ей руку. — Идем. Роган нас уже заждался.

Зарид трясло, как в ознобе, когда они спускались по лестнице, потому что впервые она не восторгалась красотой этого дома, а оценивала его как укрытие. С этой точки зрения он был абсолютно бесполезен. Ни стен, за Которыми можно переждать опасность, ни ворот, которые можно захлопнуть перед носом неприятеля. Одна стрела с привязанным к ней пучком горящей соломы могла превратить это цветущее место в дымящиеся руины. Теперь дом уже не казался ей райским уголком. Она видела в нем лишь совершенно никудышнее убежище. Зарид приостановилась на лестнице.

— Прошу, оставь меня. Я поговорю с братом и пообещаю добровольно выйти к нему, если он в свою очередь поклянется, что не тронет тебя.

Тирль нежно поцеловал ее в губы.

— Нет. Ты всегда приписывала мне трусость и малодушие, но я не такой.

Он крепко обнял ее за талию, и они продолжили спуск.

— Вопреки твоему убеждению, твой брат — вовсе не Господь Бог. Он такой же человек, как и все мы. Так что успокойся, иначе Роган подумает, что я плохо обращаюсь с тобой.

"Действительно, — подумала Зарид, — лучше встретить брата с гордо поднятой головой». Роган страшен в гневе, и она не хотела давать ему повод распаляться еще больше.

Когда же она окончательно поняла, что собирается сделать ее муж, то чуть было не лишилась чувств от страха. Раньше она полагала, что он выступит против войска Рогана во главе своего собственного, но, оказывается, только они вдвоем будут ожидать решения своей участи в маленьком дворике, среди благоухающих цветов. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, его рука покровительственно обнимала ее, а их наряды сверкали и переливались в лучах солнца.

— Нет, ты не сделаешь этого, — предприняла Зарид последнюю отчаянную попытку переубедить мужа. Уже слышно было, как земля дрожит под копытами лошадей армии Рогана. — Он тебя просто растопчет.

— Твой брат не такой дурак. Король повесит его за это. Или даже четвертует. А теперь — выше нос и улыбайся. Или ты не рада ему?

"Чокнутый, — подумала Зарид, — совершенно чокнутый». Будь у нее силенок побольше, она бы сама затащила его куда-нибудь в безопасное место, но сейчас ей оставалось только стоять рядом с ним, стараясь не обращать внимания ни на гулко стучащее сердце, ни на дрожь во всем теле, ни на вспотевшие от страха ладони, и ждать, что будет дальше.

Роган скакал во главе отряда, насчитывающего, по самым скромным подсчетам, сотни три всадников. «Интересно, — думала Зарид, — где это он набрал столько». Некоторых из воинов она знала в лицо, но большинство из них были незнакомы. Она попыталась изобразить величественную осанку, но спина, которая вдруг стала какой-то желеобразной, не желала повиноваться.

Роган мчался к дому напролом, топча цветы и кустарники, которые попадались на пути. Несмотря на серьезность ситуации, Зарид невольно нахмурилась. Что плохого Рогану сделали цветы?

— С добрым утром, братец, — нарочито любезно поприветствовал Рогана Тирль. — Будь гостем в моем доме и пообедай с нами.

Роган, возвышающийся над крупом своей лошади, показался Зарид еще более высоким и мощным, чем она его помнила. — Огненная шевелюра придавала ему устрашающий вид даже тогда, когда он пребывал в добром расположении духа.

— Я прибыл за своей сестрой, — прогремел Роган. И тон его не допускал никаких возражений.

Зарид попыталась вырваться из рук Тирля, но он не пустил ее.

— Наш гардероб и домашняя утварь скоро будут собраны, а пока еще есть время, я предлагаю вам отдохнуть с дороги. Я приказал заколоть дюжину коров, так что жаркое скоро поспеет. И лошади тоже, должно быть, нуждаются в отдыхе и пище.

Зарид бросила взгляд на своего брата и сразу же поняла, что ему Тирль кажется таким же ненормальным, каким казался ей.

Роган, демонстративно игнорируя Тирля, повернулся к сестре.

— Давай, быстро на коня, и мы едем.

Зарид, привыкшая Рогану во всем повиноваться, двинулась было исполнять его приказ, но Тирль крепко держал ее.

Роган схватился за меч.

— Убери руки от нее! Или я сейчас вышибу из тебя дух!

В ответ на это Тирль отпустил Зарид, заслонил ее собой и вытащил из ножен свой маленький кинжал. Зарид же бросилась вперед и встала между мужчинами.

— Он не удерживал меня силой! — завопила она во всю мощь своих легких. — Меня никто не смог бы удержать против моей воли. О, Роган, не причиняй ему вреда. Я осталась с ним, потому что хотела этого.

Она переводила взгляд с одного мужчины на другого, зная, что сейчас нанесла тяжелую моральную травму обоим. Роган считал, что честь ее осталась незапятнанной, что Говард принудил ее жить с ним, но теперь узнал, что ни капли чести у нее не осталось, что она опорочила древнее имя Перегринов. Но Тирля она оскорбила даже больше, вмешавшись в то, с чем он намеревался справиться сам, и принизив этим его мужское достоинство.

Тирль первым, и она знала, что иначе быть не могло, сделал шаг к примирению. Он сунул кинжал обратно в ножны.

— Я не буду драться с тобой. Теперь мы породнились, и нам нужно забыть о давней вражде между нашими семьями. Идем в дом, и за обедом обсудим планы на будущее.

Роган зловеще ухмыльнулся.

— А сколько твоих людей подкарауливают нас внутри, Говард? Ты хочешь заманить нас в ловушку, опоить сонным зельем, подмешав его в вино, а потом перебить по одному?

— Вы можете есть и на улице, а пить воду, если вам так угодно, — предложил Тирль.

Дружный ропот воинов был ему ответом.

— Он не сделает вам ничего плохого, — уверяла Зарид. — Он хочет только мира. — Кстати, это обстоятельство немного удивляло саму Зарид. Как человек в окружении трехсот вооруженных молодцов в состоянии думать о мире?

Тирль обнял ее за плечи.

— Я думаю, тебе лучше оставить нас. Нам с твоим братом нужно о многом потолковать. Зарид стала белее мела.

— Я не оставлю вас вдвоем.

Тирль смерил взглядом Рогана, который все еще восседал на своей огромной лошади.

— Твой брат может на дух меня не переносить, но он имеет голову на плечах. И прекрасно знает, что если убьет меня и похитит тебя, мою законную жену, то мой брат сотрет с лица земли то, что еще осталось от вашей семьи. Так ведь, братец?

— Я тебе никакой не братец, — пробурчал Роган, но взглянул на сестру.

— Ступай. Я пощажу его жизнь. По крайней мере — пока. Но готовься к тому, чтобы отправиться обратно вместе со мной.

Она кивнула брату, потом бросила еще один взгляд на мужа и побрела в дом.


— Что же они теперь делают? — в который раз спросила Зарид у Маргарет.

— То же, что и раньше. «Гости» едят, а ваш брат молча сидит за столом, слушая лорда Тирля, который ведет беседу за двоих.

— Да уж, говоруном он всегда был отменным. Он даже покойника способен заговорить до такой степени, что тот встанет и побежит куда глаза глядят, лишь бы подальше от языка Тирля. — Она припомнила, сколько раз он любой их спор поворачивал так, что она оставалась в дураках. — Но оборону моего брата пробить не так-то легко, — пробормотала Зарид себе под нос. — Роган отметет все предложения, если они выдвинуты Говардом.

— Да, леди Говард, — с готовностью согласилась Маргарет, от чего Зарид недовольно поморщилась.

Зарид села на диванчик около окна и стала обозревать милый сельский английский пейзаж.

— Брат никогда не позволит мне остаться здесь, — прошептала она. Значит, ей все же придется вернуться домой вместе с братом, покинуть это уютное гнездышко и своего красавца-мужа, всю жизнь жить в атмосфере страха и ненависти и выслушивать все эти разговоры о мести и о войне.

Солнце уже закатилось, когда Тирль наконец вернулся в их общую спальню. Она даже подскочила при виде его, и бросилась к нему, но остановилась на расстоянии вытянутой руки.

— Когда я должна уехать?

— Завтра рано утром, — ответил он, потягиваясь. — Ну и здоровы же эти молодчики лопать. Неудивительно, что твой брат так стремится вернуть себе утраченные титул и богатство. Прокормить такую ораву стоит очень недешево.

— Ты делаешь объектом своих насмешек то, что для Перегринов является вопросом жизни и смерти? Тирль улыбнулся.

— Таков уж я есть. Во всем всегда стараюсь найти какие-нибудь смешные стороны. Разве ты еще не поняла этого? Я твердо убежден в том, что здоровый смех продлевает жизнь человеку. А скажи-ка, только честно, твой брат улыбнулся когда-нибудь, хоть раз в жизни?

— Только, Лиане удается развеселить его. — В голосе Зарид сквозило нетерпение. — Получается, это наша последняя ночь вместе?

Тирль присел на край кровати и принялся расшнуровывать свои высокие ботинки.

— А что, когда мы прибудем в дом твоего брата, ты откажешься спать со мной?

Зарид понадобилось время, чтобы осмыслить сказанное им. Она подошла к мужу.

— Но ты не можешь отправиться вместе с нами.

Он лукаво улыбнулся.

— Не хочешь ли ты сказать, что только ты в состоянии выдержать тяготы жизни в доме Перегринов, а мне они не по плечу? Опять намеки на мою мягкотелость?

Зарид опустилась перед ним на колени.

— Не играй с огнем. Роган не оставит тебя в живых. Если не сейчас, то очень скоро здесь камня на камне не останется, прольется море крови и…

— Я уже думал об этом. Действительно, твой брат может выкинуть все что угодно. — Он замолчал ненадолго, раздеваясь. — Если бы Роган не дрожал за жизни своих родных и близких, то расправился бы со мной уже сегодня. По крайней мере, попытался бы, доставил бы себе удовольствие. Никогда еще не встречал такого злобного типа.

— Он убьет тебя при первой же малейшей возможности. Тебе нужно держаться от него подальше. Тирль провел ладонью по ее щеке.

— Я не такой, слабый, вялый, трусоватый, каким ты меня всегда себе представляла, а твой брат вовсе не так всемогущ, как ты считала. Знаешь, в детстве я всегда думал, что мой брат Оливер — самый сильный, самый смелый…

— Оливер Говард — жирный, тупой и… — Зарид оборвала свою тираду, осознав, к чему Тирль ведет. — Ты что, думаешь, что я плохо знаю своего брата, не вижу, какой он на самом деле? Уж точно не жирный и не тупой.

Тирль повернулся к ней.

— И я не такой.

Она присела на корточки. И почему каждый мужчина считает себя идеалом во всех отношениях?

. — Так до чего же вы с Роганом договорились? — Зарид, прищурившись, смотрела на Тирля. — К какому соглашению пришли? Вернее, на что он согласился под действием твоей болтовни?

— Ага, наконец-то ты признала, что я хоть в чем-то превосхожу твоего брата.

— Рассказывай же!

— Он принял все мои доводы и дал себя уговорить на то, что я предложил. Я отправляюсь с вами в ваш дом. Твоему брату втемяшилось в голову, что я женился на тебе, только чтобы развязать еще более ожесточенную войну. Когда же я уверяя его, что единственное, что меня привлекало, это твое тело, он даже не соизволил улыбнуться.

Зарид скорчила гримасу. Да, это не то, что могло бы поднять настроение Рогана.

— Ради чего все это? Ради чего ты готов покинуть это благословенное место и переселиться в наше убогое жилище?

Молчание, последовавшее за этим, было таким долгим, что Зарид подняла глаза. Тирль смотрел на нее с такой любовью, что она, смутившись, опять отвела взгляд. Теперь она не сомневалась, что единственной причиной, побудившей его сделать это, является то, что он хочет быть рядом с ней. Роган настолько толстокожий и упрямый, что просто поднимет ее на смех, если она заявит ему, что находится здесь, с Говардом, только потому, что просто хочет быть с ним. Роган всегда будет гнуть свою линию, убеждая сам себя и других, что ее к этому принудили и его долг — сделать все, чтобы спасти сестру и вернуть обратно. Ей придется последовать за братом.

— Тебе нет нужды ехать со мной, — прошептала Зарид. — Я сделаю все, чтобы вернуться к тебе… потом… позже.

— Ха! У меня сложилось впечатление, что твой брат в действительности еще более скверный тип, чем ты его описывала. Он не желал прислушиваться ни к каким моим доводам. Ты знаешь, я предлагал ему это поместье взамен прекращения войны. Я даже пообещал половину земельных угодий Говардов, которые достанутся мне после смерти Оливера.

— И немудрено, что он отказался. Перегринам принадлежит все, что присвоили себе Говарды. Он улыбнулся.

— Ты представляешь для него большую ценность, чем богатейшие владения. — В ответ на изумленный взгляд Зарид Тирль кивком подтвердил свои слова. — Это правда. Он сказал, что уже потерял многих членов своей семьи и потерять еще кого-то для него слишком мучительно. Он сказал, что не променял бы тебя на все сокровища мира.

Зарид отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Она была очень польщена и горда тем, что брат, оказывается, так сильно ее любит. Потом опять повернулась к мужу.

— Теперь ты видишь, что у меня нет выбора. Я должна вернуться домой вместе с ним.

— Я прекрасно это понимаю. Но еще я понимаю и то, что не могу без тебя жить. Если ты уйдешь, кто будет согревать мою постель по ночам?

— Ты найдешь себе другую женщину. Все мужчины так делают.

— Такой, которая бы загоняла меня на верхушки деревьев и поигрывала бы кинжалом перед моим носом, не найду. Ни одна женщина в мире не сможет с тобой сравниться.

— Ты не можешь ехать вместе со мной!

— Могу и поеду. Даже твоему дубинноголовому брату это придется признать единственно возможным выходом из положения. Я отправлюсь вместе с вами и останусь в вашей семье до тех пор, пока он не поверит, что я женился на тебе не из соображений мести, а из-за совершенно иных побуждений. — Тирль сидел с задумчивым видом. — Хотя моя жизнь подвергнется реальной опасности, если он услышит, как я заставляю тебя кричать по ночам. Чего доброго, решит, что я пытаю тебя самым изощренным образом.

— И вовсе я не кричу. Тирль довольно усмехнулся.

— Подойди сюда и поцелуй меня. Завтра нам предстоит путешествие в обществе твоего брата, и я наконец увижу твой отчий дом. Думаю, он не так уж плох, как тебе кажется.

— Он гораздо хуже, — уверила она, забираясь к нему на колени. — Ты не вынесешь тамошней жизни. Его рука медленно бродила по ее бедру.

— Я гораздо выносливее и терпеливее, чем ты воображаешь. А сейчас я сам себе кажусь сделанным из стали. Кстати, мой меч куда-то запропастился. Ты, случайно, не знаешь, куда я его сунул?

— Ох, Тирль, дурашка, — засмеялась Зарид, обвила его шею руками и прильнула к его губам в поцелуе.

Глава 14

Жена Рогана Лиана лежала в постели, обложенная подушками, прикрыв глаза. Боль, терзавшая тело, была просто нестерпимой. Два дня назад она произвела на свет черноволосого малыша, мальчика, настоящего богатыря, и это совершенно подорвало ее собственные жизненные силы. Она едва могла пошевелиться из-за боли.

— Ну, как там они? — прошептала она, обращаясь к Джойс, своей горничной, которая неотлучно находилась в комнате, охраняя покой Лианы.

— Все без изменений, — важно возвестила Джойс, взглянув на свою хозяйку. — Похоже, это никогда не кончится.

Лиана кивнула в знак согласия. Вот уже месяц, как Зарид вернулась домой вместе со своим мужем, Говардом, и с тех пор обстановка в доме Перегринов накалялась все больше и больше, а взаимная ненависть все крепла. Лиана не разделяла враждебного отношения мужа к пришельцу.

— Теперь он — муж твоей сестры, — не уставала она повторять Рогану, но он оставался глух ко всем ее увещеваниям и не видел перед собой ничего, кроме того, что хотел видеть. А он хотел видеть врага в лице этого человека.

В течение последних четырех недель Роган чего только не делал, чтобы уничтожить Говарда. Он постоянно задирал его, а потом заставлял сражаться с собой. Правда, это называлось «тренировками», но Лиана часто замечала, что после таких тренировок у Говарда каждый мускул дрожит от непосильной нагрузки. Еще Роган подвергал того многочисленным изнурительным испытаниям, например, натравливал на него шестерых самых лихих рыцарей, заставляя драться одновременно со всеми, и это после почти целого дня «тренировок». В результате подобных забав Рогана большинство участников их прощались с жизнью.

Но Говард стойко переносил унижения и с честью выдерживал все испытания. Лиана видела, какая решимость сверкала в его глазах, когда он смотрел на Рогана, как будто не сомневался в том, что выживет несмотря ни на какие, даже самые жестокие ухищрения Рогана.

Беременность Лианы, особенно в последние недели, протекала очень тяжело, и она была даже не состоянии выходить из своей комнаты, поэтому обо всем, что происходит в замке, узнавала из уст посредников. Но даже тогда, когда она сидела в своей спальне, прикованная к постели, с рукоделием в руках, она знала обо всем этом значительно больше, чем хотела бы знать.

Когда до них дошли слухи, что Зарид вышла замуж за Говарда, Лиана поначалу даже думала, что мужа хватит удар. Таким взбешенным она его раньше еще никогда не видела.

Когда Оливер Говард захватил ее в плен, муж, как ей позже рассказывали, был словно помешанный. Он так свирепствовал, что окружающие всерьез беспокоились за его рассудок.

Несмотря на протесты Лианы, Роган снарядил небольшое войско, чтобы отправиться к Говарду вызволять сестру.

— А что если она вышла за него по любви, — твердила Лиана. — Что если она сама выбрала его в спутники жизни так же, как я тебя.

Но Роган остался глух к ее мольбам и уговорам. Он уперся и стоял на своем, как скала, и ничто не могло заставить его изменить своему решению. Вскоре к походу все было готово.

— Это будет началом конца для всех нас, — была убеждена Лиана.

Сколько времени она провела в часовне, молясь о том, чтобы эта безумная затея кончилась благополучно для мужа, потому что ударная армия Перегринов выглядела просто смехотворно по сравнению с войском Говардов и не могла с ним соперничать ни по численности, ни по снаряжению.

Она сидела в сторонке, наблюдая за Роганом, который отдавал распоряжения Сиверну относительно того, что его новоиспеченную жену лучше пока оставить в замке Бивэн. Сиверн, когда узнал, что Говард обвел его вокруг пальца, разбушевался не хуже Рогана, хотя не распространялся о том, что обманщик назвался посланником Лианы.

День марш-броска все приближался. Роган решил, что Сиверн останется, поскольку был уверен, что Оливер Говард нанесет удар по замку Морей, едва только вооруженный отряд покинет его, а немногочисленной охране с таким противником не справиться.

Роган отбыл, а коленопреклоненная Лиана дни и ночи в часовне молила Бога сохранить жизнь мужу.

Но к тому повороту, который события приняли на самом деле, Лиана совершенно не была готова. Роган вернулся домой целый и невредимый и в сопровождении привлекательного темноволосого юноши, одетого с такой роскошью и изяществом, какой Лиана давно не видела. А рука об руку с ним скакала Зарид, но в ней не было ничего общего с тем мальчишкой-сорванцом, в облике которого она отправилась с Сиверном на турнир.

Лиана смотрела, как прибывшие спешиваются, и при первом взгляде на лицо мужа ее робкая надежда на то, что этот брак поможет погасить пожар войны, развеялась как дым. На лице Рогана не было написано ни радости, ни раскаяния — только жгучая злоба жила в нем.

Лиана стояла у окна, смотрели вниз, во двор, на эту странную труппу, и сердце ее билось быстрее обычного, поскольку она видела, что страсти накалились донельзя.

— Позови ко мне Зарид, — попросила она горничную. Конечно, Лиана знала, что первым ей следовало бы поприветствовать своего мужа, но вид несчастного лица Зарид пробудил в ней желание узнать все безотлагательно.

Зарид не заставила себя долго ждать. Она пулей влетела в спальню невестки и рухнула перед ней на колени, обняв ее ноги. Лиана быстренько удалила посторонних из комнаты и, поглаживая густую рыжую шевелюру Зарид, мягко произнесла:

— Теперь рассказывай все.

Слова нескончаемым потоком лились из уст Зарид. Она без утайки поведала Лиане обо всем, что произошло на турнире, о том, как заключили сделку с Говардом, пообещав выйти за него, если он посодействует женитьбе Сиверна на Энн.

— Я и не предполагала даже, что у него получится, — всхлипывала Зарид. — Я думала, что мне ничто не угрожает.

Лиана гладила ее по голове и слушала, и не только ушами, но и сердцем, поэтому слышала гораздо больше, чем просто слова. Зарид рассказывала, как «попалась на удочку» Говарда и вынуждена была связать с ним свою судьбу, но Лиана чувствовала затаенную нежность в тоне девушки, которая очень о многом свидетельствовала.

— Расскажи, как, вы проводили время вдвоем. Зарид вытерла слезы шелковой юбкой Лианы и одним духом выложила все о последних нескольких неделях.

— Этот дом — просто рай земной. Требуется не менее дюжины человек, чтобы за ним ухаживать, но он просто изумителен. — Зарид в деталях описала обстановку дома, потом одежду, которую носила там. Потом взахлеб рассказывала о ярмарке и о других местах, где ей довелось побывать, обо всем, что делала и что нового узнала.

— Что же из себя все-таки представляет твой брак с этим Говардом? Он такой же враг тебе, как и Рогану?

Зарид изо всех сил стиснула зубы, чтобы не разрыдаться снова.

— Я не могу разобраться, что он за человек. Я не понимаю его. Он такой милый, такой добрый, говорил мне комплименты, пел и читал вслух, осыпал меня подарками, и временами казалось, что жизнь без него не имеет смысла, но…

— Что «но»? — настаивала Лиана.

— Я же не могу знать наверняка, что у него на уме. Меня мучают сомнения — доверять ему или нет. С таким человеком мне раньше не приходилось встречаться. Он утверждает, что хочет предотвратить дальнейшую войну, но что если я поверю, а окажется, что он лжет? Вдруг он просто хочет усыпить мою бдительность, а потом предать меня и мою семью? — Она закрыла лицо руками. — Разве могут несколько счастливых недель, проведенных с этим человеком, пусть он даже будет верхом совершенства, перечеркнуть годы жизни, в течение которых меня воспитывали в ненависти к нему как к врагу. Нет, не позволительно так распускаться. Я должна быть сильнее. Как я могла допустить, чтобы страсть ослепила меня, закрыла глаза на то, что он — Говард.

С этими словами Зарид опять разразилась слезами.

Лиана понимала, как девочка страдает, и у нее просто сердце разрывалось. Бедняжка совсем запуталась в своих отношениях с этим человеком, ее мужем, и в своих чувствах к нему.

— Он сумел заставить меня перебороть мою неприязнь к нему, но для меня все еще останется загадкой, зачем он женился на мне. Иногда мне все его слова кажутся правдой, а иногда я боюсь, что он просто старается втереться ко мне в доверие. Он уверял, что хочет покончить с враждой между нашими семьями, а я дрожу при мысли о том, что, быть может, привела в дом предателя. Вдруг он, улучив момент, откроет ворота замка и впустит сюда отряд своего брата, и они перебьют нас всех во сне.

— Но какая ему от этого выгода?

Зарид посмотрела на Лиану так, как будто опасалась, что у той не все дома.

— У него не останется соперников, которые наравне с ним претендовали бы на герцогский титул и на земельные угодья. Ни одного Перегрина, который оспаривал бы его право на наследство, уже не будет в живых.

По мере того как Зарид говорила, в сердце Лианы тоже начал закрадываться страх.. Как бы она хотела, чтобы этот ужасный Говард никогда не появлялся на их горизонте. Она начала опасаться за жизни своих близких: сына, еще не родившегося младенца, мужа, его сестры и брата. Каждую ночь она допытывалась у Рогана, как там Говард, что он делает, чтобы удостовериться в том, что с пришельца не спускают глаз.

Однажды Лиана вывела сынишку во двор, погулять и посмотреть на новорожденных щенков. Там они столкнулись с Говардом. Тот остановился и с улыбкой начал разглядывать славного рыженького мальчугана, прижимавшегося к себе щеночка. Но его улыбка сразу потухла, когда Лиана инстинктивно заслонила собой ребенка, как самка, защищающая свое дитя, с вызовом глядя на Говарда. Он тяжело вздохнул и быстро ушел.

Лиана как-то не задавалась мыслью; что там происходит с братом их недруга. Ее волновали только чувства Рогана, Зарид, Сиверна. Сиверн ходил как в воду опущенный, поскольку считал что все беды обрушились на семью из-за него. Он все время пытался найти себе какое-нибудь оправдание, но безуспешно. Единственным его развлечением были постоянные тренировочные бои, и Лиана прекрасно по нему видела, что он тоскует по своей молодой жене, оставшейся в относительной безопасности в замке Бивэн.

Роган совсем осунулся, глаза запали от постоянного недосыпания. Лиана знала, что он должен быть все время начеку на случай внезапного нападения неприятеля на замок. Однажды ночью она просто перевернулась с боку на бок, а он подскочил, как ошпаренный, с клинком наголо, прежде, чем она успела закрыть глаза.

Но больше всего беспокойства причиняла Лиане Зарид. Она чахла на глазах, с каждым днем становясь все тоньше и бледнее.

Пошла уже вторая неделя этой невыносимой жизни, когда Лиана, заглянув в изможденное лицо своей маленькой золовки, осознала одну очень важную вещь.

— Ты любишь его, ведь правда? — участливо спросила она.

Зарид вздрогнула, но тут же попыталась сделать вид, что Лиану интересуют какие-то сущие пустяки.

— О какой любви может идти речь? Он же враг.

— Но не твой враг.

— Так я же живу не сама по себе. Я обязана думать о моей семье.

Единственным подходящим ответом, который нашла Лиана, было то, что иногда человеку неплохо иметь свою голову на плечах, а не смотреть в рот окружающим, ожидая, что они выскажут свое мнение, избавив тебя тем самым от необходимости думать самой. Это она усвоила благодаря собственному опыту, когда вышла замуж за Рогана, руководствуясь только своей интуицией. Люди говорили, что она, должно быть, сошла с ума, что от такого типа ничего хорошего ждать не приходится, но она доказала им, обратное. Она сделала открытие, что под этой грубой оболочкой бьется живое чуткое сердце, хотя он сам долгие годы скрывал это.

Роды продолжались в течение трех долгих, мучительных дней. Теперь Лиана прикована к постели, но старалась быть в курсе событий, происходящих в замке, насколько это возможно.


— Зарид, — позвал Тирль. — Посмотри на меня. Они спали в одной постели, но Зарид отодвинулась от него так далеко, как только могла. Она убедила себя, что не следует даже прикасаться к нему, хотя ей безумно хотелось это сделать.

— Я устала, — отмахнулась она.

— В последнее время ты слишком часто устаешь. — Тон его не предвещал ничего хорошего. Потом он надолго замолчал, но заговорил опять. — Мне как-то несподручно заниматься этим в одиночку.

Зарид прекрасно поняла, что он имеет в виду, но оставила его без ответа. Каждый прожитый день был для нее настоящим адом. Когда бы братья ни застали ее одну, они неизменно указывали ей на конские черепа, украшавшие крепостную стену. Когда Говарды осадили замок Перегринов и большинство его обитателей, в число которых входила и мать Зарид, умерли голодной смертью, они, чтобы хоть немного отсрочить конец, вынуждены были питаться кониной. Потом черепа животных разместили на стене замка как постоянно живое напоминание о бесчинствах Говардов.

— Ты сам напросился приехать сюда, — наконец вымолвила она. — Чего хотел, то и получил.

— Нет, — спокойно возразил Тирль. — Я не имел ни малейшего желания делать этого. Я бы и носа не сунул в это гнездилище ненависти. Единственное, чего я всегда хотел и добивался всеми силами — чтобы обожаемая мной женщина ответила любовью на мою любовь.

— Я-то думала, что твое самое заветное желание — остановить войну, — с горечью сказала Зарид. Каждый день она становилась свидетельницей того, как братья изводили ее мужа. Любой другой человек на месте Тирля давно бы уже сломался, но не Тирль. Он даже виду не подавал, как ему тяжело.

Зарид повернулась лицом к нему.

— Что ты за человек? — Она чуть не кричала во весь голос. — Неужели ты не замечаешь, что все вокруг над тобой смеются? Роган вытворяет с тобой все, что вздумается, а ты даже не снисходишь дать ему сдачи. Мужчины заключают пари, когда же Роган наконец поручит тебе выносить помои, и согласишься ли ты на это безропотно.

Тирль, похоже, был задет ее упреками.

— Если бы я попытался протестовать против произвола, который вершит твой брат, он немедленно ухватился бы за возможность вызвать меня на настоящий смертный бой. И отвертеться вряд ли удалось бы. А неминуемым исходом этой битвы — гибель, либо моя, либо его. Этого ты хочешь? Поединка, который сам собой положил бы конец всем разногласиям? Хочешь, чтобы мы сцепились, как два диких зверя? Чтобы из нас выжил только один? И ты надеешься, что наш спор разрешится не в мою пользу?

Он приподнялся на локоть.

— Отвечай же, Зарид. Этого ты добиваешься? Это я должен сделать, чтобы оправдать себя в твоих глазах? Он сел.

— Тебе мало того, что я рисковал потерять наследство, женившись на тебе. Недостаточно и того, что я для тебя сделал, пытаясь завоевать твое сердце. И то, что я, Говард, явился в дом Перегринов, если только это волчье логово можно назвать домом, один, не боясь встретиться лицом к лицу с твоими братьями, для тебя ничего не значит. Что бы я не предпринимал — никак не могу тебе угодить. Ты, оказывается, всегда ждешь от меня чего-то другого, большего. Ты говорила, что у меня кишка тонка против твоих братьев. А я выстоял. И силенок у меня хватило бы еще на многое, но терпение мое не безгранично. Мне это все надоело. Надоело быть объектом ненависти. Я устал от всех этих бандитских рож, которые меня здесь окружают. Меня от них просто тошнит.

Он поднялся с постели и встал, глядя на нее сверху вниз.

— Но я мог бы выносить это еще Бог знает сколько, если бы это помогло перевоспитать одного человека и сделать его более снисходительным к моей персоне. Игра бы стоила свеч, если бы ты смогла перебороть себя и взглянуть на меня другими глазами, глазами, полными доверия.

Он помолчал немного, потирая лоб.

— Я не буду сражаться с твоими братьями. Не желаю, чтобы река крови, и так разделяющая две семьи, стала еще шире, и… — он вскинул на нее глаза, — передай своей невестке, что я не ем детей, и даже просто обижать их не в моих привычках.

Тирль быстро набросил на себя одежду и вышел. Зарид бы следовало что-то сказать ему, но на ум ничего не шло. Может, стоило просто выложить всю правду? Что она каждый день, ценой неимоверный усилий, заставляет себя вспоминать, что он — Говард, что, когда она видит его в обществе Рогана или Сиверна, ей хочется подбежать к нему, обнять и защитить от них всех, уберечь от их копий и кинжалов, оградить от всеобщих насмешек.

Но она не смела ни мешать действиям братьев, ни даже открыто осуждать их. Ведь она все так же принадлежала к лагерю Перегринов, а Тирль все так же оставался ее врагом.

Этой ночью он так и не вернулся в их комнату, и сон долго не шел к ней.

Три дня спустя из замка одновременно исчезли Тирль и сын Рогана.

Глава 15

Отсутствие мальчика первой обнаружила Лиана. Несмотря на то, что она уделяла малышу очень много времени, стараясь, чтобы он вырос человеком воспитанным, он все же был Перегрином. Когда мальчику исполнился год, отец подарил ему маленький деревянный меч, а дядя преподнес племяннику кожаный шлем, который выглядел совсем как настоящий. А в двухлетнем возрасте ребенок уже был посажен Роганом на лошадь. Этот мальчик привык слышать вокруг себя лошадиное ржание и лязг оружия. Отец брал его с собой на тренировочную площадку. Малыш наблюдал за боевыми приемами отца и дяди, а потом со всей серьезностью пытался повторять их сам.

Малыш вообще не знал страха. Лиана умоляла мужа, чтобы он хоть немного присматривал за сыном, не позволяя ему так свободно разгуливать по двору, где постоянно бродили толпы мужчин, обычно подвыпивших или измученных тренировками Рогана. Кто-нибудь из них мог не заметить кроху, путавшегося под ногами, и просто наступить на него. Но Роган велел перестать кудахтать, словно наседке. Все Перегрины, сказал он, прошли эту суровую школу, и он хочет, чтобы сын стал настоящим мужчиной, а не слюнтяем.

Поэтому, когда Джойс, заглянув в комнату мальчика, не нашла его там, она не придала этому особого значения. У нее и без того хватало забот с прихварывающей госпожой и новорожденным младенцем. Она даже не обмолвилась Лиане, что мальчик куда-то запропастился.

Да и самой Лиане сейчас как-то было не до своего первенца, потому что Роган как с цепи сорвался, узнав о побеге Говарда.

— Где он?! — ревел Роган, изводя сестру. Зарид сидела, не раскрывая рта, потому что уже раз сто ответила брату на этот вопрос. Ночь Тирль провел в их общей спальне, а едва рассвело, ушел. Куда — она не интересовалась, она ему не нянька.

Однако Зарид скрыла от мечущего громы и молнии братца, что этой ночью они с Тирлем опять крупно повздорили. Собственно, это было точной копией всех их предыдущих стычек. Тирль опять накинулся на нее с упреками, что она не доверяет ему так, как он этого заслуживает. А она в свою очередь попыталась объяснить, что разрывается между чувствами к нему и долгом перед братьями. Но вместо того чтобы успокоиться, он разозлился на нее еще больше.

— Как твои братья не желают удовлетворить свои аппетиты половиной владений Говардов, так и мне не нужна только половина твоей души. — Он выскочил из комнаты, хлопнув дверью, и с тех пор она его больше не видела.

Сиверн высказал предположение, что Говарду просто не по зубам оказались тяготы жизни в доме Перегринов, а Роган был уверен, что тот полностью выполнил свою шпионскую миссию и помчался докладывать своему брату об уязвимых местах в обороне Перегринов.

— Заткнитесь, вы, оба! — не выдержала наконец Зарид. — Он терпеливо сносил все твои выходки, — налетела она на старшего брата. — Он выполнял все, что ты ему приказывал, и даже не заикался о том, как ему тяжело. И он еще не такое мог бы выдержать.

— Тогда куда же он подевался?

На этот вопрос у Зарид ответа не было. Может, он сыт по горло перегриновскими штучками, и счел за разумное уехать и впредь держаться от них подальше.

Но неужели он мог бросить ее вот так, не сказав ни единого слова, даже не попрощавшись? Неужели решил вернуться к своему брату? Неужели войны не избежать? Неужели вся ее семья обречена на гибель?

Она думала, что уже испила всю чашу страданий до дна, но оказалось, что худшее еще впереди. Ближе к полудню Лиана забеспокоилась, что ее сын так надолго куда-то запропастился. Мальчика нигде не могли найти. Исчезновение ребенка для Лианы, все еще не окрепшей после трудных родов, было страшным ударом.

— Говард похитил моего малыша, — прошептал Роган.

Зарид не была уверена, что не ослышалась.

— Нет, — возразила она тихонько, потом громче и увереннее. — Нет! Он не способен на такое.

Роган метнул на нее взгляд, который ясно говорил, что он о ней думает. Теперь она была для брата почти таким же врагом, как и Говарды.

Зарид сидела в сторонке, пока ее братья и остальные обсуждали, что можно предпринять для поисков мальчика. Лиана высказала робкую надежду, что он мог пойти в деревню с одним из работников. Но деревню обшарили вдоль и поперек, и не обнаружили там даже следов ребенка или Говарда. Обоих словно корова языком слизала.

На закате Роган уже готов был поднять полки на битву с Говардами, но Зарид и Лиана умоляли его повременить немного. Возможно, между побегом Тирля и исчезновением мальчика и нет никакой связи.

Через весь крепостной ров протащили рыболовные сети с привязанными к ним грузилами, но тельца мальчика не выловили, что вызвало у Зарид и Лианы бурные слезы радости.

Зарид сидела у окна своей спальни, напряженно, не мигая, всматриваясь в темноту, в надежде, "что муж все-таки вернется. Она пыталась утешиться мыслями, что он просто решил денек отдохнуть от общества Перегринов, поваляться на травке и погреться на солнышке. С братьями она подобными предположениями не делилась, потому что для них это прозвучало бы просто дико. Как это мужчина может опуститься до нюханья цветочков и тому подобной дребедени.

Вечером мужчины взяли факелы и отправились обыскивать близлежащий лес.

Там они поймали браконьера. Бедняга страшно перепугался, потому что решил, что Роган и его люди явились по его душу. От ужаса у него даже язык отнялся. Но когда малый наконец понял, что его грабительский промысел на землях Перегрина в данный момент интересует хозяина меньше всего, то поведал, что видел скачущего на лошади высокого темноволосого мужчину, который вез в седле перед собой рыженького парнишку.

Роган и Сиверн допрашивали очевидца до тех пор, по окончательно не убедились, что всадник не кто иной, как Тирль Говард, а описание ребенка полностью соответствует сыну Рогана.

Когда Роган с братом вернулись домой, они были полны решимости сражаться с Говардами.

— Здесь что-то не так, — не сдавалась Зарид. — Он не мог пойти на такое преступление. Это на него совершенно не похоже.

Роган обрушил на голову сестры всю свою ярость. Он топал ногами, брызгал слюной и вопил, что только ее похотливая натура виной тому, что род Перегринов может скоро просто заглохнуть.

— Если ты сейчас носишь его ребенка, клянусь, что прикончу этого ублюдка, едва он родится.

Предположения Зарид не могли выстоять ни против его гнева, ни, Зарид была вынуждена это признать, против его логики. Он захватил браконьера с собой в замок, и тот пересказал свою историю и женщинам. Все совпадало. Браконьер описал и одежду Тирля, и эмблему Говардов на рукоятке его меча, и внешность мальчика, как две капли воды похожего на Рогана. Теперь не оставалось никаких сомнений, что малыш был с Тирлем. А еще их сопровождали трое слуг Говардов, на плащах которых были изображены гербы этой семьи.

Зарид пыталась оправдать своего мужа, найти какое-то иное правдоподобное объяснение его поведению, тому, что видел браконьер, но безрезультатно. Выводы совершенно однозначные. Тирль и трое его людей увозили сына Рогана в направлении замка Говардов.

На следующее утро Роган и Сиверн ускакали во главе отряда, насчитывающего примерно три сотни ратников. Это было все, чем располагали Перегрины. Конечно, это капля в море против огромной армии Говардов, но людские ресурсы семьи на этом исчерпывались полностью.

По некоторым соображениям Зарид намеревалась отправиться вместе с братьями, но Роган, охваченный жаждой мести, не разговаривал с ней и даже не смотрел в ее сторону, поскольку теперь в его представлении она была почти таким же чудовищем, как и ее муж.

— Когда мужчины отправляются на верную смерть, женщины остаются дома — ждать и надеяться, — сказала Лиана, провожая взглядом удаляющихся всадников.

Но для Зарид не было ничего хуже, чем ждать и мучиться неизвестностью. Она целыми днями бегала взад-вперед по террасе, пока не стоптала туфли до дыр. Тогда она швырнула туфли через стену в крепостной ров, и продолжала слоняться босиком, не отрывая взгляда от линии горизонта.

В течение двух дней в ней не угасала вера в мужа. Два дня она убеждала себя, что он не мог предать ее и ее семью. Отказывалась признавать то, что он мог похитить малыша. Постоянно воскрешала в памяти все счастливые эпизоды их совместной супружеской жизни, вспоминала то, что он говорил ей о своем желании прекратить вековую вражду между Говардами и Перегринами.

Ближе к вечеру третьего дня в замок явился посыльный от Рогана, который привез с собою еще одного свидетеля, видевшего, как кавалькада из четырех мужчин направлялась к владениям Говардов. С ними был маленький рыжеволосый мальчик. К тому же этот человек жил неподалеку от замка Говардов и знал Тирля в лицо. И он подтвердил, что один из всадников именно Тирль.

Вот тогда вера Зарид умерла окончательно. Она, казалось, совершенно равнодушно восприняла сообщение посыльного, но Лиану было трудно провести.

Когда Лиана заметила, что ее золовка потихоньку вышла из комнаты, то немедленно кинулась вдогонку. Она обнаружила Зарид облачающейся в доспехи, которые братья сделали специально для нее.

— Ты собираешься преследовать его, — догадалась Лиана.

— Я пригрела на груди змею, и сама сверну ей голову. Я найду его и убью. Со мной он не станет слишком осторожничать, и когда подпустит меня поближе, я исполню свой долг по отношению к нашей семье.

Лиана на собственном опыте знала, что значит пытаться переубедить Перегрина, если он что-нибудь вбил себе в голову. Ненависть к Говардам делала их слепыми и глухими к любым доводам разума. Поэтому она просто вышла, позвала троих мужчин, которые не участвовали в походе Рогана по причинам либо увечий, либо преклонного возраста, и приказала им схватить Зарид. Она вовсе не собиралась отпускать девушку из замка.

Зарид находилась под стражей в течение двух последующих дней, дока отряд Перегринов не вернулся назад. Только тогда Лиана велела выпустить золовку на свободу.

За время заключения злость Зарид ничуть не утихла, и она дулась на Лиану так, что даже не смотрела в ее сторону. А когда невестка попыталась взять ее за руку, Зарид не далась ей.

— Они возвращаются, — сказала Лиана.

Зарид подпрыгнула и понеслась по лестнице на смотровую площадку. Отряд был еще далеко, но Зарид сразу же узнала мужа среди воинов. Он ехал рядом с Роганом, и Зарид разглядела, что руки у него связаны за спиной.

Зарид подождала, пока приблизятся, и, когда расстояние между ними уменьшилось, увидела, что Тирль избит. На какую-то долю секунды защемило сердце при воспоминании о его руках, ласкающих ее тело, о его улыбке. Но потом услужливая память подсказала и другое: его ложь и лицемерие, едва не погубившие ее семью, его преступление.

Она спустилась во двор и стояла там, ожидая, когда они въедут в ворота. Лиана стояла за спиной Зарид, и издала приглушенный вскрик при виде Тирля, чье симпатичное лицо теперь распухло и было до неузнаваемости обезображено синяками и багровыми кровоподтеками.

Зарид почувствовала, что готова расплакаться, но она не собиралась давать волю слезам. Сначала ей показалось странным, что Роган не убил Тирля, едва только настиг его, но потом догадалась, что Роган собирается подвергнуть его публичным истязаниям, на которых в воспитательных целях должна присутствовать и она.

Зарид смотрела, как Тирля грубо спихнули с лошади, и он упал, но поднялся сам, без посторонней помощи, хотя со связанными руками это было непросто. Когда один из мужчин протянул руку, чтобы помочь ему, Тирль дернул плечом, отказываясь от чьих бы то ни было услуг.

Зарид стояла в трех футах от него, глядя, как он силится встать, стиснув зубы от боли, и когда это удалось, он увидел ее. Его лицо было так изуродовано, что Зарид содрогнулась, но тут же взяла себя в руки. Здесь женские добросердечность и мягкость неуместны. Она расправила плечи и окинула мужа взглядом, ясно говорившим, что от нее ему нечего ждать сочувствия. Когда-то она любила его, но это чувство ее и погубило, и она больше не намерена повторять старых ошибок.

Он тоже пристально смотрел на нее некоторое время, потом повернулся и направило» к лестнице, ведущей в замок. Зарид едва не бросилась догонять его, потому что никто никогда не смотрел на нее так, как он сейчас. С тех пор, как они повстречались, он смотрел на нее иногда весело, иногда удивленно, иногда сердито, потом его взгляд, обращенный к ней, был полон любви. Но ненависти в его глазах она не видела никогда. Зарид даже считала, что он вообще не способен на такого рода эмоции. Может, она подсознательно считала ненависть исключительной прерогативой Перегринов. Это чувство в их семье так холили и лелеяли, что накрепко сроднились с ним.

Но теперь она прочла в глазах Тирля такую ненависть, перед которой меркла вся злоба Рогана. И это не была какая-то отвлеченно-обобщенная ненависть к любому врагу. Это было конкретное чувство, испытываемое определенным человеком по отношению к другому определенному человеку. Он смотрел на нее как мужчина, который когда-то сильно любил, но потом любовь превратилась в нечто совершенно противоположное.

Зарид отвела взгляд, когда он споткнулся на каменной лестнице, ведущей в хозяйские покои.

— Иди, — подтолкнул ее сзади Сиверн. — Тебе тоже стоит послушать, какой приговор ему вынесут.

Зарид пришла в себя настолько, что начала осознавать, что происходит вокруг. За Тирлем следовали несколько воинов Рогана, затем Лиана, судорожно вцепившаяся в своего вновь обретенного сына, замыкали шествие Роган и еще несколько его людей.

— Г-где вы его нашли? — спросила Зарид.

— Мы перехватили его до того, как он успел достичь границы земель, которые Говарды присвоили себе. — Сиверн отвернулся от нее и присоединился к остальным, поднимающимся наверх.

Зарид с угрюмым видом последовала за ним. Перед ней предстало еще более удручающее зрелище, чем она ожидала. Тирль едва стоял на ногах, одежда порвана и покрыта запекшейся кровью. Со всех сторон его окружали люди Рогана. Лиана, прижимавшая к себе ребенка, который мирно уснул у нее на плече, сидела рядом с мужем, и с радостным умилением смотрела на свое дитя.

— И что ты можешь сказать в свое оправдание, Говард? — прорычал Роган хриплым от злости голосом. Тирль поднял голову и посмотрел на шурина.

— Я уже все вам рассказал. — Он с большим трудом произнес это, потому что распухшие губы плохо слушались. — Больше вы от меня ничего нового не услышите.

— Займитесь им, ребята. Пусть отправляется на тот свет, — приказал Роган.

Но Лиана остановила расправу. Не потому что хотела защитить Тирля, а потому, что опасалась, как бы Говард-старший не отыгрался на них потом за эту смерть.

— Не делай этого. Его брат — герцог.

От толчка ее сын проснулся и немедленно начал вырываться из материнских объятий. Лиана была еще слишком слаба, чтобы держать крепкого, здорового бутуза, если ему это не по душе, поэтому опустила мальчика на пол.

— Лучше отвези его в Лондон и представь на королевский суд.

Говард метнул на Тирля презрительный взгляд.

— Нам нечего ждать от монарха справедливости. Этот тип талдычит, что ребенка не крал, а наоборот, спас его. Король наверняка сделает вид, что верит ему. Он решит дело в пользу Говарда, потому что у Говардов достаточно денег, чтобы подкупить самого короля.

— Как это — не крал ребенка? О чем ты?

— А я почем знаю, — хмыкнул Роган. — Этот молодчик наплел небылиц с три короба.

Идея о непричастности Тирля к похищению мальчика привела Зарид в состояние полного замешательства, но она тут же взяла себя в руки. Один раз уже поверила ему, и ничего хорошего из этого не вышло, поэтому чего ради она, наученная горьким опытом, должна верить ему снова? Зарид стояла неподвижно, глядя, как муж прикладывает неимоверные усилия, чтобы удержаться на ногах. А на нее он не смотрел с тех самых пор, как они вошли в замок.

— Роган, я хочу знать что произошло, — попросила Лиана.

— На кой черт, — огрызнулся Роган. — Я уже по горло сыт его баснями. — Он повернулся к своим людям. — Уведите его.

У Зарид даже в мыслях не было, что в таком состоянии Тирль еще сохранил способность двигаться, но когда к нему потянулись руки охранников, он начал сопротивляться.

При виде завязавшейся борьбы сынишка Рогана издал отчаянный вопль и помчался прямо к мужчинам. Ребенок, который не боялся ничего на свете, несся прямо под ноги стражников, рискуя быть раздавленным тяжелым каблуком.

Все присутствующие в комнате были настолько заняты разборками между взрослыми, что выходки мальчика никто кроме Лианы не заметил. Она вскрикнула от ужаса, и тогда все разом повернули головы и увидели, что на макушку малыша вот-вот опустится огромный кулак одного из рыцарей.

И тут Тирль ценой последнего нечеловеческого усилия, бросился вперед, проявив настоящее чудо ловкости, и заслонил ребенка от удара, который вместо этого пришелся в бок Тирля. Хруст ребер был слышен далеко.

На несколько мгновений все застыли в немом изумлении. Тирль все еще лежал на полу, прикрывая собой мальчика.

Первой опомнилась Лиана. Она подбежала к сыну, но тот обвил ручонками шею Тирля и вовсе не собирался ее отпускать.

Зарид все еще находилась в оцепенении. Она могла только стоять и смотреть. Тирль, на глазах которого от страшной боли выступили слезы, приподнялся и сел на пол, с мальчиком на руках.

Он посмотрел поверх головы ребенка на Лиану, которую била дрожь. Она опять была на волосок от того, чтобы потерять свое дитя, потому что удар мощного кулака наверняка оказался бы для него смертельным.

— За последние несколько дней мы очень подружились, — едва слышно произнес Тирль.

Роган направился было к ним, но Лиана жестом остановила его.

— Что же все-таки произошло? — прошептала она. Все присутствующие понимали, что каждое слово дается Тирлю с трудом, а тут еще крепыш завозился у него на коленях, и трудно себе представить, какую боль это причиняло Тирлю. Но мальчик не пожелал покинуть своего спасителя даже тогда, когда мать протянула к нему руки.

— Мне не спалось, — начал свой рассказ Тирль, и голос его звучал глухо, как из бочки — Я спустился вниз и… — Он на мгновение прикрыл глаза, чтобы переждать приступ боли. — И нашел во дворе мальчика. Мы… мы играли в мяч. — Боль снова дала о себе знать, и Тирль задержал дыхание, потом продолжил:

— А потом я присел в сторонке и задремал. Когда проснулся, то увидел, что ворота открыты, и ребенка во дворе нет. — По его телу прошла судорога, когда малыш пнул его ножкой в живот, но Тирль просто осторожно придержал ноги мальчика.

— Я выбежал за ворота и увидел, что ребенок направляется к лесу. — Тирль еще раз глубоко вздохнул. — Я знал, что за замком следят люди моего брата.

— Это и для нас не секрет, — хмыкнул Роган. — Ну хватит, мне эти басни уже надоели.

Лиана бросилась между мужем и Тирлем. Она защищала своего сына и человека, по отношению к которому мальчик выказывал столько дружеского расположения.

— Так что же ты предпринял?

— Я вскочил на своего коня и поехал догонять ребенка. — Тирль тепло взглянул на мальчика, поглаживая его большой ладонью по головке. — Но я немного опоздал. Как я и боялся, его схватили шпионы Оливера.

В это время малыш удобно устроился на коленях Тирля и принялся играть клочьями материи, свисавшими с того, что когда-то было камзолом.

Тирль поднял глаза на Лиану.

— Убить слуг брата я не мог, но и допустить, чтобы парнишке причинили вред, тоже не имел права. Поэтому я последовал за ними, чтобы защитить мальчика в случае необходимости.

— Я устал от твоего вранья. Ты — Говард, и в тебе столько же яда, сколько в змеином жале, — прохрипел Роган.

Лиана повернулась к мужу.

— Неужели ты думаешь, что у твоего сына так плохо развит инстинкт самосохранения, что он не отличит друга от врага? И разве он когда-нибудь проявлял излишнюю доверчивость? Разве легко сходился с чужаками?

— Чужих он боялся, — подхватил Сиверн. — Ты помнишь, Роган, он всегда шарахался, когда кто-то подходил к нему слишком близко.

— Ничего я не помню, — отрезал Роган, но дальше по направлению к Тирлю не двинулся.

Тирль взглянул на мальчика, резвящегося у него на коленях.

— Мой брат держит у себя в услужении настоящих варваров. Они бы убили мальчика не моргнув глазом, просто так, ради развлечения. Я не мог этого допустить. — Он потрепал малыша по голове. — Он славный постреленок.

Зарид за все время не проронила ни звука, но именно в этот момент к ней пришла уверенность в том, что Тирль говорит чистую правду. Все произошло именно так, как он рассказывал: он не мог оставить мальчика в беде и решил ехать следом за похитителями, чтобы охранять его.

— Он говорит правду, — прошептала она, чувствуя на себе взгляд Тирля.

— Говарды вообще не знают, что такое «говорить правду».

— Он знает, — настаивала Зарид. — Он не похищал мальчика. — Она пристально посмотрела на брата. — Где вы нашли моего мужа?

Когда Роган не ответил сразу, у нее не осталось даже тени сомнения в невиновности Тирля, и она почувствовала, будто у нее крылья выросли от радости.

— Где вы нашли его? — Зарид почти кричала.

— Он возвращался, — наконец решился Сиверн.

— Возвращался? — Теперь Зарид вообще была на седьмом небе от счастья. — То есть ехал обратно, в наш замок? И с ним был мальчик? Но мне почему-то казалось, что вы сказали, будто перебили остальных людей Говардов.

По выражению лица Рогана можно было понять, что он не собирается давать каких-либо объяснений, поэтому Зарид теперь обращалась к Сиверну.

— Они гнались за ним, — вполголоса пробормотал Сиверн.

Тут обеих женщин словно прорвало, и они налетели на обоих братьев.

— Он скакал прочь от людей своего брата? Убегал от них? Так ты сначала убил тех, а потом изувечил человека, который спас твоего сына? — Последняя возмущенная реплика принадлежала Лиане.

Лиана подошла к мужу и пристально посмотрела ему в глаза.

— Твоя ненависть просто застит тебе глаза. Она даже заставила притупиться твое чувство справедливости. В течение нескольких недель ты издевался над ним, а он безропотно сносил все надругательства. Хотя я лично никогда не видела в нем того дьявола во плоти, каким ты его провозгласил. — Она показала в сторону Тирля и мальчика. — Взгляни туда. У малыша разума больше, чем у тебя. И чутья тоже. Они безошибочно указывают ему на друга, если он такового перед собой видит. Она подошла к Тирлю и наклонилась над ним.

— Ты можешь быть трижды Говардом, но ты доказал, что у тебя благородное сердце. Я благодарю тебя за то, что ты спас моего ребенка. — Она наклонилась еще ниже и поцеловала Тирля в щеку, затем подняла с его колен своего здоровяка-сына. — Наш друг нуждается в отдыхе и лечении, — сказала она слугам. — Мы должны обеспечить самый внимательный уход и позаботиться о том, чтобы у него было все самое лучшее, что мы только можем предложить.

Тирль оттолкнул протянутые к нему руки помощи, руки, которые несколько минут назад пытались лишить его жизни. Медленно, осторожно, превозмогая боль, он поднялся самостоятельно.

— Я не останусь здесь больше. Я еду домой.

Лиана посмотрела на него и кивнула. Вспоминая о том, как она сама вела себя по отношению к нему последние несколько недель, она готова была сквозь землю провалиться от стыда, и прекрасно понимала, что все Перегрины опротивели ему настолько, что видеть он их больше не желает никогда.

Зарид подошла к мужу и с вызовом посмотрела на Рогана.

— Я еду с ним.

Прежде, чем Роган успел возразить, Тирль отстранился от нее.

— Нет, — сказал он. Она взглянула на него.

— Я хочу быть с тобой. Ради этого я готова отправиться хоть на край света.

Выражение его лица было холодным и непроницаемым.

— Нет. Ты не нужна мне. Зарид прошиб холодный пот.

— Но я верю тебе. Я знаю, что ты не похищал мальчика. Я знаю, что ты не враг.

Но ничто не могло заставить его сменить гнев на милость.

— Это ты сейчас так запела. Но тогда ты была уверена в моей виновности. В твоих глазах сверкала ненависть. Ты считала меня таким же негодяем, как и твои братцы. — Он отвернулся от Зарид, всем своим видом показывая, что вопрос исчерпан, и взглянул на Лиану. — Могу я получить обратно свою лошадь? Я собираюсь отправиться в путь прямо сейчас. Глаза Лианы расширились.

— Ты не сможешь в таком состоянии скакать верхом. Ты очень слаб, и с тобой не будет никого, кто мог бы, в случае чего, поддержать тебя и защитить.

— Я уезжаю отсюда немедленно, — упорно повторил Тирль и тут же, пошатнувшись, едва не свалился на пол.

Ни один человек не посмел встать на его пути. Никто не стал задерживать его и убеждать остаться в замке Перегринов. Даже Зарид просто молча стояла в сторонке, когда он покинул эту комнату, а вместе с тем и ее жизнь. Она просто смотрела ему вслед, борясь со жгучим желанием броситься вдогонку, но гордость не позволяла сделать это. Если она не нужна ему, то он ей и подавно.

— Беги же за ним, — настаивала Лиана.

Но Зарид отрицательно покачала головой и побрела вверх по лестнице, ведущей в ее комнату. Она расправила плечи и смотрела пустыми глазами прямо перед собой, стараясь отогнать от себя мысли о том, сколько всего сделал для нее Тирль. С самого начала она от него ничего кроме добра не видела. Он загородил ее своим телом от копыт взбесившейся лошади на турнире, а теперь вот спас жизнь сыну Рогана. Нет, если позволить этим мыслям овладеть собой — она пропала.

А ведь она всегда сомневалась в нем. Лиана советовала полагаться на собственное чутье, но она не прислушивалась к советам. И позволила ненависти, веками гнездившейся в доме Перегринов, затуманить разум. Сквозь призму этой ненависти она смотрела на Тирля и видела все в искаженном свете: не то, что было на самом деле, а то, что, по ее представлениям, должно было быть. Подлинная сущность Тирля открылась ей только тогда, когда она перестала разделять убеждения братьев. С глаз будто спала пелена.

Она бесцельно бродила по коридору, пока сознание вдруг не отметило нечто странное в окружающей обстановке. Нервно потирая руки, как будто они озябли, Зарид обернулась через плечо. Дверь комнаты с привидениями была открыта.

Зарид остановилась как вкопанная. Она видела солнечный свел, который вырывался из дверного проема, ярко освещая коридор. Но Зарид знала, что там должно быть темно, мрачно, сыро. Комната с привидениями всегда заперта, и Зарид там не была ни разу в жизни. До женитьбы Рогана этот этаж был нежилым, потому что все до смерти боялись призраков. Поговаривали, что без согласия призрачной дамы — хозяйки комнаты, туда никто не имеет права входить, но когда привидение сочтет нужным, он само отопрет дверь.

Зарид огляделась по сторонам, и обнаружила, что совершенно одна. И если дверь открылась, то это приглашение относится лично к ней, к Зарид.

Она направилась к двери. Ноги не слушались, как будто к ним были привязаны пудовые гири. Но она все-таки кое-как волочила их, потихоньку приближаясь к заветной цели.

Дойдя до порога, она перевела дух. Что ее ожидает за этим порогом? Что она там увидит? Парочку жутких привидений или вампиров?

Когда она входила в комнату, ее трясло, как в ознобе, кровь отхлынула от лица, а сердце готово было выскочить из груди В какой-то момент ужас достиг такого предела, что она готова была завизжать или задать стрекача, а может, и то, и другое вместе. Но Зарид пересилила себя и сделала последний, решающий шаг вперед. Но в самом помещении она не обнаружила ничего, кроме нескольких стульев с прехорошенькими подушечками на них, рамы для вышивания гобеленов и еще ковров, развешанных по стенам. Несмотря на то, что комната столько времени была запер га, внутри все выглядело чистым и опрятным. И никаких привидений. Вообще никого.

Дыхание Зарид понемногу вошло в нормальный ритм. Она подошла к рамке, на которой был натянут наполовину вышитый гобелен изображавший девушку и единорога Зарид потрогала искусную вышивку, и едва только сделала это, откуда-то с потолка на нее свалился листов бумаги.

Ужас сковал Зарид. Ноги будто вросли в землю, сердце колотилось, как овечий хвост. Не мигая, она смотрела на бумажку, валявшуюся на полу. Парализованная страхом, Зарид не могла заставить себя даже обернуться, кто знает, что она там увидит? Может, за ее спиной сейчас притаилось привидение.

Через несколько минут ей, однако, немного полегчало.

Ни единого звука не нарушало тишины комнаты, несмотря даже на то, что дверь все так же была нараспашку.

Призвав на помощь все свое мужество, она рывком обернулась.

Никого и ничего. Пустая и очень чистая комната, хотя по всем правилам ей положено быть грязной и запущенной. И ослепительно яркий солнечный свет, хотя день довольно пасмурный.

Когда Зарид наконец удалось унять дрожь в теле, ее внимание вновь приковал появившийся откуда ни возьмись лист бумаги. Коленки слегка подгибались, но на несколько крошечных шажков, отделявших Зарид от него, ее все-таки хватило. Дотащившись до листка, она нагнулась и подняла его.

Уроков чтения, которые успел дать ей Тирль, было явно недостаточно, чтобы ознакомиться со связным текстом такого объема, но для Зарид и не было необходимости уметь читать, чтобы узнать, что тут написано. Количество слов и их начертание в точности совпадали с составляющими старинного изречения, находившегося над камином в любимой комнате Рогана. Зарид знала эти слова наизусть, как и все Перегрины.

Когда в черном сольются и белый, и красный,

Когда черное с золотом станет одним,

А единственный с красным союз заключит,

Тогда ты узнаешь…

Это была знаменитая загадка, над которой бились несколько поколений Говардов и Перегринов, еще задолго до того, как вспыхнула вражда между семьями. Но никому не посчастливилось пролить свет на таинственный смысл этих строк. Сама Зарид, когда была поменьше, долгие ночи проводила без сна, пытаясь найти ключ к разгадке. Порой ей представлялось, что если удастся расшифровать эту белиберду, это поможет родным избежать гибели. Но шли годы, у Зарид на глазах один за другим умирали братья, отец, мать, и Зарид стала просто одержима идеей решить эту загадку. Ей казалось, что миссия спасения семьи возложена именно на ее хрупкие плечи. Может, того, чего братья не могли сделать с оружием в руках, ей удастся достичь иным способом.

Стиснув лист бумаги в руке, Зарид выскочила из комнаты. За ее спиной дверь сама собой закрылась, и слышно было, как щелкнул замок. Зарид не хотелось думать о том, как это могло получиться.

— Это ветер, — прошептала она и помчалась по коридору подальше от этого обиталища потусторонних сил.

Неспроста все это. Наверное, от того, получится ли у нее разгадать эту головоломку, зависят перемены в ее судьбе. Может статься, она сможет снова завоевать любовь мужа.

Глава 16

Тирль с хрустом откусил от яблока, поглядывая на длинную вереницу слуг своего брата. Хотя, вероятно, теперь ему следует считать их своими слугами, поскольку брат вот-вот испустит дух. Тирль знал, что должен чувствовать боль утраты от предстоящей кончины близкого человека, но не мог же он скорбеть против своей воли. Он был уверен в том, что брат пал жертвой собственной ненависти. Даже на смертном одре Оливер Говард только и твердил о том, как ненавидит Перегринов.

— Они сразу же попытаются наложить лапу на все, что досталось мне с таким трудом, — хрипел Оливер днем и ночью. — Тебе понадобится много сил, чтобы выстоять в борьбе с ними. Не подпускай их ни на шаг к тому, чем мы владеем, ведь я уже никогда не смогу позаботиться о том, чтобы они держались подальше от нашего добра.

В ответ на это Тирль предпочитал помалкивать. Такое впечатление, что все на свете сговорились считать его рохлей. Собственный брат не слишком уверен в его способности должным образом управлять имением Говардов. А уж Перегрины всегда потешались над ею мягкотелостью. Даже собственная жена…

Нет, эту мысль не стой г дальше развивать. Вот уже в течение трех месяцев, которые прошли с тех пор, как он покинул дом Перегринов, он предпринимал титанические усилия, чтобы выбросить из головы женщину, на которой имел глупость жениться. Несколько недель он провалялся в постели. Сильный жар и страшная боль во всем геле — результат побоев, нанесенных ему Перегринами без всякой причины, — едва не свели его в могилу.

В тот день, три месяца назад, сразу после того, как его подвергли таким жестоким пыткам, во время невыносимо долгой, мучительной скачки обратно в замок, образ жены неотступно преследовал его. Ему хотелось верить, что ее до глубины души возмутило то, как надругались над ним ее братья. Он знал, что временами она не доверяла ему, временами его не понимала, но был уверен в том, что она успела его узнать достаточно хорошо, чтобы унизительное обвинение в похищении ребенка показалось ей лживым и нелепым. Ее никто не сможет убедить в том, что он пал так низко.

Но когда он наконец добрался до места, спешился и заглянул в глаза Зарид, то у него не осталось даже тени сомнения — она поверила всем этим злобным наветам. Поверила, и стала одним из его обвинителей. Она жила с ним под одной крышей, проводила с ним вместе большую часть времени, но при этом знала его так плохо, что считала способным на гнусное преступление. Она думала, что он женился на ней только затем, чтобы еще сильнее раздуть пламя вражды между двумя семьями. В ее глазах он прочел, что ненависть заглушила в ее сердце ту любовь, которую она начала питать к нему.

Шло время, но Тирль, терзаемый и физической болью, и душевной, не забывал обиды, нанесенной ему Перегринами, и не прощал ее. Он бросился на выручку к ребенку, когда увидел, что на него собираются напасть, просто повинуясь какому-то неосознанному порыву. Этот поступок обернулся для него большими неприятностями, но в конечном счете, как позже догадался Тирль, спас ему жизнь. Тогда он действовал инстинктивно, не колеблясь и не задумываясь о том, что Перегрины так же отвратительны ему, как тем — Говарды.

Он отвечал на вопросы Лианы только потому, что впервые видел Перегрина, чье лицо не было перекошено злобой. Он видел, как она бросилась между ним и своим мужем.

А Зарид выступила вперед много позже, уже после того, как его невиновность была полностью доказана. Она заявила, что готова вернуться к нему. Да, теперь, когда он оправдан, когда выяснилось, что он не тот злодей, каким его выставляли, она готова была броситься ему на шею. Но теперь ему это не нужно. Она не верила в него, когда ей достаточно было только взглянуть на него, чтобы понять: он невиновен; она не верила, когда он говорил, что любит ее. Зато с готовностью поддержала наговоры своих братьев и разделила их ненависть. И во имя этой ненависти предала их любовь.

Тирль нашел в себе силы сесть на лошадь и продержаться в седле достаточно долго, пока не добрался до лагеря людей своего брата. Они доставили его домой в телеге, в полубессознательном состоянии, а там жена Оливера, Жанна, нянчилась с ним до тех пор, пока окончательно не выходила.

Хотя он чувствовал, что еще не полностью выздоровел. Ему нужны были для восстановления сил теплые солнечные лучи, свежий воздух, физические упражнения и еды побольше, потому что за время болезни он здорово похудел. Жанна уверяла, что всего через пару недель он будет как новенький. Но Тирль-то знал, что от пережитого потрясения, ему не оправиться никогда. Рана, которая осталась в душе, не заживет. И как же его, болвана, угораздило влюбиться в эту девчонку. И как можно было быть таким наивным глупцом, чтобы жениться на ней. Он надеялся, что любовь для нее имеет большее значение, чем ненависть. Боже, как он ошибался. В этой схватке ненависть одержала легкую победу, а любовь потерпела сокрушительное поражение.

Вот о чем он думал, привалившись к стене и нежась в лучах ласкового солнышка. И вдруг что-то знакомое почудилось в облике одного из прислужников брата; в том, как он орудовал шпагой, было нечто необычное. Этот подросток, как видно, не отличался особой силой, но был ловким и проворным малым. Это позволяло ему удачно парировать большинство нацеленных на него выпадов.

Внезапно Тирль выпрямился. Теперь он понял, что его насторожило. Никакой это не мальчик Это его собственная жена!

Его первым импульсивным желанием было повалить ее на землю и хорошенько оттаскать за волосы. Потом он оказался во власти другого желания — оставить все как есть. Но если кто-то из свиты дознается, что в их ряды затесалась девчонка — младшее отродье Перегринов, ей несдобровать Достаточно одного слова Оливера — и ее сразу же прикол ча:.

Он снова прислонился спиной к стене. Как ей удалось пробраться в замок Говардов? И как удалось так долго сохранять в тайне свой пол? Ведь ей приходилось жить в мужском обществе, и, вполне вероятно, спать в одной постели с юношами.

И снова он с трудом подавил в себе порыв отдубасить ее как следует. Черт бы побрал ее и все ее проклятое семейство!

Он наблюдал, как Зарид уворачивалась от клинков своих противников. Но были моменты, когда ей угрожала реальная опасность, и тогда сердце Тирля уходило в пятки. Когда один из юношей сильным ударом выбил шпагу из ее рук, да так, что оружие отлетело далеко в сторону, Тирль уже почти готов был вмешаться, но все же огромным усилием воли заставил себя сидеть спокойно. Он с отвращением посмотрел на яблоко, которое сжимал в кулаке: от избытка эмоций он расплющил плод в лепешку.

Тем временем Зарид уклонилась от удара и побежала поднимать шпагу. Наклонившись, чтобы подхватить оружие, она исподлобья взглянула на Тирля и лукаво улыбнулась. Да она прекрасно знала, что он наблюдает за ней, и от ее внимания не укрылось, какое впечатление произвело на него ее появление.

Тирль резко отвернулся. Еще не хватало, чтобы она вообразила, будто он за нее волнуется. Он даже не помышлял о том, чтобы беспокоиться. Много чести. Ему совершенно наплевать, что может произойти с ней или с любым другим членом ее семейки.

Но звон стали за спиной заставил его немедленно обернуться. Оказалось, что мальчишка поверг Зарид на землю и приставил острие шпаги к ее горлу. На его губах играла торжествующая улыбка, как будто он собирался сейчас же проткнуть своего соперника насквозь.

Этого Тирль уже не мог вынести. В мгновение ока он вскочил на ноги, подлетел к мальчишке и, встряхнув его основательно, оторвал от Зарид. А потом сделал ему знак убраться прочь.

Зарид все еще лежала на земле и, глядя на Тирля снизу вверх, улыбалась.

— Я вижу, ты уже совсем поправился, — мягко сказала она.

— Вопреки стараниям твоих родственничков, — буркнул он, не отрывая от нее взгляда, пытаясь пробудить в себе воспоминания о ярости, которая бушевала в сердце, когда он покидал замок Перегринов, об оскорблении, которое нанесла ему она, его жена. Но сейчас он был в состоянии думать только о том, как она хороша. В эту минуту для него больше не существовало никого и ничего. Он заметил, что в пылу борьбы она испачкала щеку.

— Я здесь для того, чтобы остаться с тобой навсегда. — Зарид смотрела на него, и в ее глазах светилась безмерная любовь. — Я так скучала по тебе. Я… я не могу без тебя жить.

С его языка уже было готово сорваться, что он тоже безумно тосковал. Тосковал по ее смеху, по ее любознательности. Ему не хватало ее жизнерадостности и непосредственности. Он бы все отдал за то, чтобы она была с ним рядом, когда он боролся с недугом. Он хотел бы, чтобы она постоянно твердила ему, что, не будь он таким слабаком и неженкой, он давно бы уже поднялся на ноги. Из Жанны получилась отменная сиделка, она вообще была славная женщина, но Оливер много лет тому назад сломил ее дух. Поэтому косвенной причиной того, что его выздоровление несколько затянулось, можно считать унылую обстановку, в которой оно протекало.

— Меня это совершенно не касается, — вместо этого сказал Тирль с изрядной долей высокомерия.

Зарид продолжала улыбаться.

Как же люди могут быть настолько слепы, чтобы не распознать в ней женщину с первого же взгляда. Он задавал себе этот вопрос по меньшей мере тысячу раз. Она ведь прямо-таки лучилась женственностью.

Зарид начала было подниматься, но он наступил ногой ей на грудь.

— Мне стоит только довести до сведения брата, кто ты на самом деле, и твоя песенка спета, — сказал он проникновенно.

Она потянулась к его лодыжке. Тирль и так старался как можно меньше давить на ее тело, а теперь вообще готов был отдернуть ногу.

— А я не прочь проверить, смеешься ли ты по-прежнему, когда тебе щекочут пятки.

— Не смеюсь, — отрезал он. — Тебе нечего здесь больше делать. Видеть тебя не желаю. Ты мне не нужна.

— Зато ты мне просто необходим. Ты даже себе не представляешь, как я была несчастна все эти месяцы.

— В тот день, когда твои братцы чуть не вышибли из меня дух, по тебе это было не очень-то заметно. Ты поверила, что я похитил мальчика. Ты думала, что я способен причинить вред ребенку.

— На нас люди смотрят, — сказала Зарид и сделала попытку привстать, но Тирль опять придавил ее к земле. Она вздохнула, заложила руки за голову и откинулась на спину.

— Да, я действительно решила, что вина целиком лежит на тебе. Но можешь ли ты упрекать меня за это? Сам посуди: абсолютно все говорило за то, что именно тебе выгодно удрать, прихватив в собой малыша.

— Но ведь мы так долго жили с тобой вместе. И ты, оказывается, за это время узнала меня так плохо, что позволила себе во мне усомниться.

— А как может обычный человек, не ясновидец, точно знать, что у другого на уме?

— Но ты должна была знать это. Должна…

— А ты должен был взять меня с собой, когда уезжал. Или у тебя тоже не хватило проницательности, чтобы понять, что тогда творилось в мое душе? — Она почти кричала.

Тирль поднял голову и огляделся кругом. Все, кто находился в это время поблизости, — все, от мала до велика, кто занимался чем-нибудь во дворике — сгрудились вокруг Тирля и Зарид и наблюдали за происходящим. На их лицах были написаны недоумение и страх. Тирль знал, что не пройдет и нескольких минут, как сведения о том, что тут творится что-то непонятое, достигнут ушей брата.

Тирль убрал ногу с груди Зарид и бросил на нее быстрый взгляд.

— Пошли со мной.

Она встала, отряхнулась и одарила его долгим страстным взглядом.

— С превеликим удовольствием. — наконец ответила она очень игриво, Он постарался сделать вид, что пропустил ее реплику мимо ушей, повел ее в главное жилое строение. Чтобы попасть в его спальню, нужно было преодолеть два лестничных пролета Тирль шагал впереди Зарид, поэтому не видел, как у нее отвисла челюсть при виде великолепною убранства замка Говардов. Здесь все кричало о богатстве. Ей уже приходилось видеть что-то подобное в поместье Маршаллов, но то выглядело просто конюшней по сравнению с роскошью, которая представилась ее взору сейчас. От начищенных до блеска золотых и серебряных сосудов исходило ровное сияние, на стенах висели дорогие гобелены, а столы были покрыты тончайшими кружевными скатертями.

Они добрались до комнаты Тирля, вошли, и он заперла ними дверь.

— А теперь ты расскажешь мне, что тебе здесь понадобилось. Не иначе как твой братец подослал тебя, чтобы ты попыталась склонить меня закрепить за ним право владения нашим имуществом. Он уже прознал, что мой браг при смерти? Так ведь? Говори же!

И тут он потерял дар речи, потому что Зарид начала срывать с себя одежду. Она собиралась побеседовать с ним по душам, объяснить, что явилась сюда по собственной воле, потому что хотела быть с ним. Хотела рассказать, что нелегко отвоевала свою свободу. Этому предшествовали многочисленные стычки с Роганом. Но она прекрасно осознавала, что одних слов будет мало, чтобы вернуть Тирля. Это он всегда использовал свой дар красноречия, чтобы убедить ее сделать то, чего ему хотелось, и всегда преуспевал в этом. Выходит, если уж ей точно не победить Тирля в словесном поединке, нельзя хотя бы позволять ему проделать это с ней.

Ноги Тирля будто вросли в землю, когда он немигающим взглядом следил за тем, как она развязывает и срывает с шеи платок, затем стаскивает через голову рубашку. С тех пор, как он покинул замок Перегринов, он не спал ни с одной женщиной. Потому что ни одна не привлекала его физически. Впрочем, ради развлечения он был не прочь затащить в постель то одну, то другую миловидную горничную. Это были очень покладистые девушки. Они соглашались на предложения Тирля так поспешно и охотно, что не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — они уже предвкушают, как в их карманах позвякивают полученные в награду золотые. И тогда душу Тирля начинали бередить непрошенные воспоминания о том, как Зарид дарила ему свою любовь не ради его денег, а ради него самого. Она отдала ему всю себя, без остатка, когда окончательно удостоверилась в том, что он не враг ей.

— Не надо, — прошептал он.

Но Зарид уже полностью избавилась от одежды. Она постояла немного перед ним, а потом в буквальном смысле слова бросилась на него. Он стиснул ее в объятиях, ее ноги сплелись вокруг его талии. Его руки скользили по ее округлым ягодицам, а губы яростно впились в ее рот. Не прошло и минуты, как его панталоны очутились на полу, и он вошел в нее.

Они занимались любовью как двое безумцев, изнемогающих от взаимного желания: быстро, неистово, так, как только крепкие молодые тела могут познавать друг Друга.

Когда они закончили, Зарид оказалась отчасти сидящей на полу, отчасти вжатой в большой деревянный сундук, а спина Тирля представляла собой замысловатый зигзаг. В нормальных условиях ни один человек не смог бы так причудливо изогнуться.

Тирль застонал.

— Ты меня чуть не убила. — Когда он немного отдышался и снова обрел способность двигаться, то поднял ее на руки и отнес в постель, опрокинулся навзничь на кровать, потянув Зарид за собой, и накинул на них обоих покрывало.

Она несколько мгновений лежала неподвижно, переполненная счастьем, но еще не избавившаяся до конца от своих опасений. Она проникла в замок Говардов четыре дня тому назад. В течение этого времени она часто встречала Тирля, но он не замечал ее до сегодняшнего дня. Зарид не находила себе места от тревоги — ведь вполне могло случиться так, что Тирль совершенно охладел к ней. Но когда сегодня они столкнулись лицом к лицу, она увидела гнев, сверкавший в его глазах, когда он узнал ее, то поняла, что боязнь потерять его была совершенно необоснованной: он по-прежнему принадлежал ей душой и телом.

Зарид потянулась к нему и чмокнула в подбородок.

— Ты меня прощаешь?

— Нет. — Это произнесли его губы, а рука тем временем блуждала по ее волосам, и глаза светились любовью.

— Тогда мне придется предпринять что-нибудь похлеще, чтобы сломить твое сопротивление. Когда ты немного придешь в себя после нашего сегодняшнего приключения, я придумаю что-нибудь новенькое, еще более соблазнительное для твоего тела.

— Даже так? — Заявление Зарид, казалось, пробудило в Тирле живейший интерес, но потом он сгреб в кулак ее волосы и с силой потянул, заставив ее откинуть голову назад и посмотреть ему в глаза.

— Что тебе все-таки здесь нужно, малышка? Наверное, твой брат притаился где-нибудь в окрестностях замка и поджидает, когда ты ночью откроешь ему ворота?

— Ты можешь всю ночь напролет не смыкать глаз и сторожить меня, — предложила она, потершись животом о его бедра.

Тирль еще крепче прижал ее к себе.

— Ты — проклятье всей моей жизни. Черт меня дернул взглянуть тогда в сторону людей моего брата и узнать тебя. И зачем я вообще положил на тебя глаз? Жил бы себе сейчас преспокойно и горя не знал.

— На самом деле ты так не считаешь. — Зарид приподнялась и пристально смотрела на мужа. — Не упрекай меня в вероломстве. Я здесь не ради мести, а ради нашей любви, — сказала она нежно. — Я уже давно порывалась бросить все и помчаться к тебе, но Лиана умоляла меня повременить немного. Каким-то образом ей удалось раздобыть сведения о состоянии твоего здоровья. Я… — Она заколебалась.

Тирль прищурился.

— Не вздумай ничего скрывать от меня.

— Ладно. — Зарид перевела дыхание. — Я полагаю, что это жена твоего брата послала нам весточку, что ты поправляешься. — Зарид провела пальчиком по щеке Тирля. — Когда ты находился на грани жизни и смерти, мы целые дни проводили в часовне, не вставая с колен, моля Бога, чтобы он пощадил тебя. Потом в Морей приехала Энн Маршалл и присоединила свой голос к нашим смиренным мольбам.

Тирль кивнул. Возможно, Бог действительно услышал молитвы женщин.

— Однако бьюсь об заклад, что твоих братьев особо не печалило то обстоятельство, что, возможно, на земле скоро станет одним Говардом меньше.

— Напрасно ты так. — Зарид помолчала. — Роган здорово изменился. В это трудно поверить, но теперь он действительно совсем другой. Думаю, на него повлияло то, что он едва не потерял своего ребенка и был близко к тому, чтобы стать убийцей человека, который вернул ему сына. Похоже, именно сейчас до него начала доходить справедливость слов, которые Лиана неустанно повторяла ему на протяжении нескольких лет. Только теперь, когда его собственный сын был на волосок от гибели, он понял, как это страшно — растить детей, а потом так бессмысленно терять их. Он хочет, чтобы его малыши не знали горестей и забот, радовались жизни, спокойно взрослели, чтобы потом произвести на свет собственных детей.

— А на чьей земле это должно происходить?

— Не знаю точно. Лиана говорит, что на ее деньги и на приданое, которое принесла в семью Энн, вполне можно построить новый дом или привести в порядок Морей. Роган не возражает.

Тирль подумал, что чудеса еще не перевелись на этой земле, если Перегрины — горячие головы вдруг превратились в таких кротких овечек.

— Как же твой брат будет жить дальше без своего любимого детища — ненависти?

— Ты всегда замечал только дурные стороны его характера. Но в глубине души он не чужд нежности и доброты. Он не убийца по натуре. Он так… так набросился на тебя, потому что считал, что ты представляешь угрозу для его семьи. Окажись ты на его месте, ты бы тоже наверняка потерял самообладание.

— Так, по-твоему, то, что он сделал, называется «потерять самообладание»? — Тирль снова попытался вызвать в себе гнев на Перегринов, на то, как жестоко и несправедливо они обошлись с ним, но это было не так-то легко. Ох уж эта его дурацкая особенность — умение рассматривать все с разных точек зрения, входить в положение других, находить оправдания их поведению. — И все-таки что привело тебя сюда?

Она прижалась губами к его шее.

— Я уже все тебе объяснила. Единственной причиной является то, что я просто не мыслю своей жизни без тебя. Ты такой забавный.

Тирль усмехнулся.

— Ты потешалась надо мной и в тот день, когда твои братья отдубасили меня?

— Нет, тогда мне было совсем не до смеха Я была совершенно серьезна, когда сказала, что готова последовать за тобой, остаться с тобой навсегда.

— Но ты до сих пор считаешь, что я представляю угрозу для одного из твоих драгоценных братьев?

— Нет, да и какое это теперь имеет значение? Я готова сражаться на твоей стороне против них всех. Ты мой повелитель отныне и навсегда.

Тирль лежал некоторое время не шевелясь, потом повернул ее голову к себе. Долгим изучающим взглядом он смотрел в ее глаза, пока наконец не удостоверился, что Зарид говорит правду. Сейчас он видел в этих глазах не только любовь, но и верность, преданность, готовность пожертвовать всем ради него.

Он снова прижал ее голову к своей груди.

— Что же нам с тобой делать? Здесь тебе нельзя оставаться. Слишком опасно.

— Я ни за что тебя не оставлю. Я не для того нашла тебя, преодолев столько преград, чтобы сразу же разлучиться. Мы теперь как иголка с ниткой. Даже если тебе придет в голову отправиться в какой-нибудь военный поход, я увяжусь следом.

Эти слова заставили его улыбнуться.

— Не думаю, что от тебя потребуются подобные жертвы. Но, боюсь, если ты останешься здесь, нам не миновать крупных неприятностей. Возможно, придется даже пустить в ход оружие. Когда до сведения моего брата дойдет утреннее происшествие, он потребует объяснений.

— Наври ему, что ты стал чувствовать сильное влечение к мальчикам и…

— Где ты набралась такой мерзости? — Тирль рассердился не на шутку.

— Энн Маршалл. — просто ответила она. — Но, Тирль, это же изумительная женщина. Она знает столько всею интересного. Она просто прелесть. Мы с Лианой старались ловить каждое ее слово.

— По мне, так женщинам больше пристало вообще держать рог на замке.

— Такой очаровательный ротик? — удивилась Зарид, поглядывая на Тирля — Разве ты не находишь, что она просто красавица?

— Она похожа на прекрасную ядовитую змею. Скажи-ка лучше, ладят они с Сиверном? Зарид рассмеялась — Я склонна думать, что он нравится ей. Случается, конечно, что между ними возникает непонимание, но ведь и мы с Лианой иногда чувствуем себя с Энн немного неловко. И когда это происходит, Сиверн целует ее или увлекает за собой в их комнату. Знаешь, иногда мне кажется, что она нарочно провоцирует его на то, чтобы он почувствовал потребность уединиться с ней.

Теперь пришел черед Тирля расхохотаться. Скорее всего, его собственная ошибка заключалась в том, что он прислушивался к словам женщин и придавал им большое значение. А насколько проще жилось бы, если бы он брал пример с Сиверна. Это очень мудрое правило: если женщина слишком много болтает — тащи ее в постель.

— А чему еще научила тебя Энн? — спросил он, в тайне надеясь, что «наставница» открыла Зарид какой-нибудь новый, экзотический, еще не опробованный способ заниматься любовью.

— Она отгадала загадку.

— Да, Энн Маршалл похожа на прирожденного мастера по части расшифровки разных ребусов, — хмыкнул он, и его тон не оставлял никаких сомнений в том, какого он мнения об умственных способностях женщин. — Так что это за загадка?

Несмотря на твердое намерение Зарид заслужить звание образцовой жены, она посмотрела на Тирля с явным неудовольствием. Надо же быть таким невеждой!

— Знаменитая «загадка Перегринов».

— Прости, что разочаровал тебя, но я вовсе не так сведущ в том, что касается твоей семьи, как ты.

— Держу пари, что твоему брату «загадка Перегринов» хорошо известна.

Он ничего не ответил, но бросил на нее взгляд, говоривший, что ей позволено продолжать.

Зарид продекламировала загадку.

— Энн говорила, что с тех пор, как она поселилась в замке Морей, больше всего ее угнетало безделье. Ей действительно почти ничем не позволяли заниматься, и она умирала от скуки. По правде говоря, я думаю, что Сиверн опасался, что она может попробовать сбежать и…

— И он решил это предотвратить. Что ж, очень мудро и предусмотрительно, — пробормотал Тирль сквозь зубы.

Она сделала вид, что оставила колкость без внимания, потому что мысли о том, что произошло между ее братом и женщиной, которую он насильно сделал своей женой, причиняли ей мучительную боль. Когда слухи об этом достигали ушей некоторых близких друзей семьи, они бледнели и недоверчиво качали головами. Это было как соль на сердечные раны Сиверна, которые и без того саднили.

— Энн высказала предположение, что имеется в виду цвет волос. — Когда на лице Тирля отразилось недоумение, она пояснила. — Красное и белое. Красное — то есть рыжий цвет, а белое — белокурые волосы. — Она сделала паузу. — У первенца Рогана и Лианы…

— У мальчика, которого я спас? — перебил Тирль изображая простодушие.

— У этого ребенка рыжие волосы, как у его отца, но их второй малыш — черненький, весь в бабушку, мать Рогана.

— Так какое отношение это имеет к загадке?

— «Когда в черном сольются и белый, и красный…». Понимаешь? Роган — рыжий, Лиана — очень светлая блондинка, почти белая, а ребенок у них — черноволосый.

Тирль улыбнулся, начиная понимать, что к нему.

— А вторая строчка?

— «Когда черное с золотом станет одним…"

— Жгучая брюнетка Энн и златокудрый Сиверн. Зарид бросила на мужа восхищенный взгляд. Какой он все-таки умница.

— А следующая строка про нас с тобой: «А единственный с красным союз заключит…"

Он усмехнулся, но его взгляд, обращенный к ней, был серьезным.

— Полагаю, «красное» олицетворяешь ты, следовательно, роль «единственного» отводится мне. Но это, пока что, не соответствует истине, если тут подразумевается «единственный» отпрыск фамилии Говардов. А как звучит самая последняя строчка?

— «Тогда ты узнаешь…"

— Что узнаешь?

Зарид ответила не сразу.

— Энн и Лиана думают, это значит, что мы узнаем, кто является законным наследником спорных владений. — Она не смотрела в его сторону. Если все решится в пользу ее брата, то произойдет в ущерб мужу. Это вовсе не означало, что она претендовала на роль хозяйки этого прекрасного замка, но ни в коем случае не хотела, чтобы Тирль остался ни с чем. С другой стороны, ей было бы обидно, если бы братья потеряли то, что, возможно, по справедливости принадлежит им.

На ее лице отражались такое смятение и борьба чувств, что Тирль без труда догадался, о чем она думает.

— Эго тот случай, когда очень сложно сделать правильный выбор, не так ли? — Однако он не собирался признаваться, что даже рад видеть ее в таком затруднительном положении. Ведь еще несколько месяцев тому назад она приняла бы сторону своей семьи, не испытывая при этом ни малейших угрызении совести, а мужчина, который был ее мужем, и его интересы отошли бы на второй план. А если бы такое положение вещей его не устроило, он мог катиться ко всем чертям. А теперь это стало для нее мучительной дилеммой — необходимость решать, кто же ей все-таки дороже. И Тирль был этим чрезвычайно доволен.

Он еще ближе привлек Зарид к себе и крепко прижал к груди.

— Не тревожься, любовь моя. Придет время; и ты отбросишь все сомнения и поступишь так, как подскажет тебе совесть.

Она издала негодующий возглас.

— Не учи меня жить! Я и без тебя разберусь, что хорошо, а что плохо. Я сама знаю, что нужно делать, и кто должен… — Словесный поток прервался, потому что Тирль закрыл ей рот поцелуем. Он продолжал целовать ее, когда дверь комнаты резко распахнулась, и на пороге появились четверо доверенных слуг. То, что предстало взору, потрясло их до глубины души. Со стороны эта пикантная ситуация выглядела так, как будто брат господина осыпает пылкими поцелуями молоденького мальчишку. Они ведь не видели ничего, кроме коротких кудрей Зарид, все остальное было скрыто под покрывалом. Увидев выражение их лиц, Тирль начал что-то лепетать в свое оправдание, но слова застревали у него в горле. Он не мог представить им свою жену — женщину из семьи Перегринов, но испытывал огромное искушение отшвырнуть прочь этот треклятый кусок материи, чтобы покончить с досадным недоразумением и доказать всем, что он никакой не извращенец и время в постели проводит исключительно с особами противоположного пола.

Впервые в жизни Зарид стала свидетельницей того, что ее муж не нашелся, что сказать, находясь в щекотливом положении. Он как будто язык проглотил. И он не заслужил, чтобы его выручали. Она даже и не подумает рассеивать заблуждение этих болванов. Наоборот, стоит даже немного подлить масла в огонь, чтобы было интереснее.

— Милорд, — сказала она нарочито грубым голосом, обращаясь к Тирлю, — не забудьте, что вы пообещали купить мне доспехи за мои… за мои услуги. — Она кивнула на постель.

Он так посмотрел на нее, как будто хотел испепелить взглядом, в то время как слуги топтались у дверей, смущенно покашливая. Тирль поднял на них глаза.

— Какого черта вам здесь надо?! — рявкнул он.

— Леди Жанна зовет вас. Вашему брату осталось жить считанные минуты.

Зарид воздержалась от комментариев, когда Тирль вскочил с постели и начал быстро натягивать на себя одежду. В загадке говорилось, что, когда «красное» заключит союз с «единственным», истина откроется им. Если брат ее мужа скончается, Тирль останется последним из Говардов.

Одевшись, Тирль повернулся к ней.

— Оставайся здесь. Не смей выходить из комнаты. Ты выполнишь приказ, или оставить охрану, чтобы за тобой присмотрели? Так как, могу я положиться на твою честность?

У Зарид, слава Богу, хватало ума, чтобы сообразить, что может случиться, если до Оливера Говарда дойдет молва о том, что она здесь Пока этот человек жив, он будет сгорать от ненависти к любому Перегрину, с которым ему приходится дышать одним воздухом — Я останусь здесь, — пообещала она, не обращая внимания на многозначительные взгляды, которыми обменивались мужчины за спиной Тирля. Когда-нибудь они узнают правду, но — всему свое время.

Тирль наклонился было поцеловать ее, но тут же спохватился, вспомнив, что они не одни.

— Я рассчитываю на то, что ты сдержишь слово, — напомнил он и поспешно вышел из комнаты.

Оставшись одна. Зарид удобно устроилась среди подушек и огляделась по сторонам. Эта комната была частью того, ради чего сражались и погасали члены ее семьи, того, за что Говарды и Перегрины убивают друг друга.

Она перевернулась на живот и закрыла глаза. Муж простил ее, а все остальное не имеет никакого значения. Мгновение спустя Зарид погрузилась в глубокий сон.

Глава 17

Поначалу Зарид не могла сообразить, что же разбудило ее. Эго не был какой-то посторонний шум, поскольку, проснувшись, она абсолютно ничего не слышала. Была глубокая ночь, в комнате царила кромешная тьма. Оглядевшись вокруг, Зарид не заметила ничего подозрительного. Глаза опять начали было закрываться, но в следующую секунду она подскочила, будто ужаленная, и села, судорожно прижимая к себе одеяло.

В ногах постели стояла женщина. Это была очень миловидная старушка, одетая в простенькое платьице, очень похожее на те, которые, как смутно припоминала Зарид, носила ее мать. Женщина с любопытством разглядывала Зарид, а потом очень дружелюбно улыбнулась.

И ничего не мешало бы Зарид послать ответную улыбку гостье, за исключением одного обстоятельства: женщина была прозрачной.

Сквозь старушкино платье и тело Зарид явственно различала находившуюся за ней дверь комнаты и гобелен, висевший слева от двери.

Зарид еще крепче прижала одеяло к груди и начала молиться про себя.

Улыбка женщины потухла. Она, казалось, была слегка огорчена тем, что вызывает у Зарид такой панический ужас. Она отошла от кровати и направилась к двери. У порога она немного помедлила и сделала Зарид знак следовать за ней. Потом начала просачиваться сквозь дубовые двери и исчезла.

На Зарид словно напал столбняк. Она не в силах была даже пошевелиться. Впрочем, она и не собиралась двигаться с места. Ведь может статься, что после этого ей никогда больше не суждено снова вернуться в свою постель.

Тело Зарид начала сотрясать крупная дрожь, когда женщина снова появилась у кровати. На ее лице было написано умоляющее выражение, и она снова жестом пригласила девушку последовать за ней.

Зарид отрицательно покачала головой. Позволить привидению утащить себя куда-то — ни за что! Вне всякого сомнения, это призрак Говардов, который знает, что она из семьи Перегринов.

Рот женщины приоткрылся, и Зарид инстинктивно закрыла лицо руками. А что если привидение сейчас начнет изрыгать пламя?

Через некоторое время Зарид осмелилась опустить руки. Женщина все еще находилась здесь. Ее взгляд, обращенный к Зарид, был ласковым и немного страдальческим.

Тогда, собравшись с духом, Зарид заставила себя заговорить.

— К-кто вы? — пробормотала она, заикаясь. — Что вам нужно от меня?

Женщина протянула к ней обе руки, ладонями вверх, в жесте немого отчаяния.

Зарид снова покачала головой.

— Нет, — чуть слышно прошептала она. — Никуда я с вами не пойду.

Но женщина продолжала стоять на месте, и настойчивая мольба светилась в ее глазах.

— Нет! — Зарид повысила голос. — Не пойду. Тогда женщина начала скользить взглядом по комнате, будто в поисках чего-то.

И вдруг Зарид, хотя это могло показаться полным безумием, почувствовала непреодолимое желание помочь ей.

— Что вы потеряли?

Женщина обернулась к Зарид и вдруг указала на ее волосы.

— Ну, да, прическа несколько коротковата. Но мне пришлось снова обкорнать свои локоны, поскольку только так я могла получить возможность добраться до своего мужа. Невелика беда — со временем опять отрастут.

Но рука женщины не опускалась. Она все настойчивее обращала внимание девушки на волосы. Зарид пыталась угадать, что же она имеет в виду, поскольку уже начала понимать, что привидение не оставит ее в покое, пока не добьется того, зачем сюда явилось. Зарид ломам голову, что же такого необычного в ее волосах, что так взволновало эту женщину.

— Ничего себе загадочка, — вполголоса пробормотала Зарид, и тут женщина часто-часто закивала головой.

— Загадка? Тайна? — переспросила Зарид. Женщина снова энергично кивнула. — Так вы здесь за тем, чтобы прояснить тайну? — Опять утвердительный кивок.

Зарид коротко объяснила старушке суть проблемы. Произнося последние слова загадки, она пристально посмотрела на привидение, и ее взгляд при этом уперся в маленький дубовый столик, просвечивавшийся сквозь прозрачное тело.

— «Тогда ты узнаешь», — торжественно провозгласила она, и ее лицо просветлело. — Брат моего мужа скончался, значит, Тирль остался «единственным».

Женщина наклонила голову. У нее был такой вид, словно гора свалилась с ее плеч, оттого что они с Зарид наконец поняли друг друга.

— Значит, вы здесь, чтобы все мне открыть?

Женщина опять кивнула с облегченным видом.

Зарид откинулась на подушки и прикрыла глаза. У нее в руках был ключ к тайне, к разрешению спора о том, кто является законным наследником богатейших владений. Разгадка близка, все зависело только от самой Зарид, но единственной мыслью, стучавшей сейчас у нее в мозгу, было: «Господи, ну почему ты выбрал именно меня?» Почему тяжкое бремя решения не возложено, например, на Рогана или Сиверна? Они-то наверняка не колебались бы так долго, они с самого начала знали бы, что им предпринять. Но Зарид не знала. И у нее были причины для нерешительности. Если выяснится, что все по чакону принадлежит брату, вправе ли она объявить его владельцем этого огромного богатства, предав тем самым интересы мужа? Или же она, клявшаяся мужу в вечной любви и верности, должна сохранять эту верность не только телом, но и душой при любых обстоятельствах? Может ли она тогда отнять у мужа все, чем он владел до этого? Конечно, она убеждала Тирля, что Роган изменился к лучшему и старые обиды и ненависть между их семьями забыты, но при этом не кривила ли слегка душой? Если Роган получит доказательства того, что является наследником всех поместий, не сделает ли он все для того, чтобы оставить Тирля нищим?

Она открыла глаза и обнаружила, что женщина все еще находится здесь, терпеливо ожидая, когда сомнения наконец покинут Зарид.

Зарид вздохнула. Боже, что за муки! Но чаша весов все же склонилась в сторону голоса справедливости.

Очень медленно она выбралась из постели и начала натягивать на себя свою мальчишескую одежду. Все-таки знать лучше, чем мучиться неизвестностью.

Наконец она повернулась к женщине, которая ждала ее. Зарид набрала полную грудь воздуха и произнесла:

— Я готова.

Старушка оглядела Зарид с ног до головы, и Зарид сперва подумала, что та, возможно, не одобряет ее наряда, но затем поняла, что эта женщина, вероятно, является такой же ее родственницей, как и родственницей Тирля, если принять во внимание то, что они с Тирлем были кузеном и кузиной. Значит, интерес женщины можно объяснить всего лишь тем, что ей просто хочется получше разглядеть своего потомка. Кстати, это свидетельствовало о том, что раньше прародительница Зарид никогда не видела, чему девушка была очень рада. Ведь это означало, что старушка не входила в число тех, кто травил ее и за ней шпионил.

Женщина проскользнула сквозь дубовую дверь, а Зарид осторожно приоткрыла ее и выглянула в коридор. Кажется, ни души. Но все было залито ярким светом факелов, воткнутых в железные рожки, прикрепленные к стене.

Зарид на цыпочках вышла из комнаты и, крадучись, последовала за облачком с очертаниями женщины, которое поплыло впереди.

Зарид было очень страшно, сердце пудовым камнем стучало в груди, и ей уже начало казаться, что они бродят по узким извилистым коридорчикам несколько часов. И тут она едва сознание не потеряла от ужаса, когда четыре огромных пса выскочили из темной ниши и загородили дорогу, рыча и скаля зубы.

Первым побуждением было броситься бежать куда глаза глядят, но привидение поспешило к ней на выручку Оно появилось как раз между девушкой и собаками. Перепуганные животные заскулили и, поджав хвосты, умчались прочь со всех ног. У Зарид подгибались колени, ей казалось, что она больше не в состоянии и шагу ступить. Но повелительный взгляд женщины заставил продолжить путь Ярко освещенные комнаты остались далеко позади. Зарид и ее провожатая вступили в самую древнюю, необитаемую часть огромного замка Здесь было темно, хоть глаз выколи, повсюду валялся мусор, толстый слой пыли покрывал каждый находившийся здесь предмет. На всем лежала печаль запустения. Сразу было ясно, что здесь давно не ступала нога человека. Чуть ли не под самой пяткой Зарид прошмыгнула крыса, но в таком мраке ее практически невозможно было разглядеть. Да и кому, находящемуся в обществе настоящего привидения, придет в голову бояться какой-то там крысы?

Женщина протянула руку, указывая в темный закутою в котором, как предполагала Зарид, должна находиться дверь. Но кругом была такая темень, что Зарид не видела ничего дальше кончика своего носа. Если бы не ореол света, окружавший женщину, Зарид бы через секунду заблудилась в этом лабиринте.

Девушка смотрела туда, куда указывало привидение, но, как ни силилась, ничего не могла там различить. И тут произошло такое, от чего Зарид просто потеряла дар речи. Женщина вдруг начала вращаться вокруг своей оси, все быстрее и быстрее, постепенно превращаясь в столб света, становившийся все ярче и ярче. Когда она наконец остановилась, от нее исходило просто ослепительное сияние, как от маленького солнца.

Призрак пригладил растрепанные волосы, затем посмотрел на Зарид, которая едва держалась на своих ватных ногах. Женщина подошла поближе, будто желая коснуться девушки, но ее рука легко прошла сквозь плечо Зарид.

Это, в довершение всего, что Зарид уже видела, почти доконало ее. Она почувствовала, что медленно сползает на пол, и свалилась бы окончательно, если бы не безмолвные осуждение и упрек, застывшие в глазах женщины. Она все так же настойчиво звала Зарид к двери, которая теперь была видна совершенно отчетливо.

И Зарид ничего другого не оставалось, как, призвав на помощь все свое мужество, дрожащими пальцами коснуться дверной задвижки. Дверь распахнулась на удивление легко. Когда Зарид наконец вошла в комнату, ее всю трясло как в лихорадке.

У этой старой грязной комнатушки был совершенно нежилой, заброшенный вид. Похоже, много воды утекло с тех пор, как сюда последний раз кто-то входил. Огромные гирлянды паутины украшали кровать, стоящую в комнате, причудливо переплетаясь с лохмотьями, которые остались от шелкового балдахина. В углу комнаты обосновалось семейство летучих мышей, и ветер со свистом врывался сюда через разбитое оконное стекло.

Зарид взглянула на женщину, которая, очутившись в этом мрачном помещении, утратила свой светящийся ореол. Зарид не была точно уверена, но ей померещилось, что на глазах спутницы блестят слезы. Неужели привидения умеют плакать?

Женщина, казалось, изо всех сил пыталась держать себя в руках. Видно было, как она крепко стиснула зубы. Вдруг она взмахнула рукой, и произошло то, что опять повергло Зарид в состояние душевного трепета, комната чудесным образом преобразилась. Грязь, пыль, плесень внезапно куда-то исчезли, и ко всему здесь вернулся первозданный блеск. Балдахин заструился каскадом яркого малинового шелка. На месте выбоин и дыр, зиявших в полу еще секунду назад, теперь сверкали новенькие половицы. Фрески и гобелены предстали перед глазами Зарид во всей своей былой красе.

Зарид вдруг инстинктивно захотелось прыгнуть в кровать и с головой закутаться в одеяло, но что-то подсказывало ей, что вся эта роскошь — всего лишь иллюзия, обман зрения, что в этой постели, которая представляется такой заманчивой, на самом деле все так же снуют пауки и копошатся крысы.

Зарид прерывисто вздохнула и повернулась к женщине.

— Так что вы хотели мне показать?

Она наблюдала, как привидение подплыло к одному из гобеленов и кивнуло на него. До Зарид не сразу дошло, что призрак побуждает ее заглянуть под гобелен. Едва коснувшись его, девушка почувствовала под своими пальцами холодную стену. Этот кусок ткани только на вид был прочным, новым, красочным. В действительности же он почти сгнил от сырости и едва не рассыпался в руках — даже при малейшем прикосновении.

Зарид сорвала гобелен со стены и отшвырнула его в сторону. Женщина приблизилась и показала пальцем на стену. Но Зарид не видела ничего, кроме гладкой голой поверхности.

— Там внутри что-то есть? Женщина кивнула.

— Но я что-то ничего не замечаю.

Привидение снова начало крутиться волчком, и Зарид сообразила, что оно опять собирается превратиться в подобие живого факела.

— Пожалуйста, не надо. — попросила Зарид. — Я и так постараюсь еще раз все осмотреть как можно внимательнее.

Женщина, похоже, поняла и остановилась. Пальцы Зарид заскользили по стене в поисках предполагаемого отверстия. Наконец она нащупала трещину, но та оказалась настолько узкой, что в нее невозможно просунуть даже мизинца.

— Надо бы вернуться и поискать какой-нибудь кусок железа. Иначе мне не справиться с этим камнем.

При этих словах на лице призрака отразилась паника. Женщина метнулась к двери и заслонила ее собой, широко расставив руки. Зарид вынуждена была согласиться, что та права. Покидать комнату не следовало. Они потратили уйму времени на то, чтобы отыскать это место, а Тирль вот-вот должен вернуться, и первым делом направится в ее комнату. Он не на шутку разозлится, когда обнаружит, что жена, которая клялась и божилась, что не сделает ни шагу за пределы спальни, не выполнила своего обещания. Вполне возможно, что в наказание за непослушание муж посадит ее под замок и приставит к ней стражу, чтобы лишить ее раз и навсегда возможности отлучиться куда-нибудь без его позволения, да и отбить всякую охоту это делать.

— Ваша правда, — произнесла Зарид. — Мне не стоит выходить отсюда. Может, здесь найдется какой-нибудь подходящий инструмент?

Женщина подумала немного, затем кивнула в сторону большого сундука, стоявшего у стены. Зарид подбежала к сундуку и заглянула внутрь, но не обнаружила там ничего, кроме нескольких мотков ниток и швейных игл. Она взяла пару стальных иголок в руки.

— Вы хотите, чтобы я попыталась расшатать каменную глыбу при помощи эти крошечных кусочков металла?

В ответ женщина только улыбнулась смущенно и виновато. При этом она выглядела так трогательно, что Зарид сама не удержалась от улыбки.

— Вы моя бабушка? — спросила она, и привидение утвердительно кивнуло. Улыбка Зарид стала еще шире — Я думаю, что старший сынишка Рогана будет очень похож на вас, когда вырастет. — И снова Зарид почудилось, что по щекам женщины скатилось несколько слезинок, но прежде чем ока успела в этом удостовериться, старушка поспешно повернулась к ней спиной.

Зарид подошла к стене и с ожесточением вонзила в щель иголку. Она была настолько поглощена выковыриванием оттуда известкового раствора, скрепляющего камни между собой, что не услышала ни скрипа открывшейся двери, ни звука шагов за своей спиной. Поэтому, когда над ее ухом вдруг раздался голос Тирля, подскочила от неожиданности чуть ли не на полфута.

— Чем это, позволь узнать, ты тут занимаешься? Зарид порывисто обернулась, прижав руку к сердцу. Несколько мгновений она пристально смотрела на мужа.

— Ты напугал меня до полусмерти. И вообще, с какой это стати ты за мной шпионишь?

— Шпионю? Я? В моем собственном доме? Ты ведь клялась, что будешь смирно сидеть в своей комнате.

И тут в голове Зарид молнией мелькнула мысль: а каким образом ему удалось ее так быстро разыскать?

— А ты пообещал, что не будешь назначать охрану, чтобы следить за мной. Так нет же, без соглядатая тут не обошлось. Иначе ты бы в жизни меня не нашел. А что, твой брат?..

— Он мертв.

— Значит, теперь ты полновластный хозяин всех этих сокровищ.

— За которые заплачено кровью и слезами невинных, — угрюмо произнес он.

Зарид не нашлась что ответить на это, и обвела взглядом комнату, с которой опять произошла волшебная перемена. Теперь она находилась в том же жутковатом, захламленном помещении, которое предстало перед ее глазами, когда она только сюда вошла. Привидение куда-то испарилось, не было никаких следов его присутствия здесь, однако к стене были прикреплены два факела, которых раньше не было.

— Так что ты все же здесь делаешь? — опять поинтересовался он.

— А разве тот тип, которого ты ко мне приставил, не разнюхал все до мельчайших деталей и не доложил тебе? Тирль криво усмехнулся.

— Он сказал, что у тебя, должно быть, зрение, как у кошки, потому что он в этой кромешной тьме ничего не видел, что ума не приложит, как ты сумела добраться сюда, не свернув по дороге шею.

Зарид нетрудно было догадаться, что для всех, кроме нее, привидение оставалось невидимым.

— Так чем объясняется то, что ты так хорошо ориентируешься в этом замке и нашла эту комнату практически без труда? А ты знаешь, что это место издавна считалось заколдованным? Ходили слухи, что здесь обитают призраки. Будучи еще детьми, мы часто подначивали друг друга заглядывать сюда. Кто отважился на этот подвиг, приобретал репутацию отчаянного храбреца.

— А ты никого здесь не встречал?

Тирль как-то странно посмотрел на нее.

— Однажды мне показалось, что я видел женщину. Она разглядывала меня с неподдельным интересом.

"Конечно, — подумала Зарид, — кому не захочется узнать, как выглядит твой потомок». Но от того, чтобы высказывать это вслух, она решила воздержаться.

— Так ты наконец удовлетворишь мое любопытство? Я последний раз спрашиваю, что привело тебя сюда?

Зарид собралась с духом.

— Я точно не уверена, но у меня есть основания предполагать, что свидетельство о законном браке моей бабушки находится за этим камнем.

Тирль уже открыл было рот, чтобы задать вполне правомерный вопрос, который вертелся у него на языке: а откуда она об этом знает, но, подумав немного, закрыл его. Некоторое время он разглядывал жену, а затем заговорил:

— Так ты вернулась ко мне, чтобы оказаться поближе к этой заветной комнате? Чтобы отыскать бумаги, закрепляющие права владения всеми богатствами за твоим братом?

— Нет, — мягко возразила она. — Я вернулась только затем, чтобы быть рядом с тобой. Об этом месте я ничего не знала. А сегодня мне… показали его.

Он испытующе смотрел ей в глаза. Ему почему-то не хотелось выпытывать, кто был ее «проводником» и что она вообще подразумевает под этим заявлением, но что-то подсказывало ему, что она говорит правду. Тирль вытащил из ножен кинжал и принялся помогать Зарид расшатывать камень.

Вдвоем они справились за пару минут. Тирль, вытащил камень из ячейки и опустил его на пол, затем взял в руки факел и посветил в образовавшееся отверстие. Там лежали две толстенные старые книги. Тирль потянулся, чтобы достать их.

— Нет! — вдруг пронзительно вскрикнула Зарид и ухватила Тирля за запястье, чтобы остановить. — Верни камень на место. Я не хочу ничего знать.

— Чего ты не хочешь знать? — мягко переспросил Тирль.

— Не хочу знать, кто должен быть наследником. Все это должно принадлежать тебе.

— Нет, не мне, а твоему брату. Если мы найдем документ, подтверждающий, что твои дедушка с бабушкой состояли в настоящем браке, все — и титул и земли — перейдет к нему. — Тирль слегка приподнял одну бровь. — И не заставляй меня подозревать тебя в алчности. Ведь по твоему поведению можно решить, что ты не обо мне печешься, а стремишься заграбастать этот лакомый кусочек себе.

— Как раз о собственной персоне я забочусь меньше всего, — возмутилась Зарид, встретившись взглядом с Тирлем. — Да разве мои братцы смогут по достоинству оценить, какое сокровище им досталось? Все, что они умеют — это воевать. Ты бы видел, какой развалюхой выглядел замок Морей до тех пор, пока там не поселилась Лиана. И это божественное место Роган не сумеет содержать как следует. Он и здесь все запустит! Это будет грязный свинарник!

— Так ты считаешь, что некоторая неряшливость твоего брата — достаточный повод для того, чтобы лишить его законного наследства?

Зарид отвернулась от мужа.

— Нет. Неряшливость тут не при чем. Я очень беспокоюсь, как поведет себя Роган по отношению к тебе. Что если он просто вышвырнет тебя отсюда? Навсегда лишит возможности жить в родном краю?

Коснувшись рукой ее подбородка, Тирль заставил Зарид приподнять голову и взглянуть на него.

— У меня есть земельная собственность, доставшаяся мне от матери. Ты бы согласилась уехать туда и жить там вместе со мной?

— Да, — прошептала она. — С тобой — хоть на край света. Но…

— Что — «но»?

— Но ведь тогда ты потеряешь титул. Ты не будешь герцогом. А это именно то, о чем мечтает большинство людей в мире.

— Большинство, но не все. Вероятно, это имеет огромное значение для твоих братьев. Они готовы рисковать головой, чтобы заполучить эти земли и титул. И мой брат тоже способен был за это перегрызть глотку любому. А я из другого теста. Разве ты еще не привыкла к тому, что я — настоящий тюфяк. — Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. — Все, что нужно мне — это маленький уютный домик, в котором бы хозяйничала моя любимая и любящая жена. Больше я ничего не хочу от этой жизни. Впрочем, еще мне не помешали бы несколько сыновей, которых я мог бы учить скакать верхом и охотиться, и несколько дочерей, которые пели бы мне песни, когда я стану старым и дряхлым и мне самому будет уже не до пения. А еще я бы желал прожить долгую жизнь, чтобы успеть напоследок увидеть своих внуков. Вот и все.

Зарид смотрела на нею, и чутье подсказывало ей, что Тирль не шутит. Он действительно не хотел ввязываться в эту грязную игру, не хотел жить в обстановке постоянного страха и ненависти, не хотел участвовать в кровавых семейных распрях. И тут Зарид внезапно осознала, что ей самой это глубоко противно. Ей хотелось бежать отсюда сломя голову, бросив на произвол судьбы все эти огромные поместья, лишь бы не пачкать руки об это богатство, которое, как верно заметил Тирль, куплено ценой крови. И напротив, как заманчиво выглядела нарисованная Тирлем картина тихого семейного счастья. Маленький домик, она и любимый муж. То время, которое они когда-то провели вместе в таком домике, было самым счастливым в ее жизни. Как это чудесно — жить на белом свете, не подвергаясь ежесекундно смертельному риску, заботясь только о том, чтобы вовремя полить цветы в саду или убаюкать ночью расплакавшегося младенца.

Она думала о Тирле, об их доме, о детях, которых им предстоит вырастить: о девочках, которых не будет нужды рядить в мужскую одежду, чтобы сохранить им жизнь, и о мальчиках, которые не сложат головы в какой-нибудь битве прежде, чем достигнут совершеннолетия.

— Я согласна с тобой, — наконец сказала она и быстро вытащила первый огромный том из выемки в стене Затаив дыхание, она наблюдала, как Тирль открыл ею и осторожно начат переворачивать ветхие страницы. Он внимательно изучал каждую запись, пока, наконец, не остановился. Кажется, он нашел, что искал, но Зарид все же ждала его подтверждения.

— Твой брат Роган — герцог, — мягко произнес Тирль, поднимая на нее глаза.

Она почувствовала, что к ней возвращается способность нормально дышать, и улыбнулась ему.

— Значит, мы уезжаем?

На его губах тоже заиграла улыбка. На земле не много найдется женщин, способных из любви к мужчине пожертвовать титулом герцогини. Он обвил Зарид руками и крепко прижал к себе.

Глядя поверх его плеча, Зарид увидела призрак бабушки, тоже нежно улыбающийся ей.

Женщина казалась очень довольной всем происходящим. Потом она кивнула Зарид на прощанье и улетучилась.

Тирль отступил на шаг, крепко сжимая руки Зарид.

— Уезжаем, и как можно быстрее. А там, не откладывая дела в долгий ящик, займемся нашим будущим потомством.

Зарид радостно рассмеялась, и они рука об руку вышли из комнаты.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18