Ланкония (№1) - Девственница

Джуд Деверо

Девственница

Глава 1

Англия, 1299 год

Вильям де Боун стоял, укрывшись в тени каменных стен замка, и смотрел на племянника, сидевшего у раскрытого окна. В золотых волосах Руана купалось солнце, его красивое лицо слегка хмурилось: он сосредоточенно изучал лежащие перед ним бумаги. Вильяму не хотелось думать о том, как много стал значить для него этот юноша. Руан стал ему вместо сына, которого он хотел бы иметь.

Глядя на высокого, широкоплечего, красивого молодого человека, Вильям снова и снова поражался, как смуглый, уродливый Тал смог произвести на свет такого красавца, как Руан. Тал называл себя королем Ланконии, но при этом носил звериные шкуры. Его длинные, грязные волосы свисали до плеч, он ел и говорил, как варвар, которым и был. Вильям презирал себя за то, что уступил просьбе короля Эдварда, позволил Талу остаться в своем доме. Вильям велел слугам ублажать этого грубияна, но сам старался держаться от него подальше.

Сейчас, глядя на Руана, Вильям почувствовал, как у него от обиды засосало под ложечкой.

Пока он был в отъезде, его красивая, добрая, милая сестра Анна влюбилась в этого отвратительного типа. Когда Вильям осознал, что произошло. Тал уже настолько вскружил ей голову, что Анна поклялась покончить с собой, если ей не позволят выйти за него замуж. Король варваров, похоже, даже не понимал, какой опасности подвергает Анна свою бессмертную душу, помышляя о самоубийстве.

Что бы ни говорил Вильям, ничто не могло разубедить Анну. Он старался открыть ей глаза, показать, насколько омерзителен Тал, но она лишь с сожалением смотрела на брата.

— Для женщины он не отвратителен, — говорила она и смеялась так, что Вильяму становилось не по себе при одной мысли о том, как смуглые, жирные руки Тала коснутся ее нежной, белой кожи.

В конце концов, решение за Вильяма принял король Эдвард. Он сказал, что на свете не так много ланконцев, и если их король хочет взять в жены богатую, знатную англичанку, ему следует это позволить.

Итак, король Тал женился на сестре Вильяма, красавице Анне. Вильям пил десять дней, надеясь, что, когда протрезвеет, все случившееся окажется сном. Но когда он очнулся от пьяного угара, то первое, что увидел, был высокий, смуглый Тал в обнимку с его белокурой сестрой.

Спустя девять месяцев родился Руан. Бездетный в собственном браке и давно истосковавшийся по сыну, Вильям с первой минуты влюбился в хорошенького, белокурого мальчика. Тал, напротив, не проявлял к ребенку никакого интереса.

— Фу! Он орет с одного конца и воняет с другого. Детьми должны заниматься женщины. Я подожду, пока он станет мужчиной, — ворчал Тал, коверкая английские слова.

Его гораздо больше интересовало, когда Анна достаточно поправится, чтобы вернуться к нему в постель.

Вильям растил Руана, как своего сына. Он проводил с ним бесконечные часы, изобретал для него игрушки, играл с ним, держал за крошечные пальчики, когда тот делал первые шаги.

Когда Руану был почти год, родилась его сестра Лора. Как и ее брат, она была хорошенькая и белокурая, словно ничего не унаследовала от своего смуглого отца.

Анна умерла, когда Лоре было пять дней от роду.

Ослепленный горем, Вильям не видел ничего вокруг. Все, что он знал, это то, что Тал стал причиной смерти его любимой сестры, и велел ему покинуть свой дом.

Тал угрюмо заявил, что возьмет своих слуг, детей и завтра утром отправится в Ланконию.

Вильям не придал значения словам Тала, но, когда услышал шум во дворе, понял, что Тал собирается увезти Руана, и новорожденного младенца с собой. Всегда уравновешенный, Вильям пришел в бешенство. Он собрал своих рыцарей и, когда Тал уснул, напал па нею.

Вильям никогда не видел, чтобы кто-нибудь дрался, как ланконцы. Их было вчетверо меньше, чем воинов Вильяма, тем не менее, троим из них, включая Тала, удалось бежать.

Заливаясь кровью. Тал взобрался на стену замка и проклял Вильяма и весь род его. Он сказал, что знает о желании Вильяма оставить у себя принца Руана, но тот его никогда не получит. Руан — ланконец, а не англичанин, и однажды вернется к себе домой.

Затем Тал спрыгнул со стены и исчез в лесу.

С этой ночи удача отвернулась от Вильяма. Спустя месяц от оспы умерла его жена, потом болезнь скосила половину его крестьян. На полях остался неубранный урожай, и ранний снег похоронил его.

Вильям снова женился, на этот раз на пышущей здоровьем, пятнадцатилетней девице, обещавшей быть плодовитой, как кролик. За четыре года она родила ему четырех сыновей и благополучно скончалась во время родов пятого. Вильям не особо горевал, ибо, когда его страсть к ее красивому, молодому телу остыла, оказалось, что она глупа и легкомысленна.

На попечении Вильяма остались четыре собственных сына и двое детей Анны. Контраст между ними был разительный. Руан и Лора были высокими, красивыми, с золотистыми волосами. Они были умны и горели желанием учиться, тогда как его собственные дети были глупы, неуклюжи, злы и упрямы. Они ненавидели Руана и жестоко издевались над Лорой. Вильям знал: это ему наказание за то, что он бесчестно напал на Тала. Ему даже стало казаться, что это дух Анны мстит за мужа.

Когда Руану исполнилось десять лет, в замок Вильяма пришел человек: старик со свисающей на грудь бородой и золотым обручем вокруг головы. Он сказал, что его зовут Фейлан, что он ланконец и пришел учить Руана.

Вильям собрался мечом прогнать старика, но Руан словно знал, что старик должен прийти, и ждал его. Он вышел вперед и торжественно произнес:

— Я принц Руан.

В этот момент Вильям понял, что теряет самое драгоценное на свете и ничто не сможет предотвратить его утрату.

Стариц-ланконец остался в замке и все время проводил с Руаном. Руан всегда был старательным, толковым мальчиком, но сейчас его способности к учению показались Вильяму просто безграничными. Старый ланконец учил Руана и в классной комнате, и на спортивной площадке. Вильям сначала протестовал, потому что ланконские методы ведения боя любой английский рыцарь счел бы бесчестными. Ни Руан, ни Фейлан не обратили на это никакого внимания, и Руан научился владеть не только мечом и копьем, но и палкой, булавой и, к ужасу Вильяма, драться на кулаках.

Руан воспитывался не как другие дети аристократов. Он остался в замке своего дяди, всецело предоставленный ланконцу, тогда как собственные дети Вильяма один за другим покинули дом и ушли обучаться рыцарскому искусству. Получив рыцарство, они вернулись. Их ненависть к Руану стала еще сильнее. Они по очереди вызывали Руана на бой, надеясь победить его и этим завоевать расположение отца.

Но поединка не получалось, потому что Руан легко выбивал каждого из них из седла и, даже не вспотев, возвращался к занятиям.

Сыновья Вильяма требовали, чтобы Руан убрался из их дома. Вильям видел, как они подкладывали Руану колючки под седло, воровали его книги и высмеивали перед гостями. Но Руан никогда не выходил из себя, что особенно бесило его грубых кузенов. Только один раз Вильям видел, как Руан рассердился. Это было, когда его сестра Лора попросила разрешения выйти замуж за барона, нанесшего визит Вильяму. В бешенстве Руан сказал Лоре, что она ланконка и, когда ее позовут, должна вернуться домой. Вильям был глубоко задет, отчасти потому, что Руан проявил свой нрав, но более из-за того, что он назвал Ланконию своим «домом». Он почувствовал, что его предали и что его любовь к юноше безответна. Вильям помог Лоре устроить свадьбу, но ее муж умер через два года, и Лора вернулась в дом дяди с сыном Филипом на руках.

— Теперь мы готовы, — с улыбкой сказал Руан, обнимая Лору и своего нового племянника.

И вот сегодня Вильям стоял под окном и смотрел на Руана. Прошло двадцать пять лет с тех пор, как его любимая сестра родила златоволосого сына, и за это время Вильям полюбил его больше, чем кого бы то ни было на свете.

Но теперь все кончилось, по тому что за стенами замка на коротконогих, толстых лошадях восседает сотня готовых к бою, высоких, смуглых, исчерченных шрамами ланконских воинов, и на каждом по сто фунтов оружия.

Их предводитель вышел вперед и заявил Вильяму, что они приехали за сыном Тала, что Тал лежит на смертном одре, и Руан станет королем Ланконии.

Первым побуждением Вильяма было отказать, принять бой и драться до последнего дыхания, но Руан вышел навстречу ланконцам с распростертыми объятиями. Увидев это, Вильям понял, что потерпел поражение.

С тяжелым сердцем он поднялся по лестнице в покои Лоры, где у окна сидел Руан. Его учитель, пришедший стариком, теперь стал древним старцем, но при виде Вильяма поднял со стула свое измученное артритом тело и медленно опустился на одно колено.

— Да здравствует король Руан, — произнес старик и склонил голову.

Руан важно кивнул и посмотрел на Лору, отложившую в сторону шитье.

— Пора, — тихо сказал он. — Мы отправляемся домой.

Вильям вышел из комнаты, чтобы никто не увидел его слез.

Ланкония

Джура стояла по колено в воде, держа на весу легкое копье и выбирая момент, чтобы пронзить им рыбу. Солнце только вставало, неясно очертив за ее спиной Тарновианские горы. Она оставила брюки на берегу и стояла в тонкой, расшитой тунике, прикрывавшей ее ноги лишь до середины бедра. Вода была ледяная, но Джура с детских лет привыкла к спартанской жизни.

Слева от себя она услышала шорох. Кто-то приближался, судя по шагам, женщина. Джура не шелохнулась, но ее мышцы напряглись, словно она приготовилась к прыжку. Она все еще держала в вытянутой руке копье, но теперь была готова метнуть его в пришельца.

Не поворачивая лица, она улыбнулась. Это была Сайлин. Сайлин, ее наставница и друг, как всегда беззвучно, вышла из леса.

Джура резким движением пронзила копьем рыбу.

— Позавтракаешь со мной, Сайлин? — спросила она, выходя с добычей па берег.

Джура была шести футов роста; годы тяжелых, изнурительных тренировок сделали ее фигуру великолепной.

Сайлин вышла из-за дерева и улыбнулась подруге.

— У тебя отличный слух.

На ней тоже были туника и брюки ирлианского воина. Сайлин была такого же роста, как Джура, с длинными ногами и высокой, крепкой грудью. Она была стройна, как береза, но ее лицо не поражало красотой, как лицо Джуры. Когда она стояла рядом с восемнадцатилетней Джурой, было видно, что ей уже двадцать четыре.

— Он вернулся, — тихо сказала Сайлин. Джура прилаживала палки, чтобы поджарить рыбу. Когда она услышала слова подруги, прут задрожал в ее руке.

— Джура, — умоляюще сказала Сайлин. — Однажды тебе придется посмотреть правде в глаза.

Она говорила на ирландском диалекте Ланконии, смягчая согласные и глотая «л».

— Он будет нашим королем. Джура выпрямилась и резко повернулась к подруге. Ее красивое лицо исказилось гневом.

— Он не мой король! И никогда им не будет! Он англичанин, а не ланконец. Его мать была бледнокожей, чахоточной англичанкой, которая целый день сидела у огня и шила. Она даже не смогла родить Талу нормальное количество детей. Настоящий король — Джералт, потому что его мать — ланконка. Сайлин это слышала сотни раз. — Да, Астри была красивой женщиной, и Джералт — прекрасный воин, но он не старший сын, а Астри не законная жена Тала.

Джура отвернулась, пытаясь взять себя в руки. Во время тренировок она могла сохранять спокойствие и ясность мыслей, даже когда Сайлин изобретала всякие штуки, типа напасть на нее впятером, но несправедливость по отношению к Джералту приводила ее в бешенство. Задолго до рождения Джуры Тал отправился в Англию на переговоры с английским королем о заключении союза. Там он подпал под обаяние какой-то слабой, никчемной англичанки, женился на ней и провел в Англии два года, произведя на свет двух хилых отпрысков, которые были так слабы, что, когда его жена умерла, не смогли вернуться вместе с ним в Ланконию.

Люди говорили, что после возвращения из Англии Тал уже никогда не был таким, как прежде. Он отказался жениться на женщине-ланконке, хотя и проводил время в постели с красивой и знатной Астри. Она родила ему Джералта — сына, о котором мог бы мечтать любой мужчина, но Тал оставался холоден. В отчаянии, надеясь заставить Тала жениться на ней, Астри спросила у него разрешения выйти замуж за Джоста, его самого преданного телохранителя. Тал пожал плечами и согласился. Через три года после рождения Джералта Астри произвела на свет Джуру.

— Джералт имеет право быть королем, — повторила Джура уже спокойно.

— Тал сделал свой выбор. Если он хочет, чтобы королем стал его сын-англичанин, мы должны покорно согласиться.

Джура с ожесточением скребла ножом рыбу.

— Я слышала, у него белая кожа и белые волосы. Говорят, он тонкий и гибкий, как колос пшеницы. И у него есть сестра. Не сомневаюсь, что она поднимет плач по английским перинам. Как мы можем уважать короля-англичанина, если он ничего о нас не знает?

— Тал много лет назад отправил к нему Фейлана. Я слышала легенды о его мудрости.

— Ха! Он поленец, — презрительно сказала Джура. — Он из другого племени ланконцев. Поленцы думают, что войну можно выиграть одними речами. Молодые люди больше читают книги, чем упражняются с мечом. Как поленец может научить кого-то быть королем? Конечно, Фейлан учил его читать и красиво говорить, но что поленцы знают о битве? Когда на нас нападут зернанцы, наш новый король будет рассказывать им сказки до тех пор, пока они не заснут и не свалятся с лошадей?

— Джура, ты несправедлива. Мы еще не видели этого человека. Он сын Тала и…

— Джералт тоже! — парировала Джура. — Неужели ты думаешь, что этот англичанин знает о Ланконии хоть половину того, что знает Джералт?

Она указала на горы — любимые горы, которые веками защищали Ланконию от чужеземцев.

— Он даже никогда не видел наших гор, — сказала она, словно это было самым тяжким обвинением.

— И меня, — спокойно сказала Сайлин. Глаза Джуры округлились.

Когда-то давно Тал сказал, что хочет, чтобы Руан женился на Сайлин.

— Тал наверняка уже забыл об этом. Он сказал это много лет назад. Ты тогда была еще совсем ребенком.

— Нет, не забыл. Сегодня утром, когда он услышал, что его английский сын уже около реки Сиар, он послал за мной. Он хочет, чтобы мы с Дайри встретили его.

— Дайри? — взволнованно спросила Джура и улыбнулась, подумав о красивом, темноглазом Дайри, мужчине, за которого она собиралась замуж и которого любила с самого детства.

Сайлин презрительно посмотрела на подругу.

— Ты думаешь только о себе. Тебе наплевать, что мне приказано выйти замуж за мужчину, которого все называют слабым, тщедушным…

— Прости, — сказала Джура и устыдилась себя. Это действительно ужасно: быть невестой человека, который об этом не знает. Думать, как будешь день и ночь с мужчиной, чьи мысли тебе непонятны или даже отвратительны. — Прости меня. Неужели Тал действительно хочет, чтобы ты вышла замуж за этого… этого..?

Она не могла придумать, как назвать его.

— Тал сказал, что всегда мечтал об этом. Сайлин с опечаленным лицом села на землю около костра, который развела Джура.

— Я думаю, что Тал боится того же, чего и ты.

Что сын, которого он не видел двадцать лет, окажется тем, что про него говорят. Но Тал никогда не отступит от своего слова. Чем больше людей стараются разубедить его, тем упрямее он становится.

— Понятно, — задумчиво сказала Джура и долгим взглядом посмотрела на Сайлин. — Возможно, Тал не гак уж выжил из ума. Сайлин — умная женщина, проявившая себя в нескольких битвах. Она хладнокровна и рассудительна. Если английский принц окажется слабым и нерешительным, как о нем говорят, твердая и мудрая Сайлин убережет Ланконию от развала.

— Возможно, королем Ланконии станет глупый английский отпрыск, но нашей королевой будет мудрая ланконка, — сказала Джура.

— Спасибо, — ответила Сайлин. — Да, мне кажется, что Тал именно так и думает, и я горда, что он доверяет мне, но я…

— Ты хочешь в мужья настоящего мужчину, — усмехнулась Джура. — Кого-нибудь вроде Дайри: высокого, сильного, умного…

Сайлин засмеялась.

— Да, я должна признаться тебе как своей ближайшей подруге: с одной стороны, я очень горда, а с другой, мне ужасно жаль себя. Неужели у англичанина действительно белые волосы? Кто тебе это сказал?

— Тал, — ответила Джура. — Как-то в подпитии он рассказывал об англичанке, на которой имел глупость жениться. Он рассказывал это моей матери, и отец тогда увел ее из комнаты.

От горького воспоминания Джура поджала губы, но это не уменьшило привлекательности ее лица. Ее родители умерли, когда ей было пять лет, и она росла в доме Тала.

— Тал рассказывал больше, чем нам следовало бы знать о его жизни в Англии, — продолжила Джура. Сайлин знала, что «нам» относится к Джералту, сводному брату Джуры, и Дайри, который рос с ними.

— Джура, — резко прервала ее Сайлин, — ты собираешься есть свою рыбу или нет? Если да, то поторапливайся. Ты должна помочь мне решить, что взять с собой в поездку. Как ты думаешь, дочь Тала носит шелковые платья? И она действительно божественно прекрасна? Она тоже будет задирать нос перед ланконскими женщинами, как франкийские два года назад?

Глаза Джуры заблестели.

— Тогда мы ей сделаем то же самое, что и им, — сказала она с набитым ртом.

— Ты жестокая, — засмеялась Сайлин. — Мы не можем сделать такое женщине, которая станет моей золовкой.

— Мы должны подумать, как спасти Ланконию. Конечно, самый простой способ — это вывести англичанина на один-единственный бой, который станет для него последним. Или ты думаешь, что он сидит на бархатной подушке, пьет пиво и издали наблюдает за сражением?

Джура встала, бросила остатки еды в костер и надела брюки и ботинки.

— Дайри тоже едет с тобой?

— Да, — ответила Сайлин и хитро посмотрела на Джуру. — Тебе придется провести несколько дней без него. Мы выезжаем, чтобы встретить англичанина и сопровождать его. Я думаю, Тал боится зернанцев.

Зернанцы были самым свирепым племенем ланконцев. Они любили сражаться так же сильно, как поленцы читать книги. Они нападали на любого где угодно и когда угодно, и то, что они делали с пленными, повергало в ужас видавших виды воинов.

— Ирлианцы не боятся зернанцев, — сердито возразила Джура.

— Да, но этот принц думает, что он король всей Ланконии.

Джура ехидно улыбнулась.

— Тогда пусть сходит к Брокейну, королю зернанцев и скажет ему об этом. Это положит конец всем нашим тревогам. Во всяком случае, английский сын Тала будет похоронен в ланконской земле, и я клянусь, что мы закопаем каждый кусочек, который отрубит от него Брокейн.

Сайлин засмеялась.

— Ладно, помоги мне выбрать, что взять с собой. Мы отправляемся через час, а тебе еще надо попрощаться с Дайри.

— На это часа не хватит, — кокетливо заявила Джура, и Сайлин снова засмеялась.

— Может, я смогла бы одалживать у тебя Дайри на ночь-другую, после того как выйду замуж за нашего хилого англичанина?

— В ту же ночь ты и умрешь, — спокойно ответила Джура. — Будем молиться, чтобы Тал жил долго и сам увидел, как ошибся, и успел исправить ошибку. Нашим королем станет Джералт. Идем, я провожу тебя.

Глава 2

Положив руки под голову, Руан растянулся на западном берегу реки Сиар и сонно смотрел на кроны деревьев. Солнце играло на его обнаженной мускулистой груди, покрытой темно-золотистыми волосами. На нем были только короткие, мешковатые брюки и чулки, обтягивающие его крепкие ноги.

Внешне он казался совершенно спокойным. Годы тренировок не прошли даром: он умел скрывать свои чувства. Его старый учитель никогда не упускал возможности напомнить Руану, что он наполовину ланконец и слабую английскую половину нужно отсечь, сжечь или уничтожить любым другим способом. По словам Фейлана, ланконцы были тверже стали и непоколебимы, как горы.

На бедре Руана заныл шрам: так бывало всегда, когда он думал о Фейлане. Ланконцы не позволяют чувствам управлять их мыслями, и ланконцы никогда не плачут. Его учитель крепко вбил это ему в голову. Когда Руан был ребенком, умерла его любимая собака — единственный верный друг в доме дяди Вильяма. Руан заплакал, и старый учитель пришел в ярость. Он прикоснулся раскаленной докрасна кочергой к бедру мальчика и предупредил Руана, что если он будет плакать, то получит второе клеймо. Больше Руан не плакал.

Раздались чьи-то шаги, и Руан мгновенно схватил лежащий около его руки меч.

— Это я, — услышал он рассерженный голос Лоры.

Руан потянулся за туникой. Было слышно, как невдалеке засуетились ланконцы. Наверняка, они ищут его.

— Можешь не одеваться, — сказала Лора. — Мне уже доводилось видеть раздетых мужчин.

Она молча села на землю около него и обхватила руками колени. Ее стройное молодое тело сотрясалось от гнева. Край ее парчового платья испачкался, но она не обращала па это внимания. Она заговорила, и это было словно извержение вулкана.

— Меня бесят эти ланконцы! Они обращаются со мной, словно я глупый, испорченный, ленивый ребенок, с которого нельзя спускать глаз. Они не дают мне сделать ни шага. А этот Ксант хуже всех. Еще один презрительный взгляд, и я ударю его по лицу.

Руан тихо хмыкнул. Лора остановилась и взглянула на него сверкающими голубыми глазами. Гнев лишь прибавлял привлекательности ее утонченному лицу и высокому, стройному телу.

— Как ты можешь смеяться? — спросила она сквозь зубы. — Это ты виноват, что они так со мной обращаются. Каждый раз, когда кто-нибудь из них предлагает тебе подушку, ты вздыхаешь и улыбаешься. А вчера ты держал мою пряжу! Ты никогда раньше этого не делал, а теперь с удовольствием притворяешься слабым и изнеженным.

Руан улыбнулся. Он был очень красив: темно-русые волосы, глубокие синие глаза. Рядом с ланконцами он казался человеком другого вида. Лора привыкла, что мужчины смеются над Руаном, полагая, что легко одержат победу над безбородым юнцом, чье крупное тело, несомненно, было сплошным жиром. Лора от души веселилась, когда Руан вышибал насмешника из седла и поверженный противник обнаруживал, что крупное тело Руана — это две сотни фунтов крепких мускулов.

— И почему ты не говоришь с ними на их языке? — не унималась Лора. — Почему ты заставляешь переводить тебе каждое слово? И кто такие зернанцы, которых боятся ланконцы? Я думала, что зернанцы — это ланконцы. Руан! Перестань смеяться. Они дерзкие, наглые люди.

— Особенно Ксант? — тихо спросил он и лукаво посмотрел на сестру.

Лора отвела взгляд.

— Ты можешь смеяться над ними, но твои солдаты и оруженосцы другого мнения. Молодой Монтгомери уже весь в синяках, и я думаю, он получил их, защищая твое имя. Ты должен…

— Что я должен? — перебил ее Руан.

Он не мог сказать Лоре, что он думает о ланконцах и их отношении к нему. Эти ланконцы — его собственный народ. Но они относятся к нему с огромным презрением и ясно дают понять, что он им не нужен. Он не хотел, чтобы Лора увидела, что он взбешен этим не меньше, чем она.

— Мне нужно сразиться с кем-нибудь из них? — язвительно спросил он. — Убить или покалечить одного из моих подданных? Ксант — капитан королевской гвардии. Зачем же мне драться с ним? — Мне кажется, ты зря так уверен, что одержишь победу над этими варварами.

Руан вовсе не был в этом уверен. Ланконцы, как и Фейлан, считали его слабым и бесполезным для страны. Руан порой и сам начинал так думать.

— Ты хочешь, чтобы я убил твоего Ксанта? — сердито спросил Руан.

— Моего? — возмутилась Лора и, схватив горсть травы, кинула в брата. — Хорошо. Может быть, ты не можешь драться со своими будущими подданными, но ты должен запретить им так обращаться с тобой. Это неуважительно.

— Я начинаю любить мягкие подушки, которые мне предлагают, куда бы я ни садился.

Руан взглянул на Лору и вдруг стал серьезным. Он знал, что может доверять ей.

— Я слушаю, что они говорят, — сказал он после некоторой паузы. — Я сижу невдалеке от них и слушаю.

Лора внезапно прозрела. Ей следовало бы понять, что у Руана есть причины изображать дурака. О, но как она ненавидела все это с того момента, как она, ее сын, Руан, трое рыцарей Руана и оруженосец Монтгомери де Варбрук покинули Англию и отправились в путь в сопровождении угрюмых, черноглазых ланконцев! В первый день она чувствовала себя прекрасно: ее мечта начала сбываться. Но ланконцы быстро дали понять, что она и Руан — англичане, а не ланконцы, и что они считают англичан слабыми и никчемными людьми. Они не упускали возможности показать им свое презрение. Уже в первую ночь Нейл, один из рыцарей Руана, чуть не поднял меч на ланконца, но Руан вовремя остановил его.

В другой раз Ксант спросил Руана, держал ли он когда-нибудь в руках меч? Юный Монтгомери бросился на него, и, учитывая, что в свои шестнадцати лет он был такого же роста, что и Ксант, Лора очень сожалела, что Руан остановил их схватку. Монтгомери с отвращением отошел в сторону, когда Руан наивно ответил, не будет ли Ксант любезен показать ему свой меч, потому что он всегда хотел посмотреть на него вблизи.

Лору настолько бесило поведение брата, что ей не приходило в голову, какие у Руана могут быть причины так себя вести, кроме той, что его окружала сотня смуглых наблюдающих за ними ланконцев, а их было всего шесть взрослых англичан и ребенок.

У нее нет оснований сомневаться в брате.

— Что ты услышал? — тихо спросила Лора.

— Фейлан рассказывал мне о племенах Ланконии, но он не сказал мне, или я не придал этому значения, что эти племена враждуют между собой.

Руан немного помолчал.

— Похоже, я король только ирлианцев.

— Наш отец. Тал, ирлианец?

— Да.

— Раз ирлианцы — правящее племя, то ты король всех ланконцев, как бы они себя ни называли.

Руан усмехнулся и пожалел, что в жизни не все так просто, как видится Лоре.

— Ирлианцы так и считают, но я боюсь, что другие племена с ними не согласны. Мы сейчас всего в миле от земли, которую зернанцы провозгласили своей. Поэтому ирлианцы так угрюмы и насторожены. О зернанцах говорят, что они очень жестоки.

— Ты хочешь сказать, что ланконцы их боятся? — спросила Лора, затаив дыхание.

— Зернанцы — это тоже ланконцы.

— Но если ирлианцы их боятся…

Руан понял ее намек и улыбнулся. Неужели эти высокие, угрюмые, исчерченные шрамами ирлианцы могут кого-то бояться? С ними и дьявол не рискнет сразиться.

— Я пока не видел ни одного ланконца в битве. Они только хвастаются и говорят о войне.

— Да, но дядя Вильям говорил, что они дерутся, как черти, и ни один англичанин с ними не сравнится.

— Вильям — ленив и мягкотел. Нет, не возражай! Я тоже люблю его, но любовь не мешает мне видеть его недостатки. И все его солдаты ленивы и проводят время в драках друг с другом.

— За исключением его сыновей, — вставила Лора.

— Что тебе нравится больше: оставаться с четырьмя сыновьями Вильяма или жить здесь, в нашей красивой стране?

— Мне нравится эта страна, но только без людей. Сегодня утром один ланконец, разделывая кролика, велел мне отвернуться. Он сказал, что боится, что я лишусь чувств. Ты помнишь, как в прошлом году я подстрелила кабана? Почему они так обо мне думают?

— Как о нежной английской леди? А как, ты думаешь, выглядят их женщины? — спросил Руан.

— Мне кажется, что эти мужчины запирают своих женщин в клетку и выпускают их только два раза в год: чтобы оплодотворить и чтобы они родили детей.

— Это неплохая идея.

— Что? — изумилась Лора. — Если их женщины выглядят Так же, как мужчины, их следует запереть в клетку.

— Но мужчины выглядят не так плохо, — запротестовала Лора. — Просто у них плохой характер.

— Да?

Руан удивленно поднял голову.

Лора покраснела.

— Я хочу быть справедливой. Они все удивительно высоки, стройны, их глаза…

Руан насмешливо посмотрел на сестру, и она умолкла.

— Вот почему мы здесь. Я полагаю, наша мать испытывала к ланконцам те же чувства, что и ты.

Лора разозлилась, проклиная про себя всех мужчин на свете, но вдруг хитрая улыбка появилась на ее лице.

— Держу пари, я слышала такое, чего ты не знаешь. Наш отец выбрал тебе невесту. Ее зовут Сайлин, и она предводительница чего-то, что называют женской гвардией. Она женщина-рыцарь.

Лора с удовольствием отметила, как изменилось Яйцо Руана. Наконец-то она заставила его стать Серьезным.

— Из того, что мне удалось узнать, она такого же роста, как и ты, и все время проводит в военных упражнениях на поле. Полагаю, у нес есть свои собственные доспехи.

Она улыбнулась и нанесла Руану еще один удар.

— Как ты думаешь, ее фата будет из кольчуги? Лицо Руана из мальчишески мягкого стало тверже стали.

— Я не выбирал, становиться мне королем или нет. Это было решено до моего рождения, и я посвятил этому свою жизнь. Я женюсь на ланконской женщине, как хочет отец, но есть жертвы, на которые мужчина не может пойти даже ради своей страны. Я женюсь на женщине, которую полюблю.

— Не представляю, чтобы ланконец мог влюбиться. Вообрази Ксанта, со шрамами па лбу, преподносящего женщине букет цветов.

Руан не ответил. Он думал о всех тех прекрасных англичанках, на которых он мог бы жениться, но не женился.

Но через все эти годы Руан пронес мечту о том, что однажды встретит женщину, нежную и красивую, умную и любящую, которой сможет доверять.

Каждый год Фейлан отправлял Талу письмо, перечисляя все промахи Руана и сомневаясь, что мальчик сможет стать настоящим ланконцем. Фейлан жаловался, что Руан похож на свою мать-англичанку и слишком много времени проводит в обществе сестры.

Руан про себя ругал Фейлана за это. Он целыми днями тренировался и выносил все испытания, которые изобрел для него старик, но он также учился играть на лютне и петь. И он понял, что ему нужна мягкость его сестры. Возможно, он никогда не станет настоящим ланконцем, но он хотел, чтобы его будущая жизнь была тихой и безмятежной, как сейчас с Лорой. С возрастом они становились все ближе друг другу, объединяясь против глупых и жестоких сыновей дяди Вильяма. Руан часто утешал Лору, когда она плакала после стычек с мальчишками, которые дразнили ее, били палкой и рвали на ней одежду. Он успокаивал ее, рассказывая о Ланконии.

Повзрослев, Руан стал защищать Лору. Ему нравилась ее слабость, после целого дня тренировок он часто приходил к ней; опускал на пол у ее ног свое усталое, израненное тело, и она пела ему или просто гладила по голове. Единственный раз он дал выход своим эмоциям, когда Лора сказала, что хочет выйти замуж за англичанина и уехать с ним. Он был страшно одинок эти два года без нее, но потом она вернулась с маленьким Филипом. Когда он женится, его жена будет мягкой и нежной, как Лора. Он не собирался брать в жены ланконского воина в юбке.

— У короля есть несколько привилегий, и одна из них жениться на том, на ком он хочет, — сказал он наконец.

Лора нахмурилась.

— Руан, это не совсем так. Короли женятся, чтобы заключить союз с другими странами.

Он поднялся и быстро оделся. Лора поняла, что разговор окончен.

— Если на то пошло, я лучше заключу союз с Англией. Я попрошу у Варбука руки одной из его дочерей, но не женюсь на ведьме в доспехах. Пойдем, я проголодался.

Лора пожалела, что завела этот разговор. Она всегда считала, что хорошо знает брата, но теперь ей временами казалось, что она его совершенно не понимает. Часть его души оставалась для нее полной тайной. Она оперлась на протянутую ей руку.

— Ты научишь меня говорить по-ланконски? — спросила Лора, чтобы сменить тему.

— Существуют три ланконских языка. Какому из них ты хочешь научиться?

— На котором говорит Ксант, — неожиданно для себя сказала она и тут же поправилась: — Я… я имею в виду — ирлианскому языку.

Руан понимающе улыбнулся. Он больше не сердился.

Они еще не дошли до лагеря, когда перед ними вырос Ксант. Он был больше шести футов росту, широкоплечий и худощавый. Его черные волосы доставали ему до плеч, обрамляя смуглое лицо с глубоко посаженными глазами, густыми черными усами и квадратным подбородком. Широкий шрам на лбу делал его суровое лицо еще более мрачным.

— У нас гости. Мы повсюду ищем тебя, — хрипло сказал Ксант. — Почему ты ушел без охранников? Поверх короткой туники на нем была подпоясанная медвежья шкура, которая оставляла неприкрытыми его мускулистые ноги.

Лора хотела резко ответить Ксанту, но Руан больно сжал ей пальцы.

Он не стал объяснять свой уход из лагеря.

— Кто приехал? — спросил он. Руан был на несколько дюймов ниже Ксанта, по моложе и более коренастый.

— Тал направил к нам Сайлин, Дайри и еще сотню солдат.

— Сайлин? — переспросила Лора. — Это та женщина, на которой должен жениться Руан?

Ксант бросил на нее недовольный взгляд, словно хотел сказать: «Не лезь не в свое дело».

Лора надменно посмотрела па пего.

— Нам нужно ехать им навстречу? — нахмурившись, спросил Руан.

Его лошадь уже была оседлана и ждала его. Как всегда Руана окружили пятьдесят всадников. Они обращались с ним, как с ребенком, который нуждается в постоянной защите. Они поскакали на север, в сторону гор, где в лучах заходящего солнца показалось приближающееся войско. По дороге он старался настроить себя на встречу с женщиной, удостоенной звания рыцаря.

Он увидел ее издалека. Ошибиться было невозможно. Высокая, изящная, прямая, с высокой, крепкой грудью, поясом в три дюйма шириной вокруг узкой талии и округлыми бедрами.

Не обращая внимания на протесты охранявших его всадников, Руан пришпорил лошадь и поскакал ей навстречу.

— Приветствую вас, моя леди, — сказал он и улыбнулся. У нее было красивое лицо. — Я Руан, смиренный принц вашей волшебной страны.

Ланконцы притихли. Мужчина не должен вести себя так. Особенно мужчина, которому предстоит стать королем. Они смотрели на заходящее солнце, позолотившее русые волосы Руана, и думали, что все, чего они боялись, оказалось правдой: он глупый, изнеженный англичанин.

Стараясь не обращать внимания на смех за спиной, Сайлин поскакала к Руану, чтобы ответить рукопожатием на его приветствие. Она тоже была разочарована. Он был достаточно красив, но глупая ухмылка на его лице и высокопарные слова лишали ее последней надежды.

Руан на мгновение сжал руку Сайлин и но ее глазам понял, что она о нем думает. Взгляды ланконцев, полные снисходительного превосходства, привели его в бешенство. Или это была злость на самого себя? Шрам на ноге заныл, и улыбка исчезла с лица Руана.

Он ошустил руку Сайлин. Одно дело изображать дурака перед мужчинами, другое — перед прекрасным созданием, которое должно стать твоей женой.

Руан развернул лошадь.

— Мы возвращаемся в лагерь, — ни на кого не глядя скомандовал он.

Трое его английских рыцарей первыми последовали за ним.

Внезапно раздался крик, и ланконцы мгновенно окружили Руана, защищая от внезапно возникшей опасности.

— Вы встали слишком близко от зернанцев, — услышал Руан чей-то голос. Он обернулся и увидел молодого, со строгим лицом мужчину, ехавшего рядом с Сайлин. Он в чем-то упрекал Ксанта. «Должно быть, это Дайри», — подумал Руан.

Хотя ланконцы пытались остановить его, он пришпорил коня и вырвался вперед, чтобы выяснить, что случилось.

На холме в лучах угасающего солнца вырисовывались три силуэта.

— Зернанцы, — сказал Ксант Руану, словно это все объясняло. — Мы отвезем тебя назад в лагерь. Дайри! Возьми пятьдесят человек и приготовься к бою.

После стольких дней притворства Руан больше был не в силах сдерживаться.

— Черта-с-два! — крикнул он Ксанту на безупречном ирлианском языке. — Вы не причините вреда зернанцам, потому что они мои подданные. Я отправляюсь приветствовать этих людей. Нейл, Вайтелин, Белсур! — окликнул он английских рыцарей.

Все трое бросились к своему господину, готовые выполнить любой приказ. Они решительно растолкали ланконцев и встали рядом с Руаном.

— Останови этого дурака, — сказал Дайри Ксанту. — Тал нам не простит, если его убьют. Руан смерил Дайри гневным взглядом.

— Выполняйте мои приказания, — сказал он, и Дайри умолк.

Ксант с некоторым любопытством посмотрел на Руана, но он был старше Дайри, и его не так просто было поколебать.

— Они зернанцы и не признают ирлианского короля, — терпеливо, словно ребенку, принялся объяснять Ксант. — Они считают своим королем Брокейна и с большим удовольствием убьют тебя.

— Я не доставлю им этого удовольствия. Едем, — не оборачиваясь, скомандовал Руан своим рыцарям.

Ксант остановил ирлианцев, собравшихся последовать за Руаном.

— Пусть лучше этого дурака убьют сейчас, пока Тал не сделал его королем, — сказал он.

С бесстрастными лицами ланконцы смотрели, как принц, которого они так ненавидели, поскакал навстречу смерти.

Трое зернанцев стояли на холме и смотрели на приближающегося Руана и трех рыцарей. Это были молодые люди, отправившиеся на охоту и, вне всякого сомнения, испуганные появлением такого количества ирлианцев там, где их не должно было быть.

У Руана все еще стучало в висках от гнева. Его всегда учили, что он будет королем всех ланконцев, а здесь ирлианцы пытаются убить зернанцев.

Руан сделал знак рыцарям остаться сзади и дальше поехал один. Он остановился примерно в ста ярдах от молодых охотников.

— Я принц Руан, сын Тала, — торжественно провозгласил он. — Я приветствую вас и предлагаю мир.

Молодые люди неподвижно сидели на лошадях, пораженные видом белокурого мужчины, подъехавшего к ним на стройном, красивом коне. Зернанец-подросток, находившийся в середине, первым пришел в себя. Легким, изящным движением он достал лук и выстрелил в Руана.

Руан резко отклонился вправо, и стрела лишь слегка царапнула его левую руку. Он выругался про себя и резко пришпорил копя. Это было уже слишком. Презрение и насмешки — это одно, но быть убитым мальчишкой после того, как он предложил мир — такого оскорбления он вынести не мог. В секунду он достиг зернанцев и вышиб мальчишку из седла, затем спрыгнул на землю и прижал его к земле.

— Убирайтесь отсюда, — прорычал он двум оставшимся всадникам.

— Мы не можем, — почти шепотом сказал один, с ужасом глядя на мальчика, которого Руан всем весом своего тела придавил к земле, — Он сын нашего короля.

— Я ваш король! — взревел Руан. Весь его гнев наконец прорвался наружу. Он поднял глаза и увидел скачущих к нему верных рыцарей.

— Прогоните их, — приказал он, кивнув в сторону зернанцев. — Иначе Ксант разорвет их на куски.

Зернанцы бросились наутек.

Руан посмотрел на пойманного мальчика. Это был красивый юноша лет семнадцати, пытавшийся с бешенством дикой кошки вырваться из его рук.

— Ты не мой король. Король — мой отец, Великий Брокейн, — прохрипел он и плюнул Руану в лицо.

Руан вытер губы и пренебрежительным жестом ударил мальчика по щеке, как мужчина мог бы ударить женщину, чей острый язык вывел его из терпения. Он поднял его на ноги.

— Ты пойдешь со мной.

— Я скорее умру, чем…

Руан повернул мальчика к приближающимся ирлианским войскам. Это было устрашающее зрелище. Мускулистые люди, мускулистые кони и сверкающее в последних лучах солнца оружие.

— Если ты попытаешься бежать, они убьют тебя.

— Зернанцы не боятся ирлианцев, — ответил мальчик, но лицо его побледнело.

— Бывают ситуации, когда мужчина должен работать головой, а не руками. Веди себя как мужчина. Сделай так, чтобы твой отец гордился тобой.

Он отпустил мальчика, и тот, слегка поколебавшись, остался стоять рядом. Руану оставалось только надеяться, что мальчик достаточно умен и не сделает какой-нибудь глупости. Можно не сомневаться, что ирлианцы получат огромное удовольствие, убив этого зернанца.

Ланконцы окружили Руана и мальчика. Их лица были суровы, оружие готово к бою. Потные кони судорожно шевелили ноздрями.

— Неплохо, — сказал Ксант. — Ты взял пленного. Сейчас мы его накажем за то, что он хотел убить ирлианца.

Руан обрадовался, что при этих словах Ксанта мальчик не шелохнулся и не выказал трусости. Теперь пришло время поставить ланконцев на место.

— У меня гость, — сказал Руан и посмотрел на Ксанта. — Это сын Брокейна. Он согласился отправиться с нами и провести через земли своего отца.

Ксант фыркнул так же громко, как это делала его лошадь.

— Так это гость стрелял в тебя? Руан только сейчас заметил, что у него по руке течет кровь.

— Я оцарапался о скалу, — спокойно ответил он Ксанту.

Сайлин выехала вперед и встала между мужчинами.

— Добро пожаловать, гость, пусть даже ты зернанец, — сказала она, словно приглашала в постель ядовитую змею.

Ее глаза были прикованы к Руану. Не многие мужчины рискнули бы бросить вызов Ксанту, и, уж во всяком случае, она не думала, что это сделает их белокурый англичанин. На ее глазах он в одиночку поскакал против зернанцев, ловко увернулся от стрелы, спрыгнул с лошади на мальчика, который теперь послушно стоял около него. Возможно, этот человек гораздо умнее, чем они думают.

Рыцарь Руана Белсур подвел к нему под уздцы коня. Руан вскочил на него и подал руку мальчику, приглашая сесть сзади. Развернув лошадь к лагерю, он спросил:

— Как тебя зовут?

— Кеон, — гордо ответил тот, но дрожь в голосе выдавала его страх. — Сын короля зернанцев. — Я думаю, нам лучше дать твоему отцу другой титул. Я единственный король в этой стране.

Мальчик презрительно рассмеялся:

— Мой отец уничтожит тебя. Ирлианцы никогда не будут править зернанцами.

— Посмотрим, но сегодня ночью тебе лучше слушаться меня и держаться рядом. Я не уверен, что другие ланконцы так же незлопамятны, как я.

За Руаном ехали его рыцари, а за ними — остальное войско ланконцев с Дайри, Сайлин и Ксантом впереди.

— Он всегда такой дурак? — спросил Дайри Ксанта. — Как вам удалось довезти его живым до Ланконии?

Ксант задумчиво смотрел то на Руана, то на зернанского мальчика.

— До сегодняшней ночи он был послушен, как домашняя собачка. Его сестра вела себя решительнее, чем он. И до сих пор он говорил только по-английски.

— Если он и дальше будет ездить вдоль границ с зернанцами, ему не долго жить, — сказал Дайри. — Нам не следует мешать ему делать глупости. Пусть ездит. Это отличный способ избавиться от него, и нашим королем станет Джералт. Иначе я боюсь, что Ланкония окажется под правлением этого глупца. Он откроет ворота Эскалона любым захватчикам.

— Ты думаешь, он глуп? — спросила Сайлин. — Если бы мы напали на этих зернанцев и убили сына Брокейна, мы бы не знали покоя, пока Брокейн не перебил бы сотню наших людей. А теперь у нас в руках ценный заложник. Брокейн не нападет на нас из боязни, что мы убьем его сына. И ты говоришь, что за неделю путешествия не догадался, что Руан понимает наш язык? Ну-ну, Ксант, я удивляюсь тебе. Что еще этот человек знает о нас, о чем мы не подозреваем? — Она стегнула лошадь и поравнялась с Руаном.

Весь вечер Сайлин наблюдала за Руаном, его сестрой и рыцарями, сидевшими в темноте вокруг костра около красивой шелковой палатки. Кеон сидел рядом с ними, настороженный, тихий и угрюмый. Сайлин подумала, что поведение Руана для него так же странно, как и для ирлианцев. Руан взял на руки маленького племянника и что-то прошептал ему на ухо, от чего малыш рассмеялся. Ни одного ланконского ребенка в таком возрасте отец не возьмет на руки. К четырем годам мальчиков уже учат обращаться с оружием, да и девочек, которых отобрали для женской гвардии, тоже.

Сайлин видела, как Руан улыбался сестре, слышала, как он спросил, удобно ли ей. Она пыталась понять, каково ей будет жить с человеком, который один скачет против троих зернанцев, а спустя два часа баюкает на руках ребенка. Как такой человек может сражаться? Как он может быть королем?

На следующее утро, еще до восхода солнца тревожные звуки горна возвестили об опасности. Ланконцы мгновенно вскочили на ноги. Руан вышел из палатки в одной набедренной повязке, впервые давая ланконцам возможность увидеть свое тело, которое они считали слабым и изнеженным. Такие мускулы можно было приобрести только упорными тренировками.

— Что это? — спросил он по-ланконски у Ксанта.

— Зернанцы, — коротко ответил Ксант. — Брокейн идет сражаться за своего сына. Мы выступаем ему навстречу.

Он хотел вскочить на коня, но Руан схватил его за плечо.

— Не сметь! Кеон! Приготовься ехать к отцу. Ксант бросил на Руана холодный взгляд.

— Твоя жизнь, тебе ее и терять.

Руан удержал готовые сорваться с губ проклятия и предостерегающе посмотрел на Нейла, сделавшего шаг к Ксанту.

Через минуту он был одет. Но оделся он не в кольчугу, как для битвы, а в расшитый бархатный костюм, словно для светского ужина. Руан сделал вид, что не слышал, как ланконцы засмеялись над очередной глупостью «иностранца». Даже Кеон удивленно замотал головой. В этот момент он подумал, что лучше бы его вчера убили. Встреча с отцом была хуже смерти.

Сайлин, издали наблюдавшая за Руаном, заметила, как гневное выражение появилось и быстро исчезло с его лица. Если ей придется выйти замуж за этого мужчину, будет лучше заключить с ним союз уже сейчас. И, кроме того, ей было очень интересно, как он собирается улаживать дело с таким старым и коварным врагом, как Брокейн.

— Могу я поехать с тобой? — спросила Сайлин Руана.

— Нет! — в один голос крикнули Дайри и Ксант. Руан посмотрел на них. Его взгляд был холоден как сталь.

— Они не боятся за голову английского принца, но оберегают жизни ланконцев, — с горечью произнес Руан.

Сайлин взяла длинное копье, лук и повесила за спину колчан со стрелами.

— Я воин, и сама могу принимать решение. Улыбка Руана словно солнечный свет ослепила Сайлин. Господи, как красив этот мужчина!

— Тогда садись на коня, — сказал Руан, и Сайлин поспешила к своей лошади, словно взволнованный новичок, желающий заслужить похвалу учителя.

Руан проводил ее взглядом. Фейлан не рассказывал ему об уме и красоте ланконских женщин.

Другие ланконцы не были так поражены внешностью Руана и со своих лошадей молча наблюдали, как Руан, Сайлин, трос английских рыцарей и Кеон выезжают навстречу двум сотням зернанских воинов и верной смерти.

— Держи спину прямо, — сказал Руан Кеону, — а не так, словно ты боишься своего короля.

— Мой король — отец, — дерзко откликнулся Кеон, но его лицо было очень бледным.

Зернанцы сидели на конях и поджидали приближающуюся процессию. Когда до них осталось ярдов сто, Руан сказал, что дальше поедет один. Солнце блестело в золоченой вышивке его туники, играло в его волосах, переливалось в алмазах рукоятки его меча. Ланконцы — ни ирлианцы, ни зернанцы — никогда не видели так богато одетого мужчину. Он выглядел, как роза среди песков и колючек. Они с изумлением смотрели на него.

После недолгого колебания навстречу Руану выехал огромный мужчина. Все его лицо было в шрамах: самый крупный тянулся от левого глаза к шее, половина одного уха была отрублена. Он выглядел так, словно ни разу в жизни не улыбнулся.

— Ты англичанин, который взял в плен моего сына? — спросил он так громогласно, что лошадь под Руаном заплясала.

Руан улыбнулся, успешно скрыв, как колотится у него сердце. Он сомневался, что сколь угодно долгие тренировки позволят кому-нибудь на равных сразиться с этим воином.

— Я ланконец, наследник короля Тала и будущий король всей Ланконии, — произнес он с удивительной твердостью в голосе.

— Я убью сотню человек за каждый волос, который упадет с головы моего сына.

— Кеон, выйди вперед, — приказал Руан, не оборачиваясь.

Брокейн оглядел сына с ног до головы, удовлетворенно хмыкнул и велел ему присоединиться к зернанцам на холме.

— Нет! — резко сказал Руан.

Его рука опустилась на колено в дюйме от рукоятки меча. Он не мог позволить Кеону уйти. Судьба отдала мальчика ему в руки, и Руан хотел оставить его у себя. Он не собирался упустить эту крошечную возможность установить мир.

— Кеон останется со мной.

Брокейн обомлел. Слова и дела этого мужчины не вязались с его внешностью.

— Мы будем сражаться за него, — прохрипел Брокейн и потянулся к мечу.

— Я бы предпочел, чтобы этого не случилось, — ответил Руан, надеясь, что никто не видит, как побледнело его лицо. — Но я готов, если это необходимо. Я хочу, чтобы Кеон остался со мной, потому что считаю его твоим наследником.

Брокейн бросил на Кеона быстрый взгляд.

— Да, он им будет, если таким дуракам позволяют управлять страной.

— Он не дурак. Просто он молод, горяч и плохо стреляет. Я хотел бы оставить его у себя, чтобы показать, что ирлианцы не звери, и, возможно, когда-нибудь между нашими народами воцарится мир.

Руан прищурился.

— И я хотел бы научить его хорошо стрелять. Брокейн долго смотрел на Руана, и Руан знал, что в эту минуту коварный старик решает, жить или умереть его сыну и этому англичанину. Руан не верил, что такого человека, как Брокейн, может остановить столь слабое препятствие, как любовь к сыну.

— Тебя вырастил не старый Тал, — сказал он наконец. — Он бы уже давно убил моего сына. Где гарантии, что с ним ничего не случится?

— Даю слово, — торжественно сказал Руан. — Я отдам тебе мою жизнь, если ирлианцы причинят ему вред.

Руан затаил дыхание.

— Если с ним что-нибудь случится, я убью тебя так медленно, что ты будешь молить о смерти. Руан кивнул.

Брокейн некоторое время молчал, изучающе глядя на Руана. Этот человек не походил на ланконца. И хотя он был одет более пестро, чем любая женщина, Брокейн понимал, что он совсем не таков, каким кажется на первый взгляд. Внезапно Брокейн почувствовал себя старым и усталым. Он видел, как один за другим гибли его сыновья. Он потерял на поле боя трех жен. Все, что у него осталось — этот мальчик. Он перевел взгляд на сына.

— Езжай с ним. Учись у него. Он повернулся к Руану.

— Только на три года. Через три года день в день отошли его домой, или я сожгу твой город дотла. Он дернул поводья и поскакал к своим воинам. Кеон повернул к Руану удивленное лицо. Его глаза были широко раскрыты.

— Ну, мальчик, поехали домой, — сказал наконец Руан, переводя дух и чувствуя себя так, словно сотворил чудо. — Держись около меня, пока люди не привыкнут к тебе. Меня не радует мысль о долгой и мучительной смерти.

Проезжая мимо Сайлин, Руан кивнул ей и она последовала за ними. Она не могла вымолвить ни слова. Этот англичанин, разодетый, как павлин, только что одними словами одержал победу над старым Брокейном. Либо он величайший дурак, либо самый храбрый человек на свете.

«Я надеюсь ради Ланконии и — ради моего будущего брака с ним, что второе», — подумала она.

Глава 3

Джура стояла не шевелясь, оттянув тетиву лука, и ждала, когда из леса появится олень. Темно-зеленая туника и брюки делали ее незаметной для животного. В то мгновение, как олень появился перед ней, она выстрелила, и животное бесшумно и грациозно упало.

Из-за деревьев выскочили еще семь молодых девушек. Они были высокие и стройные; темные волосы у всех были заплетены в косы. На них были такие же зеленые охотничьи туники и брюки женской гвардии.

— Отличный выстрел, Джура, — сказала одна из Девушек.

— Да, — равнодушно согласилась Джура.

Девушки принялись свежевать оленя.

Весь вечер Джура не находила покоя, чувствуя, что что-то должно произойти. Прошло четыре дня с тех пор, как Сайлин и Дайри уехали. Джура сильно скучала по своей подруге, скучала по изящному юмору Сайлин, по ее уму. Теперь рядом с ней не было человека, на которого можно было положиться. И еще она скучала по Дайри. Она росла вместе с ним и привыкла, что он всегда рядом.

Из армии пришло только одно сообщение о том, что англичанин Руан двигается к ирлианской столице Эскалону к своему умирающему отцу. Старый Тал хотел видеть, каким вырос его сын, и только это, казалось, удерживало его на этом свете. Пока что, судя по сведениям, которые пришли от Ксанта, Руан был дураком. Он вмешивался в споры крестьян, один выехал против зернанцев, хотя Ксант и Дайри пытались остановить его. Он неженка и слабак, который больше разбирается в бархате, чем в том, как держать меч.

Молва быстро распространялась по Эскалону, и уже поговаривали о восстании против глупого англичанина, который не годится на роль короля.

Джура обхватила себя за локти.

— Я пойду искупаюсь, — тихо сказала она девушкам.

Одна из них подняла голову.

— Ты хочешь, чтобы кто-нибудь пошел с тобой? Мы далеко от города.

Джура не обернулась. Эти девушки были из учебного отряда, все не старше шестнадцати, и рядом с ними Джура чувствовала себя взрослой.

— Нет, я пойду одна, — сказала она и направилась через лес к реке.

Джура зашла дальше, чем собиралась. В уединенном месте она скинула одежду и скользнула в воду. Может, купание снимет напряжение долгого дня.

Руан гнал коня во всю мочь. Он хотел скрыться, побыть один, ускользнуть от осуждающих глаз ланконцсв. Дна дня назад они проезжали мимо горящего крестьянского дома, но когда Руан остановил ланконских воинов и приказал потушить огонь, они лишь презрительно посмотрели на него. Сидя на своих лошадях, они наблюдали, как Руан и его английские рыцари помогали крестьянам загасить пламя.

Когда пожар был потушен, крестьяне рассказали Руану запутанную историю вражды между двумя семействами. Руан велел им приехать в Эскалон, где он, король, лично их рассудит. Крестьяне рассмеялись такому предложению. Король управляет солдатами, которые вытаптывают их ноля. Он не может управлять крестьянами.

Но Руан знал, что, если ему предстоит быть королем и если он хочет, чтобы между племенами был мир, он должен стать королем всех ланконцев: от мелкого крестьянина до вождя зернанцев Брокейна.

Сегодня Руан уже достаточно натерпелся молчаливой, а иногда и не молчаливой враждебности ланконцев. В глазах своих рыцарей он видел сомнение и от этого сам начинал сомневаться. Ему нужно было побыть одному, подумать и помолиться.

Руан знал, что находится всего в миле от Эскалона. Он выехал на берег реки. Здесь было тихо и красиво.

Он слез с коня, привязал его и упал на колени, сложив руки для молитвы.

— О Господь мой, — прошептал он. — Я старался подготовить себя к миссии, которую Ты и мой земной отец возложили на меня, но я всего лишь человек. Если я должен исполнить то, что считаю справедливым, мне нужна Твоя помощь. Люди против меня, и я не знаю, как завоевать их сердца. Я прошу Тебя, Господи, покажи мне, как это сделать. Научи меня. Направь Меня. Я вверяю тебя Твоим рукам. Если я ошибаюсь, дай мне знать. Если я прав, тогда прошу, помоги мне.

Руан опустил голову и некоторое время в изнеможении стоял неподвижно. Он ехал в Ланконию, зная, что должен делать, но с каждым днем его уверенность таяла. Каждый день и каждый час он должен был доказывать себе и им, что он ланконец. Они уже составили представление о нем, и что бы он ни делал, ничто не могло изменить их мнения. Если он был храбр, они говорили, что дураки часто храбрые. Если он заботился о своих людях, они говорили, что он заигрывает с ними. Что он должен сделать, чтобы доказать, что он ланконец? Убить зернанского мальчика, которого они считают дьяволом во плоти?

Он встал, снял потную одежду и шагнул в холодную, чистую воду. Резко нырнув, он поплыл, желая, чтобы вода смыла с него усталость прошедшего дня, и час спустя, вернувшись на берег, почувствовал себя лучше. Он надел набедренную повязку и насторожился. Справа от него раздался шорох. Руан вытащил из ножен меч и, крадучись, направился к месту, откуда раздался звук.

Но к такому удару он готов не был. Кто-то свесился с ветки над его головой, стукнул ногами в плечи, и, потеряв равновесие, Руан упал. В то же мгновение он почувствовал, как сталь меча уперлась ему в горло.

— Не шевелись, — услышал он женский голос.

Руан поднял глаза и тут же забыл обо всем. Расставив обнаженные бедра, на нем сидела самая красивая женщина, которую Руан когда-либо видел в жизни. В доме дяди Вильяма Руана всегда дразнили, что он живет, как монах. Сверстники смеялись над ним, потому что у него не было желания затащить крестьянскую девушку в стог сена. У него был сексуальный опыт, но ни одна женщина не смогла воспламенить его чувства так, чтобы он возжелал ее больше всего на свете.

Так было до сих пор.

Взглянув на женщину, на ее высокую грудь, лицо с черными, горящими, как раскаленные угли, глазами, Руан почувствовал, как его тело пронзил огонь. Каждая пора его кожи ожила, пробудилась ото сна. Он ощущал эту женщину, чувствовал ее запах. Ему казалось, что теплота ее тела слилась с его теплотой и они стали одним целым.

Руан протянул руки и прикоснулся к ее ногам, впитывая их божественную красоту. Женщина отбросила меч, но он не заметил этого. Он чувствовал только свое прикосновение к ее великолепным ногам. Его руки скользнули выше, лаская гладкую, загорелую кожу.

Ему показалось, что он слышит ее стон, но он не был уверен, что это не звук его собственного сердца, плавящегося в экстазе страсти.

Ее колени стали медленно сгибаться, как воск свечи тает под приближающимся огнем. Его руки скользили все выше и выше, поднимая влажную тунику и касаясь высоких, крепких округлостей ее ягодиц. Под туникой у девушки ничего не было, и ему открылось ее драгоценное сокровище.

Она прильнула к его груди, и когда ее обнаженное тело коснулось его, Руан задрожал от желания. Ее кожа была так же горяча, как его. Руан прижал девушку к себе.

Ее лицо было рядом с его лицом, глаза полузакрыты, красные сочные губы жаждали его губ.

Лишь только их губы соприкоснулись, она в изумлении отпрянула, но уже в следующее мгновение обвила руками его шею и страстно поцеловала. Он обнял ее так крепко, что удивительно, как со ребра не хрустнули в его объятиях. Не отрывая губ, они покатились по земле, и она оказалась на спине. Он целовал ее крепко, неистово, выплескивая годами копившееся желание, которое ждало именно эту женщину и в это самое мгновение.

Она сжала ногами его талию, сорвав набедренную повязку. — Джура, — позвал кто-то.

Руан пожирал ее губы, ничего не видя и не слыша вокруг. Его крепкое тело прижалось к ее телу.

— Джура, где ты?

Женщина стала колотить Руана кулаками по обнаженной спине, но он был слишком охвачен желанием, чтобы почувствовать это.

— Нас увидят, — прошептала она прерывающимся от волнения голосом. — Отпусти меня. Если бы по нему сейчас проехала лошадь, он бы не почувствовал.

Его руки искали и нашли ее грудь.

— Джура!

Голос был уже ближе.

Джура схватила камень и бросила Руану в голову. Она не хотела ударить его — только привлечь внимание, но он потерял сознание.

Она слышала, что девушка из учебного отряда совсем близко. Проклиная ее, Джура столкнула мужчину на землю и мгновение смотрела на его великолепное тело. Никогда еще она не видела такого прекрасного мужчину, мускулистого, но стройного и крепкого. Она провела рукой по его телу и поцеловала в губы.

— Джура! Где ты?

Она снова мысленно обругала глупую девушку и встала. Высокая трава скрывала мужчину, лежащего у ее ног.

— Я здесь, — ответила она. — Нет, не подходи ближе, здесь грязно. Подожди меня у дороги.

— Уже темнеет, Джура, — сказала девушка.

— Да, я вижу, — отрезала Джура. — Иди, я догоню тебя через минуту.

Она с нетерпением выждала, пока девушка скроется из виду, и опустилась на колени около лежащего без сознания мужчины.

Возможно, ей следовало бы стыдиться того, как она поступила с этим незнакомцем, но ей не было стыдно. Она снова прикоснулась к его груди. Кто он? Не зернанец и не вателец, как Дайри. Может, он из фаренцев, живущих в горах и держащихся особняком, Но для фаренца он слишком крупный.

Мужчина зашевелился. Джура знала, что ей надо уходить, пока он снова не взглянул на нее своими бездонными глазами и не лишил ее рассудка.

Она побежала к берегу, схватила одежду, быстро оделась и поспешила к девушкам. Она все еще ощущала прикосновение его рук и губ на своем теле.

— Джура, что ты так раскраснелась? — спросила одна из девушек.

— Наверно, потому, что скоро вернется Дайри, — ехидно сказала другая.

— Дайри? — переспросила Джура, словно никогда не слышала этого имени. — О да, Дайри, — быстро добавила она. Дайри никогда не заставлял ее сердце клокотать у самого горла, ее ноги никогда не становились послушнее воска. — Да, Дайри, — твердо произнесла она.

Девушки понимающе переглянулись.

— Руан! Где ты был? — гневно спросила Лора. — Я… я ходил купаться.

Он был как помешанный. Из головы не выходил образ этой женщины. Он ощущал ее тело в своих ладонях и был уверен, что кожа, которой она касалась, все еще красная.

— Руан, — нежно спросила Лора, — тебе не плохо?

— Никогда не было лучше, — пробормотал Руан. «Это и есть вожделение, — подумал он. — Чувство, которое заставляет мужчин терять рассудок и совершать безумные поступки». Если бы эта женщина приказала ему покончить с собой ради нее, покинуть свою страну, предать своих рыцарей, то вряд ли он стал бы колебаться.

Руан заметил, что все вокруг смотрят на него. Он наклонился в седле, тело его обмякло, на губах блуждала полуулыбка.

Он резко выпрямился и спрыгнул с коня.

— Прогулка освежила меня, — сказал он сонно. — Монтгомери, возьми моего коня и дай ему еще овса.

«Это милое животное привезло меня к ней», — подумал он и ласково потрепал коня по шее.

Он направился к своей палатке и остановился около Дайри. Дайри был высокий, молчаливый мужчина. Его лицо не выражало презрения, как лицо Ксанта. — Ты слышал о женщине по имени Джура?

Дайри смутился и ответил не сразу. — Да. Она дочь Тала. Ужас охватил Руана. — Моя сестра? — выдавил он из себя.

— Но не по крови. Король считает ее своим ребенком.

Руан облегченно вздохнул.

— Значит, мы с ней не в кровном родстве? Дайри пристально посмотрел на него.

— Джералт — твой брат по крови. У него и у Джуры одна мать, а у тебя с ним — один отец.

— Понятно.

Именно это и хотел узнать Руан. — Она в женском отряде? Как Сайлин? Дайри снова смутился.

— Да, хоть Джура младше. Руан улыбнулся.

— Она в самом прекрасном возрасте, сколько бы ей ни было лет. Спокойной ночи.

Этой ночью Руану не спалось. Он лежал с открытыми глазами, заложив руки за голову и глядя в темноту, снова и снова проживая каждое мгновение, проведенное с Джурой.

Конечно, он женится на ней. Он сделает ее королевой, и они вместе будут управлять Ланконией… или, по крайней мере, ирлианцами. Джура будет его утешением в этой враждебной стране. Он просил Бога дать ему знак, и в следующее мгновение появилась Джура.

Руан поднялся еще до рассвета, оделся и вышел ид палатки. В туманной дымке виднелись горы, воздух был морозен и свеж. Никогда Ланкония не казалась ему такой прекрасной.

Рядом с ним остановилась Сайлин.

— Доброе утро. Я собираюсь ловить рыбу. Может, составишь мне компанию?

Руан окинул ее долгим взглядом и впервые подумал, что его планам жениться на Джуре может помешать ряд обстоятельств.

— Хорошо, — сказал он. — Идем. Они направились к реке.

— Сегодня мы приедем в Эскалон, — сказала Сайлин.

Руан не отвечал. Что, если король Тал будет настаивать на том, чтобы он женился на Сайлин? Что, если для того, чтобы стать королем, ему придется на ней жениться?

— Можно тебя поцеловать? — внезапно спросил он.

Сайлин вздрогнула и покраснела.

— Я полагаю, что если нам предстоит пожениться, то…

Он недоговорил, потому что Сайлин обхватила руками его шею и прижалась губами к его губам. Это было приятно, но поцелуй не заставил Руана забыть все на свете и заключить союз с дьяволом.

Он осторожно высвободился. Сомнений не было:

Джура послана ему Богом. Они пошли к реке. Руан, поглощенный мыслями о Джуре, не подозревал, как счастлива Сайлин. Она думала, что ее поцеловал мужчина, который станет ее мужем. Мысль о предстоящей свадьбе грела ее сердце.

До Эскалона оставалось пять часов езды. Дороги почти не было, и Руан подумал, что первым делом займется постройкой дорог. Ланконцы проклинали четырнадцать карет с багажом, которые Руан и Лора везли из Англии. Ирлианцы обходились минимальными удобствами и, отправляясь в поход, брали с собой только то, что можно увезти на лошади. Руан подозревал, что еду они воровали но дороге у крестьян.

Эскалоп располагался на берегу реки Сиар, которая защищала его с двух сторон; с двух других его защищали крутые склоны холмов. Стены в двенадцать футов высотой окружали город. Внутри возвышались другие стены, а за ними — каменный замок, должно быть, его отца.

— Мы почти дома, — сказала Лора.

Она ехала на лошади рядом с Руаном. Маленький Филип сидел впереди нее. По его лицу было видно, насколько трехнедельное путешествие утомило его.

Лора вздохнула.

— Горячая еда, ванна, мягкая постель и кто-то, с кем можно поговорить. Как ты думаешь, придворные музыканты знают английские песни? И какие танцы танцуют ланконцы?

Руан не знал, что ответить сестре, потому что Фейлан не считал нужным рассказывать ему о развлечениях ланконцев. Кроме того, в Ланконии существовало только одно удовольствие, которое интересовало Руана — красавица Джура. Самая прекрасная женщина, самая… Он думал о ней весь оставшийся путь.

Въезд процессии в город не вызвал у ланконцев особого интереса. Город был грязный и шумный: отовсюду раздавались звон молотков по наковальням и крики людей. Пахло так, что Лора достала ароматический шарик.

— А где женщины? — спросила Лора у Ксанта.

— Здесь их нет. Город для мужчин.

— Вы запираете женщин подальше от города? — съязвила Лора. — И не позволяете им выходить из дома?

Дайри повернул к ней удивленное лицо.

— Мы роем ямы на горе и держим их там, — ответил Ксант. — Раз в неделю бросаем им волка. Если они сумеют его убить, им будет что поесть.

Лора смотрела на него, гадая, насколько это может быть правдой.

В самой северной части города располагался замок, в котором жил Тал. Это был даже не замок, а крепость: низкая, длинная и неприступная.

Крепость тоже была окружена каменной стеной в восемь футов толщиной и двадцать высотой. В стене были огромные, ржавые железные ворота, увитые виноградом. Левее от них располагались ворота поменьше, позволяющие проехать только одному всаднику.

Ксант отдал приказ, и ланконские воины выстроились в колонну, чтобы проехать через маленькие ворота.

— Подождите! — крикнул Руан. — Мы откроем большие ворота для карет с багажом.

Ксант дернул поводья и остановился около Руана. По его лицу было ясно, что его терпению приходит конец. Он походил на человека, которого заставили заботиться о глупом, испорченном, своенравном ребенке.

— Кареты здесь не пройдут. Их придется разгрузить, а крупную мебель разобрать на части.

Руан скрипнул зубами. Его терпению тоже пришел конец. Эти люди совсем не имеют уважения к своему будущему королю.

— Прикажи своим людям открыть ворота.

— Эти ворота не открываются, — презрительно ответил Ксант. — Их не открывали уже сотню лет.

— А теперь пришла пора их открыть, — с трудом сдерживая бешенство, произнес Руан. Он повернул голову и увидел четырех мужчин, несущих большое бревно в столярную мастерскую. — Монтгомери!

— Да! — радостно откликнулся тот. Наперекор ланконцам он был готов сделать что угодно.

— Бери это бревно и открой ворота. Английские рыцари моментально вскочили на коней. Они схватили за шиворот шестерых самых мускулистых рабочих и велели им таранить бревном ворота.

Вытянувшись на коне, Руан наблюдал, как мужчины, разогнавшись, стукнули бревном в ворота, но те даже не шелохнулись. Он не осмеливался взглянуть в насмешливые лица ланконцев.

— Ворота сварены намертво и не открываются, — сказал Ксант. В его голосе слышались превосходство и презрение.

Руан знал, что с воротами связано какое-то суеверие, но спросить об этом у ланконцев сейчас было невозможно.

— Я открою эти ворота, — сказал он, слезая с коня.

В его распоряжении были его боевой конь и кони троих его рыцарей. Это были огромные, сильные животные, способные сдвинуть вес в несколько тонн. Если ворота не удалось протаранить, то, может быть, их смогут открыть кони.

Вокруг собиралась толпа. Рабочие бросили бревно и вместе со всеми следили за чудачеством английского принца. С городских стен за этой сценой с любопытством наблюдали стражники. Так вот каков этот заморский сын Тала! Он думает, что сможет открыть ворота Святой Елены.

— Ксант, спросил кто-то из толпы, — это и есть наш новый король?

Взрыв хохота прокатился по площади и звоном отозвался в ушах Руана. Лора была права. Ему следовало в первый же день вызвать на поединок несколько человек и проучить их.

Он подошел к воротам и остановился. Они были очень старые, покрытые ржавчиной и увитые плющом. Руан поглядел на огромный железный замок. Конечно, тараном здесь ничего нельзя было сделать.

— Этот белокурый англичанин думает, что сможет открыть ворота? — раздавались голоса сзади.

— Разве ему не сказали, что их может открыть только ланконец?

Толпа потешалась над ним.

— Я ланконец, — прошептал Руан. — Я ланконец больше, чем вы думаете. Господи, помоги мне. Я прошу тебя. Помоги.

Он уперся ладонями в ржавое железо ворот и почувствовал, как они задрожали.

— Откройтесь! — прошептал он. — Откройтесь перед вашим ланконским королем. Сверху посыпалась ржавчина.

— Ну же! — сказал он, пристально глядя на замок и собирая в ладонях всю энергию своего тела. — Я ваш король. Я приказываю вам открыться.

— Смотрите! — крикнул кто-то из толпы. — Ворота дрогнули!

Толпа внизу и стража на стене притихли, потому что ворота издали резкий скрип. Они дрожали, как живые.

Наступила мертвая тишина. Старый железный замок упал к ногам Руана. Он толкнул рукой левую створку ворот, и старые петли протестующе заскрежетали. Руан обернулся к своим рыцарям.

— Внесите мой багаж через ворота; — сказал он и внезапно почувствовал, как устал.

Но никто не шевелился. Руан смотрел на ланконцев, а сотни ланконцев — и крестьяне, и стража — с изумлением смотрели на него.

— Что теперь не так? — повысив голос, обратился Руан к Ксанту. — Я открыл для вас ворота, так поезжайте!

Ни один человек не шелохнулся.

— Что с ними такое? — прошептал Монтгомери. Ксант медленно, словно во сне, слез с коня. В наступившей тишине его движения выглядели театрально и очень торжественно. Руан глядел на него, пытаясь угадать, что теперь сделает этот презирающий его человек.

К крайнему изумлению Руана, Ксант подошел к нему, опустился на колени, склонил голову и сказал:

— Да здравствует принц Руан!

Руан посмотрел на Лору, неподвижно сидящую в седле. Она выглядела такой же ошарашенной, как и он.

— Да здравствует принц Руан! — раздался один голос, потом другой, и через мгновение голоса сотен людей слились в единый крик.

К Руану подошел рыцарь Вайтелин.

— Разрешите, мы проедем с багажом через ворота, пока эти дураки не подумали, что вы дьявол, а не Бог, — взволнованно сказал он.

Руан засмеялся, но прежде, чем он успел ответить, Ксант вскочил на ноги.

— Он наш принц, — чеканно произнес Ксант, — наш ланконский принц. Мы провезем его кареты через ворота.

Ксант повернулся и начал отдавать приказания воинам и крестьянам.

Улыбнувшись Лоре, Руан пожал плечами и вскочил на коня.

— Похоже, я был прав, решив открыть эти старые ворота. Ну, дорогая сестра, добро пожаловать в наше королевство.

— Принцесса, если не возражаешь, — смеясь ответила Лора.

Руан и Лора въехали в город. По обеим сторонам от них, склонив головы, неподвижно стояли воины мужского и женского отрядов. Руан разглядывал их лица, надеясь увидеть Джуру, но ее не было.

Перед старой каменной крепостью Руан помог Лоре слезть с коня.

— Пора встретиться с отцом? — спросил он, и Лора кивнула.

Глава 4

Джура была одна на поле, где располагались мишени для метания копья и стрельбы из лука, песчаные площадки для борьбы, дорожки для бега и преграды для прыжков в высоту. Все остальные девушки из отряда бросились в город, когда прискакавший гонец объявил, что приехал новый принц.

— Принц! Ха! — буркнула Джура, бросила копье в мишень и попала в самую середину. Этот англичанин хочет занять место на троне, которое по праву должно принадлежать ее брату. Ее утешала мысль, что все ланконцы считают так же. Это была единственная вещь, которая объединила все племена: англичанин не должен стать их королем.

Услышав шорох за спиной, Джура повернулась. Кончик ее копья застыл у горла Дайри.

— Слишком поздно, — улыбаясь произнес он. — Я давно мог застрелить тебя из лука. Тебе не следует оставаться здесь одной, без охраны.

— Дайри, о Дайри! — вскрикнула Джура и обвила руками его шею. — Я так по тебе скучала.

Она хотела прикоснуться к нему, обнять, поцеловать и избавиться от воспоминаний о мужчине у реки. Прошлой ночью она проснулась в холодном поту, и ее единственная мысль была об этом чужеземце — мужчине, которого она никогда раньше не видела. Наверно, он крестьянин, дровосек, возвращавшийся домой к жене и детям.

— Поцелуй меня, — попросила она.

Дайри поцеловал ее, но это совсем не походило на поцелуй того мужчины в лесу. В ней не вспыхнуло ни обжигающего желания, ни безудержной страсти. Она приоткрыла рот и просунула язык ему между губ.

Дайри отпрянул и нахмурился. Он был красивый, темноглазый, с высокими скулами. Но не так красив, как тот мужчина в лесу, невольно подумала Джура.

— Что случилось? — строго спросил Дайри. Джура опустила руки и отвернулась, чтобы он не увидел, как она покраснела.

— Я соскучилась по тебе, вот и все.

Дайри молчал так долго, что она обернулась и взглянула на него. Они выросли имеете. Дайри был из племени вательцев. Во время одной из стычек отец Дайри убил отца Джуры. Тал убил отца Дайри, и тогда на него с палкой и сломанным копьем бросился двенадцатилетний мальчик. Тал перекинул мальчика через седло и увез в Эскалон. Поскольку мать Джуры умерла двумя неделями раньше, Тал стал присматривать за всеми тремя: своим сыном Джералтом, Джурой и Дайри. Джуре тогда было всего пять лет. Потеряв сразу обоих родителей, она чувствовала себя такой одинокой, что сразу вцепилась в высокого, молчаливого мальчика. С годами их привязанность друг к другу только росла. Но хотя Джура провела с ним большую часть жизни, она не могла сказать, что хорошо знает его.

— Он приехал? — спросила Джура, чтобы переменить тему.

— Да, — тихо ответил Дайри, все еще пристально глядя на нее.

— И народ не освистал его?

— Он открыл ворота Святой Елены. Джура расхохоталась.

— И сколько ему понадобилось лошадей? Тал, наверно, рассердится, когда услышит, что его трусливый сын…

— Он открыл их просто руками. Джура уставилась на Дайри.

— Он решил открыть ворота, чтобы провезти через них кареты с багажом. Он приказал таранить ворота бревном, но это не помогло, и тогда принц Руан уперся в них руками и стал молить Бога помочь ему. И ворота открылись.

Джура от изумления не могла прийти в себя. Существовала легенда, что, когда появится настоящий король Ланконии, ворота сами откроются перед ним.

Наконец она собралась с мыслями.

— Никто никогда не пытался открыть ворота. Они просто проржавели. Бревно повредило замок, и когда англичанин толкнул их, они открылись. Это ясно каждому.

— Ксант встал перед принцем на колени.

— Ксант? — переспросила Джура. — Ксант? Который смеялся при одном упоминании об англичанине? Тот самый Ксант, который слал сообщения, что англичанин дурак?

— Он склонил перед ним голову и назвал принцем. И все войско, и весь народ, который там был, сделали то же самое.

Джура отвела взгляд.

— Тем хуже. Крестьяне суеверны, но о воинах я думала лучше. Мы должны убедить их, что это были всего лишь старые, ржавые ворота. Талу уже рассказали?

— Да, — ответил Дайри. — Они сейчас у него.

— Они?

— Принц Руан и его сестра с сыном.

Джура была ошеломлена. Выходит, она осталась единственным здравомыслящим человеком. Неужели ланконцы готовы все забыть только потому, что открылись какие-то ржавые ворота? Нет, Дайри, во всяком случае, согласится с ней.

— Мы должны убедить Тала, что королем должен стать Джералт.

Вдруг Дайри резким движением схватил Джуру за волосы и намотал их на руку, заставляя подойти к нему почти вплотную.

— Дайри, — вскрикнула Джура. Она не была готова к такому выпаду. Рядом с ним она позволяла себе забыть об осторожности: она доверяла ему.

— Ты моя, — прохрипел Дайри. — И я ни с кем не собираюсь делить тебя.

Бешенство в его глазах испугало ее.

— Что случилось? — прошептала Джура. — Что сделал этот Руан?

— Возможно, ты можешь ответить на это лучше, чем я.

Она оправилась от испуга. В левой руке она все еще держала копье и теперь ловко уперлась его острием ему под ребро.

— Отпусти меня, или я проделаю в тебе дыру. Дайри так же внезапно отпустил ее и улыбнулся, но Джура осталась серьезной.

— Объясни, в чем дело. Дайри пожал плечами.

— Может влюбленный немного поревновать?

— Поревновать к кому? — обиженно спросила Джура.

Он не ответил. Джуре не нравилось, что он улыбался одними губами, а глаза его оставались серьезными. Они провели вместе столько лет, что он умел читать ее мысли. И теперь по их первому поцелую он понял, что что-то произошло.

Джура попыталась улыбнуться.

— У тебя нет повода ревновать.

— Идем, — сказал наконец Дайри. — Разве ты не хочешь посмотреть на нового принца?

Она с облегчением вздохнула. Неприятная сцена закончилась.

— Я скорее в одиночку пойду в лагерь ултенов. Дайри снова странно посмотрел на нее.

— Возвращайся, — сказала Джура. — Тал ждет тебя. Каждый должен засвидетельствовать свое почтение этому белокурому англичанину.

Дайри не двинулся с места.

— Я слышал, что вечером будет пир.

Джура метнула копье и попала точно в красный кружок.

— Не думаю, что я к вечеру проголодаюсь. Иди, мне нужно тренироваться.

Дайри хмуро посмотрел на нее, словно пытался разрешить какую-то загадку. Потом повернулся и, ни слова не говоря, направился к городу.

Джура со злостью выдернула копье из соломенной мишени. «Он вел себя слишком странно для возлюбленного», — подумала Джура. Она обняла его, а он оттолкнул ее руки, а через минуту дернул за волосы и сказал, что ревнует. Почему он не выразил свою ревность в поцелуях? Почему не обнял ее?

Джура бросала копье снова и снова. Она хотела сильнее устать за день, чтобы потом, ночью, у нее не осталось сил вспоминать, как тот мужчина гладил ее ноги или как прижался губами к ее губам… Она тряхнула головой, метнула копье и промахнулась.

Черт бы побрал этих мужчин! Один дергает ее за волосы, другой гладит бедра, а в это время англичанин собирается завладеть всей Ланконией. Она снова метнула копье и на этот раз попала в самую середину.

Руан замешкался перед дверью в комнату отца, чтобы отряхнуть с одежды дорожную пыль. У него не было времени переодеться. Ему передали, что Тал не может ждать и хочет видеть его немедленно.

Дом был грязный и запущенный. Постучав нога об ногу, он расправил плечи и толкнул тяжелую дубовую дверь. В комнате было темно, и глаза Руана не сразу стали различии, очертания предметов.

Тал лежал на груде грубых меховых шкур. Он был необычайно высок, по крайней мере на четыре дюйма выше Руана, и, в отличие от него, более худощав. Возможно, его лицо когда-то было красивым, но сейчас оно все было покрыто шрамами — следами минувших боев. Руан легко представил, как отец, сидя на боевом коне, размахивает над головой мечом и ведет своих воинов в победный бой.

— Подойди ко мне, сын мой, — глухо прошептал Тал. — И сядь рядом.

Стараясь скрыть волнение, Руан приблизился и сел на край его постели. Все эти годы он не щадил себя на тренировках, чтобы отчеты его учителя доставили радость этому человеку. И теперь он беспокоился, что отец будет разочарован, увидев белокурого, бледнолицего сына.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.