Красное Зеркало - Красное Зеркало. Конец легенды

А бывает, что какой-нибудь человек, с кровавыми дырами вместо глаз, обернется и скажет что-то… Или просто замычит… Мороз пробирает. Неуютно… Голодно…

Марс имеет плоскую форму диска в силу своей необычности, поэтому и привлекает разведки разных стран.

Все идет своим чередом: спирт, стимуляторы, несколько треков какого-нибудь старья типа «Джуно Реактор», или иногда Йорген просит поставить какой-нибудь тяжеляк. Они долго спорят с Сибиллой, потом сходятся на чем-то одном, и мы слушаем музыку вместе. Я обычно сижу на каменном уступе, над входом в убежище. Он напоминает мне ладонь.

Ровно в семь утра мы встречаем красный блин солнышка: датчики уже с пяти начинают трещать, но нам с Йоргеном это нравится – только Сибилла иногда ворчит… В семь пятнадцать приходит Джей и ведет меня завтракать. Йорген с Сибиллой не ходят почему-то с нами – не знаю, где уж они там едят… Йорген сказал, что они охотятся, а Сибилла ни с того ни с сего прыснула со смеху… Странно они себя ведут…

Но с другой стороны, я понимаю, что каждый сейчас поддерживает себя по-своему, и винить кого-то в этом грех. Когда в последний раз, кажется позавчера, к нам на уступ убежища заглянул дядя Сатана, он так и сказал мне: ты, говорит, Странный, к людям относишься предвзято, по себе судишь! Так, говорит, судить нельзя, как ты! Не суди – и не посадят! Так и сказал.

А Йорген стал с ним спорить, меня защищал – говорил, что у нас, Рыцарей Автомата и Батареек, принято быть друг к другу требовательными! Это наш кодекс, мол, и не волнует! А Сибилла сказала, что нельзя нам сейчас спорить и ссориться, потому что демоны слышат наши разговоры, используя флуктуацию нейтринного поля, и как только поймут, что разлад в рядах, так это… Нападут на нас.

Тут все так загалдели, заспорили – про ангелов всяких, про демонов, – на шум вышла Джей и спросила – чего мы кричим? Я объяснил и, пользуясь случаем, поблагодарил всех за поддержку и участие! Все захлопали в ладоши, а Сатана сказал:

– Мы нуждаемся в продолжении ваших поисков, сэр Странный! Ваши преданные эсквайры готовы следовать за вами, а я уговорю магов вулкана, чтобы они оказали вам поддержку!

– А Йорген с земли Ксанфа и Сибилла из Одиссея будут вашими незримыми попутчиками, – сказала Джей.

Я поклонился с достоинством и ответил.

– Честь, – сказал я, – это все, что у меня осталось, после того как войска Мордреда в союзе с подлыми Саксонцами разрушили Камелот… Луций Арторий Каст потерял свою конницу, а Марк Юний погиб при Филиппах! Но! Мой Эскалибур[10] до сих пор так же разит врагов! И я… Да, я отправлюсь…

– Да здравствует сэр Дэн Странный! – прокричали все.

– Одно лишь днесь омрачает мое чело, – нахмурился я. – Пропал мой боевой конь, и… Я не вижу здесь леди Ирины… Где она, Аид?

– Она… – Он замялся. – Она… вон там…

Сатана указал на соседнюю гору, где стояла глыба черного кварцита, часть которой напоминала женскую фигуру по пояс. Фигура застыла в движении, словно пыталась отделиться от камня.

– Боги милосердные. – У меня все похолодело внутри. – Ее заколдовали! Она шла ко мне, но какой-то мерзавец наслал на нее чары!!! Кто посмел?!!

– Господин мой, – поклонился Сатана, – я сделаю все, чтобы узнать имя этого негодяя, не извольте беспокоиться. Он ее заколдовал – он и расколдует!

– Какой мерзавец… – прошептал я. В глазах моих потемнело.

Вдруг я увидел, как меж скалистых холмов к нам приближаются какие-то люди.

Одеты они были в длинные оранжевые одежды с черным подбоем. Когда они приблизились, к ним подошла Джей.

– Я не знаю, сможете ли вы что-то сделать. Медикаментозный курс не помог, да и специалистов по психопатологии у нас нет…

– Мы попробуем, – сказал первый из них, сложив ладони перед лицом и поклонившись девушке.

Один из них взял железнодорожный костыль и начертил на земле круг, а другой вытащил из заплечного мешка какой-то прибор с антенной и начал его настраивать.

– Кто эти люди? – спросил я у Джей.

– Это монахи, которых прислал тебе Мерлин, – ответила она. – Тебе нужно пройти один ритуал для защиты от демонов.

– Старик не забыл про меня. – На мои глаза навернулись скупые слезы. – Я готов!

– Ложись в круг, Странный, – сказала Джей.

Я повиновался. Монахи уселись в круг и затянули низкими голосами какую-то мантру…

Глаза мои закатились, будто я очень хотел спать, а от хорового гудения монахов на низкой ноте в груди возникала приятная вибрация, хотя, возможно, источником этого эйфорического ощущения была маленькая коробочка со светящимися огоньками и железной сеткой сверху…

Все дальнейшие звуки и события я воспринимал словно издалека, сквозь ватную темно-розовую стену. Наверное, я уснул, просто не до конца…

– Мы возьмем его с собой, Джей Джокер…

– Он оклемается? Скажите! Это насовсем?

– Надеюсь, что нет: некоторые мозговые центры, участки подкорки повреждены, я пока не понял, как сильно, но его энергия ци[11] довольно мощна и, как показал полевой резонатор, имеет необычный рисунок… Это Пастух Глюков?

– Да, это Странный…

– Ну… не знаю – подобные люди обладают высокой восприимчивостью…

– Он станет овощем? Господи…

– Я не могу сейчас сказать… Я сделаю… Мы с братьями сделаем все возможное…

– Я заплачу, сколько необходимо…

– Нет необходимости, Джей Джокер, мы знаем тебя и твоего отца. Наши братья пользуются услугами Железнодорожников, и вы никогда не отказывали нам… А к тому же нам интересно и приятно помочь такому человеку, как Странный… Он необычный…

– Да, я заметила… Можно его навещать?

– Я думаю, что сола через три… Мы должны показать его псионику… Провести полную диагностику…

– Через три сола я приду к подножию Горы[12], Ши Ян…

– Мы будем ждать вас…

– А мы будем ждать не только встречи, но и хороших новостей…

– Надеюсь, они не замедлят с прибытием… Кладите его на носилки, братья… Пойдем домой…

Теперь я жил в уютной пещере на территории монастыря – так мне говорили люди в оранжевых одеждах. Правда, уют пещеры я заметил и сам…

Два раза в день молоденькая девочка лет пятнадцати приносила мне миску гречишной лапши и кувшин верблюжьего молока.

Иногда приходили монахи, которые начинали меня рассматривать, задавать мне всякие вопросы, после чего они говорили меж собой и удалялись… Приходила Джей с Хмурым, полковником и Аюми. Мы гуляли в монастырском саду меж ноздреватых камней, увитых плющом, настоящих карликовых елок и беседок в виде неглубоких гротов. Это было так здорово… Но приходили они редко – не каждый день, а одному было гулять скучно, потому что и в пещере я чувствовал, как мне хорошо.

Йорген с Сибиллой перестали приходить ко мне, и от этого было немного грустно…

Изредка у меня появлялся один человек с черной косичкой на выбритой голове и начинал делать вокруг меня всякие плавные движения, кивая мне и приговаривая с акцентом: «Ти тожа, ти тожа»…

Я начинал повторять эти движения за ним. Несмотря на то что движения и его команды казались мне лишенными всякого смысла, я выполнял их, и они завораживали своей плавностью, красивым рисунком и приятными образами. Сначала я должен был на несколько ударов пульса задерживать дыхание, а потом на выдохе со сжатыми губами нараспев произносить звук «а-а-а». От этого в горле и груди начиналась приятная вибрация. Потом нужно было почувствовать пульс на пальцах и в центре ладони. Когда эти пульсы сливались, в руке появлялось приятное ощущение тепла и тяжести. Я начинал видеть в своих ладонях золотистые сверкающие шары, напоминающие глюки, – это мне нравилось. Несколько раз мне казалось, что от моего лба к ладоням бьет яркий свет, и становилось очень спокойно и хорошо. Иногда человек смеялся и кивал, а иногда виновато улыбался и, взяв меня за руку, жестами и парой фраз повторял, что я должен почувствовать или сделать, – мы почти не разговаривали, и это было самое приятное.

Порою мне в тело втыкали тоненькие серебряные иголочки – много-много иголочек, но было совсем не больно, только приходилось сидеть неподвижно…

Джей мне тоже нравилась – она часто смеялась и рассказывала веселые истории, и я удивлялся: откуда она столько знает?

День шел за днем, и моя душа наполнялась сладостным спокойствием и умиротворением. Иногда чувствовал в затылке легкое онемение. Тогда я выходил наружу и залезал на монастырскую стену, нависающую над глубокой пропастью, которая терялась в темноте ущелья. Я долго смотрел туда, ничего не думая, наслаждаясь пустотой, тишиной и покоем. Правда, всегда было ощущение, что кто-то за мной наблюдает сзади. Сколько ни оборачивался – я всегда видел кусок монастырского двора, на котором высилась небольшая молельня, примыкающая к сараям, где монахи хранили лопаты, культиваторы и прочий фермерский хлам. Двор был пуст, а над мощенной камнями площадкой, одиноко мерцая, горел фонарь, тихо потрескивая лопастями ветрового генератора. И ни души… Почему-то такие ощущения взгляда не вызывали во мне тревоги или волнения, и я продолжал любоваться каменным разломом пропасти или же подолгу изучал громаду вздыбившейся стены Олимпа, теряющуюся в низких ночных облаках.

Когда онемение в затылке проходило, я возвращался в свою пещеру в подножии скалы и ложился на плетеный коврик, на который были набросаны старые ватники.

Я закрывал глаза и представлял себе, что у меня отрастают на руках перья, как у юварка, и я, взлетев над пропастью, приближаюсь к Олимпу. Я долго кружу над его вздыбленными вулканическим туфом склонами и внимательно разглядываю их. Я ищу…

Правда, чего я ищу, я и сам не знаю: будь я птицей – искал бы зерна или червей, но юварки не едят червей… Так, по крайней мере, мне кажется…

Пробовал фотографировать горы на КПК, но снимки даже после обработки получаются какими-то блеклыми.

Иногда я для разнообразия смотрю на север, откуда бывает свежий прохладный ветер, – там, среди зубчатого узора горных вершин, видно сияние огней далекого города. И абсолютно непонятная вещь: меня тянет туда, но я совершенно точно знаю, что мне не понравится в этом месте. Нет опасности или же страха – просто это место хочется обогнуть стороной.

Порою я замечаю в сиреневых ночных сумерках слегка вытянутые шарообразные силуэты с раскинутыми по бокам крыльями парусов, медленно плывущие в течении ветра, – это монгольфьеры. Я не помню, что означает это слово, но точно знаю, что звучит оно так, и говорят его про такие вот штуки…

Город – источник непонятных звуков: то слышно долгий тоскливый гул на низких нотах, то резкие хлопки, то стальной стук с легким эхом. Но эти звуки очень далеки и доносятся редко, когда ветер дует с северной стороны. Вместо свежести он приносит изредка запахи, настолько дразнящие, насколько и отталкивающие… От этого я замираю и долго принюхиваюсь, пока не перестаю чувствовать постороннее…

Все равно я неизменно возвращаюсь в пещеру, на плетеный коврик с ватниками, и продолжаю парить над огромным каменным пузырем древнего вулкана… Парить, пока не засну, то есть не провалюсь в тихую черную пустоту «зэт»-измерения…

Сегодня в обед ко мне пришли друзья – Джей, Хмурый, полковник и Аюми. Настроение у меня стало взбудораженным и веселым: еще бы! Это бывает нечасто! Йорген с Сибиллой, правда, совсем перестали приходить, но я не обижался: Охотники люди свободные, как ветер, – нынче здесь, завтра там…

Друзья сперва побеседовали с монахами, потом мы вместе с ними сели пить вкусный чай со сладкими лепешками. Потом, как обычно, гуляли по саду.

Через некоторое время друзья стали собираться домой, и как я ни уговаривал их остаться здесь, они не соглашались. Я никак не мог понять – разве может у них быть лучше, чем здесь?

Я попросил у полковника сигарету, тот зачем-то спросил разрешения у монаха, который коротко кивнул.

Я закурил и пошел проводить моих друзей. Они вывели своих верблюдов, и мы вышли за ворота монастыря, на длинную, уходящую вниз дорогу, которая вела в их поселок.

– Ну, Дэн, поправляйся, – сказал полковник, хлопнув меня по плечу.

– А я и не болел. – Я удивленно улыбнулся его странной шутке. – Ну разве что на прошлой неделе был у меня небольшой насморк. Продуло на монастырской стене. Так настоятель напоил каким-то отваром – мне и полегчало к вечеру…

– Это хорошо, – кивнул Хмурый, – а то болеть сейчас некогда, скоро осень…

И вдруг я заметил на дороге какой-то угловатый покачивающийся силуэт. Через некоторое время стало понятно, что это верблюд без всадника. Белый верблюд, перепачканный и довольно уставший на вид.

Неожиданно он задрал голову, радостно загукал и припустил мелкой рысью.

Не знаю, отчего у меня возникла такая мысль, но я был абсолютно уверен, что верблюд ищет меня…

Он подбежал ко мне, ткнулся горячим и влажным носом мне в шею и тяжело вздохнул, совсем как человек, который устал, но чувствует облегчение от своей находки.

– Ишь ты, – удивился Хмурый, – верблюд-альбинос! Редкий зверь! Откуда, Странный, он тебя знает? Где-то я такого видел…

И тут… при этих словах… Вернее, именно от этих слов… Будто эффект дежавю… Казалось, что в моей голове зажегся тысячеваттный прожектор! Стало светло, словно в пылающий радиоактивный полдень, который осветил все горы и долины вокруг… Я вспомнил столько всего… буквально в считаные секунды!

…Белый верблюд… Оранжевый комбез… Ирина… Олимп… Крис…

Меня всего трясло, когда я потрепал альбиноса по шее и он довольно фыркнул. Мое сердце колотилось, как дизельный поршень. Я стоял в некоем смятении, абсолютно не понимая, что я здесь делаю и как я смог потерять столько дней, тупо глядя на соседние скалы и на тот самый Олимп, по которому я должен лезть, ползти… Следующее мое действие произошло само собой, как бы рефлекторно – я ухватился за упряжь и тут же вскочил в седло верблюда, который радостно задрал шею, танцуя на месте.

– Дэн! – воскликнула Аюми. – Это… Э-э-э-э-э… Это верблюд…

– Попросите, пожалуйста, принести мне мои вещи и оружие, – сказал я как можно спокойнее.

– Странный, но…

– Джей, прошу тебя, – сказал я, обращаясь к дочке Хмурого с мольбой. – Мне срочно нужно ехать!

– Странный, а как же… – начал было полковник, но осекся, глядя на меня.

Некоторое время Хмурый молча и изучающе разглядывал меня, потом так же молча кивнул и скрылся в воротах.

Через какое-то время, которое все провели в молчании, вышло семеро монахов во главе с настоятелем. Двое подошли ко мне, протянув мне сперва рюкзак, потом автомат, патроны, гранаты…

Я с некоторым наслаждением узнавал свои полузабытые вещи, цепляя, пристегивая, вешая, завязывая…

– Мы положили тебе еды и воды, Странный. – Седоватая борода настоятеля колыхалась на ветру, а блеклые серые глаза со скрытой улыбкой глядели на меня.

– Спасибо вам, что не бросили, – сказал я. – Спасибо, что помогли. Спасибо, что возились со мной. Спасибо вам всем…

– Не за что, – кивнул Хмурый, как обычно нахмурясь, а настоятель слегка поклонился…

– Простите, что уезжаю вот так… – я замялся, – по-дурацки… Но… Поймите, я потерял время… Мне надо… Мне очень надо ехать…

– Мы все понимаем, – кивнула Джей. – Ты же Странный…

– Держи хвост пистолетом, Дэн! – сказал полковник, подняв вверх правую руку. – Мы бы поехали с тобой, но, боюсь, будем для тебя только обузой…

– Обузой-то не будете, – вздохнул я, пытаясь прийти в себя. – Но… Лучше я один… Всем пока, еще раз спасибо. Я хочу вас всех увидеть, я вернусь. Оставьте монахам ваши координаты, если куда соберетесь…

– До свиданья, Странный, сайонара… – Аюми слегка наклонила голову. – С тобой все будэт хорощо.

– Ступай с Богом, сынок, – кивнул полковник.

Я развернул альбиноса на дорогу.

– Постой, – крикнула Джей.

Она уже села в седло своего верблюда и подъехала ко мне.

– Если будут проблемы, возвращайся, мы поможем, – сказала она.

– Спасибо тебе, Джей, – я улыбнулся, – буду иметь в виду.

Она вдруг резко наклонилась ко мне и быстро поцеловала меня в щеку.

– Удачи тебе, Пастух Глюков. – Она подняла руку в прощальном жесте.

– И вам всем. – Я грустно улыбнулся, затем, нахлобучив кислородную маску на лицо, дал шенкелей и поскакал вниз по дороге…

Несколько часов я гнал бедного альбиноса среди камней, скал и ущелий как ракету, изредка сверяясь по карте на КПК. Потом спохватился и перешел на шаг: в мои задачи вовсе не входило уморить Ирининого дромадера.

Правда, сам он почти не противился этой гонке – мне казалось, что он ждет встречи со своей наездницей так же сильно, как и я.

Все происшедшее было так внезапно… Меня подняла волна такого эмоционального тайфуна, что я только сейчас стал задумываться: а что я, собственно, собираюсь делать?

Я весьма слабо представлял себе свои планы – эта бешеная скачка немного привела меня в чувство. Мне казалось, что чем быстрее я еду, тем лучше… Словно скорость могла решить все проблемы… Да… Один… Опять один… От этого становилось и приятно и тревожно, и одновременно это будоражило меня, заставляя стискивать зубы. Как я мог проваляться в этой дыре в состоянии разумного помидора? Где были мои мозги???

Конечно же, как ни крути, придется ехать в Лихоторо, хоть это и не самый лучший вариант развития сюжета… Я был полон решимости поставить тамошнюю публику на уши и выяснить все, что можно, про загадочную базу, про звено «Гепардов» и про прибытие поезда… Блин сушеный…

Собиравшийся помочь мне Азиз просто-напросто свалил со своей подругой Дроновой… У Хмурого надо было спросить координаты того Машиниста, на которого он оставил состав… Эх…

Был в городе один человек, но насколько он сможет мне помочь?

Я закурил, задумчиво глядя на каменистую пыльную дорогу, которая прижималась вплотную к обрывистой невысокой скале. Слева же от нее простиралась долина, покрытая валунами, – таких пейзажей здесь навалом…

Одно мне было не очень привычно – чернильно-темные ночные тени от скал. В разряженной атмосфере полутени почти стирались.

Кое-какие шевеления давешнего страха выползали наружу – некоторые выветренные камни имели форму человеческого силуэта. Подчас казалось, что эти фигуры замерли напряженно, со вскинутым в руках стволом, а иногда и вовсе напоминали зверей или вообще непонятно что.

Даже фосфоресцирующие облака не могли внести в картинку ясности. Изредка во мраке мерцали бледные огоньки «мороков», или «мороков». Так марсиане называли все, что светится в темноте, – от мха, насекомых или же глаз бродячих церберов до болотных газов или глюков пустынь…

Я не горел желанием изучать все это именно сейчас. Альбинос иногда начинал дрожать всем телом, храпел и фыркал, особенно если раздавался вой бродячих собак или другие подозрительные звуки.

Я даже захлопнул забрало шлема, чтобы ветер, который гулял меж скал, не свистел в ушах и в мозгу.

Мне пришло на ум, что я так и не узнал, как Ирина называла своего верблюда. Это обстоятельство почему-то меня раздосадовало. Где остался мой Чемба? Как альбинос смог сбежать? Наверное, с вокзала в Лихоторо – учитывая, что расстояние здесь небольшое, а мой запах он запомнил, не так уж удивительно, что нашел именно меня…

Да… Я был ему благодарен за это – говорят, что верблюды чувствуют людей, и было тому множество подтверждений. Я, несмотря на весь багаж эрудиции, решил назвать его по-простому – «Белым».

Ехали мы медленно, я вновь открывал забрало – экран мешал мне видеть. Потом опять захлопывал, чтобы не гудел ветер. Я нервничал – даже сигарету держал в кулаке, дабы не видно было огонька.

Наконец стена скалы стала поворачивать к северу. Автомат я держал на изготовку и внезапно вздрогнул, едва не надавив на курок: меж двух вросших друг в друга выветренных глыб в темноте сверкнули розоватой вспышкой два огонька. Я повернулся в седле влево, придержав Белого, но это оказался всего лишь одинокий цербер, который пробежал мимо нас, оборачиваясь и неодобрительно порыкивая. Он и сам, бедняга, испугался встречи с нами… Хотя совсем недавно меня едва не разорвала стая таких вот «бедняг», и не появись вовремя Лайла… Да… Любопытно – что с этой женщиной? Осталась ли она на Горной-6? Завербовалась она на новую работу или продолжает трудиться на «Пантеон»? Насчет последнего я сомневался – ее связь с Дарби была бы плохой рекомендацией для профессионала… Да и про Криса теперь все, кому надо, знают… У меня почему-то было ощущение, что с ней-то уж точно все в порядке… А как, интересно, поживает наш проповедник Аурелиано? Предаются ли Азиз с Дроновой радостям комфортной и безопасной жизни в Лихоторо? Или же Азиз продолжает вести свою игру? Если так, то ему необходимо было завербовать пани Аиду: зная ее характер, я понимал, что, когда она узнала, кто он, Азиз от нее иначе не избавится, если, конечно не решит просто сбежать или ликвидировать ее как свидетеля… Да и не Азиз он вовсе никакой… Помощничек нашелся на мою задницу, ядрена корень… На «Изумруде»-то он мне и правда сильно помог – не будь его, не знаю, чем бы кончилась наша вечеринка с Джо Вэндерсом… Да и выбор Вэндерсом кандидатов на расстрел многое прояснял – наняли его, видать, ренегаты, которые были в курсе, что в группе есть сотрудник службы безопасности «Пантеона». Только вот непонятно: почему Крис не грохнул Азиза, а ограничился только бедным итальянцем? Наверное, Крис хотел напугать своего предполагаемого противника, а раскрыть сам себя должен был в самом крайнем случае. Я так понял, что стиль психологического давления – это его конек. Да и учитывая количество секретных сотрудников на душу населения в нашей группе, было где запутаться в предположениях.

Резко крикнула какая-то птица, и я вновь замер, обшаривая камни в режиме инфрасканера и включив внешние микрофоны на полную мощность. К счастью, ничего, кроме попискивания скальных летучих мышей, не услышал.

Вновь я погрузился в раздумья, чтобы отвлечься от своих тревог и мрачного состояния.

Все более-менее выстраивалось в цепочку…

Одно мне было непонятно – роль во всем этом прекрасной кореянки-француженки, которая так убедительно разыграла влюбленность в финальной сцене, – я не особо верил ее чувствам, но… С ней было вообще все гораздо сложнее: на кого она работала? Связана ли была она хоть с одним из сексотов[13] нашей группы? И если да, то почему бегала от Криса к Дарби, а потом с вертолета в пустоту? А если была цель, то опять же на кого она работала? На «хороших» или на «плохих»? Дарби-то она предала за-ради меня или нет? Но Дарби оказался в результате вообще представителем «третьей силы»…

Увязать в голове всю эту чехарду событий и мотивов разных людей я мог только с учетом одной вещи: я лишний раз убедился в том, что даже в такой элитной и профессиональной организации, как «Пантеон», царят глобальный бардак и несогласованность, скорее всего, именно в силу этой самой своей засекреченности и таинственности. Каждый же, синея от натуги, пытается выполнить свой приказ, не успевая за сменой идей руководства и изменением ситуации на месте… Даже Дарби сказал, что бой с танками у Башни был случайностью, хотя наш захват паладинами – продуманный план. Хорошенькая случайность, когда жизнь такой важной фигуры, как Ирина, несколько раз висела на волоске… Да и непонятным был тот танк, который стоял во дворе котельной, будто бы охраняя группу в придачу к бандитам. Почему он не принимал участия в бою, а потом просто-напросто «ушел» куда-то по своим делам? То ли эта танковая атака была все же ради нашего захвата, просто ребята перестарались, то ли пилот последней машины работал на другую сторону? Мне этого было не понять, да я и не особо стремился…

Честно говоря, меня во всей этой ситуации одинаково раздражали и «плохие» и «хорошие». Так уж повелось издавна – цель оправдывает средства ее достижения… И самым главным идиотом в данной ситуации был я, которого внешняя разведка Марса прикрепила к этой группе в качестве наблюдателя за предполагаемым агентом земной разведки, о котором было почти ничего не известно. Не берусь даже предполагать, знало ли мое руководство истинное положение вещей: главное, что его не знал я. Конкретных приказов я не имел, кроме как докладывать о подозрительных событиях, которых у нас было как на собаке блох.

При первом же моем упоминании про «Зеркало-13», после беседы с покойным Джованни, руководство выразило недовольство тем, что я, по их мнению, занимаюсь этнографией и фольклором, вместо того чтобы серьезно работать… Когда же я сообщил о странном поведении глюка в районе «Изумруда», который словно гнал нас в засаду, мне вообще предложили пройти курс интенсивной терапии или же, на выбор, перестать маяться дурью… Я и перестал… то есть начал докладывать реже и только скупую фактическую информацию, на которую следовали не менее скупые и ни к чему не обязывающие комментарии начальства. Вот такой я суперагент… А после НИИ «Эол» я вообще перестал выходить на связь в условленное время, так как просто не представлял, как это все рассказать… Да и смысла не видел, начав уже всерьез опасаться за благополучие Ирины… Будь я «штатником», мне грозили бы за это крупные неприятности…

Но чувство долга сильно притупилось у меня еще после Башни… Только перед тремя людьми мне было смертельно стыдно: перед Ириной, которую я не смог защитить, и перед Йоргеном с Сибиллой, которые погибли из-за меня… Конечно, оставались еще полковник, Дронова и Аюми, смотрящиеся просто белыми воронами на фоне этой шайки разведчиков, но… Я не уверен, что смогу себе простить смерть близких и дорогих мне Охотников… Я был совсем не уверен в этом… И Ирина… Если бы не моя лихорадочная жажда деятельности, я бы сейчас просто бился в истерике и слезах – такую горечь внутри чувствовал… Странно, что мой мозг так быстро пришел в себя от шока… Говорят, он у меня необычный… А по мне – так… Ох, как же все это…

Небольшая жажда мести (я очень хотел пристрелить Паттерсона), небольшое чувство долга (которое все же осталось) и огромная буря чувств (которая тянула меня к Ирине) – вот тот щит, спасающий меня сейчас от шквальной депрессии…

Когда я повертел по сторонам головой, продолжая изучать местность в инфракрасном режиме, мне показалось на секунду, что на одном из утесов тускло светится бордово-коричневая точка, напоминающая фигуру человека! Так, если бы кто-то стоял в маскхалате на фоне очень холодного камня.

Я резко развернул голову в том направлении: точка, вернее, пятно действительно напоминало фигуру стоящего на скале человека…

Я ударил Белого по бокам и, развернув поводья в ту сторону, съехал с тропы, лавируя между каменными столбами. Буквально через полминуты, когда я вновь выехал на относительно открытое пространство, пятна уже не было.

Приметив тот утес, я галопом понесся туда, еле маневрируя в каменных лабиринтах Ломтя Сыра. Мысленно я крыл себя отборными ругательствами: не надо было так резко реагировать на увиденное. Нормальный Охотник не показал бы виду, что заметил кого-то, и под прикрытием камней подъехал бы поближе…

Но я уже давно не был нормальным Охотником – я стал сгустком пульсирующих нервов!

Битых полчаса я утюжил эти чертовы скалы. Белый явно не одобрял моих действий, фыркая и вздрагивая, когда на его светлую шкуру пытались приземлиться летучие мыши.

Наконец я спрыгнул с седла и начал изучать каменистую землю с редкими наносами песка, но, кроме помета церберов и мышей, следов верблюдов и вышеуказанных собак, ничего не увидел. Ни дымка, ни окурка, ни свежесковырянных пород на пирамидальном утесе.

Но то ли от недавнего стресса, то ли от паранойи, или же так обострились мои инстинкты – я затылком чувствовал чье-то пристальное внимание. Меня это пугало и будоражило одновременно – я вошел в азарт преследователя.

Не знаю, долго бы я ползал в этом «священном безумии» по сухопутным фьордам, но тут Белый испуганно тявкнул, и тут же я услышал многоголосый хриплый лай. Из разлома в скале вылезла облезлая серая сука о двух головах, надрывающаяся отчаянным хриплым гавканьем, переходящим в глухое рычание. Глаза на одной ее голове, той, что поменьше, были затянуты бельмами, а из пасти беспомощно свисал рваный язык. Зато вторая голова выглядела вполне устрашающе, щерясь пастью с кинжалообразными клыками, торчащими из пегой десны.

Видно, я потревожил собачье гнездо, а это было опасно, так как оно могло быть и с выводком. Если она защищала потомство, то разумнее было сбежать, особенно учитывая, что на отдававшийся эхом в жуткой тишине лай стали отвечать другие собаки, находившиеся где-то неподалеку.

Плюнув в сердцах, я вскочил в седло уже собравшегося бежать Белого, и даже шенкелей давать ему не пришлось – он перешел в бодрую рысь, довольно профессионально огибая препятствия без всякой моей помощи…

Долго еще далеким эхом раздавался лай потревоженных псов, а я взял себя в руки, продолжив курить, размышлять и вертеть головой по сторонам…

Когда тропа протиснулась между двумя черными скалами, напоминающими два утюга, стоящие друг напротив друга, я уловил шорох камней, осыпающихся со склона. Я вздрогнул…

И тут тишину прорезал дикий гортанный выкрик.

Дав Белому по бокам, я заметил краем глаза, как из-за каменных наростов на скалах выскакивают темные силуэты людей и с проворностью мухи быстро спускаются вниз, словно не замечая бугристых неровностей на выветренной вулканической породе. Фигуры двигались с фантастической ловкостью обезьян.

Я примерно догадался про дальнейшее развитие событий и вскинул автомат, захлопнув забрало шлема бронированным светофильтром.

В конце прохода появились очертания шести или семи всадников, преграждающих мне дорогу.

Я осадил Белого и, поняв, что попался, поехал вперед шагом, держа автомат наготове.

Боже милосердный! Это было зрелище… Давно я не видал такого, разве что в рейде по Элизию, под Собачьей Грязью[14].

Их было семеро, но посчитать я смог не сразу, поскольку взгляд постоянно блуждал по облику и одеждам этих, по всей вероятности, людей.

Их лица были сплошь татуированы и раскрашены фосфорной краской, делая их персонажами каких-то кошмарных снов. Некоторые из них имели на крыльях носа круглые дыры со вставленными в них железными болтиками типа гаек. Головы их были выбриты особым манером, так чтобы по верхней части шло что-то вроде гривы, оканчивающейся косичкой, в которую вплетали разный хлам вроде тонкой проволоки с разноцветной изоляцией. В щеках некоторых из них торчали болты, закрепленные гайками. Кое у кого на глазах красовались круглые очки для сварки.