– Прямо так и заявил? – переспросил Макс. – Типа, хочу стать сутенером?
– Нет, прямо не заявлял, – ответила я, – но сказал, что хотел бы присматривать за мной, чтоб не обидели.
– И все? – удивился напарник. – Чего ж здесь подозрительного – парень хотел деньжат подзаработать. Разве нет?
– А вот и нет. На следующий день я снова 'случайно' сталкиваюсь с ним, и снова после того, как сбегаю от нового знакомого из альбома сводни.
Максимовский заинтересовался совпадением:
– И чем закончилась ваша встреча?
– Ну, как обычно… – замялась я.
– А как обычно?
– Я от него сбежала!
– Блин, Парамонова, вроде не маленькая, – улыбнулся Максимовский, а я залилась румянцем.
– Это еще не все, – продолжила я. – Помнишь, в первый день нашей совместной работы, ты проводил меня до дома?
– Помню, – рассмеялся мой любовник. – Ты ловко ускользнула тогда от меня, но я еще не знал, что это твоя привычка!
Он притянул меня к себе, наш поцелуй был страстный, но не продолжительный.
– Слушай, – я мягко отстранила Романа, и выложила остальное, – Костик, ждал меня у подъезда, и предложил подвезти на дачу. Я ему телефон свой начеркала на бумаге, а там написано – Парадиз. А я как раз из Парадиза! И решила, разузнаю у него, зачем шпионил, да толком ничего не узнала, он все жениховством меня пугал…
– Подозрительно, да, – согласился Роман, – но осы тут причем?
– Так вот, на даче он узнал, что я боюсь ос.
Максимовский нахмурил брови, о чем-то задумался на минуту, потом спросил:
– Это было в тот день, когда я приехал за тобой?
– Да, – ответила я, ощущая себя глупой девчонкой.
Макс недовольно фыркнул, с подозрением посмотрел на меня, в тот момент я могла поклясться, что на языке у него вертится вопрос: а не спала ли я с Константином?
– Какая ты неразборчивая, тащишь в дом малознакомых людей с улицы! – услышала я.
– И как тебе такое пришло в голову?
Я обрадовалась, что он не скатился к банальной ревности, и не стал мучить меня неприятными вопросами.
– Ну, вроде он нормальным мне показался, – мяукнула я.
– Показался… драть тебя некому, Парамонова, – любовно произнес Максимовский, чувствовалось, что он готов взять эту миссию на себя.
– Иногда ошибаюсь в людях, – призналась я, в том, что со мной действительно случалось – две мои лучшие подруги сначала были мне неприятны, мы ссорились и откровенно враждовали, но время расставило все по местам.
– А со мной ты ошиблась? Я ведь чувствовал, что ты относишься ко мне с настороженностью.
И было за что! Я тут же хотела огласить список его любовных побед, но не смогла…
Говорящая голова ненавистной Шваревой появилась над моей перегородкой.
– Парамонова, – прокуренным контральто запела Лика, – ты что, забыла накраситься?
Я тебя сразу и не узнала.
– Дома не ночевала, а у любовника еще нет моей косметички, – легко ответила я, вдруг позеленевшей от злости Шваревой.
А вот с ней, моей заклятой подружкой Ликой, сначала были неразлучны, как одноименные попугайчики. Мы были ровесницами, вкусы наши сходились, даже сейчас это видно, стоит только взглянуть на Максимовского, интересы были взаимными, и мы много времени проводили вместе. Но очень быстро акулья хватка моей приятельницы дала о себе знать, и у меня стали пропадать парни, темы, деньги…
От слепоты я излечилась быстро, стоило только заикнуться Лике, что я знаю о ее хитростях, как она оскалила зубы, и заявила, что ненавидит меня, ух, как ненавидит! С тех пор так и повелось, весь мега-холдинг знал о нашей неприязни, и когда нашему отделу засветила отличная международная командировка, то Шварева разбилась в доску, чтобы получить ее. Увы, я осталась с носом, но была рада, что Шварева на какое-то время исчезла с моего горизонта.
Глава седьмая
Пока Лика работала в одной из европейских стран, ее внешность претерпела некоторые изменения. Я ничего не имею против пластической хирургии, и косметологии, но губы а-ля Поль Робсон на Ликином славянском лице внушали мне священный ужас. Аборигены нашего отдела с удивлением взирали на эту метаморфозу, не привыкли еще, но сама Шварева считала их чрезвычайно сексуальными.
Сегодня к подколам Шваревой я была равнодушна, куда больше меня занимали неизвестные личности, подкинувшие в квартиру осиное гнездо. В милицию заявлять, может и не нужно, а вот Михалычу доложить надо обязательно. Избавившись от прилипчивой Лики, Максимовский вернулся в мой закуток и сразу озаботился моим задумчивым видом.
– Парамонова, ты же боец, отставить киснуть! Ты из-за Лики что ли расстроилась?
– Тебе не кажется, что у меня есть проблемы посерьезней, чем ваше любовное токование? – недовольно спросила я.
– Ну, ну, еще скажи, что тебе все равно.
– Мне – все – равно. Хочешь кофе?
Если честно, то от редакционного кофе уже тошнило, вот и Роман посмотрел на часы и объявил:
– Обедать пора, а так, как у нас еще не закончены редакционные дела, то приглашаю тебя в буфет.
– В наш буфет?
– Да, – улыбнулся он. – На все про все времени мало, нам еще к Плавному с вашим Михалычем назначено.
Совещание у главреда само по себе событие, и то, что в приемной Плавного царствует Аннушка добавляло мне беспокойства. А ну, как между ней и Максимовским произойдет разговор, который бы я не хотела услышать? Но Роман не дал мне углубиться в переживания по этому поводу, и твердо взяв за руку потащил в направлении нашего знаменитого буфета. Знаменит он был высокими ценами и буфетчицей Ириной, напоминающей итальянскую кинозвезду Монику Беллуччи не столько длинными волосами цвета антрацита, сколько аппетитными формами, сводящими с ума высший эшелон редакторской власти.
Из соображений экономии наша братия в буфет ходила редко, обедали домашними заготовками, быстрорастворимыми супами, или шаурмой, свернутой ловким узбеком в палатке на углу нашего здания.
У входа в царство осетрины и брауншвейгской колбасы нас обогнала стайка длинноногих девиц из секретарского отдела. Их веселое щебетание прервалось на секунду, и вновь вспыхнуло приветственными возгласами:
– О, какие люди!
Я почувствовала себя не в своей тарелке, в узкой кожаной юбке, топе со шнуровкой, и туфлях на высоченной шпильке, я выглядела как любительница садо-мазо.
– Привет, девчонки, – Максимовский улыбнулся, и подмигнул всем сразу. Я скривилась, словно надкусила лимон, как же меня задевало его желание флиртовать со всеми на глазах спутницы. Надо притормозить, Роман стал моим любовником, но отнюдь не собственностью – пусть делает что хочет. Вот так.
Мы выбрали столик у окна, Макс принес поднос с кофе, бутербродами, и салатом на прозрачных аркопаловых тарелках.
– Приятного аппетита, – прозвучало откуда-то сверху.
Я подняла глаза – Михалыч, рядом Плавный и с ними бессменная Аннушка. Все с интересом разглядывали мой необычный костюм.
– Спасибо, – выдавила я, в то время как Макс пожимал руки шеф-редактору и главному.
– Вот пообедаем и прямиком к вам, – напомнил Роман.
Начальство согласно покивало не сводя с меня изумленных глаз, странно, но такого фурора в нашем отделе я не произвела, все-таки журналиста трудно чем-либо удивить.
– У журья со вкусом большие проблемы, – не удержалась от комментария Аннушка, – я была о Парамоновой лучшего мнения!
Хоть и удалилась начальственная троица от нас на приличное расстояние, все же я услышала и то, как осадил ее Михалыч:
– Не судите, да не судимы будете.
Расстроилась. Я, действительно, смотрелась черной вороной, и почувствовала себя крайне неуютно, но в окна светило летнее солнце, зеленела листва, рядом человек, в которого я влюблена, он положил в мой кофе сахар, заботливо пододвинул тарелку с бутербродами. Я улыбнулась ему и в ответ увидела взгляд от которого пошла кругом голова… Да пошли они все к черту! Я счастлива, слышите? Журналистка Парамонова с испорченным вкусом абсолютно счастлива!
Героическое освобождение меня из притона и отделения милиции произвели на Михалыча и Плавного неизгладимое впечатление, ведь о репертуаре артистических выступлений в том заведении еще не было известно прессе.
– Да… ребятки, теперь ваша задача изложить все, не упоминая имен, конечно.
Уверен, это будет бомба! – сказал Плавный, потрепав Романа за плечо, и добавил:
– Молодцы.
– Идите, работайте, – напутствовал Михалыч, – о твоей безопасности, Алла, на первых порах позаботится Роман. Думаю, запугивания с их стороны больше не будет, и так уж засветились по полной. Да и милиция занялась этим, но, скорее всего, замнут, слишком большие связи у задержанных. Наша задача осветить тему процветания подобного бизнеса в столице, а не выводить главные лица на чистую воду, это дело других структур.
Вот и все. До среды мы совершенно свободны, то есть свободны от посещения редакции, можем работать дома, и к назначенному времени сдать долгожданный материал Михалычу. В отделе нас перехватила Горобцова, жаждала поделиться перлами, найденными в письмах читателей. Безмерное любопытство Настеньки приносило пользу редакции в разделе писем читателей под оригинальным названием 'Дорогая редакция…' – Нет, Парамонова, ты послушай, спрашивает: почему от вашей газеты так пачкаются руки? А вы что хотели, уважаемая, какие темы, такие и руки…
Возмущенную читательской требовательностью Настю мы переадресовали подошедшему Лопатину. Эрзац был угрюм, молча выслушал Горобцову, и ответил:
– Свинец. Точнее, свинцово-графитная краска.
– Ну, Лопатин, ты даешь, отчего – я и сама знаю, а тебя спрашиваю, как ответить, чтобы и читатель был доволен и мы не выглядели ретроградами, использующими старые технологии!
– Настя, наш суточный выпуск превышает сто одиннадцать тысяч экземпляров, объясни ей, что такой тираж на мелованной бумаге не печатается, – и эрзац демонстративно повернулся спиной к Горобцовой, давая понять, что аудиенция окончена.
Он внимательно поглядел на Максимовского, затем на меня, на лице его отчетливо читалась тревога.
– Ал, пойдем ко мне, переговорить надо, – твердо сказал Лопатин. – А Максимовский здесь подождет.
– Эээ… Юрий Николаевич, да вы никак фильтр потеряли, – возмутился вдруг Роман, – никуда она без меня не пойдет!
Я поняла, что Юрка хочет сказать мне что-то важное, может и действительно не для чужих ушей, и поэтому, сделав знак недовольному Роману, направилась к рабочему месту опального редактора.
– Что случилось? – спросила я, глядя, как Лопатин бестолково начал перекладывать бумаги на столе.
– Судя по всему еще не случилось, – буркнул он, – но может… Ты хоть понимаешь, какое осиное гнездо разворошила?
Упоминание об осином гнезде заставило меня содрогнуться, дело в том, что у эрзаца были необыкновенные способности к предсказанию, правда проявлялись они странно, Юрке везло в тотализатор, он мог предвидеть счет матча, количество забитых голов, но совершенно не чувствовал будущих профессиональных неудач.
– Не волнуйся, Юрка, Михалыч с Плавным в теме. Да и не одна я… -…в поле кувыркалась, – горько усмехнулся Лопатин. – Не вызывает он у меня доверия, слишком поверхностный, весь такой лощеный, только о своей персоне и способен думать, поэтому прими мой совет – ни на кого не рассчитывай, кроме себя самой.
Я задумалась, и не хотелось верить словам Лопатина, но в тоже время он сказал именно то, о чем я знала всегда – не доверяй никому настолько, чтобы потом об этом не жалеть.
– Будь осторожней, Парамонова, – добавил Юрка, – я за тебя переживаю.
Меня вдруг потянуло рассказать эрзацу о первой неприятельской весточке, но я вовремя прикусила язык, потому что в нашей 'богадельне' погреть уши у тонкой перегородки никогда не считалось чем-то неприличным. И верно, только я шагнула в проход, как от Лопатинского закутка темной тенью метнулась Горобцова, только подпрыгнули жидкие хвостики, перевязанные розовыми резинками.
Ожидая меня Максимовский коротал время в обществе… кого б вы думали? Конечно, Шваревой! Кокетливо облокотившись на стол, и плотоядно глядя на Романа, она облизнула губы, показав кончик языка. Выглядело очень приглашающе, жаль я не успела разглядеть не раздвоен ли он у нее. Мое возвращение ее не огорчило, оправившись от моего щелчка, она жаждала продолжения схватки. В этом я убедилась тотчас же – над перегородкой появилась голова Горобцовой. Как называются рыбы, которые сопровождают акулу в поисках наживы? Лоцман? Вот, точно! Лоцман-Настя лучше всякого эхолота чуяла косяк.
Скандалом пахло за версту, а я терялась в догадках, что еще задумала моя врагиня…
– Парамонова, я вот все хотела спросить, под кого тебе пришлось лечь на этот раз?
Зная твои приемчики, ничуть не сомневаюсь в успехе. Так кто же на этот раз?
Звезде нашего отдела все равно с кем, лишь бы тема пошла. В тот раз с Барихановым у тебя лихо вышло, до сих пор бедняга отмывается от помоев, выплеснутых на него женушками. Что молчишь, Парамонова?
Мне показалось, что в нашем 'шапито' замерло все, не отстукивали бодро клавиатуры, прекратились разговоры, даже старая кофеварка стала тише работать, хотя ее звуки зачастую перекрывали трели отбойного молотка на ремонтируемой автотрассе. Да… Услышать о бизнесмене Бариханове я не ожидала, видно хорошо Лика покопалась в архивах.
История эта случилась на заре моего служения нашему мега-холдингу. Тогда начинающая журналистка Парамонова была готова на многие жертвы во имя высокотиражного таблоида, даже на связь со скандально известным бизнесменом.
Бариханов был богат, влиятелен и пользовался большой популярностью у дам. Он был четырежды женат, от всех жен имел детей, но обращался с брошеными возлюбленными, как с отработанным материалом. Все дети, рожденные Барихановым в браках были насильно отняты у матерей, и воспитывались в заграничных пансионатах и колледжах.
Бедные, во всех смыслах, женщины не смели и пикнуть против деспота. А все потому, что приглядев новую красотку Бариханов заключал с ней что-то вроде контракта.
Жаждущие красивой жизни мотыльки летели на сияние Барихановского злата и безропотно подписывали контракт. Чтобы добыть материал для статьи, я целый месяц изображала веселого мотылька, была осыпана дорогими подарками, и таки добилась своего – копия договора была у меня в руках. Бариханов не ожидал, что конфетная блондинка окажется коварной журналисткой, и в прессе появится разгромная статья с точной информацией о его нелегком семейном счастье. Пришлось потом отбивать атаки разозленного вероломством Бариханова, возвратить все бриллиантовые безделушки, и пригрозить судом. Судиться Бариханову не хотелось. История эта была первой в череде моих побед, и вот, надо же, именно о ней, давно позабытой, сейчас напомнила Лика. Стопудово, сейчас станет рассказывать Максимовскому, что мотылек-Парамонова зарабатывала информацию в постели сквалыги-бизнесмена.
Я отвлеклась на картинки из прошлого, а в это время на меня были устремлены три пары глаз – ликующие Ликины, настороженные Настины, и заинтересованные Макса. Ну, что мне сказать Шваревой явно ждущей от меня какого-нибудь неосторожного слова…
– Все, красули, – вдруг раздался голос Романа, – вечер воспоминаний закончен.
Нам пора. Да, Алла? 'Спасибо тебе, дорогой товарищ Максимовский, выручил, подал руку помощи утопающему'.
– И вправду засиделись мы, а дел по горло. Поехали домой, – сказала это я так, будто мы с Максимовским давно и счастливо женаты.
Швареву подбросило от злости, а Настенькины глаза стали круглыми, как блюдца. Ой, какая сплетня, какая обалденная новость! Голова Горобцовой тут же провалилась за перегородку и только слышен был цокающий звук ее бегущих каблучков. В довершение всего Роман взял меня под руку и повел к редко захлопывающимся дверям редакции.
В дороге я успела позвонить соседке, и вовремя, та собиралась уходить, но обещала ключи от моей квартиры бросить в почтовый ящик. Роман молчал, звучал бесконечный Джаред Лето, а я маялась сомнениями – рассказать ли о Бариханове, или не стоит… Наверное, нужно, потом услышит историю от Лики, или кого-нибудь еще, и будет только хуже. Эх, была не была.
– Хочешь, я расскажу тебе о том человеке?
– О ком?
– О Бариханове.
– Нет, не хочу.
– Не хочешь? – удивилась я.
– Мне все равно…
Сердце мое упало. Черт, а я ведь думала… но ему все равно… Кровь ударила в голову, а глаза защипало, пусть и не было на ресницах туши.
– Мне все равно, что было с тобой раньше, – продолжил Максимовский, – и я знаю на ЧТО можно пойти ради хорошего материала. И для меня важно ЧТО происходит с тобой сейчас, когда ты со мной… то есть мы вместе.
Еще немного и мы бы попали в аварию, потому что я бросилась ему на шею, и целовала – глаза, губы, шею, но Максимовский крепко держался за руль и хохотал:
– Сумасшедшая! Ты ненормальная, Парамонова! Знаешь об этом?
Глава восьмая
Примерно в три часа дня мы вошли в подъезд моего дома, и я тут же направилась к почтовым ящикам, висевшим в стороне от лифта. Мой бокс можно было запросто открыть пилочкой для ногтей, заколкой, в принципе любым острым предметом, которого у меня не было.
– Макс, – позвала я, и обернувшись увидела, как побледнело его лицо и расширились глаза.
– Стой! – закричал он.
Я испуганно замерла на месте.
– Отойди, – я сделала шаг назад. Роман взял меня за руку и мы быстро вышли на улицу. Кажется, я начала понимать почему он так поступил, и мне стало страшно.
Максимовский стал что-то искать в цветнике у подъезда, потом в траве, и на асфальтированной площадке под окнами. Я не задавала вопросов, стараясь не мешать.
Наконец он нашел увесистый булыжник, велел мне отойти к детской площадке и строго наказал никого из случайных прохожих не подпускать ближе.
– Сейчас я брошу камень, если все чисто, позову тебя, если нет… впрочем ты услышишь.
– Ромка… а ты?
– Я оставлю дверь открытой, если что, то останется путь к отступлению.
– Давай милицию вызовем, а?
– Нет, скорее всего там чисто. Просто подстрахуемся. Не бойся.
Роман вошел в подъезд. Через минуту раздался металический лязг, сорвавшихся с петель ящиков… и больше ничего.
– Входи, – крикнул Роман, и я вошла.
Секция валялась на полу, на двух боксах красовалась вмятина. Роман поднял ее, приставил к стене, запросто открыл своим почтовым ключом мою ячейку, и вынул содержимое. Среди газет и рекламных листовок нашлась и небольшая связка с брелком-сердечком.
Ключей от квартиры он мне не дал, лично осмотрел лестничные пролеты, коридорную и квартирную двери. Велел оставаться на площадке, открыл квартиру и вошел внутрь.
Я не сомневалась в правильности его действий, только было немного бейспокойно за него. По его знаку я вошла в свое гнездышко. О событиях, развернувшихся сегодня утром, напоминала лишь пятилитровая банка, оставленная экстерминаторами на кухонном подоконнике. Сумка, от страха брошенная на полу комнаты, теперь лежала у зеркала в прихожей. В спальне я открыла шкаф-купе, и стала складывать на кровать вещи, которые мне могли бы понадобиться на новом месте проживания.
Набралось достаточное количество цветных тряпок и заполнился объемный бьюти-кейс, не могла же я остаться в жилище Максимовского без любимого нижнего белья, и косметики!
– Увлеклась, Парамонова, тут барахла на целый чемодан, – усмехнулся Роман. Его появление в спальне смутило меня, но я тут же нашла ему занятие.
– Ноутбук в гостиной, его сумка в коридоре, собери что нужно, и не маячь здесь, я переоденусь.
– А поприсутствовать?
– Насмотришься еще, – съязвила я, и показала ему язык.
Двусмысленно улыбаясь Роман вышел, прикрыв дверь. Спустя несколько минут я услышала:
– Ноутбука нет. Или я не смог его найти.
Я быстро натянула джинсы, и присоединилась к поискам. Компьютера действительно нигде не было. Видимо злоумышленники покинули мою квартиру прихватив самое нужное. Я запечалилась, в ноуте было все, многим я дорожила, к примеру личным фотоальбомом. Материалы по расследованию я исправно сбрасывала на почту, так что в этом проблемы не видела, разве что теперь они находились в чужих, недобрых руках.
– Не здорово… – только и смогла промолвить я, как тут же зазвонил домашний телефон. Я даже растерялась, трели его раздавались по квартире тревожным звоном.
– Не бери, – посоветовал Роман, подойдя ко мне.
– А вдруг это мама? Или кто-нибудь из редакции?
– Позвонят на мобильный.
– Я возьму, – вдруг решительно сказала я и схватила трубку. Чего собственно бояться, я же дома!
– Алло?
– Привет, Долли.
– Привет… – вот кого не ожидала услышать, так это Константина.
– Не ждала?
– Нет, – честно ответила я.
– А я скучал, – вздохнул он в трубку. – Столько дней прошло, все думаю, куда подевалась моя девочка?
Беседовать с ним мне вовсе не хотелось, и я решала, как вежливей закончить разговор.
– Эй, Долли! Алё! Не молчи, давай встретимся, сходим куда-нибудь.
– Я уезжаю, Константин.
– Далеко?
– Далеко.
– Жаль. А я хотел тебе новости рассказать: был тут у твоих, мимо проезжал, дай, думаю, навещу, а то Долли не балует стариков своими визитами.
Действительно новости! Да кто он такой, и как посмел? Гнев, вместе с тревогой за близких захлестнул меня.
– Слушай, – прошипела я в трубку, – очень прошу, не лезь к моим родителям.
– Просишь?
– Предупреждаю! – рявкнула я.
– А что так? Они мне понравились, и ужином меня накормили.
– На ужин не хватает? – зло рассмеялась я. – И таким образом ты решаешь свои материальные проблемы?
– Не дури, Долли, я же по-доброму к тебе, – он словно не замечал моего бешенства.
– Что же тебе от меня надо, Костик? – похоже он наслаждался моей злостью, и я сбавила обороты. – Я ничего не обещала, общих интересов у нас нет.
– А помолвка? – по привычке затянул он.
– Ты бредишь. Все, давай, мне некогда.
– Пробросаешься, милая, – ласково проговорил Константин, и я нажала 'отбой'.
Максимовский стоял рядом и молчал. Наверное, сейчас мне было бы трудно отвечать на его вопросы – разговор с Константином оставил неприятный осадок, в его насмешливом тоне звучала скрытая угроза, я чувствовала ее даже на кончиках пальцев, сжимающих телефонную трубку.
– Ты был прав, лучше бы я не отвечала, – наконец, призналась я.
– Я всегда прав, запомни, – сказал Роман.
– Запомню, – на меня навалилась усталость, день показался слишком длинным, напичканым событиями, и мне смертельно захотелось очутиться в безопасном месте, принять душ, выпить вина и лечь спать.
– Поехали? – спросил Максимовский словно прочитав мои мысли.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
07.01.2009
