В эту минуту к месту отправления быстро подбежал Фридолин Фроммгерц. Толпа дала ему дорогу.
— Будьте счастливы, друзья! — закричал он громким голосом. — Еще раз простите мне, что я остаюсь здесь вместо того, чтобы вернуться с вами. Счастливаго пути вам всем и поклонитесь от меня моей дорогой Швабии!
Но ученые из гондолы с трудом только могли разслышать слова Фроммгерца. Ответить ему они уже не имели возможности. Все быстрее и быстрее удалялся „Мировой Пловец“ от прекрасной планеты, и вскоре уже летел по темному, холодному мировому пространству.
ГЛАВА IX. Снова на Земле
Внезапно, точно молния из яснаго неба, в один прекрасный сентябрьский день весь Штутгарт поразило известие, что господа профессоры, которые уже почти три года тому назад отправились из каннштатскаго парка на Марс, опустились на один из островов южных морей и даже вместе со своим шаром „Мировым Пловцом“. В первыя минуты никто не хотел верить этому известию; его сочли за дурную шутку. Когда же оно появилось в „Правительственных Ведомостях“ королевства Вюртембергскаго среди других официальных уведомлений и распространилось в тысячах добавочных листков, наконец и самые упрямые из пессимистов должны были убедиться в истине этого известия.
Матупи 31 августа, ночью.
„Мировой Пловец“, возвращаясь с Марса, опустился здесь. Штиллер, Пиллер, Бруммгубер, Гэммерле, Дубельмейер и Тудиум относительно здоровы“.
Начальник округа.
В первом необычайном возбуждении никто не обратил внимания на то, что в телеграмме упоминалось лишь о шести членах экспедиции. Только немного спустя вспомнили и о седьмом ученом. Мнения быстро согласились по поводу этого пункта: Фроммгерц несомненно умер во время путешествия.
С величайшим нетерпением стали ожидать дальнейших сведений не только в Швабии и в Германии, но и во всем культурном мире. Каких интересных, необычайных отчетов можно было ожидать от этих исследователей, которых давно уже считали погибшими!
* * *
* * *
Первое время после отъезда с Марса прошло довольно сносно для жителей гондолы. По заявление Штиллера, „Мировой Пловец“ находился на верном пути и в сфере притяжения Земли. Путь снова потребовал от ученых всего их здоровья, терпения и выносливости. Прошли целые месяцы, а цель их полета — Земля все еще не хотела показываться. Многострадальные ученые чувствовали себя все более и более истощенными и мысленно часто завидовали оставшемуся на Марсе Фроммгерцу.
Но в конце концов даже самая длинная, темная ночь должна уступить разсвету. Приближался конец августа. „Мировой Пловец“ уже более пяти месяцев летел по мировому пространству. Штиллер со дня на день ожидал вступления воздушнаго шара в атмосферу Земли. И действительно! Начинающийся слабый свет указывал на ея близость.
Как некогда, при приближении к Марсу, вылетели из памяти все трудности пути, так произошло и теперь. Когда Штиллер соеобщил своим товарищам, что они только что вошли в земную атмосферу и, вероятно, сегодня же опустятся где нибудь на Землю, если только товарищи не пожелают прямо пролететь на „Мировом пловце“ в Германию, в гондоле раздались громкие крики ликования. Все лишения и опасности, все неудобство долгаго пути были сразу позабыты. Куда бы то ни было, но только скорее на Землю и вон из этого проклятаго ящика! — объявил Пиллер.
— Право, мы уж довольно долго были заперты в нем.
Пиллер прав, — поддержал его Тудиум.
— Я не останусь в этой ужасной клетке ни одного часа долее, чем это необходимо, — решал Гэммерле; Дубельмейер и Бруммгубер вполне согласились с его мнением.
— Ну, если таково ваше желание, мы опустимся на Земле, где только окажется возможным, — ответил с обычным спокойствием Штиллер. — Мы только должны позаботиться о том, чтобы высадиться в какой-нибудь хоть сколько нибудь цивилизованной стране, и не попасть нечаянно в открытый океан.
— Если меня не обманывают глаза, мы несемся теперь над восточным берегом Австралии, — мы опустимся на Землю близ Брисбанэ в Квинсленде.
Вдруг страшный порыв ветра схватил гондолу и вместе с шаром закружил ее с поразительной быстротой. Ученые должны были ухватиться за ближайшие предметы, чтобы не быть отброшенными в разныя стороны, подобно мячикам.
— В последнюю минуту мы попали в один из циклонов, которые так часто свирепствуют в этой местности, — закричал Штиллер своим перепуганным товарищам.
— Теперь нам понадобится все наше мужество. Мы стали игрушкой слепого случая.
Ураган свирепствовал несколько страшных часов с неуменьшающейся силой и порывистостью. Ветер с воем врывался в открытое, расщепленное окно гондолы и крутил в ней все, что не было крепко привинчено к месту. Благодаря ужасному шуму урагана, всякий разговор стал невозможным. В конце концов обитателям гондолы пришлось лечь на пол, ради большей безопасности. Совершенно безпомощный шар несся, куда гнала его буря. Это было поистине трагическое происшествие, смутившее покой путешественников в последния минуты пути, когда они уже собирались высадиться на Землю. К этому прибавлялась грозная опасность, что „Мировой Пловец“ будет заброшен далеко в открытое море и экспедиция, до сих пор так благополучно свершившая необычайное путешествие на Марс, погибнет в морских волнах родной планеты Земли.
Печальныя, смутныя мысли терзали ученых. Так прошел целый ряд часов. Так много обещавший с утра день клонился к концу. Сила бури, казалось, — начала ослабевать.
В эту минуту шар упал на высокия верхушки пальм, которыя с треском обломились под его тяжестью. Одетые в белое, люди торопливо подбежали к месту спуска. К ним присоединились и почти голыя, темныя фигуры туземцев, которые вскоре, крича и жестикулируя, окружили место, прочищенное „Мировым Пловцом“ в их лесу. Из гондолы раздались голоса путешественников.
— А-а! да это, кажется, немцы! — воскликнул один из подошедших людей, стройный человек с белокурой бородой и голубыми глазами.
— Да, мы немцы! — ответил Штиллер из гондолы. — Пожалуйста, помогите нам прикрепить шар. Вот канат с якорем.
— С удовольствием! — ответил незнакомый господин. — Помогите ка вы там! укрепите хорошенько якорь! — Эти слова были обращены к стоящим вокруг темнокожим. Эти повиновались приказанию и вскоре исковерканный циклоном „Мировой Пловец“ стоял прочно укрепленный на якоре среди пальмоваго леса.
— Где же мы находимся? — спросил Пиллер через окно гондолы.
— На немецкой территории.
— С каких же пор кокосовыя пальмы растут в германской империи.
— С тех пор, как у нас есть колонии, — послышалось в ответ со взрывом смеха.
Вы на архипелаге Бисмарка, на острове Матупи.
— Ах, вот как! Значит, действительно в германских владениях! Вот это так счастье при всей неудачности нашего спуска, — засмеялся Бруммгубер.
— Вон из гондолы, друзья, вон из гондолы и, наконец, на твердую почву! — торопил остальных Штиллер.
Когда ученые вылезли, услужливый белокожий представился им под именем Севастьяна Шеуфелэ из Каннштата в Штутгарте, уже три года назначеннаго правительственным начальником округа на Матупи.
— Да и мы ведь тоже швабы, — со смехом ответил Штиллер. — Мы профессора Тюбингенскаго университета и в свое время поднялись из каннштатскаго парка на воздушном шаре. Повидимому, всюду на свете можно встретить швабов, Если вы когда-нибудь попадете на далекий Марс, вы и там даже встретите своего земляка.
Начальник округа посмотрел на говорившего с некоторым недоумением, так как совершенно не мог понять его слов.
— Вы прилетели на своем шаре из Каннштата?
— Не прямым путем; косвенно же — да; мы прибыли сюда прямым путем с Марса! Не приходилось ли вам когда-либо слышать об экспедиции на Марс? Конечно, прошло уже два и три четверти года с того дня, как мы поднялись из каннштатскаго парка.
— Ах, да! теперь я припоминаю, что когда-то читал об этом совершенно невероятном путешествии в Швабском Меркурии. И вы действительно эти семь швабов? Но я здесь вижу только шестерых, которые…
— Сын Земли и земляк наш, — прервал его Пиллер торжественным тоном, — вы неужели думаете, что шестеро почтенных швабских профессоров станут сообщать вам небылицы? Мы именно те семь швабов, которые отправились на Марс. Мы прожили там два года и вернулись в шестером только потому, что седьмой предпочел остаться там, наверху. О, человек, поверьте же, наконец; неужели я должен сейчас же представить вам вещественныя доказательства того, что мы действительно те, за кого себя выдаем? Кстати, мое имя — профессор Параклеус Пиллер.
— Нет, нет! — протестовал Шеуфелэ. — Извините меня, я верю вам на слово; я только совершенно растерялся, и мысли мои перепутались под впечатлением всего, что я от вас услышал.
— Ну, мы охотно окажем вам снисхождение под тем условием, что вы подкрепите нас, уже пол года не видевших горячаго супа, обедом и хорошим вином.
— Конечно! Непременно! С величайшим удовольствием. Пожалуйста, зайдите ко мне, господа!
— Хождение для нас несколько затруднительно. Наши ноги порядочно-таки отекли, — объяснил Штиллер начальнику округа, следуя с некоторым трудом за ним, в его расположенное по близости жилище. — Мы отправились с Марса 7-го марта. Сегодня, если я не ошибаюсь, 31-ое августа. Согласно с этим, мы пробыли в гондоле почти шесть месяцев. Долгое, томительное время!
— Как я рад тому, что вы опустились на землю именно тут, у нас!
— Ну, недоставало весьма немногаго, чтобы экспедиция наша погибла в последнюю минуту, и никто не узнал бы результатов нашего путешествия. Но пока довольно об этом! Мы, повидимому, уже дошли до места.
— Войдите в мой дом, который с настоящей минуты становится вашим, и позвольте мне первым приветствовать на немецкой почве вас, самых отважных путешественников, когда-либо живших на свете. Простите, что я только теперь произнес это приветствие. Ваше внезапное появление здесь заставило меня совершенно растеряться! — Шеуфелэ горячо пожал руку каждаго из профессоров и представил им остальных господ, смотревших с нескрываемым уважением и удивлением на гостей, буквально свалившихся к ним с неба.
Мировые путешественники прежде всего освободились от своих меховых одежд и охотно приняли предложение любезнаго начальника округа заменить тяжелое дорожное платье легкими, белыми тропическими костюмами, которые он приготовил для них в соседней комнате. Переодевание окончилось очень быстро, и вскоре ученые удобно расположились в больших плетеных креслах на прохладной веранде. На дворе лил дождь, и его плеск по крыше еще увеличивал чувство уютности и комфорта.
— Я сейчас же сообщу в Штутгарт по телеграфу о вашем прибытии, — объявил Шеуфелэ. — Какую огромную сенсацию вызовет это известие на нашей родине!
Путешественников устроили в домах разных служащих на Матупи, и вскоре они погрузились в глубокий спокойный сон.
В эту же ночь Шеуфелэ отправил уже упомянутую телеграмму в Штутгарт.
После того, как путешественники на следующее утро освежились купаньем в прозрачных водах бухты, из Штутгарта-Великаго пришла ответная телеграмма. Правительство и городской совет прислали первыя горячия приветствия из отечества и просили в то же время сообщить об участи Фромгерца, имя котораго не упоминалось в списке вернувшихся.
„Фромгерц по собственному желанию остался на Марсе. Экспедиция добралась туда благополучно. Прожили два года на планете. Надеемся приблизительно через четыре недели быть в Штутгарте. Штиллер“.
Через несколько дней ученые на пароходе покинули гостеприимный остров.
ГЛАВА X. На родине
Профессора наконец прибыли на станцию Газенберг, у подножья которой живописно раскинулась столица Швабии. Хотя уже настала осень все здесь сияло ярким убором из цветов. Представители Двора, Тюбенгенскаго университета, отцы города, одетыя в белое девушки, хоры музыкантов и многотысячная толпа ожидали здесь отважных путешественников.
Сели в электрические автомобили. В первом ехали вместе шесть ученых с гигантскими букетами в руках. Медленно пробирались автомобили через волнующуюся, кричащую толпу вниз, в разукрашенный флагами город.
Во главе торжественнаго поезда, среди оглушительных приветственных криков запрудившей все улицы толпы, ученые были отвезены в новый, величественный концертный зал города. В этом зале должна была произойти официальная встреча. В огромном здании ученых ждало избранное общество высших представителей города. При входе в зал они были встречены ликующими криками собравшихся.
Когда окончились приветствия, начался банкет. Весьма разумно было решено заранее, что во время еды не будет произнесено ни одной речи. Когда обед окончился, Штиллер взошел на устроенную в зале эстраду и заговорил, обращаясь к блестящему собранию.
Милостивые государи и милостивыя государыни! От имени своего и своих товарищей благодарю вас, прежде всего, за сердечный прием, оказанный нам вами. Он очень тронул нас. Не сердитесь, однако, если мы попросим вас отказаться от всяких дальнейших чествований наших скромных особ. Все, что мы сделали, все, что мы выполнили, ведь оказалось возможным лишь потому, что нам удивительно благоприятствовало счастие. Там же, где человек достигает своей цели только благодаря благоприятным внешним обстоятельствам, заслуга его гораздо ничтожней того, чем она вам кажется.
— И именно на Марсе, у народа, обладающаго идеальным взглядом на жизнь, безграничной любовью к истине и глубоким познанием собственнаго
я, мы впервые научились ценить себя лишь по заслугам, быть искренними и строгими по отношению к самим себе. Мы отправились отсюда с известным самомнением, ныне же мы вернулись с спокойной, трезвой оценкой нашей собственной личности. Из этого-то и истекает наша просьба.
— А теперь позвольте мне набросать вам в кратких чертах картину того удивительнаго мира, в котором нам было дано прожить целых два года. И Штиллер разсказал о их полете через мировой эфир, о том, что они видели на Марсе.
— Один только профессор Фридолик Фроммгерц, — закончил Штиллер, — не мог решиться на обратное путешествие. Он остался там в качестве единственнаго живого свидетеля нашего пребывания на Марсе. Наше прибытие на остров Матупи вам известно. В заключение всего, мы хотим передать национальному музею Швабии те предметы, которые мы получили в знак памяти на Марсе в очаровательной Анголе в час разставания. Нам самим эти предметы не нужны. Наше пребывание на этой планете сохранится у нас в памяти, как сказка, полная красоты, очарования и яркаго света, до конца нашей жизни и, если души умерших, как думают некоторые, переселяются на отдаленныя звезды, я ничего не желал бы так страстно, как иметь возможность проснуться там, когда здесь, внизу меня уже не будет существовать!
Штиллер спустился с эстрады. Молча выслушало многочисленное собрание его слова. Ни одно лицо среди присутствующих носило следы глубокой грусти, когда профессор окончил свою речь. Этого никто не предполагал! Куда исчезло внезапно все радостное, праздничное настроение? Дирижер оркестра выступил, как ангел избавитель среди удрученнаго молчания. Он поднял свою палочку, и легкия звуки ласкающей ухо музыки снова вернули собранию прежнюю веселость. И тут подчас, на Земле, недурно живется! К чему же, в таком случае, стремиться на Марс? Путешествие, подобное путешествию семи ученых, не должно иметь подражателей. Прежде столь жизнерадостные люди вернулись откровенными человеконенавистниками. Уж лучше было бы им оставаться все время на родине. Таково было мнение многих из возвращавшихся в поздний час ночи домой после пышнаго пира.
