Я тебя никогда не обижу!

      – О Боже! – Джоанна в ужасе и шоке прикрыла ладонью рот.
      – Думаю, Брайан помогал ей. – Майкл пожал плечами. – У нее была квартира где-то рядом с Пальмер-Курт. – Он упомянул район рядом с Логэн-Сквер. – Думаю, что именно там Брайан и жил после того, как ушел из дома.
      Джоанна почувствовала дурноту. Ее муж вел свою, тайную жизнь, а она ничего об этом не знала. Чувство унижения жгло ее. Она догадывалась, что у него были женщины, но чтобы совсем уж своя, не связанная с ней жизнь…
      – В день рейда Брайан должен был дежурить, но никто его не видел. – Майкл покачал головой. – Они ждали нас, Джоанна. Кто-то передал им информацию, но слишком поздно, и они не сумели свернуть все. Оставалось нелегальное оружие, наркотики – это спрятать не успели. – Он вздохнул и покачал головой, пытаясь избавиться от болезненных воспоминаний.
      – И что дальше, Майкл?
      – Нас уже ждали. Трое моих ребят погибли прежде, чем мы пробились внутрь. – Он потер лицо. Воспоминания все еще были живы и причиняли боль. – Мы вызвали подкрепление, но какое-то время пришлось сражаться одним. Была жестокая перестрелка. Мы загнали их в комнату, и краем глаза я увидел одинокую фигуру – кто-то убегал по коридору. И я выстрелил… – Он поднял глаза и посмотрел на нее. – Это был Брайан. – В голосе Майкла слышалась боль. – Это я убил его. – Слова прозвучали в комнате пушечным залпом. – Я убил твоего мужа, Джоанна.
      Майкл чувствовал себя бесконечно несчастным.
 
      Три долгие одинокие ночи и три дня он мерил шагами квартиру, почти вытоптав линолеум. Прошли три дня с того момента, как он признался Джоанне во всем. Она попросила его уйти. Не кричала, не плакала – все в ней будто окаменело.
      Никогда еще ей не было так больно.
      Майкл пытался поговорить с ней, что-то объяснить, но она отворачивалась, закрывала глаза и просила его уйти. Что оставалось делать? Безутешный, он ушел, понимая, что предал ее, как и все остальные. Эта мысль доводила его до безумия.
      Шагая по квартире, он подумывал, не напиться ли, чтобы облегчить боль, но оказалось, что у него просто нет сил. Да и что это изменит?
      Все эти месяцы он думал, что нужен Джоанне. Но не понимал, как она нужна ему самому. Он не мог представить себе жизнь без нее.
      Он любит ее, осознал он с опозданием. Любит Джоанну. И любит маленькую Эмму. Каким же слепым идиотом он был все эти месяцы! Скрывал свои чувства, а теперь они, бурля, выплеснулись наружу. Майкл боялся взглянуть им в лицо. Он любит Джоанну. И не как друга, не из чувства долга, а любит как женщину. Ту единственную женщину, которая создана только для него.
      Ну как, черт возьми, он не понял все это раньше?!
      Опасался, что чувства помешают ему вести себя правильно. Видел лишь свой страх. Какой идиот!
      Джоанна стала его частью, как кровь, как дыхание… Прежде он никогда не ощущал такого одиночества, такой пустоты. Казалось, мир утратил весь свой блеск.
      Что же теперь делать?
      Услышав стук в дверь, Майкл недовольно заворчал. Он не хотел никого видеть, не хотел ни с кем разговаривать. В последние три дня Дэнни, Патрик, даже Кэтти и мать пытались войти к нему, поговорить, утешить. Но ему не нужны были ни утешения, ни жалость.
      Ему нужна была одна лишь Джоанна.
      Дверь распахнулась.
      – Майки, мальчик, что ты творишь? До чего ты довел мать? – Не обращая внимания на брошенный внуком яростный взгляд, Папа вошел и тихо закрыл за собой дверь.
      – Все нормально, Пап.
      – Ну да, вижу-вижу, мой мальчик. – Подняв голову, Папа внимательно посмотрел на него своими мудрыми глазами. – Три дня не ел, не мылся, не брился. Рычишь на дверь, как щенок. Все просто замечательно, сынок. – Папа кивнул. – Я же вижу.
      – Пап…
      – Майки, я хочу тебе кое-что рассказать. – Папа выдержал паузу, старательно подбирая слова. – Иногда очень сложно быть мужчиной. – У него заходили желваки. – Нам кажется, что надо быть сильными, защищать наших женщин, заботиться о них. – Папа улыбнулся. – И это, сынок, порой кончается для нас очень печально. Прежде чем покинуть нас, твоя покойная бабушка научила меня одной очень важной вещи.
      При упоминании о бабушке Майкл остановился и с любопытством взглянул на деда. В голосе того слышалась боль.
      – Какой же?
      – Твоя обожаемая бабушка… она держала меня за руку в последние часы перед смертью. Она поблагодарила меня, сынок. Знаешь за что? Вовсе не за то, что я был сильным, защищал ее и заботился о ней. Она улыбнулась и сказала, что умная женщина может и сама о себе позаботиться. – Папа замолчал. – Майки, перед тем как уйти, она поблагодарила меня за то, что я любил ее. – В его голосе слышалось благоговение.
      Удивленный, Майкл смотрел на деда.
      – Как ты сказал?
      Папа улыбнулся.
      – Видишь ли, сынок, мы, мужчины, порой слишком мало внимания уделяем тому, что в жизни женщины играет такую огромную роль. Для нее важно не то, что ты ради нее сделаешь, а то, как ты к ней относишься. – Папа похлопал себя по груди. – То, что у тебя здесь, в твоем сердце. – Он пожал плечами. – А иногда мы вообще оказываемся просто-таки законченными болванами, Майки, причем даже не понимаем этого. Гоним от себя свои чувства, считая их пустяком. Но, Майки, для женщины наши чувства к ней – это самое главное. – Он замолк на мгновение. – Если женщина знает, что любима, ее сердце поет. И если тебе повезет, эта песня окажется длинной и прекрасной. – Папа вздохнул, предавшись воспоминаниям. – Длинной и прекрасной… Вот так-то, сынок. – Прочистив горло, Папа полез за платком и громко высморкался. Засовывая платок обратно в карман, он взглянул на часы. – Твоя мама сказала, что Джоанну сегодня выписывают, сынок. Так что если ты поспешишь, то, пожалуй, ее застанешь.
      Майклу не требовалось повторять дважды. Теперь он знал, что делать. Он повернулся и направился к двери, но Папа остановил его.
      – Сынок… – улыбнулся он и поморщился. Глаза его озорно блеснули. – После этих трех дней… ты бы принял сначала душ, а?
 
      Выйдя из лифта, Джоанна отправилась в свою палату укладывать вещи. Она только что навестила Эмму в отделении интенсивной терапии для новорожденных и сказала ей «до свидания». Малышка росла и поправлялась с каждым днем, и врачи обещали ее скоро выписать.
      Джоанне ужасно не хотелось расставаться с дочкой, да и мысль о новой жизни – жизни без Майкла – не на шутку тревожила ее. И да, это оказалось больнее всего.
      Неужели он не придет? – думала она, борясь со слезами. Ведь он все время был рядом.
      За те три дня, что она проплакала из-за предательства Майкла, Джоанна поняла нечто куда более важное – сколько он значит в ее жизни. Раньше она не сознавала, насколько он ей необходим. И как сильно она его любит. От этой мысли у нее кружилась голова.
      Все эти месяцы она пыталась держать себя в руках. Старалась закрывать глаза на свои чувства, потому что боялась – боялась довериться, боялась вновь полюбить, вновь поверить.
      Но эти три дня без Майкла Джоанне было так одиноко, как никогда в жизни. Возможно, потому, что теперь она знала, чего именно ей не хватает.
      Мыслями она вновь и вновь возвращалась к тому, что произошло. Потрясение, испытанное после признания Майкла, начинало проходить. Зная Майкла, она понимала, что он по-своему пытался защитить ее. Ему казалось, что он поступает правильно. Намерения его были благородны, лишь средства ошибочны. Не может быть, чтобы Майкл сознательно причинил ей боль.
      Если бы он с самого начала сказал ей правду – насколько все было бы проще! Но теперь многое прояснилось. Вот почему задержали страховку Брайана. Вот почему в полицейском участке все словно бы избегали Джоанну. Вот почему Майкл никогда не заговаривал о том дне, когда погиб Брайан.
      Джоанна толкнула дверь палаты и вошла.
      Сердце ее бешено заколотилось. Надежда, вспыхнув на мгновение, погасла вновь.
      – Привет! – Майкл стоял у окна. Он повернулся к Джоанне, буквально поедая ее глазами. – Как малышка?
      Она тихо затворила дверь. Чтобы скрыть нервную дрожь, сцепила пальцы. Только бы не заплакать… Какой он красивый… Сердце Джоанны разрывалось от любви к нему.
      – Прекрасно, Майкл. – Она сглотнула. – А что ты здесь делаешь? – спросила она тихо.
      – Так, одно дело нужно довести до конца. – Он сунул руки в карманы, чтобы скрыть их дрожь.
      – Да. – Она оглядела комнату. – Я собираюсь домой. – Вдруг ее охватил гнев. На кровати кучей лежали вещи. Она даже не сразу поняла, что произошло. – Майкл, какого черта ты все вытащил из чемодана? – Рассерженная, Джоанна подошла к кровати и принялась опять укладывать вещи. Опять все сначала. Она оглядела комнату. – И куда ты дел мой чемодан? Как я, по-твоему, повезу вещи? В пакете? – Она в ярости глядела на него. – Знаешь, это не самая удачная шутка.
      – Но это вовсе не шутка, – возразил Майкл, скрестив на груди руки.
      Она остановилась и взглянула на него.
      – Тогда, может, ты соблаговолишь объяснить мне, что происходит? А то я не понимаю.
      – Что ж тут понимать, Джоанна? – Он улыбнулся своей озорной улыбкой – одной из тех, от которых ее сердце замирало. – Я подумал, что, когда мы приедем домой, закажем что-нибудь китайское. Или пиццу? Что ты предпочитаешь?
      Дом… Когда мы приедем домой…
      Его слова эхом отдавались в ее голове. Что он затеял на этот раз?
      – Очень мило, – ответила она, все еще складывая вещи и пытаясь не обращать на него внимания. – Звучит мило. Но у меня, знаешь ли, ребенок. Твой долг… выполнен, Майкл. У тебя свои обязанности. Больше тебе не придется утруждать себя. Я уже сказала, что ценю все, что ты сделал для нас. Но теперь все. Я возвращаюсь домой, Майкл, к себе домой.
      – Прекрасно, – ответил он, пожав плечами, – к себе так к себе. Какая разница, к кому мы отправимся. – Он снова пожал плечами. – Я не спешу.
      Схватив охапку белья, Джоанна взглянула на него.
      – Не мы, – осторожно поправила она, едва себя сдерживая. – Не мы, а… я. – Она сглотнула. – Я и Эмма. – Нет, она не станет плакать.
      – Ошибаешься. – Майкл покачал головой и взял у нее вещи. – Послушай… – Он рассеянно потер небритый подбородок. Душ он принял, а побриться не успел. – Я очень глупо себя вел… Просто не понимал, что мне нужен дом.
      – Ты спятил? – поинтересовалась она подозрительно.
      – Отнюдь. – Он рассмеялся.
      – О чем ты говоришь, Майкл? У тебя есть дом, есть семья. Большая чудесная семья… – Голос ее сорвался.
 
      – Нет. У меня есть квартира – холодная, пустая и одинокая. А мне нужен дом, – не обращая внимания на ее смущение, твердо сказал Майкл. – Место, которое я люблю, и человек, которого я люблю. – Памятуя слова Папы, он подошел поближе и коснулся ее щеки. – Я люблю тебя, Джоанна. И мой дом там, где ты. Мы принадлежим друг другу. Ты, я и маленькая Эмма. – Сердце ушло у него в пятки, пока он ждал ответа.
      – Майкл… – Слезы хлынули у нее из глаз. Джоанна не знала, что сказать, была не в силах поверить, боясь разочароваться и вновь испытать боль.
      Майкл стер слезы с ее щеки.
      – Знаю, ты, наверное, больше мне не веришь, но это правда. – Он засмеялся. – Я иногда бываю толстокожим, но Папа говорит, это гены. – Он пожал плечами. – Я мужчина, что поделаешь… – Майкл взглянул в ее глаза, полные любви и надежды. – Я не понимал, как сильно ты мне нужна, как я тебя люблю. А потом оказалось слишком поздно. – Он тяжело вздохнул. Джоанна открыла рот, чтобы что-то сказать. – Нет, не говори ничего. – Он нежно прижался губами к ее губам. – Я знаю. Я был не прав, – шепнул он, горестно качая головой, надеясь, моля, чтобы она смогла простить его. – Надо было сказать тебе правду, но я боялся, родная. Боялся, что ты обвинишь меня в гибели Брайана. Возненавидишь меня. Просто боялся потерять тебя. И даже не подозревал, как сильно этого боялся.
      – О, Майкл, как я могу возненавидеть тебя? – Джоанна коснулась его щеки. Ее израненное сердце наконец наполнила любовь. – Я поняла, почему ты так поступил. Ты хотел защитить меня.
      – Помнишь тот вечер, когда я тебе сказал, что после гибели отца понял: если ты кого-то любишь, он никогда не станет для тебя обузой? – (Джоанна кивнула). – Вот и ты никогда не была для меня обузой или обязанностью, Джоанна, потому что я любил тебя. Если бы я открыл перед тобой свои чувства, вместо того чтобы скрывать их, мы бы не страдали. – Майкл обнял ее. – Ты – дар, драгоценный дар в моей жизни.
      Джоанна едва сдержала рыдания, вспомнив тот вечер, когда она задавалась вопросом: как бы чувствовала себя, если бы кто-нибудь так ее любил? Если бы кто-нибудь считал ее даром, а не обузой…
      Она взглянула на Майкла, боясь поверить, боясь довериться.
      И поняла окончательно, что он ее любит. Это ясно читалось в его глазах, в лице. Тяжесть, которую она испытывала так долго, исчезла, и Джоанна вдруг ощутила себя свободной и счастливой. Никогда в жизни она не была так счастлива.
      – Ты сможешь простить меня? – Майклу трудно было говорить. – Сможешь меня полюбить?
      – Ах, Майкл! – Джоанна бросилась ему на шею и прижалась к нему. – Я всегда тебя любила. – Не обращая внимания на слезы, катившиеся у нее по щекам, она покрывала поцелуями его лицо. – Я так люблю тебя, Майкл! Просто боялась себе признаться…
      Он держал ее лицо в своих ладонях, пожирая ее влюбленными глазами.
      – Я хочу, чтобы ты больше никогда ничего не боялась. Никогда. Мы семья – я, ты и Эмма. Мы принадлежим друг другу.
      Он понял, что она простила его, и сердце его наполнилось надеждой и любовью.
      – Пойдем, родная, посмотрим на нашу дочку – и домой. – Он взял ее за руку и потянул к двери.
      У Джоанны от счастья кружилась голова, ей хотелось смеяться и петь.
      – Подожди, Майкл, – возразила она. – А мои вещи? – Она все еще не понимала, чего ради он устроил такой кавардак. – Мне же нужно все упаковать.
      – Ах, да. – Он махнул рукой. – Я принесу чемодан. – Из маленького чуланчика Майкл извлек обернутый в красивую бумагу предмет.
      – Что это, Майкл?
      Все еще не выпуская подарок из рук, Майкл шагнул к ней, зная, что это самый важный поступок в его жизни.
      – Открой.
      – Ладно. – Джоанна в сомнении дотронулась до свертка. – Какая красивая бумага, – шепнула она, – Даже жалко ее рвать.
      – Ничего, – ободряюще сказал Майкл, стоя сзади и глядя ей через плечо. Она принялась медленно распаковывать подарок. Вот, наконец… Но что это?!
      – Майкл, – покачала она головой. – Я… не понимаю…
      – Это просто новый чемодан. – Он поднял подарок и, положив его на кровать, развернул Джоанну лицом к себе и с любовью посмотрел на нее. – А старый я выбросил. Ведь этот момент настал, правда?
      Господи, как она его любит! Слезы навернулись Джоанне на глаза. Тот чемодан символизировал тщетные мечты и надежды. И вот теперь все это позади. Навсегда.
      Она ласково дотронулась до чемодана. Он был наполнен любовью, мечтами, ярким счастливым будущим.
      – Да, Майкл, – шепнула она. Казалось, сердце сейчас разорвется от любви. – Этот момент настал.
      – Так давай укладывать вещи, милая. Больше тебе не придется ничего упаковывать. Ты дома, Джоанна, – шепнул Майкл. – Мы оба дома. Наконец-то.
      Улыбаясь, Майкл смотрел, как она без разбора швыряет вещи в чемодан. Закончив, Джоанна с улыбкой обернулась к нему.
      – Вот я и готова.
      Она была готова всю жизнь – всю жизнь ждала его. Его одного.
      Майкл поцеловал ее в щеку, взял в одну руку чемодан, в другую – ее ладонь.
      – Пойдем же… Пойдем домой.
      Джоанна крепко сжала его руку. Неважно, куда они отправятся. Дом там, где Майкл и Эмма, – теперь она это знала.
      – Я люблю тебя, Майкл. – Она приподнялась на цыпочки и стала целовать его, пока он не шепнул:
      – Пора домой.

ЭПИЛОГ

      Их свадьба была настоящим семейным праздником – в лучших традициях Салливанов. Паб был заполнен многочисленными кузинами, кузенами, племянницами и племянниками, тетушками и дядюшками. Папа настоял, что будет нести маленькую Эмму. Мэйв и Кэтти были свидетелями Джоанны, а Дэнни и Патрик – Майкла. Итак, в прекрасное воскресное июньское утро, когда сияло солнце и собрались все члены семьи, соседи и коллеги по полицейскому участку, Джоанна и Майкл произнесли свои обеты.
      На Мэйв было шелковое платье со старинными кружевами.
      Перед всей семьей, друзьями и дочкой Джоанна и Майкл подарили друг другу свои жизни и свою любовь.
      – Какой чудесный день для свадьбы! – Попыхивая большой ароматной сигарой, Папа склонился и поцеловал Джоанну в щеку. Глаза его сияли от гордости. – Теперь ты подлинная Салливан, член клана – все как положено.
      Он ласково обнял ее за плечи и бодро выпустил большое облако дыма. Авось Мэйв не заметит. Он и так скрывался от нее весь день. Должен же человек насладиться сигарой хотя бы в день свадьбы первого внука.
      – Я очень горд сегодня, девочка, очень горд. – Он взглянул в другой конец зала – туда, где в фамильной колыбельке спала Эмма. – И очень счастлив. – Улыбаясь, Папа похлопал себя по груди. – Ты подарила мне первую правнучку. Такую прелестную рыженькую девочку. – Весь сияя, он опять затянулся. – Сколько же счастья может испытать человек!
      – Папа. – Очень тронутая, Джоанна встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Мне повезло, я очень люблю вас, – сказала она ласково, глаза ее затуманились. – Всех вместе и каждого в отдельности.
      Он отступил на шаг, смущенный.
      – Ну конечно, девочка. А как же иначе?
      – Любимая… – Майкл подошел к Джоанне и обнял ее. – Эмма проснулась и немножко капризничает. – Он все еще побаивался брать малышку на руки: она была такая крошечная, а его руки – такие большие и неловкие… Но он старался.
      – Сейчас.
      Джоанна было направилась к дочке, но Папа остановил ее:
      – Разреши мне, детка. Пора малышке познакомиться с прадедушкой. – Папа направился к девочке, но Майкл, остановив его, забрал у него сигару.
      – Ей еще рано курить, Папа, – заметил он, пытаясь удержаться от смеха. Папа что-то тихонько проворчал насчет неблагодарных детей и отправился к стоявшей в уголке паба колыбельке. При виде Эммы старик разулыбался.
      – Вот ты где, девочка. – Он взял ее на руки и нежно прижал к себе. – Что случилось, милая? А, никто не обращает на тебя внимания, да? – Он засмеялся, и, обернувшись, поглядел на внуков. Сердце его наполняла гордость.
      Вот Майки – такой сильный и гордый, теперь глава собственной семьи.
      Вот Дэнни – упрямый и волевой, так, подумал Папа с улыбкой, похож на меня.
      Вот Патрик – малыш, ставший взрослым мужчиной, у которого еще все впереди.
      Папа взглянул на Эмму. А вот и новое поколение Салливанов – оно унаследует их имя и традиции. Джок гордился бы своими мальчишками. Конечно, гордился бы.
      – Девочка, пора тебе узнать о твоем клане. Ах, братья Салливаны, нас было шестеро, мы были диким и красивым букетом, детка. – Посмеиваясь, Папа глядел на колыбельку. На него вдруг нахлынули воспоминания о собственной молодости.
      – Много-много лет назад, детка, один из братьев безумно полюбил одну прекрасную девушку. – Сияющими глазами Папа взглянул на ребенка и на колыбельку, хранившую столько надежд, мечтаний и воспоминаний. – Эту девушку звали Молли, а волосы ее были такими же рыжими, как твои. И улыбка у нее была такая же обаятельная. – Он тяжело вздохнул. – Но увы, Молли была обручена с другим. – Папа вдруг улыбнулся, вспоминая свои проделки и их последствия. – Но, как я уже сказал, детка, мы были Салливанами и не знали, что такое сдаваться, без боя. И один из братьев, как раз тот, который любил Молли, придумал план. Грандиозный план! – усмехнулся Папа. – Он не мог вынести мысль о том, что его любимая будет отдана другому, не мог примириться с жизнью без нее. И накануне решающего дня братья выкрали девушку. – Покачивая головой, Папа рассмеялся гульканью малышки. – Ну да, я знал, что тебе понравится эта история. В ту ночь братья помогли ему похитить возлюбленную из ее родных мест, и в рыбачьей лодке они отправились в путешествие. В новую страну – в Америку. – Глаза его затуманились. – Это было любовное путешествие, начало всех начал. Все их имущество составляла эта колыбелька – та, в которой ты сейчас лежишь. Видишь ли, тот парень всегда знал, что они с Молли предназначены друг для друга. Поэтому в качестве свадебного подарка выточил колыбельку – символ их вечной любви. Она должна была переходить от поколения к поколению, чтобы потомки их помнили о той великой любви. – Голос Папы стал очень мягким. Он погладил нежные рыженькие волосы девочки. – Они прожили чудесную счастливую жизнь вместе – жизнь, полную проказ и любви, пока Молли не покинула этот мир. – Тихонько вздохнув, Папа поцеловал Эмму в щечку. Он почувствовал боль в сердце. – Ах, детка, скажу тебе по секрету, и я скоро отправлюсь вслед за ней. – Папа ласково улыбнулся и погладил волосики Эммы – такие же рыжие, как когда-то кудри Молли. Он еще раз обернулся и обвел взглядом свою семью – семью, созданную им и Молли. – Мне жаль, что сегодня ее нет с нами. И что она не видит сына своего сына и тебя, моя первая правнучка. – Вытащив носовой платок, Папа высморкался. – Ах, как бы она тебя любила, детка! – Он протянул руку и коснулся колыбельки – той самой колыбельки, которую выточил много лет назад с такой любовью. – Я люблю тебя, Молли, – шепнул он, гладя колыбель и вспоминая все те годы. – Ах, Молли, девочка моя, спустя столько лет я все так же тоскую по тебе. – Он взглянул на Эмму и улыбнулся. – О, ты бы гордилась нами…