Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Интермедии - Судья по бракоразводным делам

ModernLib.Net / Де Мигель / Судья по бракоразводным делам - Чтение (Весь текст)
Автор: Де Мигель
Жанр:
Серия: Интермедии

 

 


Мигель де Сервантес
СУДЬЯ ПО БРАКОРАЗВОДНЫМ ДЕЛАМ

 

Лица:

      С у д ь я по бракоразводным делам.
      П и с ь м о в о д и т е л ь.
      П р о к у р а д о р.
      С т а р и к.
      М а р ь я н а, его жена.
      С о л д а т.
      Д о н ь я Г ь о м а р, его жена.
      П о д л е к а р ь.
      Д о н ь я А л ь д о н с а, его жена.
      К р ю ч н и к.
      Два м у з ы к а н т а.
 
 
       Зала суда.
       Входит судья, письмоводитель и прокурадор; судья садится на кресло. Входят старик и Марьяна.
 
      М а р ь я н а (старику очень громко). Ну, вот, сеньор судья бракоразводных дел сел на свое судейское кресло; вот теперь как хочу… хочу брошу дело, хочу в ход пушу. Но нет, уж теперь я хочу жить на воле, проживать безданно-беспошлинно, как птица.
      С т а р и к. Ради бога, Марьяна, не суетись ты так со своим делом! Говори ты потише, богом прошу тебя. Досмотри, ведь ты всполошила всех соседей своими криками; вот теперь сеньор судья перед тобой, ты и без крика можешь объяснить ему свою просьбу.
      С у д ь я. Что у вас за спор, добрые люди?
      М а р ь я н а. Развод, сеньор, развод, и опять развод, и тысячу раз развод!
      С у д ь я. С кем и почему, сеньора?
      М а р ь я н а. С кем? С этим стариком, который перед вами.
      С у д ь я. Почему?
      М а р ь я н а. Потому, что не могу я переносить его причуд, не могу постоянно ухаживать за его болестями, которых у него несть числа. Меня мои родители воспитывали совсем не в сиделки или сестры милосердия. Я хорошее приданое принесла этому костяному скелету, который только жизнь мою заедает. Когда я шла за него замуж, так у меня лицо-то светилось, как зеркало, а теперь оно точно суконка. Ваша милость, сеньор судья, разведите нас, коли вам нежелательно, чтоб я удавилась. Смотрите, смотрите, какие борозды у меня на лице, — это все от слез, которые я каждый день проливаю, как только вздумаю, что я замужем за этой анатомией!
      С у д ь я. Не плачьте, сеньора! Умерьте ваш голос и утрите слезы, я рассужу вас по справедливости.
      М а р ь я н а. Позвольте мне плакать, ваша милость; в этом одно мое утешение. В королевствах и республиках, хорошо-то устроенных, время супружеской жизни надо бы ограничить; через каждые три года браки-то нужно бы разводить или утверждать еще на три года, вот как аренды; и чтоб уж никак не тянулись они всю жизнь, на вечную муку для обеих сторон.
      С у д ь я. Если б это можно или должно было сделать, так уж во что бы то ни стало, а давно бы это сделали, сеньора; но определите мне точнее причины, которые вас заставили просить развода.
      М а р ь я н а. Его дряхлость и мои цветущие лета; никакого сна, потому что должна я вставать в полночь, греть платки да мешочки с отрубями и прикладывать ему к бокам и накладывать то ту, то другую перевязку, а гораздо бы мне приятнее было видеть, чтоб ему пеньковую перевязку на шею присудили; и всю ночь сторожить, чтобы поднимать повыше подушки, подавать сиропы да мягчительные, чтоб ему не теснило грудь; и принуждена я еще терпеть дурной запах у него изо рта, которым разит от него на три выстрела из аркебуза.
      П и с ь м о в о д и т е л ь. Это, должно быть, оттого, что у него коренной зуб гниет.
      С т а р и к. Нет, не должно быть; потому что у меня во рту давно уж сам черт не только коренного, а и никакого зуба не найдет.
      П р о к у р а д о р. Я слышал, что и закон такой есть, будто бы единственно за дурной запах изо рта можно развести жену с мужем и мужа с женой.
      С т а р и к. По правде сказать, сеньоры, этот дурной запах, о котором она говорит, совсем не от гнилых зубов, потому что у меня их нет, и не от желудка, который совершенно здоров, а все это умысел ее злой души. Ваша милость, вы мало знаете эту сеньору; а кто ее знает-то, так, божусь вам, либо отмалчивается от нее, либо открещивается. Двадцать два года живу я с ней мучеником, и нет-то мне никакого утешения в жизни, терплю ее блажь, крики да причуды; и уже вот два года я каждый день получаю от нее потасовки и побои чуть не насмерть. От ее крику я почти совсем оглох и уж начисто помешался. Если она и ухаживает за мной во время болезни, как она вам говорит, так делает это скрипя зубами, а совсем не так заботливо и ласково, как лекаря. Словом сказать, сеньоры, от этого брака я умираю, а она живет, потому что она полновластная госпожа всего моего хозяйства.
      М а р ь я н а. Вашего хозяйства? Да какое ж у вас хозяйство, кроме того, что вы приобрели на мое приданое? И половина всего благоприобретенного моя. Уж как вам этого ни жалко, а из этого и из приданого, если я сегодня умру, я вам не оставлю ни на копейку, чтобы только доказать, какова моя любовь к вам.
      С у д ь я. Скажите, сеньор, когда вы женились на вашей супруге, вы были еще молодцом, здоровым, крепким человеком?
      С т а р и к. Я уж говорил, что прошло целых двадцать два года с тех пор, как я поступил под ее команду, вот точь-в-точь как под начальство калабрийского капитана в каторжную работу на галеры; я тогда был так здоров, что, какую хочешь игру заводи, не скоро забастую.
      М а р ь я н а. Было-то было, да не надолго хватило, пословица говорится.
      С у д ь я. Молчите, молчите, прах вас побери, добрая женщина, и ступайте с богом; я не нахожу достаточного повода для развода. Вы пробовали сладкое, попробуйте и горького. Нельзя обязать мужей не подчиняться быстрому времени и не стареться. Сопоставьте неприятности, которые он вам теперь причиняет, с тем добром, которое он делал для вас, когда мог, и не возражайте более ни одного слова.
      С т а р и к. Если только возможно, ваша милость сделали бы мне большое одолжение и облегчение, освободив меня из этой тюрьмы. Оставаться в ней, терпеть от нее побои — это значит попасть в руки палача, который будет меня терзать. А вот бы что сделать: шла бы она в монастырь, а я в другой; разделили бы мы имение и жили бы таким образом в мире, посвятив на служение богу остальные дни своей жизни.
      М а р ь я н а. Вот еще, черт тебя возьми! Очень мне нужно запирать себя в монастырь. Я ведь не девчонка; тем, может быть, нравятся сетки, потайные двери, железные решетки в окнах да подслушиванье. Запирайтесь в монастырь! Вам это легко, потому что у вас нет ни глаз, чтоб видеть, ни ушей, чтоб слышать, ни ног, чтоб ходить, ни рук, чтоб осязать. А я здорова и всеми моими пятью чувствами, полными и свежими, хочу пользоваться открыто, а не прятать их так, как игроки прячут свои карты друг от друга.
      П и с ь м о в о д и т е л ь. Вольного духа женщина!
      П р о к у р а д о р. И муж умный человек; но уж больше ничего не спрашивай.
      С у д ь я. Я не могу произвести развода: quia nullam ?nycnio causam.
 
       Входят солдат, хорошо одетый, и его жена, донья Гьомар.
 
      Г ь о м а р. Благодарение господу, желание мое исполнилось, я нахожусь перед вашей милостью. Самым убедительнейшим образом, как только умею, умоляю вас развести меня с этим.
      С у д ь я. Что такое «с этим»? Разве у него нет другого имени? Вам бы следовало сказать, по крайней мере: «с этим человеком».
      Г ь о м а р. Если бы он был человек, я бы и развода не просила.
      С у д ь я. Кто же он?
      Г ь о м а р. Полено.
      С о л д а т (про себя). Да, клянусь богом, я буду молчалив и терпелив, как полено; я не стану оправдываться, не стану противоречить жене; может быть, судья и сделает такое одолжение, обвинит меня и, в наказание, избавит меня от неволи; ведь бывают же чудеса, и невольники иногда спасаются из тюрем Тетуана .
      П р о к у р а д о р. Говорите учтивее, сеньора, и объясняйте дело без оскорблений для вашего мужа; сеньор судья, который перед вами, рассудит ваше дело по всей справедливости.
      Г ь о м а р. Отчего ж, милостивые государи, вы не желаете, чтоб я назвала поленом статую, в которой движения не больше, чем в бревне?
      М а р ь я н а. Ну, видно, мы обе терпим одно и то же горе.
      Г ь о м а р. Скажу вам, наконец, сеньор мой, что меня точно выдали за этого человека, если угодно вашей милости, чтоб я его так называла; но ведь это не тот человек, за которого я вышла замуж.
      С у д ь я. Как же это так? Я вас не понимаю.
      Г ь о м а р. То есть, я хочу сказать: я думала, что выхожу замуж за человека дельного и проворного; а через несколько же дней оказалось, что я вышла, как уже я говорила, за полено. Он не знает, которая у него правая рука; не находит ни средств, ни способов добыть хоть реал для поддержки своего дома и семейства. Утро он проводит по церквам у обеден и толчется у ворот Гуадалахарских, шепчется, разузнает новости, рассказывает и слушает сплетни. После полудня, да и по утрам тоже, шляется по игорным домам, из одного в другой, и только зевак прибавляет; а это такого сорта люди, которые, как я слышала, всем игрокам надоели и которых они презирают. В два часа приходит обедать, не получив с выигрышу ни от кого ни одного реала, потому что теперь уж это вывелось. Потом уйдет опять, возвращается в полночь, ужинает, коли найдет что; а коли нет, крестится, зевает и ложится спать; но всю ночь он не успокоится, а ворочается с боку на бок. Спрошу его: «что с тобой?» Отвечает мне, что сочиняет в уме сонет для друга, который его об этом просил. Он воображает себя поэтом, как будто это такое занятие, которое избавляет от нужды.
      С о л д а т. Моя сеньора, донья Гьомар, во всем, что говорила, не перешла границ правды и основательности; и если б я в своих делах был так же основателен, как она в речах, то уж давно бы я достал себе какое-нибудь занятие и хлопотал бы так же, как и другие ловкие и проворные людишки. С хлыстом в руках, на наемном муле, маленьком, худом и злом, без погонщика, потому что такие мулы никогда не нанимаются и ничего не стоят, с перекидной сумкой на крупе, в одной половине воротничок и рубашка, в другой кусок сыру, хлеб и кожаная фляжка, без приличного дорожного платья, кроме пары штиблет об одной шпоре, с беспокойной торопливостью уезжает он комиссионером по Толедскому мосту на ленивом и упрямом муле. Глядишь, и через несколько дней посылает домой окорок ветчины и несколько аршин небеленого полотна, и такими вещами, которые ничего не стоят в той местности, куда он послан, поддерживает свой дом, как только он, грешный, может… Но у меня нет никакой должности, и я не знаю, как добыть ее, потому что ни один сеньор не желает взять меня в службу, оттого что я женат. Так что я принужден надоедать вашей милости, сеньор судья, так как бедные идальги очень надоедливы, да и жена моя того же просит, — разделите и разведите нас.
      Г ь о м а р. И еще вот что, сеньор судья. Видя, что мой муж ни к чему не способен и терпит нужду, я умираю, чтоб помочь ему как-нибудь, но не могу, потому что, прежде всего, я женщина честная и ни на какие низости не способна.
      С о л д а т. Вот только единственно за это и стоит любви жена моя. Но под этой честностью таится в ней самый дурной характер, какой только есть на свете: ревнует без всякой причины, бранится ни за что, превозносится, ничего не имея; а за то, что я беден, не считает меня за человека. А хуже-то всего, сеньор судья, она желает, чтобы я, ради ее верности ко мне, терпел и скрывал тысячи тысяч ее капризов и пошлостей.
      Г ь о м а р. Отчего ж нет? Почему вам не иметь почтения и уважения к такой добродетельной женщине, как я?
      С о л д а т. Слушайте, сеньора донья Гьомар, что я желаю сказать вам перед этими сеньорами. Что вы так важничаете тем, что вы честная женщина, коли это ваша прямая обязанность, так как вы происходите от честных родителей, так как вы христианка и, наконец, обязаны быть честной в отношении к самой себе? Хорошо было бы, если б жены требовали от мужей уважения за то только, что чисты и честны; как будто бы только в этом и состоит все их совершенство, и при нем они могут обойтиться без тысячи других добродетелей, которые они обязаны иметь. Что мне из этого, что вы сами-то по себе честны, если вы не смотрите за честностью вашей горничной, если вы постоянно нахмурены, сердиты, ревнивы, надуты, растрепаны, сонны, не одеты, бранчивы, ворчливы и еще с другими безобразиями подобного рода, которые способны сокрушить жизнь двумстам мужей? Но я вам доложу, сеньор судья, что ничего этого в моей сеньоре донье Гьомар нет; и я признаюсь, что я полено, что я неспособный, вялый и рассеянный человек и что только для порядка, хотя бы даже не было никаких других причин, ваша милость обязаны развести нас, потому что я сейчас сим заявляю, что я ничего не имею возразить против того, что говорила моя жена, и что я считаю нашу тяжбу конченной и заявлю удовольствие, если меня осудят.
      Г ь о м а р. Да что же можно возразить против того, что я говорю? Что вы не кормите ни меня, ни вашу горничную; и добро б их много было, а то всего одна, да еще семимесячный ребенок, который ест не более сверчка.
      П и с ь м о в о д и т е л ь. Потише! Входят новые просители.
 
       Входят подлекарь, в одежде лекаря, и Альдонса де Минхака, его жена.
 
      П о д л е к а р ь. Четыре весьма основательные причины привели меня просить вашу милость, сеньор судья, произвести развод между мною и сеньорой доньей Альдонсой де Минхака, моей женой, которая здесь перед вами.
      С у д ь я. Вы начинаете решительно. Скажите эти четыре причины.
      П о д л е к а р ь. Первая: видеть ее для меня хуже, чем всех дьяволов вместе; вторую она сама знает, третья… я об ней промолчу; четвертая, что я не хочу попасть к черту на рога, что непременно случится, если всю жизнь проживу в союзе с нею.
      П р о к у р а д о р. Он выразил свое желание самым удовлетворительнейшим образом.
      А л ь д о н с а. Сеньор судья, выслушайте меня и заметьте, что если у моего мужа четыре причины, чтобы просить развода, то у меня их четыреста. Первая та, что каждый раз, как я его вижу, мне кажется, что я вижу самого Люцифера ; вторая, что я была обманута, когда выходила за него замуж; он говорил мне, что он настоящий пульсовый лекарь , который щупает пульс, а оказалось, что он просто подлекарь, который делает перевязки и лечит кой-какие неважные болести; и выходит, что он только половина настоящего-то лекаря; третья, что он ревнует меня даже к солнцу, когда оно меня касается; четвертая, что я не могу его видеть и желала бы убежать за два миллиона верст от него.
      П и с ь м о в о д и т е л ь. Какой черт теперь справит эти часы, коли все колеса в них в разлад пошли?
      А л ь д о н с а. Пятая…
      С у д ь я. Сеньора, сеньора, если вы желаете излагать все свои четыреста причин, так я вам скажу, что я слушать их не в расположении, да и времени не имею. Ваше дело отлагается до исследования; и ступайте с богом, у меня есть другие дела спешные.
      П о д л е к а р ь. Какие еще исследования, кроме того, что я не желаю умирать с ней, а ей не нравится жить со мной?
      С у д ь я. Если б этого было достаточно для развода, то бесконечное число супругов сбросили бы с плеч своих супружеское иго.
 
       Входит крючник в четырехугольной шапке на голове.
 
      К р ю ч н и к. Сеньор судья, я крючник, — это уж я не запираюсь; но, однако, я старый христианин и человек на руку честный, и если бы я иной раз не набирался вина или оно меня не забирало, что вернее, так был бы уж давно старостой в артели крючников . Но это в сторону, у меня есть еще много о чем разговаривать. Желаю я, чтоб ваша милость, сеньор судья, знали, что однажды я, закружившись до одурения от паров Вакха, обещал одной заблудшей женщине жениться на ней. Когда я пришел в себя и поправился, я исполнил обещание и женился на женщине, которую я вытащил из грязи. Посадил я ее фруктами торговать; напала на нее такая гордость и такой дурной характер явился, что ни один-то покупатель не подойдет к ее прилавку без того, чтобы она не поругалась с ним; то у нее весу не хватит, то зачем роются в фруктах; и уж двум из трех непременно пустит гирю в голову или во что попало и срамит их даже до четвертого колена, а с соседками и товаркоми ни одного часу не живет в мире. И я целый-то день должен держать в руках, точно дудку, свою шпагу наготове, чтоб защищать ее. У нас не хватает всей выручки за неполный вес и на судебные издержки за проигранные тяжбы. Если ваша милость будете так добры, я желал бы, чтобы или развели меня с ней, или по крайней мере переменили ее горячий характер на скромный и тихий; и обещаю я вашей милости, что перенесем мы даром ваш весь уголь, который вы купите этой весной, потому что я в своей артели большой вес имею.
      П о д л е к а р ь. Я знаю жену этого доброго человека; она так зла, как моя Альдонса, а выше этого ничего быть не может.
      С у д ь я. Слушайте, сеньоры: хотя некоторые из вас присутствующих дали некоторые показания, в которых заключаются некоторые поводы для развода, но при всем том необходимо письменное заявление и свидетели; а потому все ваши процессы я отлагаю до представления доказательств. Но что это? Музыка и гитары в моей присутственной зале? Это какие-то новости.
 
       Входят два музыканта
 
      М у з ы к а н т. Сеньор судья, те рассорившиеся супруги, которых вы, ваша милость, соединили, согласили и примирили, ждут вашу милость на большой пир в их доме, почему и послали нас просить вас сделать им честь пожаловать к ним.
      С у д ь я. Я сделаю эту честь с великим удовольствием. И прошу бога, чтобы все присутствующие примирились так же, как и они.
      П р о к у р а д о р. И помрут тогда с голоду и писцы и прокурадоры этого присутственного места. Нет, нет, все просите развода, все; потому что наконец, — наконец, если вас и не разведут, то все-таки нам-то доход от ваших распрей и ссор.
      М у з ы к а н т. Теперь пойдемте пировать и веселиться.
 
Знайте, добрые супруги,
Коли брань у вас зайдет,
Что плохое примиренье
Все же лучше, чем развод.
 
 
Правда то иль заблужденье,
Но давно твердит народ,
Что в Иванов день раздоры
Мир сулят на целый год.
 
 
После горя снова радость
Там, где знают наперед,
Что плохое примиренье
Все же лучше, чем развод.
 
 
Ревность женская нам мука,
Но с красавицей-женой
Нам и горе то не горе,
Даже ревность рай земной.
 
 
О любовь, правдиво мненье,
И испытан тот расчет,
Что плохое примиренье
Все же лучше, чем развод.