Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рука Зеи

ModernLib.Net / Фэнтези / де Камп Лайон Спрэг / Рука Зеи - Чтение (стр. 7)
Автор: де Камп Лайон Спрэг
Жанр: Фэнтези

 

 


      Девушка бросила вопросительный взгляд на мамашу, лицо которой по-прежнему оставалось каменным. Наконец Зея ответила:
      - Горбоваст уж поведал нам в письме о намеренье вашем на гвамов поохотиться, - при этих словах она коснулась листа бумаги на столе. - Но не убеждена я, однако, что поиски камней гвамовых получат Матери-Богини одобренье, поскольку, ежели верованья народные и впрямь правдою являются, дают оные камни мужчинам преимущества, что вразрез идет с принципами государства нашего...
      Поскольку тут она запнулась, королева Альванди напомнила ей театральным шепотом:
      - Скажи им, мол, требованье закона таково, чтоб заплатили они налоги и гадостью своей торговали подальше отсюда!
      - Ладно... Гм... Однако, - продолжала Зея, - дозволено сие вам будет на двух условиях: во-первых, что не станете вы продавать означенные камни в пределах Квириба, а во-вторых, что уплатите вы с доходов предприятия вашего, представленью ревизорам нашим подлежащих, десятую долю в государственную казну квирибскую и еще десятую в пользу Матери Божественной.
      - Мы согласны, - сказал Барнвельт, у которого наконец-то прорезался голос. Было довольно несложно обещать поделиться доходами от торговли камнями гвама, когда им с Тангалоа прекрасно известно, что не предвидится никаких доходов вообще.
      - Пущай аванс внесут! - прошипела Альванди. - Не то как же мы получим денежки, коли их уже не достанем вместе с ихними камнями?
      - Э-э... Необходимо небольшой аванс внести, - объявила Зея, - э-э... скажем, в тысячу кардов. Подходят ли вам сии условия? Все, что превысит сумму налога, возвращено вам будет.
      - Нам сии условия подходят, - ответил Барнвельт после нескольких торопливых мысленных калькуляций.
      - Надо было пять тыщ с них содрать! - проворчала Альванди. - Этот Сньол из Плешча завсегда пользовался репутацией...
      В этот самый момент к ним довольно бесцеремонно ворвался некий круглолицый молодой кришнянин, который с порога во весь голос принялся причитать:
      - Носитель дурных новостей я, о прекрасная Зея, ибо префект с дамою своей, некою хворью сраженные, не смогут к нам вечером прийти... Ой, прощу прощенья! Ужель прервал я аудиенцию неотложную и значительную?
      - Достаточно значительную, - пробурчала Альванди, - чтоб задать за невоспитанное вторженье твое больше перцу тебе, чем принято по обыкновенью. В обществе нашем находятся два головореза благородных из дальних краев у нижнего полюса, где народ носит имена, кои никто иной выговорить не может, и где баня за ужасный языческий обряд почитается. Вон тот молодчик, что слева, прозывается Сньол из Плешча, а этот пузан необъятный справа откликаться изволит на варварское прозвище Таджди из Вьютра. А сей балбес юный, вторженье коего ход красноречья вашего прервало, - Заккомир бад-Гуршмани, сего трона хранитель и дочки моей знакомый.
      - Генерал Сньол! - возопил Заккомир, на накрашенной физиономии которого возникло выражение неподдельного восторга. - Зер, позволите ли вы мне пожать ваш большой палец в знак величайшего к вам уважения? Давно уж слежу я за деяньями вашими с восхищеньем. Как вы тогда, с единственным крылом войска своего, на ногах коего были те доски, что служат у вас для скольженья по снегу, - по-моему, лыжами они именуются, - опрокинули и в бегство обратили жалкий сброд этого Ольнеги... Но думал узреть я вас куда как более в летах.
      - В нашем роду долго живут, - грубовато ответил Барнвельт, желая в этот момент знать несколько больше о человеке, которого волей судеб был вынужден замещать. Хотя накрашенный юнец и не произвел на него особо благоприятного впечатления, восхищение того просто не имело границ.
      Заккомир обратился к Зее:
      - Принцесса, было бы недостойно со стороны нашей отнестись к особе столь знатной как к простому бродяге, потому лишь только, что лживый культ кангадитов изгнал его из державы, коей служил он столь славно, и стал он странником, скитающимся по планете. И раз уж префект с дамою своей занедужили, давай вместо них на вечер сих господ пригласим. Что скажешь ты?
      - Замысел сей стоит обдумать, - согласилась Зея. - И как раз число игроков должное будет у нас для шанайкишахи.
      - Очередной каприз! - не особо понижая голос, заявила Альванди. Сразу эдакое-то приглашенье, когда даже благопристойность гостей будущих ничем не подтверждается! Да уж ладно, пускай, поелику пригласивши, не можем отвести мы приглашенье оное в одночасье, приглашенного не обидевши. Глядишь, и более приличными людьми они окажутся, нежели местные, где все поголовно либо чудаки шумные, либо дурни скучные, а то и те, и другие сразу.
      Барнвельт предполагал, что подготовка к экспедиции отнимет, как минимум, неделю, но все основные вопросы удалось решить уже к концу долгого кришнянского дня. На продажу была выставлена добрая дюжина всяких судов и суденышек: чисто парусный рыболовный бот, мореходный, но чрезвычайно неуклюжий; военная галера, которая требовала куда большего экипажа, чем земляне собирались нанять; пара изъеденных червями галош, годных разве что на дрова...
      - Выбирай, приятель! - сказал Тангалоа, пуская кольца дыма. - Ты ведь у нас специалист по военно-морским вопросам.
      В конце концов Барнвельт остановился на совсем крошечном суденышке с единственной мачтой, вооруженном латинским парусом, четырнадцатью веслами на одного гребца и явным запахом запустения. Однако под слоем грязи он сумел разглядеть благородные обводы и удостоверился, что дерево нигде не тронуто гнилью.
      Он пристально поглядел на торговца.
      - Это судно, случайно, не для контрабанды строилось?
      - Верно сие, владыка Сньол. Откуда прознали вы? Люди королевы отобрали его у шайки мошенников и продали с аукциона. Купил я его в надежде получить хоть небольшой, но честный навар. Но вот уж три оборота Каррима валяется оно тут у меня на мели, ибо торговцы да рыбаки законопослушные находят его для целей своих недостаточно вместительным, в то время как для военных не отличается оно быстроходностью должной. И посему продаю я его совсем дешево... сущий подарок.
      - Как оно называется?
      - "Шамбор" - имя, удачу приносящее.
      Однако цена, заломленная торговцем, по мнению Барнвельта, не имела ровно никакого отношения к "подарку", о котором шла речь. Основательно поторговавшись и в меру сил сбив первоначальную цену, Барнвельт купил суденышко и тут же отдал распоряжения относительно кренования, чистки, покраски и замены всех вызывающих сомнения снастей. Потом они с Тангалоа направились на биржу труда и при посредстве глашатая объявили, что им требуются моряки исключительной храбрости и преданности, поскольку, как пояснял тот наиболее непонятливым, предстоящая экспедиция связана с необыкновенными опасностями и лишениями.
      После этого они заглянули в магазин подержанной одежды, где приобрели голубую униформу курьера "Межроу Гурардена". И, поскольку униформа эта единственная на весь магазин - прекрасно подошла Барнвельту, а на Тангалоа даже не налезла, было решено, что наденет ее для вторжения в Сунгар именно Барнвельт.
      Управившись с обедом, они вернулись в свой номер и оделись понарядней, после чего двинулись к дворцу, который, как и большая часть Рулинди, освещался горелками с природным газом. Их проводили в покои, где уже сидели королева Альванди, принцесса Зея, Заккомир бад-Гуршмани и пузатый, с затуманенным взором кришнянин средних лет, мрачно раскладывающий доску для какой-то игры.
      - Супруг мой Кай, собственной своей ненаглядной персоной, - пояснила Альванди, представляя землян под их ньямскими псевдонимами.
      - Это великая честь, - воспитанно сказал Барнвельт.
      - Избавьте меня от сих пустых славословий! - поморщился доур. Когда-то и я, вам подобно, вес кой-какой имел в битвах да забавах, но чего теперь о сем говорить?
      - Р-р-рк! - послышался знакомый голос, и принадлежал он, конечно, сидящему в клетке Фило. Какаду позволил Барнвельту почесать себя между перьями, даже не попытавшись его цапнуть.
      - Изволите ли играть вы в шанайкизахи? - продолжал король.
      Барнвельт, несколько обалдев оттого, что Зея поднялась и уступила ему место, уставился на доску. Та выглядела в чем-то знакомо: в форме шестиугольника, разбитого перекрещивающимися линиями на множество треугольных полей.
      - Отец! - произнесла Зея с чувством, прикуривая сигару от газового рожка. - Сколько следует твердить вам, что произносится сие "шанайкишахи"!
      - Правильное название сей игры, - возразила королева Альванди, "шанайкишаки".
      - Не говорите глупостей, матушка! - вскричала Зея. - Заккомир, правда ведь "шанайкишахи"?
      - Что бы ни молвила ты, все это сущая правда, о наиблестящее из сокровищ Зоры!
      - Подлиза! - заявила королева. - Да последнему дурню известно...
      Король Кай фыркнул.
      - Коли уж какое-то жалкое десятиночье ждать мне осталось, так называть я сие буду, как мне вздумается, клянусь Кунджаром!
      - Раз так, значит, уж наверняка врешь, - холодно заметила королева Альванди. - И не по вкусу мне поминанье твое кровожадного божка, коего прародительницы мои праведным указом своим изгнали из сих краев навсегда! Лично я всегда говорю "шанайкишаки". А ты что скажешь, о человек из Ньямадзю?
      Барнвельт поперхнулся. Чувствуя себя укротителем, которого попросили войти в клетку и разнять двух подравшихся львов, он наконец промямлил:
      - Ну... гм... В моих краях сия игра известна как "шанхайские шашки".
      - Во-во, как я и говорила! - обрадовалась королева. - Не cчитая, конечно, варварского твоего заморского акцента. В общем, кто желает со мной играть, для того это будет "шанайкишаки", и точка. Выбирай, и красные ходят первыми.
      Она протянула кулак с фишками всех шести цветов. Красную вытащил король Кай. Печально поглядев на нее, он произнес:
      - Если б на прошлом кашьо повезло бы мне так при жеребьевке, не ждал бы меня теперь столь жалкий и бесславный конец...
      - Хватит каркать, акебат старый! - взвилась королева. - Изо всех консортов моих самый ты бесполезный, что в постели, что вне ее! Можно подумать, что не было у тебя в году прошедшем всей роскоши и шику, что земля наша произвести может. Давай играй! Задерживаешь!
      До Барнвельта дошло, что Кай и являлся одним из тех требуемых курьезным обычаем ежегодных супругов, закат карьеры и самой жизни которого неумолимо приближался под видом фестиваля кашьо. При подобных обстоятельствах вряд ли стоило винить Кая за состояние некоторой прострации, с которым он смотрел на вещи.
      - Заккомир, - возмутилась принцесса Зея, - ну кто же так ходит? Что же ты лесенку должную не выстраиваешь?
      - Смотри за собственными фишками и не суй нос свой длинный в мои, милочка! - отрезал Заккомир.
      - Нахал! - вскричала Зея. - Зер Сньол, ужель и ты назвал бы нос мой длинным?
      - По правде говоря, я определил бы его скорее как "аристократический", вместо обыденного "длинный", - сказал Барнвельт, который давно уже украдкой присматривался к рельефным чертам лица принцессы, и потрогал свой собственный, отнюдь не отличавшийся миниатюрностью хобот.
      - Как, - поразилась она, - ужель в Ньямадзю далекой нос птичий знаком высокого рожденья является? У нас так все наоборот: чем курносей, тем благородней, а посему вечно знакомые мои забаву находят в облике моем низкородном. Должно быть, следовало бы мне в ваши края студеные переехать, где волшебством обычаев общественных уродство мое разом в красоту бы превратилось.
      - Уродство?! - вскричал Барнвельт и принялся было лихорадочно выдумывать какой-нибудь велеречивый комплимент, когда неожиданно встрял Заккомир:
      - Поменьше кокетства дамского, мадам, и побольше к игре вниманья! Как Курди великий заметил однажды, помыслов да деяний красота переживает красоту плоти, будь последняя и не слишком соблазнительною.
      - Не по вкусу и мне рассужденья столь легковесные об обычаях незыблемых, - пробурчала королева Альванди. - Сие воображаемое пред зеркалом кривлянье к лицу лишь хвастливым да глупым мужчинам, но никак не тем, кто к сильному полу себя причисляет!
      Когда затюканная таким образом Зея вернулась к игре, Заккомир повернулся к Барнвельту:
      - Генерал Сньол... Генера-ал!
      Барнвельт, который, глядя на Зею, впал в некоторый транс, очнулся и вздрогнул.
      - А? Пардон?
      - Поведайте мне, зер, как подвигаются приготовленья ваши к охоте на гвамов.
      - Да почти все готово. Осталась сущая ерунда: оплатить по счетам, набрать экипаж и закончить ремонт судна.
      - До чего же хотелось бы мне разделить с вами сей жребий! мечтательно проговорил Заккомир. - Давно уж грезил я приключеньями...
      - Дудки! - рявкнула королева. - Слишком опасно сие для личности пола твоего, и, как опекунша твоя, запрещаю я это строго! Да и не к лицу персоне, к трону приближенной, примыкать к авантюре столь сомнительной. Кай, гнусный ты мошенник, сейчас мой ход! Эх, устроить бы фестиваль чуток пораньше, чем диктуется стеченьями астрологическими!
      Барнвельта даже в чем-то обрадовало подобное вмешательство королевы. Заккомир со своими напомаженными губками, может, парень и неплохой, но совсем не к чему было вмешивать в это дело посторонних, особенно если учесть, что цели экспедиции несколько отличались от официально заявленных.
      - И верно, - согласился Заккомир, - опасности моря Ваандао не одолеешь с настроем фривольным. Сумей мы убедить вас обоих отказаться от предприятья своего опрометчивого, сыскалось бы вам получше занятие на службе нашей армейской, коя ныне разболталась настолько, что без крепких рук вроде ваших не навести в ней порядка.
      - А что случилось? - заинтересовался Тангалоа. Королева ответила:
      - Глупые мои девицы-воительницы твердят, будто мужчины не желают жениться на них по причинам всевозможным, тупоголовые. Подразделенья различные в сварах погрязли, командирши ревности ради субординацию позабыли - эх, долгая это и скорбная история. Короче, приходится мне теперь принципы свои бросить на ветер слабости человеческой и генерала нанимать мужеского полу, дабы повыбил дурь из отдельных голов пустозвонных. А поелику должность сия нашим мужчинам законом возбраняется, должна искать я командира такого в землях заморских, хоть решенье оное и с гордостью моею вразрез идет. Поняли ль вы намек мой?
      Король Кай, которому в этом доме редко удавалось ввернуть словечко, неожиданно вклинился в разговор с вопросом:
      - Скоро ль отправление ваше, зеры?
      - Не так уж и скоро, чтоб толк тебе был! - рявкнула Альванди. - я-то вижу, откуда ветер дует, друзья мои! Задумал он соблазнить вас отплыть пораньше да его тайком прихватить под видом мешка с клубнями табида. Хочет он пробудить гнев праведный Матери-Богини, избежавши уплаты цены заслуженной за годовое правленье свое. Знайте же, зеры: лучше вам следить за каждым шагом своим достойным, ибо не далее как сегодня три смертных приговора подписала я жалким мужчинам, кои возжелали тайком удрать из государства нашего - без сомненья, для того чтоб присоединиться к разбойникам сунгарским. Что же до сего идиота моего презренного...
      - Довольно, шлюха! - заорал Кай, вставая с места. - Если и осталось мне совсем немного, избавь меня, по крайней мере, от тявканья своего поганого! Пускай за меня астролог доиграет.
      И он быстро вышел из комнаты.
      - Старый маразматик! - взвизгнула ему в спину королева, после чего поманила лакея и велела сходить за придворным астрологом. Зее она сказала:
      - Выбирай супругов помоложе, дочка. От старой рухляди вроде нынешнего родственничка нашего ни при жизни ихней удовольствия не получишь, ни когда помрут: жесткие, как подошва.
      - Вы хотите сказать, что едите их? - обмер Барнвельт.
      - А то! Сие традиционная часть фестиваля. Ежели не уедете к тому времени, прослежу я, чтоб достался вам кусочек посочней.
      Барнвельт содрогнулся. Тангалоа, который воспринял это сообщение довольно спокойно, пробормотал что-то насчет похожих обычаев у ацтеков.
      С момента ухода Кая пухлые губки Зеи были плотно сжаты. Наконец она взорвалась:
      - Больше в жизни не приглашу я друзей своих на сборища наши семейные! Сии путешественники должны держать нас за варваров...
      - А кто ты такая, чтоб старшим перечить? - взревела королева. - Зеры, и десятиночья не прошло, как она, что тихоню такую из себя строит, была в той шайке лоботрясов юных, кои, подстрекаемые шутом сим гороховым, братцем ее приемным, она ткнула пальцем в Заккомира, - разоблачились догола и в чем из яйца вылупились взгромоздились на фонтан центральный в парке дворцовом, скульптурную группу Панжаки из себя изображая. А как раз в ту пору прогуливалась я по парку с господином одним из Балхиба и дамою его, отпрысками рода весьма старинного. Ужель, изумились они, зрим мы новую работу скульптора великого, кою никогда еще лицезреть не сподобились? И, покуда стояла я, язык проглотивши, и гадала, уж не шуточку ли какую любимцы со мной разыгрывают, статуи оные внезапно к жизни пробудились и на нас накинулись, мокрые, грязные, с шуточками да прибауточками непристойными...
      - Уймитесь! - завопил Заккомир, неожиданно обнаруживая свое присутствие. - Ежели вы, женщины, не прекратите вечное занудство свое, удалюсь я туда же, куда Кай, бедолага! Поступок наш не причинил никому вреда. Господин ваш из Балхиба вместе с прочими хохотал, когда от испуга первоначального оправился! Давайте побеседуем лучше о более приятных вещах. Генерал Сньол, как удалось избегнуть вам застенков кангадитских, кои грозили вам по обвиненью в ереси?
      Барнвельт тупо посмотрел на любопытного юнца. Настоящий Сньол из Плешча, должно быть, это какой-то ньямский военачальник, у которого возникли нелады с официальной религией этого государства. Немного поразмыслив, он ответил:
      - Сожалею, но не могу этого поведать, не подвергая опасности тех, кто мне помогал.
      В этот самый момент вошел придворный астролог. Барнвельт облегченно вздохнул, радуясь, что обсуждение очередной скользкой темы опять прервали. Астролог, дряхлый чудаковатый старикашка, отрекомендовавшийся как Квансель, с порога заявил:
      - Дозвольте показать вам гороскоп, что составил я на вас, генерал Сньол! Давно уж слежу я за вашей карьерой, и пока все идет, как светилами небесными предначертано, включая появленье ваше нынешнее в столице квирибской и при дворе.
      - Очень интересно, - промямлил Барнвельт. Если б только, подумалось ему, мог он разъяснить этому малому, как жестоко тот ошибается!
      Астролог между тем продолжал:
      - А в дополненье к сему, зер, счел бы я за честь великую, если б дозволили вы мне и зубы ваши осмотреть скрупулезно.
      - Зубы?!
      - О да! Да позволено мне сказать будет, что ведущий я зубник во всем королевстве!
      - Спасибо, но зубы у меня вроде не болят.
      Антенны на лбу у астролога полезли вверх:
      - Нету дела мне ни до болей зубных, ни до снадобий лекарских! По зубам вашим поведал бы я вам о характере вашем и Уделе дальнейшем. После премудростей звездных наука сия по точности не далее как на втором месте располагается!
      Барнвельт про себя решил, что даже если у него вдруг заболят зубы, то к дантисту, который изучает зубы пациентов, чтобы предсказывать им судьбу, он в жизни не пойдет.
      - Зер Сньол! - гаркнула королева. - Твой ход, ежели и впрямь убежден ты, что глаза твои заняты игрою, а не дочкой моей. У нее что, голов больше чем положено?
      Через два дня их пригласили опять, а потом и еще через день. Но на сей раз, к радости Барнвельта, им не пришлось иметь дело ни с угрюмым королем, ни со сварливой королевой. Присутствовали только Зея, Заккомир и их молодые друзья. Осторожные расспросы, имевшие отношение к торговле янру и исчезновению Игоря, не принесли ничего нового.
      Барнвельт ломал голову, с чего это вдруг они с Джорджем впали в такую милость во дворце. Он испытывал твердое убеждение, что монархи обычно весьма разборчивы в знакомствах, и нисколько не обольщался относительно того, что при своем весьма умеренном владении искусством слова сумел сразить их исключительно личным обаянием. И хотя Джордж отличался куда более общительным и развязным характером, Барнвельту тем не менее они уделяли куда больше внимания, чем его спутнику.
      Барнвельт в конце концов пришел к заключению, что здесь сказалась целая совокупность различных факторов. Представители правящей верхушки этого, во многом изолированного от остальных, города уже настолько утомились обществом друг друга, что были только рады появлению двух экзотических и обаятельных пришельцев с прекрасными рекомендациями, которых можно было демонстрировать знакомым, будто некую диковинку. Кроме того, все они, особенно помешанный на военно-героической тематике Заккомир, находились под впечатлением достижений предполагаемого генерала Сньола. И наконец, Зея с Альванди всерьез намеревались нанять его на службу.
      В целом золотая молодежь Рулинди Барнвельту приглянулась: праздная и ни на какое серьезное дело не годная, по строгим меркам, но совсем не лишенная дружелюбия и обаяния. Из обрывков салонной болтовни он мог судить, что и в этом классе встречаются исключения, но такие во дворце не приняты. Заккомир, при единственном в своем роде положении хранителя трона, помимо чисто профессиональных обязанностей, судя по всему, служил еще и соединительным звеном между внешним миром и Зеей, которая создавала впечатление затворницы.
      Барнвельт заметил, что принцесса сразу оживала, когда поблизости не было матери, - вообще-то говоря, становилась чуть ли не буйной. Наверное, сочувственно решил он, у нее были проблемы, во многом схожие с его собственными.
      А потом его начало всерьез заботить еще кое-что. Он все чаще ловил себя на том, что не может оторвать глаз от Зеи, думает о ней даже за пределами дворца и с нетерпением ждет очередного визита. Больше того между ними словно возникла некая телепатическая связь. Во время возникающих то и дело споров он все чаще обнаруживал, что они с ней стоят на одной точке зрения против всех остальных. (Тангалоа ни в какие споры не вмешивался, взирая на спорщиков с независимо-насмешливым видом, а вернувшись вечером домой, заносил в блокнот ценные с социологической точки зрения фрагменты услышанных бесед.)
      После нескольких таких визитов Барнвельт даже почувствовал в своих отношениях с девушкой достаточную близость, чтобы в открытую подраться с ней, послав к чертям все дипломатические протоколы. Однажды вечером он выиграл у нее партию в "шанхайские шашки", обведя ее вокруг пальца хитрым обманным ходом. При этом она с чувством произнесла несколько гозаштандских слов, знания которых Барнвельт никак от нее не ожидал - если, конечно, она не переняла их у Фило.
      - Ну-ну, - сказал он на это, - не подымай волны, милочка. Если б ты смотрела, что я делаю, а не сплетничала насчет того крапчатого яйца, что снесла мадам Вузис, ты бы...
      Бац! Зея схватила со стола игральную доску и от всей души треснула ею Барнвельта по башке. Поскольку сработана та была из хорошего твердого дерева - не то, что земные картонки, - а волос, могущих смягчить удар, на голове у Барнвельта не было, из глаз у него просто-таки посыпались искры.
      - Вот тебе за критицизм твой, господин Всезнайка!
      Барнвельт тут же наклонился на стуле и отвесил ей звонкого шлепка пониже спины.
      - Ао! - вскричала она. - Больно! Столь нахальная игривость, зер...
      - Игральная доска тоже не сахар, сударыня, а я привык делать другим то же самое, что сделали мне, и предпочтительно первым. Ну что, соберем шашки и сыграем еще разок?
      Видя, что остальных это происшествие скорее позабавило, чем возмутило, Зея поостыла и на шлепок вроде не обиделась. Но когда Барнвельт церемонно пожелал ей доброй ночи в дверях и повернулся, чтобы уйти, то получил такой мощный удар по заду, что чуть было не растянулся на полу. Обернувшись, он увидел Зею с метлой в руках и Заккомира, который в полном восторге катался по коврам.
      - Смеяться последним всегда желанней, как присловье гласит мудрого Нехавенда, - произнесла она нежно. - Доброй ночи, зеры, да не забывайте дорогу сюда!
      Дирку Барнвельту и раньше случалось влюбляться, даже несмотря на все старания матери этого не допустить. Однако в таких делах он никогда не терял головы и прекрасно понимал, что нельзя и представить себе что-нибудь более трагичное и абсурдное, чем любовь к существу женского пола совсем иного биологического вида. Да еще к такому, какое избавляется от использованных существ мужского пола на манер земного паука или богомола.
      Барнвельт основательно поработал над экипажем, сколачивая его в сплоченный и умелый коллектив. Зная, что присущая ему стеснительность порой делает его в глазах других людей нелюдимым и бессердечным, он взял за правило держаться с моряками попроще, а те, похоже, были весьма польщены, что столь значительная персона дозволяет им непривычные фамильярности.
      После дня, целиком посвященного обучению экипажа в порту, посетившие дворец земляне встретили там только Зею с Заккомиром, хотя королева из вежливости заглянула на минутку поздороваться. Король же вообще не показывался.
      - Мертвецки пьян, бедолага, - объяснил Заккомир. - Я бы тоже так поступил, окажись в его положении незавидном. Последнее время не вылезает он из покоев своих, перебирая да разглядывая коллекцию свою портсигаров. Редкостнейший набор у него сих вещиц: и драгоценностями затейливо изукрашенные, и мозаикой искусною, и с секретами всякими - один даже музыку играет, ежели крышку отворить.
      - А можно на них взглянуть? - заинтересовался Тангалоа.
      - Разумеется, господин Таджди! Великое удовольствие старику доставите. Собранье сие для него чуть ли не единственная радость в жизни, да и чем еще ему заняться? Королева лишь глумится над увлеченьями его, а гости, дабы подольстить ей, во всем Ее Грозности поддакивают. Извините ли вы нас, господин и мадам, иль же вы и сами желаете пойти?
      - Пожалуй, обойдемся, - сказал Барнвельт. Мужчины удалились.
      - Скоро ль отплываете вы? - поинтересовалась Зея. Барнвельт, который внезапно ощутил в горле какой-то странный комок, нерешительно отозвался:
      - Вообще-то, могли бы уже послезавтра...
      - Не след уезжать вам до окончанья фестиваля кашьо! Предоставим мы вам отборнейшие места, сразу по почетности своей за родом нашим королевским!
      - Наверное, с моей стороны это не очень вежливо, - ответил Барнвельт, - но забой на мясо твоего бедного старого отчима - это зрелище, без которого я вполне могу обойтись.
      Она помедлила, после чего проговорила:
      - А правда, что осуждают нас в иных странах по сей причине, как Заккомир утверждает?
      - Честно говоря, некоторые просто в ужасе.
      - Так и он говорит, да только сомневалась я, ибо тайно симпатизирует он партии реформ.
      - Это тем, которые не хотят, чтобы убивали королей?
      - Именно. Не проболтайся только матери моей властительной, иначе крепко бедняжка Заккомир пострадает. Послали они ей сообщенье через посредников, что требуют хотя бы от церемониального пожиранья супруга ее последнего отказаться. Но оставила она просьбу сию без вниманья, так что под гладью безмятежной, коей край наш многим представляется, зреют бунты теперь да заговоры изменнические.
      - А как ты сама поступишь, когда станешь королевой?
      - Того не ведаю я. Хоть и с пониманьем отношусь я к поползновеньям отменить сей обычай наш старинный, мать моя все равно сохранит большое влияние на дела квирибские, сколько жива будет. А по собственным словам ее, даже помимо соображений религиозных, иного нет способа удержать пол мужской на должном месте, кроме как ежегодной казнью представителя его высокопоставленного.
      - Смотря что считать должным местом, - пробормотал Барнвельт, которому пришло в голову, что в Квирибе давно нужна... как там будет наоборот от "феминизм" - "маскулизм"? - партия маскулистов.
      - О нет, - возразила Зея, - не уподобляйся Заккомиру в доводах своих! Процветанье государства нашего неотделимо от законного верховенства пола женского!
      - Но я могу привести массу примеров процветающих государств, где мужчины правят женщинами, и таких, где они равны.
      - Экий ты возмутитель спокойствия! Как уже говорила я, когда столь развязно по филейным частям ты меня хлопнул, не место таким в Квирибе!
      - Что ж, если мое присутствие и возмущает местное спокойствие, то скоро вы от него избавитесь. Кстати, ты можешь дать мне несколько полезных советов. Скажи, а есть какая-нибудь связь между пиратами Ваандао, торговлей янру и Квирибом?
      Зея уставилась на кончик своей сигары.
      - Мыслится мне, что лучше бы сменить нам тему беседы нашей, не то вступим мы на те зыбкие почвы, где благо одного лишь бедою другого достигнуто быть может...
      По пути домой Барнвельт предложил:
      - Джордж, а давай прямо послезавтра и отвалим?
      - Ты что, чокнулся? Я ни за что эту церемонию не пропущу! Ты только подумай, какие будут классные кадры!
      - Уф-ф, все это замечательно, но меня просто тошнит от мысли, что они зарежут и зажарят беднягу Кая прямо у меня на глазах. Не говоря уже о том, что после придется его есть.
      - А откуда тебе знать, каков он на вкус? У моих предков считалось вполне обыденным делом, чтобы победитель в спортивном состязании съедал побежденного.
      - А я не папуас какой-нибудь! Ты прекрасно знаешь, что с точки зрения моей культурной традиции есть людей некрасиво.
      - Ладно, ладно, - отмахнулся Тангалоа. - Кай-то не человек в привычном смысле слова. Постоянно умирают миллионы кришнян - одним больше, одним меньше...
      - Да, но...
      - И потом, нельзя же обижать королеву. Она нас ждет.
      - Большое дело! Стоит нам выйти в море...
      - Не забывай, что мы оставляем здесь залог, а Панагопулоса просто кондрашка хватит, если он узнает, что мы пустили его псу под хвост. Да и матросы наверняка будут настаивать, чтобы их доставили домой, когда все это кончится.
      Несколько ошарашенный такой непривычной непреклонностью Тангалоа, Барнвельт сдался. При этом он уверял себя, что поступил так исключительно под давлением аргументов Тангалоа, а вовсе не потому, что иначе лишился бы возможности лишний раз повидать Зею. Тем не менее он ощущал, что такая возможность здорово подняла ему настроение.
      Вечером в день открытия фестиваля Заккомир придирчиво оглядел наряды Барнвельта с Тангалоа и счел их подходящими.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20