Дочь императора

 – Я не хочу твой смерти. Хотя ты много повредил святому делу свободы, но я не могу забыть, что ты мужественно сражался за нее и можешь оказать ей еще много услуг… Забудем все, что случилось в последние дни. Многочисленная армия поднимается на нас, как показывают пленники. Нам нужно соединить наши силы, чтобы встретить армию Трузехса. Я не скажу вам, что мы будем друзьями, Иеклейн, но соединимся для блага наших братьев… Ты согласен?
      Иеклейн бросил на него суровый взгляд и ничего не ответил.
      Отерев свой меч, он вложил его в ножны и молча удалился.
      Флориан пошел к Мецлеру, который с другими начальниками собрал военный совет.
      Большинство было возмущено убийствами, совершенными без их ведома.
      Кроме отвращения, которое внушало им бесполезное кровопролитие, они понимали, что эти злодеяния вредят их партии. Действительно, мелкое дворянство и горожане, сочувствовавшие восстанию, изменили взгляды на него после злодеяний, совершенных шайками Иеклейна и других, ему подобных.
      Те, которые сначала хотели присоединиться к их партии, теперь отказывались от них, как от злодеев и грабителей. Таким образом, Венделин Гиплер, Георг Мецлер, самые искусные и умеренные начальники, решились без выкупа отослать пленников, которые избежали смерти.
      Ничего прибавлять, что Флориан разделял их намерение.
      В числе этих пленников находился сенешаль граф Георг Мансбург, личный враг Гейера. Впрочем, ему не пришлось воспользоваться великодушием Флориана, потому что через несколько дней он умер от ран.
      Когда военный совет разошелся, Флориан отправился к графу и графине Гельфенштейн, которых он оставил в городском доме под защитой своих ландскнехтов.
      Зная непостоянство толпы и опасаясь какого-нибудь возмущения, он уговорил своих друзей как можно скорее ехать в Штутгарт. Рана графа не позволяла ему ничего делать, и Флориан принял на себя все путевые хлопоты.
      Когда Гельфенштейн с Маргаритой готовы были отправиться в путь под прикрытием ландскнехтов, Флориан пришел проститься с ними.
      Людвиг и Маргарита тщетно упрашивали его ехать с ними или, по крайней мере, покинуть крестьянское войско.
      – Поверьте мне, Флориан, – говорил ему граф, – ваше дело проиграно. Крестьяне не могут достигнуть никакого прочного результата, а горожане и мелкое дворянство теперь против них. Трузехс, усмиривший возмущение Зикингена, идет, говорят, со значительными войсками.
      – Знаю все это, но теперь менее чем когда-либо могу покинуть этих бедняков, избравших меня своим начальником. Мой долг спасти их или погибнуть с ними.
      – При первом случае, – возразила Маргарита, – они предадут вас неприятелю, чтобы купить себе прощение… или убьют вас за вашу твердость и милосердие.
      – Это доказывает, что вы их не знаете.
      – Жертва собственных благородных мечтаний, вы все принесли им в жертву, почести, богатство, привязанность… Все злодеяния, совершаемые крестьянами без вашего ведома, падают на вас. Имя вашего отца, ваше собственное сделается предметом ненависти во всей Германии.
      – Что мне до этого! – отвечал он. – Разве я живу?.. Я теперь просто живое колесо в той могущественной машине, которая воздвигает свет среди тьмы, свободу среди рабства, равенство среди угнетения. Настоящее, может быть, изменит нам, но нам принадлежит будущее. Свобода, граф, что морской прилив. Глядя, как волны разбиваются у берегов и убегают назад, можно подумать, что они потеряли землю, которой только что овладели. И пока одна волна, стеная, исчезает на мокром песке, среди лона морского возникает другая, более сильная, и море нечувствительно, медленно, постепенно овладевает берегами и ни что в мире не остановит его.
      Пока он говорил, его прекрасное лицо оживлялось убеждением и благородным восторгом.
      Граф и Маргарита поняли, что никакие человеческие доводы не могут победить такое глубокое верование и столь полную преданность.
      Они протянули Флориану руки, он горячо обнял их.
      – Да хранит вас Бог, – прошептал он. – Граф Людвиг, будьте милосердны к крестьянам, которые попадут в ваши руки. Прощай, Маргарита, прощай, моя возлюбленная сестра. Да пошлет тебе Бог ту долю счастья, которая назначалась мне, и от которой я отказываюсь без сожаления. Прощайте, друзья мои, прощайте.
      Когда граф с женой скрылись из глаз, Флориан поднял глаза к небу.
      – Боже мой, – говорил он, – теперь я один, без семьи, без друзей. Я вырвал от моего сердца последние земные привязанности, чтобы посвятить себя вполне служению Твоим святым заповедям; дай мне силу и мужество довести дело мое до конца.
      Теперь мы в нескольких словах можем докончить наш рассказ.
      Граф и графиня Гельфенштейн уехали в Штутгарт. Они рассчитывали ехать в Аугсбург, но рана графа не позволяла предпринять даже такое небольшое путешествие. Оправившись, граф немедленно поехал к армии швабского союза. Несмотря на свою многочисленность, крестьяне не могли противиться этой армии. Между ними возникли раздоры.
      Непреклонный, когда дело шло об убеждениях или о военной дисциплине, но враг всяких жестокостей и личного мщения, Флориан не мог бороться со всевозможными препятствиями, окружавшими его. Гец Берлихинген, знаменитый рыцарь с железной рукой, но впрочем, вопреки Гете, скорее кондотьер, чем политический деятель, наследовал рыцарю Гейерсбергу в предводительствовании крестьянской армией.
      В сражении при Боблингене, где Георг Трузехс фон Вальдбург разбил крестьян, потерявших до десяти тысяч человек, Иеклейн Рорбах был взят в плен с Мельхиором Нонненмахером, музыкантом, сопровождавшим Гельфенштейна, когда его вели на казнь.
      Их привязали к дереву, обложили дровами и сожгли на медленном огне.
      Крестьянская армия была потом еще несколько раз разбита под Вюрцбургом и при замке Кенихсгофен.
      Что касается Флориана, то у него был особый отряд, который долго сопротивлялся, благодаря храбрости его верных ландскнехтов. Наконец и на него напало войско швабского союза.
      Заняв замок Ингольштадт, он долго геройски защищался со слабыми силами и наконец сделал вылазку. Прокладывая себе путь среди врагов, он достиг с горстью храбрецов соседнего леса. Здесь его опять окружили. Очутившись в лесу, он пересчитал своих спутников: их оказалось еще тридцать два человека, но большей частью раненых и истощенных усталостью, бессонницей и лишениями.
      – Друзья мои, – сказал Флориан, – нам нужно сделать новое усилие, нам нужно пробиться сквозь врагов.
      Увы, – отвечали некоторые, – мы даже не в |силах ходить.
      – Чем дольше мы будем ждать, тем число осаждающих будет увеличиваться, – сказал Флориан. Подумайте, друзья, жизнь наша не нам принадлежит, вся она принадлежит нашему святому делу, и мы дадим ответ свободе за каждую каплю крови. Чем давать перерезать нас, как малых детей, без чести для нас, без пользы для нашего дела, постараемся добраться до гайльдорфского отряда. Если нам суждено умереть, умрем, сражаясь подле наших братьев.
      Изнеможение и упадок духа были так велики в товарищах Флориана, что только шестнадцать имели силу и храбрость последовать за ним.
      Они воспользовались ночью и вышли из леса, но некоторые были захвачены неприятелем, другие пали от ран, и когда маленький отряд Флориана остановился в поле для отдыха, в нем оставалось всего одиннадцать человек.
      В Танн их пришло всего десять. В довершение они не нашли там гайльдорфского отряда.
      Но ничто не могло сломить непобедимую энергию Флориана.
      Он сильно страдал от ран, но продолжал набирать крестьян и собрал еще несколько человек.
      Однажды, взбираясь со своей маленькой шайкой на холм неподалеку от замка Лемберга, он был настигнут сильным отрядом солдат и ландскнехтов швабского союза.
      По роковому стечению обстоятельств граф Гельфенштейн командовал одним отрядом ландскнехтов.
      Невзирая на малочисленность и неопытность своих людей, Флориан неустрашимо вступил в дело.
      Во время битвы, которая начинала уже принимать характер бойни, граф узнал Флориана, у которого был изрублен шлем. Граф бросился к рыцарю и вырвал его из рук семи или восьми человек, которые разом нападали на него.
      – Сопротивление бесполезно, Флориан, – сказал он. – Отдайте мне ваш меч, чтобы я мог назвать вас моим пленником, защитить вас от ярости моих друзей и освободить, когда опасность для вас минует.
      – Благодарю вас, граф, за ваше великодушие, – отвечал Флориан, утирая кровь с лица, – но не могу принять предложение.
      –На что же вы надеетесь?
      – Ни на что. В таком деле, как мое, рядовой может принять помилование, но начальник должен умереть. Я увлек за собой несчастных крестьян, которые падают под ударами ваших солдат. Было бы постыдно мне пережить их и не смешать мою кровь с кровью безвестных мучеников, которые жизнью заплатят за свое доверие ко мне и за свою преданность свободе.
      – Я употреблю все усилия, чтобы спасти ваших товарищей, – сказал граф. – Ради вас, Флориан… ваши люди убили у нас много воинов.
      – Прощайте, Людвиг, – сказал Флориан, надевая чужой шлем, валявшийся на земле подле одного убитого. – Я чувствую, что час мой настал. Скажите Маргарите, что моя последняя мысль принадлежит моей сестре и Германии.
      – Благодарный и несчастный друг, – вскричал граф, – я не могу допустить вашей гибели. Я хочу…
      – Смотрите, граф, – прервал его Флориан.
      Он указал ему на пять или шесть человек крестьян; они стояли на холме, их окружало десятка два солдат, собираясь умертвить их.
      – Спасите их, и вы вполне отблагодарите меня, если считаете себя обязанным мне.
      Уступая, против воли, настоятельной просьбе Флориана, Гельфенштейн направился к тому месту, куда указывал ему Флориан. Пока граф употреблял отчаянные усилия, чтобы спасти крестьян, солдаты бросились на Флориана, на помощь к которому прибежали храбрый Кернер и его маленький спутник Зарнен.
      Все трое храбро защищались; но они скоро были подавлены многочисленностью противников.
      Кернер упал первый, раненый из лука в низ живота.
      – Защищай начальника, – закричал он Зарнену, опускаясь на землю, как срубленное дерево.
      – До скорого свидания, товарищ, – отвечал Зарнен и действительно вскоре пал в свою очередь.
      Оставшись один, Флориан еще боролся. Истощенный усталостью, ослепляемый кровью, которая текла из его раны на голове, он получил последний удар копьем, которое прошло через изломанный панцирь и насквозь пронзило его тело. В то же время удар меча выбил у него меч из рук.
      – Боже, спаси Германию и свободу, – прошептав он и упал на землю рядом с верным Кернером.
      Когда Гельфенштейн, которому другие дворяне нарочно заграждали путь, добрался до рыцаря, он уже скончался.
      Его благородное и красивое лицо уже начало принимать то неизъяснимое выражение покоя, которое часто встречается на лицах людей, умерших от холодного оружия.
      Кернер был еще жив. Шесть человек едва могли оторвать его от тела Флориана. Ночью он умер.
      Гельфенштейн велел похоронить храбрых ландскнехтов рядом с Флорианом на Гейерсбергском кладбище.
      Граф и Маргарита велели поправить маленькую часовню в Гейерсберге. Развалины ее существуют доныне.
      В августе 1526 года Георг Трузехс и Георг Фрундсберг уничтожили последние остатки евангелического братства, и дворянство совершило жестокую расправу над крестьянами.
      Даже после полного усмирения страны крестьян казнили толпами.
      Казни и убийства дошли до того, что главные члены швабского союза в полном собрании принуждены были угрожать многим дворянам, что если их тирания возбудит новое возмущение, то швабский союз не будет помогать им.
      Так кончилась знаменитая крестьянская война. Менее чем за восемнадцать месяцев более двухсот тысяч людей погибло на поле битвы или на плахе.
      Кровь этих жертв обагрила крылья гения свободы на минуту распустившего их над Германией, и остановила его полет. Около трехсот лет прошло, прежде чем они высохли, и он мог, распустив их, направить свой полет к Франции.

***

      Текст печатается по изданию:
      Альфред де Бре, Дочь императора, исторический роман.
      Перевод с немецкого, С.-Петербург, 1867 г.
      Роман печатается в редакции 1867 г.