Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник)

– Еще один ваш? – грозно спросил охранник.

– Нет! – парировала Туся. – Это ваш! Кто-то, кого вы упустили. Кто-то, кто проник внутрь школы. Мы-то с краю были, а этот человек – в самую глубь забрался. И его чуть балкой не убило! Мы все это видели! Так-то вы охраняете эту школу?

Охранник растерялся и выпустил Тусину руку. Анхель дернул меня за рукав, Егор скорчил что-то вроде извиняющейся рожицы, и мы четверо, не сговариваясь, толкнули дверь и вывалились на улицу. Наша спасительница, йоркширский терьер Кнопка, стояла рядом, потявкивая, словно ждала нас.

Я нагнулась к ней и подхватила на руки. Она не сопротивлялась.

– Бежим быстрее, пока этот локо не вернулся! – голос Анхеля прозвучал где-то возле моего уха, и у меня по спине побежали мурашки.

– Валим-валим! – поддержал его Егор, и мы поспешили в сторону трамвайной остановки.

Я прижимала Кнопку к груди и шептала ей: «Спасибо… большое тебе спасибо…»

Глава 8

Ведьма

– Ой, я флакон потеряла, – огорченно сказала Туся, хлопая себя по карманам, – наверное, выронила, пока искала наш клад в парте.

– Так что это было? – дернул меня Егор за рукав. – Ты не сказала.

– Я и не скажу, – мрачно сказала я.

Признаваться в том, что именно мы спрятали, было глупо. Особенно при Анхеле. Егор скорчил обиженную рожицу и стал дуть на пальцы. Перчатки у него, конечно, были модные, с дырками для пальцев. Никогда не понимала этой моды: пальцы же мерзнут!

– Зря я вас послушался и согласился на эту поездку, – проворчал Егор, – ерунду какую-то спрятали, а я повелся.

– Это не ерунда! – вспылила я, и Кнопка, словно подтверждая мои слова, тявкнула, высунув мохнатую мордочку из моего пуховика. – Там было кое-что очень важное для меня.

– Жаль, что мы это не нашли, – серьезно сказал Анхель.

– Зато мы нашли вот это, – кивнула Туська на Кнопку, – и нам надо ее вернуть. Мария, звони поскорее Наталье Михайловне, обрадуй бедную одинокую старушку, что Новый год она встретит не одна.

Голос у Натальи Михайловны оказался довольно неприятным, тонким и высоким, она разговаривала со мной довольно раздраженно, но я списала это на переживания по поводу пропавшей Кнопки.

Минут через десять мы ввалились в ее темный подъезд, пропахший кошками, потоптались, отряхивая снег с ботинок, и нашли квартиру Натальи Михайловны на втором этаже.

Анхель нажал на кнопку звонка. Дверь распахнулась.

Странная за ней стояла старушка. Низенькая, в черном свитере, расшитом белым жемчугом на груди. Карманы свитера украшали крупные белые пуговицы, а черная юбка была настолько длинной, что волочилась по полу. Розовые, коротко стриженные волосы и, самое главное, глаза-щелочки. Сначала мне показалось, она к нам присматривается. Ну то есть плохо видит и пытается разглядеть, кто пришел. Но когда она заговорила, я даже вздрогнула от ее презрительного голоса:

– А! Явились! Испугались Степана? Но он все равно вам трепку задаст, так и знайте! Получите по заслугам!

Мы переглянулись. Она в своем уме?

– Наталья Михайловна? – на всякий случай уточнила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

– А тебе-то что, воровка маленькая? – с презрением спросила она, протягивая руки.

Но Анхель заслонил меня.

– Она не воровка! – воскликнул он.

– А то я не знаю! – усмехнулась старушка. – Стащат дорогую псину у бедной бабки, а потом поймут, что никуда продать не смогут, потому что клеймо у Кнопки, и давай обратно возвращать! Может, вам еще вознаграждение дать?

Ее левая рука, скрюченная, со вздувшимися венами, не переставая, крутила крупную белую пуговицу на кармане.

– Да не, мы обойдемся, – пробормотал Егор, отступая.

– Нет уж, милок, будет тебе вознаграждение, – отозвалась Наталья Михайловна, – сейчас мой внук старший, Степка, ему восемнадцать недавно стукнуло, отдубасит вас так, что на всю жизнь воровать разучитесь! Я ему позвонила уже, Степке-то. Он вас у подъезда моего дожидается уже.

Егор перестал отступать.

– Попал я с вами! – взвыл он. – Сейчас бы сидел дома, музычку бы слушал, чаек пил, а тут – здрасте! Что в школе маньяк какой-то, что тут – маньячка… Она сейчас еще и топор достанет!

– Давай собаку! – потребовала у меня старушка. – А то и правда за топор возьмусь.

– Пусть только попробует поколотить, – пробормотал Анхель, разминая кулаки.

Я пыталась понять, что лучше – отдать Кнопку и ломануться к подъезду, но там нас ждет неизвестный Степан, или потянуть время и попытаться все же объяснить старушке, что мы не крали ее собаку, наоборот, мы нашли ее и хотим вернуть! Но как, как ей это объяснить, кажется, она совсем сошла с ума! Чего стоит только ее этот взгляд – тяжелый, немигающий. Под ним я так и почувствовала себя преступницей. В голову поползли дурацкие мысли: «Может, мы и правда украли эту собаку?» Я тряхнула головой, чтобы дурацкие мысли исчезли, в этот момент мой пуховик распахнулся, и Кнопка изо всех сил царапнула меня когтями по руке. Я взвыла, присела, а Кнопка вдруг выскочила и побежала к выходу. Открылась дверь – кто-то как раз заходил в подъезд, и Кнопка шмыгнула в проем.

– Лови ее! – крикнула Туся.

Я бросилась к двери, Анхель за мной.

– Зачем? – процедил Егор, но, оглянувшись на старушку, поспешил за нами на улицу.

Мы погнались за Кнопкой, которая улепетывала от нас, как перепуганный заяц. Пару раз теряли ее из виду. Мы поднажали и чуть не налетели на огромного дядьку – того самого, лохматого, в лисьей шубе. Хорошо, вовремя затормозили! Анхель обошел его с одной стороны, Егор – с другой, я притормозила, а Туська увидела то, что увидела я, но не заметили ребята, и крикнула:

– Стойте!

Кнопка дрожала в руках у дядьки.

– Это наша! – заявила Туська «Деду Морозу», и он молча отдал ее. А заодно всучил мне букет веток, которые я оставила в трамвае.

– Ой, – я покраснела, – спасибо, извините я… я их нечаянно оставила…

– Да, я понял! – кивнул он. – Поэтому и вернулся, чтобы тебе их снова вручить!

– А откуда вы знали, что мы… – пролепетала я, но он повернулся и ушел.

Анхель проводил его взглядом и развернулся к нам.

– Ну? – спросил он. – Что делать будем?

Туся молча гладила дрожащего йоркшира.

– Кнопка, – нежно говорила она, – Кнопочка… Не бойся, мы с тобой…

– К бабке пойдем, что же еще! – усмехнулся Егор.

– Согласна, – кивнула я.

– Вообще-то я пошутил! – воскликнул Егор. – Вы чего, с дуба рухнули?! Не, ребят, собаку сейчас закинем в подъезд, и все. Никакой бабки. Бабка ваша – реально не айс.

– Нет, – сказала я твердо, – я хочу отдать собаку Наталье Михайловне.

– Да она не Наталья Михайловна, она ведьма! – возмутился Егор. – Ты к ней с собакой, а она к тебе с кочергой! Раскаленной кочергой. Треснет по башке и даже не заметит.

– А ты, Егор, трус, – спокойно сказала Туся.

– Это называется чувство самосохранения, – гордо сказал Егор, – я – домой. Кто со мной?

– Ты трус, – упрямо повторила Туся.

– Ну если и так, что с того?! – заорал вдруг Егор. – Ну трус, и что? Мне страшно! Это нормально – бояться. Я боюсь, и ничего нельзя с этим поделать!

– Можно, – возразила Туся.

Она передала мне Кнопку и сунула руку в карман. А потом хлопнула себя по лбу и воскликнула: «А! Совсем забыла, я же его потеряла!»

– И что ты хотела мне предложить? Одно из своих суперсредств? – съязвил Егор.

– Не одно из, а одно-единственное! – отрезала Туся. – Да, это суперсредство, которое открывает в человеке самое хорошее, что в нем есть. В тебе сейчас самое главное – трусость. Если бы ты воспользовался моим суперсредством, наверняка было бы что-то другое…

– Угу, – недоверчиво протянул Егор.

– Точно.

– Спорнем? – он протянул ей руку.

– На что? – спросила Туся.

– На поцелуй.

Все замерли, даже Кнопка.

– Э-э-э, на чей? – растерялась Туся. – Ну… то есть кто кого должен поцеловать? Ты меня?

– Нет, Анхель – Кнопку! – сострил Егор. – Конечно, ты меня.

– Но это если в тебе не выявится хорошее, – прищурилась Туся.

– Ну да!

– Ладно. Я уверена, что выявится. Мы с Марией воспользовались этим средством сегодня. Между прочим, мы от охранника только благодаря ему освободились! Потому что я не постеснялась с ним поспорить!

– Ну, посмотрим, – кивнул Егор, – у тебя дома есть еще пузырек?

– Да!

– Тогда погнали к тебе.

– Но как же собака…

– Собаку я не пойду возвращать, – категорически произнес Егор, – хоть убивайте. Если бы ты меня сейчас уже от трусости избавила, тогда – да. А пока – имею право трусить!

Туська бросила на меня растерянный взгляд. Я кивнула ей.

– Идите, – сказала я.

– Закиньте ей в подъезд, – посоветовал Егор, взяв Тусю под локоть и таща ее к трамвайной остановке, – не рискуйте жизнью. Охота вам связываться с ее этим Степаном!

Когда ребята исчезли из вида, Анхель развернулся ко мне. Я слегка дрожала и убеждала себя, что это от холода.

– Ну что? – спросил он. – Закинем в подъезд?

– Нет, – твердо сказала я, – отдадим ей в руки.

– Ты ее не боишься? – удивился Анхель.

Я задумалась. И вспомнила, как рука Натальи Михайловны, не переставая, крутила пуговицу на кармане. Точно так же делала моя Туська, стоя у доски, когда не знала ответа и ждала моей помощи и подсказок с задней парты.

Вдруг я поняла: мне жалко эту взбалмошную старушенцию. Но как объснить это Анхелю?

– Я не боюсь. Она не опасна.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что никакого Степана не было возле подъезда. Она обманула нас. И… ей было плохо и…

Анхель не сводил с меня глаз. Вот он, тот самый, его сумасшедший взгляд, которым он наградил меня тогда, на вечеринке у Егора. Я хотела улыбнуться, но не смогла – от смущения.

– И мне ее жаль, – закончила я.

Анхель вдруг повеселел.

– Я тоже ее не боюсь. Она похожа на мою бабушку. В детстве она так же кричала на меня, если я притаскивал домой на даче тритонов, и они бегали по комнатам. Зеленые такие, животы в пятнышках. Бабушка их боялась и кричала. А ты молодец. Сильная.

И он зашагал к дому Натальи Михайловны. Я заторопилась за ним, спрятав лицо в шерсти, обрамляющей Кнопкину шею, чтобы скрыть растерянность и радость от его слов.

Глава 9

Мой полет

Если честно, мне было страшно. Я думала, сейчас откроем дверь, и высунется дуло ружья. Или на нас с жутким криком: «Банзай!» – выскочит Степан, которого я почему-то представляла в тельняшке, с наколками и в штанах защитного цвета. Или старушка и правда будет опираться на раскаленную кочергу.

Но вот чего я точно не ожидала, так это того, что когда она откроет дверь, то ахнет и схватится за сердце. А из ее глаз-щелочек ручьями потекут слезы. Капли падали прямо на черный свитер и бесследно исчезали на нем.

– Вы вернулись, – все тем же противным визгливым голосом произнесла она, – пожалели старуху…

Кнопка, словно почувствовав перемену в настроении хозяйки, стала рваться с моих рук к ней, а когда та бережно приняла собаку и прижала к груди, йоркшир затих. Слезы продолжали бежать, но теперь они исчезали в серебристой шерстке Кнопки.

– Простите, – с трудом сказала Наталья Михайловна, – понимаете… она редкая… редкой породы… И дочка, Оленька, мне поручила за ней следить, пока они отдыхают. И я… я знаю, сколько она денег стоит… и все переживаю – украдут ее у меня. Я и дочке сказала: «Украдут, Оленька…» А она: «Ну куда я ее дену, ма». Ну вот я и психую, что украдут нашу Кнопку. А гулять я с ней не могу, ноги болят, ужас. Вот выпущу ее днем, попрошу: приходи поскорее. Она иногла быстро вернется. А иногда – аж вечером. Я за это время вся изведусь. Вот и сейчас – пропала. День нет ее, второй. Я уже соседку попросила объявления расклеить, мне их дочка распечатала на случай, если пропадет Кнопка. Я переживала, даже не ела ничего. Не завтракала сегодня, не обедала, все хожу, мучаюсь, и мысли в голову лезут какие-то темные, мрачные… телевизор включила, а по нему тоже все темное, мрачное показывают, тут убили, там ограбили, ну и взбрело мне в голову, что украли ее. Телевизор я выключила, хожу и твержу: «Украли, точно украли, я же боялась, что украдут, вот и украли мою Масю, мою Кнопку». А тут и вы… Вот я и на вас… Я не оправдываюсь, что вы… Я так… объяснить пытаюсь…

Мы молчали, иногда только переглядывались. А что тут скажешь? Я заметила на стене фотографию – маленький кудрявый мальчик, прижимающий собаку к груди. У меня возникло одно подозрение, но проверить его я не решилась.

– Спасибо вам, дорогие мои, – проговорила Наталья Михайловна тихо, так, что ее голос перестал казаться визгливым, скорее нежным и чуточку грустным, – спасибо, что бабку сумасшедшую пожалели. А ведь никто сейчас не жалеет, никто! Стою я в автобусе. А передо мной девочки сидят. И одна вдруг говорит: «Смотри, бабка плачет». А вторая поднимается и говорит: «Ага, сесть хочет, вот и ревет». Посмеялись, поднялись и вышли из автобуса на остановке. А я плакала не потому, что сесть хотела, мне стыдно за них было, за девчонок этих…

Я не выдержала и погладила Наталью Михайловну по руке.

– Ну не плачьте, – попросила я, – все же хорошо кончилось. А про автобус… Я всегда уступаю место. Вернее, даже не сажусь, чтобы его не занять. А девочки те сами будут старенькие когда-нибудь… Ну то есть вы не старенькая, а очень даже молодая.

Наталья Михайловна порывисто вздохнула, неожиданно отпустила Кнопку на пол и, подхватив нас с Анхелем за локти, приблизила друг к другу и крепко обняла обоих. Анхелю тоже пришлось обнять меня, а мне его.

– Спасибо, – прошептала Наталья Михайловна куда-то мне между щекой и шеей, – такие вы хорошие… А ты…

Она отстранила от себя Анхеля и строго посмотрела на него:

– А ты береги эту девочку, такие сейчас редкость, уж поверь мне. Обещаешь?

– Клянусь! – ответил Анхель без тени улыбки.

Мы вышли от Натальи Михайловны часа через два. Она усадила нас пить чай с вафлями и домашним вареньем из жимолости и земляники, сама ела с большим аппетитом (еще бы, не завтракала и не ужинала), а потом вдруг призналась, что у нее нет елки, и тогда мы поставили в вазу букет из веток, которые мне подарил странный дядька в лисьей шубе, и нарядили шариками, которые тут же сами накатали из фольги от вафель. Наконец, расцеловав нас на прощание, она отпустила нас, и мы вышли на улицу.

Стемнело. В ярком свете фонаря парили пушистые снежинки.

– Хорошо, что мы избавились от букета, – сказал Анхель, – который тебе подарил этот неприятный старик. Я сам бы тебе подарил такой букет. Если бы знал, что ты любишь колючки. Что мне тебе подарить на Новый год? Кактус?

Он кокетничал. Но я не могла ему ответить в том же духе. Все мои мысли были о Наталье Михайловне. Интересно, ей одиноко без дочки, без внука, которые куда-то уехали?

– Кстати, – вспомнила я неожиданно, – помнишь фотографию в прихожей? Там мальчик лет пяти. Я посмотрела на обороте. Там подписано: «Степан». И дата прошлогодняя. Он маленький, Степан этот. Она выдумала, что он нас поколотит. Она совсем одна, ее некому было защитить. Вот она и выдумала всю эту историю со Степаном.

– А ты ее еще в первый раз заметила?

– Нет. Я просто почувствовала, что она обманывает.

– Она потом так плакала…

– А это, может, и хорошо, – оживилась я, – видел, какая добрая стала после того, как поплакала? Может, у нее злость вышла через слезы? Обнимала нас, на прощание вообще поцеловала.

– Она стала такой, потому что ты ее пожалела, – серьезно сказал Анхель, – это ты добрая. И очень красивая.

– Это я просто Туськиными духами намазалась, – отшутилась я, – они все лучшее в человеке открывают.

Анхель не улыбнулся. Он протянул руку и поправил мне прядь волос, выбившуюся из-под шапки.

– Ты такая красивая сейчас, – повторил он, – ты вообще очень красивая. Когда я тебя увидел на той вечеринке, у меня в голове заиграла музыка. Печальная музыка.

И он принялся напевать: «Дельгадито, еллас но кьерен тус бесос…»

Я отвела взгляд и слушала эту тихую, грустную, полную нежных шипящих звуков песню, еле дыша от счастья.

– Музыка заиграла у меня тут, – сказал Анхель, закончив петь и показав на голову, – и вот тут. В моем сердце. Послушай, как она там играет…

Я шагнула к нему, а он протянул руку и прижал меня к себе.

– Слышишь музыку внутри меня? – вполголоса проговорил он.

– Я слышу музыку внутри себя, – отозвалась я.

– И какая это музыка?

– «Танец с саблями»! – брякнула я.

Анхель расхохотался. Я подняла голову и смотрела, как он смеется – запрокинув голову, громко, от всего сердца. Рассмешить парня – который тебе нравится, – что может быть волшебнее?

А он посмотрел мне прямо в глаза и произнес:

– Мне очень… хочется… тебя… поцеловать… Ты… не против?

– У вас в Испании все спрашивают друг у друга разрешения? – поддразнила его я, преодолев волнение, которое холодом сковало мне горло.

– Это значит – «нет»? – растерялся Анхель.

– Ну, ты можешь подать заявку в письменном виде моему секретарю, – важно сказала я, – он рассмотрит, и в течение месяца…

– В течение месяца? – нахмурившись, повторил он. – Мне ждать месяц?! Ну нет!

Он тронул меня за подбородок, а когда я подняла голову, закрыл глаза и коснулся моих губ своими.

– Пахнешь апельсином, – прошептал он.

– Это же Туськин супераромат, – прошептала я в ответ, – он меня делает самой прекрасной на свете.

– Ты и без него самая прекрасная, – выдохнул Анхель и нежно поцеловал меня сначала в щеку, а потом снова – в губы.

И, словно по команде дирижера, снег снова повалил, как сумасшедший. С неба неисчислимой армадой полетели задорные снежинки, укрывая от любопытных взглядов прохожих двоих влюбленных, которые только начали свой совместный полет…

…Вечером родители задержались – мама, конечно, не успела купить всем подарки, а бедный папа должен был дожидаться в машине, пока она выберет сувениры, открытки, свечки, наборы кастрюлек, очередные книги для меня и очередные носки для него. Мама предупредила, что задержится, поэтому я здорово испугалась, когда в дверь принялись трезвонить, словно начался пожар во всем доме.

Я подкочила к дверному глазку, а потом рывком распахнула дверь – за ней подпрыгивала от нетерпения Туся. Я обрадовалась – впервые с того дня, как Оле стало нехорошо, мой любимый энерджайзер стал похож сам на себя.

Туська стрелой влетела ко мне в квартиру, благоухая жасмином, и выпалила:

– Мы целовались!

– Мы тоже!

Мы поглядели друг на друга, бросились друг другу на шею и стали скакать по узкой прихожей, как две лягушки, сбежавшие из лягушачьей психбольницы.

– Дверь закрой! – скомандовала Туся, когда мы, наконец, отцепились друг от дружки. – Ну?! Как это было?

– Потрясно, просто потрясно, – покачала я головой, – это было красиво… романтично… и… очень нежно! А у вас?

– А у нас – как-то слюняво! – поморщилась Туся. – Мне вообще не понравилось!

– Ну как, как это получилось? – воскликнула я.

Мне не терпелось узнать все подробности.

– Мы пришли ко мне домой, – принялась рассказывать Туся, – я нанесла ему на лоб и запястья свой аромат. И говорю: «Ну как? Перестаешь себя чувствовать трусом?»

– А он – да! И давай тебя целовать? – хихикнула я.

– Нет, прикинь? Он еще больше испугался. Как начал психовать: «Ой, а вдруг у меня аллергия? Ой, давай это поскорее смоем! Ой, а вдруг я тоже задыхаться начну?» А главное – сам меня по дороге уверял, что у него нет никакой аллергии. Представляешь себе?

– Конечно, – хмыкнула я, – он же трус.

– Слушай, ну тут и я струсила, – призналась Туся, – Оля до сих пор перед глазами стоит. Побежали мы в ванную, там смыли с него все. А он все дрожит и дрожит. Ну я и погладила его по голове. Ну чтобы он успокоился.

Я засмеялась.

– Ну а что? – растерянно улыбнулась Туся. – Что надо было делать? А он решил, что я хочу с ним поцеловаться. И прилип ко мне секунд на пять. Я потом сказала, что хватит, пора идти.

Еле от него отвязалась, представляешь? А он, пока мы в лифте ехали, все приставал: «Я модно целуюсь? Я точно модно целуюсь?!»

– А ты ему?!

– А я говорю: айс! Ты, говорю, Егор, просто айс!

Я захохотала так, что пришлось опуститься на пол. Туся тоже развеселилась и уселась рядом со мной.

– Не-е, у нас все было очень романтично, – протянула я, – правда, не знаю, чем это кончится… мне бы хотелось провести с ним Новый год!

– Подожди! – закричала Туся. – Как же я сразу не догадалась?! Ну, вернее, я же не знала, что вы теперь встречаетесь!

– Думаешь, поцелуй означает, что мы встречаемся? – с надеждой спросила я, но она, не слушая, схватила меня за руку и потащила к окну в моей комнате.

Подтащила и погасила свет.

– Смотри! – воскликнула Туся, указывая вниз, и я ахнула.

Прямо под моим окном в снегу было вытоптано: «НГ – вдвоем? ї Si?»

– Это тебе! – возбужденно сказала Туся. – Точно, тебе!

– Туся, «си» – по-испански значит «да», – прошептала я, – он ведь меня провожал до подъезда. Надо было мне глянуть на него из окна, когда я поднялась!

– А ты не помахала ему вслед? – с изумлением спросила Туся.

– Я постеснялась, – призналась я, – а вдруг он посмотрел бы наверх и увидел, что я за ним наблюдаю?

– Я думаю, он был бы счастлив, – уверенно сказала Туся, – хотя, с другой стороны, ты помешала бы ему вытоптать вот это!

– И что теперь?

– Как – что?! – удивилась Туся и поташила меня за руку в коридор.

Через четверть часа мы, уточнив у Егора адрес Анхеля, стояли под окнами последнего. Свет в них не горел, но я надеялась, что он дома и скоро выглянет в окно.

Только бы не в то время, пока мы здесь!

Со стороны можно было подумать, что мы пританцовываем от холода. На самом деле мы вытаптывали: я – огромную букву «S», Туся – огромную букву «I».

Я хотела вытоптать еще и по восклицательному знаку с обеих сторон слова, как и положено у испанцев, но тут в окне Анхеля зажегся свет, и мы бросились бежать. По дороге у меня крутилось в голове: «А что скажут родители? А разрешат ли они праздновать Новый год вдвоем с мальчиком?» Но до праздника было целых два дня, и я надеялась, что все как-то само устроится и решится.

Уже у моего подъезда я, отдышавшись, спросила:

– Как же мы узнаем ответ?

И тут, как в сказке, вдруг пикнул телефон – пришла эсэмэска. От него. Короткая. Всего три слова. Но каких!

«Gracias. Я счастлив».

Я зажмурилась от радости, вспомнив секунду у подъезда дома, где живут Наталья Михайловна и Кнопка, когда он сказал: «Мне ждать месяц? Ну нет!»

Я снова лечу вместе с вами, снежинки! И пусть мой полет продлится бесконечно!

Глава 10

Наполеон

– Земля вызывает Марию! – произнес Анхель, наклонившись к моему уху и схватив за рукав пуховика. – Прием, прием! Как слышно? В витрину не врежься!

Я очнулась от размышлений. До стеклянной витрины одного из магазинчиков торгового центра «Наполеон», по которому мы гуляли, оставалось еще несколько шагов, но Анхель был прав – не схвати он меня за рукав – я бы точно врезалась.

– Прости… Ты что-то сказал? – пробормотала я.

– Сначала скажи, о чем ты задумалась, – попросил он.

Я опустила голову и спрятала подбродок в черно-сером теплом шарфе, надеясь, что он скроет не только подбородок, но и щеки – они ведь наверняка покраснели. Мысли заметались: что сказать? Не правду же!

– Да думаю, что Туське подарить на Новый год, – наконец, придумала я, и он кивнул, поверив.

На самом же деле я задумалась о том, считается ли Анхель моим парнем. Интересно, дает поцелуй право на то, чтобы думать о нем: мой парень? Или так: «Мы встречаемся». Надо было обсудить это с Тусей вчера. Я потрясла головой, пытаясь сосредоточиться на том, что говорит Анхель.

– Я понял, что мне это напоминает, – сказал он, указав на витрины магазина одежды, за которыми рядом с манекенами были выставлены серебристые елки, украшенные голубыми шарами, – фильм «Аватар». Помнишь? Там все тоже так сверкало и переливалось. Вот там, перила, смотри! Точно «Аватар»! Ну посмотри!

Он указал на эскалатор, к которому мы приближались. Он весь был увит голубыми светящимися нитями.

– Ага, – согласилась я, а сама вдруг сообразила: эскалатор! Вот она – проверка. Всем известно, что настоящие парочки всегда целуются на эскалаторах.

– На второй этаж будем подниматься? – спросила я как можно равнодушнее, – там есть отдел швейных принадлежностей – наверняка там можно найти подарок для твоей бабушки.

– Давай, – оживился он и пропустил меня первой.

Я шагнула на эскалатор и сразу развернулась к Анхелю. На соседнем эскалаторе тоже поднималась парочка – светловолосая кудрявая она и темноволосый, как Анхель, он. Они едва ступили на эскалатор, тут же принялись целоваться, словно пять лет не виделись.

Я покосилась на Анхеля и чуть придвинулась. Но он, задрав голову, все разглядывал перила второго этажа, увешанные золотыми и красными мягкими бантами.

– Настоящий «Аватар», – пробормотал он, и я дала себе слово выкинуть в мусорку диск с «Аватаром» – до такой степени я ненавидела сейчас этот фильм.

– Осторожнее, не грохнись! – засмеялся Анхель. – Ну ты сегодня просто Спящая Красавица!

Мы доехали до самого верха, и я снова покосилась на парочку. Они продолжали целоваться, уже прислонившись к перилам с бантиками. Я тоже шагнула к перилам, облокотилась на них и бросила на Анхеля томный взгляд. Он вроде бы наконец-то понял, что от него требуется! Шагнул ко мне и вдруг взял один из бантов и вынул из него скомканную конфетную бумажку.

– Придет же людям в голову такое сделать! – удивленно произнес Анхель, оглядываясь в поисках мусорки.

Я вздохнула и уставилась на целующуюся парочку. «Наверное, – подумала я, – она гораздо красивее меня, раз ее спутник просто не отлепляется от нее».

– Я, кстати, говорил тебе, что собираюсь в колледже экологию изучать? – спросил Анхель, и я вмиг забыла о кудрявой красавице.

Мое сердце ухнуло вниз.

– Нет, – пробормотала я, стараясь, чтобы мой голос не звучал так, словно я поперхнулась куском льда.

Но он все равно звучал именно так. И зачем он напомнил мне о том, что он уезжает? Я ведь даже не знаю, когда он возвращается в Испанию… И не хочу знать! Пусть это случится, когда случится, но пока не случилось – я буду лететь вместе со своими снежинками.

– А я думаю заняться медициной, – сказала я быстро, чтобы не дать ему возможность продолжить рассказывать о своей жизни в Испании.

– Да? – спросил он. – Это здорово! У мамы есть подруга, она спортивный врач. Выучилась здесь, а потом подтвердила все свои дипломы и переехала в Мадрид. Мадрид – совсем рядом с Саламанкой, где я живу…

– Да? – выдохнула я.

Внутри меня зажглась, как огонек в гирлянде, надежда. А ведь правда! Я могу выучиться на врача, например, и когда-нибудь переехать к нему. Хотя что это я размечталась… Ведь я пока даже толком не поняла – пара мы или нет… На эскалаторе-то не целовались… Какая же мы пара?

– Что-то ты сегодня невероятно серьезная, – произнес Анхель, взяв меня за плечи и повернув к себе, – давай купим подарок абуэле… в смысле – бабуле, а потом пойдем валять дурака!

– Как мы будем это делать?

– Увидишь! – подмигнул он. – Сначала – дело. Вон твой магазин. Иди, выбирай подарок!

– Может, лучше ты, – неуверенно сказала я, – ты же лучше знаешь ее вкусы!

– Нет уж, лучше ты, – смеясь, сказал он, – если ей не понравится, я скажу ей, что это ты выбирала, и она не станет при тебе ворчать. Мы ведь будем вместе его вручать, ты помнишь?

– Конечно, помню, – улыбнулась я, – а ты хитрец!

Побродив по магазинчику, мы выбрали бабушке Анхеля шкатулку для швейных принадлежностей, голубую, обитую мягкой материей, с несколькими отделениями для катушек и голубым ежиком-подушечкой для иголок, спрятанным внутри.

– Ей понравится, вот увидишь, понравится! – уверял меня Анхель, пока мы стояли в очереди в кассу. – А больше всего ей понравишься ты!

– С чего ты взял? – спросила я с волнением.

– Ну, она же любит меня. А ты – вылитый я! Даже одеваешься так же.

– Да, амиго, ты самый самоуверенный из всех, кого я знаю! – засмеялась я.

– А кстати, твои родители нормально отреагировали на то, что ты отметишь праздник у меня? – спросил Анхель, и я помрачнела.

Я так боялась отказа, что не поговорила вчера с мамой. А сегодня она рано убежала на работу, я еще спала. Может, ее завтра просто поставить перед фактом? «Мама, я новогоднюю ночь проведу с мальчиком… Не волнуйся, не волнуйся, я с ним всего три дня знакома, но я тебя уверяю – он классный!» Мда-а, перспективненько…

– Ты опять мрачная! – возмутился Анхель, оплатив шкатулку. – Да что такое? Завтра праздник, а ты сердитая, как небо в декабре. Ну все! Пошли валять дурака!

Он схватил меня за руку и потащил из магазина.

– Куда мы идем, Анхель?!

– А вот сюда!

Он подволок меня к киоску со всякими новогодними штуковинами. Тут были и огромные ворсистые львы и лисы, улыбчивые медведи и кошки, а посередине – здоровый дракон с выпученными глазами.

– Глянь, – прошептал Анхель, – этого чувака явно достала новогодняя истерия. Даже глаза на лоб вылезли.

– А зачем ты меня сюда приволок? – непонимающе спросила я, рассматривая других драконов – поющих, танцующих, керамических, хрустальных, – да, в «Наполеоне» основательно подготовились к году Дракона!

– Тут есть костюмы!

– Костюмы?!

– Ну конечно! Новогодние! Вот ты кем будешь на Новый год?

– Свинкой! – хихикнула я. – А ты?

– Я так быстро ответить не могу. Я не могу так сразу определить свою сущность.

– Что-о?! – возмутилась я и попыталась его стукнуть, но он увернулся со смехом и молча указал в глубь витрины.

Там, за спинами фарфоровых кукол и зайцев с надменными мордами, одетых в красные и зеленые кафтаны, за коробками с золотыми шарами, свечками и гирляндами, висели костюмы. Кого тут только не было! И деды морозы, и снеговики, и снегурочки, и зайцы, и мишки, и, само собой, драконы.