Сестры Сент-Джеймс (№2) - В погоне за миражами

— А, ладно, — пробормотала Каприс, переключаясь на следующую задачу: улегшись плашмя на кровать, попыталась просунуть ноги сквозь петлю собственных связанных рук. — Дьявол! — пропыхтела она после нескольких минут бесплодных попыток.

Запястья горели, как обожженные, а она все еще так и не освободилась. Неловко встав, Каприс вслепую прошла по комнате, стараясь по возможности не шуметь. В конце концов ей удалось добраться до ванной комнаты, однако там не удалось найти ничего, что можно было бы использовать вместо ножа. Она уже собиралась уйти, когда ее внимание привлекло блеснувшее на полочке маленькое зеркальце. Повернувшись к нему спиной, Каприс взяла его и, мысленно возблагодарив Бога, разбила о край ванны. Осторожно, стараясь не наступить на осколки, она закрыла дверь ванной и рискнула включить свет. Достаточно большими оказались только два осколка, но этого должно было хватить. Усевшись на пол, она потянулась за первым осколком, который присмотрела. Шли минуты. Каприс работала. Не раз ей приходилось резко втягивать в себя воздух: стараясь поскорее освободиться, она часто ошибалась, и на ее коже оставались следы ее собственной неловкости. Она ощущала липкую теплоту собственной крови, но не отступала. Куин придет — и она будет готова.

— Иди первым, — приказал Куин, подталкивая шефа охраны перед собой. До задней двери главного здания оставалось всего несколько шагов.

Тот продолжал молчать, неохотно подчиняясь приказу. Они прошли через темные помещения к расположенной на втором этаже спальне. В комнате было темно, лежащая па постели фигура в сумраке казалась всего лишь бесформенной кучей покрывал. Как только дверь за ними закрылась, Куин несильно ударил своего пленника сзади по шее, эффективно избавившись от угрозы, которую тот мог бы представлять. Шеф охраны без чувств упал на пол. Куин бесшумно прошел к окну и, в соответствии с полученными от Густава в последнюю минуту указаниями, раздвинул занавески, чтобы человек, за ним наблюдавший, мог хорошо видеть происходящее. Он наверняка ничего не упустит благодаря биноклю ночного видения. Куин повернулся, прицелился и выстрелил в постель. Звук выстрела прозвучал едва слышным хлопком. Куча одеял не пошевелилась. Куин кивнул, задернул занавески и ушел тем же путем, каким проник в дом.

Киллиан указал на последнюю дверь в конце длинного коридора. Каприс должна быть там. Он заглянул в комнату и обнаружил чернильно-черный мрак. Напарник остался в коридоре, чтобы предупредить его, если их обнаружат.

— Каприс! — тихо позвал Киллиан, заметив слабую полоску света под закрытой дверью справа.

Услышав собственное имя. Каприс вздрогнула, но как раз в эту секунду с се рук упала последняя веревка. Вскочив на ноги, она поспешно выключила свет, не обращая внимания на кровоточащие запястья, и, затаившись в темноте, прислушалась, стараясь определить, чей это был голос. Одно она знала наверняка. Это не Куин.

Киллиан подошел ближе к двери, но не стал ее открывать. Если Каприс находится в здании, она за этой дверью. Но если ее увезли, он может нарваться на убийцу, что в конце концов будет означать, что у Каприс не останется надежды на спасение.

— Помнишь ту ночь, когда у Силк в квартире ты общалась с бутылкой водки? — негромко спросил он, первое, что пришло ему в голову. Если даже она не узнает его голос, то эти слова помогут ей догадаться, кто с ней говорит.

Каприс замерла. Об этом могла рассказать только Силк и единственный, кому она стала бы это рассказывать, — Киллиан.

— Киллиан? — прошептала она.

— Собственной персоной, лапочка. Я пришел забрать тебя домой.

Каприс осторожно открыла дверь. Киллиан сразу же схватил ее за руку и, почувствовав кровь, грубо выругался.

— Что они с тобой сделали? — опросил он, ощупывая раны на ее руках.

— Они ничего со мной не делали. Я порезалась, когда развязывала руки. Не обращай внимания. Я это переживу. — Она попыталась высвободиться, но Киллиан ее не отпустил. — А где Куин? Вы разошлись, когда искали меня?

Киллиан подтолкнул ее к двери.

— Он поблизости, — пробормотал он неопределенно, надеясь, что Каприс примет ответ, не задавая дальнейших вопросов.

— С ним все в порядке? — сразу же спросила она. Какие-то нотки в голосе Киллиана вызвали у нее недоверие.

— С Куином всегда все в порядке. А теперь заткнись, чтобы мы тоже были в порядке. Я хочу выбраться отсюда целым.

Он выждал секунду, убеждаясь, что Каприс его поняла, а потом открыл дверь, проверяя коридор и своего напарника. Только убедившись, что все по-прежнему спокойно, он позволил Каприс выйти. Она шла следом за Киллианом, но с каждым шагом на нее все сильнее наваливалось ощущение, что случилось нечто ужасное. Когда они оказались около машины, а Куин так к ним и не присоединился, Каприс остановилась.

— Где Куин? Я не уеду, пока не буду знать, что с ним все в порядке.

Киллиан оценил ее позу и выражение лица. Каприс была не столько испугана, как разгневана. Пожалуй, он мог рискнуть и сказать ей правду.

— Его здесь нет. Ценой твоей свободы было выполнение одного дела. Он им занимается. Сейчас его даже нет в городе.

Каприс выслушала эту информацию. Ее вера в любимого не пошатнулась. Она просто не понимала, почему он не приехал за нею сам, отказавшись выполнять задание.

— Ты о чем-то не договариваешь?

— Здесь не место. — Киллиан решительно взял ее за руку и усадил в машину. — Я расскажу тебе все, что знаю, когда мы уедем отсюда.

— В яблочко.

Густав довольно улыбнулся, крепче прижимая трубку к уху.

— Ты уверен? — переспросил он. — Ты сам видел?

— Цыган раздвинул занавески. Я видел, как он выстрелил, а потом ушел. Улыбка Густава погасла.

— Шефа безопасности он тоже убил?

— Не знаю. Это важно? Нахмурившись, Густав ответил:

— Не знаю. Не потеряй нашего друга по дороге обратно. Мне бы не хотелось знать, что ты провалил дело.

— Не потеряю, — пообещал тот, вешая трубку.

— Почему мы едем в аэропорт? — возмущенно спросила Каприс, сверля взглядом Киллиана, обрабатывавшего ее руки. Она даже не чувствовала, что антисептик щиплет ей кожу. Ее интересовало только одно. Куин. — Куин ждет нас там?

— Не знаю. И это не имеет значения.

Каприс отдернула руки.

— То есть как это — не имеет значения?! Для меня — имеет. Ты мне о чем-то не говоришь? Он погиб? Да?

Даже произносить эти слова ей было больно — ножевая рана и та была бы не такой болезненной. Нет, она почувствовала бы, если бы Куин умер. Ее душа ощутила бы это.

Киллиан поднял голову, оценивая ее настроение и негодуя на Куина за то, что он так глубоко затронул душу этой женщины. Он вздохнул, ощущая неимоверную усталость. Ему не хотелось говорить Каприс то, что должно быть сказано. Ему не хотелось видеть, как подействуют на нес эти слова. И больше всего ему не хотелось силон заставлять ее уехать вместе с ним — а он подозревал, что когда она узнает правду, то не оставит ему другого выхода.

— Говори! — приказала Каприс, глядя ему прямо в глаза.

Киллиан кивнул, немного отодвинулся и, наблюдая за ней, медленно и осторожно сообщил все факты, которые знал сам. Он увидел, как она побледнела, как сжала руки, отвергая его слова. Бинты на ее запястьях цветом почти не отличались от кожи.

— Это неправда! — гневно выдохнула она. — Куин говорил мне, что он — не убийца. Я знаю, что он не лгал.

— Вся его жизнь — это ложь.

— Я знаю, что он менял имена, знаю о его прошлом. Это он мне тоже рассказал, — нетерпеливо возразила Каприс. — Мне наплевать. Я люблю его. Ты знаешь, как это бывает. Или ты лжешь моей сестре?

Киллиан стиснул зубы, с трудом удержавшись, чтобы не отплатить ей за эти слова.

— Ты знаешь, что не лгу.

— А я знаю Куина. Он не сделает того, о чем ты говоришь. У него есть план.

— У него не было времени составить план. Это тебе не шпионский фильм. Густав пообещал ему только, что не тронет тебя этой ночью. Он начал бы над тобой работать, наверное, уже утром. Такой уж он человек. Куин это знал. — Киллиан говорил резко, понимая, что мягкость в данном случае бесполезна. — Я не допустил бы этого убийства, если бы он буквально не держал меня в плену, пока не передал своим людям. А к тому времени было уже поздно что-то делать — даже если бы я был готов позволить тебе умереть, чтобы попытаться спасти его жертву.

Каприс судорожно вздохнула: слова Киллиана попали в цель. Куин продал свою честь, чтобы спасти ее. И за нее отдал чужую жизнь. Еще один шрам на его душе — из-за нее. Ее глаза наполнились слезами, которых она не стала бы проливать из-за себя.

— Еще один шрам на его душе, — прошептала она, не думая о шраме, который останется на ее собственной.

Киллиану хотелось прикоснуться к ней, обнять, утешить. Но все ее тело буквально кричало о том, что она не примет его объятий. Ей не нужны были ничьи руки — только руки Куина.

— Ты мне еще не все сказал, так? — настоятельно спросила она. Мир ее разваливался на тысячи осколков, но она чувствовала, что ее ждет новая боль.

— Мы улетаем из города. — Не дав ей запротестовать, Киллиан поднял руку, требуя, чтобы она его выслушала. — Куин не хочет, чтобы ты оставалась тут дальше. Но даже если бы ты осталась, это ничего не изменило бы. Его здесь не будет. Он возвращается на остров.

Каприс недоуменно уставилась на Киллиана. Казалось, его слова доносятся откуда-то издалека. Жалость, отразившаяся в его взгляде, чуть было не заставила ее сломаться.

— Нет. Я не поверю этому, пока он не скажет мне сам. Тебе придется снова меня связать, сунуть мне в рот кляп, оглушить, наконец. Я не поеду, пока он не скажет мне об этом сам.

Изумленный ее решимостью, Киллиан попытался ее увещевать.

— Ты рассуждаешь неразумно. Ты же слышала, что он ради тебя сделал. Я не верю, что ты могла бы жить с этим.

— Я больше не знаю, что бы я могла. Мне больно, Киллиан. Ноя его люблю. Я все равно не верю, что он поступит так, как ты сказал. Должно.существовать какое-то другое объяснение!

Но, договаривая эти слова, она уже почти умоляла Киллиана подтвердить, что все, что он сказал, было ложью.

Заставив себя не поддаваться ее мольбам, Киллиан открыл небольшое отделение на дверце машины. Достал оттуда плоский серый футляр, и, открыв крышку, он продемонстрировал Каприс крошечный флакончик и шприц.

— Он дал мне это для тебя, — последнее средство для того, чтобы с тобой ничего не случилось.

Он смотрел, как меняется ее лицо, и в эту секунду почти одинаково сильно ненавидел и Куина, и самого себя.

Каприс рассматривала содержимое футляра. Она была слишком потрясена, чтобы что-то говорить. Вот чего стоила ее уверенность в том, что она знает Куина. Мужчина, которого она полюбила, никогда бы не сделал такого. Надежда слабела, подорванная не тем, что ей пришлось пережить, а его очевидным предательством того, что было между ними.

— Не заставляй меня прибегать к этому. Мне это будет тяжело, но я это сделаю. Я не хочу везти тебя к женщине, которую я люблю, и семье, которую уважаю, в гробу. Я не допущу, чтобы твои глаза закрылись навечно из-за того, что я сопереживал твоей мучительной боли.

Каприс смотрела на шприц. Сквозь острую боль в ее сознание пробился один последний вопрос:

— Он настолько уверен в твоих способностях, что не составил плана, как проверить, что я свободна?

Киллиан колебался. Каприс его поняла.

— Он будет в аэропорту.

— Может быть, — осторожно признал ее спутник.

Она откинулась на спинку сиденья и стала смотреть в окно.

— Снадобье не понадобится. Я не стану сопротивляться.

Куин пошевелился, услышав рев взлетающего самолета. Вернувшись в Хьюстон, он рисковал, но ему необходимо было лично убедиться, что Каприс в безопасности. В будущем, которое он запланировал для себя, это будет его последним воспоминанием о ней. Он покрутил плечами, снимая напряжение в мышцах. Если ему повезет, через несколько часов Густав узнает, что его план провалился — он потерял не только контракт, но и заложницу. Его ярость будет неописуемой.Он начнет охоту. Куин мрачно улыбнулся. Встречный план срабатывал великолепно. Взяв телефонную трубку, он задействовал следующий этап своего плана. Его люди, включая и тех, кто помогал Киллиану. вскоре уже будут лететь домой со списком всевозможных инструкций. Под рев реактивных самолетов Куин по кирпичику начал складывать свое будущее: каждый звонок, каждый старый долг превращались в элементы этой новой постройки.

Глава 13

Невидящим взглядом Каприс смотрела в окно лимузина. Огромная машина плавно скользнула к стоянке частных самолетов у здания аэровокзала. Все оказалось совершенно бессмысленным. Киллиан считал, что она, не сопротивляясь, просто уйдет от Куина. И Куин ожидал того же. Как они оба могли думать, что она это сделает? Может, Киллиану это еще было простительно. Он не настолько хорошо ее знает, но вот Куин… Куин ее понимал. Они говорили друг с другом — говорили слова, гораздо более значимые, чем те, что шепчут в минуты страсти. Их любовь была трудной, но они дали обещания. Она не могла поверить в то, что Куин так просто мог отказаться от этого. Она не могла поверить, что он может уйти и больше никогда не вернуться. Столько вопросов — и ни одного ответа. Каприс гордо подняла голову. Она не уедет, пока не получит ответы на эти вопросы. Машина остановилась, и Каприс повернула голову. Если ее будущее превратилось в пепел, то по крайней мере она хочет видеть, как догорают последние искры.

— Я никуда не пойду. Можешь доставать шприц.

Она посмотрела Киллиану прямо в глаза.

Киллиан внимательно вгляделся в Каприс, оценивая ее решимость. Когда Силк выглядела вот так же, это означало, что ее ничем не заставишь отступить.

— Я делал вещи и похуже, — пробормотал он, проверяя Каприс.

— Возможно. Меня это не волнует. У тебя наверняка есть способ с ним связаться. Даже если все, что ты сказал, — правда, он должен был договориться с тобой о словесном или визуальном подтверждении того, что тебе удалось меня вызволить.

Ее умозаключение заставило Киллиана удивленно приподнять брови.

— Я не ожидал, что ты настолько хорошо его знаешь.

— Похоже, вы оба не ожидали от меня ничего, кроме того, что я поведу себя как покорная девица, обрадованная тем, что ей спасли жизнь, и готовая поджав хвост бежать домой. — Она сжала кулаки. — Ну, так я не такая. Я хочу его видеть. Если нет, то хотя бы поговорить с ним. Устрой мне это.

— Ты приказываешь?

Она утвердительно кивнула, а потом сложила руки на груди и стала ждать.

Пока Каприс думала, Киллиан делал то же. Куин поручил ему уборку — и он готов был выполнить свою обязанность, но что-то в Каприс его тревожило. Она вела себя не так, как описал ее Куин. В ней чувствовалась решимость и глубина чувства, не соответствующая роли простой любовницы. И несмотря на все произошедшее в последние сутки, Киллиан знал Куина. Не похоже было для Куина допустить такое, не пытаясь сопротивляться. Плюс существовало еще то предсказание. Он знал, почему Куин приехал в Хьюстон. Он сомневался в том, что это знает Каприс.

— Хорошо, — сказал он наконец.

Каприс посмотрела ему в глаза, проверяя, нет ли там признаков обмана или недоговоренности. Она не нашла ничего, кроме решимости помочь ей.

— Он здесь. Его самолет уже должен был приземлиться. Но это лишь короткая остановка для того, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

— Как ты должен был с ним связаться?

— Я еще не связывался. — Киллиан жестом оборвал ее протесты. — Я пойду поговорю с ним и передам ему то, что ты сказала мне. Решать будет он. Это единственное, на что я готов пойти. Потом мы либо воюем, либо ты веришь, что он не хочет тебя видеть.

— Посмотрим, — упрямо пробормотала Каприс.

Киллиан нахмурился:

— Я серьезно!

— И я тоже! — огрызнулась она. Киллиан выругался и вылез из машины. Перед тем как захлопнуть дверцу, он заявил:

— Ты должна дать мне слово, что останешься здесь, пока я не вернусь. Опасность еще не миновала.

— Я останусь здесь. Но больше никаких обещаний ты от меня не получишь.

Куин взглянул на входящего в самолет Киллиана и немного расслабился, когда увидел его лицо. Хотя Гато по телефону сообщил ему, что они благополучно увезли Каприс, Куину нужно было знать подробности.

— Как она?

Киллиан уселся в удобное кресло напротив Куина.

— Злая, как черт. Упрямая, как ослица, и настолько умная, что раскусила даже тебя. Она не тронется с места, пока ты с ней не поговоришь. Она не верит, что ты отсылаешь ее насовсем. Что за чертовщина между вами произошла? Ты же знаешь, кто она. И я помню, что она для тебя значила, когда ты уезжал из Атланты. Несмотря на относительную безопасность, в которой ты жил последние пару лет, ты рисковал, оставаясь в городе все эти недели только для того, чтобы быть с нею. А тут еще это чертово предсказание…

Куин ничем не выдал беспокойства. Слишком многое зависело от его решений — и безопасность Каприс в том числе. Ее безопасность была для него самой важной ставкой в этой игре.

— Она должна оказаться в том самолете.

— Тогда сам ее туда и посади. Я не собираюсь выполнять за тебя всю грязную работу. Ты с ней спал. Ты заставил ее поверить в тебя — несмотря на факты, которые сломали бы любую более слабую женщину. Я не собираюсь возвращаться к машине, бороться с ней, делать ей укол и тащить ее в самолет, словно куль с мукой. Она заслуживает большего.

— Она заслуживает жизни! — парировал Куин с совершенно не свойственной ему вспыльчивостью.

Киллиан поднял брови, увидев в глазах Куина мучительную боль. Это его настолько поразило, что он даже отшатнулся.

— Боже! Да ты выглядишь чуть ли не хуже, чем она! Предсказание сбылось!

Мысленно проклиная себя, Куин постарался овладеть собой. Больше он себя не выдаст.

— Сбылось. Но Рэндал Куинлен должен исчезнуть. Один раз я обманул себя — и она чуть не погибла. Я больше никогда не пойду на то, с чем мне пришлось только что столкнуться. И уж, конечно, не потребую от Каприс, чтобы она еще когда-нибудь и где-нибудь пережила подобный кошмар.

Киллиан понимал, что думал бы так же, если бы в такой ситуации оказались Силк и он сам.

— Тогда скажи ей это. Может, она тебе поверит. Мне она верить не желает. Даже когда я сказал ей, что, спасая ей жизнь, ты убил человека, она этому не поверила, — резко прибавил Киллиан. Роль, которую во всем этом сыграл он сам, по-прежнему не давала ему покоя.

Впервые в жизни Куин усомнился, хватит ли у него сил сделать все нужное для того, чтобы дать Каприс свободу. Он знал, что сможет вырвать ее из рук Густава: единственной проблемой была та травма, которую Каприс получит. Но сейчас все было по-другому. Ему придется посмотреть ей в глаза и сказать, что она ему больше не нужна. Глубоко вздохнув, он встал.

— Пошли.

Они молча прошли расстояние, разделявшее два самолета. Все, что можно было сказать, уже было сказано.

— Я подожду здесь, — негромко сказал Киллиан, остановившись у трапа самолета, который должен был увезти их домой. Он дал знак своему водителю выйти из машины.

Куин кивнул, не замедляя шага. До встречи с Каприс оставалось всего несколько шагов. Он открыл дверцу машины, немного удивляясь тому, что она не вышла, чтобы встретить его. Скользнув внутрь и заглянув ей в глаза, он понял, почему.

Каприс пристально смотрела на него. Не обнаружив новых шрамов, она немного смягчилась, а потом она сосредоточила взгляд на его глазах и прочла в них несгибаемую решимость. Гнев вернулся снова, еще более сильный, чем прежде.

— А теперь повтори мне ту ложь, которую ты говорил Киллиану! — вызывающе бросила она.

Несколько секунд Куин молча смотрел на нее. Положение оказалось даже более серьезным, чем он предвидел. Неудивительно, что Кпллиан разъярен.

— Это не ложь. Я отсылаю тебя отсюда, — проговорил он наконец. И хотя Каприс зажгла в машине свет, она ничего не смогла прочесть в его глазах.

— На сколько, Куин? Сколько времени я должна буду оставаться в изгнании?

— Это не изгнание. Мы расстаемся.

Он смотрел, как ее лицо заливает бледность. Пытаясь оторвать взгляд от мучительной боли, которую она пыталась спрятать — и не смогла, — он заметил белые бинты на ее запястьях. Его лицо напряглось. Куин поймал ее руки и притянул их к себе.

— Откуда это? — спросил он тихо. Его голос звучал слишком спокойно, словно затишье перед бурей.

Каприс смотрела на повязки, не видя бинтов и думая только о том, как она держалась за свою веру в человека, обещавшего ей любовь, а предложившего вечное изгнание. Ей было больно. Она-то была уверена, что Киллиан ошибался!

— Отпусти меня, — прошептала Каприс, внезапно почувствовав себя смертельно усталой. У нее не осталось сил, чтобы бороться.

— Скажи, что случилось? Кто это с тобой сделал? — приказал Куин, не заметив усталости, погасившей весь ее гнев. Он повернул ее руки, заметив узкие полоски крови, отмечавшие каждый порез под повязкой. — Густав дал мне слово, что этой ночью ты будешь в безопасности. Что он сделал? — Все те шрамы, которые Густав оставил на его теле, не причинили ему такой боли. Он поднял взгляд, сосредоточившись на полных боли глазах Каприс. Тело его напряглось, чтобы не реагировать на ее муку. — Скажи! — приказал он мягким тоном, всегда появлявшимся в его голосе, когда из-под маски Куина появлялся цыган.

Продолжая смотреть ему в глаза. Каприс задрожала. Прошлое было живым, как никогда. Густав не смог показать ей это. Кил-лиан не смог рассказать ей об этом так, чтобы она поверила. А вот мягкий, почти веселый голос Куина ее убедил.

— Никто со мной ничего не делал. Я сделала это сама.

— Как? — Он легко провел пальцами по ее запястьям, над самой повязкой. — Я сам перевязал веревки. Они не нанесли бы таких повреждений, даже если бы ты вырывалась.

— Я не хотела сидеть и ждать, пока меня освободят. Я разрезала веревки.

Куин держал ее совсем легко, и Каприс не пыталась отстраниться. Но ей хотелось это сделать. Слишком больно было терпеть его прикосновение, напоминавшее ей о пустой темноте и холоде, поджидавших совсем рядом, — о врагах, от которых она никогда не избавится после того, как Куин отошлет ее прочь.

— Чем?

— Зеркальцем. Я разбила его и использовала осколки, как ножи. Только получилось недостаточно аккуратно.

Куин закрыл глаза, пытаясь спрятаться от правды. Он знал, как режет стекло, представлял себе, какую боль причиняло Каприс каждое неверное движение, сознавал, какое отчаяние двигало ею, заставляя продолжать задуманное, несмотря на жгучую муку. Он ошибся. Он считал, что знает Каприс, ее реакции, желания, надежды на будущее, имеющее для нее такое огромное значение. Но ничто не подготовило его к тому, чтобы понять, чем она готова была рискнуть, — болью и наказанием, последовавшими бы, если бы Густав обнаружил, что она сделала.

— Я же сказал, чтобы ты ждала, — проговорил он наконец.

— В нашей темноте.

Услышав ее ответ, Куин открыл глаза. Воспоминания — единственное, что у него останется. Но даже воспоминания лучше, чем его жизнь без Каприс.

— А еще ты сказал, чтобы я вспоминала то, что мы делали в этой темноте. — На этот раз она говорила мягко и легко. Она училась, училась у Куина, как существовать в этом мире, сделавшем его одновременно и охотником, и жертвой. — Я пережила заново каждую минуту, вновь ощутила вкус твоей кожи, почувствовала запах наших тел в момент страсти, соединения двоих в одно целое. Хотя мы оба не произносили этого слова, я услышала на твоих губах любовь. И на моих тоже. — Она улыбнулась, и ее губы неожиданно повторили изгиб его губ в тот момент, когда он устраивал западню. — Вот наша правда. — Она почувствовала, что его пальцы разжались, выпустив ее руки: она добилась этого, превратив в оружие слова. Не отводя взгляда. Каприс повернула ладони так, что теперь она держала его за руки. Его тело делилось с ней жизненной силой, и это слияние в некотором смысле было не менее интимным, чем их любовные ласки. — Только оказалось, что это вовсе не правда. Эти слова были непристойной ложью, чтобы заманить, обмануть, украсть у меня то, что я отдала бы добровольно, без всякой лжи.

Если бы он не слышал мучительной боли и не видел этой улыбки, Куин еще мог бы высвободиться, выскользнуть из машины в ночь и уйти. Но он увидел — увидел слишком много. В эту минуту он понял, что существует мука гораздо более страшная и болезненная, чем физическая.

— Это была не ложь. Я любил тебя тогда. Люблю и теперь.

Если это слово поможет ей уйти, он готов воспользоваться и им тоже.

Улыбка стала шире, и одновременно сильнее запылал гнев в глазах, которые когда-то горели только страстью.

— Если этими словами ты собирался подбодрить меня, у тебя ничего не получилось. — Она отпустила его руки и отстранилась, насколько ей позволяла спинка сиденья. Ей больше не нужно было его тепло — как и его ложь. — Иди. Ты сказал, что уходишь? Уходи.

Куин подался к ней и схватил ее за плечи прежде, чем Каприс успела понять, что он намерен делать.

— Нет. Ты это начала. Ты не желала поверить в то, что я ухожу. Я хотел избавить нас обоих от этого последнего разговора. Мне казалось, я смогу освободить тебя от обязательств, не ранив нас обоих правдой. Я ошибся.

— Я слышала твою правду. — Она кивнула в сторону отделения, где лежала коробка со снотворным. — И видела твои методы. Человек, которому, как я думала, я могу доверять, был готов сделать мне укол — по твоему приказу.

Куин не отреагировал на ее упоминание о Киллиане.

— Когда вчера вечером тебя захватил Густав, меня ждала дорога в ад. И тебя тоже. Он бы убил тебя, и смерть не была бы ни быстрой, ни легкой. Она была бы медленной, и каждый шаг вел бы в кошмар, которого ты даже представить себе не можешь. Я прошел по этому пути — и выжил.

Каприс смотрела ему в лицо и вспоминала шрамы на его теле. Внезапно прошлое обрело неожиданную определенность.

— Это он их оставил? — прошептала она, и на этот раз в ее голосе звучала боль женщины за своего мужчину.

Он коротко кивнул. Его больше не беспокоили те клейма, которые Густав запечатлел на его плоти. Если это поможет Каприс понять — все, что ему пришлось вытерпеть, было не напрасным.

— Он предложил мне для тебя ночь гарантированной безопасности. Он не думал, что я смогу перехитрить его, имея так мало времени.

Даже теперь, понимая, что было поставлено на карту, решение, принятое Куином, ранило Каприс. Из-за грозившей ей опасности Куин убил человека.

— Киллиан сказал мне, что ты сделал.

Куин помолчал. Можно было оставить ее верить в то, что он сказал Киллиану. Он считал, что так ей будет легче. Возможно, он ошибся.

— Что, как ему кажется, я сделал.

Каприс вцепилась ему в запястья: ей больше не хотелось отстраняться. Надежда согрела ей сердце. Она всматривалась Куину в глаза, взывая к Богу так отчаянно, как не взывала даже в плену у Густава.

— Ты этого не сделал?

Куин увидел надежду, которую Каприс и не пыталась спрятать. Ему легче было бы выдержать пытки.

— Нет. Я устроил все так, чтобы казалось, будто я это сделал.

— Как?

Он покачал головой, одним жестом отметая те отчаянные, поспешные шаги, которые вынужден был сделать, чтобы ее освободить.

— Это не имеет значения, кроме как в отношении тебя. Но это — одна из причин, по которой тебе надо как можно скорее отсюда уехать. Густав недолго будет пребывать в заблуждении. Может быть, посланный им человек уже сейчас обнаружил правду.

Каприс почти не слышала его слов о вновь возникшей опасности. Ее тревога была сосредоточена на Куине, на том, как сделанный им выбор отразится на его безопасности.

— Густав будет тебя искать. Может, даже последует за тобой на остров.

Он кивнул, стараясь не замечать яростный огонь преданности и любви, пылавший в ее глазах ярче полуденного солнца.

— Он меня найдет. Я не стану прятаться. Каприс ошеломленно смотрела на Куина, не веря тому, что он будет пассивно сидеть и ждать смерти.

— Но у тебя ведь там есть защита! — сказала она, пытаясь понять нюансы, услышанные в голосе Куина. Неужели это бессилие? Немыслимо. Покорность? Подобная реакция совершенно нехарактерна для человека, которого она успела полюбить.

— Неприступных крепостей не бывает. Каприс не хотела поверить, что Куин почему-то хочет, чтобы Густав его нашел. Воспоминание об этом страшном человеке, державшем ее жизнь в своих руках и оставившем на теле Куина такие страшные шрамы, заставило ее похолодеть.

— Тогда умри снова, — прошептала она. Куин глубоко вздохнул, позволив выйти наружу усталости, жившей глубоко в его душе.

— Даже у кошки всего девять жизней. Я остаюсь жив. Но иногда мне этого уже не хочется. Вот почему я не возьму тебя с собой. Этой ночью я готов был продать ради тебя мою душу, мою честь и мое тело. Я мог бы остаться жив, чтобы быть с тобой. А ты смогла бы? Когда-нибудь, может, в наш самый счастливый день ты могла бы вдруг вспомнить, что я мог бы сделать этой ночью, если бы у меня не осталось другого выхода. А может, еще сделаю в другие ночи, чтобы ты была в безопасности. И что ты при этом почувствуешь? Вину. Тебе будет ненавистна та цена, которую пришлось заплатить за то, чтобы разделить моих демонов, опасаясь всякой тени, ожидая, что какой-то неизвестный враг из моего прошлого воспользуется тобой, чтобы купить еще кусочек: меня. Сколько еще раз я должен буду увидеть тебя связанной, взятой в заложницы? Это может стать нашим будущим. И во многом это реальнее нашей любви. Ты могла бы смириться с этим и остаться прежней? Если меня можно сломать, это будет сделано через тебя — через ту цену, которую тебе придется платить, чтобы оставаться со мной. Если бы я не любил тебя по-настоящему, разве я мог бы потребовать от тебя такого? А ты могла бы потребовать этого от меня?

Каприс матча смотрела на него, представляя себе нарисованное им будущее. — будущее, которое сожгло бы их заживо. До этой минуты она видела только любовь, огонь, зажженный в темноте, которая принадлежала им двоим, которую они сделали своей собственной. Куин оказался сильнее, чем она. Он увидел реальность, стоявшую за чувствами. Он понял, что ее не изменить просто тем, что они любят друг друга. И вместе с правдой в их мир просочился холод, леденящий душу, мертвящий сердце. Эта темнота стала чужим миром, в котором навечно останутся ее следы.