Гражданская война в Испании (1936 – 1939).

      «Политика отмщения» обрела опасную инерцию. Поэтому последующее отступление советских властей от нее было тщательно дозированным и отличалось еще более низкими темпами, нежели в Испании.
      В 1956 году советские правящие круги официально отказались от определения СССР как «диктатуры». Годом позже из 58-й статьи советского Уголовного кодекса был удален пункт о наказании за контрреволюционную деятельность. Пункт об участии в белых армиях был в 1960-х годах исключен из анкет.
      День большевистской революции 7 ноября постепенно стал утрачивать функции главного государственного праздника. Примерно с 1975 года его роль перешла к общепатриотическому, лишенному классового содержания празднику – Дню Победы над Германией.
      Некоторые уцелевшие в местах заключения белоэмигранты, начиная с Шульгина, были освобождены. Поселенный во Владимире Шульгин получил довольно высокий статус – ему разрешили давать интервью (изредка, строго отобранным лицам) и публиковать воспоминания, он стал персонажем публицистического фильма «Перед судом истории». Его даже снабдили гостевым билетом на XXII съезд КПСС.
      Ненавистная эмигрантам большевистская революция юридически закончилась. Но былое участие в Белом движении осталось наказуемым по другому пункту той же статьи – об измене родине. Черта под гражданской войной по-прежнему не была подведена. «Революция продолжается» – таков был рефрен песни, часто гремевшей в 60-70-х годах по разным каналам радио и телевидения.
      Изложение истории гражданской войны в школах и вузах СССР осталось политически пристрастным и потому крайне обедненным. Войну и ее последствия разрешали изучать только с позиций победителей. Ее никогда не именовали катастрофой. Она преподносилась как время духовного подъема и даже роста народного благосостояния. Физические и нравственные страдания народа по обе стороны фронта, разрушение правопорядка и государственности, трагедии разделенных фронтами или границами семей, судьбы эмиграции и т.д. тщательно замалчивались.
      Исследование Белого движения и жизни русского зарубежья даже в высокопоставленных исследовательских центрах – институтах Академии наук, Высшей партийной школе было вплоть до середины 1970-х годов невозможно. О написании фундаментальной истории белых армий нашим военным и гражданским аналитикам, в отличие от испанских, оставалось только мечтать.
      Публицистический фильм «Перед судом истории» (1963), построенный в виде честной дискуссии между безымянным советским ученым и монархистом Шульгиным, мог стать заметной вехой в процессах общенационального примирения. Собственно, ради этого он и был снят. Но фильм демонстрировали только в одном столичном кинотеатре, а через несколько недель и вовсе изъяли из проката. Советский историк заметно проигрывал в полемике престарелому монархисту. К тому же с экрана впервые в СССР прозвучали непривычные слова о равной причастности красных и белых к казням и расправам. Лента пролежала в запасниках свыше трех десятилетий.
      Начавшие выходить в свет с конца 1970-х годов крайне малочисленные работы о жизни наших изгнанников за рубежом («Полынь в чужих полях» А. Афанасьева, «Агония белой эмиграции» Л. Шкаренкова) по-прежнему в одностороннем порядке возлагали вину за гражданскую войну на Белое движение.
      Популярная тогда иллюстрированная «Неделя», давая понять, что участь изгнанников была горькой, тем не менее даже в 1978 году устами обозревателей В. Кассиса и Л. Колосова иезуитски спрашивала читателей о белоэмигрантах: «А кто им велел уезжать?» Обозреватели издевались над надгробной надписью ветеранов Дроздовской дивизии в Сен-Женевьев-де-Буа, мстительно напоминая читателям через полвека после событий, что белогвардейцы «жгли, угоняли скот, бесчинствовали».
 
      Исследовать процессы общенационального примирения было разрешено только крайне малочисленным ученым-испанистам. Написанные ими тогда коллективные монографии «Испания XX века» (1967) и «Испания 1918-1972» (1975) исследовали эволюцию франкистской диктатуры и освещали переход страны от гражданской войны к примирению.
      Характерно, что заниматься подобным анализом не разрешали гораздо более многочисленным советским американистам. В их работах примирение северян и южан в США, последовавшее за гражданской войной, всецело игнорировалось или же именовалось «предательством».
      О сооружении памятников белым деятелям России не могло быть и речи. Их портреты отсутствовали в учебниках, монографиях, энциклопедиях. Их умерщвляли молчанием. (Автор этих строк впервые обнаружил фотографии Колчака и Деникина в 1970 году в венгерском иллюстрированном издании.) Не печатался замечательный примиритель Максимилиан Волошин. Под запретом оставались письма Короленко и «белый цикл» Цветаевой.
      Марину Цветаеву, когда-то легально выехавшую из Советской России, от игнорирования при жизни и от длительного посмертного замалчивания не спасло даже ее добровольное легальное возвращение на родину. Не были востребованы в 1941 году и ее антигерманские настроения.
      Массовые советские библиотеки, киноэкран и эфирное время заполнялись восторженными жизнеописаниями Блюхера, Тухачевского, Чапаева, Щорса, Ларисы Рейснер, «красных дьяволят», «великих голодранцев», «героев Первой Конной», «орлят Чапая», «неуловимых мстителей» и др.
      И без того очерненные в печати образы белых еще более обеднялись и окарикатуривались при экранизации литературных произведений («Сердце Бонивура», «Тени исчезают в полдень», «Пароль не нужен»).
      Даже в книгах, в сущности посвященных примирению («Два капитана», где герой – из стана победителей, а героиня – из лагеря побежденных), образы белых сугубо отрицательны.
      Разрешенные к печати книги вернувшихся в СССР Александровского, Любимова не только тщательно цензурировались, но и выходили ничтожно малыми – сравнительно со спросом на них – тиражами. Вполне верноподданнические воспоминания Вертинского вышли только посмертно, причем лишь в малодоступном широкому читателю журнальном варианте. Из более чем сотни песен Вертинского (сплошь лишенных политического содержания) разрешено было к исполнению всего 30.
      Вопрос о цене победы красных в гражданской войне даже не ставился. Отваживавшиеся поднимать данный вопрос исследователи быстро лишались работы. В этом отношениии СССР неумолимо отставал от Испании.
      С 40-х до 80-х годов ХХ века советские СМИ никак не комментировали фактов возвращения на родину отдельных деятелей послереволюционной эмиграции – Вертинского, Коненкова, Цветаевой, Прокофьева и др. Скупые упоминания об этом были рассеяны по малотиражным или спецхрановским изданиям. Последним «возвращением», о приезде которого на родину сообщили газеты и кинохроника, был А.И. Куприн (1937).
      О фактах героической гибели русских эмигрантов от рук нацистов в оккупированной Франции советские граждане стали узнавать с 20-летним опозданием – с 1965 года, когда некоторые борцы Сопротивления русского происхождения были посмертно награждены советскими орденами.
      В отличие от Испании, в Советском Союзе такие институты, как церковь и армия, даже во второй половине XX века не могли дать импульсов к общенациональному примирению. Со всей силой сказывались полное подавление свободы мнений в армии, политическое бессилие духовенства всех конфессий, придирчивая цензура на всех уровнях. Тем более не могли произвести подобных импульсов казенные профессиональные объединения, пронизанные подкупом, слежкой и доносительством – союзы писателей, художников, композиторов, архитекторов и др.
      Во всем этом наглядно проявлялось роковое явление нашей истории XX века – сильнейшее разрушение ткани гражданского общества, которым сопровождалась наша революция и гражданская война.
      Новая, третья по счету волна примирения стала поэтому плодом не государственной политики, а сугубо стихийных импульсов, исходивших непосредственно из гражданского общества. Постепенно восстанавливавшее свои силы гражданское общество устало от постоянной борьбы с врагами, от «продолжения революции» и «повышения бдительности» (становившихся к тому же все более показушными). Оно стихийно и откровенно стремилось к гражданскому миру.
      Третья волна примирения шла снизу. Она проистекала из менталитета городской интеллигенции – умственного авангарда общества, более всего пострадавшего от гражданской войны и ее последствий и более всего осмысливавшего ее.
      Интеллигенция не в силу врожденных добродетелей, а в силу социально-профессионального положения имела наибольшие возможности освоения творчества литераторов, живших в белой России и послуживших соединительными звеньями между побежденными и победителями – Булгакова, Вертинского, Грина, Куприна, Паустовского, Толстого («красного графа»), Цветаевой, Шульгина.
      Третья волна примирения стала заметной с конца 1950-х годов. Среди ее деятелей были отдельные литераторы, драматурги, кинорежиссеры. В отличие от двух первых волн, она не знала попятного движения.
      Необходимо отметить в этой связи повести «Жестокость» (1954) и «Пароль не нужен» (1965), пьесу «Однажды в двадцатом» (1967), кинофильмы «Служили два товарища» (1968) и «Бег» (1970), телесериалы «Адъютант его превосходительства» (1970) и «Дни Турбиных» (1976). Каждое из данных произведений становилось событием.
      Ранней ласточкой третьей волны стала повесть П. Нилина «Жестокость» (вскоре экранизированная). Она довольно откровенно обвиняла в жестокости и вероломстве не белых и не зеленых, а красных.
      Повесть Ю. Семенова «Пароль не нужен» подробно рассказывала о развитой политической демократии в занятом белыми Приморье и о сильных разногласиях в лагере белых, умело разжигавшихся красной агентурой. (В киноверсии повести эти мысли искусственно сглажены, а многозначительные слова одного из персонажей о мертвых белых и красных: «Все они – русские» изъяты.) Знамением времени стала публикация повести в органе ЦК комсомола – журнале «Молодая гвардия».
      Пьеса «Однажды в двадцатом» фактически ставит на одну доску красного политработника и белого офицера, высвечивая их общую принадлежность к неспособной на изуверство интеллигенции, и сосредотачивает критику на зеленых. Выведенная под псевдонимом Казачки Землячка и красный командир «чапаевского» типа не вызывают у автора симпатии. Написанная Н. Коржа-виным пьеса имела успех, но немедленно вызвала протесты ветеранов гражданской войны и была снята после двадцатого спектакля.
      Сценарий «Двух товарищей» Ю. Дунского и В. Фрида подвергся сильной цензурной переработке – художественный совет киностудии был против подробного показа жизненного пути одного из главных персонажей лишь потому, что он был белогвардейцем. Сценаристов заставили сделать главным героем картины благородного красного бойца. Но и в изуродованном виде фильм прозвучал протестом против близорукости и непримиримости обеих сторон.
      В «Адъютанте его превосходительства» (сценаристы – И. Бол -гарин и Р. Северский) главное – уже не военные действия. Первенствующей темой стало единение красных и белых против откровенных бандитов – зеленых. В критическом свете показаны карательные органы обеих сторон – ВЧК красных и контрразведка белых.
      В кинофильме «Достояние республики» (1970) в центре внимания – уже не красные, а колеблющийся благородный персонаж Маркиз и не запачканный ничьей кровью беспризорник Кешка. Главный удар направлен снова против зеленых, а не Белого движения.
      Роман В. Пикуля «Моонзунд» (1973) с симпатией показал советскому читателю внутренний мир офицера-патриота – непримиримого противника большевиков. В книге впервые в СССР без всякой враждебности было рассказано об адмирале Колчаке. Такой подход казался тем более неожиданным, что Пикуль происходил из политически сверхблагонадежной семьи советского комиссара.
 
      Парадоксом было то, что подобные книги, пьесы и сценарии писали (а фильмы ставили) члены огосударствленных творческих союзов, уставы которых требовали «показывать жизнь в ее революционном развитии», т.е. восхвалять власть победителей или по крайней мере оправдывать ее. Нилина, Пикуля, Коржави-на и других подвергали въедливым идеологическим проработкам, их часто вычеркивали из издательских планов, не допускали к некоторым бытовым привилегиям, не выпускали за границу и др., но не исключали из союзов и не предавали суду. С другой стороны, никто из названных личностей, кроме Ю. Семенова, не вошел в круг любимцев власти и не получил постов в руководстве союзов.
      Руководство творческих союзов по-прежнему оставалось всецело преданным коммунистической власти. Но часть рядовых членов союзов уже мыслила самостоятельно и имела возможности влиять на читателей и зрителей в духе, мало желательном правящим кругам СССР.
      Огромным успехом у советской публики пользовался «Бег», проницательно названный большевиком Керженцевым в 1930 году апологией белогвардейщины и потому пробывший под запретом до 1958 года. (Фильм же появился еще 13 годами позже – режиссеры В. Алов и В. Наумов не сразу получили разрешение на постановку.) Жгучий интерес и сострадание публики вызвали сразу два белых военачальника – великодушный порывистый фронтовик Чарнота (генерал Барбович) и расчетливый безжалостный командующий Хлудов (генерал Слащов).
      Запечатленное Булгаковым и постановщиками фильма отвращение белого офицерства к предпринимателям тоже нашло у советских зрителей полное понимание. Впервые в советском искусстве Белое движение было показано независимым от бизнеса.
      Шаг за шагом происходило то, чему противились бывшие красные на разных уровнях власти. Гражданское общество (особенно городское) все более интересовалось не победителями, а побежденными и мало-помалу стало симпатизировать им. На советской сцене, в беллетристике и на экране красные становились все более однотонными, скучными, резонерскими фигурами, в то время как образы белых обретали живые и привлекательные черты.
      Органы власти однопартийной диктатуры уже не могли изменить общего хода событий. Носителям власти в 70-80-х годах XX века не хватало неумолимой решительности и бесчеловечности, принесших ранее победу их предшественникам. Но их пассивное сопротивление, разумеется, сильно затянуло весь процесс.
      Общенациональное примирение могло в таких условиях происходить только подспудно, окольными путями, благодаря инициативам отдельных личностей, не обладавших административной властью. Встречая множество препон, гражданское общество выполняло работу, которую гораздо быстрее могло выполнить государство. Значительный пласт времени был нашей страной безвозвратно утрачен.
      Но ход событий уже стал необратимым.
      В 70-х – начале 80-х годов знамением времени стало увлечение советской городской молодежи анонимными тогда песнями и романсами, славившими неравную борьбу Белого движения и его страдания за рубежом. Исполнявшийся в неформальной обстановке в нескольких вариантах «Поручик Голицын» был обречен на успех.
      Восхищение же красными вышло из моды и к 80-м годам окончательно стало признаком дурного вкуса. Восхвалявшие победителей книги Безыменского, Жарова, Сейфуллиной, Фадеева, Фурманова и сделанные по их мотивам спектакли и фильмы перестали находить спрос. Произведения большей части названных авторов были постепенно изъяты из школьных программ.
      Любопытным феноменом стало отмежевание от красных преуспевавшего литератора-коммуниста В. Солоухина, получившего возможности общения с потомками белоэмигрантов. В прошлом комсомолец и кремлевский курсант, уверенно делавший карьеру в Союзе советских писателей, Солоухин в 1960-х годах вдруг стал монархистом, демонстративно носил перстень с изображением Николая II и опубликовал за рубежом брошюру, откровенно направленную против красных и их руководителей («Читая Ленина»). С 1976 года он тайно распространял среди знакомых антикоммунистическую публицистику, в которой защищал доброе имя Белого движения. Солоухина постигла судьба испанского примирителя Дионисио Ридруэхо – он не был ни арестован, ни исключен из партии и даже продолжал печататься.
 
      Показательно, что в поисках выхода из положения Солоухин обратился к… действиям Франко. Мечтая с единомышленником об антибольшевистском перевороте, Солоухин назвал его датой 18 июля – день восстания испанских националистов.
      К середине 80-х годов XX века плоды стихийного общенационального примирения снизу стали ощутимыми. Большинство советской молодежи отвернулось от ортодоксальных советских версий гражданской войны. Все более равнодушным или враждебным становилось отношение молодого поколения к неотъемлемым составным частям наследия большевиков – однопартийно-сти, марксизму-ленинизму, монопольной государственной собственности и т.д.
      Красные (как и испанские националисты) выиграли гражданскую войну, но проиграли борьбу за собственных внуков. Это образовало внешне малозаметный, но серьезный фактор распада и крушения однопартийной советской власти в 1985-1991 годах.
      Как и в Испании, одержанная некогда военная победа не спасла в дальнейшем победителей в гражданской войне от политического и нравственного поражения. Подтвердилась старинная истина: «С идеями не воюют пушками».
      Мы видим, что две волны общенационального примирения в России сопровождались только частичными успехами и каждый раз заканчивались движением вспять с отказом от многого, казалось бы уже достигнутого. Лишь третья волна переросла в прорыв и крушение многих догм нашего «крестового похода».
      На восстановление разрушенной в 1917-1922 годах ткани гражданского общества у нас ушло свыше полустолетия. В эти полстолетия государство победителей располагало почти полной свободой действий. (О такой свободе мог только мечтать кауди-льо Франко.) Потому-то наше государство смогло дважды погасить многие освободительные и примирительные импульсы, исходившие, несмотря ни на что, из обескровленного и деморализованного общества.
      Стихийно и подспудно продуцировавшее третью волну примирения гражданское общество одержало в 80-90-х годах ХХ века победу над однопартийным государством. Это одна из немногих позитивных побед, когда-либо одержанных гражданским обществом нашей страны над собственным государством.
      Столь трудной, мучительной и извилистой дорога к примирению не была ни в США, ни в Испании. Завершив нашу гражданскую войну заметно раньше испанцев, мы в темпах общенационального примирения и в его результатах уступили им (хотя испанцы, а не русские издавна считались свирепым и мстительным народом). Вышло так, что не мы испанцам, а испанцы нам указали пути к преодолению вражды.
      Только после 1991 года наше общество и государство в условиях свободы мнений пришли к сбалансированным оценкам плодов гражданской войны и ее издержек. Оптимистические и романтические мифы о ней ушли в прошлое. Восторжествовал гуманизированный подход к войне как к катастрофе, включающий скорбь о человеческих потерях и о судьбе обеих сторон.
      К концу XX века мы выяснили, что в гражданской войне не оказалось победителей. Белые лишились родины, социального статуса и собственности. Красные расплатились потерей накопленного страной умственного капитала и оказались надолго зараженными нетерпимостью, экономической бесхозяйственностью и расточительностью, от которых мы не можем избавиться до сих пор.
      Из многочисленных персонажей нашей гражданской войны наибольший интерес и уважение публики в наше время вызывают личности, решительно пытавшиеся уменьшить количество расправ, рискуя собственной жизнью (Волошин, Короленко); раскаявшиеся в злодеяниях (Слащов); принявшие смерть с достоинством (Гумилев, Колчак); не запятнавшие себя истреблением безоружных и беспомощных (Котовский, Миронов, матросы Кронштадта).
      К началу XXI века былой культ красных сменился, особенно у студенчества, некоторым предпочтением белых.
      Положительную политическую и нравственную функцию выполняют публичные церемонии в русле общенационального примирения – реабилитация властями Петербурга кронштадтских повстанцев (1994); увековечивание памяти жертв и деятелей гражданской войны – императора Николая II в Екатеринбурге и в
 
      Подмосковье, Колчака – в Омске и Иркутске; перезахоронение Николая II в Петропавловском соборе (1998).
      Основной большевистский праздник – день Октябрьской революции переименован в День примирения и согласия.
      К XXI веку мы достигли компромисса в государственных эмблемах современной России. Если гимн остается советским, то герб и флаг страны теперь отражают символику Российской империи.
      Ушли в прошлое запреты на ношение белогвардейской военной формы и наград, на исполнение и публикацию песен Белого движения.
      Политически и нравственно деление России на победителей и побежденных перестало существовать.
      Но общенациональному примирению недостает законченной правовой основы. После 1991 года не последовало официальной амнистии белых и зеленых. Оставшиеся в живых престарелые белоэмигранты не имеют в России даже номинального права на пенсию.
      Наша страна – крупнейшая на земном шаре, а нашу гражданскую войну зарубежные исследователи приравнивают к Хо-локосту. Однако в огромной стране не существует ни одного совместного захоронения бывших противников, подобного Арлингтонскому национальному кладбищу в США или Долине павших в Испании. Нет у нас и мемориальных развалин гражданской войны, подобных испанскому городу Бельчите.
      В массовом сознании нашего общества сохраняются тесно связанные с тоталитарным прошлым пустоты, питающие открытый вандализм в массовом поведении (хотя вовсе не являющиеся его единственной предпосылкой). Из четырех памятников зверски убитому последнему российскому императору Николаю II два уже разрушены при помощи взрывчатки. Эти пустоты порождены долгой эпохой ненависти и обмана, воздействие которой мы продолжаем ощущать.
 

ПРИЛОЖЕНИЕ

 
       Количество военной техники, направленной в Испанию Германией, Италией и СССР
 
      Германия Италия СССР
      Орудий 700 3456 1186
      Танков
      и броневиков 200 950 410
      Самолетов 600 763 647
      Живой силы 16 000 72 000 5000
 
      КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
      В.В. Гагин. Воздушная война в Испании. Воронеж. 2001.
      Г. Гофман. Маннгейм – Мадрид – Москва. Воспоминания. М.,1982.
      Испания 1918-1972. Исторический очерк. М., 1975.
      Коллектив авторов. Испанские короли. Ростов. 1995.
      В. Колпакиди, Е. Прудникова. Двойной заговор. М., 2000.
      Коминтерн и гражданская война в Испании. Документы. М., 2001.
      Ленинградцы в Испании. Л., 1986.
      Э. Листер. Наша война. Мемуары. М., 1969.
      С.В. Любарский. Некоторые оперативно-тактические выводы из войны в Испании. М., 1939.
      М.Т. Мещеряков. Испанская Республика и Коминтерн. М., 1981.
      Морское соперничество и морские конфликты 1919-1939. М., 2003.
      М.В. Новиков. СССР, Коминтерн и война в Испании. Ярославль, 1995.
      Д. Оруэлл. Памяти Каталонии. М., 1998.
      Проблемы испанской истории. М., 1992.
      П.А. Смирнов. Прорыв укрепленной полосы. М., 1941.
      П.А. Тулаев. Консервативная революция в Испании. М.,1994.
      Уроки пакта Монклоа. М., 1991.
      Э. Хемингуэй. По ком звонит колокол. Разные издания.
      Е. Ходжес. Франко. М., 2003.
      И.В. Шмелев. История танков. М., 1997.
      А.В. Шталь. Малые войны 20-х – 30-х годов ХХ века. М., 2002.
      Эбро и Сегре. М., 1940.
 
      СОДЕРЖАНИЕ
 
       Вместо предисловия …5
      Глава 1. НАКАНУНЕ ГРОЗЫ… 7
      Глава 2. «НАД ВСЕЙ ИСПАНИЕЙ НЕБО ЧИСТОЕ»… 41
      Глава 3. ОТ ГИБРАЛТАРА ДО МАДРИДА… 58
      Глава 4. БИТВА ЗА СЕВЕР… 143
      Глава 5. БУРЯ В ЛЕВАНТЕ… 203
      Глава 6. МАРТОВСКИЙ ТРИУМФ… 279
      Глава 7. ТРУДНЫЙ ПУТЬ К МИРУ… 299
       Помирились ли мы? Вместо послесловия …320
      Приложение… 346
      Краткая библиография… 347
 
       Данилов С.Ю.Д 18 Гражданская война в Испании (1936 – 1939).- М.: Вече, 2004. – 352 с. (Военные тайны ХХ века)
      ISBN 5-9533-0225-8
      Многие из событий 1930-х годов (вооруженная борьба в Китае, агрессия Италии против Эфиопии) давно канули в Лету, о них почти не вспоминают. Этого нельзя сказать о вспыхнувшей тогда же гражданской войне в Испании (1936-1939). Разразившаяся в небольшой, в тот период захолустной стране Европы, испанская война вскоре надолго приковала к себе внимание всего международного сообщества и стала затем неотъемлемой частью всемирной истории. Об испанской войне писали прославленные литераторы, ставили кинокартины «Мосфильм» и Голливуд, ей посвятили свои исследования гражданские и военные историки, социологи и журналисты разных стран.
      Книга историка С.Ю. Данилова рассказывает, как и почему появилась «испанская легенда», в чем специфика испанской гражданской войны, а главное, как через много лет бывшие враги пришли к примирению и почему то же самое не произошло в России. Автору удалось в своей работе избежать идеологизированных штампов и схем, провести объективный анализ военно-политических событий, социально-экономических и культурных процессов в самой Испании и вокруг нее.
 
       Сергей Юльевич Данилов
       ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ИСПАНИИ (1936 – 1939)
 

Генеральный директор Л.Л. Палько

 

Ответственный за выпуск В.П. Еленский

 

Главный редактор С.Н. Дмитриев

 

Редактор И.Н. Качалова

 

Корректор С.И. Смирнова

 

Верстка И.В. Резниковой

 

Разработка и подготовка к печати удожественного

 

оформления – Д.В. Грушин

 
      129348, Москва, ул. Красной Сосны, 24.
      ООО «Издательство Вече 2000»
      ЗАО «Издательство «Вече» ООО «Издательский дом «Вече»
      E-mail:
       http://www.veche.ru
 

www.100top.ru

 

Подписано в печать 28.01.2004. Формат 84?108 1/ 32.

 

Гарнитура «Таймс». Печать офсетная. Бумага офсетная.

 

Печ. л. 11,0. Тираж 3 000 экз. Заказ.

 
      ISBN 5-9533-0225-8
      Книги различных жанров
      можно приобрести по адресу:
      129348, Москва, ул. Красной сосны, 24.
      Акционерное общество «Вече».
      Телефоны: 188-88-02, 188-16-50, 182-40-74;
      т/факс: [phone].
      E-mail:
      Филиал в Нижнем Новгороде
      «Вече-НН» тел. [phone], 64-97-18.
      Филиал в Новосибирске
      ООО «Опткнига-Сибирь»
      тел. [phone]
      С лучшими книгами издательства «Вече» можно познакомиться в интернете на сайте
      
 
 
 
 

This file was created

with BookDesigner program

[e-mail]

02.10.2008