Кольца Земли

Рост сто шестьдесят пять мало для современной женщины. Черные короткие волосы и такие же темные глаза за пушистыми ресницами, покрытая ровным загаром кожа красивого лица и блестящий кружок «третьего глаза» на высоком лбу делал ее похожей на индуску. Никто бы не сказал, что она его дочь, когда рядом нет жены. Вот только если присмотреться, то слегка вздернутый славянский нос как у отца. Пожалуй, Антон, хоть и приемный сын, вполне похож на Максима, если не чертами лица, то хотя бы «фактурой»: широкоплечий, светло-русый, сероглазый.

Максим прервал молчание:

– Давай поговорим, мы так редко вместе, а по скрину чувствую себя сковано. Такое ощущение, что тебя слушает весь мир.

– Это не так. Каналы защищены.

– И никто не может подслушать? – недоверчиво хмыкнул Максим.

– Почему же! У некоторых служб есть возможность прослушивать. Но ты представляешь, сколько одновременно ведется разговоров?!

– Для меня неважно. Тут вопрос принципа…

– Это как раз предмет очень горячих и длительных дискуссий специалистов и законодателей. Одни выступают за расширение контроля, другие, наоборот, за его полную отмену. У тех и других есть веские аргументы и масса примеров из жизни, так сказать. Антон как раз и занимается этой спорной проблемой…

– Тогда понятно! Он перешел дорогу кому-то…

– Кому?! Он и сам наверное не знает. Кольцо самая сложная система, которая когда-либо создавалась человечеством. Еще немного и по формальным признакам Система Колец станет сложнее человеческого организма со всеми вытекающими последствиями для управления этой системой. Десятки миллионов чиновников, ученых и служащих. А где чиновники, там интриги в борьбе за ресурсы, влияние, должности. Каким-то образом Антон затронул интересы человека, скорее группы, которая ведет нечестную игру. Не могу судить об этом квалифицированно. Я занимаюсь другим. Думаю, будет назначена комиссия, смотри сколько шума…

Лидия закончила базовое высшее образование и в сентябре должна начать стажировку.

– Чем будешь заниматься? Где?

– Биохимическая технология.

– Что конкретно?

– Выращивание продуктов в пробирке.

– Слыхал, кое-что читал, но не представляю…

– Когда-нибудь устрою тебе подробную экскурсию.

– Не откажусь, хотя бы ради встречи с тобой. И все же не пойму…

– Всем известно, что раковые клетки размножается без остановки. Мы теперь знаем причину, и можем выращивать в пробирке что угодно, непрерывно и с большой скоростью. Хоть ананасы, хоть филе палтуса или мясо барашка.

– Все равно это не то. Барашек двигается, от этого меняется вкус мяса…

– Этот процесс тоже моделируется. Вводится адреналин и сотни других веществ в нужной концентрации. Делается электростимуляция, и искусственные клетки сокращаются, как у резвящегося барашка. Нет в том ничего непостижимого. Очень сложно? Да. Но для этого и нужно Кольцо и его Супермозг. Все модели хранятся там. Они непрерывно совершенствуются на основании исследований физиков, химиков, биологов.

– Зачем все это?

– Во-первых, интересно. Во-вторых, экономически более эффективно, чем традиционное сельское хозяйство. В-третьих, экологически безопаснее. Потом, пробирка для красного словца – это целый химический завод с тысячами приборов и установок. Работает в замкнутом цикле. Заводу нужна вода, энергия и вся таблица Менделеева, но он может быть под землей…

– Ты химик или программист?

– Сейчас химик не может не быть программистом. С компьютеров все начинается и ими заканчивается. Сначала мы разбираем хромосомы, вообще всю клетку на части и создаем компьютерную модель. Описать все это на бумаге просто немыслимо. Потом, когда понятен механизм, создаем технологию, установки для реализации этой технологии и алгоритмы управления всей системой. И, наконец, компьютер управляет реальным процессом синтеза продукта, его хранением, переработкой и доставкой потребителю. Бифштекс и банановое пюре, которое мы сейчас ели, как раз с такой фабрики. Азия в этих вопросах впереди. У них давно напряжен пищевой баланс. Поэтому меня направили учиться в Японию.

– Что же будет с полями?! С крестьянами?!.

– Будут программистами и операторами установок синтеза. Крестьян в развитых странах и так было два-три процента еще при старой технологии. А поля будут опять радовать глаз первозданной красотой.

– Странный мир вы создаете…

– Почему странный?

– Разве этот мир плох?! Чуть больше бы социальной справедливости, это так…

– Как раз в этом чуть-чуть и вся проблема. Социальная справедливость определяется уровнем технологии. Можно даже сказать, что технология снимет все социальные вопросы вообще… Разве мы созданы для того, чтобы вырывать друг у друга куски?! Мы созданы по образу и подобию Бога, нашего Творца и должны пройти его путь, сотворить Новый мир. Он будет отличаться от того мира, который сотворил он. Но так и должно быть. Нужно дать всем людям творить свой мир и социальных проблем не будет…

– Ты веришь в Бога?!

– Я не верю в Бога, который после моей усердной молитвы наказывает подругу, отбившую у меня парня, но я верю в Творца, определившего Законы нашего мира. Мы создадим новый мир по другим принципам и законам, но не вопреки существующим, а на их основе. Есть в мире нечто постоянное в его бесконечном разнообразии. Творчество – одно из таких состояний…

– У тебя есть парень? – Максим устал от абстрактной беседы и ухватился за возможность изменить тему.

– И да, и нет.

– Что это значит?

– Я считаю, что есть, а он об этом не знает.

– Кто он?

– Не хочу об этом говорить даже с тобой. Сама себе призналась только недавно.

– Все очень сложно для меня. Ладно! Мы ударились в философию, чтобы отвлечься от насущных проблем. Пора ехать к космолифту.

– Пожалуй…

По восьмирядному серпантину, пробивающему буйный тропический лес, такси доставило их к огромному сооружению космолифта на вершине плоской горы. Вблизи сооружение поражало еще больше, напоминая торнадо. Невольный страх заползал в сердце Максима. Пусть не торнадо, но непонятная, таящая опасность стихия – это точно.

В зале ожидания их встретила будничная обстановка как в любом аэропорту, правда некоторые ожидающие были в скафандрах с открытыми забралами. Экран показывал время прибытия лифта. Они приехали довольно рано. Нужно ждать почти сорок минут.

Лидия расположилась в кресле и углубилась в себя, наверное, включила свой третий глаз, как они с Антоном говорили, вызвала «коннект». Максим повертел головой, пока разглядывал обстановку, а потом расслабился и углубился в воспоминания. Он вспоминал свою первую встречу с Антоном…

Время перевалило за полдень. Жестокое июльское солнце уже два часа преследовало Максима на самом неприятном отрезке пути. Почти десять километров по илистому берегу водохранилища. Как всегда летом уровень воды понизился, ил пересох и покрылся глубокими трещинами с острыми неровными краями. Слева размытый, почти отвесный берег, справа топкая жижа. И все-таки это был самый доступный путь к рыбацкому поселку. Все другие упирались в кордоны оцепления. Максиму удалось выгодно поменять два самодельных прибора измерения радиации на свежевыловленную рыбу. Приборы нужны были рыбакам для контроля улова. Ведь для рыбы кордонов не существовало, а часть водохранилища попала в зону заражения.

Возможно, все это было чистым психозом, но Максиму был важен результат. В мешке за спиной он нес больше пуда рыбы. Будет хорошее подспорье к скудному карантинному пайку, который не так просто получить по талонам. Продуктов на всех всегда не хватало, а талоны были действительны день в день. Он и жена выстаивали в очереди сутками, меняясь по часам. На руках была двухлетняя Лидия…

Слизистая во рту пересохла, было больно притронуться языком к губам, но Максим экономил воду. Это была чистая проверенная вода из подземной глубинной скважины на базе. Вода была нужна для варки рыбы. Нужно было подкрепиться, чтобы пройти еще пятнадцать километров. Двадцать пять туда и столько же обратно за сутки, это не просто даже для здоровяка, каким всегда был Максим, если учесть недоедание последних трех месяцев.

Скоро поворот от берега в лес, где можно устроить привал, приготовить еду и, может быть, вздремнуть часок.

Максим оглянулся. Мальчик все еще шел за ним примерно в километре. Он его заметил сразу за рыбацким поселком. Несколько раз пытался замедлить ход и подождать, но мальчик тоже останавливался. Вероятно, боялся. На этот раз Максим решил спрятаться и дождаться. Все равно здесь делать остановку.

Мальчишка от неожиданности вздрогнул.

– Не бойся меня!

Мальчик настороженно молчал, украдкой разглядывая Максима.

– Хочешь воды? – предложил Максим, – Не бойся, не обижу!

– Я не боюсь! Прошлый раз у меня забрали рыбу…

– Кто?

– Какой-то дядька.

– Убивать таких надо…

– Их много. Всех не убьешь…

– Да. Вывернула эта бомба души на изнанку, и оказалось, что черных и серых хоть отбавляй… Ты откуда?

– Из военного городка.

– Так это рядом. Мы оказывается соседи… Теперь пойдем вместе. Но сначала приготовим обед…

Мальчишке было на вид лет восемь. Светлые волосы отросли и слиплись. Серые глаза светились умом и тревогой. Руки он держал за спиной.

– Что у тебя там?

– Так, ничего, – мальчишка опять забеспокоился.

– Да не бойся! У меня полмешка рыбы. Я угощаю.

Мальчик показал полиэтиленовый кулек с мелкими рыбешками, может быть с кило.

– Разрешили прибрать лодку, – объяснил он.

– На такой жаре она испортится.

– Почистил кишки, вырезал жабры и подсолил.

– Молодец! Разбираешься, хоть еще малой.

– Отец брал на рыбалку.

– Меня зовут Максим Максимыч, а тебя?

– Антон Курбатов. Семь лет, в этом году пойду в школу. А вы не знаете, откроют школу?

– Нас всех, наверное, выселят. Там будет школа. Вот что, Антон, выпей воды и давай готовить обед. Нам еще долго путешествовать…

Максим сложил рыбу в котелок с герметичной крышкой и клапаном. Повесил над костром. Можно было продолжить знакомство.

– Где твои родители?

– Отец погиб, скорее всего… Мама болеет. Она сейчас дома. Лежит и не поднимается… Правда, дом сгорел.

– Что с ней?

– Говорит, душа умерла. А я думаю, нахваталась она радиации…

– Ты говоришь, как взрослый.

– Я уже два года читаю взрослые книги…

Когда рыба была готова, Максим разлил бульон пополам и положил на лист бумаги кусок для Антона.

– Жаль, нет хлеба! – посетовал Максим.

– Все равно вкусно!

Антон жадно съел половину, запивая отваром, и вдруг остановился.

– Что случилось? Живот заболел? – обеспокоено спросил Максим.

– Маме нужно оставить… Может, поест…

– Ешь! Для твоей мамы еще осталось в котелке…

Максим изменил маршрут, чтобы путь пролегал через военный городок. У панельного пятиэтажного дома, с пустыми глазницами окон и следами пожара, Антон остановился:

– Мне сюда!

– Завтра утром приду! Не ходи далеко…

Воспоминания Максима были прерваны шумной толпой. Они вошли в зал, громко разговаривая. Несколько важных пожилых и свита из молодежи. Один из важных, оглядел зал, увидел Максима и направился к нему.

– Вы отец Антона? – спросил он по-английски.

– Да. С кем имею…– начал Максим после включения синхронного переводчика на телескрине, хотя узнал начальника Антона.

– Роберт Рабкин, начальник Департамента Защиты Информации. Рад познакомиться, если бы не этот крайне огорчительный повод. Нелепая случайность! Редчайшее стечение обстоятельств, часть из которых нам еще предстоит выяснить. Вы увидите Антона, после того как мы с ним побеседуем… Но сначала операция… Знаем, где вы остановились, и сообщим…

– Мы хотим его увидеть сейчас!

– Ну конечно! Лифт прибывает через пять минут.

Пять минут тянулись, как час, наверное. Время остановилось. Каждая секунда вмещала столько событий, текущих через сознание Максима. Он поймал себя на том, что считает шаги проходящих мимо служащих космолифта, встречающих и будущих пассажиров.

Наконец, все устремились из зала ожидания на площадку лифта,и попали в загон, или балкон, отделенный от площадки невысоким барьером и возвышающийся над площадкой на метр или чуть больше.

Неожиданно дверь разъехалась в обе стороны. Люди в скафандрах выкатили сооружение, напоминающее саркофаг с прозрачной крышкой. Максим его уже видел на экране в репортажах. Фигура Антона едва просматривалась через крышку. Он был уже без скафандра, на лбу белела повязка.

Лидия была все время рядом. Она взяла Максима за рукав и без слов потащила за собой. Их молча пропустили к модулю. Они пошли за модулем. Никто их не задержал, даже тогда, когда модуль вкатили на платформу большого крытого электроавтомобиля. Водитель заботливо включил свет в грузовом салоне, а служащий показал откидные кресла…

Их остановили только перед дверью операционной. Темнокожая девушка в ослепительно-белом халате жестом пригласила следовать за ней. Они прошли длинным коридором, в конце которого оказались в комнате, где можно было ждать и наблюдать за ходом операции.

– Папа, ты не устал? Не хочешь поехать в гостиницу? То же самое мы увидим и там…

– Нет, нет – ответил Максим охрипшим от долгого молчания голосом, – Подождем здесь.

– Операция может длиться несколько часов.

– Потом решим… Если у тебя есть дело…

– Какие могут быть дела сейчас! Буду с тобой… Хочу быть с тобой.

Она взяла его под руку и придвинулась на диване ближе.

На экране было видно, как Антона извлекли из капсулы и стали готовить к операции. С него мгновенно срезали одежду, сняли повязку, обрили волосы на голове, чем-то обмыли, высушили под феном, инфракрасным и ультрафиолетовым облучателем.

На операционном столе с ним проделали какие-то манипуляции, и он вдруг поднял руки. Руки были тут же зафиксированы. Врач наклонился над ним. Комментатор пояснил: пострадавший Антон Бурма пришел в себя, врачи с ним беседуют для выяснения субъективных ощущений и обсуждения некоторых деталей будущей операции.

Максим и Лидия переглянулись. Их лица засветились радостью.

Глава 3

Антон открыл газа. Он увидел перед собой часть белоснежного потолка и яркую зелень за окном. Тишину небольшой палаты, скорее бокса, нарушали едва слышные шорохи индикаторов электронных приборов.

Он осознал, что находится в госпитале еще до пробуждения. Сознание на мгновения возвращалось к нему, но всякий раз при попытке открыть глаза он проваливался в темноту. Он вспомнил галерею, вспышку, операционную… Цепкие объятия темноты начинали его беспокоить, как однажды в детстве испугал сон во сне. Он просыпался, но оказывалось, что он все еще спит и видит другой сон. Так продолжалось несколько раз, пока его не объял ужас. Показалось, что он никогда не сможет проснуться… Он постарался успокоиться и вернуть сначала контроль над телом, не пытаясь открыть глаза.

Такая тактика принесла успех и на этот раз. И вот он видит необычайно яркий мир… Пусть всего-навсего маленький уголок мира. Его сердце заполнила радость, какую он давно не испытывал. Он жив, он может думать, он увидит Лидию, Максима…

Дверь бесшумно отворилась. Темнолицая девушка в светло-голубом халате вошла в бокс.

Приборы контроля сообщили ей, что пациенту вернулось сознание… Оказалось, что не на долго. Все же Антон успел самостоятельно поесть.

Полосы темноты, точнее черного хаоса – он смутно ощущал, как эта темнота беспорядочно бурлит, становились все короче. Антон научился довольно быстро выходить из провалов. Оставалось понять, почему он проваливается. Врачи ежедневно с ним беседовали, но мало чем могли помочь. Энцефалограммы ничего им не говорили, случай был уникальным…

На четвертый день Антон уловил этот момент. Оказалось, что он непроизвольно пытается включить внутреннее зрение третьего глаза. Вспомнил, что такое бывает при ампутации. Человек еще долго хочет что-то взять отсутствующей рукой…

Нужно было научиться останавливаться перед пропастью. Он одолел и это. Антон поделился своими успехами с лечащим врачом и попросил свидания или связи с родственниками. Тот сразу спросил, готов ли он отвечать комиссии, так как свидание или любая связь возможны только после завершения работы комиссии. Антон сразу согласился. Если это неизбежно, то незачем тянуть…

Комиссия собралась на заседание через сутки. В палату вкатили на тележке двадцатипятидюймовый телескрин. Антон остался в постели, только под правую руку положили сенсорный пульт управления телескрином. Без трех минут одиннадцать по местному времени экран включился. Антон увидел на экране семь окошек. Под каждым из них стояла должность и фамилия члена комиссии. Все были за своими рабочими столами. Кто-то уже смотрел с экрана, очевидно, разглядывал палату и Антона. Другие только готовились, настраивая свои телескрины и прочую аппаратуру. Начальник Антона пил кофе и отставил чашку на приставной столик.

Телеконференции были частью повседневной жизни Антона. Обычно они проводились на английском языке, так как большинство им владело в совершенстве. При желании можно было включить компьютерный синхронный перевод. Почти автоматическими движениями он отрегулировал масштаб изображения, чтобы хорошо видеть лица. Некоторых он знал, о других слыхал. Возглавлял комиссию Директор службы безопасности, Член Совета Кольца Питер Ньюмен.

Ровно в одиннадцать Ньюмен начал работу:

– Заседание комиссии по инциденту номер екс-1 считаю открытым. Разрешите представить членов комиссии в алфавитном порядке. Курт Кальтенхенд, инспектор Интерпола. Марк Тейлор, системный аналитик Департамента Защиты Информации, Натан Савимба, представитель Совета по Кольцу ООН, Норман Дрейк, Cоветник президента США по космосу. Роберт Рабкин, шеф Департамента Защиты Информации. Харлан Кон, шеф Департамента Паблик Рилейшинз Службы Безопасности Кольца. Руководить работой комиссии поручено мне, позвольте представиться: Питер Ньюмен, Директор Службы Безопасности Кольца, Член Совета Кольца. Сегодня нам предстоит выслушать Антона Бурму, руководителя Группы Безопасности Ресурсов, которая входит в Департамент Защиты Информации. Если нет возражений, то позвольте мне использовать аббревиатуры ДЗИ для Департамента Защиты Информации и СБК для Службы Безопасности Кольца, так как для большинства они привычны. Нет возражений?

Питер Ньюмен сделал короткую паузу. Возражений не последовало, и он продолжил:

– Тогда приступим к работе. Антон Бурма, назовите свое имя и должность.

Антон назвал. Он не однажды принимал участие в работе подобных комиссий, правда, рангом пониже и не удивлялся формальной процедуре.

– Спасибо! Вы имеете право молчать и отказаться от беседы, так как все, что вы скажете, может быть использовано против вас, как для оценки ваших профессиональных качеств, так и для подачи судебных исков к вам по поводу причиненного финансового ущерба частным лицам и организациям.

– Мне нечего скрывать.

– Если мы вас правильно поняли, вы согласны ответить на вопросы комиссии. Прошу сказать кратко, да или нет. Повторяю вопрос, вы согласны отвечать?

– Да!

– Вы правы. Откровенность в конечном итоге всегда выгоднее… Продолжим! Антон Бурма, у вас есть вопросы к составу комиссии или отдельным участникам. Вы можете заявить о замене отдельных членов комиссии или даже всего состава.

– У меня нет отводов, но есть вопросы по составу комиссии.

– Мы вас правильно поняли, что вы не будете настаивать на изменении состава комиссии независимо от того, какие ответы получите на свои вопросы?

– Да!

– Задавайте свои вопросы! Можете все сразу…

– Почему в комиссии отсутствуют представители Службы Эксплуатации и Службы Технического Развития? Каковы функции Советника президента США? Почему не включены более опытные работники ДЗИ, а включен Марк Тейлор? Пусть не относит вопрос к себе лично! Он новичок в ДЗИ. Причем, насколько мне известно, у него статус стажера. Есть в ДЗИ сертифицированные эксперты по нашей проблематике, например, Янагида, Сяопин, Шварц…, – Антон замолчал. Тогда Питер Ньюмен перехватил инициативу:

– Разрешите предоставить возможность для ответа членам комиссии, кого эти вопросы касаются, затем мы подведем итог. Норман, прошу вас!

– Благодарю! Как известно, конструкция АБИО, Автономного Блока Информационного Обмена разработана американской фирмой «Солярис». Сначала поставки выполнялись заводами фирмы, затем Администрация Кольца приобрела лицензию на производство. Президент обратился к Администрации Кольца с просьбой включить своего представителя, так как необъективные выводы могут нанести урон интересам США, чей выдающийся вклад в Проект Кольцо неоспорим. У меня пока все. – Советник президента, моложавый блондин с короткой стрижкой и серыми глазами говорил с неторопливым достоинством, откинувшись в кресле.

– Роберт, ваша очередь.

Роберт Рабкин протянул руку за каким-то бумажным документом, показав свой орлиный профиль всем участникам телеконференции. Это был крупный, но с долей изящества, как говорят женщины, породистый мужчина. Красивая, не по моде пышная прическа была идеально ухоженной.

«Сорок лет, но никаких залысин или седых волос – хорошо сохранился на такой нервной работе», – подумал Антон, разглядывая своего начальника, словно увидел впервые. Говорил Роберт мастерски, как профессиональный диктор четко выговаривая слова и расставляя интонации.

– Мы внимательно рассмотрели все возможные кандидатуры, в том числе, упомянутые Антоном, и вынуждены остановиться на присутствующем здесь Марке Тейлоре, так как он отвечает всем критериям отбора. Основной из них не заинтересованность, то есть максимальная потенциальная объективность. То, что он новичок, как раз имеет решающее значение. Он не участвовал в работе по теме Антона Бурмы, он не успел установить неформальные отношения с членами ГБР. Что касается его интеллектуального уровня и базовой подготовки, то результаты тестирования превосходны. У меня все.

– Вы удовлетворены ответами? – спросил Питер Ньюмен, обращаясь к Антону.

– Нет, но вопросов по составу комиссии больше не будет!

– Ваша откровенность нам импонирует! Надеюсь, остальные члены комиссии разделяют мое мнение?!

Лица в окнах телескрина, все как один, вежливо улыбнулись Антону и друг другу. Только у них картинку портило окошко с хмурым лицом Антона.

– Перейдем к вопросам, заранее подготовленным комиссией. – продолжил Питер. – Первый из них касается сертификации на право работы в космосе. У вас есть лицензия?

– Да. Номер «ЭсДаблъю120435». Периодическое тестирование прошел в июне текущего года…

– Сколько раз вы были на Кольце и ваша наработка в часах?

– До перехода в ДЗИ не помню, нужно смотреть досье… В ДЗИ шесть раз и двести семьдесят три часа, не считая последнего случая… Повторяю, все есть в моем досье. Разве что вы проверяете мою память…

– И память тоже… Мы проверили документацию по вашему рабочему заданию. Все оформлено в соответствии с существующими требованиями: ваша заявка, разрешение инстанций, координационный график, согласованный со службами Кольца. Однако требует дополнительного объяснения причина, по которой вы требовали личной инспекции блока КМ (Компьютинг Медиа – вычислительных сред). Объясните комиссии.

– Мне почти нечего добавить к тому, что содержится в заявке. Питер, вы ее утверждали!

– Все это так, но могут же у вас быть дополнительные сведения, гипотезы…

– Могу повторить. У нас возникли подозрения, что неправильно работают программы управления ресурсами КМ в режимах бронирования и освобождения с одной стороны и технической инвентаризации с другой. Дважды возникали несоответствия, которые потом исчезали, то есть баланс восстанавливался. Причиной могли быть программные ошибки или какие-то незаконные манипуляции, что звучит фантастически. Точнее, весьма маловероятно. Чтобы зафиксировать проблему, нужен был факт, который можно получить только на Кольце непосредственно из блока КМ. Физический номер подозреваемого модуля мы зафиксировали… Все это есть в заявке… Записан номер и монтажный адрес. Модуль или его управляющий блок вероятно уже демонтирован и доставлен на Землю. Не так ли?

Питер слегка смутился, и члены комиссии загадочно улыбнулись.

– В обязанности комиссии не входит информирование вас по данному вопросу, – нашелся, наконец, Питер.

Антон был удивлен такому ответу. Что бы это значило? Его в чем-то подозревают и не хотят до удобного момента раскрывать карты. Но ему действительно почти нечего скрывать. Он готов открыть и это «почти», но его удерживал некий барьер официальности, который всегда создавал Питер при общении и раньше, а особенно сейчас… Он молчал в ожидании следующих вопросов.

– Расскажите шаг за шагом о том, что произошло… Даже о том, что вы думали.

– С какого момента?

– С момента выхода в монтажную галерею Супермозга. Мы располагаем контрольной записью Службы Эксплуатации.

– Кроме того, в галерее мониторинг осуществлялся нашей службой. Вы должны знать, что наблюдение и запись вел Янагида, один из лучших наших специалистов. Вряд ли я смогу что-либо добавить.

– Сообщите нам все что помните, и по возможности не упуская мельчайших деталей, – Питер был смущен, ему с трудом удавалось скрывать волнение. Но только от тех, кто не знал его так же хорошо, как Антон и Роберт.

«Что там еще произошло? Зачем они проверяют меня?» – вертелось в мозгу Антона. Теперь настала очередь волноваться Антону. Он мог в данной ситуации сделать паузу. Нужно же собраться с мыслями. И он собрался…

– Меня сопровождал Саймон Скотт из Службы Эксплуатации… Сектор мы установили по монтажной схеме заранее. Сели в корзину тельфера и задали номер сектора. В галерее Саймон ушел вперед, а я задержался из-за необходимости установить коннект с Янагидой. Когда был найден нужный модуль, я нажал сенсорную кнопку включения автономного блока информационного обмена…

– Вы уверены, что кнопка включилась?

– Вы же прекрасно знаете, что для сенсорных устройств существует индикация… Кроме того, о включении сенсорного датчика судят по ожидаемому поведению устройства. Хотя в данном случае все было слишком неожидаемым,.. Неожиданным…

– Вы можете уверенно подтвердить, что индикация включения была?

– Нет. С уверенностью могу сказать только, что получил удар по мозгам… Уверен, что в записи мониторинга индикацию можно обнаружить! Давайте просмотрим.

– Как это ощущалось субъективно? – Питер словно не слышал последнее замечание Антона

– Как очень яркая вспышка, после которой ничего не помню…

– Болевые ощущения были?

– Все подробности знает лечащий врач. Сначала ничего, потом тупая боль… Но главное, спонтанные приступы темноты в глазах… Сейчас они все реже.

– Будут еще вопросы у членов комиссии?

Все отрицательно замотали головами, причем даже не все из них выдавили «нет».

«Не комиссия, а собрание статистов дешевой мелодрамы», – зло подумал Антон, так как надеялся на поддержку своего требования просмотреть запись Янагиды.

– Антон Бурма, у вас есть вопросы к комиссии?

– Почему мы не рассмотрели данные мониторинга?

– По нашему согласованному мнению в этом нет необходимости. У вас нет причины настаивать, так как против вас комиссией не выдвигается никаких обвинений. Завтра ознакомитесь с выводами. Сейчас вы должны подтвердить своей электронной подписью обязательство не разглашать любые сведения, имеющие отношение к вашей прошлой работе, инциденту, настоящему заседанию комиссии и ее выводам. Да, вы уже можете общаться с родственниками. Еще есть вопросы?

«Прошлой работе…», – обидно ударило по напряженным нервам, – «Уже выбросили, как отработанный материал…»

– Нет!

– Тогда разрешите поблагодарить членов комиссии и вас за работу. А вам желаю быстрейшего выздоровления. На этом считаю работу законченной.

С экрана зазвучали благие пожелания и извинения за беспокойство от других членов комиссии. Все окошки погасли кроме одного. С выражением сочувствия на Антона смотрели глаза Роберта Рабкина.

«Еще не все?» – устало подумал Антон. Он уже жаждал покоя.

– Антон, извини! Понимаю, что ты устал, но прошу уделить мне еще несколько минут. Хочу поговорить неофициально. Кое-что сообщить, кое-что спросить…

– Хорошо! Слушаю… Только хочу знать, к этому разговору моя подписка о неразглашении также относится?

– Да!

– Питер знает об этом?

– Конечно! У меня нет от него секретов… Как и у тебя от меня, надеюсь! – Роберт был явно смущен.

Последняя его фраза, в свою очередь, смутила Антона. Возможно, Роберт догадывается, что у Антона есть что скрывать, и он ответил уклончиво:

– В той степени, в которой откровенность вообще уместна…

– В данном случае, чем больше, тем лучше. Скажу тебе заранее, что комиссия свои выводы уже сделала. Я не очень верю, что причиной твоей травмы является случайный высокоэнергетический импульс космического излучения. Он не зарегистрирован никакими другими приборами на Кольце, что маловероятно, если бы он действительно был… Однако нашим чиновникам нужно чем-то прикрыть свои задницы… Все равно чем. Меня больше беспокоят самоустраняющиеся сбои в системе учета ресурсов Супермозга. Ведь что-то за этим есть?! Если у тебя есть даже не гипотезы, а только смутные подозрения, поделись с нами… Это здорово поможет работе.

– У меня нет никаких мало-мальски конкретных подозрений. Для гипотез напрочь отсутствуют факты. Подозрение одно: в системе учета что-то неладно. А что? Где? Причина? Одни вопросы… Хотел вот получить хоть одну зацепку…

– Жаль, что не удалось! Мы сейчас под мощным огнем критики, а сказать публике нечего. Ты еще не знаешь, что при твоем спуске на Землю в космолифте произошла авария. Последствия могли быть очень серьезными, если бы не третья ступень безопасности. На твое и наше счастье ее ввели в экспериментальном порядке за неделю или несколько больше…

– А причина хоть этой аварии установлена?

– Да. Усталость металла. Из-за остаточных деформаций накапливались дефекты кристаллической решетки, и прочность подвесок катастрофически понизилась… Первый случай за все время работы космолифтов. Случайное сочетание факторов…

– Что-то много случайностей на мою голову!

– Да. Просто классическая иллюстрация закона «кучности редких событий» в теории вероятности.

– А как решена моя участь?

– Тебе назначена приличная пенсия, получишь страховку…

– Я хотел бы остаться в ДЗИ на любой должности. Думаю, что смогу быть полезным.