Проклятые солдаты. Предатели на стороне III рейха

На самом деле «кадровики» вели агентурную контрразведку и следствие. Часть арестованных и лиц, наиболее заинтересовавших разведорганы, передавали в полицию безопасности и СД. «Персональамт» состоял из двух секторов. секретного и агентурно-информационного. Первый вел негласную проверку рабочих и служащих через руководство учреждений и предприятий, а также имел специальную картотеку с характеристиками. Агентурно-информационный сектор состоял из агентурно-оперативной команды, следственной группы и особой группы, занимавшейся установлением лиц и организацией наружного наблюдения.

Прибывшая в августе 1942 года в Ростов-на-Дону, айнзатцкоманда 6 имела в своем подчинении русскую вспомогательную полицию, которая, в свою очередь, вела выявление коммунистов, комсомольцев и евреев, ежедневно представляя отчеты о проделанной работе в штаб команды. В начале сентября 1942 года айнзатцкомандой была создана школа подготовки агентов для последующей работы на оккупированной территории. Школа размещалась в бывшем здании управления милиции Ростовской области.

Помимо органов СД работу полиции курировали территориальные управления полиции безопасности и СД генеральных округов. Штабу полиции безопасности и СД генерального округа «Киев» был придан 23-й украинский добровольческий полицейский батальон, именовавшийся «Украинская Защитная команда». Это подразделение вело борьбу с партизанами и несло охрану концлагерей. Летом 1943 года батальон располагался в Ровно, осенью того же года. в Минске. Командовал подразделением гауптштурмфюрер СС В. Ригичник.

Кроме батальона тому же органу подчинялась украинская вспомогательная полиция порядка (ОД).

В Николаеве разместилась штаб-квартира полиции безопасности и СД генерального округа «Николаев». Осенью 1943 года сотрудники органа вели занятия с личным составом Днепропетровского шуцманшафтбатальона СД. Здесь полицаи обучались методике ведения антипартизанских операций, топографии, изучали материальную часть стрелкового оружия, им читались лекции о методах ведения разведки в советском тылу, о способах переброски агентов через линию фронта, их поведению в советском тылу и методах возвращения через фронт. Преподаватели также уделяли внимание диверсионному делу.

Местные следственно-полицейские структуры дробились или укрупнялись в зависимости от оперативной обстановки в конкретном тыловом районе. Так, в декабре 1943 года в Бобруйске была проведена реорганизация полицейских сил, в результате чего на свет появился контрразведывательный орган «ЗИВА». стража безопасности. Это формирование было создано за счет объединения русского следственного отдела СД и следственных отделов городской и районной полиции. Новый орган подчинялся непосредственно штабу СД, представителем которого в «ЗИВА» был немец, оберштурмфюрер СС Миллер. В задачи нового органа входило ведение контрразведработы среди населения, внедрение своей агентуры в партизанские отряды, а также ведение оперативно-следственной работы по уголовным и политическим делам арестованных граждан. Агентура вербовалась среди различных слоев населения, в том числе из пойманных и раскрытых партизанских связных, членов городского подполья. При вербовке агентов применялся шантаж, провокация, запугивание, инсценировка расстрела и тому подобные методы. Для ломки воли упорствующих применялось «специальное блюдо», состоявшее из просоленного свиного сала или селедки. Эта «кулинария» давалась арестованному после 2.3 дней голода, которым его морили каратели. После того, как блюдо было съедено, арестованный вызывался на допрос, где перед ним на столе стоял графин с водой. Глоток воды был наградой за предательство.

В своем распоряжении «ЗИВА» имел шуцманшафтбатальон, использовавшийся для проведения антипартизанских операций.

Крупным военно-полицейским формированием была «Народная милиция» (ОД), созданная в Брянской области белорусскими эмигрантами Р. Островским, майором Дмитрием Космовичем и М. Витушкой, организовавшими ранее Минскую полицию. Начало положил отряд из 60 человек, которых Космович набрал из числа военнопленных офицерского лагеря и бывших служащих областного аппарата. Впоследствии отряд разросся, благодаря чему под контролем милиции находилась большая территория в районе Брянска.

Одновременно шло комплектование административного аппарата в районах и волостях.

Небольшие отряды местной службы порядка не могли своими силами справиться с разраставшимися советскими партизанскими отрядами. Космович предложил немецкому военному командования создать крупные моторизованные, конные и хорошо вооруженные отряды ОД. Не доверяя белорусам, немцы спустили это дело «на тормозах», но рост партизанского движения заставил их пойти на уступки. Вскоре ОД была преобразована и состояла из 4 отделов: 1-й. криминальный; 2-й. политические дела и контрразведка; 3-й. непосредственно. охрана порядка; 4-й. мобильные конные или моторизованные отделы.

В самом райцентре Космович создал моторизованное подразделение ОД быстрого реагирования.

За успешную организацию самому Космовичу было присвоено звание майора и пост инспектора службы порядка тыловой зоны центральной армейской группировки.

В Смоленске, куда «белорусский штаб» был переброшен после организации полиции в Брянске, дела обстояли иначе.

Имевшаяся к тому времени в городе русская администрация во главе с бургомистром майором Б.Г. Меньшагиным не желала видеть у себя полицейские части, созданные белорусскими эмигрантами. Белорусам дозволили вести работу лишь на территориях Смоленской области, в том числе в Лиозненском районе Витебской области и Мстиславле (Могилевский округ), присоединенных немцами к Смоленщине.

Белорусам досталось тяжелое наследство. В вышеупомянутых местностях практически отсутствовали органы местного гражданского самоуправления и всем распоряжались немецкие коменданты. Часть территории находилась под контролем партизан. в Касплинском районе из 20 волостей лишь полторы контролировала немецкая администрация. При этом партизаны имели своих людей в местных органах власти.

Р. Островский сменил весь административный аппарат района, назначил его руководителем белоруса Ивана Неронского из г. Несвижа. Космович организовал моторизованный эскадрон ОД, который сразу занялся очищением района от партизан, однако сил по-прежнему не хватало. Белорусы попросили немцев освободить население района от всех налогов на год, запретить все реквизиции в пользу немецкой армии, выдать местному населению оружие для самозащиты, обеспечить мобильные части ОД продовольствием. Начальник немецкой комендатуры, старый немецкий генерал Пооль выдал Неронскому «охранную грамоту» для всего района с указанием, от каких податей освобождается население.

Вскоре ситуация стала меняться в лучшую для немцев сторону. О грамоте Пооля белорусы известили население. В ОД начали приходить делегации из деревень с просьбой выдать оружие и прибывали добровольцы. Новые конные и пешие подразделения ОД (по 100.150 человек) за полтора месяца очистили район от партизан. Руководитель советских партизанских отрядов района полковник Гришин сообщил в Москву, что «народ озверел» и отвел отряды в другие места. Новые отряды, направленные для подрыва железнодорожного полотна, натыкались на вырубленные вдоль магистралей просеки, обнесенные колючей проволокой и простреливаемые «оди» вдоль полотна. Мины, заложенные партизанами, извлекались патрулями.

Численность службы порядка Смоленского района была увеличена до 3 тысяч военнослужащих. Офицерский состав набирался из лагерей военнопленных и назначался в батальоны полиции. Эти подразделения стояли в районных центрах и подчинялись немецкой жандармерии. В сельской местности ОД ликвидировали партизанские отряды, обороняли от них дороги и деревни, используя систему оборонных бункеров.

Рост численности полиции был приостановлен приказом из Берлина и запретом на формирование новых частей.

На посту инспектора полиции Космович провел реорганизацию всех полицейских частей на территории тыла группы армий «Центр», перегруппировав их в батальоны. Делалось это им в надежде на скорое создание «Освободительной армии».

Личный состав почти всех полицейских формирований набирался из числа военнопленных, людей, имевших принципиальные разногласия с Советской властью, и уголовного элемента. Набор в полицию производился самыми разными способами. Зачастую молодые люди ставились перед выбором. быть угнанным в Германию на работу или поступить в местную полицию. Д. Каров приводит в качестве примера действия коменданта Шепетовки, который выставлял на дорогах полицейские заставы, предлагавшие всем подходящим кандидатурам из прохожих «по-хорошему» вступить в полицию или как альтернативу. попасть в концлагерь.

Порой на месте партизанской диверсии хватались местные жители и, вооруженные винтовкой, принудительно ставились на охрану объекта партизанских покушений. Этот способ привлечения к охране заложников был распространен и пришел на смену простому повешению первых попавшихся под руку.

На территории Смоленской области (Пречистенский район) в 1942 году из 300 полицейских, дезертиров, старост и старшин была организована антипартизанская «Зеленая Армия».

В том же 1942 году в районе Стародуб. Почеп. Мглин действовал «Батальон общественной безопасности». В Касплинском районе действовал отряд полиции в 300 человек под командованием Болтунова, бывшего кандидата в члены ВКП(б).

Во многих населенных пунктах полиция создавала так называемые «группы самообороны» из местных жителей.

Служил в полиции под г. Харьковом и бывший панфиловец, один из участников легендарного боя у разъезда Дубосеково Иван Добробабин (Добробаба). Вернувшись из плена, он поступил на службу в полицию в своем родном селе Перекоп и дослужился до должности начальника участка.

После войны Добробабин отсидел положенный ему срок в лагерях и вернулся в родное село.

Полиция была в основной своей массе настроена антисоветски, что подтверждается советской мемуарной литературой. Немалая группа людей согласилась сотрудничать с оккупантами на местах. Так, только в одной Россоши в полиции служили 480 человек. Начальником районной полиции стал бывший адвокат Филиппов, начальником городской полиции. бывший бухгалтер аптечной базы Стотик, районную газету «Россошанский Вестник» редактировал бывший работник районной газеты Дергачев.

Историю сотрудничества с немецкими оккупационными властями бывшего сотрудника Главного Управления уголовного розыска описал в своем очерке Эдуард Хруцкий. В 1939 году герой его повествования Лучников (фамилия изменена Э. Хруцким) был переведен из Москвы на работу в один из городов только что освобожденной Западной Белоруссии.

Незадолго до начала войны он попал в тюрьму за неосторожное высказывание относительно немецких союзников Сталина. В тюрьме его били следователи, требуя «прицепить» к показаниям группу неповинных людей. Бывший муровец стоял до последнего, никого не оговорил, в результате чего очутился на койке в тюремной больнице. Очнувшись, он увидел сидящего на его койке незнакомца в немецкой военной форме. Офицер узнал у узника, что тот в прошлом был заместителем начальника уголовного розыска. Вторая встреча сыщика состоялась уже с немецким комендантом города, который и предложил ему вернуться на довоенную службу.

Так бывший московский сыщик возглавил уголовный розыск в оккупированном немцами городе. Работы было много, но вскоре на него вышли его же бывшие сослуживцы, ставшие партизанами. Прощение от Советской власти сыщик должен был заработать. Партизаны поставили перед ним задачу обнаружить, изъять и передать им в лес ценности, конфискованные раннее «органами» у местной буржуазии, а впоследствии похищенные в первые дни войны. Партизанами были также предоставлены в помощь «сыскарю» двое толковых оперативников из Москвы. Золото было изъято, передано в Москву, а сыщика арестовали его же напарники и переправили в столицу.

Молодец, Лучников, сказали ему на Лубянке, большое дело провернул. Поэтому получай по низшему пределу десятку и поезжай валить древесину». Отсидел сыщик девять лет. Его освободили после смерти Сталина, но не реабилитировали.

По свидетельству бывшего редактора орловской газеты «Речь» В. Самарина, состав работников полиции был далеко не однороден: 1-ю категорию составляли убежденные антибольшевики, российские патриоты, боровшиеся против большевизма, а не служившие немцам. 2-ю категорию. антибольшевики, считавшие, что они должны мстить, совершавшие нередко жестокости, ничего, кроме вреда не приносившие. 3-я категория. люди, работавшие в полиции, как и в других учреждениях, просто для того, чтобы не умереть с голоду и не ехать в Германиюю 4-я категория. прикрываясь масками непримиримых антибольшевиков, действовала партизанская или подпольная агентура. Основная задача этой категории советских агентов сводилась к двум положениям:

1. Натравливать немцев на население и население на немцев.

2. Получать, находясь в стане противника, нужную подполью информацию.

Полиция всегда находилась на острие борьбы с партизанами, советским подпольем и десантниками. Однако это боевое настроение менялось в зависимости от обстановки на фронте. На одном из банкетов зам. начальника полиции Сапычской волости Погарского района Брянской области Раскин Иван заявил:

«Мы знаем, что нас народ ненавидит, что он ждет прихода Красной Армии. Так давайте спешить жить, пейте, гуляйте, наслаждайтесь жизнью сегодня, так как завтра все равно нам поотрывают головы».

Обоюдная ненависть принимала ужасающие размеры.

Д. Каров в своей книге о партизанском движении приводит следующие факты:

«В марте 1943 года особый отряд бригады Ковпака численностью в 300 человек окружил на рассвете село Кучеровку (недалеко от города Глухова), с жителями которой партизаны имели старые счеты. Кучеровка охранялась отрядом полиции в 60 человек из местных жителей. Несмотря на внезапность нападения, полицейские успели укрыться в трехэтажном здании школы. Видя, что их атаки отбиты, партизаны собрали близких родственников полицейских и, погнав их перед собою, еще раз бросились в атаку. Ворваться в школу им не удалось, но зато они успели обложить ее соломой и поджечь. В результате как все полицейские, так и большая часть их родственников были убиты. Партизаны ушли после боя в свой лагерь, находившийся в то время в Хинельских лесах, уводя с собой около десятка молодых людей и девушек, «мобилизованных» под угрозой расстрела.

Немного позже, в июле того же года, партизаны пытались сжечь сжатый и сложенный в копны хлеб жителей селения Ваниловка (13 км от Харькова). Местные полицейские, пытавшиеся помешать этому, были окружены партизанами, перебиты, и трупы их брошены в горящие скирды.

Еще более ужасная судьба постигла полицейских села Курилово (между Идрицей и Опочкой), пытавшихся догнать партизан Калининской бригады, напавших в их отсутствие на это село. После упорного боя взятых живыми полицейских заставили бегать по заминированному участку, пока все они не погибли от взрыва мин».

В районе действия 3-й Партизанской бригады Северо-Западного фронта противодействие полиции велось по двум направлениям. ее уничтожение и разложение, причем уничтожению отдавалось явное предпочтение. В сентябре 1942 года партизаны этой бригады захватили 16 полицейских Ясенской волости Порховского района и расстреляли.

Совершили несколько налетов на полицейские гарнизоны деревень Оклад, Радунино, Киверов Пожаревицкого района, что сопровождалось сожжением домов «полицейских семей», расстрелом их обитателей.

Советская разведка прилагала титанические усилия для вербовки полицейских и склоняла их к переходу к партизанам. Нередки случаи, когда местная полиция снабжала партизанских разведчиков пропусками-аусвайсами, совместно инсценировались «тяжелые бои», в результате которых целые участки полиции вместе с вооружением уходили в лес.

Разведотделом партизанской бригады «Дяди Коли» был завербован начальник паспортного отдела полиции г. Борисова Федоренчук, и с его помощью было добыто 75 паспортов. Впоследствии партизанский помощник и его заместитель были расстреляны немцами.

Три начальника полиции г. Орла погибли на своем посту.

Первый из них, П.А. Ставицкий, кончил жизнь самоубийством в тюремной камере. Второй, В.И. Головко, был до смерти забит в августе 1942 года начальником сыскного отделения Букиным и шефом гестапо Кохом. В апреле 1942 года был расстрелян начальник уездной полиции П.К. Мячин.

Там же, в Орле, в марте 1942 года за связь с партизанами был расстрелян бургомистр города А.А. Шалимов.

Летом 1942 года в партизанскую бригаду Фалалеева приехал на грузовой машине начальник Езерищанского полицейского отряда Витебской области Ананьев и вместе с бургомистром волости Новиковым и тремя полицейскими привез с собой винтовки, 2 пулемета и сдал их партизанам. Еще 200 полицейских с оружием вели переговоры об уходе в лес с партизанскими отрядами «Бати» под Брянском.

В Белоруссии (Пуховичский район) за июль 1943 года к партизанам перешло 150 полицейских. Полицейский гарнизон села Дукоры в количестве 60 человек с оружием в руках перешел к партизанам.

Зачастую посредниками на переговорах между полицией и партизанами выступали местные старики и дети, предварительно узнававшие, что же ждет полицаев у партизан. Вернувшись в село с гарантиями, парламентеры передавали полиции условия перехода.

Переходу надежных полицейских частей в партизаны порой способствовали решения немецких властей. Например, в г. Севске Брянской области при поступлении в полицию освобождали от обязательных хлебопоставок и уплаты налогов. В декабре 1942 года бургомистр Севска издал приказ о необходимости исполнения служащими полиции повинностей, в результате чего полиция крупных сел Степное, Антоновка, Белица бросила оружие и отказалась от несения службы, а шесть полицейских ушли к партизанам.

Притоку перебежчиков способствовала агитация партизан и подпольщиков. Так, в листовке, распространявшейся подпольщиками на территории Псковщины, полицейским сначала напоминали, что и они когда-то были советскими людьми («…только поэтому мы в последний раз обращаемся к тебе»). Далее затрагивались струны русского патриотизма и говорилось, что настоящий русский патриот не допустит, чтобы Россию грабили и убивали («…если тебе это нравится, то радуйся каждому прожитому тобой дню: их осталось немного. Красная Армия и партизаны не щадят предателей!») Заканчивалось обращение призывом. «Иди же к партизанам! Иди смело! Принеси оружие. Родина простит тебя, если сам придешь к ней!». Стимулом служил список фамилий полицейских, казненных партизанами.

Прибывших в лес распыляли по подразделениям партизанского отряда, и они до конца войны находились под неусыпным надзором, на каждого «заблудшего» составлялось досье по результатам наблюдения. Чекисты подробно допрашивали каждого полицейского, пришедшего в лес. Помимо мест дислокации и вооружения полицейских частей узнавали имена, места рождения, работу перед войной и при105 вычки их прежних сослуживцев. Впоследствии эта информация использовалась при написании листовок, адресованных конкретным полицейским. Подписывали эти воззвания перебежчики.

Немецкие инстанции были вынуждены докладывать о случаях переходов. В донесении 224-й полевой комендатуры, располагавшейся в районе г. Борисова, говорится: «…В последнее время значительно увеличилось количество перешедших к бандитам полицейских, находившихся на опорных пунктах. При этом в различное время было унесено несколько пулеметов».

После окончания войны многие бывшие полицейские получили срок по 58-й статье. Некоторых расстреливали на месте органы СМЕРШа в первые же дни после освобождения. Над полицаями устраивали показательные процессы и при массовом стечении народа вешали на площадях.

Стоит упомянуть и о другом обратном процессе. Партизаны и полицейские, находившиеся на передовой линии, порой не один раз менялись местами. Многие бежали из партизанских отрядов от голода и издевательств. Из полиции бежали от издевательств немцев и несмываемого пятна предателя. Некоторые окруженцы и приймаки специально вступали в ОД и, получив винтовку, сразу уходили в лес.

Обратный процесс шел не в таком массовом порядке, однако эти факты также заслуживают внимания.

По материалам Центрального Штаба Партизанского движения из партизанских отрядов им. Щорса, 26 Бакинских комиссаров, Баумана и Лазо, действующих на Брянщине, за октябрь 1942 года перешло на сторону врага и дезертировало группами и в одиночку 62 человека. Из Трубчевского партизанского отряда за это же время перешло на сторону врага 9 человек.

В отряде имени Кирова в это же время командир отряда Ткаченко и его зам. по политической части тов. Каменец во время боев с каминцами полураспустили отряд. Когда бойцы отряда обратились к тов. Каменцу с вопросом, что же дальше им делать, зам. по политчасти ответил: «Что хотите, то и делайте. На базу я вас не поведу, можете идти в полицию».

В результате бойцы стали группами и с оружием в руках переходить на сторону врага. Таким образом, за октябрь 1942 года из этого отряда ушло более 20 человек.

В отряде имени Фурманова, действовавшем там же, 16 декабря 1942 года два бойца Исаенко и Кабанцев перешли на сторону врага и на следующий день привели в лагерь отряд карателей, в результате чего был сожжен поселок Холмы.

Морально – бытовое разложение личного состава порой достигало невиданного уровня, расплачивалось за это местное население:

«В деревне Чернявка с головы ребенка гражданки Чижиковой сняли шапку и угрожали оружием. Тов. Чижикова. жена красноармейца и помогает партизанам.

Партизан Корин в дер. Долбянка под угрозой оружия снял с ног гр. Еркиной сапоги и обругал ее матом.

Отдельные партизаны охотились за часами, кожаными тужурками. Из группы Мухина партизаны насиловали девушек. Все это привело к уходу некоторых красноармейских семей в другие деревни…Необходимо отметить засоренность отряда Бориса Матюгина (42 чел.), в котором нашла себе приют бандитская группа, действующая под кличкой. Гоп со смыком. во главе с Литвиненко. Группа убила двух чекистов из группы Градова, грабила население и пьянствовала. Предводителем ее был некий Сандуков, который во время пьянки зарезал Литвиненко. В этом же соединении находится группа Рябого в 3.5 человек, которая занимается исключительно бандитизмом в районе Плещон и Ключей (Логойский р-н Вилейской обл.)…»

Вместе с наступлением Советской армии дисциплина в партизанских отрядах стала железной, а разложение полиции шло ускоренным темпом, в результате чего бывшие полицейские сдавались партизанам или пытались затеряться среди населения, а те, кто особенно «отличились» своим рвением при немцах, уходили на Запад…

Марш Русской Освободительной Армии

Отступают неба своды,

Книзу клонится трава.

То идут за взводом взводы

Добровольцы из РОА.

Шаг ровней и тверже ногу,

Грудь вперед, тесней ряды.

Мы пробьем себе дорогу,

Где не торены следы.

День грядущий для нас светел,

Пусть извилисты пути,

Каждый сам себе наметил

С кем, куда, зачем идти.

Перед нами будь в ответе,

Кто народ в войну втравил.

Разнесем как тучи ветер

Большевистских заправил.

Нету к прошлому возврата,

В сердце кровь кипит ключом.

Все мы русские солдаты

Счастье Родине несем!

В советской исторической литературе о партизанском движении неоднократно встречается фамилия прислужника оккупантов Бронислава Каминского. Каждое упоминание о нем и о его вооруженных силах сопровождается весьма нелестными эпитетами, составляя конкуренцию даже такой одиозной фигуре, как генерал Власов.

Инженер винзавода и преподаватель техникума Бронислав Владиславович Каминский родился в 1899 году в одном из сел Полоцкого уезда Витебской губернии. По национальности. поляк. В 1917 году стал студентом Петроградского политехнического института, однако уже в 1918 году вступил добровольцем в Красную Армию. Демобилизовавшись в 1921 году, Бронислав вернулся на студенческую скамью и некоторое время учился в Петроградском химикотехнологическом институте, затем работал на химзаводе. В 1930 году продолжил учебу в химико-технологическом институте, который наконец успешно закончил с дипломом инженера-технолога. В 1935 году за неосторожное высказывание относительно коллективизации был исключен из ВКП(б), а в 1937 году арестован. Срок Каминский отбывал в Шадринске, работая технологом на производстве спирта. В начале 1941 года с поражением в правах переехал в г. Локоть, где вплоть до прихода немцев работал инженером на Локотском спиртозаводе.

Именно в Локте Каминский встретился с человеком, определившим его дальнейшую судьбу. Константин Павлович Воскобойник родился в 1895 году в Киевской губернии, в семье железнодорожника. В 1915 году поступил на юридический факультет МГУ, а в 1916-м ушел добровольцем на фронт.

С 1919 по 1920 годы служил в Красной Армии, в 1920-м демобилизовался по ранению и женился на А.В. Колокольцевой.

В 1921 году переехал с семьей в Хвалынск, где служил в райвоенкомате секретарем. Весной 1921 года вступил добровольцем в повстанческий отряд Вакулина-Попова, был ранен в руку, а после разгрома скрывался от ГПУ в Астрахани, Сызрани, Нижнем Новгороде, имея на руках подложные документы на имя И.Я. Лошакова. В 1924 году осел в столице и под чужим именем учился в Институте народного хозяйства им.

Г.В. Плеханова, одновременно работая инструктором охотоведения в Наркомате земледелия. После окончания института работал начальником мастерских при Палате Мер и Весов.

В 1931 году был арестован ОГПУ и приговорен к трем годам лагерей. После заключения. стройки народного хозяйства в Кривом Роге. В 1935–1937 гг. работал инженером в «Орскхимстрое». Наконец с 1938 года Воскобойник осел в поселке Локоть Брасовского района Орловской области в качестве преподавателя физики в Лесотехническом техникуме (по другим данным. в гидромелиоративном техникуме). В местных органах НКВД о нем сложилось представление как о человеке лояльно настроенном к Советской власти, интеллигенте с завышенной самооценкой.

В 1941 году две эти биографии сходятся в одну.

Локотский дебют

Поселок Локоть Брасовского района Орловской области представлял собой обыкновенную русскую глубинку с простым укладом размеренной жизни. Единственное, что отличало эти места от остальных. их дореволюционная принадлежность императорской фамилии. именно в Локте находилось имение великого князя Михаила Александровича Романова. До революции многие крестьяне имели свои небольшие, но крепкие хозяйства. Перед войной в Локоть вернулись люди, пострадавшие от раскулачивания и коллективизации, в среде селян крепли антисоветские настроения.

Всеобщее бегство местного руководства в конце сентября 1941-го привело к тому, что Советская власть рухнула в одночасье. Пользуясь этим, крестьяне принялись делить землю. На дорогах разбойничали дезертиры и уголовники. В лесах вокруг Локтя скрывалось большое количество окруженцев и специальных партийно-чекистских групп, сформированных НКВД и ГРУ, которые впоследствии стали костяком партизанских отрядов. Вся эта людская масса кормилась ночными грабежами деревень, налетами на одиночные немецкие автомобили. В ответ на бесчинства крестьяне стали создавать местные группы самообороны и вооружались тем, что смогли найти в лесу на местах боев. от наганов до гаубиц. Этот стихийный, неподконтрольный немецким властям процесс шел по всей территории оккупированной России, Белоруссии и Украины. 4 октября части немецкой 17-й танковой дивизии вошли в Локоть. Немцы сразу же воспользовались услугами Воскобойника и Каминского, назначив первого старостой Локотского волостного самоуправления, а второго. его заместителем. При этом разрешалось иметь вооруженную охрану. 20 человек «народной милиции», вооруженных русскими винтовками. 16 октября было разрешено увеличить численность отряда до 200 человек, а в деревнях иметь отряды самообороны.

Именно на этой базе и будет впоследствии создана «Штурмбригада РОНА» с бронетехникой и артиллерией.

Окрыленные своими первыми успехами, Воскобойник и Каминский решили действовать уже во всероссийском масштабе, для чего было громогласно объявлено о создании «Народной Социалистической Партии России. Викинг.». Манифест новоявленной партии был отпечатан 25 ноября 1941 года на типографском оборудовании, укрытом от эвакуации работником местной типографии Бояровым. Он включал в себя обещания об уничтожении колхозов, бесплатной передачи пахотной земли крестьянам, свободу частной инициативы под сенью возрождения русского национального государства. Подписан был манифест масонско-эсеровским псевдонимом «Инженер Земля», за которым укрылся сам Воскобойник. «Манифест» НСПР стал первым документом Русского Освободительного Движения, официально оформлявшим проектные положения государственного устройства «новой России» задолго до начала пропагандистской деятельности генерала Власова и воззвания «Смоленского Комитета».

После выпуска манифеста локотские вожди стали мыслить всероссийскими масштабами пропаганда идей была направлена на соседние области. Провожая в агитпоездку своих соратников, Воскобойник напутствовал: «Не забудьте, что мы работаем не для одного Брасовского района, а в масштабе всей России. История нас не забудет». Результаты поездок пропагандистов и распространение «Манифеста» дало свои результаты. Наибольший отклик на призывы к партийному строительству люди Воскобойника получили от крестьян, соблазненных уничтожением колхозов и наделением всех землей.

Были организованы несколько партийных ячеек.

В докладной записке начальника Орловского областного управления НКВД К.Ф. Фирсанова секретарю Орловского обкома ВКП(б) от 15 марта 1942 г. упоминалось о наличии к концу 1941 года 5 ячеек НСПР в Брасовском районе.

Однако в итоге существование партии «Викинг» ограничивалось границами округа, при этом немецкий оккупационно-бюрократический аппарат предпочитал вообще не информировать о наличии «русской партии» берлинское начальство.