Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ударь по больному месту ("Врежь побольнее")

ModernLib.Net / Детективы / Чейз Джеймс Хэдли / Ударь по больному месту ("Врежь побольнее") - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Чейз Джеймс Хэдли
Жанр: Детективы

 

 


Джеймс Хэдли Чейз

Ударь по больному месту

Глава 1

Меня зовут Дирк Уоллес. Я не женат, сорока восьми лет, темноволос, и никому не придет в голову пугать моим лицом детей. Я — один из двадцати детективов сыскного агентства «Акма», которое разместилось под самой крышей «Грубинг-Билдинг» на Парадиз-авеню в Парадиз-сити, штат Флорида.

Сыскное агентство «Акма» — самое дорогое и престижное на всем Восточном побережье США. Основанное шесть лет назад ветераном вьетнамской войны полковником Виктором Парнеллом, агентство постепенно превратилось в одно из самых процветающих. У этого Парнелла оказался прекрасный нюх, и он быстро понял, что рано или поздно кое-кому из миллионеров, живущих в городе, понадобятся услуги детективов. Мы специализируемся на шантаже, вымогательстве, кражах, нанесении увечий, супружеских изменах и убийствах.

Двадцать детективов — это, в основном, бывшие копы, сотрудники военной полиции, которые работают парами. У каждой пары свое помещение, и никто не вмешивается в работу коллег, если только в этом не возникает крайней необходимости. Таким образом, в прессу ничего не просачивается, но, если утечка все-таки произойдет, оба детектива, занимающиеся расследованием преданного гласности дела, тотчас же лишаются места.

Проработав в агентстве полтора года и зарекомендовав себя с самой лучшей стороны, я получил отдельное помещение и Билла Андерсона в помощники.

Билл, помощник шерифа в прошлом, невысок, кряжист, а его мускулатура выдает в нем бывшего боксера. Как-то он здорово мне помог в одном запутанном деле, когда меня отправили в Кирл найти исчезнувшего подростка. Он работал тогда помощником шерифа и прямо-таки мечтал попасть в наше агентство.

Благодаря его помощи, мне удалось раскопать еще одно тонкое дельце. Я стараюсь не забывать таких услуг и замолвил за него словечко. С тех пор Билл Андерсон и пребывает в «Акме». Потрясающее трудолюбие и бульдожья хватка сделали его незаменимым. При необходимости он сутками работает почти без отдыха, а это в нашем деле немаловажно.

Билл снабжал меня информацией, благодаря чему я мог не отвлекаться и целиком сосредоточиться на расследовании. В свое свободное время он изучал город и теперь был непревзойденным знатоком всех ресторанов и ночных клубов. Преступники не принимали Билла всерьез: их вводил в заблуждение его небольшой рост. Мало кто знал, что этот маленький крепыш ударом кулака мог свалить быка-двухлетка.

В это июльское утро мы изнывали от безделья. Шел дождь, и все вокруг пропиталось сыростью. В городе почти никого не осталось. Молодежь куда-то сдуло, а богатые посетители и туристы должны были появиться только в сентябре.

Андерсон, пожевывая резинку, писал письмо домой, а я, забросив ноги на стол, думал о Сюзи, которая работала регистратором в «Бельвью-отеле». В то время я интересовался одним парнем, живущим в этом отеле, потому что он подозревался в шантаже. Я объяснил Сюзи обстановку, а она помогла мне собрать столько улик, что их с запасом хватило на пять лет решетки для этого типа.

У Сюзи были длинные темные волосы и серые глаза с затаившейся в них улыбкой, фигура у нее была как раз в моем вкусе: высокая грудь, тонкая талия, соблазнительно покачивающиеся бедра и, разумеется, стройные ноги. Мы виделись пару раз, а позже стали встречаться каждую среду вечером и ужинали в скромном прибрежном ресторанчике, если у нее, конечно, не было ночного дежурства в отеле. Оттуда мы обычно отправлялись в ее небольшую квартирку, где позволяли себе маленькие радости в ее же постели. Так продолжалось три месяца, пока мы не поняли, что по-настоящему влюблены друг в друга. До Сюзи у меня была куча разных милашек, но рядом с ней я не думал ни о ком. Никто, кроме нее, мне не был нужен.

Как-то невзначай я подбросил ей идейку насчет того, что неплохо бы нам и пожениться, но она, слегка улыбнувшись, лишь покачала головой, что, признаюсь, повергло меня в крайнее смущение.

— Не будем спешить, — сказала она. — Я не против, но сейчас у меня хорошая работа, а если мы поженимся, мне придется оставить ее. Давай, дорогой, повременим немного.

Мне пришлось согласиться, и вот сегодня была наша среда. Я, размечтавшись, предвкушал чудесный вечер, переходящий в еще более чудесную ночь… как вдруг загудел зуммер.

Я нажал на кнопку селектора и сказал:

— Уоллес слушает.

— Зайди, пожалуйста, ко мне, — раздался хриплый голос Гленды Керри, которая была секретарем полковника и его правой рукой. Высокая красивая деловая брюнетка, она отличалась властным характером, но при этом была очень отходчива. Если она что-то говорила, слушаться ее нужно было безоговорочно.

Я тут же поднялся и прошел длинным коридором в ее кабинет. Шеф был в Вашингтоне, и всеми делами заправляла Гленда. Постучавшись, я вошел. Она восседала за своим столом. На ней была безукоризненно отглаженная белая блузка, а опустив глаза ниже, я заметил выглядывающий из-под стола край черной юбки.

— Звонила миссис Торенс, — сказала она, не дожидаясь, пока я усядусь. — Она просит, чтобы ей на дом прислали детектива сегодня в двенадцать часов дня. По телефону она не сообщила никаких подробностей, но предупредила, что предпочитает интеллигентных, прилично одетых мужчин.

— И ты сразу же вспомнила обо мне?

— Я подумала о тебе потому, что все остальные заняты, — отчеканила Гленда, — Тебе говорит что-нибудь имя Генри Торенса?

— Чти то не припоминаю. А что, важная персона? Гленда вздохнула:

— Видишь ли, он умер. Миссис Торенс уже год вдовствует. У нее огромные связи, и она начинена деньгами. Общаться с ней нужно в лайковых перчатках. Кроме того, она нелегкий человек. Пойди и выясни, что у нее за дело. Вот адрес. И будь у нее ровно в двенадцать. Нам сейчас деньги не помешают, так что займись ею, пожалуйста.

— Если я правильно понял, мне следует зайти к ней, внимательно выслушать и на все согласиться. Так?

— Абсолютно верно. Потом обо всем расскажешь мне. На столе Гленды зазвонил телефон, поэтому я поднялся, взял протянутый мне листок бумаги и вернулся в свой офис.

— Ну, Билл, кажется, привалила работенка, — сказал я. — Некая миссис Торенс попросила прислать ей детектива. Отправляйся в справочный отдел «Геральд» и выкопай все, что сможешь, об этих Торенсах. Я должен быть у этой старой трески в двенадцать. Постарайся вернуться не с пустыми руками.

Билл от радости подпрыгнул на стуле: о такой непыльной работенке он и не мечтал.

— Ну, я пошел, — сказал он, исчезая в дверях. Без трех минут двенадцать я уже прогуливался у дома Торенсов, который представлял собой величественный особняк, утопавший в лесном массиве с очаровательными лужайками и множеством дорожек, выходивших к асфальтированной площадке немного в стороне от главного входа. Дом был такой большой, что, казалось, в нем не меньше пятнадцати одних только спален, не говоря о гостиных и верандах.

Ровно в двенадцать я поднялся по ступенькам и позвонил. Минут через пять дверь осторожно приоткрылась, и передо мной предстал высокий негр в белом сюртуке, черных брюках и с черным галстуком-бабочкой. Ему можно было дать семьдесят лет: вьющиеся волосы были довольно редкими и совсем седыми, а по его налитым кровью глазам и несколько опухшему лицу я понял, что негр часто прикладывается к бутылке. На это у меня был острый глаз.

— Дирк Уоллес, — представился я, — Миссис Торенс ожидает меня. Я из сыскного агентства «Акма».

Он наклонил голову, давая понять, что предупрежден о моем визите, и сделал шаг в сторону.

— Прошу сюда, сэр, — сказал он голосом, в котором звучали остатки былого достоинства. Мы прошли большим коридором, и негр распахнул одну из дверей.

— Мадам сейчас спустится, — сказал он, пропуская меня в огромную комнату, уставленную старинной мебелью и античными вазами. Я отметил, что на стенах было развешено несколько очень приличных полотен.

Меня интересовало, сколько времени понадобится этому пьянчуге, чтобы доложить миссис Торенс о моем приходе.

Прошло двадцать пять минут. За это время я успел рассмотреть все картины, оценить вазы, и все это стало мне уже порядочно надоедать.

Наконец дверь открылась, и появилась хозяйка дома. Я ожидал увидеть расплывшуюся старую женщину, но ошибся. Миссис Торенс была высокой и худощавой, чувствовалось, что она следит за своей фигурой. Волосы у нее были платинового цвета, и пробивающаяся кое-где седина удивительным образом гармонировала с ним. Черты ее лица можно было назвать даже классическими, а глаза — проницательными.

Она без малейшей улыбки, пристально посмотрела на меня, исследуя с головы до ног. Она так внимательно разглядывала мой костюм, что я даже засомневался в нем и подумал, не расстегнулась ли молния у меня на брюках?

Наконец хозяйка дома разрешилась вопросом:

— Мистер Уоллес? — голос ее звучал довольно глухо.

— Да, меня зовут именно так, — помня о предупреждении Гленды, почтительно сказал я.

— Садитесь. Я не задержу вас.

Атмосфера нашей беседы была такой же теплой и непринужденной, как на похоронах.

Я еще раз вспомнил о предупреждении Гленды насчет лайковых перчаток, а потом, поклонившись, сел на чертовски неудобный стул, куда был направлен ее указующий перст.

Затем миссис Торенс начала кружить по комнате, словно сомнамбула , бросая на меня время от времени пристальные взгляды. Интересно, долго ли она будет развлекаться таким образом?

Я успел заметить, что со спины она выглядит намного моложе, хотя ей можно дать около пятидесяти шести лет. Я ждал, я умел ждать: ожидание — часть работы детектива. А она между тем продолжала свои странные перемещения, которые сильно смахивали на ритуальный танец какого-то дикого индейца. Оказавшись уже в который раз в дальнем углу комнаты, она наконец остановилась и снова вонзила в меня стальной клинок своих глаз. Теперь между нами было метров десять, и я снова услышал ее хриплый бесстрастный голос:

— Мне говорили, что ваше агентство — лучшее на Восточном побережье.

— Я не работал бы в нем, если бы это было не так, миссис Торенс, — гордо парировал я.

Теперь она медленно начала приближаться.

— В таком случае, мистер Уоллес, я полагаю, вы считаете себя хорошим детективом?

Это была весьма язвительная бабуля, но я сдержался, несмотря на овладевающее мною глухое раздражение.

— Я не только считаю, но и уверен в этом.

Она приблизилась почти вплотную. Еще один сверкающий взгляд, затем, кивнув, словно убедившись в чем-то, она села на один из своих потрясающих стульев. — У меня есть основания полагать, что мою дочь шантажируют, — произнесла миссис Торенс, сцепив свои длинные пальцы с ухоженными ногтями. — Надеюсь, вы знаете, что нужно делать в подобных случаях.

— Конечно, миссис Торенс, — сказал я, стараясь, чтобы лицо мое напоминало лицо сфинкса.

— Я хочу, чтобы вы узнали, почему ее шантажируют и кто это делает.

— Если я могу рассчитывать на вашу помощь, никаких проблем не возникнет. Скажите, пожалуйста, что заставило вас думать о шантаже?

— В течение последних десяти месяцев моя дочь регулярно снимает со своего лицевого счета по десять тысяч долларов ежемесячно. — Она нахмурилась и взглянула на свои руки. — Это насторожило мистера Акленда, и он поставил меня в известность.

— Кто этот мистер Акленд?

— Это банкир нашей семьи. Он управляющий банком «Пасифик Нэшнл». Они были большими друзьями с моим мужем.

— У вашей дочери собственный счет в банке?

— К сожалению, да. Муж очень любил Анжелу. Он оставил на ее имя большие деньги и недвижимость. Ежемесячный доход с капитала составляет пятнадцать тысяч долларов. Это, конечно, огромные деньги для девочки ее возраста.

— Сколько же ей лет?

— Двадцать четыре.

— Я не вижу ничего ненормального, что девушка двадцати четырех лет, имеющая доход в пятнадцать тысяч долларов, ежемесячно тратит десять тысяч долларов. Возможно, вы внесете какую-то ясность в этот вопрос?

— Это совершенно ненормально! — резко возразила миссис Торенс. — Должна вам сказать, что Анжела не вполне полноценна. Видите ли, в период беременности я переболела корью… — Она замолчала и испытующе взглянула на меня. — Вы понимаете, что это значит?

— Да, конечно. Болезнь могла повлиять на ребенка.

— Вот именно. Анжела отставала в развитии. Пришлось нанять ей специального домашнего врача, а потом учителя. Но и это не слишком помогло. Только к двадцати годам у нее появились какие-то признаки зрелости. Все-таки мой покойный муж совершил страшную глупость! Должна сказать, что первые два месяца, после того как девочка узнала о завещании, она не проявила к своему доходу никакого интереса, а потом начала снимать со счета огромные суммы. Мистер Акленд, который не оставил меня после смерти мистера Генри, сначала не решался разговаривать со мной на эту тему. Я узнала обо всем лишь на прошлой неделе. Это он предположил, что здесь возможен шантаж. Он очень опытный человек, и я вполне разделяю его опасения.

— Итак, уточним, миссис Торенс, Ваш муж умер год назад. Дочь вошла в право наследования и ежемесячно снимает со счета по десять тысяч долларов в течение десяти последних месяцев. Так?

— Но первые два месяца деньги ее мало интересовали?

— Мистер Акленд говорит, что тоща она снимала по две тысячи в месяц — себе и прислуге-негритянке.

— Дочь живет с вами? Миссис Торенс удивилась:

— Конечно, нет. У нас очень сложные отношения. Кроме этого дурацкого вклада муж оставил ей коттедж в отдаленном конце нашего поместья. Там она и живет со своей негритянкой, которая работает по дому и готовит пищу. Я уже несколько недель не видела Анжелу. Когда мы встречаемся с глазу на глаз, нам не о чем говорить, а когда появляются гости, я вообще стараюсь ее не приглашать: девушка некрасива, а в присутствии посторонних делается на редкость болтливой.

— У нее есть свои друзья?

— Не имею представления. У каждой из нас — своя жизнь.

— Может быть, у нее появились знакомые юноши… или один юноша?

Миссис Торенс скорчила кислую гримасу:

— Вряд ли. Не могу себе представить приличного юношу, увлеченного Анжелой. Я же сказала вам: она некрасива.

— Но богата, миссис Торенс. Мужчины могут ухаживать за некрасивой девушкой, если у нее есть деньги.

— Мы с мистером Аклендом думали об этом… Но выяснить все — ваша задача.

— Я, конечно, справлюсь с этой задачей, но мне хотелось бы знать немного больше о вашей дочери. Как она проводит время: любит ли купаться, играть в теннис, танцевать?

Миссис Торенс недоуменно пожала плечами:

— Не знаю. Как я вам уже сказала, мы редко видимся. Эта женщина явно не нравилась мне. Если бы за хорошее исполнение материнских обязанностей присуждали «Оскара», моего голоса она бы не получила.

— У вас больше нет детей?

Миссис Торенс напряглась, глаза ее сверкнули.

— У меня был сын, но лучше не говорить об этом. Два года тому назад он ушел из дому, и я его больше не видела.

— Вы не будете возражать, если я встречусь с мистером Аклендом?

— Конечно, нет. Я ему всецело доверяю. Именно он и посоветовал мне обратиться за помощью в ваше бюро. Обязательно повидайтесь с ним.

— Ну а с дочерью? С ней мне тоже нужно встретиться.

— Конечно. Завтра — начало месяца. Она наверняка отправится в банк за деньгами. Мистер Акленд устроит так, чтобы вы ее увидели. Но ни в коем случае не подходите и не заговаривайте с ней: я не хочу, чтобы Анжела узнала о наблюдении. Никто, кроме мистера Акленда, не должен об этом знать. Надеюсь, в вашем агентстве знают о том, что такое конспирация?

— Можете не сомневаться, миссис Торенс. Я сегодня же встречусь с мистером Аклендом. Как только появятся новости, я сообщу их вам.

— Надеюсь, это произойдет в ближайшее время. Расценки у вас очень высоки.

— У нас очень много работы, но тем не менее очень скоро вы получите нужную информацию.

— Только предупредите о вашем приходе заранее. Надеюсь на вашу удачу. Должна вам сказать по секрету, что наш Сэнди, увы, пьяница, и я стараюсь поменьше тревожить его.

— Вы не собираетесь от него избавиться, миссис Торенс? — спросил я в дверях.

Она вскинула брови, и от ее глаз повеяло холодом.

— Сэнди с нами более тридцати лет. Он знает мои привычки. И смешит моих гостей. Я буду держать его до тех пор, пока он не станет совсем плох. До свидания, мистер Уоллес.

* * *

Закусив сосисками в бистро, я поехал в «Пасифик Нэшнл Банк». В три часа я уже подходил к главному входу. Этот банк нельзя было спутать ни с чем другим: портал был самим великолепием, два человека из службы безопасности охраняли вход и еще два находились в украшенном цветами холле, где на полу лежал толстый ворсистый ковер, а свежий, прохладный воздух наводил на мысль, что здесь не обошлось без кондиционера.

Подойдя к окошку с надписью: «Регистратура», я спросил мистера Акленда.

— Вам назначено? — поинтересовалась пожилая женщина. Я достал из кармана удостоверение и протянул ей.

— Покажите ему это удостоверение, — сказал я, — он тотчас же меня примет.

Женщина внимательно посмотрела на документ, а затем перевела взгляд на меня.

— Мистер Акленд занят. Какое у вас к нему дело?

— Если вы любопытны, — сказал я, — позвоните миссис Торенс, которая, может быть, с удовольствием вам все объяснит, а может быть, испортит вашу дальнейшую жизнь. Решайте скорей.

Имя миссис Торенс, похоже, вызвало у служащей неприятные воспоминания, потому что она взяла мое удостоверение и быстро вышла, гордо подняв голову. Вскоре она вернулась.

— Мистер Акленд примет вас. Пройдите, первая дверь направо.

— Благодарю, — ответил я и направился в указанном направлении.

Подойдя к нужной двери, я увидел табличку: «Горацио Акленд, управляющий» , слегка постучав, повернул блестящую медную ручку и вошел в роскошно обставленный кабинет. Здесь были мягкие стулья на изогнутых ножках, такого же цвета софы, коктейль-бар и огромный письменный стол, которого вполне хватило бы для игры в бильярд. За этим монументальным сооружением восседал хозяин кабинета Горацио Акленд.

При моем появлении он тотчас же поднялся. И я увидел упитанного, высокого и лысого джентльмена, довольно приятного на первый взгляд, но в его карих глазах я заметил затаившуюся настороженность. Этот взгляд я сравнил бы с импульсом лазерного луча. Акленд любезно указал мне на стул, стоящий с этой стороны стола.

— Миссис Торенс предупредила, что вы зайдете, мистер Уоллес. — Голос его был хорошо поставлен и глубок. — Вы хотели о чем-то поговорить со мной?

— Меня интересует ваше мнение по поводу дочери миссис Торенс, мистер Акленд. Мать считает ее не вполне нормальной. Вы тоже так считаете? В ней есть что-нибудь странное?

— Откровенно говоря, мне трудно сказать что-либо по этому поводу. — Акленд немного помолчал, а потом продолжил: — Внешне она вполне нормальна. Я ведь вижу ее всего несколько минут, когда она приходит снимать деньги. Одевается она экстравагантно, но в этом нет ничего необычного. Почти вся молодежь одета именно таким образом. Просто затрудняюсь ответить на ваш вопрос.

— Насколько я понял, существует капитал, с которого она может снимать проценты, и это составляет пятнадцать тысяч долларов в месяц. Что же произойдет в случае, если девушка вдруг умрет?

Брови Акленда поползли вверх.

— Но ведь ей только двадцать четыре года, мистер Уоллес.

— От несчастного случая, например, можно погибнуть в любом возрасте.

— Если ее не станет, капитал, принадлежащий ей, вольется в общий и не будет существовать самостоятельно.

— Какова же сумма этого общего капитала?

— Видите ли, мистер Уоллес, мистер Торенс был одним из самых богатых людей в мире. Я затрудняюсь назвать цифру.

— Деньги мужа унаследовала миссис Торенс, и в случае смерти дочери все, по-видимому, перейдет к ней?

— Да, других наследников нет.

— Но у Анжелы есть брат. Акленд кисло улыбнулся:

— Да, Том Торенс. Но он лишен наследства с тех пор, как два года назад ушел из дому. Сейчас у него нет никаких прав. — И больше претендентов нет?

— Есть кое-какие дарственные. Например, мистер Торенс завещал некоторую сумму слуге Сэнди. Сразу после смерти хозяина он получил пять тысяч долларов. — Вы полагаете, мистер Акленд, что эти ежемесячные снятия со счета десяти тысяч долларов говорят о шантаже?

Акленд сложил кончики пальцев вместе и сразу стал похож на епископа.

— Мистер Уоллес, я уже тридцать шесть лет занимаюсь финансовыми делами. Мисс Торенс двадцать четыре года и, как мне кажется, она вполне нормальна. Она имеет право делать со своими деньгами все, что хочет. Мы с ее отцом были большими друзьями и полностью доверяли друг другу. Я обещал, что, если с ним что-нибудь случится, я не спущу глаз с Анжелы, когда она вступит в право наследования. С миссис Торенс мы тоже всегда были дружны, и она охотно пользовалась моими советами в области финансов, а в случае необходимости — и помощью. При сложившихся обстоятельствах я не решался сообщить ей об этих ежемесячных изъятиях известной вам суммы. Мне казалось неэтичным вмешиваться в их семейное дело. Я молчал десять месяцев, но, так как это продолжалось, счел все же своим долгом сообщить миссис Торенс и, признаюсь, не исключал возможности шантажа.

— Мне понятна ваша позиция, мистер Акленд.

— То, что я сказал вам, мистер Уоллес, не подлежит разглашению. Авторитет вашего агентства очень высок, поэтому мы обратились именно туда.

— Мы ценим ваше доверие, мистер Акленд. Не могу ли я увидеть мисс Торенс хотя бы издали?

— Нет ничего проще. Завтра она наверняка придет за деньгами. Я устрою так, что вы увидите ее приход и уход. Остальное будет зависеть от вас.

— Отлично. В какое время она будет здесь?

— Обычно она приходит в десять. Приходите без четверти и ждите в холле. Мисс Керч подаст вам знак, когда она появится.

В кабинете прозвучал мягкий зуммер, и мистер Акленд изменился прямо-таки на глазах: он больше не был приятным собеседником, передо мной сидел хищный и жестокий банкир. Он снял трубку, кивнул и сказал:

— Через три минуты, мисс Керч, — затем, не меняя выражения лица, взглянул на меня и резко произнес: — Извините, мистер Уоллес, больше не могу уделить вам ни минуты. Если в дальнейшем…

Я поднялся и стал прощаться.

— Возможно, появится необходимость в еще одной встрече с вами, мистер Акленд. Сейчас я не смею вас больше задерживать. Завтра я буду здесь ровно в девять сорок пять, — Пожалуйста. Не сомневаюсь, что вы разрешите эту маленькую проблему. Я очень много слышал о вашем агентстве.

Садясь в машину, я думал о завтрашнем дне. Мне не терпелось увидеть Анжелу Торенс.

* * *

Гленда Керри внимательно выслушала мой рапорт, прерывая его иногда своими замечаниями.

— Миссис Торенс хочет, чтобы все было сделано быстро. Она упомянула о нашем высоком гонораре, — закончил я.

— Все они о нем говорят, но все же неизменно приходят к нам, — заметила Гленда с улыбкой. — С чего ты намерен начать?

— Пойду завтра в банк и прослежу, куда она денет деньги, а если повезет, сделаю несколько снимков. Билл уже пытается выудить что-нибудь о Торенсах из газет.

— Хорошо, начинайте с этого, — и она сняла телефонную трубку.

Билла я застал в нашей комнате за пишущей машинкой и передал ему слово в слово свой разговор с миссис Торенс и Аклендом.

— Вот пока и все, — подвел я черту. — Меня удивляет только, почему миссис Торенс, которую, похоже, совершенно не интересует дочь, теперь тратит большие деньги и обращается к нам за помощью, подозревая шантаж. Почему?

— По-моему, Дирк, мотивы миссис Торенс не должны нас интересовать. Все эти «почему» да «отчего»…

— А мне кажется, что это дело будет интересным. Скорей бы посмотреть на Анжелу. Только это нужно сделать очень аккуратно, Билл. Я войду в банк и буду ожидать сигнала Акленда. А ты будешь ждать снаружи. Я дам знак, и ты поедешь впереди нее. Она, конечно, тоже будет на колесах. Наша задача — не потерять ее из виду. Очень может быть, что нам повезет, и мы сразу окажемся у цели.

— Да, Дирк, нет ничего проще.

— Что тебе удалось узнать из газет?

— Есть кое-что интересное. Я провел утро в «Геральде» и перелистал подшивки за прошлые годы. О Торенсе там довольно много: он ведь был важной птицей. Вот, например: он был главным партнером маклерской фирмы «Торенс и Чартерис», самой крупной в городе. У них есть отделение в Нью-Йорке, но основные клиенты у них в этом городе. У Торенса был собачий нюх на биржевую конъюнктуру: он безошибочно угадывал, когда купить облигации и акции, а когда спустить их. Он не только помогал зарабатывать своим клиентам, но и обогащался сам. В тридцать пять лет, когда он уже был преуспевающим маклером, Торенс женился на Кэтлин Ливенгтон, дочери Джо Ливенгтона. Тот бурил нефть и как раз перед свадьбой дочки потерял все, напоровшись на три пустых колодца подряд. Представляешь, как им всем повезло, когда Кэтлин заарканила Торенса: ее семья была совсем на мели. У Торенсов родилось двое детей: Том и Анжела. Но в газетах о детях почти ничего нет, зато много интересного о том, как миссис Торенс транжирит денежки мужа. Она занимается благотворительностью. Кроме того, на ее знаменитые приемы валят прямо-таки толпы. В прошлом году Торенса нашли мертвым в библиотеке их дома. Тогда ему едва исполнилось шестьдесят два. Он страдал сердечными приступами, от которых пытался избавиться в течение последних десяти лет жизни. Нервы у него были никуда: надорвался, сколачивая состояние для себя, но не забывал и о заправилах бизнеса в городе. Ни для миссис Торенс, ни для врачей это происшествие не было неожиданностью, и заключение о смерти не вызывало сомнений. Единственное, что несколько смутило полицейского инспектора Герберта Даусона, — это рана на виске убитого… усопшего, то есть, но в медицинском заключении было написано, что смерть наступила после того, как во время сердечного приступа мистер Торенс, падая, ударился головой об угол своего письменного стола. Слуга Сэнди засвидетельствовал, что услышал шум падающего тела, поспешил в библиотеку, но застал хозяина уже мертвым. Он поднес к его губам маленькое зеркальце, которое лежало тут же на столе, и понял, что мистер Торенс не дышит. Никаких сомнений в том, что смерть наступила именно таким образом, не возникло. Сочувствие к вдове и семье усопшего, а также память о том, что при жизни мистер Торенс был дружен с инспектором, — все это, вместе взятое, позволило прекратить это дело. Теперь миссис Торенс приятно проводит время, Анжела получает свои десять тысяч долларов в месяц, а Тому Торенсу не досталось ничего. Вот и вся история.

— Ну, вот что, Билл. Ты, похоже, считаешь, что нам не должно быть дела ни до чего, кроме как добраться до шантажиста, а мне все-таки хочется покопаться в прошлом славной семейки. Меня, например, интересует их сын, Том, и пьяница слуга. Давай начнем с малого и откроем дело. Ты ведь знаешь нашего полковника: когда он вернется — сразу потребует полное досье.

— Понятно, — вздохнул Билл и поплотнее уселся за пишущей машинкой.

Было уже половина седьмого, работа закончилась, и я снова начал подумывать о Сюзи Лонг. Вечером мы договорились встретиться в ресторане «Омар и крабы» на побережье. Этот ресторан не выделялся среди себе подобных, но мы предпочитали его, благодаря умеренным ценам и хозяину, Фредди Кортелу, знающему толк в омарах и крабах.

— Что делаешь вечером, Билл? — спросил я, наводя порядок на своем письменном столе. Он пожал плечами:

— Наверное, потопаю домой, приготовлю что-нибудь поесть, а потом, пока не захочу спать, посижу у телевизора. Я покачал головой, ощущая свое превосходство:

— Нельзя так жить, Билл. Тебе нужно найти хорошую, добрую милашку. Бери пример с меня. Он усмехнулся.

— Подумай о том, сколько я экономлю денег. Хорошая работа вряд ли будет вечной. Поэтому надо откладывать на черный день. Мне неплохо и так… Пока, Дирк, — и, приветственно помахав мне рукой, он исчез.

Я сел в машину и поехал на самую окраину в свою квартирку, которая находилась недалеко от дамбы в заброшенном рабочем районе. Припарковав машину, я вызвал скрипучий старый лифт и поднялся на четвертый этаж.

В самом начале своей карьеры, когда я только приехал в Парадиз-сити, меня прельстила дешевизна этой маленькой меблированной двухкомнатной квартирки, и я решил, что хоть ohj и мрачновата, но все же годится для жилья. Стены в квартирке были выкрашены в темно-коричневый цвет, мебель, похоже, долго жила бурной, наполненной приключениями жизнью, прежде чем попала сюда: кровать сильно скрипела, матрас был усеян заплатками.

Тогда я успокоил себя, что задержусь в этой дыре ненадолго. Но все изменилось с тех пор, как сюда пришла Сюзи. Она в ужасе огляделась и воскликнула:

— Как ты живешь в этой трущобе? Тогда я сообщил ей о почти символической плате за жилище, и это ее убедило.

— Ладно, — сказала Сюзи, — я беру это на себя.

Через неделю, которую мне пришлось провести у Билла, Сюзи с помощью двух маляров из отеля навела в квартирке блеск. Потом ей удалось на складе того же отеля раздобыть по бросовой цене мебель, которую эксплуатировали не так усердно, как ту, что была в моем жилище раньше. Мне стало приятно возвращаться домой, а Сюзи, появляясь у меня, прямо-таки расцветала, любуясь делом своих рук.

Но в этот вечер мое возвращение было совсем не таким приятным. Войдя в квартиру, я прямо перед собой на стене увидел надпись, выведенную черными полуметровыми буквами:

«МАЛЫЙ! НЕ ЛЕЗЬ В ЧУЖИЕ ДЕЛА, А ТО… »

Тот, кто это написал, видимо, не ожидал, что я вернусь так быстро, и надпись была не закончена. Но, как потом выяснилось, неизвестный тип, услышав скрип лифта, спрятался за входной дверью. Он поджидал меня, как охотник поджидает дичь. Движение его было точным и быстрым. Я успел только расслышать свист чего-то опускающегося на мою голову, потом наступила темнота, в которую мне и пришлось провалиться.

Глава 2

На следующее утро, с трудом передвигая ватные ноги, я вошел в вестибюль «Пасифик Нэшнл Банк», где напоролся на холодный, насмешливый взгляд мисс Керч.

— Сейчас доложу мистеру Акленду, — сказала она. — Ведь вы мистер Уоллес?

Эта старая треска начинала действовать мне на нервы, но ничего, вчера я не дал ей спуску, так неужели уступлю сегодня?

— Вы очень любезны, мадам. Ведь вы мисс Керч? Плотно сжав губы, она нажала на кнопку селектора:

— Пришел мистер Уоллес к мистеру Акленду. Горацио Акленд вышел из своего кабинета, и мы обменялись рукопожатием. На этот раз он напоминал епископа, только что отошедшего от обильной трапезы.

— Посидите здесь, мистер Уоллес. Мисс Керч предупредит вас, как только появится мисс Торенс.

Я с удовольствием погрузился в удобное кресло, потому что ноги мои отказывались подчиняться. Несмотря на таблетки аспирина, которые Сюзи втолкнула в меня чуть ли не насильно, голова моя прямо-таки раскалывалась.

Когда Сюзи накануне вечером пришла ко мне, входная дверь была полуоткрыта. Я без сознания валялся на полу, а надпись, сделанная черной краской, тут же объяснила моей подружке ситуацию. Она была неглупой девочкой г никогда не терялась. Затащив меня на диван и обнаружив за моим правым ухом шишку размером с куриное яйцо, Сюзи метнулась на кухню, соорудила ледяной компресс и приложила его к опухоли. Минут через десять после этой процедуры я пришел в себя и, мысленно прокрутив всю катушку в обратном порядке, восстановил картину происшествия.

— Извини, дорогая, — пролепетал я, — кто-то нагрянул ко мне совсем неожиданно.

— Сейчас помолчи, милый, попробуем перебраться на кровать.

С ее помощью я разделся, влез в пижаму и кое-как добрался до разобранной постели.

— Пара порций виски со льдом сейчас была бы как нельзя кстати, — сказал я, опуская трещавшую от боли голову на подушку.

— Никакого алкоголя, — решительно возразила Сюзи. — У тебя может оказаться сотрясение мозга. Сейчас я вызову врача.

— Мне уже гораздо лучше. Не нужно никаких врачей. Маленький щелчок по черепу — неплохое испытание на прочность. Это было даже приятно. Завтра все будет в порядке, а сейчас дай мне что-нибудь выпить.

Укоризненно покачав головой, Сюзи вышла, и я услышал, как она ходит по кухне. Когда она вернулась, мне было уже немного легче, и я с удовольствием заметил, что для себя моя подружка тоже что-то смешала.

— Все отлично, — сказал я. — Не нужно делать трагедии из пустяка.

Она немного отпила из бокала и вздрогнула.

— Знаешь, как ты напугал меня, Дирк? Я чуть не грохнулась в обморок. Но что же здесь произошло?

— Не забивай свою милую головку ненужными мыслями. Просто сейчас я работаю над одним делом и, видимо, кому-то это пришлось не по душе.

Сюзи понимающе кивнула. Она знала, что я не могу распространяться о своих делах — это условие работы в агентстве.

— Хорошо. Тогда я дам тебе аспирина и три снотворных таблетки. Тебе надо как следует выспаться, тогда все пройдет. — Она вышла в ванную и вернулась с лекарством. — Прими, и я пойду.

— Мне сразу бы полегчало, если бы ты легла со мной.

— Ни в коем случае. Глотай таблетки. Голова моя по-прежнему зверски болела, поэтому я не стал возражать и проглотил лекарство.

— Завтра я привезу маляров, и они закрасят это безобразие, — кивнула Сюзи на стену. — Как этим мерзавцам удалось попасть в квартиру?

— Замок-то простой — подобрали отмычку.

— Хорошо. Я захвачу еще и слесаря, пусть врежет хорошие замки. Ключи будут в почтовом ящике.

Наклонившись, она поцеловала меня и выпорхнула из квартиры.

Я хорошо выспался и, хотя голова все еще болела, а ноги подгибались от слабости, утром мы встретились с Биллом у его дома, как договаривались, в девять пятнадцать и отправились к банку на своих машинах. Мы приехали довольно рано, и у меня оставалось время, чтобы пересесть в машину к Биллу и рассказать ему о событиях вчерашнего вечера.

— Начинаются неприятности, Дирк, — сказал Билл Андерсон.

— Похоже. Но наличие неприятностей — специфика нашей профессии.

— Что-то очень быстро эта специфика начала проявляться. Видно, этим ребятам шепнули, что ты сел к ним на хвост, вот они и отреагировали. Но кто мог это сделать?

— Вот это нам и предстоит узнать. Время приближалось к девяти сорока пяти, поэтому я вышел из машины Билла и направился в банк.

— Я подам тебе знак, — сказал я, прежде чем войти в холл.

Я сидел в кресле, делая вид, что читаю газету, а сам поглядывал одним глазом в сторону мисс Керч, которая то и дело переключала кнопки селектора, что-то спрашивая и отвечая с неизменно кислой физиономией.

Вдруг она буквально выскочила из-за своего окошечка и расплылась в подобострастной улыбке. От прежней кислятины на лице не осталось и следа.

Я понял, что момент, о котором говорил мистер Акленд, наступил. Холл пересекала девушка, при появлении которой швейцар взял под козырек. Она легко и быстро двигалась в сторону кабинета мистера Акленда, и на то, чтобы рассмотреть ее, у меня было лишь несколько секунд.

Тонкая, как спичка, плоская, как доска, эта девица водрузила на голову такую огромную шляпу, что напоминала мексиканского пеона, который только что покинул поле, где ему приходилось гнуть спину. Шляпа была глубоко задвинута и почти скрывала ее лицо. Глаза были спрятаны за огромными солнцезащитными очками, ниже шла широкая темная блузка и обычные синие джинсы, которые носят во всем мире. Весь этот карнавал завершался простыми сандалиями. Так могла бы выглядеть любая девушка-туристка.

Мисс Керч, подав мне знак, уже семенила рядом с Анжелой к кабинету Акленда. Я же поспешил к Биллу.

— Этот цыпленок — в невообразимой шляпе и джинсах, — сказал я. — Ты засек, когда она входила?

— Я сразу подумал, что это она. Вон ее «фольксваген».

— Хорошо, Билл, я пока посижу у тебя в машине, подождем ее, а потом будем действовать по обстановке.

Через десять минут девушка возникла на пороге банка. Теперь она несла небольшой пластиковый портфель, которым ее, несомненно, снабдил Акленд и который был набит десятью тысячами долларов. Проследить за Анжелой было совсем просто: она ехала не слишком быстро, не оглядывалась, не петляла и, обогнув бульвар, направилась прямо в район порта. Там, свернув направо, она миновала причалы, где мирно качались на волнах яхты миллионеров, затем сделала еще один поворот и вскоре остановилась у другого причала с рыбацкими лодками. Здесь вовсю кипела жизнь: рыбаки спускались в свои посудины, готовясь ко второму выходу в море. Тут же за столиками неряшливые длинноволосые хиппи, едва воспрянув от сна, попивали свой кофе.

Анжела остановила машину, а Билл проехал дальше, припарковав свой «олдсмобил» немного в стороне, и заглушил мотор.

Выйдя из машины, я успел заметить, как девушка прошла через набережную, огибая тяжелые кары, и направилась к оазису баров, кафе и захудалых ресторанчиков. Я увидел, как она вошла в здание с вывеской: «Блэк Кэзет — дискотека, напитки, закуски», напоминающее обветшалый склад.

Я медленно брел за ней по набережной, поглядывая по сторонам, пока не уперся лбом в захватанную грязными пальцами стеклянную дверь. На ней было выведено:

«ТОЛЬКО ДЛЯ ЦВЕТНЫХ БРАТЬЕВ. БЕЛЫМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН! ПРЕДУПРЕЖДАЮ!»

Немного поразмыслив, я решил, что еще не время совать свой нос в это осиное гнездо, и, довольный тем немногим, что уже имел, вернулся к Биллу.

— Только для черных, — сказал я ему. — Подожди здесь и проследи, сколько времени она там проторчит, а я попробую что-нибудь разузнать об этом бараке.

Я направился в самый центр набережной к таверне «Нептун», где надеялся разыскать Барни. Эта неотъемлемая деталь местного пейзажа как всегда прочно восседала на кнехте, держа в руке пустую пивную банку и мрачно взирая на море. Кличка Барни «Ухо к земле», утвердившаяся за ним с давних пор, не только не раздражала его, а, наоборот, была предметом гордости. Он даже утверждал, что сам придумал для себя это прозвище. Можно с уверенностью сказать, что мимо этого человека ничто не проходит. Его необъятная фигура, как губка, впитывала огромное количество информации и пива, оставаясь совершенно невозмутимой. Не было никаких портовых махинаций, о которых Барни бы не знал. Он был знаком со всей портовой швалью, и вся портовая шваль была знакома с ним.

Лысый, в грязной, пропотевшей рубашке и замызганных выцветших брюках, которым скорей подошло бы звание портков, он с трудом держал на коленях свое громадное, наполненное пивом брюхо. Пути этого мальчика часто пересекались с путями агентства «Акма» — детективы заливали эту утробу пивом, и на поверхность всплывала нужная информация.

Увидев меня, Барни улыбнулся своей акульей улыбкой и зашвырнул пустую пивную банку в море.

— Рад вас видеть, мистер Уоллес, — сказал он. — Я как раз подумывал, что пора завтракать.

— Пошли в «Нептун», — предложил я. — Куплю тебе пива, Эд, заодно и позавтракаешь.

— Звучит вполне по-джентельменски!

Он снялся с кнехта и, переваливаясь, направился в таверну. Я последовал за ним. Внутри темного, мрачного помещения Эд махнул рукой негру-бармену.

— Завтрак, Сэм, — приказал он. — И пошевеливайся.

— Да, мистер Барни, — весело отозвался негр. — А вам, мистер Уоллес? Кофе или чего-нибудь еще?

Зная, что вместо кофе Сэм обычно предлагает какую-то адскую смесь, я отрицательно качнул головой:

— Немного позже, Сэм, я уже завтракал.

Барни сел на свой любимый стул в углу, я опустился напротив. — Как дела, мистер Уоллес? — спросил он. — О'кей? Выглядите превосходно. Как поживает ваш полковник?

Я отлично знал весь ритуал. Барни нельзя было торопить, ему не следовало задавать вопросы, пока он не осушит три банки пива и не проглотит первую порцию сосисок.

— Полковник уехал по делу, — ответил я, закуривая сигарету. — У меня тоже все в порядке. А как ты, Эд?

— Я, как видишь, не молодею, — Барни слегка наклонился и показал мне свою лысую голову. — Но не жалуюсь. Туристский сезон приближается. Чудесные люди — эти туристы. Они беседуют со мной и угощают. Я рассказываю им истории, от которых они готовы наложить в штаны. Кто же не любит острых ощущений?

Подошел Сэм с банкой пива и большой тарелкой возмутительно маленьких сосисок, которые мог состряпать разве что дьявол. Барни мгновенно подцепил сразу три штуки, закинул их в рот и закашлялся так, что слезы подступили к глазам. Отдышавшись, он отправил в себя полбанки пива.

— Вы не понимаете, от чего отказываетесь, мистер Уоллес. Ничего нет вкуснее этого. Пища богов! Попробуйте хоть одну.

— Не хочу, спасибо, — ответил я, внутренне передергиваясь.

Барни отправил в рот еще три штуки, и все повторилось сначала.

— Для пищеварения — великолепно!

Он оглянулся, и Сэм, который прекрасно знал весь сценарий, принес еще две банки. Я терпеливо ждал.

Наконец сосиски и очередная порция пива исчезли, а Барни рыгнул так, что в окнах зазвенели стекла.

— Что вы хотите узнать от меня, мистер Уоллес?

— Меня интересует заведение «Блэк Кэзет».

— Грязная негритянская забегаловка: жрут, скачут, как обезьяны, и это у них называется танцами. Ничего хорошего, но ходят туда многие.

Я ждал, пристально глядя ему в глаза.

— Копы туда не суются, — продолжал Барни. — Этот амбарчик был куплен одним негром около года тому назад и переделан в клуб. Здесь не так уж много черномазых, в основном вьетнамцы и пуэрториканцы. А в этом местечке собираются только черные и чувствуют себя как дома.

— Кто же купил эту развалюху, Эд?

Барни задрал голову и почесал подбородок. Это был сигнал готовности к новым возлияниям. Я сделал знак Сэму, который уже стоял наготове.

— От этих малюток-сосисочек такая жажда… А вы, мистер Уоллес?

— Так кто же все-таки купил этот сарайчик? — повторил я вопрос.

Потягивая пиво, Барни продолжал:

— Один очень нехороший черный. Не пойму даже, где он смог раздобыть денег. Арендовал за пять тысяч баксов на десять лет. Думаю, что он одолжил деньги у своего отца, с которым мы здесь иногда выпивали. Но его вот уже год не вижу. Теряю хороших друзей…

— Как же все-таки зовут владельца? — спросил я.

— Хэнк Сэнди. Вам лучше не иметь с ним дела, мистер Уоллес. Это очень неприятный, да к тому же еще жестокий тип. Он не любит, когда суют нос в его дела.

Я ничем не выдал своего волнения.

— А как зовут его отца?

— Джон Сэнди. Он служит у этой богатой и важной суки миссис Торенс. Я слышал, что бедный Джон не расстается теперь с бутылкой, и ничуть не виню его. Сын непутевый, жена ушла, а тут еще эта миссис — запьешь!

— Ты говоришь, от него ушла жена?

— Так точно, мистер Уоллес. Он сам мне говорил. Вся беда в том, что миссис Сэнди не ладила с сыном. Это настоящий подонок. А бедный Джон его любит. Они с женой всегда ссорились из-за Хэнка. А потом, когда мистер Торенс умер, они разошлись окончательно. Джон остался в доме миссис Торенс, а Ханна, его жена, прислуживает дочке миссис Торенс. Девчонка живет отдельно от матери и, говорят, очень богата. Да, у этих богачей жизнь — что надо. Но я им не завидую. Все эти налоги, разводы — не для меня. Мне нравится моя жизнь — никаких проблем.

— Счастливец. А о дочери миссис Торенс ты еще что-нибудь знаешь?

— Говорят, она — еще та девочка. Я слышал, что, когда ей было шестнадцать лет, она стала жить с Хэнком. Но я вам ничего не говорил, мистер Уоллес. Это ведь только сплетни. А вообще-то, этим любят заниматься многие девушки. А почему бы и нет? Вполне современная вещь. А вот в наше время все было по-другому…

Неожиданно лицо Барни просветлело.

— Вы интересуетесь Анжелой Торенс, мистер Уоллес?

— Меня больше волнует Хэнк Сэнди.

— Понятно. Только будьте осторожны с ним, мистер Уоллес: этот Хэнк — просто дикое животное.

— У Анжелы был брат. О нем что-нибудь знаешь? Барни взглянул на свою пустую тарелку и грустно улыбнулся, потом вопросительно посмотрел на меня. Я понял намек.

— Не беспокойся, Эд. Сейчас закажем еще, — Это ведь мой завтрак и ленч, — скромно сказал Барни, делая знак Сэму, который тут же принес тарелку с сосисками и еще две банки пива. — Человек моей комплекции, мистер Уоллес, должен поддерживать силы.

Сосиски сразу исчезли у него во рту, он прожевал их и шмыгнул носом от удовольствия.

— О чем вы спросили меня, мистер Уоллес?

— Что тебе известно о Томе Торенсе?

— Очень немного. Он не ладил с отцом, потом ушел из дому и снял комнату в вонючем пансионате где-то в районе порта. Да вам это ни к чему. Это же было два года назад! Говорят, он здорово бренчал на пианино. Я, правда, никогда его не слышал. Работал в «Дэд энд Клаб» у Гарри Рича. Там он получил новое имя: Терри Зейглер. Я слышал, что с его приходом в клуб прибыль очень выросла, и Гарри ценил парня. Все эти вихляющиеся сопляки были от него без ума и валом туда валили. Он играл каждый вечер с девяти до двух ночи. Но ни с кем не разговаривал — только играл. Месяца три назад он вдруг исчез, и с тех пор его никто не видел, хотя был слух, что будто бы Хэнк нашел его и заставил играть у себя, но это сплетни, я в это не могу поверить. Нет, точно, такого просто быть не может.

Я решил, что пора возвращаться. Мне не хотелось, чтобы Барни почувствовал, как мне необходима его информация, поэтому я достал бумажник, вынул двадцать баксов и дал ему со словами:

— Держи ухо к земле, Эд, насчет Хэнка и Анжелы. Он снова выдал мне свою акулью улыбку и схватил купюру движением, которым ящерица хватает муху.

— Вы знаете, где меня найти, мистер Уоллес.

Я позвал Сэма, расплатился и вышел из таверны.

Утро не прошло даром.

* * *

Я нашел Билла в машине. Он жевал резинку и время от времени вытирал носовым платком потную шею.

— Ну что, вышла? — спросил я.

— Минут десять назад. Я не знал, следовать за ней или поджидать тебя. Она вышла без портфеля и укатила в город.

— У меня тоже есть кое-что, — и я рассказал ему о разговоре с Барни. — Придется кое-куда съездить, но сначала надо выпить пива.

— Пусть будет так, — согласился Билл, вытирая платком лицо.

Мы проехали в район Брэкэрс и быстро нашли то место, о котором говорил Барни. Это было типичное заведение, населенное рабочими, которые днем ездили в город и глазели на богатых людей, замызганное, с облупившейся краской, окруженное роем мелких магазинчиков, торгующих всем — от рыбы до бюстгальтеров. По узенькой улочке сновали вьетнамцы, пуэрториканцы, несколько негров да еще престарелые белые женщины с корзинами в руках. Найдя место для машины, мы вышли и направились к дому.

— Подожди здесь, Билл, я поговорю с уборщиком. Найти его было нетрудно, так как он подметал неподалеку. Это был высокий полный человек в грязной фуфайке и еще более грязных брюках. Опершись о метлу, он следил за моим приближением.

— Я ищу Терри Зейглера, — сказал я, улыбаясь не слишком широко.

— Очень хорошо, ищите себе на здоровье, а мне тоже есть чем заняться, — и он демонстративно замахал своей метлой.

— Где живет Терри Зейглер?

Он остановился, посмотрел на меня и спросил:

— Вы что, коп?

— Я ищу его, чтобы сообщить хорошую новость: ему привалило наследство.

В глазах уборщика затеплился интерес.

— И большое?

— Точно не знаю, но мне сказали.

— А что я буду с этого иметь?

— Двадцать баксов, если покажешь.

Он почесал волосатую руку и в задумчивости оперся массивным торсом на метлу, которая выдерживала его просто чудом.

— Говорите, Терри Зейглер, мистер?

— Да.

— Он снимал комнату наверху года полтора. Платил регулярно, никаких историй у него не было. Работал днем и ночью, а месяца два тому назад уехал. Меня-то он предупредил заранее. Вот так сразу, кинул два чемодана в свей «олдсмобил» и исчез. Больше я его не видел.

— Он не сказал, куда поехал?

— Нет, да я и не спрашивал. Мне-то зачем?

— Значит, говоришь, на «олдсмобиле»? Может, помнишь номер?

— Помню. Номер простой: Рб-100001.

— А в его комнату уже кто-нибудь въехал?

— Да. Уже через час после его отъезда въехала одна девочка. Она заплатила за два месяца вперед.

— Кто она?

— Долли Джильберт. Во всяком случае она сама так сказала. Я о ней ничего не знаю.

Уборщик снова зашуршал своей метлой, и я решил, что необходима маленькая смазка, чтобы его язык двигался без скрипа. Я достал бумажник, извлек из него банкноту в двадцать долларов и помахал у него перед носом. Увидев деньги, он остановился.

— Это мне?

— Да, если будешь побольше разговаривать. Мне нужно найти Зейглера. Наверняка кто-нибудь здесь знает о нем, а?

— Возможно, — уборщик вновь почесал руку. — Вам, конечно, лучше всего было бы встретиться с мисс Ангус. Она могла бы рассказать вам об этом парне: она жила как раз напротив него, иногда прибиралась в его комнате и готовила еду. Женщина очень добрая, любила приносить пользу человеку. Но больше всего она любила поболтать. Она и со мной болтала, когда я прибирал наверху. Она бы, наверное, могла вам что-нибудь рассказать.

— А почему — могла? — спросил я. — Она что, тоже уехала? Он нетерпеливо пожал плечами, не спуская глаз с купюры, так что мне пришлось расстаться с ней. Он осмотрел купюру, поцеловал ее и сунул в карман своих засаленных брюк.

— Конечно, уехала, только ногами вперед. Через три дня после отъезда Зейглера.

— Как это — ногами вперед?

— Когда я подметал пол на этаже у мисс Ангус, то заметил, что дверь ее комнаты открыта. Я вспомнил, что не видел ее уже пару дней, так что вошел внутрь. Мисс Ангус лежала на полу мертвая. Я сообщил копам, и они занялись этим делом. Они и меня расспрашивали, но я ничего не мог им объяснить, потому что сам ничего не знал. Они тогда решили, что ее пришил какой-нибудь наркоман из-за денег. Он ударил ее по голове, а потом перерыл все в комнате. Вот она-то наверняка знала, куда уехал Зейглер. Она часто со мной о нем разговаривала, нахваливала его. Он ей очень нравился. Не может быть, чтобы он уехал, не сказав ей ни слова. Вот и все. Может, я могу еще что-нибудь для вас сделать?

— А комнату мисс Ангус кто-нибудь занял?

— Пока нет. Она заплатила вперед и въехала со своей мебелью. Ее делом занимается какой-то адвокат. Как только он закончит, комнату сразу сдадут.

— А что за адвокат?

— Какой-то еврей. Ко мне от тоже приходил.

— Знаешь его имя?

Уборщик снова почесал руку, а затем сказал:

— Его зовут Солли Льюис.

Я понял, что он не сообщит мне больше ничего интересного.

— Ладно, — сказал я. — Может быть, нам придется встретиться еще раз.

Он радостно закивал:

— Приходите, если что будет нужно.

Распрощавшись с уборщиком, я направился к Биллу, который, сидя за рулем, невозмутимо жевал свою долгоиграющую резинку.

— Оставайся здесь и осмотрись, — сказал я. — Разузнай адрес адвоката Солли Льюиса. Я скоро вернусь.

Я вошел в подъезд и поднялся на лифте на последний этаж. Там было всего две двери. На правой висела табличка: «Мисс Долли Джильберт».

Я нажал на кнопку звонка, подождал, потом нажал снова, думая, что в это время Долли должна бы уже была встать. Лишь после третьего звонка дверь, скрипнув, отворилась. Передо мной стояла девушка лет двадцати, с вьющимися белыми волосами, лицо ее было размалевано тушью и румянами, сжатые губы подведены яркой помадой. Все откровенно говорило о том, каким образом она зарабатывает на жизнь. На плечи Долли был накинут халат, распахнувшийся спереди. Кроме голубых штанишек на ней ничего не было. Она взглянула на меня и улыбнулась призывной улыбкой проститутки, которая знала, зачем к ней может прийти мужчина.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2