Вик Моллой (№1) - Ты будешь одинок в своей могиле

Это действует. Она поджимает губы и краснеет.

– Вы хотите сказать, что у вас нет необходимости выходить замуж за счет в банке, не так ли? – говорит она. Глаза ее горят.

– Что-то вроде этого.

– Но чек на тысячу долларов вам, тем не менее, пригодился бы?

Она восхитительна, но находиться с ней наедине – опасно. К тому же фамилия Серф действует на меня угнетающе. Я встаю.

– Сожалею, миссис, но я не продаюсь. И строго придерживаюсь контракта. В этом, может быть, и нет ничего сенсационного, но тем не менее это так. Я не обманываю своих клиентов. Это весьма убыточно. Возможно, когда-нибудь и вы прибегнете к моим услугам и тоже не захотите, чтобы я вас предал.

Она глубоко вздыхает, но после некоторого размышления снова улыбается мне.

– Вы правы. Раз вы смотрите на вещи подобным образом, мой визит сюда бесполезен. Но должна признаться, мне не очень нравится, когда за мной следят… Словно я преступница! – Прежде чем я успеваю вставить слово, она продолжает: – Ваш «хейболл» восхитителен. Можно еще один?

Пока я занимаюсь приготовлением напитка, она встает и подходит к тому, что я называю «сладострастным ложем». Это огромный диван, который я купил по случаю, считая, что он может пригодиться. И действительно, в течение ряда лет он был весьма полезен для моего брюшного пресса.

Она садится, положив ногу на ногу. С того места, где я стою, мне есть на что смотреть.

Я приношу стаканы.

– Извините, ваша юбка находится около шеи, – замечаю я, подавая ей стакан и показывая глазами на весьма аппетитную часть ее тела. – Конечно, это ваше дело, но вы можете схватить насморк.

Она одергивает юбку. Глаза ее, как две колючки, буравят меня.

– Я не хочу вас торопить, милая дамочка, – говорю я. – Но у меня действительно много работы, которую я должен закончить до того, как лягу спать.

– Работа, работа!.. Но есть же время и для развлечений! Или вы никогда не развлекаетесь?

– Развлекаюсь, но не с женами клиентов. Вы мне не поверите, но у меня нет никакого желания умереть насильственной смертью.

Она резко поднимает голову и бросает:

– И тем не менее, вы мне нравитесь. Садитесь сюда, – она повелительно хлопает ладонью по дивану рядом с собой.

Мне приходится покориться.

– Только не сегодня, – все же говорю я. – Будет лучше, если вы вернетесь домой…

Но у нее свои планы. Обольстительно улыбаясь, она встает, ставит стакан и подходит ко мне. Я чувствую ее запах…

– Я не тороплюсь, – она кладет руку мне на бедро. – И могу задержаться, если у вас есть желание…

Мне остается только одно: заключить ее в свои объятия.

Это тот тип женщины, о котором мечтает каждый мужчина…

Я ласково похлопываю ее по руке: очень огорчен, как за себя, так и за нее.

– Даже если вы останетесь, я не скажу вам то, что вы хотите. Спросите у Серфа. Сами видите, мой рабочий день окончен. Будьте умницей и поезжайте к себе домой.

Она продолжает улыбаться, но взгляд делается жестче.

– Возможно, это заставит вас переменить решение, – ее руки обвивают мою шею.

И прежде чем я успеваю ей помешать, хотя и не особенно стараюсь, она меня целует. Наши губы знают свое дело, и несколько минут мы стоим неподвижно. Мне хочется доказать ей, что меня не так легко купить, что голову я теряю не часто, но что-то у меня не получается. Я никак не решусь оттолкнуть ее и вот уже сам целую ее…

Она умеет целоваться. При этом ее прохладные руки обвивают мою шею и она издает легкие гортанные звуки, что заставляет меня окончательно потерять голову…

…Мы лежим на диване, и я чувствую на своей шее тепло ее дыхания. В ее больших серых глазах только холод и расчет. Я высвобождаюсь из ее объятий и встаю, стараясь восстановить дыхание. В течение минуты мы не смотрим друг на друга.

– Надо будет как-нибудь повторить это, когда ваш муж рассчитается со мной, – говорю я, дыша так, словно обежал вокруг города.

Ее улыбка исчезает, а пальцы так сжимают сумочку, что фаланги белеют.

– Хорошо, – говорит она наконец, – если он жаждет развода, он его получит. Но это дорого ему обойдется. Ты можешь ему сказать, что за мной бесполезно следить. Я так просто не дам себя поймать. И можешь добавить, что я вышла за него замуж исключительно ради денег, но если бы знала, какой он скот, ему не удалось бы меня купить. – Она говорит это не повышая голоса, загнав внутрь всю свою злость и ярость. – Скажи ему, пусть лучше проследит за этой мерзкой ублюдкой, своей дочерью, и ее грязной пастью. Его ожидает сюрприз…

Она очень громко хохочет.

– Теперь, мой малыш, тебе необходимо принять укрепляющее, а то дашь осечку. – Все еще смеясь, она проходит через комнату. Резко открыв дверь, спускается по ступенькам и вместе со своими бриллиантами исчезает во мраке ночи.

Глава 5

Телефон звонит, как сумасшедший, и я с трудом высвобождаюсь из объятий сна. Нашарив телефонную трубку, бросаю взгляд на часы. Около трех часов ночи.

– Это ты, Мэллой? – лает мне в ухо чей-то голос. – Это Мифлин, из городской полиции. Очень огорчен, что разбудил тебя, но дело не терпит промедления. Один тип принес мне сумочку, которая принадлежит Дане Дэвис. Она работает на тебя, не так ли?

– Ты что, разбудил меня, чтобы спросить это? – рычу я в трубку.

– Не бесись. Я позвонил Дане, а ее нет дома. Кроме того есть еще одна неприятная подробность. В том месте, где нашли сумочку, на земле обнаружены пятна крови… Во всяком случае, так мне сказали. Я немедленно отправляюсь туда. Надеюсь, ты присоединишься ко мне?

Я моментально сбрасываю остатки сна.

– Где ее нашли?

– В дюнах, в миле от твоей хижины. Я буду у тебя через десять минут.

– Идет! – Я бросаю трубку и выскакиваю из постели. Кое-как одеваюсь. Услышав сигнал машины, остановившейся возле дома, выключаю свет и сбегаю по ступенькам.

Мифлин с двумя фликами в форме ожидает в салоне большой полицейской машины. Это небольшого роста парень, с плоским, в оспинках, лицом и носом, напоминающим шар. Это типичный представитель фликов, и работать с ним легко. Я его уважаю, и я ему не антипатичен. Когда есть возможность, мы обмениваемся информацией.

Он открывает дверцу машины, и, едва я успеваю устроиться внутри, шофер гонит машину по дороге, ведущей на пляж.

– Может, это ложная тревога, но я подумал, что ты захочешь там побывать. Может, тот пижон ошибся и там нет пятен крови, но у него все время срывался голос.

– А что он делал там в такое время?

– Шпионил. Ледбреттера хорошо знают в этих местах. Ему доставляет удовольствие подсматривать за парочками, которые уединяются в укромных местах. Но он не опасен, я его знаю, он и мухи не обидит.

Я ворчу, так как не люблю мух.

– Я не знаком с делом, – отвечаю я. Когда я говорил Серфу, что гарантирую тайну, я знал, на что иду. Это правило незыблемо: никогда не называть имя клиента, если на то нет его разрешения.

– Это где-то здесь, – говорит водитель. – Он сказал, что у первой дюны.

– Да. Включи фары.

Острые лучи прожекторов освещают небольшой участок. Это безлюдное место. Чахлые кусты почти стелются по земле. Вдалеке слышится шум прибоя. Временами сильный порыв ветра вздымает песчаные вихри.

– Не двигайся, Жак, – приказывает Мифлин. – Если я закричу, направишь в мою сторону фонарь. – Он поворачивается ко мне. – Пойдем вместе. Ты, Гарри, иди вправо, а мы – налево.

– Почему ты не взял с собой Ледбреттера? – спрашиваю я, пока мы идем, вдавливая ботинки в сырой песок. – Это сэкономило бы нам время.

– Лишние свидетели ни к чему. Он может спутать нам карты. Да к тому же он отметил то место, так что его нетрудно будет найти.

Это действительно оказалось нетрудно. Метрах в двухстах от машины мы наталкиваемся на пирамидку камней. Мифлин кричит водителю, и тот освещает нас лучом прожектора.

Мы останавливаемся. Песок здесь слегка примятый, но не такой сырой, чтобы сохранить следы. Около камней большое темное пятно. Кровь? Рой мошек над пятном подтверждает мои опасения. Чувствую, как сжимается сердце. Дана была чудесной девушкой. Мы с ней долгое время были идеальной парой.

– Кто-то здесь уже побывал, – с огорчением замечает Мифлин, сдвигая шляпу на затылок. – Следы затерты. Но это действительно кровь, Вик.

– Да, – соглашаюсь я.

Другой флик, Гарри, подходит к нам.

– Тело может быть только там, – он направляет свой фонарь в сторону деревьев. – Есть следы, ведущие в том направлении, но они стерты.

– Пойдемте посмотрим, – предлагает Мифлин.

Я остаюсь на месте, а те двое доходят до кустарника и начинают шарить там. Я стою, как пригвожденный, и только слежу за светом их фонарей, мелькающих в кустарнике.

Неожиданно они останавливаются и наклоняются над чем-то. Я достаю сигарету и сую ее в пересохшие губы. Флики стоят некоторое время склонившись, секунды кажутся мне вечностью. Затем Мифлин распрямляется.

– Эй, Вик! – голос его дрожит. – Мы нашли ее!

Я бросаю так и не зажженную сигарету на песок и иду к ним неуверенной походкой.

При слабом свете наших фонарей Дана похожа на манекен. Она лежит на спине, песок в ушах, глазах, во рту. Она совершенно раздета, лоб у нее разбит. Ее руки, застывшие в последнем усилии, как бы защищают лицо. По ссадинам и повреждениям на теле можно предположить, что ее волокли, как мешок с картошкой, пока не бросили здесь с совершеннейшим безразличием…

Жуткая маска вместо лица приводит меня в ужас.

Часть вторая

Глава 1

Когда я вышел из центрального комиссариата, небо начинало светлеть. Было без пяти шесть, и я чувствовал себя настолько опустошенным и бесплотным, что мог бы не нагибаясь пройти под хвостом у канарейки.

Пока полицейские перевозили Дану, я позвонил Пауле. Она просила, как только я освобожусь, заехать за ней. По ее голосу я понял, насколько она потрясена, хоть мы и привыкли скрывать свои чувства. Мы говорили недолго, так как знали, что телефонные разговоры из полицейских кабин тщательно фиксируются и одно неосторожное слово может погубить все дело.

Мифлин засыпал меня вопросами, но поскольку имя Серфа не было произнесено, я не мог ему ни в чем помочь. Пришлось сказать, что я не имею ни малейшего понятия, кто мог убить Дану, но я подтвердил, что она работала у меня. Он возвращался к этому вопросу много раз, но безрезультатно. Под конец он сказал, что поговорит со своим начальством, Брендоном, и утром вызовет меня снова. Я заверил, что всецело в их распоряжении, и закрыл за собой дверь. Ему не хотелось отпускать меня, но делать было нечего…

Поймав такси, я поехал к Пауле на Парк-бульвар. И был очень удивлен, когда, открыв дверь, нашел ее полностью одетой и хлопочущей у плиты.

– Заходи! Я приготовила кофе. Это, по-моему, то, что тебе нужно.

Паула – высокая, красивая брюнетка с карими глазами и уверенными движениями. У нее твердо очерченный рот и стройная фигура. Она быстро соображает, и работать с ней приятно. Чтобы дать представление о силе ее характера, я должен признаться, что никогда не мог найти у нее сочувствия, даже если бы мне этого захотелось. А может, это потому, что мы знакомы с ней еще со времен войны. Она работала в ООС, где я был командиром подразделения. Это была ее инициатива – организовать «Универсал-сервис», это она снабдила меня деньгами, чтобы я смог просуществовать первые шесть месяцев. У нас не было секретов друг от друга. Я привык смотреть на нее не как на женщину, а как на хорошего друга, без всяких сантиментов. К тому же она так могла поставить вас на место, что это отбивало всякую охоту к повторению. Короче, по всем параметрам мы отлично ладим друг с другом.

– Брось свой кофе, – сказал я ей. – Ты пойдешь на квартиру Даны. У нее, может быть, сохранились копии рапортов. А мне необходимо повидать Серфа. Ты говорила с ним? Он уже встал?

– Да.

Она налила мне большую чашку кофе, потом направилась к буфету, выудила оттуда бутылку коньяка и плеснула в чашку порядочную порцию. Она убеждена, что черный кофе – лучший стимулятор, чем виски.

– Это ужасно, Вик! Бедная девочка…

– Да… Что тебе сказал Серф?

– Он чуть с ума не сошел. Надеюсь, ты не сказал в полиции, что работаешь на него?

– Нет. Я врал Мифлину, но вопрос в том, сколько ему понадобится времени, чтобы все раскопать. Он не последний дурак, этот флик!

– Еще бы! – Она налила мне вторую чашку кофе. – Но если сказать полиции, что Серф нас нанял, чтобы следить за его женой, нам придется немедленно закрыть дело. – Она снова проделала несложную операцию с коньяком. – Он будет отрицать все, что мы скажем. А если мы заговорим, он будет преследовать нас за диффамацию.

– И нас обвинят в соучастии… Воображаю, как он бесится!

– Как после первого провала своих финансовых махинаций.

– Мы дали ему гарантию и не можем нарушить слова. Когда я обещал держать все в секрете, не было и намека на убийство.

– У тебя есть подозрения? Почему убили Дану?

– Ничего определенного. Может быть, она обнаружила парня, который заставлял «петь» Аниту, и тот шлепнул ее.

– Как она была убита?

– Пулей сорок пятого калибра с расстояния в шестнадцать шагов человеком, который умеет стрелять. Но меня интересует, зачем ее раздели? – Я покончил с кофе, встал и принялся ходить по комнате. – Паула, мы обязаны найти убийцу во что бы то ни стало!

– Вик! Начиная с сегодняшнего дня и до того времени, пока мы не найдем убийцу, мы не имеем права заниматься никакими другими делами.

– Теперь, когда ее нашли, я не представляю, как нам не впутать в это дело Серфа.

– Ты не хочешь переговорить начистоту с Мифлином? Он хорошо знает Серфа и, мне кажется, согласится его покрыть.

– Никакой надежды. Ему придется проинформировать обо всем Брендона, а ты знаешь, как он нас любит. Нет, мы ничего не скажем полиции. Они сразу набросятся на Аниту, а этого Серф не перенесет. Если он обещал сказать, что не нанимал нас, так оно и будет. У нас нет ни малейших доказательств того, что он нас нанял. Он еще не оформил наше соглашение, и теперь маловероятно, что он это сделает. Первый контакт с нами был по телефону. Все, что мы сможем получить от него, это разбитую голову.

– Мне это не нравится, Вик. Если флики поймают убийцу и он начнет говорить… Мне кажется, лучше переговорить с полицией.

– Как они его поймают? У них же нет никакой информации, а у нас имеются некоторые сведения, и мы обязаны хорошо ими распорядиться. Кто больше нашего заинтересован в этом деле? Ты считаешь, что какой-то тип может «спустить» нашего агента и остаться безнаказанным?

– Что ты намерен делать?

– Для начала я нанесу визит миссис Серф.

Паула покачала головой.

– Это невозможно. Она сбежала.

Я остолбенел. Зажигалка застыла на полпути, так и не дойдя до сигареты.

– Это правда?!

– Я хотела повидать ее, но Серф отказал мне в этом. Он сказал, что сделает все необходимое, чтобы она немедленно покинула город. Она тотчас же этим воспользовалась.

– Ее нужно отыскать. Только она может знать убийцу.

– Я обратила внимание Серфа на эту возможность, но он заявил, что Анита ничего не знает, и если мы попытаемся вступить в контакт с ней, будем иметь дело с ним.

– Не сомневайся, мы ее найдем.

– Я бы не утверждала это с такой уверенностью! Но я убеждена, Вик, что шантажист и убийца – одно лицо. Правда, только Серф говорил о шантаже… Может, она просто давала деньги своему любовнику?

– Мне надо встретиться с Натали Серф. Она не выносит Аниту и наверняка обрадуется возможности рассказать о мачехе кое-что интересное.

– Хорошая идея. А еще что?

– Есть еще тип, который нашел сумочку. Оуэн Ледбреттер. Я еще не знаю, что лучше: предоставить его полиции и пусть там вытягивают все возможное или самому допросить его. Если Мифлин узнает, что мы начали расследование, он заподозрит что-то неладное. Ледбреттер может нас выдать.

– Во всяком случае, мы можем заткнуть ему клюв, подбросив немного монет.

Паула верит во всемогущество «зелени».

– Можно попробовать. Потом существует некий Беркли. Он вертелся возле Аниты. Судя по рапорту Даны, они, скорее всего, любовники. Надо прощупать, что это за тип. Возможно, он нам пригодится…

– Послушай, если за всей этой историей скрывается шантаж, займись лучше Бенвистером. Мне кажется, он тоже замешан в этом. Я знаю, что он участвовал почти во всех интригах, которые происходили в городе за последнее время. Почему Анита ездила к нему и что этот пижон может иметь с ней общего? Что за неотложное дело? Это может вывести нас на след.

– На версию Бенвистера я брошу Бенни, а Керман займется Анитой. Пусть пороется немного в ее прошлом. А меня ждет Натали Серф.

Паула спокойна и невозмутима, и я задаю себе вопрос – что же способно вывести ее из себя?

– Тебе нужно поторапливаться, Вик. Если полиция найдет убийцу раньше нас… – она скривила рот в гримасе.

Звонок у входной двери заставил нас подскочить.

– Наверное, флики, – заметил я, вставая.

– Скорее Бенни, – возразила Паула. – Я приказала ему, как только он закончит осмотр квартиры Даны, приехать сюда.

Она пошла открывать и вернулась вместе с Бенни. Улыбка больше не играет на его лице, оно строгое и суровое.

– Не могу поверить, Вик! – с порога говорит он. – Нужно во что бы то ни стало найти мерзавца, который «спустил» ее. Это была самая лучшая девушка, с которой мне когда-либо приходилось работать.

– Ты нашел доказательства, что это Серф убил ее?

– Конечно, – отвечает он. – Я нашел в тетрадке копии ее рапортов, в том числе и последнего. И еще одну вещь. Не знаю, что и думать. Это было под ее матрасом. И вещичка безусловно не ее.

Он достает из кармана и бросает на стол перед нами сверкающее бриллиантовое ожерелье Аниты.

Глава 2

Бенни и я спустились позавтракать к Финнегану. Несмотря на ранний час, Керман был уже там и с нетерпением нас поджидал. Мы сели, и тут же возле нас возник Финнеган, огромный парень со свирепой физиономией, которая наглядно свидетельствовала о том, что он обожает драки.

– Это подлый удар, мистер Мэллой, – наклоняясь, чтобы вытереть стол, говорит он. – Я только что прочел в газете. Нам будет недоставать ее. Вы не знаете, кто бы мог нанести этот удар?

– Нет, Пат, но мы его найдем. Принеси яичницу с ветчиной и побольше кофе. У нас много работы сегодня.

– Сейчас… – Он поиграл мускулами плечевого пояса и добавил: – Если я могу быть вам полезен…

– Спасибо, мы дадим знать.

Как только он исчез на кухне, Керман нетерпеливо спросил:

– Итак, с чего начнем?

– Нужно действовать быстро, но стараться держать Серфа вне игры.

– Если это дойдет до ушей Брендона, будет хороший концерт, – Керман почесал голову. – Я подозревал, что обещание держать в тайне имя клиента рано или поздно принесет нам неприятности. Что будем делать?

– Сегодня есть чем заняться. Я не думаю, что Мифлин кого-нибудь подозревает, но у него котелок в порядке. Нужно действовать быстрее. В этой истории немало странностей, но самая большая неожиданность, что под матрасом у Даны находилось ожерелье Аниты…

Я замолчал, увидев Финнегана с подносом, уставленным блюдами.

– Я хотел бы послать цветы, мистер Мэллой, – сказал он, ставя поднос на стол. – Вы мне дадите знать, когда?

Его слова звучали искренне, и я был ему благодарен.

Я ответил, что очень тронут. Он начал было другую фразу, но Бенни дал ему дружеского тумака, намекая, чтобы тот поскорее убирался.

– Я вас понимаю, ребята, – извиняясь, сказал он. – Я тоже очень расстроен. – И он вернулся за стойку, откуда продолжал наблюдать за нами, время от времени качая головой.

– Ты проверишь все, что делала Дана, – говорю я Бенни, поворачиваясь спиной к Финнегану, чтобы не видеть его. – До момента ее смерти. Попробуй перекинуться словом с портье в «Звезде», но ни единого слова об Аните Серф. Может, портье ее видел. Ты имеешь представление, как Дана была одета?

– Я просматривал ее одежду, – отвечает Бенни с полным ртом. – Юбка с болеро, которую она всегда носила, отсутствует. Вероятно, она и была на ней надета.

Керман налил себе кофе и подвинул кофейник ко мне.

– Что ты сделал с бриллиантами? – спросил он.

– Положил пока в сейф бюро. Я собираюсь воспользоваться ожерельем, чтобы заставить Серфа заговорить.

– А мне что делать, Вик?

– Займись Ледбреттером. По мнению Мифлина, он меченый. Бродяга. Возможно, он видел больше, чем сказал полиции. Повидай его. Если тебе покажется, что маленький подарок может освежить его память, действуй. Расходы нас не остановят, важен результат.

– Решено, – кивнул головой Керман. – Непременно надо повидать этого парня, но… я никак не могу отделаться от мысли, что в этом много странного. – Он отодвинул пустую тарелку и закурил сигарету.

– До настоящего времени куколку Аниту заставляли «петь» за 30 тысяч долларов. Это много… и только за то, что у нее накрашены ногти? Подведем итоги. Если кукла согласна кого-то снабжать деньгами, почему шантажист убил Дану?

– Может, потому, что он собирался сорвать большой куш? Начал с пяти, потом получил десять и тут же запросил пятнадцать. Может, потребовал что-то очень серьезное, а в этот момент как раз на горизонте появилась Дана.

– Но зачем убивать? – повторил Керман, нахмурив брови. – Не было никаких оснований для убийства! Непонятно!

– Стоп! – сказал я, озаренный неожиданной идеей. – Ты сунул палец во что-то горячее. – Я отодвинул стул, взял у Кермана сигарету и закурил. – Существует еще одно обстоятельство. Смотри: предположим, что Беркли был любовником Аниты и Дана свалилась им на голову со своей слежкой… Беркли вполне мог «спустить» ее, чтобы заставить молчать.

– Наоборот, – возразил Керман. – Зачем ему убивать ее? У Беркли есть деньги, так? Если бы у них были серьезные намерения, она могла бы развестись с Серфом и выйти за Беркли. Нет, ему не было необходимости убивать Дану.

– Да? – я с интересом посмотрел на Кермана.

– И не следует исключать еще одну возможность, – продолжил он. – Зная, что она следила за Анитой, мы делаем вывод, что ее убили из-за жены Серфа… Возможно, ей удалось узнать что-то важное. Но возможно, что это убийство и не имеет никакого отношения к Серфам.

– Боже мой! За что же ее убили? У нее не было ни единого врага. И почему она оказалась в дюнах, если не следила за Анитой?

– А кто тебе сказал, что Анита была там? – спросил Бенни.

– Я же тебе объяснил: она приходила ко мне около десяти вечера. Дану нашли в миле от моего дома. Я думаю, уйдя от меня, Анита встретилась с парнем, который заставлял ее «петь». Дана следила за ней, хотя Анита была уверена, что ускользнула от наблюдения. Но вы же знаете, как работала Дана, – ускользнуть от нее очень трудно. Она проследила Аниту до места встречи, где и обнаружила шантажиста, а тот потерял голову и…

– А ты не допускаешь мысли, что это Анита убила ее? – спросил Керман.

Я утвердительно кивнул.

– Да, но эта мысль меня не привлекает. Женщины не пользуются таким тяжелым оружием, как пистолет-автомат сорок пятого калибра. Да и вообще, не похожа Анита на убийцу.

Керман надул щеки, покачал головой и проворчал:

– Я ее еще не видел… Но как могло попасть к Дане это ожерелье?

– У тебя есть какие-то соображения?

– Есть. Но это только предположение. Допустим, кто-то нарочно подкинул ожерелье, чтобы полиция заподозрила Аниту. Нет ничего проще – определить, кому принадлежит эта вещичка. Если бы не Эд, полиция уже сегодня вышла бы на след Аниты.

– Может, это Натали Серф, а?

– Может быть. Как только Бенни показал мне ожерелье, я сразу же подумал о ней. Натали ненавидит Аниту и была бы рада повесить на нее это убийство.

– Но она же калека! – возразил Бенни. – Как она могла подняться к Дане?

– Я не утверждаю, что это сделала она лично, но ведь она могла подослать кого-то. Это только идея, но стоит подумать над ней. Эд, постарайся разузнать, не заходил ли кто к Дане между одиннадцатью и тремя часами прошлой ночью? Это не могло быть раньше, потому что когда Анита уходила от меня, у нее на шее было ожерелье.

– Вот бы наложить лапу на эту малютку и заставить ее говорить – половина дела была бы сделана! – заметил Керман.

Я встал.

– Пойду на разведку к Серфу. За это время повидай Ледбреттера. Он, возможно, видел Аниту, а может, и убийцу. Ты, Эд, знаешь, что тебе делать. Сходи на квартиру к Дане, но если увидишь фликов, не суй туда свой нос. Встретимся за завтраком и посмотрим, чего мы достигли за это время.

– Сейчас еще рано, Вик, – заметил Керман, посмотрев на часы. – Уж не собираешься ли ты к Серфу в такую рань?

– Собираюсь. Паула вытащила его из постели в шесть утра. Так что в настоящее время он свеж и бодр. Я дал ему время отдышаться, чтобы легче было прижать. Паула его только потревожила, а у меня есть улика – ожерелье.

– Не хотел бы я быть на твоем месте, – сказал Бенни, влезая в бордовый форд. – Миллионеры обороняются, когда их атакуют. Если уж необходимо прижать кого-то, я предпочитаю, чтобы это была курочка.

– Я тоже, – согласился Керман.

Глава 3

Перед Санта-Розой выставлена стража. Обе створки двери закрыты, и создается впечатление, что сегодня здесь гостей не очень ждут. Страж молод, хорошо сложен и выглядит весьма элегантно в бутылочного цвета форме. Кепочка сидит на одном ухе. Он блондин, и глаза у него совсем светлые, голубые или серые, как вам больше нравится. На его красивой харе лежит печать самодовольства. Мне это не нравится. Ему, наверное, года двадцать два, но выглядит он вдвое старше. Это тип, который немало повидал в своей юности, достиг самого дна и не упустит ни малейшей возможности. Если бы я знакомился с его подружкой, то держал бы наготове ружье…

Я останавливаю машину в двух метрах от стража и предоставляю ему возможность полюбоваться моей персоной. Его взгляд, как рентген, пронзает меня. Я выключаю мотор и выхожу из машины.

– Я могу въехать или топать пешком?

Солнце играет на двойных воротах, отделанных хромом, и на полированных пуговицах его формы. Облака отражаются в лакированных раструбах его перчаток. Краги блестят, и я вижу свое отражение на носках его ботинок. Да, парень умеет сверкать. Он блестит, как новый пенс, и стоит столько же.

– Что ты сказал, Мак? – он принимает независимый вид.

– Я спросил, можно ли мне проехать, или придется идти пешком? – терпеливо повторяю я.

– Ни то, ни другое, – отвечает он и прислоняется к стене с усталым видом человека, не спавшего всю ночь. – Влезай в свою машину, Мак, и отправляйся обратно.

– Меня зовут Мэллой. У меня небольшое дельце к твоему хозяину… Поднимись к нему, малютка, и скажи, что я здесь. Увидишь, он меня примет.

Он снимает одну из перчаток, расстегивает китель и выуживает из внутреннего кармана портсигар из чистого золота. Неторопливо выбирает сигарету, прикуривает, затем водворяет портсигар на место, выпуская дым через нос. Все это время он рассеянно глядит вдаль и на губах его играет мечтательная улыбка.

– Никого нет, – он снова выпускает дым. – Влезай в машину и двигай отсюда.

– Это серьезно, – говорю я, как будто ничего не замечая. – Скажи своему хозяину, что он примет либо меня, либо полицию, и больше ничего.

Парнишка думает. Потом щелчком наманикюренного пальца отбрасывает окурок. Но этот жест не доставляет ему желаемого удовольствия. Он принимается носком ботинка рыть землю, но и это ему не нравится.

– Старик отбыл с час назад, – говорит он после некоторого раздумья. – И не спрашивай меня, куда он поехал. Я ничего не знаю. Может быть, он отправился путешествовать. Надеюсь, теперь ты отчалишь?

Становится ясно, что ворота он не откроет, и я только потеряю время.

Я возвращаюсь к машине и нажимаю на клаксон. Он смотрит, как я разворачиваюсь. Когда я отъезжаю на приличное расстояние, он входит в ворота и закрывает дверь.

Проехав вдоль ограды, я сворачиваю на проселочную дорогу, которая не просматривается из дома. Выключаю мотор и выхожу из машины. Ограда не очень высокая, и не нужно быть акробатом, чтобы взобраться на нее. Оказавшись по ту сторону, я падаю в клумбу с цветами.

Время около девяти часов, и у меня мало шансов натолкнуться на Натали Серф. Я не надеюсь, что ради меня она рискнет на необдуманный поступок, но попробовать все же следует. Место неплохое, есть где спрятаться. Дом отсюда далеко. Я двигаюсь не спеша, внимательно смотрю по сторонам. Мне не особенно хочется встречаться со стражем. У этого паренька наверняка есть нож. Прохожу мимо пруда, размеры которого позволяют проводить на его глади парусные регаты. Вид у него совсем заброшенный, но мне некогда раздумывать почему, – дом уже недалеко. Дорога от пруда выстлана каучуком, чтобы из дома можно было идти без обуви.

Поднимаюсь по ступенькам и оказываюсь на террасе, которая опоясывает дом. Я прячусь за рододендронами и наблюдаю за фасадом – не видно ли там какого-нибудь движения. Затем выхожу из своего укрытия и пересекаю террасу. Посреди этого огромного пространства я чувствую себя приблизительно так же, как парень, кричавший «Да здравствует война!» на конгрессе в защиту мира. Нет машин в гараже, нет боев-филиппинцев, которых можно заставить говорить, нет лакея, чтобы он принял у меня шляпу. Я набираюсь храбрости и оказываюсь в лоджии.

Она здесь, в своем кресле на колесиках, закутанная в кимоно желтого цвета. На коленях у нее блюдо с салатом и тостами, намазанными маслом. Она смотрит прямо перед собой таким взглядом, каким обычно смотрят люди, привыкшие к одиночеству. Моя тень падает на ее ноги. Она, не поднимая головы, косит глазом… Ее безразличие улетучивается, уступая место ярости. Она сжимает тонкий рот и кладет на тарелку тост. Ее голова по-прежнему неподвижна, только ресницы поднимаются, и она смотрит на меня.