Нет убежища золотой рыбке

Я поставил кассету на магнитофон, фотографию убрал в ящик письменного стола, а затем зашел в туалетную комнату Линды. Через несколько минут я нашел этот флакон духов. Потом открыл туалетный шкафчик и пересмотрел все многочисленные флакончики и пузырьки. Краденым могло быть все, что угодно. Там стоял изящный флакон духов «Джой», а я знал из рекламы, что это были самые дорогие духи, которые только мужчина мог подарить женщине. Я закрыл шкафчик и пошел на кухню для того, чтобы взять льда для виски. Мне срочно требовалось выпить чего-то покрепче. На кухне царил страшный беспорядок: грязная посуда от обеда была свалена в раковину, на столе валялись остатки курицы. На полу были рассыпаны картофельные хлопья. Я вспомнил, что Сисси должна была прийти только завтра. Вернувшись в кабинет, я приготовил виски и сея за письменный стол. Я пытался придумать какой-нибудь выход. Признаюсь, меня охватила паника. Я видел, как все созданное на протяжении жизни рушится из-за моей красивой, глубоко порочной и глупой жены. Почему она не попросила купить ей эти духи? Почему воровала? Ведь знала же, что будет с нами, если ее схватят за руку! Я старался не думать о ней и сосредоточился на Джессе Горди. Я вспомнил сказанное им, но не мог вспомнить точных слов. Поэтому включил магнитофон и стал слушать…

"ПЛЕНКА, КОТОРАЯ У МЕНЯ С СОБОЙ, НАВЕРНЯКА ОЧЕНЬ УБЕДИТЕЛЬНА, НО Я НЕ ЗНАЮ, СТОИТ ЛИ ЕЕ ПЕРЕДАВАТЬ КАПИТАНУ ШУЛЬЦУ. Я СНАЧАЛА РЕШИЛ ПЕРЕГОВОРИТЬ С ВАМИ И С ТЕМИ, ЧЬИ ЖЕНЫ ПОКУПАЮТ У НАС».

Из этого явствовало, что Линда не одна такая. У Горди должны быть и другие жертвы среди наших соседей. У меня пошла кругом голова. Я стал перебирать знакомые семьи. Митчеллы? Кридены? Джилтор? Так я мог продолжать без конца. Все соседи имели много денег, их жены были избаловаваны. Большинство из них были гораздо состоятельнее меня, но Линда определенно превосходила их своей разнузданностью. Приходил ли Горди и к ним? Предположим, что крали четыре : женщины. Если он потребует по 20 тысяч с каждой, то заработает 80 тысяч. И все это ценой краткого визита, угрозы, небольшого кусочка пленки. Охваченный неудержимо растущей яростью, я схватил телефонную трубку и позвонил Герману Вебберу.

Сыскное бюро «Алерт» принадлежало Чендлеру, а руководил им Генри Веббер. Раньше он работал в полиции, но ушел оттуда, недовольный медленным продвижением по службе. Он пользовался симпатиями полицейских и за короткий срок сумел перетянуть к себе четырех работников, знающих толк в своей работе. Веббер также снабжал журнал информацией. Я не любил его. Он был жестким, скрытным, но доставляемые им факты всегда соответствовали истине. В трубке раздался резкий, отрывистый голос:

— Веббер!

— Это Стив, Герман. Мне нужно, чтобы вы сделали кое-что.

— Хорошо, давайте я сначала запишу.

В этом был весь Веббер, практичный, опытный, с душой полицейского.

Он никогда не принимал задание устно, не записав на магнитофон.

— Речь идет о Джессе Горди. Это управляющий универмага «Велкам». Мне нужно знать о нем все, буквально все, даже как часто он подстригает ногти, и как можно скорее.

— Ясно. Это нетрудно. У меня тут есть материал, только нужно его немного дополнить.

— Сведения нужны к утру. Он присвистнул:

— Вот это да!

— Я хочу иметь их у себя в десять часов, — сказал я и положил трубку.

Часы показывали 18.25. Полистав календарик, я набрал домашний телефон Мэйшью. Трубку сняла Марта, его жена.

— Скажи, Марта, Эрни уже вернулся?

— Он только что пошел в ванную, — она засмеялась. — Мы вас страшно давно не видели. Что, если встретимся на днях? Чем вы заняты в пятницу, может, приедете?

— Хорошо, я поговорю с Линдой. Вы ведь знаете. Марта, мужчины никогда не решают таких вопросов. Может, у нее что-то намечено?

— Наверняка намечено, — и она снова рассмеялась. Подошел Эрни и отобрал у нее трубку:

— Привет, Стив.

— Послушай, Эрни, у меня неприятности. Мать Линды нуждается в операции. Извини, что я тебя беспокою, но не мог бы ты мне помочь? Скажи честно, дашь взаймы тысяч пятнадцать долларов?

Секунду он молчал.

— Ты хочешь сказать, что они нужны тебе для… — он не закончил фразу, спохватившись, что Марта слушает.

— Да, нужны. Можно оформить в виде ипотеки на дом, Эрни.

Снова наступила короткая пауза.

— Что, если нам поговорить об этом завтра, Стив? Я буду ждать тебя в 9.15 в офисе.

— Хорошо, но мне хотелось бы иметь представление, можно ли на это рассчитывать?

— Завтра видно будет. Сумма, которую ты назвал, вряд ли реальна. Но ничего, все обсудим. Мне очень жаль, что матери Линды нужна операция.

— Спасибо за сочувствие.

— Значит, завтра увидимся, да?

— Конечно, до свидания, Эрни, — я повесил трубку. Было слышно, как машина Линды въезжает в гараж. Она даже не потрудилась окликнуть меня и сразу же поднялась наверх. Над головой я услышал стук каблучков, когда она шла в ванную. После недолгой паузы послышался шум спускаемой воды. Я сидел и ждал. Зазвонил телефон, но я не притронулся к нему, хотя аппарат стоял у меня под рукой. Я слышал, как Линда сняла трубку в нашей спальне. До меня донеслась ее болтовня. Она вышла на лестницу и крикнула:

— Стив, это Френк. Он хочет поговорить с тобой. Я взял трубку:

— Привет, Френк!

— Привет. Может, приедете ко мне минут через двадцать? — произнес глубокий баритон Френка Латимера. Я спрашивал себя, ворует ли его жена в универмаге, — Сэлли купила креветок, мы ждем Джека, Сюзи, Мерилл и Мейбл. Ну как, приедете?

В кабинет вошла Линда.

— Спасибо… но сегодня нет. Никакие можем. Я, кажется, простудился и пораньше хочу лечь спать.

Я выслушал его соболезнования и попрощался.

— Какая простуда?! — Линда сердито смотрела на меня. — Послушай, что за ерунду ты несешь? И к тому же у нас в доме совершенно нечего есть. Сейчас же позвони и скажи, что ты передумал и приедешь.

. — Нам не повредит разок и попоститься. Садись, нам нужно серьезно поговорить.

— Если тебе не хочется, я поеду одна, — сказала она и потянулась к телефону.

Я вынул из кармана флакон духов и поставил его перед Линдой.

Глава 2

К сожалению, часто случается, что проходит время и человек словно пробуждается. Мужчина или женщина смотрит на своего партнера и понимает, что чувство, которое он питал к нему, вдруг умерло. Месяцы и годы, прожитые вместе, превращаются в горку серого пепла, а взаимная любовь, этот редкий и драгоценный дар, вдруг исчезает. "Для меня этот момент прозрения наступил, когда я увидел ее с протянутой к телефонной трубке рукой.

Узнав флакон, она медленно убрала руку, а на ее лице появилось настороженное выжидательное выражение. Ее тонкие губы сжались в узкую линию, и впервые с момента нашей встречи я заметил, что она далеко не так красива, как мне казалось. Когда двое любят, между ними зарождается нечто необъяснимое. Это нечто драгоценно, но хрупко, невероятно хрупко. Когда я сидел и смотрел на Линду, это нечто драгоценное вдруг угасло. Так перегорает лампочка. Ровный приятный свет и через секунду — тьма.

Я ждал и смотрел на нее. Она держалась настороженно. Облизав губы, она взглянула на меня:

— Почему здесь мои духи?

— Сядь, Линда, ты навлекла на нас большую беду. Мы должны вместе как-нибудь из нее выпутаться.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — она уже оправилась, и голос звучал совершенно спокойно. На лице появилось выражение скуки, к которому она обычно прибегала, желая показать, что я ей надоел. — Позвони Френку и скажи, что мы приедем.

— Тебе что-нибудь говорит имя Джесса Горди? Она нахмурилась:

— Нет… Но что с тобой сегодня? Послушай, если не хочешь никуда идти сегодня, то я пойду одна. Мне…

— Горди, управляющий универмага «Велкам», приходил сегодня, и я записал наш разговор на пленку. Я хочу, чтобы ты послушала. Сядь!

После короткого колебания она повиновалась:

— Почему ты хочешь, чтобы я это слушала? Голос Линды все же утратил обычную самоуверенность. Она перевела взгляд на магнитофон, и я заметил, как ее руки сжались в кулачки. Я нажал на кнопку, и мы в молчании выслушали Горди, который рассказывал свою грязную историю. Когда он упомянул о фотографии, я достал ее из ящика и положил перед Линдой. Она бросила взгляд на фото, и ее лицо вдруг осунулось. В это мгновение она выглядела на пять лет старше, а когда Горди сказал: «… и ваша милая, красивая жена, мистер Менсон, пошла бы в тюрьму», она вздрогнула, словно ее хлестанули бичом. Мы прослушали все до конца.

"ВОТ МОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ: ДАЙТЕ МНЕ ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ, И Я ОТДАМ ВАМ ЭТОТ КУСОК ПЛЕНКИ. УЧИТЫВАЯ ВАШЕ ПОЛОЖЕНИЕ, ЭТО НЕ ТАКИЕ УЖ БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ… Я ПРЕДЛОЖИЛ БЫ ВАМ ЗАВТРА ВЕЧЕРОМ ЯВИТЬСЯ КО МНЕ С НАЛИЧНЫМИ… ЗНАЧИТ, ЗАВТРА ВЕЧЕРОМ… И ПОЖАЛУЙСТА, С ДЕНЬГАМИ».

— Не понимаю, почему ты поднял такой шум из-за дурацкого флакончика с духами. Что ж, видимо, не остается ничего другого, как дать ему эти деньги… — она встала. — Да, я сделала глупость, признаю, но так поступают многие. Так почему же, в конце концов, и мне нельзя? И вообще, как сказал этот тип, это не такие уж и большие деньги для человека с твоим положением.

Она направилась к двери, а меня охватила такая ярость, какой, пожалуй, я не испытывал ни разу. Я вскочил, обошел вокруг стола и схватил ее за руку в тот момент, когда она взялась за ручку двери. И залепил ей такую затрещину, что ее отбросило к стене, колени у нее подогнулись, и она сползла на пол. Яростным рывком я поставил ее на ноги и швырнул в кресло. Она упала на сиденье, едва дыша, прижав руки к пылающей щеке, и со жгучей ненавистью уставилась на меня.

— Сукин сын!

— А как тебя называть — воровкой?!

— За это я с тобой разведусь! Ты меня ударил! — закричала она вне себя. — Ты сделал мне больно, зверь! Боже, как я тебя ненавижу! Теперь никуда не смогу выйти! Что скажут люди, если увидят меня в таком виде? Подожди, это тебе дорого обойдется, уж я позабочусь! Ты еще пожалеешь!

Я молча сидел и смотрел на нее. От бессильной злости она стукнула себя по коленям. Глаз у нее начал заплывать. Она выглядела нелепо и глупо, как капризный ребенок, впавший в истерику. Потом она вдруг расплакалась. Она сползла с кресла, подбежала ко мне и уткнулась лицом в мою рубашку.

— Не позволяй им посадить меня, спаси от тюрьмы. Я испытал мимолетное сочувствие и только. Еще вчера ее объятия могли пробудить желание, теперь же они ничего для меня не значили.

— Линда, прошу тебя, успокойся, — я понимал, что говорю холодно. — Ну успокойся же! Поднимись и садись сюда, нам вместе нужно поискать какой-нибудь выход.

Линда подняла красное, залитое слезами лицо и отпустила меня.

— Стив, ты меня ненавидишь, да? — она подавила рыдание. — Обещаю, что буду хорошей, правда, если ты избавишь меня от этого. Честное слово, я буду хорошей женой, я…

— Замолчи и смотри не скажи чего-нибудь такого, о чем потом будешь жалеть. Я принесу что-нибудь выпить. Она встала, колени ее дрожали.

— Боже! Ты словно каменный! Никогда б не подумала… Я подошел к бару и налил нам обоим неразбавленного виски. Когда я возвращался со стаканами к письменному столу, зазвонил телефон. Я поставил стаканы и взял трубку.

— Можно попросить Линду? — сказал женский голос.

— Линда заболела. У нее простуда. А кто ее спрашивает?

— Это Люсиль. Линда простудилась, какая жалость! Я могу чем-нибудь помочь? Только скажите, я сразу же прибегу. Я могу варить чудесные супы.

Люсиль Бауер жила в конце нашей улицы в одноэтажном доме. Это была высокая некрасивая лесбиянка средних лет, которая, по-моему, проявляла нездоровый интерес к некоторым девушкам нашего района.

— Спасибо, Люсиль, мы справимся сами.

— Бедняжка Линда, я могла бы прийти утешить ее.

— Ее сейчас утешают три таблетки аспирина. Но все же спасибо.

— Ну, не стану больше задерживать. Я знаю, что у вас всегда много работы. Мне очень нравится ваш журнал, мистер Менсон.

— Спасибо, я чрезвычайно рад, а пика до свидания. Я повесил трубку.

Стакан Линды был пуст. Она дрожала всем телом, и ее глаз совсем заплыл. Я налил ей еще на три пальца спиртного.

— Что теперь нам делать? — простонала она. — Боже, и послал же ты мне муженька! Можешь заплатить этому типу? Я сел и закурил сигарету.

— Это шантаж, а по-твоему, мы должны поддаться на него?

— А как же иначе! — она снова сорвалась в крик. — Ведь он засадит меня в тюрьму!

— Ты этого очень боишься? — я посмотрел на нее. — В конце концов, доказано, что ты воровка, а вор всегда должен считаться с тем, что его могут поймать.

— Ты стараешься меня напугать, но я просто не буду тебя слушать. Ты ненавидишь меня, да! Ты с ума сходишь по этой твоей подлой секретарше! Уж я то отлично знаю, как вы там развлекаетесь в редакции!

Я подался вперед и заглянул ей в глаза:

— Хочешь еще пощечину? Если сейчас же не замолчишь, получишь!

— Только посмей меня тронуть! Я буду кричать и позову полицию! Слышишь, только посмей! Я был сыт по горло ею и этой историей.

— Уходи, Линда, мне нужно подумать, уходи, прошу тебя.

— Они не посмеют меня посадить в тюрьму, мне это не пережить. Какой позор! — она снова расплакалась. — Помоги мне. Про Джин я сказала просто так. Мне страшно, и не знаю вообще, зачем я так делала… все так делают.

Это становилось невыносимым. Совершенно необходимо было побыть одному, чтобы все спокойно обдумать. Я встал и вышел из комнаты.

— Стив, не оставляй меня одну!

Ее отчаянный крик заставил меня только ускорить шаги. Я выбежал из дома, сел в машину и поехал в город. И мне казалось, я умчался бы на край света, лишь бы уйти от этой жизни. Когда я въезжал на стоянку возле редакции, часы на башне пробили семь. Пришлось звонить ночному вахтеру Джо Смоллу, чтобы он впустил меня.

— Это вы так поздно собираетесь работать, мистер Менсон?

— Да.

Редакция была моим единственным убежищем. Здесь я мог спокойно посидеть, подумать и отыскать какой-нибудь выход. Я поднялся на лифте, вошел в свой коридор и открыл дверь в рабочий кабинет. Войдя, я сразу же услышал в соседней комнате стук пишущей машинки Джин. Меня удивило, что она до сих пор работает, хотя я знал по опыту, что никто не уходит из редакции, пока не закончит работу. Я научился ценить Джин и хорошо понимал, что без нее наш журнал не добился бы такого успеха. Я включил у себя свет, подошел к двери и открыл ее. Девушка сидела за машинкой, и ее пальцы быстро порхали по клавишам. Она подняла голову, ее глаза расширились от испуга. Она перестала печатать.

— Почему вы вернулись, Стив?

— Мне надо кое-что обдумать без помех.

— Уолли оставил мне уйму работы, но я почти уже все закончила.

Я смотрел на нее и впервые видел в ней женщину, а не только способную секретаршу. Смотреть на Джин было удовольствием. Высокая, темноволосая, с серьезными умными глазами, и сейчас я впервые заметил, что у нее красивые руки и плечи. Шелковистые волосы мягкими волнами спускались на плечи.

— Что случилось, вы так плохо выглядите?! Неожиданно я решил, что могу ей довериться. Я вошел в комнату, закрыл дверь и поставил кресло возле стола.

— Линда только что сказала, что мы, то есть вы и я, развлекаемся в редакции.

— Почему она так сказала? — спросила она очень тихо.

— Наверное, потому, что мы поругались. Она искала аргумент, способный задеть меня.

— Очень жаль, но чем я могу помочь? Я поднял голову. Она тревожно посмотрела на меня, и я понял, что она действительно хочет мне помочь.

— Все не так просто, Джин. Я попал в скверную историю. Объяснить все сейчас не могу, так как дело касается не только меня. Слушайте, Уолли подождет, бросайте все дела и идите домой. Мне нужно спокойно подумать, а стук машинки меня отвлекает. Вы сделаете это для меня?

— Вы уже ужинали?

— Господи! Да я и думать о еде не могу. Мне нужно только кое о чем поразмыслить. Она встала:

— Тогда поедем поужинаем, я проголодалась. Потом вы можете вернуться и думать сколько угодно.

Я должен был признать, что это разумное предложение. Мои нервы так разыгрались, что я все равно не мог четко мыслить. Надо немного успокоиться. Впервые с того момента, как я женился, я поведу ужинать не Линду, а другую женщину.

— Вы умница… хорошо, поедем, но куда?

— К Луиджи. — Она погасила настольную лампу. — Вы подождете меня несколько минут?

Я вернулся к себе в кабинет и в ожидании закурил сигарету.

В голове было пусто. Я радовался, что не останусь в одиночестве, а о Линде с заплывшим глазом старался не думать. Вошла Джин, надевая на ходу легкий плащ.

— Пошли, возьмем мою машину.

Она усадила меня в «порше», который получила от Чендлера в качестве поощрительного подарка, когда переходила от него ко мне.

Движение на улицах было оживленным, и припарковать машину оказалось целой проблемой. Я понял, какое бремя сняла с меня Джин, избавив от необходимости крутиться на моем большом «мерседесе».

В течение нескольких минут мы нашли место для стоянки и прошли в маленький ресторанчик Луиджи. Я никогда не был в этом заведении. Не знаю почему, но Джин, судя по всему, была здесь частым гостем.

В этот час посетителей было немного, всего три парочки, все незнакомые мне люди. Пухлый Луиджи поцеловал Джин кончики пальцев, поклонился и провел к столику в конце зала.

— Можно заказывать? — спросила Джин, когда мы уселись.

— Мне совсем не хочется есть.

Я чувствовал себя таким разбитым, что при мысли о еде меня замутило. Луиджи стоял возле нас, как статуя. Его черные глазки походили на маслины.

— Мы возьмем устриц, Луиджи, больших устриц и шабли. Она сделала правильный выбор. Устрицы, пожалуй, были единственным, что я мог проглотить. Луиджи с достоинством отошел.

— Это из-за Горди, правда? — она смотрела мне прямо в глаза.

Ее слова застали меня врасплох, секунду я колебался, потом кивнул.

— Вас шантажируют?

— Как вы догадались?

— Это было нетрудно. Уолли проводил кое-какое расследование, и я перепечатывала его заметки. Когда Горди прошел к вам, я сразу все поняла.

— Уолли что-то расследовал, он знает про Линду? Я перепугался.

— Нет. Если бы он что-то узнал, первым делом пришел бы к главному редактору, так как восхищается вами. Как раз на этот день у него было записано несколько фамилий, и он продолжает поиски. Он узнал, главным образом, о прислуге, и, кстати, ваша Сисси тоже фигурирует в этом списке.

Я достал из кармана платок и вытер вспотевшие ладони.

— Вы не запомнили какие-либо имена? Я имею в виду не прислугу.

— Сэлли Латимер, Мейбл Криден, Люсиль Бауер. Принесли устрицы, уложенные на блюде с колотым льдом. Налили шабли. Сияющий Луиджи распорядился, чтобы нас хорошо обслужили, а потом вместе с официантом удалился.

— Как Уолли разузнал обо всем и где он взял имена?

— Не знаю. Я только перепечатала его рукописи и заметки. Там были и другие имена, но я их не помню.

— Вы уверены, что Линды там нет?

— Разумеется.

Уолли говорил мне о том, что давно следовало бы заняться универмагом. Но почему он не сказал, что уже начал? Джин взяла вилкой устрицу и поднесла ко рту.

— Вы же знаете Уолли, он любит преподносить сюрпризы. Это звучало правдоподобно. Уолли был большим индивидуалистом. Все факты, касающиеся Шульца, он тоже собрал, не обмолвившись ни единым словом.

Я убедился, что смогу проглотить устрицу, и взял еще несколько на тарелку.

— Линда украла в универмаге флакон духов, и Горди ее заснял. Он хочет за пленку двадцать тысяч долларов. Джин тихо ахнула:

— А у вас их, конечно, нет?

Она знала это точно, так как мои личные чеки проходили через ее руки.

— А у меня их нет. Эта история может угробить меня и наш журнал. Я уже попросил Веббера присмотреться к Горди. Возможно, он найдет что-то. Это моя единственная надежда. При удаче я смог бы его тоже шантажировать.

— Будьте поосторожнее с Веббером, не забывайте, что это человек Чендлера.

— Конечно. И мне надо сегодня вечером еще раз поговорить с Уолли.

— Зачем?

— Необходимо узнать, откуда он взял имена.

— Стив, вы ведь знаете Уолли, он никогда не раскрывает своих источников информации. Вы ничего из него не вытянете.

— Хочу попробовать. Дело очень важное. Она кивнула:

— Доедайте устриц. Я пойду позвоню Уолли, он должен быть дома.

Она встала и направилась к телефонной кабине, я же, посмотрев на оставшиеся устрицы, решил, что с меня хватит.

Пока Джин стояла в кабине, я не сводил глаз с ее стройной фигуры. Через несколько минут она вернулась.

— Он только что вышел. Ширли сказала, что вернется примерно через полчаса. Он поехал к Максу.

— Как вы думаете, он поделится с Максом?

— Уверена, что нет, — ее лицо приняло озабоченное выражение. — Стив, я фактически нарушила слово, когда проговорилась, над чем работает Уолли. Он дал мне перепечатать заметки с условием держать все в секрете.

— Сейчас это не имеет значения, так как речь идет о слишком серьезных вещах.

— В общем, я только хотела вас предупредить, чтобы вы не удивлялись, если ничего из него не вытянете.

— Да нет же, он мне скажет. Должен сказать.

— Вы совсем не едите.

— Я уже сыт.

— Стив, прошу вас, ешьте. Ведь еще не конец света. Я вспомнил про Линду, в одиночестве сидящую дома. Не следовало оставлять ее одну.

— Мне нужно позвонить.

Я вошел в кабину и набрал свой номер. Долго звучали гудки, потом послышался женский голос:

— Миссис Менсон плохо себя чувствует, мистера Менсона нет дома. Кто говорит?

Я узнал голос Люсиль Бауер. Не отвечая, я повесил трубку. Линда быстро нашла утешительницу. Я надеялся, что у нее хватит ума не рассказывать этой бабе о своих выходках. И тут я вспомнил, что в составленном списке Уолли Люсиль тоже значилась. Выходит, воровки встретились.

Я вернулся к Джин:

— Закажем еще устриц, для больных они в самый раз.

— Перестаньте, Стив! — одернула Джин. — Только, пожалуйста, не начинайте себя жалеть, а то рассержусь. Я посмотрел на нее:

— Послушайте, а ведь вы замечательная девушка. Прошу простить. У меня был действительно паршивый день, но сейчас я и в самом деле съел бы пару устриц.

Она посмотрела на Луиджи и подняла руку. Устриц принесли так быстро, словно ожидали, что мы попросим добавки.

* * *

Сорока минутами позже мы вышли из ресторана, и Джин отвезла меня обратно. Я пришел к заключению, что должен поговорить с Уолли наедине. Джин предложила подождать до утра, но я решил не откладывать. Следовало попрощаться.

— Спасибо за все, Джин, вы оказались хорошим другом. Она секунду смотрела на меня, потом улыбнулась, села в машину и уехала.

Я быстро пересек город, направляясь к району, где жил Уолли. Ему принадлежал скромный, уютный одноэтажный домик, к сожалению, находившийся в пределах городской черты и в облаках дыма, в которых тонул город. Тем не менее я был уверен, что у него денег на счету больше, чем у меня. Когда я остановился перед домом, меня удивило, что во всех окнах темно. Было всего несколько минут десятого. Я вышел из машины, подошел к входной двери. Позвонив, я стал ждать. Никого. Я позвонил еще. Послышался чей-то голос:

— Их нет дома.

Я обернулся. У калитки стоял пожилой мужчина с собакой.

— У них что-то случилось, — объяснил он мне. — Вы знакомый мистера Митфорда? Я его сосед. Я вернулся к калитке:

— Меня зовут Стив Менсон. Что случилось?

— А, мистер Менсон, читал о вас. Отличный у вас журнал. Да… случилось… кто-то напал на беднягу Уолли и избил. Я почувствовал, как по спине побежал холодок.

— Сильно избили?

— Боюсь, что да. Полицейские отправили его в санитарной машине, а миссис Митфорд увезли с собой.

— Куда его повезли?

— В Северную больницу.

— Извините, от вас нельзя позвонить?

— Конечно, можно, мистер Менсон. Я живу тут рядом, — он свистнул собаке и повел меня к соседнему домику, точной копии того, в котором жил Уолли.

Через две минуты я говорил с Джин:

— Джин, Уолли ранен, он лежит в Северной больнице. Не могли бы вы подъехать туда. Нужно, чтобы кто-то побыл с Ширли.

— Я выезжаю, — она положила трубку.

Мы подъехали к больнице одновременно. Джин надо было проехать большее расстояние, значит, она гнала машину на предельной скорости. Мы посмотрели друг на друга.

— Это серьезно?

— Не знаю. Сейчас выясним.

Нам повезло. В ту ночь дежурил Генри Стенсил, мой давнишний приятель.

— Как его дела, Генри? — спросил я, как только мы вошли в приемную.

— Так себе. Эти мерзавцы здорово его отделали. У него сотрясение мозга, сломаны челюсть и четыре ребра, и, похоже, его не меньше трех раз ударили ногой по голове.

— А Ширли?

Кивком он указал на соседнее помещение:

— Послушай, Стив, у меня сейчас много работы. Не мог бы ты ею заняться?

— Для того мы сюда и приехали, — я кивнул Джин, и она исчезла за дверью.

— Он выживет? — спросил я.

— Да, но несколько дней не будет двигаться и может потерять глаз.

— А что полиция?

— Я уведомил ее, но пока и речи не может быть о том, чтобы он дал показания. Бедняга Уолли не сможет говорить по крайней мере в течение четырех-пяти дней.

Джин ввела Ширли. Я пошел им навстречу. Ширли плакала и дрожала.

— Ширли, дорогая, мне ужасно жаль… Она вытерла заплаканные глаза и гневно посмотрела на меня.

— Это вы и ваш проклятый журнал! Я предупреждала Уолли, но он не принимал это всерьез, — она прижалась к Джин, которая взглянула на меня и покачала головой.

Я отступил, и они вышли из комнаты.

Четыре-пять дней! Я подумал о Горди. Если Веббер ничего не откопает, я пропал. Я медленно пошел по коридору к регистратуре.

— Менсон!

Я остановился и обернулся. Ко мне приближался плечистый детина в поношенном дождевике и шляпе. Я узнал сержанта Лу Бреннера из городской полиции. Он был лет тридцати восьми, с бледным лицом, приплюснутым носом и беспокойными маленькими глазками. Он всегда казался небритым. Я знал, что он обладает недюжинной силой и славится жестокостью. Судя по тому, что я слышал, но не имел точных данных, его излюбленный метод допроса — избиение обвиняемого, а уж потом он задавал вопросы. Единственным, кого признавал Бреннер, был капитан Шульц.

Вы не поверите, но у этого малого очень милая жена. Как-то раз миссис Бреннер возвращалась домой, на нее набросился какой-то наркоман. Он был сильно на взводе. Шульц — он тогда был еще лейтенантом — увидел это, но издалека не мог успеть вовремя. У наркомана был нож. Так вот Шульц его пристрелил. Говорят, что такого меткого выстрела еще не видывали. Но факт, что пуля пролетела над плечом миссис Бреннер и разнесла наркоману голову. Ее только царапнуло ножом. Бреннер никогда этого не забывает. С тех пор он заглядывает Шульцу в рот, и так будет всегда.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.