Кинжал и пудреница

Чейз Джеймс Х
Кинжал и пудреница

      Джеймс Х. ЧЕЙЗ
      КИНЖАЛ И ПУДРЕНИЦА
      Глава 1
      Крысиная нора, которую мне сдали под бюро, находилась на шестом этаже обветшалого дома, в тупике, упирающемся в Сан-Луи Бич. Кошачьи концерты, шум уличного движения, вопли ребятишек, ругань в пристройках на другой стороне, которые сдавались внаем по дешевке, врывались в открытое окно общим гамом. Это место было столь же предназначено для жилья и умственных занятий, сколь уроки хорошего тона - проститутке из низкопробного кабака. Именно поэтому я проделывал почти всю умственную работу ночью и уже пять дней оставался в бюро один, напрягая клетки моего мозга в поисках способа выбраться из создавшейся ситуации.
      Я проиграл и, сознавая это, тем не менее не находил выхода из положения, в котором очутился. И все же моему серому веществу понадобилась хорошая взбучка, прежде чем я пришел к заключению поставить на всем этом точку. Я принял это решение теплой июльской ночью, ровно в 23.10, спустя полтора года после прибытия в Сан-Луи Бич. Такое событие обязательно нужно было спрыснуть. Когда я рассматривал бутылку на свет, чтобы окончательно убедиться в полном отсутствии наличия, я вдруг услышал на лестнице шаги.
      Другие бюро на моем этаже и лестнице были закрыты на ночь. Я и мыши были единственными обитателями дома в этот час. Услышав скрип половиц, мы бросились врассыпную.
      У меня в конторе за весь прошлый месяц побывали только полицейские. Казалось невероятным, что главный инспектор Редферн может прийти в такой час, но кто его знает? От Редферна можно было ожидать все, что угодно, когда речь идет о способе, как избавиться от меня. Он внушал мне такую же симпатию, как гремучая змея - кролику, и вышвырнуть меня из города в течение суток было бы в его манере.
      Шаги приближались. Они не были торопливыми, скорее размеренными. Я выхватил окурок сигареты из кармана жилета и закурил. Это был мой последний окурок, и я берег его для исключительных случаев, вроде этого, В коридоре горела лампа, и свет ее отражался в матовом стекле входной двери. Лампа с высоты бюро бросала круг света на стол, но дальше все тонуло во мраке. Стекло стало темным, когда шаги, раздававшиеся в коридоре, замерли возле моей комнаты.
      Тень была огромной: плечи шире стекла в дверном проеме, на тыквообразной голове - шляпа эпохи плаща и кинжала, напоминавшая времена, когда я еще под стол пешком ходил. По стеклу поскребли ногтем, затем ручка повернулась и дверь открылась. Я направил свет настольной лампы на непрошеного гостя.
      Человек, как я и предполагал, был огромен, словно двухтонный грузовик. Его лицо было круглое, как мяч, а кожа упругая и розовая. Черные усики извивались под носом, подобно щупальцам осьминога. Маленькие глазки смотрели на меня из-под жирных складок черносливинами в сахарной пудре. Он страдал от характерной для толстяков одышки. Верх широкополой шляпы касался дверного проема, и ему пришлось наклониться, чтобы пройти в помещение. Его длинное, хорошо сшитое пальто было отделано каракулевым воротником, а на ногах красовались безукоризненно начищенные туфли на толстой подошве.
      - Мистер Джексон? - у него был резкий и хриплый голос, непохожий на голос, который ожидаешь услышать от подобной туши.
      Я поднял голову.
      - Мистер Флойд Джексон? - еще раз переспросил он. Я подтвердил кивком головы.
      - О'кей! - восклицание донеслось до меня сквозь слабое придыхание.
      Потом он вошел в комнату и закрыл дверь.
      - Вот моя визитка, мистер Джексон.
      Он бросил карточку на стол. Он, я и стол занимали весь объем комнаты, и воздуха оставалось ровно столько, чтобы не задохнуться. Я взглянул на карточку. На ней ничего не было написано, кроме имени. Ни адреса, ни профессии, ничего, что указывало бы на личность. Всего два слова: "Корнелиус Герман". Пока я рассматривал карточку, он подтащил к столу стул и сел. Это был хороший, солидный стул, сделанный на века, но и он прогнулся, когда тип разместил на необширное седалище. Сидя, он занимал гораздо меньше места, и воздух в комнате снова начал циркулировать. Он положил огромные руки на трость. Бриллиант, чуть меньше дверной ручки, искрился на его мизинце, притягивая мой взгляд. Может быть, Корнелиус Герман и был проходимцем, но деньги у него водились. Я это чуял, а мое обоняние никогда не подводило, когда дело касалось денег.
      - Я наводил о вас справки, мистер Джексон, - сказал он, в то время как его маленькие глазки тщательно изучали мое лицо. - Вы довольно забавный субъект.
      Главный инспектор Редферн во время своего последнего визита сказал примерно то же самое, но в более грубых выражениях.
      Я ничего не предпринимал. Ждал и гадал, что же он, собственно, еще скажет.
      - Мне сказали, что вы пройдоха и хитрец, - продолжал он. - Большой, большой хитрец, но тихоня. Вы проницательны и не слишком щепетильны, но у вас есть смелость, апломб и жесткость. - Он посмотрел на свой перстень, потом на меня и усмехнулся.
      Наперекор здравому смыслу комната вдруг повисла на немыслимой высоте, и ее обступили тишина и пустота ночи. Я поймал себя на мысли, что мой гость напоминает кобру, которая свернулась в кольцо и только выбирает время для броска.
      - Года полтора, кажется, вы в нашем городе, - сказал он после непродолжительной паузы. - До этого вы работали в Нью-Йорке детективом в страховом агентстве. У этой профессии достаточно возможностей для шантажа. Может быть, именно поэтому вас попросили подать в отставку... Не знаю. Прямых доказательств не было, просто администрацию удивило, что вы живете на широкую ногу, несоразмерно вашему скромному заработку. Это навело их на определенные размышления. В области страхования трудятся весьма осторожные люди.
      Он снова сделал передышку, чтобы еще раз изучить своими черносливинами мою реакцию на его слова. Надеюсь, непроницаемость моего лица оказалась на должной высоте.
      - Вы подали в отставку, - слова вновь полились из его рта, как из водопроводного крана, - и через некоторое время стали следователем в Ассоциации охраны отелей. И снова у вас прокол: директор одной из гостиниц подал жалобу, что вы прикарманиваете страховые взносы. Но его слово было против вашего слова, и скрепя сердце Ассоциация сочла, что веских улик нет. Вас из Ассоциации попросили уйти. Естественно, добровольно. Потом вас содержала женщина. Как мне говорили, одна из многих в вашей обширной коллекции. Она достаточно быстро это раскусила и перестала давать деньги, понимая, что вы истратите их на других женщин. Еще позднее вы решили попробовать себя в роли частного детектива. Вы получили разрешение у прокурора штата благодаря ловко подстроенному свидетельству ваших знакомых, что у вас безукоризненная репутация. И вот вы в нашем городе. Никакой конкуренции для частных детективов. Вы специализировались на бракоразводных делах, и первое время у вас все шло благополучно. Но что это? Опять шантаж.., судебное расследование... Казалось, ваша звезда закатится, но, признаю, вы оказались настолько изворотливы, что смогли избежать крупных неприятностей. Однако вами заинтересовалась полиция. Ее внимание чрезвычайно усложнило ваше положение. А когда у вас отобрали патент, вы остались без работы, мистер Джексон. Конечно, вы пытаетесь все-таки работать частным детективом, но вам уже нельзя дать объявление в газете или нацепить табличку с фамилией на входную дверь. Если полиция узнает, что вы продолжаете свою деятельность, уже не защищенную патентом, тут же арестует. С той минуты, когда вы во всеуслышание объявили, что готовы взяться за любое дело, не задавая лишних вопросов, даже ваши приятели - содержатели притонов отказались от услуг мистера Джексона. У вас за душой ни цента. Последнюю неделю вас гложет единственная проблема: рвать из нашего города когти или погодить пока. Я прав?
      - Правы, - согласился я, устраиваясь поудобнее. Мое любопытство было возбуждено. Конечно, Герман мог оказаться проходимцем, но по бриллианту ценою в пять "штук" и явно дорогой шляпе об этом трудно было догадаться, полагаясь только на интуицию. Блеск в его глазках выдавал умение постоять за себя, и не только в финансовом смысле. А по линиям губ я прочитал, что ему нравится коррида. Особенно в тот момент, когда разъяренный бык наматывает на рога кишки, вывалившиеся из распоротого брюха лошади. Я таких типов за милю узнаю. Еще я понял, что, невзирая на тучность, Герман дьявольски силен. Не хотелось бы взять и попасть ему в лапы!
      - Не унывайте, мистер Джексон, - подбодрил он меня неожиданно. - Я могу предложить вам работу.
      Ночной воздух, проникая сквозь открытое окно, холодил мой затылок. Мохнатая бабочка суматошно кружила под лампой. Бриллиант бросал разноцветные блики. Мы с Германом изучали друг друга. Молча.
      Я первым нарушил тишину:
      - Какого рода работа?
      - Опасная работа, мистер Джексон. Но вам некуда деваться, и вы согласитесь.
      Я подумал, в конце концов, он знает, кого покупает. Потом пусть пеняет на себя.
      - Почему вы выбрали именно меня?
      Он прикоснулся к тоненьким усам толстым пальцем.
      - Вид работы продиктовал кандидатуру исполнителя. Вопрос, казалось, был исчерпан.
      - Ну что ж, приступим к делу, - сказал я. - Я куплен. Герман облегченно вздохнул. Он, без сомнения, был уверен, что у него возникнут трудности со мной. А еще ему следовало бы знать, что я не веду длительных разговоров с владельцами таких бриллиантов.
      - Позвольте рассказать вам историю, которую мне поведали сегодня, - сказал он, - а потом объясню, что вам надо делать. - Он еще раз вздохнул и продолжил:
      - Я - импресарио.
      Было похоже, что это его ремесло. Никто не носит такие шляпы и каракулевые воротники ради удовольствия.
      - Я представляю интересы нескольких больших звезд и множества мелких. Среди этих мелких есть одна молодая особа, специализирующаяся на представлениях особого рода в частных домах. Ее зовут Веда Руке. Ее занятие состоит в том, что она медленно, вещь за вещью раздевается на глазах у публики. На профессиональном языке это называется "листопад". Ее номер пользуется изрядным спросом, иначе она бы меня не заинтересовала. Это большое искусство.
      Он снова посмотрел на бриллиант и потом на меня. Я старался всем своим видом показать, что разделяю его восхищение стриптизом, но не думаю, что мне это удалось.
      - Прошлым вечером мадемуазель Руке исполнила свой номер на обеде деловых людей, в доме мистера Линдснея Бретта.
      Маленькие черные глазки испытующе посмотрели на меня, - Может, вы не слышали о нем?
      Я показал взглядом, что знаком с этой фамилией, так как давно дал себе задание - узнать о всех миллионерах Сан-Луи Бич, а Бретту принадлежали крупные владения в нескольких километрах от города, последние большие владения на Оушн Роад, где обитают богачи, Оушн Роад - извилистая авеню, окаймленная по обеим сторонам пальмами и тропическими цветами, расположена у подножия возвышенности. Дома там уединенные, построенные в глубине частных парков, окружены четырехметровыми стенами. Чтобы жить на этой авеню, нужны деньги, и деньги немалые. У Бретта было столько "капусты", сколько мне и не снилось. У него имелись яхта, пять машин, взвод садовников и слабость к молодым аппетитным блондинкам. Когда он не был занят блондинками и деловыми встречами, он пересчитывал толстые пачки денег - доход от двух нефтяных компаний и сети больших магазинов, расположенных в Сан-Франциско и Нью-Йорке.
      - Когда мадемуазель Руке окончила свой номер, - продолжил Герман, - Бретт предложил ей присоединиться к приглашенным и во время вечеринки похвастался коллекцией античных редкостей. Открыв сейф, он извлек и показал гостям свое последнее приобретение - кинжал работы Бенвенуто Челлини, искуснейшего ювелира эпохи Возрождения. Мадемуазель Руке сидела возле сейфа и, когда Бретт набирал цифровую комбинацию, запомнила последовательность, не отдавая в том себе отчета. Я должен отметить, что у нее замечательная память. Кинжал произвел на нее огромное впечатление. Она призналась мне, что это самая прекрасная вещь, которую она когда-либо видела.
      До сих пор роль, уготованная мне в этом деле, была неопределенной. Ужасно хотелось промочить горло глотком виски, потому что клонило ко сну. Я взялся за это дело и должен дослушать рассказ до конца.
      - Позже, ближе к полуночи, когда большинство приглашенных разъехалось, хозяин проводил Руке в отведенную ей комнату, рассчитывая на ее благосклонность ночью. Он полагал, что, занимаясь подобным ремеслом, она более чем доступна, но не тут-то было.
      - А чего же она ждала? - раздраженно сказал я. - Когда женщина имеет такую профессию, то с ней обращаются подобающим образом.
      Он оставил мое замечание без внимания и продолжал:
      - Бретт страшно разъярился. Он потерял всякий контроль над собой. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не двое приглашенных, которые пришли посмотреть, отчего поднялся такой шум. Бретт был так взбешен, что стал угрожать мадемуазель. Он сказал, что раз она выставила его перед гостями на посмешище, то заплатит за все сполна, а слов на ветер он не бросает.
      Я начал терять терпение. Единственное, чего мне хотелось, так это дать Герману под задницу, чтобы на ней образовалась внушительная вмятина. Девушка, которая раздевается перед пьяной компанией, не может рассчитывать на симпатию.
      - Когда она наконец уснула, то увидела сон, - продолжал мистер Герман. Он сделал паузу, вытащил из кармана портсигар и положил его на стол. - Я вижу, вас хочется курить, мистер Джексон?
      Я поблагодарил - он угадал мое желание. Если чего и не хватало еще, так это стакана виски.
      - Ей приснилось, что она спустилась вниз, открыла сейф и, взяв оттуда футляр с кинжалом, положила на его место пудреницу.
      Я покрылся мурашками от хребта до корней волос на голове. Хорошо состряпанное выражение внимания к собеседнику на моем лице сохранилось, однако в мозгу резко прозвучал сигнал опасности.
      - Вскоре после этого она проснулась. Было около шести часов утра. Она решила уйти, прежде чем проснется Бретт.
      Сегодня в двенадцать она открыла сумочку и обнаружила, что пудреницы нет, а на дне лежит кинжал Челлини.
      Я провел рукой по волосам, мечтая о глотке виски. Тревога не покидала меня.
      - Она тотчас же поняла, что произошло. Когда бывает перевозбуждена, то во сне ходит, как сомнамбула. Она взяла кинжал Челлини во сне. Ее сон был явью.. Вот как все произошло...
      Наконец мы добрались до сути и обменялись взглядами.
      - Пусть отнесет кинжал в полицию и расскажет все, как было, - сказал я. Полиция уладит ее отношения с Бреттом.
      - Это не так-то просто. Бретт ей угрожал, а, когда он рассержен, с ним лучше не связываться. Руке считает, что он может подать в суд еще до того, как она отнесет кинжал в полицию.
      Герман выдохнул так, что волна воздуха ударила мне в лицо:
      - Бретт будет утверждать, что Веда украла кинжал, но, не сумев продать, решила отнести в полицию, а всю историю - представила сомнамбулизмом. Чтобы свести с девушкой счеты, Бретт заявит, что никакой пудреницы в сейфе нет.
      Я с сожалением покачал головой и погасил окурок сигареты.
      - Почему же она не может обратить эту вещь в деньги, раз она такая ценная?
      - По той очевидной причине, что она уникальна. За всю свою жизнь Челлини выковал только два кинжала, один из которых принадлежал Бретту. Все антиквары знают, кто владелец кинжала. Продать его невозможно, но разве что только в том случае, когда сделку оформит сам Бретт.
      - Ну, что ж, пусть он подаст жалобу. Руке продемонстрирует свой номер перед присяжными и утрет нос Бретту. Они ее не арестуют, это понятно.
      - Нет, - возразил Герман, - мадемуазель Руке не может позволить себе подобную рекламу. Если Бретт подаст жалобу - от болтовни в газетах не избавиться. Репутация девушки будет окончательно подмочена.
      - Что, Бретт собирается подать жалобу? Герман улыбнулся:
      - Вот мы у цели, мистер Джексон. Бретт сегодня утром уехал в Сан-Франциско. Он вернется завтра утром, а пока уверен, что кинжал лежит у него в сейфе.
      Я знал, что за этим последует, но хотел, чтобы он сам сказал мне об этом.
      - Итак, что же мы будем делать?
      Это дало ему возможность перейти к активным действиям.
      Он вытащил из внутреннего кармана пачку денег толщиной с матрас. Отделив от нее десять билетов по сто долларов, он разложил их на столе веером.
      Я угадал его намерения, но не ожидал, что он проделает это так быстро. Придвинув стул, я пристально посмотрел на банкноты. Их не в чем было упрекнуть, разве только в том, что они лежали на его стороне стола, а не на моей.
      - Мне хотелось, чтобы вы занялись этим делом. Вас устраивает такой гонорар?
      Я сказал "да" голосом, который не узнал сам, и пригладил волосы, дабы убедиться, что я еще в своем уме. Из другого кармана он вытащил футляр из красной кожи и толкнул его мне через стол. Я открыл крышку и залюбовался сверкающим золотым кинжалом на белой атласной подушечке. Лезвие было длиной примерно в фут и все покрыто орнаментом из сказочных зверей. В торец рукоятки вставлен изумруд величиной с грецкий орех. Премиленькая вещица и ужасно дорогая!
      - Это и есть кинжал Бенвенуто Челлини, - произнес Герман медоточивым тоном. - Я хочу, чтобы вы положили кинжал на место и забрали пудреницу. Я отдаю отчет, что процедура не вполне законная, ибо придется сыграть роль медвежатника, но ведь мы не собираемся ничего похищать, верно? А тысяча долларов - премия за риск.
      Я понимал, что не стоит связываться с таким скользким типом. Зуммер тревоги звенел в мозгу. Я был уверен, что вся эта история с кинжалом, сеансом стриптиза застенчивой мадемуазель и пудреницей в сейфе - сплошная белиберда, не способная обмишурить последнего дурака. По идее, я должен был выставить Германа за дверь. Это избавило бы меня от кучи неприятностей. Но я крайне нуждался в наличных, верил в собственную удачу и надеялся на свое серое вещество. И я сказал:
      - Согласен.
      Глава 2
      Теперь, когда мы подошли к моменту, который называется "согласовано и утверждено", Герман постарался не дать мне возможности соскользнуть с крючка. Он требовал немедленно отправиться на дело, а на все мои отговорки неизменно отвечал, что у него все схвачено: возле подъезда ждет машина и нам нетрудно добраться до его квартиры, где есть и выпивка, и закуска, и место, в котором можно спокойно обсосать все детали предстоящей операции. Насколько я мог понять, он просто не хотел оставлять меня одного ни на миг, чтобы я не смог проверить историю с пудреницей и всем прочим, воспользовавшись элементарным телефоном. Наличие выпивки сразило меня наповал, и я согласился. По дороге мы обговорили самый важный для меня вопрос - гонорарный. Он хотел заплатить по принципу: вечером - пудреница, утром - деньги, но я заартачился и не соглашался ни в какую. Все-таки я вырвал у него два банкнота и согласие раскошелиться еще на два перед началом дела. Остальные я должен буду получить после того, как верну пудреницу. Чтобы показать, что мое доверие к нему не слишком велико, я сунул вырванные с боем казначейские билеты в конверт, написал на нем адрес директора моего банка и, выйдя на улицу, опустил в почтовый ящик. Что ж, если он попытается надуть меня, хоть эти два билета согреют мне душу.
      На улице стоял восьмицилиндровый "паккард". Единственное, чем он мог похвастать, так это своей высотой. Я ожидал, что лимузин будет черный, блестящий, как бриллиант Германа, и железный, неказистый таз оказался для меня полной неожиданностью.
      Я терпеливо ждал, пока Герман протиснется на заднее сиденье. Он не садился в машину, а напяливал ее на себя. Теперь я надеялся, что все четыре шины лопнут, но все обошлось благополучно. Удостоверившись, что сзади места для меня не осталось, я устроился рядом с шофером.
      Проехав Оушн-авеню, мы двинулись по дороге, которая вела к подножию возвышенности, окружавшей город. Я не смог как следует рассмотреть шофера по той причине, что ловкач пригнулся к баранке, а его фуражка была надвинута на глаза. Пока мы катили в темноте, он не обмолвился ни единым словом.
      Мы немного поплутали, потом свернули в ущелье и продолжили путь по неровной, поросшей кустарником с обеих сторон дороге. Время от времени нам попадались дома. Ни в одном из них не было освещенных окон.
      Через непродолжительное время я оставил попытки запомнить дорогу, по которой мы ехали, и оставил всякую надежду на дополнительный гонорар плюс к тем двум бумажкам, которые я так предусмотрительно отослал в банк. Если бы толстяк снова пришел в мое бюро, я предпочел бы прелести банкротства, чем все это. Ни от кого, кроме него, я не слышал такой наглой и дурацкой лжи. Мне предстояло ограбить сейф. Для этого состряпан весь этот винегрет. Бедная, маленькая, голая женщина боится большого, злого миллионера, ха-ха-ха.
      Я не поверил ни единому его слову. Просто Герман желает получить нечто из сейфа Бретта. Может, это и была пудреница, я не мог знать этого, но какая бы вещь там ни лежала, она была очень ценной для Германа. Вся эта история представлялась мне настолько опасной, что если выпутаюсь, то смоюсь без оглядки" У него хватило наглости предложить ограбить сейф Бретта за тот мизер, который он мне пообещал? Да, я взял деньги, но это еще не означало, что, поумнев, я не откажусь от этой авантюры. Он утверждает, что я - пройдоха. Возможно, но я не такой простофиля, каким кажусь с первого взгляда, и не собираюсь таскать каштаны из огня чужому дяде.
      Вот что говорил я себе, и был уверен в правильности своих суждений.
      Мы катили по дну ущелья. Стемнело. Сырость забралась даже в салон "паккарда". Свет фар рассеивался в тумане и затруднял видимость. Иногда из темноты и мрака доносилось кваканье, сквозь запотевшие окна машины луна казалась лицом покойника, а звезды - бриллиантовыми бусинками.
      Внезапно машина свернула в сторону и углубилась в узкую аллею, с обеих сторон которой возвышалась каменная ограда. Еще через мгновение она остановилась, и я увидел освещенные окна, словно висящие в темноте. Все вокруг было спокойно, недвижимо и бездыханно, как в камере смертника тюрьмы Сан-Квентин. Свет фар брызнул на входную дверь, на каменных львов, присевших на задние лапы и, казалось, готовых прыгнуть в любую секунду. Входная дверь была усеяна головками медных гвоздей и выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать прямой удар античного тарана, который я видел в каком-то псевдоисторическом боевике.
      Шофер, подбежав к задней дверце, помог Герману выбраться. Свет упал на лицо, и мне удалось внимательно рассмотреть его. Что-то в этом крючковатом носе и толстых губах показалось мне знакомым. Я уже несколько раз видел этого человека, но не мог вспомнить где.
      - Отведите машину, - приказал Герман, - и принесите сандвичи, да не забудьте предварительно вымыть руки, прежде чем хвататься за хлеб.
      - Хорошо, мсье, - сказал шофер, бросив на Германа взгляд, полный ненависти. Я счел это полезным. Когда играешь в такие игры, необходимо знать, кто против кого.
      Герман открыл входную дверь, и она проглотила его.
      Я последовал за ним. Мы прошли через холл, в конце которого располагалась лестница. Двойная дверь вела в большой зал. Нас не встречала прислуга - никто, казалось, не заметил нашего прихода. Герман снял шляпу и сбросил пальто. И даже без этих атрибутов он имел достаточно внушительный вид.
      На макушке у него наметилась лысина, а волосы были подстрижены так коротко, что их почти не было заметно.
      - Входите, мистер Джексон, и чувствуйте себя как дома. Я вошел в большой зал за Германом. Когда мы шли с ним рядом, я походил на буксир, сопровождавший океанский лайнер.
      Комната была обставлена двумя глубокими кожаными креслами, стоявшими перед камином. На вощеном паркете лежали персидские ковры. Вдоль стены, перед окном, стоял длинный резной стол с батареей початых бутылок и кучей немытых фужеров. Худощавый, элегантно одетый мужчина неожиданно возник из кресла.
      - Доминик, это мистер Джексон, - сказал Герман. - А это - мой компаньон, мистер Паркер.
      Мое внимание было приковано к бутылкам, но я кивнул, чтобы показаться любезным.
      Паркер ответил мне тем же. Он изучал меня, и недовольная гримаса явно свидетельствовала, что мой вид ему не по душе.
      - Ах да, детектив! - сказал он с усмешкой и посмотрел на свои ногти, как это делают женщины, когда посылают вас.., погулять.
      Я устроился в кресле и тоже принялся изучать его в свою очередь. Он был высок. Волосы цвета меди прилизаны назад. Длинное, узкое лицо, блеклые синие глаза и нежный подбородок, который скорее подошел бы женщине. Морщины у глаз и кожа, свисающая с подбородка, говорили, что ему давно перевалило за сорок. Те, кто предпочитают холеных щеголей, нашли бы его привлекательным. На нем был костюм из фланели жемчужного цвета, шелковая бледно-зеленая рубашка, бутылочного цвета галстук и туфли ему же в тон. Белая гвоздика украшала его бутоньерку. В тонких губах дымилась сигара с золотым ободком, Герман расположился перед камином. Он смотрел на меня отсутствующим взглядом.
      - Хотите выпить? - спросил он и посмотрел на Паркера, словно ожидал от него разрешения. - Как вы думаете, дать ему виски?
      - Сам себя обслужит, - сухо заметил Паркер. - Я не обслуживаю слуг.
      - Вы имеете в виду меня? - поинтересовался я.
      - Вас бы здесь не было, если бы не зелененькие, а тот, кого покупают, слуга.
      - Точно.
      Я подошел к столу и обслужил себя таким количеством жидкости, в котором можно было утопить лошадь. В данном случае - белую <Намек на известный сорт виски "Белая лошадь".>.
      - Закройте рот, когда вас не спрашивают, - отозвался Доминик, и лицо его перекосилось.
      - Не горячитесь, Доминик, - сказал Герман. Хриплый, резкий голос возымел действие на Паркера, и он успокоился.
      Наступила пауза.
      Я взял стакан, отсалютовал Герману и выпил содержимое.
      Виски было того же качества, что и бриллиант.
      - Когда займемся делом? - внезапно спросил Паркер, не поднимая глаз.
      - Завтра вечером, - ответил Герман. - Введите его в курс дела, а я пойду лягу.
      Потом он обратился ко мне, подняв толстый, как банан, палец:
      - Мистер Паркер расскажет вам, что надо делать. Спокойной ночи.
      Я пожелал ему того же.
      Подойдя к двери, он повернулся и посмотрел на меня еще раз.
      - Мне бы очень хотелось, чтобы вы поладили с мистером Паркером. Я ему доверяю. Он объяснит вам все, что нужно, и каждое его слово равносильно моему приказу.
      - Идет, - согласился я.
      Мы слышали грузные шаги Германа, поднимающегося по лестнице. Комната, казалось, опустела.
      - Ну что ж, - сказал я, - мое доверие тоже куплено.
      - Мы здесь не развлекаться собрались, мистер Джексон. Паркер сидел в кресле выпрямившись, словно аршин проглотил.
      - Вам заплатили за работу и заплатили хорошо, так что не потерплю наглости с вашей стороны. Понятно?
      - Я пока получил лишь двести долларов, - сказал я улыбаясь. - Если я вас не устраиваю, отправьте меня обратно. Задаток, полученный мною, возместит время, которое я потерял, приехав сюда. Выбирайте.
      В дверь постучали, и это дало ему время подумать. Он сказал "войдите" злобным голосом и спрятал сжатые кулаки в карманы.
      Шофер в белой куртке, на пару размеров больше, чем требовалось, внес блюдо, на котором лежали сандвичи, нарезанные толстыми кусками.
      Теперь, когда на нем не было фуражки, я его узнал. Он работал в порту. Коротыш с печальными глазами. Он был таким же новичком в своей работе, как и я. Войдя, он бросил на меня быстрый взгляд, и на его лице промелькнуло удивление.
      - Что это значит? - спросил Паркер, указывая на блюдо.
      Голос его был сухим, как стук бревна.
      - Мистер Герман приказал принести сандвичи, сэр. Паркер встал и исследовал закуску, пренебрежительно приподняв один из ломтей с видом крайнего отвращения.
      - Уж не думаете ли вы, что мы будем есть всякую дрянь! Почему вы не можете уяснить, что сандвичи должны быть тонкими, как бумага, темный вы кретин. Убирайтесь и принесите другие.
      Он швырнул содержимое тарелки прямо в лицо слуге. Хлеб и курятина облепили лоб и щеки бедняги.
      Он побелел, но остался неподвижным.
      Паркер быстрым шагом отошел к окну. Резким движением отдернул занавеску и уставился в ночь, пока шофер не привел себя в должный вид.
      - Мы не хотим есть, старина, - сказал я.
      - Могли бы не отдавать приказы моим слугам, - бросил он через плечо вне себя от ярости.
      - Если вы будете вести себя как старая неврастеничка, я пойду спать, а если хотите что-то сказать, то валяйте.
      Паркер резко отошел от окна. От злости он почернел и подурнел.
      - Я предупреждал Германа, что с вами будет тяжело, - сказал он, подавляя в себе эмоции. - Я говорил ему, чтобы он оставил вас в покое, - мелкий мошенник вашего сорта не принесет пользы в нашем деле.
      Я ответил обезоруживающей улыбкой:
      - Меня наняли, чтобы я сделал дело, и я его сделаю. Если вы хотите обсудить детали, давайте обсудим. К моему удивлению, он успокоился.
      - Ладно, Джексон, спорить не буду. Он подошел к столу, вынул ящик и извлек из него рулон голубой бумаги. Слава богу, не туалетной. С него станется.
      - План дома Бретта. Взгляните!
      Я налил еще виски, выбрал из сигар на столе самую толстую, развернул рулон и принялся изучать.
      Паркер склонился со мной рядом и показал служебный вход и место, где находится сейф.
      - К сожалению, дом стерегут два охранника. Они бывшие полицейские, и у них отменная реакция. Кроме них есть еще и сигнализация, но она подведена только к окнам и сейфу. Я устрою так, что вы спокойно проникнете через служебный вход. Вот отсюда, - его палец уперся в план, - пройдете по коридору, подниметесь по лестнице к кабинету Бретта. Красным крестиком отмечен сейф.
      - Постойте, постойте! - воскликнул я. - Герман не упоминал ни об охранниках, ни о сигнализации. Как же случилось, что красотка Руке не привела ее в действие?
      - Видно, пряча кинжал в сейф, Бретт забыл включить защиту.
      - Вы считаете, что она до сих пор отключена?
      - Возможно, но рассчитывать на это не приходится.
      - А охранники?
      - Они ночуют не в доме, а в караульной сторожке в саду. Все это мне не нравилось: охранники, которые совсем недавно служили в полиции, система защиты и прочие мелочи, из-за которых можно запросто влипнуть.
      - У меня есть ключ от служебной двери, - сказал Паркер. - Так что вам не придется пользоваться отмычками.
      - А что будет, если меня сцапают?
      - Мы выбрали именно вас, потому что никто не может сцапать Джексона, теперь усмехнулся он.
      - Это не ответ. Он пожал плечами:
      - Придется выложить правду.
      - Историю о застенчивой крошке, которая разгуливает по ночам? - вставил я с ехидцей.
      - Разумеется.
      - Ни за что не поверю, что Редферн может принять эту историю за чистую монету.
      - Если вы выполните все наши указания, инспектор никогда ничего не узнает.
      - Надеюсь. - Я поставил пустой фужер на стол и скатал рулон.
      - У вас имеется оружие?
      - Разрешение на ношение пока не отобрали.
      - Завтра лучше оставьте свою пушку дома. Наши взгляды скрестились.
      - Если вы настаиваете...
      - Это все. Утром поедем осматривать владения Бретта.
      - Послушайте, может быть, с этим дельцем лучше справится ваша спящая красавица. По словам вашего приятеля, она во сне, когда ей снятся кошмары, может пройти даже по минному полю.
      - Опять дерзите?
      - Как скажете, начальник. Я взял бутылку и фужер:
      - Допью в постели, не возражаете?
      - Не одобряю склонность к спиртному.
      - А я и не нуждаюсь в вашем одобрении. Где мне прикорнуть?
      Он переборол себя, и мы отправились узким коридором в какую-то комнату, в которой пахло плесенью. Но, кроме запаха, спальню не в чем было упрекнуть.
      - Спокойной ночи, Джексон!
      Я налил виски, выпил, налил еще и подошел к окну. Надо было проветрить комнату, а заодно и мозги.
      Из распахнутого окна я мог наблюдать только верхушки деревьев. Прямо подо мной можно было различить плоский карниз.
      Я не придумал ничего лучшего, как вылезть и встать на него.
      Теперь я рассмотрел лужайку перед домом и бассейн, заросший кувшинками, которые казались серебристыми в лунном свете. На парапете сидела девушка. Если бы не красный огонек сигареты, ее можно было бы принять за статую, до того она была неподвижна.
      Некоторое время я следил за огоньком. Но он ни разу не шелохнулся. Пришлось вернуться в спальню тем же путем, что и выходил.
      На моей кровати сидел шофер.
      - Решил подышать свежим воздухом! - Я не подал виду, что удивлен. - Тут довольно затхлая атмосфера.
      - Это в точку! - согласился он басом. - А ведь мы с вами знакомы.
      - Да, - признался я. - Мы встречались в порту. Меня зовут Джексон.
      - Частный детектив?
      - Был. Месяц назад. Теперь я бросил это дело.
      - До меня доходили кое-какие слухи... Что, легавые допекли?
      - Не без того, - я поискал второй фужер, но за неимением плеснул в свой. Выпьешь глоточек?
      Он с жадностью вцепился в свою порцию, и моментально ее не стало.
      - Я не могу долго разговаривать с вами. Они не обрадуются, узнав об этом.
      - Просто пришел вмазать?
      Он отрицательно покачал головой:
      - Я хотел вам кое-что предложить. Я подслушал, как вы обращались с этим гадом Паркером. Нам надо действовать сообща.
      - Вполне возможно. Как тебя зовут?
      - Макс Отис. Служу первый день. По тону, каким это было произнесено, не составляло труда догадаться, что и одного дня оказалось предостаточно.
      - Деньги, конечно, неслабые, но обращаются со мной как с собакой. Дождусь конца недели и сбегу.
      - Уже оповестил хозяев?
      - Паркер хуже Германа. Все время придирается: и то ему не так, и это ему не эдак. Видел, как он сегодня меня?..
      - Видел.
      У меня не было желания выслушивать его жалобы - я нуждался в информации.
      - А чем ты занимаешься здесь?
      - Всем: готовлю, прибираю, вожу колымагу, чищу обувь и одежду этого подонка Паркера, покупаю жратву и поддачу - работы невпроворот.
      - А они в этом доме давно?
      - Я же сказал, с сегодняшнего дня. Я все здесь и устраивал.
      - Мебель и все такое?
      - Нет, они сняли эту лачугу со всякой всячиной.
      - На какое время?
      - Ты слишком много хочешь знать. Они только приказывают, но ничего не объясняют.
      - Их только двое?
      - Да. И девчонка.
      Значит, зрение меня не подвело. Девушка все же была. Я опрокинул стаканчик и снова наполнил оба.
      - Ты ее видел?
      - Да. Хорошенькая мордашка. Но не из болтливых. Ее зовут Веда Руке. Она так же любит Паркера, как и я.
      - Это она сидела в саду возле бассейна?
      - Возможно. Она сидит там весь день.
      - Кто тебе предложил эту работу?
      - Паркер. Я встретил его в городе. Он все обо мне знал, Сказал, что я с ними хорошо заработаю. - Он нахмурился и посмотрел на стакан.
      - Я бы ни за что не согласился, если бы знал, что Паркер такая сволочь. Не будь у него револьвера, я давно дал бы ему пинка.
      - Револьвера?
      - В специальной кобуре под мышкой. Мне кажется, он знает, как с ним обращаться.
      - Что у них за дело?
      - Мне не говорили. Я знаю не больше вашего. Никто не приходит, не звонит. Они вроде бы ждут чего-то. Я улыбнулся. Непременно что-то произойдет.
      - Ну что ж, старина, отправляйся спать. Я помню, что ты мне сказал, и буду иметь тебя в виду, но и ты держи ухо востро. Если схитрить, то можно будет кое-что разнюхать.
      - А ты ничего не знаешь? Здесь творится что-то неладное, и мне это совсем не нравится.
      - Кое-что я могу тебе сообщить. Девочка Руке разгуливает во сне.
      Он был ошарашен:
      - Без дураков?
      - Естественно, поэтому я и здесь. И еще, она скидывает шмотки перед публикой.
      Он пережевывал эту мысль, которая пришлась ему по вкусу.
      - Что-то есть странное в ней, - сказал я, - прими к сведению и будь начеку. Я подтолкнул его к двери.
      - И пусть тебе повезет.
      Глава 3
      Я встретился с Ведой Руке лишь во второй половине дня. Утром мы с Паркером поехали на "паккарде" к дому Бретта. Мы поднимались по извилистой узкой дорожке до самого конца Оушн Райз.
      Машину вел Паркер. И взял слишком быстрый темп. Пару раз машину заносило так, что задние колеса оказывались в опасной близости от края пропасти.
      Я молчал.
      Он вел машину небрежно, касаясь руля кончиками пальцев, словно боясь к нему притронуться. Прошло немало времени, прежде чем показался дом Бретта. Окруженный четырехметровой стеной, он был построен на возвышении и хорошо просматривался издалека, но вблизи был скрыт деревьями и кустарниками.
      Паркер остановил машину, чтобы я смог осмотреться. Мы достали план, и он показал мне, где находится служебная дверь.
      - Нужно лишь перелезть через стенку, - сказал он. Так как это делать придется мне, а не ему, он не находил в том ничего трудного.
      - Поверху проходит колючая проволока, - добавил он, - но это можно уладить.
      Перед большими железными воротами появился сторож. Было ему лет пятьдесят, и выглядел он настоящим здоровяком, а его внимательные голубые глаза следили за нами до тех пор, пока мы не остановились метрах в пяти от ворот.
      - Подождите, я с ним поговорю, - сказал Паркер. Сторож двинулся в нашу сторону. Маленького роста, коренастый, с плечами боксера. На нем была коричневая рубашка, вельветовые брюки и фуражка с козырьком. Толстые, короткие ноги были обуты в кожаные сапоги.
      - Я думал, что это дорога на Санта-Медину, - сказал Паркер, высунувшись из машины.
      Сторож, поставив начищенный сапог на порог нашей машины, внимательно рассмотрел Паркера и затем меня. Если бы мне и не сказали, что это бывший полицейский, я все равно бы догадался по презрительному выражению глаз.
      - Это частная дорога, - сказал он язвительным голосом, - так указано на дорожном щите у развилки, за восемьсот метров отсюда. Дорога на Санта-Медину поворачивает налево. Что вы здесь потеряли?
      Пока он разглагольствовал, я рассматривал стены. Они были гладкими, как стекло, и сверху проходили три ряда колючей проволоки, достаточно острой, чтобы впиться в мое мясо.
      - Я решил, что как раз левая дорога частная, - продолжал Паркер, безмятежно улыбаясь. - Извините нас за вторжение.
      У меня была возможность рассмотреть еще кое-что. Возле сторожевой будки, зевая на солнце, сидела собака. Собака-волк. У нее были такие большие клыки, что на них можно было повесить шляпу.
      - Проезжайте, - сказал сторож. - Когда у вас появится побольше времени, научитесь читать дорожные указатели.
      Объемистую талию сторожа опоясывала портупея, а из кобуры выглядывала рукоятка огромного кольта, отполированная частым употреблением.
      - Не нужно грубить, - спокойно сказал Паркер. - Тут кто угодно может ошибиться.
      - Ну и красавца родила твоя мать, - ответил сторож. Паркер вспыхнул.
      - Это оскорбление, - ответил он сухо. - Я буду жаловаться вашему хозяину.
      - Двигай, двигай, - проворчал сторож. - Убирайтесь отсюда со своей кучей железа, пока я не дал тебе более веский повод для жалобы.
      Мы отправились тем же путем, что и приехали. Я наблюдал за сторожем в зеркальце машины. Он стоял на середине дороги и смотрел в нашу сторону, толстый и надменный.
      - Очаровательный добряк, - сказал я улыбаясь.
      - Есть еще один такой же. Ночью они дежурят вместе.
      - Вы видели собаку?
      - Собаку? - он посмотрел на меня. - Какую собаку?
      - Собаку с волчьими зубами. Вид у нее даже более свирепый, нежели у сторожа, к тому же она голодна, да и проволока заострена на славу. Думаю, мне не мешало бы застраховаться.
      - Вы не получите от нас больше ни цента, если хотите знать, - выдавил из себя Паркер.
      - Как раз об этом я и толкую.
      С псом придется считаться. Должно быть, приятно смотреть, как это кроткое животное пускает слюни в темноте. Да, старина, вам придется переиграть и немного раскошелиться.
      - Тысяча или ничего, - отрезал Паркер, - так что умерьте ваш аппетит.
      - Вам следует набавить. Бретт может заплатить мне гораздо больше. И не говорите "умерьте свой аппетит", пока не знаете, сколько я запрошу.
      Я увидел, как сузились его глаза. Значит, попал в точку.
      - Предупреждаю вас, Джексон, - сказал Паркер сквозь зубы, - оставьте фокусы. Мы заключили сделку, вы получили задаток, значит, пойдете с нами до конца.
      - Переговорите с Германом. Я хочу на пять сотен больше, или выбываю из игры. Герман не говорил мне ни о стороже, ни о стене, ни о проволоке, ни тем более о собаке. Он представил всю работу так, будто ее можно выполнить с закрытыми глазами.
      - Вы или берете тысячу, или пожалеете об этом, - его руки сжали руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев. - Я не позволю какому-то негодяю шантажировать меня. Я вас не нанимал, все претензии к Герману.
      Он увеличил скорость, и на обратную дорогу мы затратили времени в три раза меньше.
      - Пойдем к Герману, - сказал он. Мы прошли в комнату.
      Герман сидел на огромном стуле и, потирая розовое лицо, мрачно приготовился слушать.
      - Я сказал ему, что не позволю делать из нас дураков, - сказал Паркер. Глаза его метали молнии. Герман внимательно посмотрел на меня:
      - Было бы лучше, если бы вы оставили свои увертки, мистер Джексон.
      - Какие увертки? - спросил я улыбаясь. - Просто пять сотен мне нужны для полной уверенности. Хотелось бы мне, чтобы вы увидели сторожа и полюбовались на собаку. После этого вы согласились бы сразу на мои условия.
      - Согласен, - сказал он, - я ничего не знал ни о стороже, ни о собаке. Пять сотен добавлю, но это все. Паркер готов был взорваться.
      - Не нервничайте, Доминик, - Герман повернулся к нему и нахмурился. - Если вы знали о сторожах, вам следовало сказать об этом.
      - Он нас шантажирует, - разбушевался Паркер. - Вы будете дураком, если заплатите. Когда он прекратит...
      - Предоставьте это решать мне, - оборвал Герман. Он был невозмутим, как китаец в чайном салоне. Паркер постоял, поглядел на меня и вышел.
      - Следовало бы вручить деньги прямо сейчас, - сказал я. - Если встречусь с собакой, платить будет некому.
      В конце концов Герман выложил еще две с половиной сотни.
      Я позаимствовал листок и конверт, приготовив еще один сюрприз для директора моего банка. Как раз перед домом находился ящик для писем.
      Герман наблюдал за мной из окна, когда я пошел по дороге и опустил конверт в ящик.
      Ну что ж, я - молодец, собрал почти пять сотен, ничего пока не сделав. Зелененькие попали туда, откуда ни один из этих парней не сможет их забрать. Однако мне не понравилась легкость, с какой Герман уступил эти деньги. Я знал, что у Паркера мне ни за что не удалось бы их вырвать. Но Герман был хитрее Паркера. По выражению его лица ничего нельзя было прочесть. Но это меня не смущало. Было понятно, что, когда возвращу пудреницу, деньги вырвать будет гораздо сложнее.
      Пока все шло хорошо, но относительно будущего имелись кое-какие опасения, которые становились все более определенными. Я напомнил себе, что Макс сказал по поводу хлопушки Паркера. Сейчас они хотели, чтобы я выполнил работу, для которой Герман был слишком толст, а Паркер слишком труслив. Но когда работа будет сделана, я им стану не нужен. Вот тогда-то и надо быть начеку.
      Пришел Макс. Сказать, что завтрак готов. Я сидел на террасе, откуда мне было видно лужайку. Я собирался заговорить с моим новым приятелем, но тот стал делать мне предостерегающие знаки. Бросив взгляд через плечо, я заметил, что мой закадычный друг Паркер наблюдает за нами через застекленную дверь. Он подошел к нам, лицо его было застывшим, но собой он еще владел.
      - Для ночной операции все готово, - сообщил он, когда Макс ушел. - Я дойду с вами до стены и буду ждать вас возле машины.
      - Пойдемте на дело вместе, вы сможете отвлечь собаку. Он не ответил, и мы прошли в столовую. Пока я расправлялся с едой, Паркер сообщил мне, что приготовил веревку с крюком.
      - Вам нужна будет веревка, чтобы забраться на стену. Есть хорошие ножницы для резки проволоки и фонарик. Еще что-нибудь?
      - А для собаки?
      - Налитой свинцом дубинки для нее будет достаточно? - вмешался Герман. - Я велю Максу раздобыть ее.
      - Числовая комбинация сейфа?
      - Я записал ее вам, - ответил Паркер. - Вы найдете за сейфом провод, который нужно перерезать, прежде чем прикоснуться к сейфу. Окон тоже не касайтесь.
      - Это кажется вам таким простым, - съязвил я.
      - Для человека с вашим опытом это просто, - мягко сказал Герман. - Но не нужно лишнего риска. Я не хочу неприятностей.
      - Значит, нас уже двое, - сказал я улыбаясь. После завтрака я отправился вздремнуть в сад. Там я и встретил Веду Руке.
      Я пошел к бассейну, рассчитывая найти ее там. Она там и была. Так же, как и ночью, она сидела на парапете бассейна. Ее ноги были обуты в сандалии, и она болтала ими в нескольких сантиметрах от воды. На ней были желтые вельветовые брюки и желтая рубашка. Черные волосы свободно падали на плечи "а ля Жанна д'Арк ". Она была маленькая, крепкая и, казалось, вся состояла из выпуклых линий. Во всем теле чувствовалась сила. Это не значит, что она была мускулистой, нет. Это скорее ощущалось, чем виделось. Ее запястья выглядели стальными, а бедра, если до них дотронуться, крепкими, как гранит. Лицо было бледное, маленькое и сосредоточенное. Глаза цвета лазури - живыми и наблюдательными.
      Бывают женщины, при виде которых мысли роятся в голове, цепляясь одна за другую, но тут же пропадают, как только такая женщина исчезает из поля зрения. Веда отличалась от них, как джин от воды. Эта разница - в крепости, которая присуща индивидууму, а она у нее была.
      Как только увидел ее, я понял, что погиб. Если бы я был благоразумным, должен бы бежать, не останавливаясь, пока не добрался бы до границы штата.
      Герману я бы сказал, что передумал, вернул деньги и - прочь от этого дома.
      Да, это было самым лучшим решением. Мне следовало понять, что, как только девушка втемяшится мне в башку, я буду думать о работе только наполовину. А когда парень в таком состоянии, на него нельзя положиться. Все это я знал, но мне было все равно.
      - Здравствуйте, - сказал я. - Я слышал о вас. Вы ходите во сне?
      Она задумчиво посмотрела на меня. Ни приветствия, ни улыбки.
      - Я тоже слышала о вас, - сказала она.
      Вопрос, казалось, был исчерпан. Воцарилось мучительное молчание, во время которого мы смотрели друг на друга.
      Она не двигалась. У нее была удивительная способность сохранять полную неподвижность. Даже дыхания не было слышно.
      - Вы знаете, зачем я здесь?
      - Да.
      Говорить было не о чем. Я смотрел на воду и видел ее отражение. Оно было замечательным.
      Вдруг у меня возникла, мысль, что я тоже ей понравился. Я чувствовал, что заронил в ней искру, но еще долго придется работать, чтобы разгорелось пламя.
      Я многое повидал в жизни и знал немало женщин, но все они доставляли мне чуточку удовольствия и бездну огорчений. Женщины - забавные существа, никогда не знаешь, что от них ожидать в следующую минуту, да они, зачастую, сами этого не знают. Они меняют настроение чаще, чем ящерица хвост. Улучив момент, когда у них появится настроение, вы должны ухватиться за него и не выпускать из рук. Но такие упражнения не для меня. Я люблю действовать быстро, напористо, как выстрел в спину из мушкета.
      Я обошел бассейн и теперь стоял возле Веды. Она по-прежнему сидела неподвижно, словно статуя, сложив руки на коленях. Я почувствовал ее запах, не резкий и навязчивый, а одурманивающий и ускользающий. Сердце мое болезненно заколотилось.
      Я стоял за ее спиной и ждал. У меня было такое чувство, будто схватился голыми руками за провод высокого напряжения. Меня дергало и трясло.
      Она медленно обернулась и посмотрела на меня. Я схватил в ладони ее лицо и впился губами в ее губы.
      Веда не сопротивлялась. Мы стояли так несколько секунд, а может, и целую вечность. Рот девушки был полуоткрыт, и я чувствовал ее дыхание. Несколько секунд хватило для того, чтобы понять, до чего же здорово - прижать к себе это молодое, крепкое тело! Потом она оттолкнула меня, сжав пальцы в кулачки. Мы молча посмотрели друг на друга, ее лазурные глаза были спокойны и безразличны, как вода в бассейне.
      - Вы всегда так энергично принимаетесь за дело? - спросила она, В моей груди ощущалась непонятная тяжесть, мешающая думать.
      Когда я заговорил, из моего горла раздалось кваканье, которому позавидовали бы лягушки.
      - Я нахожу, что это здорово и следовало бы повторить. Она перебросила ноги через парапет и встала. Ее маленькая темноволосая головка едва доставала мне до плеча. Держалась она вызывающе и прямо.
      - Может быть, - сказала она, удаляясь.
      Я посмотрел ей вслед.
      Фигура была грациозной и стройной.
      Веда ни разу не обернулась. Я наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась в доме. Тогда я сел и закурил. Мои руки дрожали, как листья на ветру. Все остальное время я провел возле бассейна.
      Ничего больше не произошло. Никто ко мне не подошел, никто не наблюдал из окна. У меня было достаточно времени, чтобы все продумать перед ночным заданием: как избавиться от сторожей и собаки, как спуститься со стены незамеченным, как открыть сейф. Но мысли мои все время возвращались к этой загадочной женщине - Веде Руке. Я думал о ней даже тогда, когда солнце погасило последние лучи и на лужайку опустилась темнота. Я продолжал думать о ней и тогда, когда Паркер подошел ко мне. Я смотрел на него невидящим взглядом, словно его и не было.
      - Вам лучше вернуться, - сухо заметил он. - Нам необходимо все окончательно оговорить. Лучше всего отправиться в девять часов вечера, когда будет светить луна.
      Мы вернулись в дом. Веды не было ни в гостиной, ни в холле. Я напряженно ждал какого-либо звука, который сигнализировал бы о ее приходе, но дом молчал, напоминая своим безмолвием морг.
      - Доминик подаст вам кинжал, - сказал Герман, - когда вы залезете на стену. Будьте с ним осторожны.
      Паркер дал мне ключ, который, по его словам, открывал служебную дверь, и мы снова занялись изучением плана.
      - Я хотел бы получить еще двести долларов, - сказал я. - Вы должны их дать мне прямо сейчас.
      - Доминик вручит их вместе с кинжалом, - ответил Герман, - у вас и так уже достаточно денег, хотя вы еще ни цента не заработали. Я хочу видеть результат, прежде чем вручить вам остальную сумму.
      Я улыбнулся:
      - О'кей. Но без гонорара на стену не полезу. Я ожидал увидеть Веду перед обедом, но ее нигде не было. Примерно в середине обеда я вдруг понял, что мне необходимо знать, где она находится. Как бы между прочим, я сказал, что видел девушку в саду и это, без сомнения, могла быть только Веда Руке. Так почему она не обедает вместе с нами?
      Паркер стал зеленовато-белым. Он сжал пальцы с такой силой, что они чуть не продырявили кожу на ладонях. Он что-то проговорил срывающимся голосом, но Герман быстро успокоил его:
      - Не горячитесь, Паркер.
      Мне не понравилась физиономия, которую он скорчил, и я резко отодвинул стул. Вид у него был разъяренный. Он даже хотел меня двинуть, а я не люблю, когда в меня тычут кулаком, даже такой педераст, как Паркер.
      - Вам заплатили за работу, Джексон, - прошипел Паркер, - а не за то, чтобы вы совали свой паршивый нос туда, куда не следует. Мадемуазель Руке не желает иметь ничего общего с таким жалким пройдохой, как вы. Я хотел бы, чтобы желание ее было исполнено, И не надо вмешивать ее в это дело.
      - Не хотите объяснить, - обратился я к Герману, - откуда взялся этот субъект в коричневых штанишках, с тетушкиным чепчиком на голове?
      Я поставил каблук на перекладину его стула и уже готов был двинуть хлыщу в морду, как вдруг обнаружил девятимиллиметровую пушку полицейского образца, которая плясала перед моим носом. Макс говорил, что Паркер, похоже, знает, как с ней обращаться. Кроме как в вестернах с Юлом Бриннером, нигде не видел, чтобы в игру вступали с такой быстротой.
      - Доминик! - сказал спокойно Герман.
      Я не двигался. Блеклые глаза Паркера были пусты и лишены всякого выражения. Я понял, что он может убить. Дуло пистолета было длинным, как бруклинский тоннель, и это была паршивая минута.
      - Доминик! - крикнул Герман, двинув кулаком по столу. Пистолет опустился, и Паркер удивленно посмотрел на меня, словно не мог понять, что произошло. От его пустого и потерянного вида у меня по спине пробежали мурашки. "Этот парень - сумасшедший", - подумал я. Такое же выражение лица я видел у некоторых типов в тюремной больнице. Увидев раз - не забудешь, это было лицо убийцы-параноика.
      - Не нервничайте, Доминик, - сказал Герман своим пронзительным голосом.
      Он даже пальцем не шевельнул, чтобы успокоить Паркера, и я понял почему. Достаточно было вовремя сказать ему "не нервничайте, не горячитесь", и это действовало на него магически.
      Паркер медленно встал, удивленно посмотрел на пистолет, словно не понимал, как он мог оказаться у него в руке. Затем неспеша вышел из комнаты.
      Я вытер носовым платком вспотевший лоб.
      - Вам следовало бы присмотреть за этим парнем, - проговорил я как можно более инертным тоном, - он вскоре свихнется окончательно.
      - Лучше возьмите себя в руки, мистер Джексон, - сказал Герман со все той же холодностью во взгляде. - Если вести себя с ним надлежащим образом, то все будет в порядке. Ему кажется, что вы все время ищете ссоры. Хотите кофе?
      Я улыбнулся:
      - В данный момент я бы выпил что-нибудь покрепче. И не рассказывайте мне сказок - он хотел меня убить. Пока не поздно, заберите у него оружие.
      Глядя на меня, Герман наполнил стакан.
      - Не принимайте этого всерьез, мистер Джексон. Он очень привязался к мадемуазель Руке. На вашем месте я не стал бы касаться этой темы.
      - А как она к этому относится?
      - Не понимаю, почему вас это интересует? Я выпил и вернулся к столу.
      - Может быть, вы и правы, - согласился я. В девять часов Паркер подогнал машину к входной двери. Он был замкнут и спокоен. Казалось, он полностью преодолел неприязнь ко мне. Герман спустился с лестницы, чтобы проводить нас.
      - Желаю удачи, мистер Джексон. Паркер даст все указания в машине. К вашему возвращению деньги будут приготовлены.
      Я посмотрел на темные окна в надежде увидеть ее силуэт и почти не обратил внимания на его слова. Веды нигде не было.
      - Мы, если все будет хорошо, должны вернуться около двух часов, - сказал Паркер дрожащим голосом.
      - Если мы не вернемся, вы знаете, что делать.
      - Вы вернетесь, - заверил компаньона Герман. - Мистер Джексон не допустит промаха, - заявил он и помахал нам рукой.
      Я очень хотел на это надеяться.
      Когда мы тронулись с места, я еще раз оглянулся, но так ее и не увидел.
      Глава 4
      Мы сидели в машине возле забора дома Бретта. Вокруг было спокойно и темно. Мы не видели ни машины, ни стены, ни друг друга, словно находились в абсолютном вакууме.
      - Ну что ж, - тихо начал Паркер. - Вы знаете, что делать. Начинайте. Свистните, когда будете возвращаться, - я включу фонарь, чтобы вы нашли веревку.
      Я тихонько вздохнул. Даже теперь я не нашел в себе сил отказаться от этого рискованного мероприятия. Я боялся промахнуться, и если попадусь, то тюрьма светила мне надолго. Уж Редферн не упустит шанс. Он только и ждал промаха с моей стороны.
      Паркер включил маленькую лампочку, спрятанную в машине. Неясно вырисовывались руки и контур головы.
      - Вот шифр сейфа, - сказал он. - Его легко запомнить. Я записал его на карточку. "Полный оборот направо, полоборота влево, опять полный оборот направо и еще полоборота назад".
      - Между оборотами, Джексон, делайте остановки, чтобы дать время запору вернуться назад. И ради бога, не торопитесь.
      - А монеты? - спросил я.
      - Вы только и думаете об этом, - проворчал он. Паркер был прав, время действительно было неподходящим, чтобы думать о постороннем.
      - Возьми подавись!
      Он дал мне два сотенных билета. Я сложил их в маленькие квадратики и положил в портсигар. В этот момент я с удовольствием дал бы ему пинка, вышвырнул из машины и уехал, но мне хотелось еще раз увидеть Веду. Я снова ощущал на губах вкус ее поцелуя.
      - Открыв сейф, вы найдете пудреницу на второй полке. Вы обязательно увидите ее. Это маленькая золотая вещица. Сотни женщин носят такие же. Кинжал положите на место.
      - Можно было бы избежать всех этих сложностей, если бы ваша девушка спала с замком на лодыжках. Вам следовало сказать ей об этом.
      Паркер открыл дверцу и скользнул в темноту, я последовал за ним. Минуту мы стояли, прислушиваясь. Все было тихо.
      Меня мучил вопрос, спустили ли собаку, так как она сидела у меня в печенках.
      - Готовы? - нетерпеливо спросил Паркер, - нам нужно кончить это дело раньше, чем выглянет луна.
      - Да, - сказал я, вертя в руках налитую свинцом трость. Хотел бы я сейчас держать в руках милый моему сердцу пистолет.
      Паркер размотал веревку, я взял в руки крюк. С третьей попытки крюк прочно уцепился за проволоку.
      - Что ж, в добрый час, - сказал я. - Держите ушки на макушке. Может случиться так, что меня пристукнут раньше, чем я доберусь до сейфа.
      - Не делайте глупостей, Джексон. Я не видел его лица, но, судя по голосу, он говорил сквозь зубы.
      - Вы не вытянете у нас больше ни цента, пока не принесете пудреницу.
      - Я передам ее вам, если будете ждать моего возвращения на стене.
      - Будьте внимательны. Ни до чего не дотрагивайтесь. Не должно остаться ни одной улики.
      Я вскарабкался по веревке до заграждения из проволоки. Она была туго натянута, и мне пришлось напрячь внимание, чтобы не задеть рукавом, когда я буду разрезать ее. С этим я справился сравнительно быстро.
      - Порядок, - сказал я и вскарабкался на стену. Я посмотрел в сторону дома, но это было все равно, что увидеть муху, ползущую по луне.
      - Вот футляр, - сказал Паркер. - Обращайтесь с ним осторожно.
      Я наклонился и пошарил в воздухе рукой, пытаясь нащупать футляр, который должен был подать Паркер.
      - Он у меня, - прошептал я, положив его в карман. - Темно, как у негра в желудке, - мне понадобится время, чтобы отыскать тропинку, ведущую к дому.
      - Не надо ничего искать, - торопливо сказал Паркер, - вы найдете ее в нескольких метрах от стены. Она приведет вас прямо к служебному входу.
      - Вы в этом уверены? - прошептал я и, спустив веревку с обратной стороны, скользнул вниз.
      Стоя у стены, одной ногой на газоне, прислушался. Ничего не было слышно, кроме стука сердца и моего дыхания. Я размышлял, что делать дальше: либо остаться на месте и, выждав время, сказать Паркеру, что не смог открыть сейф, либо что несгораемый шкаф хорошо охраняется, либо еще что-нибудь в этом роде.
      Мог я пойти, выполнить работу и вернуться. С риском нарваться на сторожей и собаку. Если они поймают меня с пудреницей, никто не спасет меня от Редферна.
      Я решил идти до конца. Конечно, я подозревал, что вся эта история могла оказаться блефом чистой воды - субъект, подобный Герману, не поставил бы на карту столько денег, чтобы вызволить женщину из переделки, в которую она себя сама впутала.
      Это было не в его стиле. Пудреница, или другая вещь, которую он хотел взять из сейфа Бретта, стоила кучу денег. Другого объяснения просто не было, и быть не могло. Если Герман платил за эту вещь бешеные бабки, значит, знал, за что. Я был противен сам себе, что стал неразборчив в делах, за отсутствие денег, за весь этот город Сан-Луи Бич. На карту поставлена моя жизнь или, во всяком случае, свобода. Если справлюсь с этим заданием, немедленно исчезну, как говорится, погружусь на подводную лодку и не высунусь до тех пор, пока не иссякнут деньги. Игра стоила свеч!
      Понадобилось несколько секунд, чтобы эти мысли пронеслись в моей голове. Я направился по тропинке в направлении к дому. На мне были туфли на каучуковой подошве, производившие меньше шума, нежели призрак. Я постоянно прислушивался, двигаясь с фонариком в одной руке и налитой свинцом тростью во второй, готовый ко всем неожиданностям. Через некоторое время тени деревьев скрыли меня. В глубине, слева от меня, я различал контуры дома - большая темная масса на фоне неба.
      Я продолжал красться по тропинке, вьющейся вокруг дома, не переставая думать о собаке-волке. Это было чертовски неприятно, идти вот так, в темноте, и ждать, что в любую секунду на тебя набросится пес. Такая тварь передвигается почти бесшумно, ползком, и, когда ее замечаешь, это первое и последнее, что ты видишь, так как ее клыки вонзаются в горло.
      Когда я подошел к дому, рубашка на мне была мокрой и нервы были натянуты как струна. Тропинка привела прямо к ступенькам террасы. Из плана я знал: чтобы достичь служебного входа, необходимо пройти вдоль террасы, мимо ряда дверей, подняться на несколько пролетов, миновать вторую террасу и повернуть за угол. Там и ждал меня сейф.
      Я стоял и смотрел на террасу до боли в глазах. Сначала я вообще ничего не видел, но потом начал различать широкие белые ступени и балюстраду. Я продолжал слушать и вглядываться в темноту, так как знал, что, когда окажусь в незащищенном месте, предпринимать какие-нибудь шаги будет уже поздно.
      Теперь, когда я был возле дома, был виден луч света, пробивающийся из одного окна, и слышны звуки танцевальной музыки. Эта музыка еще больше подчеркивала мое одиночество. Я все еще не решался покинуть свое убежище, так как у меня было предчувствие, что все это не так просто, как кажется.
      Я продолжал вглядываться и тогда, когда увидел приближающегося сторожа.
      Выглянула луна.
      Сторож остановился возле неподвижной глыбы, которая могла оказаться чем-то вроде большой каменной птицы на пьедестале.
      Он стоял в тени этой птицы и почти не был заметен. Некоторое время он стоял и вглядывался в парк, потом медленно пошел вдоль террасы, удаляясь от служебного входа.
      Самое время рискнуть, так как он мог сделать полукруг и вернуться назад. Взбежав по ступенькам, я оказался на террасе. Я еще раз взглянул на сторожа, укрывшись за балюстрадой. Он перешел на другую сторону и теперь напряженно всматривался в парк, словно капитан с мостика корабля.
      Я не стал ждать. На цыпочках одолел следующий пролет лестницы и оказался прямо перед окнами. Теперь я ясно слышал радио. Луи Армстронг был на пути к тому, чтобы разодрать персидский ковер силой звука своей волшебной трубы. Но у меня не было времени наслаждаться прекрасной импровизацией знаменитого музыканта.
      Я прошмыгнул мимо застекленных дверей и завернул за угол, как и было указано в плане. Находясь в нескольких метрах от служебной двери, я услышал шаги. Ощутив резкий толчок сердца, я прижался к стене. Шаги направлялись в мою сторону.
      - Гарри, ты там? - позвал голос из темноты. Я был уверен, что узнал его. Он принадлежал коротышке сторожу, с которым мы столкнулись утром.
      - Да, - ответил второй.
      Теперь я мог видеть обоих. Один наклонился над балюстрадой, глядя на второго, стоящего внизу.
      - Все спокойно?
      - Вполне. Здесь так темно, хоть глаз выколи.
      - Будь начеку, Гарри, как бы чего не вышло.
      - Какая муха тебя укусила, Нэд? - голос второго сторожа казался раздраженным. - С ума что ли сошел?
      - Да. Будь повнимательнее, раз я тебе говорю. Я все думаю о тех молодчиках.
      - Ах, эти! Они ведь заблудились. Каждый раз, когда кто-либо собьется с дороги и заедет сюда, ты начинаешь что-то выдумывать. Брось ты это, мой тебе совет.
      - Мне не понравились их физиономии, я все думаю, что, когда педик меня разыгрывал, другой глядел в оба. Это меня-то и настораживает.
      - Ладно, ладно, я сейчас сделаю еще круг по парку.
      - Возьми собаку, - сказал Нэд. - Кстати, где она?
      - Привязана, но я схожу за ней. Найду тебя через полчаса.
      - О'кей.
      Я слушал все это, затаив дыхание.
      Нэд стоял как вкопанный, повернувшись ко мне спиной, внимательно вглядываясь во тьму. Я начал медленно скользить вдоль стены, удаляясь от нее, пока не потерял их из виду. Еще несколько шагов - и я достиг двери. Аккуратно пошарил по ней, пока не нащупал ручку, повернул, но она была заперта. Осторожно переложив трость в другую руку, я достал ключ, который дал мне Паркер. Посветить я не решался. Нащупав замочную скважину, прислушался. А что, если Нэду взбредет в голову идея прогуляться сюда?
      Я медленно вставил ключ. Замок, слегка звякнув, открылся. Мне же этот звук показался ружейным выстрелом. Я ждал, прислушиваясь, но все было тихо. Я снова повернул ручку, дверь на этот раз поддалась, и я вошел. Очутившись в доме, я почувствовал себя более уверенным, холодным и твердым, как кусок льда, а главное, недосягаемым для собаки, которую боялся больше всего. К тому же я четко знал, куда надо идти, так как накануне подробно изучил план. Включив фонарик и держа в другой руке трость, я быстро пробежал по коридору и оказался перед дверью кабинета Бретта.
      На этаже горел свет. Внезапно наверху пронзительно завизжала женщина. Я отступил назад.
      - Не надо этого делать! Ой! Грубиян! - кричала она.
      "Это слуги", - подумал я, вытирая пот. Женщина взвизгнула еще раз, и над головой послышались быстрые шаги. Опять раздался визг, стукнула дверь, и все стихло. Я ждал продолжения, но все было спокойно. Я подумал, что людишки Бретта неплохо веселятся в отсутствие хозяина.
      Нажав на ручку двери, ведущей в кабинет Бретта, я вошел и закрыл за собой дверь.
      Сейф был там, где и полагалось по плану, так же как и провод, спускавшийся на пол за его задней стенкой. Если бы я не знал, где его искать, то вряд ли нашел, так искусно он был замаскирован.
      Я перерезал сигнализацию, ожидая, что сейчас дом наполнится звоном, но все было тихо. Похоже, Паркер тщательно обследовал домишко Бретта, либо сигнализация всегда была отключена. Я этого не знал, и знать не хотел. Вытащив из кармана карточку, занялся шифром. Я выполнил все указания Паркера по отпиранию сейфа и потянул дверцу на себя.
      Я ждал, что какую-нибудь деталь упустил и сейф не откроется, но все обошлось благополучно. Я осветил стальной ящик: на второй полке, в углу, лежала маленькая золотая коробочка, невероятно модная и безобидная на вид. Я взял ее, взвешивая на ладони.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.