Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

Черкашин Николай
Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')

      Черкашин Николай Андреевич
      Тайны погибших кораблей
      От "Императрицы Марии" до "Курска"...
      Вступление
      Горько было собирать все эти повести и очерки в одну книгу. Под ее обложкой скопилась неизбывная боль российского флота - потери боевых кораблей в мирное время или в своих базах вдали от театра военных действий.
      "Погибли без боя" - так хотел назвать свою книгу член союза писателей и Адмирал Флота Советского Союза Иван Степанович Исаков. Смерть помешала выполнить ему это замечательное начинание. Быть может, настоящая книга в какой-то мере реализует его замысел. Во всяком случае, я искренне пытался сделать это.
      "Мария", "Пересвет", "Новороссийск", "Комсомолец", "Курск" - мощнейшие и совершеннейшие для своего времени корабли... Все они нашли свой печальный конец либо во время войны вдали от морских сражений, либо в мирное время.
      Объединяет все эти печальные истории и то, что первопричины гибели названных кораблей так до конца и не установлены. Как бы тщательно ни проводилось следствие - в итоговом заключении, увы, всегда две-три версии, и почти всегда - "не исключен злой умысел". Такова особенность большинства морских трагедий: первопричина взрыва ли, пожара, столкновения или провала на запредельную глубину подводной лодки чаще всего остается скрытой под толщей воды. Даже тогда, когда после гибели корабля остаются сотни свидетелей (как это было и с "Императрицей Марией", с "Новороссийском", с "Комсомольцем", паромом "Эстония"), каждый из них знает лишь те или иные обстоятельства происшествия, но вовсе не истину.
      Вникая в обстоятельства морских трагедий, понимаешь, что все призывы к бдительности - не пустые надоевшие слова. Это насущнейшее условие жизни флота, его безопасности и его боеготовности.
      Современный боевой корабль - сложнейшее инженерное сооружение, насыщенное мощнейшими энергиями электромагнитных полей, расщепленных ядер, взрывчатых веществ и агрессивнейших химических компонентов, высоких давлений. Опасна и морская среда, в которой действует этот немыслимый конгломерат смертоносной техники и людей, постоянно готовых к бою.
      Гибель большого корабля - всегда национальная трагедия, достойная траура всей страны. Россия в двадцатом веке потеряла немало крупных кораблей. Но траур впервые был объявлен только по атомной подводной лодке "Курск". Это случилось лишь в последний год столетия.
      Не объявлялся траур после гибели линкора "Новороссийск" с шестьюстами тридцатью моряками. Не вывешивались красные флаги с черными лентами и после гибели в Норвежском море корабля двадцать первого века - атомной подводной лодки "Комсомолец". Молча распрощались мы с гибелью большого противолодочного корабля "Отважный" в 1974 году, не говоря уже о бесследно пропавших ранее ракетных подводных лодках С-80 и К-129, унесших в общей сложности сто шестьдесят шесть душ.
      Только трагедия "Курска" прорвала завесу казенного молчания: наконец в России, как и в былые - дореволюционные годы, - достойно почтили память погибших моряков.
      Вспомним прекрасные монументальные работы Адамсона - памятники затонувшей в шторм броненосной лодке "Русалка" в Таллинне и затопленным кораблям в Севастополе, также шедевр монументального искусства - памятник миноносцу "Стерегущий" в Санкт-Петербурге. Однако в советские годы морские трагедии стыдливо замалчивались. Понятно, что во время войны потеря такого корабля, как линкор "Императрица Мария", особенно не афишировалась. Но в каком свете представали советские моряки, когда весь мир знал о гибели линкора "Новороссийск" в 1955 году или провале на запредельную глубину ракетной подводной лодки К-129, а большое начальство уверяло мировую общественность, что "все наши корабли находятся в своих базах".
      Ничто не оправдывает государственного забвения воинов, отдавших жизни при выполнении своего служебного долга. Каждый из них имеет право хотя бы на имя в общем списке братской могилы.
      Но почему мы так равнодушны и жестокосердны по отношению к своим павшим на морях согражданам? А впрочем, только ли на морях? Достаточно вспомнить, сколько солдатских костей находят по сию пору энтузиасты на местах былых боев. Полвека уже хоронят бойцов Великой Отечественной, похоронить не могут...
      Потери боевых кораблей в мирное время случались на всех крупных флотах мира. Но никто никогда не засекречивал списки погибших. До этого додумались только советские чиновники.
      Не чтя своих моряков, тем более не чтили "царских". На моих глазах был уничтожен крест на братской могиле моряков, погибших при взрыве линкора "Императрица Мария". В 1985 году в Севастополе сносили под стройплощадку старинное Михайловское (Вестинское) кладбище. Ковш экскаватора безжалостно выгребал черепа и кости и матросов, отдавших жизнь не только "за веру, царя", но и за Отечество. Не пощадили их последнего приюта.
      В хрущевские времена засекретили могилы моряков с первого нашего атомного ракетного подводного крейсера К-19. Они погибли летом 1961 году от облучения при аварии ядерного реактора в море. Их могилы на кладбище в Кузьминках случайно обнаружил бывший сослуживец. Теперь там великолепный мемориал из красной меди. Не государство поставило его - но энтузиасты из ОАО "Мосэнерго". Низкий поклон его тогдашнему генеральному директору Нестору Ивановичу Серебрянникову, сумевшему найти средства на достойный монумент. Низкий поклон и бывшему командующему Черноморским флотом адмиралу Михаилу Николаевичу Хронопуло, под чьим руководством был возвращен долг памяти морякам линкора "Новороссийск" - на безымянном мемориале спустя тридцать с лишним лет появились имена погибших героев.
      Пусть и эта книга станет венком, пущенным по волнам нашей памяти.
      Москва - Видяево
      ГОЛОС "ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ"
      I. Лучший корабль флота
      Телеграмма А.В. Колчака Николаю II от 7 октября 1916 г. 8 час. 45 мин.
      Вашему императорскому величеству всеподданейше доношу: "Сегодня в 7 час. 17 мин. на рейде Севастополя погиб линейный корабль "Императрица Мария". В 6 час. 20 мин. произошел внутренний взрыв носовых погребов и начался пожар нефти. Тотчас же начали затопление остальных погребов, но к некоторым нельзя было проникнуть из-за пожара. Взрывы погребов и нефти продолжались, корабль постепенно садился носом и в 7 час. 17 мин. перевернулся. Спасенных много, число их выясняется.
      Колчак".
      Телеграмма Николая II Колчаку
      7 октября 1916 г. 11 час. 30 мин.
      Скорблю о тяжелой потере, но твердо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесете это испытание. Николай.
      Как великолепно все начиналось...
      Севастополь встретил нового командующего флотом вице-адмирала Александра Колчака летним зноем, пронзительной синевой безмятежного, совсем невоенного моря и... секретным донесением морской разведки о выходе германского крейсера "Бреслау" из Босфора на обстрел кавказского побережья. Колчак приказал поднять свой флаг на линкоре "Императрица Мария" и немедленно вышел в море на пересечку вероятного курса вражеского рейдера .
      Это было сделано по-макаровски!
      В четыре часа дня корабли обнаружили друг друга на встречных курсах.
      Первый же залп "Императрицы Марии" взметнул водяные столбы в опасной близости от "Бреслау". Не дожидаясь накрытия линкоровских двенадцатидюймовок, крейсер выпустил дымовую завесу, лег на обратный курс и, пользуясь преимуществом хода, на всех парах ринулся к Босфору.
      Так состоялось представление флоту нового командующего. По ритуалу же полагался торжественный обход кораблей, стоящих на якоре посреди Северной бухты.
      С того дня "Императрица Мария" стала его любимицей... Он не раз еще выходил на линкоре в море, с гордостью представлял корабль государю императору во время высочайшего смотра, на нем же положил себе войти в опозоренный Царьград... Когда же в октябре 1916 года предательский взрыв рванул зарядные погреба линкора, он немедленно примчал на смертельно раненный корабль. Увы, адмирал ничем уже не мог помочь "Марии"...
      * * *
      Однако "Императрица Мария" вошла в историю нашего флота не только как жертва вражеской диверсии или несчастного случая. Линкор, построенный в Николаеве, по праву считался гордостью отечественного судостроения (см. фото на вклейке).
      "Современники и много лет спустя, - отмечал писатель Анатолий Елкин, не переставали им восхищаться. Черное море еще не знало таких дредноутов, как "Императрица Мария".
      Водоизмещение дредноута определялось на 23 600 тонн. Скорость корабля 22 3/4 узла, иначе говоря, 22 3/4 морской мили в час, или около 40 километров. За один прием "Императрица Мария" могла взять 1970 тонн угля и 600 тонн нефти. Всего этого топлива для "Императрицы Марии" хватало на восемь суток похода при скорости 18 узлов. Команда корабля 1260 человек вместе с офицерами.
      Корабль располагал шестью динамо-машинами: четыре из них боевые и две вспомогательные. В нем помещались турбинные машины мощностью в 10 000 лошадиных сил каждая. Для приведения башенных механизмов в действие на каждой башне имелось 22 электрических мотора... В четырех трехорудийных башнях размещались двенадцать обуховских двенадцатидюймовок. Палуба была предельно освобождена от надстроек, что весьма расширяло секторы обстрела башен главного калибра. Вооружение "Марии" дополняли еще тридцать две пушки различного назначения: противоминные и зенитные. В дополнение к ним были устроены подводные торпедные аппараты. Броневой пояс толщиной без малого четверть метра проходил по всему борту линкора, а сверху цитадель прикрывалась толстой броневой палубой.
      Словом, это была многопушечная быстроходная бронированная крепость. Такой корабль и в наше время, в эпоху авианосцев, ракетных крейсеров и подводных атомоходов, мог бы быть зачислен в боевой строй любого флота.
      Больше года "Императрица Мария" участвовала в боевых походах. Осенью 1915 года линкор прикрывал ударную группу русских кораблей в стратегической операции по отсечению главных баз турецкого флота от угольного района Зонгулдак. В октябре того же года "Мария" дважды вместе с другими кораблями громила порты на вражеском побережье. В ноябре корабль снова выходил на блокаду Угольного района.
      В апреле 1916 года "Мария" прикрывала высадку казачьего десанта на побережье Лазистана. В июле она вела бой с германским линкором "Бреслау" и заставила его скрыться в Босфоре почти до конца войны.
      Незадолго до гибели линкор прикрывал минную постановку, защищавшую подходы к союзническому порту Констанца.
      На "Марию" возлагалось слишком иного надежд; и хотя еще не все механизмы корабля были доведены до боевого совершенства и к самодеятельным действиям линкор не совсем был готов, он не стоял в бездействии у стенки. Через какие-то месяцы вахтенный журнал "Императрицы Марии" пестрел сводом боевых реляций с самых напряженных участков битвы на морском театре войны. Уже 30 сентября 1915 года "Мария" вместе с крейсером "Кагул" и пятью эскадренными миноносцами прикрывает ударный отряд флота - вторую бригаду линейных кораблей "Евстафия", "Иоанна Златоуста" и "Пантелеймона", крейсеров "Алмаз" и "Память Меркурия", семь эсминцев - нанесших ощутимый удар противнику в юго-западной части моря. Более 1200 снарядов обрушили тогда корабли на Зунгулдак, Козлу, Килимли и Эрегли.
      А потом было все - отражение атак немецких субмарин, тяжелые штормовые походы, ожесточенные бои, ответственнейшие операции.
      1-2 ноября "Мария" и "Память Меркурия", держа под прицелом своих орудий выходы из Босфора, прикрывают действия русской эскадры в Угольном районе. 23-25 ноября "Мария" снова здесь. Моряки видят, как пылает вражеский порт Зунгулдак и стоящий на рейде пароход. Эскадра стремительно прошла вдоль берегов Турции, потопив два неприятельских судна.
      Боевой счет "Марии" рос от дня ко дню. 2-4 февраля она прикрывает эскадру, поддерживающую с моря наступление у Виге. Турки были отброшены тогда к Агине. Потом операция по переброске войск для усиления Приморского отряда. На "Марии" держит флаг командующий флотом (адмирал Колчак. - Н.Ч.). Линкор прикрывает постановку мин у Констанцы, несет боевую патрульную службу в море, а с 29 февраля идет на перехват обнаруженного в Синопской бухте "Бреслау". Пирату чудом удалось уйти, но 12-дюймовые орудия "Марии" наконец настигают его. Правда, "Бреслау" отделался небольшими повреждениями, но его крейсерская операция была сорвана. Преследуемый "Марией", "Бреслау" укрылся в Босфоре.
      Появление "Марии" и "Екатерины Великой" на коммуникациях означало также, что время безнаказанных действий на море кайзеровских пиратов "Гебена" и "Бреслау" кончилось: в первой половине 1916 года "Гебен" всего три раза рискнул высунуться из Босфора.
      Одним словом, новые русские линкоры, уже успевшие причинить немцам великое множество неприятностей, становились для кайзеровского флота врагами № 1.
      Над тем, как их уничтожить, бились не только лучшие умы в германском морском генеральном штабе, но и в кабинетах руководителей тайной войны против России.
      Писатель-маринист Анатолий Елкин посвятил линкору "Императрица Мария" едва ли не самое свое вдохновенное произведение - "Арбатскую повесть". Однако остались печатные свидетельства и современников, и участников события.
      Бывший офицер штаба командующего Черноморским флотом капитан 2-го ранга А. Лукин сообщал: "В течение августа и сентября никаких особо выдающихся событий не произошло. "Мария" продолжала выполнять очередные задачи по прикрытию различных операций и перегруппировки войск.
      Делегацией от города Севастополя, во главе с городским головой г. Ергопуло, ей был поднесен роскошный шелковый кормовой флаг, торжественно освященный на шканцах в присутствии самого командующего.
      В августе произошла смена командиров. Князь Трубецкой был назначен начальником минной бригады, а в командование "Императрицей Марией" вступил капитан 1-го ранга Кузнецов.
      6-го октября "Мария" в последний раз вернулась с моря..."
      II. ВЗРЫВ НА ЗАРЕ
      Гром грянул 7 октября 1916 года в Северной бухте Севастополя. Взорвался новейший и крупнейший корабль русского флота - линкор "Императрица Мария"...
      7 октября в 6 часов 20 минут матросы, находившиеся в каземате № 4, услышали резкое шипение, идущее из погребов носовой башни главного калибра. Вслед за тем из люков и вентиляторов, расположенных в районе башни, вырвались клубы дыма и пламени. До рокового взрыва оставалось две минуты... За эти сто двадцать секунд один из матросов успел доложить вахтенному начальнику о пожаре, другие раскатали шланги и стали заливать водой подбашенное отделение. Но катастрофу уже ничто не могло предотвратить.
      РУКОЮ ОЧЕВИДЦА (старший флагманский офицер минной дивизии Черного моря капитан 2-го ранга А.П. Лукин): "В умывальнике, подставляя головы под краны, фыркала и плескалась команда, когда страшный удар грохнул под носовой башней, свалив с ног половину людей. Огненная струя, окутанная ядовитыми газами желто-зеленого пламени, ворвалась в помещение, мгновенно превратив царившую здесь только что жизнь в груду мертвых, сожженных тел...
      Страшной силы новый взрыв вырвал стальную мачту. Как катушку, швырнул к небу броневую рубку (25 000 пудов). Взлетела на воздух носовая дежурная кочегарка. Корабль погрузился во тьму.
      Минный офицер лейтенант Григоренко бросился к динамо, но смог добраться только до второй башни. В коридоре бушевало море огня. Грудами лежали совершенно обнаженные тела.
      Взрывы гудели. Рвались погреба 130-миллиметровых снарядов.
      С уничтожением дежурной кочегарки корабль остался без паров. Нужно было во что бы то ни стало поднять их, чтобы пустить пожарные помпы. Старший инженер-механик приказал поднять пары в кочегарке № 7. Мичман Игнатьев, собрав людей, бросился в нее.
      Взрывы следовали один за другим (более 25 взрывов). Детонировали носовые погреба. Корабль кренился на правый борт все больше и больше, погружаясь в воду. Вокруг кишели пожарные спасательные пароходы, буксиры, моторы, шлюпки, катера...
      Последовало распоряжение затопить погреба второй башни и прилегающие к ним погреба 130-мм орудий, чтобы перегородить корабль. Для этого нужно было проникнуть в заваленную трупами батарейную палубу, куда выходили штоки клапанов затопления, где бушевало пламя, клубились удушливые пары и каждую секунду могли сдетонировать заряженные взрывами погреба.
      Старший лейтенант Пахомов (трюмный механик) с беззаветно отважными людьми вторично ринулся туда. Растаскивали обугленные, обезображенные тела, грудами завалившие штоки, причем руки, ноги, головы отделялись от туловищ. Пахомов со своими героями освободили штоки и наложили ключи, но в этот момент вихрь сквозняка метнул в них столбы пламени, превратив в прах половину людей. Обожженный, но не сознающий страданий, Пахомов довел дело до конца и выскочил на палубу. Увы, его унтер-офицеры не успели... Погреба сдетонировали, ужаснейший взрыв захватил и разметал их, как осенняя вьюга опавшие листья...
      В некоторых казематах застряли люди, забаррикадированные лавой огня. Выйди - сгоришь. Останешься - утонешь. Их отчаянные крики походили на вопли безумцев. Некоторые, попав в капканы огня, стремились выброситься в иллюминаторы, но застревали в них. По грудь висели над водой, а ноги в огне.
      Между тем в седьмой кочегарке кипела работа. Зажгли в топках огни и, выполняя полученное приказание, подымали пары. Но крен вдруг сильно увеличился. Поняв грозящую опасность и не желая подвергать ей своих людей, но полагая все же, что нужно поднимать пар - авось пригодится, - мичман Игнатьев крикнул:
      - Ребята! Топай наверх! Ждите меня у антресолей. Понадобитесь позову. Я сам перекрою клапана.
      По скобам трапа люди быстро вскарабкались наверх. Но в этот момент корабль опрокинулся. Только первые успели спастись. Остальные вместе с Игнатьевым остались внутри... Долго ли жили они и чего натерпелись в воздушном колоколе, пока смерть не избавила их от страданий?
      Много позже, когда подняли "Марию", нашли кости этих героев долга, разбросанные по кочегарке..."
      Всего на линкоре погибло 216 человек.
      Жертв могло быть и больше, если бы часть экипажа не творила утреннюю молитву в корме корабля.
      III. О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ ВАХТЕННЫЕ ЖУРНАЛЫ
      Седьмого октября 1916 года город и крепость Севастополь были разбужены взрывами, разнесшимися над притихшей гладью Северной бухты.
      Люди бежали к гавани, и их глазам открывалась жуткая, сковывающая холодом сердце картина. Над новейшим линейным кораблем Черноморского флота - над "Императрицей Марией" поднимались султаны черного дыма, разрезаемые молниями чередующихся почти в запрограммированной последовательности взрывов.
      В те страшные минуты было не до хронометража событий, но позднее, по записям в вахтенном журнале стоящего неподалеку от "Марии" линкора "Евстафий", можно было проанализировать последовательность происходящего:
      "6 часов 20 минут - На линкоре "Императрица Мария" большой взрыв под носовой башней.
      6 часов 25 минут - Последовал второй взрыв, малый.
      6 часов 27 минут - Последовали два малых взрыва.
      6 часов 30 минут - Линкор "Императрица Екатерина" на буксире портовых катеров отошел от "Марии".
      6 часов 32 минуты - Три последовательных взрыва.
      6 часов 35 минут - Последовал один взрыв. Спустили гребные суда и послали к "Марии".
      6 часов 37 минут - Два последовательных взрыва.
      6 часов 47 минут - Три последовательных взрыва.
      6 часов 49 минут - один взрыв.
      7 часов 00 минут - Один взрыв. Портовые катера начали тушить пожар.
      7 часов 08 минут - Один взрыв. Форштевень ушел в воду.
      7 часов 12 минут - Нос "Марии" сел на дно.
      7 часов 16 минут - "Мария" начала крениться и легла на правый борт".
      Откроем книгу капитана 2-го ранга А. Лукина "Флот", изданную в Париже в 1931 году на русском языке:
      "В 6 ч. 10 м. утра, когда день еще только просыпался, громовой, потрясающий удар грохнул над рейдом.
      Черно-огненная туча, словно сверкающая зарницами гроза, низко нависла над рейдом. Стоял гул, точно от канонады...
      - По орудиям!! Боевая тревога!! - пронесся над флотом призывный клич.
      Думали, что прокравшиеся вслед за кораблями на рейд германские подводные лодки, залегшие на ночь на дно, с рассветом атаковали "Марию" и сейчас атакуют флот.
      Быстроходные катера, моторы, буксиры, пожарные и спасательные суда всё бросилось на рейд..."
      Телеграмма А.В. Колчака начальнику Генерального морского штаба адмиралу А.И. Русину.
      Секретно № 8997
      7 октября 1916 г.
      "Пока установлено, что взрыву носового погреба предшествовал пожар, продолжавшийся ок. 2 мин. Взрывом была сдвинута носовая башня. Боевая рубка, передняя мачта и труба взлетели на воздух, верхняя палуба до второй башни была вскрыта. Пожар перешел на погреба второй башни, но был потушен. Последовавшим рядом взрывов, числом до 25, вся носовая часть была разрушена. После последнего сильного взрыва, ок. 7 час. 10 мин., корабль начал крениться на правый борт и в 7 час. 17 мин. перевернулся килем вверх на глубине 8,5 сажень. После первого взрыва сразу прекратилось освещение и нельзя было пустить помпы из-за перебитых трубопроводов. Пожар произошел через 20 мин. после побудки команды, никаких работ в погребах не производилось. Установлено, что причиной взрыва было возгорание пороха в носовом 12-дм погребе, взрывы снарядов явились как следствие. Основной причиной может быть только или самовозгорание пороха или злоумышление. Командир спасен, из офицерского состава погиб инженер-механик мичман Игнатьев, нижних чинов погибло 320. Присутствуя лично на корабле свидетельствую, что его личным составом было сделано все возможное для спасения корабля. Расследование производится комиссией.
      Колчак".
      Телеграмма адмирала А.И. Русина
      Д.В. Ненюкову № 12698 11 октября 1916 г.
      "Минмор* испрашивает соизволения Его величества выехать в четверг в Севастополь. В этот день возвращается адмирал Муравьев. По дошедшим отзывам, личный состав "Марии" вел себя героически. Не благоугодно ли будет Его величеству соизволить повелеть минмору наградить высочайшим именем по отзыву адмирала Колчака раненых и пострадавших Георгиевскими медалями.
      Русин".
      Начальник морского управления Царской ставки контр-адмирал А.Д. Бубнов вспоминал:
      "Гибель "Императрицы Марии" глубоко потрясла Колчака.
      Со свойственным ему возвышенным пониманием своего начальнического долга, он считал себя ответственным за все, что происходило на флоте под его командой, и потому приписывал своему недосмотру гибель этого броненосца, хотя на самом деле тут ни малейшей вины его не было. Он замкнулся в себе, перестал есть, ни с кем не говорил, так что окружающие начали бояться за его рассудок. Об этом начальник его штаба немедленно сообщил по прямому проводу нам в Ставку.
      Узнав об этом, государь приказал мне тотчас же отправляться в Севастополь и передать А.В. Колчаку, что он никакой вины за ним в гибели "Императрицы Марии" не видит, относится к нему с неизменным благоволением и повелевает ему спокойно продолжать его командование.
      Прибыв в Севастополь, я застал в штабе подавленное настроение и тревогу за состояние адмирала, которое теперь начало выражаться в крайнем раздражении и гневе.
      Хотя я и был по прежним нашим отношениям довольно близок к А.В. Колчаку, но, признаюсь, не без опасения пошел в его адмиральское помещение; однако переданные мною ему милостивые слова Государя, возымели на него чрезвычайно благотворное действие, и после продолжительной дружеской беседы он совсем пришел в себя, так что в дальнейшем все вошло в свою колею и командование флотом пошло своим нормальным ходом".
      Из письма А.В. Колчака И.K. Григоровичу (не ранее 7 октября 1916 г.)
      Ваше высокопревосходительство, глубокоуважаемый Иван Константинович.
      Позвольте принести Вам мою глубокую благодарность за внимание и нравственную помощь, которую Вы оказали мне в письме Вашем от 7-го сего октября. Мое личное горе по поводу лучшего корабля Черноморского флота так велико, что временами я сомневался в возможности с ним справиться. Я всегда думал о возможности потери корабля в военное время в море и готов к этому, но обстановка гибели корабля на рейде и в такой окончательной форме действительно ужасна. Самое тяжелое, что теперь осталось и вероятно надолго, если не на всегда, - это то, что действительных причин гибели корабля никто не знает и все сводится к одним предположениям. Самое лучшее было бы, если оказалось возможным установить злой умысел - по крайней мере было бы ясно, что следует предвидеть, но этой уверенности нет и никаких указаний на это не существует. Ваше пожелание относительно личного состава "Императрицы Марии" будет выполнено, но я позволю высказать свое мнение, что суд желателен был бы теперь же, т.к. впоследствии он потеряет значительную долю своего воспитательного значения..."
      Телеграмма И.К. Григоровича А.В. Колчаку № 12571 8 октября 1916 г.
      "С чувством глубокой скорби узнал вчера по приезде из Ставки о гибели корабля с большей частью его личного состава. Слова государя на Вашу телеграмму да поддержат Вас в этой тяжелой потере. Приму меры к скорейшему изготовлению третьего корабля. Да хранит Вас Господь".
      Следствие ведут все: и знатоки, и энтузиасты...
      Спустя месяц после катастрофы в Севастополе, 8 ноября 1916 года, в 13 часов, в Архангельском порту прогремел взрыв еще большей силы, чем на злосчастной "Марии". Взлетел на воздух "по неизвестной причине" транспорт "Барон Дризен", груженный по горловины трюмов полутора тысячью тонн тротила, бездымного пороха, мелинита. Обломки судна разлетелись так далеко, что их находили потом даже на путях железной дороги.
      Немногие уцелевшие свидетели рассказывали, что предвестником взрыва был хлопок, напоминавший выстрел из охотничьего ружья.
      Стихия огненного удара (по мощи своей в десятую часть атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму) убила, обожгла, искалечила 810 человек, уничтожила три судна и столько же плавкранов, пять паровозов, причинила огромные разрушения береговым постройкам.
      Рассуждая о причинах гибели "Барона Дризена", известный исследователь Константин Пузыревский не исключает "диверсионный акт со стороны германских тайных агентов с целью экономического и военного ослабления своего противника".
      "Металлические трубочки в женском белье..."
      В ноябре 1916 года итальянская контрразведка, пришедшая в себя после взрыва "Леонардо да Винчи", напала "на след большой шпионской германской организации, - как пишет Пузыревский, - во главе которой стоял видный служащий папской канцелярии, ведавший папским гардеробом. Был собран большой обвинительный материал, по которому стало известно, что шпионскими организациями на кораблях производились взрывы при помощи особых приборов с часовыми механизмами с расчетом произвести ряд взрывов в разных частях корабля через очень короткий промежуток времени, с тем чтобы осложнить тушение пожаров".
      В журнале "Морские записки", издававшемся в Нью-Йорке Обществом бывших офицеров императорского флота, в номере за 1961 год, я обнаружил любопытную заметку, подписанную так: "Сообщил капитан 2-го ранга В. Р.".
      "...До сих пор необъяснима катастрофа - гибель линкора "Императрица Мария". Необъяснимыми были и пожары на ряде угольщиков на пути из Америки в Европу, до тех пор пока причину их не установила английская разведка. Их вызывали немецкие "сигары", которые немцам, очевидно имевшим своих агентов, проникавших в среду грузчиков, удавалось подбросить при погрузке. Этот сигарообразный дьявольский прибор, заключавший в себе и горючее и воспламенитель, зажигавшийся током от электроэлемента, приходившего в действие, как только кислота разъедала металлическую мембрану, преграждавшую доступ кислоте элемента. В зависимости от толщины пластинки это случалось через несколько часов или даже несколько дней после того, как "сигара" была установлена и подброшена. Я не видел чертежа этой чертовой игрушки. Помню только, что говорилось о выходившей из острия "сигары" струе пламени, на манер бунзеновской горелки.
      Довольно было одной "с толком" поставленной в подбашенное отделение "сигары", чтобы прожечь медную кокору полузаряда. На "Марии" работали заводские мастеровые, но, надо думать, проверка и контроль были не на высоте... Так что мысль о немецкой "сигаре" сверлила мозги... И не у меня одного.
      Через 15-20 лет после этого памятного дня мне пришлось сотрудничать в одном коммерческом деле с немцем, милым человеком. За бутылкой вина мы вспоминали старое, времена, когда мы были врагами. Он был уланский ротмистр и в середине войны был тяжело ранен, после чего стал неспособным к строевой службе и работал в штабах в Берлине. Слово за слово, он рассказал мне о любопытной встрече.
      "Знаете ли вы того, кто только что вышел отсюда?" - спросил его однажды сослуживец. "Нет. А что?" - "Это замечательный человек! Это тот, кто организовал взрыв русского линкора на Севастопольском рейде". "Я, ответил мой собеседник, - слышал об этом взрыве, но не знал, что это было делом наших рук". - "Да, это так. Но это очень секретно, и никогда не говорите о том, что вы от меня услышали. Это герой и патриот! Он жил в Севастополе, и никто не подозревал, что он не русский..."
      Да, для меня после того разговора сомнений больше нет. "Мария" погибла от немецкой "сигары"! Не одна "Мария" погибла в ту войну от необъяснимого взрыва. Погиб также и итальянский броненосец "Леонардо да Винчи", если память не изменяет мне".
      Эту версию как бы продолжает уже упоминавшийся капитан 2-го ранга А. Лукин в своей книге "Флот":
      "Летом 1917 года секретный агент доставил в наш Морской генеральный штаб несколько небольших металлических трубочек. Найдены они были среди аксессуаров и кружевного шелкового белья очаровательного существа... Миниатюрные трубочки-"безделушки" были направлены в лабораторию. Они оказались тончайше выделанными из латуни химическими взрывателями. Выяснилось, что точь-в-точь такие трубочки были найдены на таинственно взорвавшемся итальянском дредноуте "Леонардо да Винчи". Одна не воспламенилась в картузе в бомбовом погребе. Вот что по этому поводу рассказал офицер итальянского морского штаба капитан 2-го ранга Луиджи ди Самбуи: "Следствие с несомненностью установило существование некой тайной организации по взрыву кораблей.