Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Заклятые миры - Ключ от снов (Ключи Коростеля - 3)

ModernLib.Net / Фэнтези / Челяев Сергей / Ключ от снов (Ключи Коростеля - 3) - Чтение (стр. 19)
Автор: Челяев Сергей
Жанр: Фэнтези
Серия: Заклятые миры

 

 


Они уже почувствовали силу меча противника и опыт сжимавшей его руки, и теперь норовили окружить своего опасного недруга. Рагнар с Рутой вынуждены были отходить все дальше, в поисках открытой поляны или лесной прогалины, но кругом тянулась бесконечная чаща, в которой легко можно было спрятаться лучнику, и это беспокоило Рагнара с каждой минутой все сильнее. Их отступление теперь уже больше походило на бегство, но он не мог рисковать девушкой, да и свою вновь обретенную жизнь Рагнар сейчас ценил настолько, чтобы не подставить шкуру меткой стреле, внезапно вылетевшей из тьмы. Чудинские мечники уже давно приотстали, во всяком случае, Рагнар не видел их в темной чаще. А вот саамский охотник не отставал и постоянно подстерегал их, буквально просачиваясь сквозь бурелом, неожиданно появляясь из-за куста или выцеливая Рагнара из-под поваленного дерева.
      "Да он просто сущий дьявол!", - в сердцах подумал Рагнар, когда стрела с темным древком, совершенно невидимая в ночи, вонзилась в ствол чуть повыше его макушки. "И подбирается ровно лесной кот - бесшумно, ловко, коварно, так что и не знаешь, откуда вылезет в следующую минуту. Одно слово - великий охотник. Тут мне, пожалуй, не сносить головы". Несколько раз Рагнар затаивался, прятал Руту, а затем ужом проползал бурелом, надеясь выйти охотнику в тыл. Но в лучшем случае он возвращался обратно к девушке не солоно хлебавши, а однажды нарвался на чудина, который едва не разрубил ему бок, неожиданно появившись из-за дерева как тень. Рагнара спасли только могучий ствол лесного патриарха и собственная реакция, которая в ночной темени могла и подвести. И двое гонимых - пожилой мужчина и молодая девушка - все дальше углублялись в лес.
      В какой-то миг он решил остаться здесь, а девушку отправить одну. Она, похоже, была уроженкой здешних мест, размышлял Рагнар, значит, должна суметь выбраться из этого леса. Мне же придется сдерживать этих дьяволов как можно дольше, а если повезет, попытаться перебить их по одному.
      И он, осторожно оглядев ближние деревья, быстро обернулся и тихо присвистнул, подзывая Руту, которая пряталась в соседних кустах, молча глотая слезы и дрожа от страха. Охотник-саам, поднявшись с земли как тень, тут же повел луком, выцеливая лесного дьявола-друида, как их называли выходцы из озерной страны. И ему на этот раз повезло: он отыскал между ветвей просвет, в который саам увидел своими кошачьими глазами незащищенную шею упрямой жертвы. Лишь бы только чудь белоглазая не вылезла из лесу раньше сроку, подумал охотник, натягивая по своему обыкновению в полсилы тетиву, как вдруг на него что-то упало с дерева.
      Рагнар вздрогнул, когда поблизости, страшно близко от них завопил перепуганный человек. Потеряв всякую бдительность, охотник вывалился из-за дерева, отчаянно силясь сбросить с плеч большую темно-коричневую птицу, которая яростно била его крыльями и терзала руки сильным клювом. "Снегур...", прошептал Рагнар, завидев, как отважно сражается с охотником клест. В три прыжка он достиг охотника, который даже не успел приготовиться к отпору, и, нырнув вниз, подрубил озерному человеку колени. Саам громко заверещал как раненый заяц и рухнул наземь. Клест тут же взлетел с его головы и, царственно махая крыльями, плавно опустился Рагнару на плечо. Вид у птицы был горделивый, словно клест подмигивал человеку: вот, мол, я каков, полюбуйся!
      - Здравствуй, - нежно сказал Рагнар птице. - Вот ты каков, брат!
      Клест взъерошил перья и что-то хрипло каркнул Рагнару. Тот нахмурился.
      - Вот что? У тебя послание? Разговор? А много ли Камерон отпустил тебе времени?
      Короткий карк был ему ответом. Рагнар понимающе покачал головой, взял птицу в руки и быстро скользнул с ней под защиту деревьев. Там его ждала встревоженная Рута.
      "Свершается то, что должно. Все заплатили по своим счетам, хотя для некоторых эта плата оказалась непосильной. Ты все еще уверен, что поступаешь правильно?"
      Голос Камерона звучал в голове Рагнара тихо, приглушенно; казалось, что они тихо беседуют за столом в ватной тишине ночного дома, в котором только что случилась большая беда. И еще Рагнару казалось, что он все время слышит шум дождя, неуместного в этом зимнем лесу под морозным небом, в котором поблескивали одинокие крупинки звезд.
      - Думаю, да, - прошептал Рагнар. Пораженная Рута со страхом смотрела, как этот большой и сильный мужчина, который уже несколько раз спас ее от верной смерти, о чем-то беседует с дикой бессловесной птицей. Именно беседует - то, что говорил Рагнар, казалось ответами или вопросами, которые были обращены к его странному пернатому собеседнику. - Я не хочу, чтобы он выбрал эту дорогу. Потому что если он все-таки узнает, непременно будет искать со мной встреч. И я не смогу... не сумею удержать себя, чтобы не передать ему данное тобой, учитель. Так же как и ты в свое время не сумел удержать в узде собственное сердце...
      "Тогда пусть решает судьба. Не жди его. Я встречусь с ним сам. В конце концов, пора бы уже и мне с ним познакомиться".
      Рагнар улыбнулся. В этом был весь Камерон: суровый и добрый, невозмутимый и умеющий шутить, совершенно не придавая этому значения.
      "Возвращаться тебе не стоит. Там уже все кончено. У друидов - тоже. Идите с девушкой в Аукмер, в твой бывший дом. Но помни: ты не должен опередить его. Ни в коем случае. Это теперь его дверь и его ключ. Ключ сам решит, не сомневайся".
      - Может быть, - покачал головой Рагнар. - Может быть...
      "Это уже не в твоей власти, Рагнар. И не в моей. Я лишь направляю руку провидения. Как видишь, несусветная гордыня никогда не покинет меня".
      Рагнар улыбнулся еще раз. И промолчал.
      "Он будет там на исходе завтрашнего дня. Вернее, уже сегодняшнего", поправился невидимый дух. "Остановитесь на постоялом дворе. Объяснишь девице утром, где будет Ян, но лучше будет, если ты проводишь ее к нему сам. Как знать, может, по дороге и передумаешь... Эта ночь решит многое, мой мальчик. А утром она придет к нему, и они обретут друг друга".
      "Тем более я буду там лишний", - подумал Рагнар, но вслух не сказал. Хотя с таким же успехом он мог попытаться обмануть всесильное время.
      "Отец никогда не лишний для взрослого сына", - возразил Камерон. "Вы нужны друг другу. Очень нужны... Я уважаю твое решение, но прежде чем ты захочешь уйти из его жизни навсегда, подумай еще раз. Да, и последнее, ученик...
      - Я слушаю тебя, учитель, - Рагнар почтительно склонил голову перед клестом, и Рута удивленно вытаращила на него глаза.
      "Что бы ты ни решил, не забудь все же хорошенько умыть лицо. Негоже являться пред своим родным сыном таким чумазым! Даже - спустя без малого двадцать лет..."
      В третий раз улыбнулся Рагнар и покачал головой.
      - В том нет нужды. Думаю, я уже все обдумал. Поверь, Камерон, у меня было для этого много времени. Но все равно... Спасибо... отец!
      Клест встрепенулся, словно в нем неожиданно вновь проснулась птичья сущность, а человеческая канула безвозвратно. Он громко каркнул, высоко подпрыгнул с руки Рагнара и взмыл в небо, поднимаясь все выше и выше над верхушками сосен, никому не видимый в ночи кроме тех глаз, которым для этого вовсе не нужен свет.
      - Кто это был? - пролепетала Рута. Она уже поняла, что Рагнар только что говорил с кем-то, по всей видимости, проникшим в тело лесной птицы, но как это могло быть, девушка, далекая от всяких магических фокусов, и представить себе не могла. - Это друг или... нет?
      - Друг, - кивнул Рагнар. - И даже больше.
      Он задумчиво посмотрел на Руту, и та беспричинно съежилась под его строгим, как ей показалось, взглядом. Рагнар усмехнулся и погладил девушку по волосам.
      - Ну, что, дочка, пора? Нас ждет еще немало дел.
      И он скользнул взглядом по сплошной стене деревьев, одновременно призрачных и уже почти проснувшихся на фоне резко посветлевшего неба. Там могли скрываться враги, которых он никогда не боялся. Но в его душе теперь не было страха и перед собой. Та вязкая и обессиливающая неопределенность, что прежде страшила Рагнара превыше всего, теперь уступила место спокойствию принятого решения.
      Рута доверчиво, хотя и все еще робко, глянула на него снизу вверх. Он улыбнулся.
      - Мы идем к нему, девочка. И он уже встал на эту дорогу. Значит, встретимся.
      "Но только ты - не я", - подумал Рагнар, но вслух, понятное дело, Руте этого не сказал.
      Они бросили прощальный взгляд на разом притихший лес, в котором вместе прожили эту страшную ночь, повернулись к нему спиной и зашагали рядом. Если их сейчас и видели чьи-то недобрые глаза, то, наверное, убоялись бы преследовать. Хотя в жизни каждого человека бывают минуты, когда стоит повернуться к смерти спиной, чтобы она хоть раз устыдилась собственного коварства.
      Рута и Рагнар вышли из леса. Перед ними лежало брошенное поле, кое-где из снега торчали крепкие сухие стебельки. А за ним снова темнел лес. Они переглянулись, улыбнулись друг другу и пошли через поле. Удивительно, но снег лежал плотно, и они почти не проваливались, поддерживая друг друга и подшучивая над собственной неуклюжестью. Небо все больше светлело, и так же светлели трудные мысли мужчины и легкие мысли девушки. Впереди их ждал Аукмер.
      ГЛАВА 10
      ПЕПЕЛ
      Тень Рагнара растаяла так быстро, что Ян даже не успел этого заметить. Колдун по-прежнему стоял возле костра и пристально смотрел на Коростеля. Он только что увидел в нем как неожиданного союзника, так и досадную помеху. Пройди Сигурд весь обряд, и он втянулся бы в собственную волшбу настолько, что вряд ли бы заметил неприметное движение руки, высыпающей в огонь уже почти потухшего костра щепотку рыхлой и жирной массы, более всего смахивающей на обыкновенную сажу. Но стоит лишь крупице этого вещества очутиться в магическом ритуальном огне, породившем и закрепившем заклятье Теней, как пламя вспыхнет вдвое жарче. А маленькая щепоть снадобья способна усилить огонь во сто крат, и из этого колдовского огня Птицелову уже не выбраться. Теперь же заклятье было остановлено, и сделал это жалкий мальчишка, который уже давно всерьез удивлял Колдуна, прежде всего своими магическими способностями, и в не меньшей мере таким очевидным незнанием собственных сил.
      В какой-то миг, когда дудочка зазвучала и стала набирать силу, Колдун подумывал остановить эту непонятную для него, но, очевидно, какую-то очень древнюю и могущественную магию, непостижимым образом появляющуюся в руках мальчишки и тут же исчезающую надолго, если не навсегда. Остановить Коростеля можно было просто - броском ножа или ударом меча. Но тогда оставался Сигурд, а Колдуну весьма улыбалось сгубить своего хозяина чужими руками, сберегая свои, которые в любой миг могут понадобиться для нанесения последнего и решающего удара. И Колдун не тронулся с места, ожидая исхода поединка двух разных магий. Так он стоял у огня, сжимая в руках свой ящичек со снадобьями, пока у него над головой не раскололось небо.
      Воины, охваченные суеверным ужасом, в панике закричали, когда над ними сверкнула ослепительная молния и загрохотало так, словно сдвинулись небесные горы. Колдун готов был поклясться, что в небе над головой Птицелова пробежала трещина, как если бы небосвод был из темно-синей бумаги, и что-то страшное и неотвратимое прорвало ее изнутри, придя неведомо из какого мира. Вновь прошипела молния, и в воздухе тревожно запахло грозой. Сигурд рухнул на колени и отчаянно закричал, простирая руки к дому Коростеля. Над крышей дома тотчас ударила молния, а Птицелов вдруг выхватил невесть откуда - ошеломленному Колдуну показалось, что прямо из воздуха! - короткий нож и, жутко закричав, резко полоснул тонким лезвием себя по запястью! Брызнула кровь, и тотчас весь дом сильно сотрясло, словно в него только что нанесли удар могучим тараном. Стены заходили ходуном, жалобно зазвенели еще уцелевшие стекла, дождем посыпав отовсюду, и вслед за ними из окон тотчас же вылетели остатки рам. Отовсюду от стен заструился дым и стал собираться над крышей в огромное облако цвета копоти. Это Заклятье Крови потянуло из дома разлитую в нем Силу Птицелова.
      Увлеченный этим удивительным, исполненным мрачной торжественности зрелищем, Колдун совсем упустил из виду, что Коростель куда-то исчез. Зорз стремительно обвел глазами двор и успел увидеть стремительно взлетающего по лестнице в дом Коростеля. Тогда Колдун обернулся и встретился с мертвенными глазами Птицелова. Тот уже почти лишился чувств, но все еще протягивал окровавленную руку к черному облаку дыма, висевшему над крышей.
      - Помоги-и-и... - прохрипел Сигурд. - Гемати-и-ит!
      И лишь тут пораженный Колдун увидел, что кровь продолжает хлестать из руки Птицелова. Она отказывалась свертываться!
      В мгновение ока Колдун понял: пока заклятье Крови вытягивает Силу Птицелова из дома мальчишки, раны его хозяина не закроются, поскольку это сейчас - тот единственный открытый для нее путь, по которому Сила может вернуться в тело и естество Сигурда. Но кровь можно остановить, оставив при этом открытыми раны - как двери для утраченного и возвращенного. И это способен сделать лишь гематит - кровяной камень!
      - Помоги-и-и... - вновь прошептал Сигурд. - У тебя-а-а...
      Колдун как во сне опустил свой ящик в снег, вернее, из-за близости костра теперь это уже была просто грязноватая жижа, и, с трудом присев на затекших ногах, медленно поднял крышку. В этом ящике для эликсиров и магических снадобий всегда было светло, когда бы и где его ни открывали. Камень лежал в специально отведенном для него месте, тщательно завернутый в несколько слоев. Колдун вынул гематит из тряпицы и протянул Птицелову. Но до него еще было добрых три шага!
      Ян в полумраке комнаты озирался по сторонам, глотая предательские слезы, в поисках кресала. Но где там! Казалось, дом опустел еще давно: на полках серела давняя густая пыль, и Коростель уже не видел вокруг ни своих привычных вещей, ни милых сердцу безделушек, некоторые из которых лежали в его доме еще с детства. Этот дом перестал быть его, и Ян это понял еще в тот миг, когда впервые увидел из леса эти страшные черные стены. А если так, то лучше покончить со всем сразу!
      Дудочка Молчуна замолчала после первой же молнии и через мгновение неожиданно вспыхнула, как соломинка, со всех сторон. Ян еле успел отшатнуться и выпустить ее из рук. Дудочка горела недолго, и от нее не осталось даже пепла. Коростель не знал, что в этот миг душа покинула тело Молчуна после того, как он опять обрел ее за несколько ударов сердца до смерти, и обрел, чтобы расстаться с ней уже навсегда.
      Во дворе кто-то дико закричал, но Ян не поверил, что этот страшный вопль мог быть голосом Птицелова. Взгляд его наткнулся на темнеющую дверцу печи, и он метнулся к заслонке. Чугунная дверца уже остыла, но, распахнув ее, Коростель увидел в куче золы несколько мерцающих искорок - это тлели еще живые угольки. Ян бросился суматошно раздувать угли, но тут же выругался, пошарил рукой на полу и нащупал пучок тонких лучинок. Он тщательно разломал несколько палочек чуть ли не в стружку, подсыпал горсточку в золу и вобрал в легкие побольше воздуха. К счастью, огонек весело занялся в ту же секунду, и Коростель облегченно вздохнул.
      Ян подбросил топлива в печь и бросил обеспокоенный взгляд на окна, которые были разворочены так, словно дом перед этим тряс какой-то обезумевший великан. Но во дворе сейчас наступила непривычная тишина, даже барабан почему-то смолк. Это была плохая тишина, понял Коростель, это было только затишье перед бурей. Он подобрал себе из кучи хвороста для растопки ветку покрепче, и, вооружившись этим будущим факелом, почувствовал себя увереннее. Однако тут же подскочил от неожиданности - в углу комнаты вдруг раздался тихий и странно тоненький голосок.
      - Ян! Хозяин! Это ты?
      - Это кто тут меня зовет? - удивился Ян, поскольку этот писклявый голос просто не мог принадлежать человеку! - Ты где?
      - Уже здесь! - пропищал обладатель странного голоса и выкатился к ногам Коростеля еле различимым в полумраке маленьким серым комочком. Это была мышь!
      - Это ты со мной говоришь? - удивлению Коростеля не было предела.
      - Угу, - тоненько пискнула мышь. Она была еще маленькой, совсем мышонок.
      - А как это у тебя получается? - Ян по-прежнему не верил собственным ушам.
      - Сам не знаю, - горестно пискнул мышонок. - У меня слова просто вылетают изо рта, и все тут. Я сам ничего не могу с этим поделать.
      - Откуда же ты знаешь, как меня зовут?
      - Подслушивал, - виновато вздохнул мышонок. - Все время, пока ты тут был с другими людьми. Мне мама говорила, что хозяина дома зовут Ян, и домашний дух тоже. Вот я и догадался! - гордо пискнул серый комок.
      - Да вас тут целое семейство? - улыбнулся Ян.
      Мышонок горестно всхлипнул носом.
      - Когда сюда вселился злой дух, все умерли. Сначала папа, потом братики, а следом мама и все сестренки. А Мисса, бедненькая, так дольше всех мучилась... И я тоже болел-болел, но вот теперь опять живой. Видишь?
      Коростель почувствовал, как у него перехватило горло. Он сглотнул горький ком, бережно взял в руки мышонка, который доверчиво уселся на его ладони, вытянув хвост, и осторожно погладил зверька пальцем по спинке. Она была вся облезлая, и даже на хвостике мышонка можно было различить уродливые вытертые места. В этот миг Ян услышал, как воины во дворе дружно ахнули, и тут же снова наступила страшная, какая-то мертвая тишина. Он торопливо опустил мышонка на пол и присел перед ним на корточках. Огонь тем временем разгорался в печи все сильнее, бросая тусклые отсветы на стены и потолок.
      - Вот что, приятель. Тебя, кстати, как зовут?
      - А смеяться не будешь? - смущенно пискнул мышонок.
      - Тут уже сейчас не до смеха, пожалуй, - пробормотал Коростель.
      - Меня зовут Пипка, - совсем тихо пропищал серый малыш.
      - Отличное имя, - похвалил Коростель.
      - Правда? - с надеждой блеснул глазенками хвостатик.
      - Конечно, - кивнул Коростель. - Вот что, сударь ты мой Пипка, я тебе скажу. Сейчас здесь будет очень страшно, будет огонь, поэтому вылезай-ка ты из дома и беги от него, да побыстрее!
      - Я где я тогда жить дальше буду? - тихо спросил мышонок.
      - Даже и не знаю, брат, - честно признался Коростель. - Но если ты всех тут пережил, значит, самый крепкий, выживешь и дальше. А это ведь самое главное, верно?
      - Не знаю, - еще тише пропищал мышонок. - А ты как же?
      - А вот ты беги первым, а я - за тобой, - нарочито бодрым тоном сказал Ян. - Глядишь, может, еще и встретимся.
      - Ладно, - согласился Пипка. - Я побегу. Только и ты за мной следом, ладно? Огонь - он ведь такой страшный, - проницательно заметил мышонок. - И жжется ой-ой как, только усы знай береги!
      - Ну, поторопись, малыш, - прошептал Ян и легонько подтолкнул мышонка в худенький задик. Тот весело запищал, уже на мышином языке, и помчался к дверям так быстро, как это умеют только мыши, когда опасность мчится за ними по пятам. Коростель проводил его взглядом и сунул ветку в огонь.
      Выскочив из дома, Пипка вдруг увидел костер во дворе и много людей вокруг. Совсем потеряв голову, он бросился обратно под лестницу и в страхе забился там как можно глубже, свято веря, что только возле своего родного дома и можно переждать опасность.
      Печное пламя быстро охватило ветку, и через минуту Ян уже держал пылающий факел. Дом затаился, притих, а Ян глянул на огонь в своей руке, и ему стало страшно: он вдруг понял, что, наверное, никогда не сможет поджечь собственный дом, даже больной колдовством, своей же рукой.
      - Гемати-и-ит...
      Птицелов, хрипя, полз к Колдуну, и за ним тянулся кровавый след. Кровь не переставала капать из руки, хотя уже и не так сильно, как поначалу. А Колдун все так же держал камень на ладони, но не двигался с места. Он пристально смотрел, как его хозяин ползет к нему, выбиваясь из сил, умоляя о помощи. Костяное лицо Колдуна было как всегда непроницаемо, но в его глазах играли злоба, презрение и несказанное удовольствие. Ладонь Колдуна тихо подрагивала, а среди воинов стояла мертвая тишина. Саамская шаманка тоже безмолвно склонилась над своим барабаном, то ли погруженная в транс, то ли просто лишившись чувств, не в силах совладать с магическими эманациями, щедро разлитыми вокруг нее магией Птицелова. И Сигурд полз, полз на боку, опираясь на здоровую руку, неотрывно глядя на протянутую к нему ладонь своего теперь уже бывшего слуги. Он уже молчал, зная, что Колдун сейчас просто упивается своей властью и лелеет каждый миг его, Сигурда, унижения и уничтожения в глазах северных воинов, но еще больше - в собственных глазах.
      И все-таки истекающий кровью Сигурд дополз до Колдуна. Он лежал у ног зорза и пытался подняться, а Колдун торжествующе смотрел на него сверху вниз. Птицелов скрипнул зубами, потряс головой, избавляясь от приступа уже накатывающей слабости, и протянул руку к Колдуну. Зорз с минуту смотрел на протянутую руку и неожиданно шагнул назад. В глазах Птицелова промелькнуло изумление, затем - озадаченность и, наконец, - понимание. А зорз полуобернулся к своему бывшему хозяину, усмехнулся одними кончиками застывших губ и швырнул гематит в угли. Они хищно зашипели, принимая в свое огнедышащее лоно колдовской камень, и спустя несколько коротких мгновений из костра в небо поднялся красно-коричневый дымок. Колдун проводил его глазами, и тут вновь пошло трещинами небо.
      Если бы сейчас здесь появился какой-нибудь опытный, могущественный маг, его прежде всего заинтересовали бы молнии. Молнии зимой еще вполне могут удивить благопристойного горожанина или богобоязненного селянина, но всякий адепт Высоких Искусств без запинки перечислит все виды молний, озаряющих зимние небеса по воле Знающих Свод Правил. Но молния, ударяющая из земли, ввергла бы любого Знающего в изрядную задумчивость. Одна из таких молний только что ударила прямо из костра, разметав пылающий жар углей и догорающие поленья прямо над головами перепуганных воинов. Часть саамов бросилась бежать под защиту забора, чудины выстояли, но это стоило им немалой толики их хваленого мужества. Вдобавок несколько огненных ветвей ударили возле дома, а одна разметала калитку.
      Колдуна первая же подземная молния отбросила далеко к забору, швырнув на развалившуюся поленницу. Двое северных воинов подняли его с земли и привели в чувство. Зорз, который сильно ушибся головой о столб, с трудом проморгался и сразу же устремил свой взгляд в поисках Птицелова. В глубине души он надеялся, что странная молния, вылетевшая из-под земли прямо возле их ног, умертвила его бывшего хозяина. Но он тут же помрачнел: Сигурд, целый и невредимый, стоял возле дымящегося дома и, задрав голову, смотрел вверх. Туда, где над крышей клубилось, постоянно увеличиваясь в размерах, черное облако собирающейся Силы.
      Вновь ударили молнии, на этот раз одновременно с двух сторон: и с небес, и из-под земли, совсем рядом с домом. И тут же раздался страшный скрежет, словно это терлись друг о друга гигантские каменные плиты. Птицелов в ужасе осмотрел себе под ноги. Этот скрежет и эти молнии означали лишь одно: после остановленного дудочкой Яна Заклятья Теней оно продолжало действовать, искажая и искривляя все вокруг себя в магической сфере, которой был буквально окутан дом Коростеля. Стало ли Заклятье Крови, наспех сооруженное Птицеловом, еще одним угольком в разгоравшемся магическом костре, с которым уже не мог справиться охотник, или оно напротив повернуло всю магию вспять? Этого уже не узнал бы никто, и сейчас вокруг дома Коростеля со страшным скрежетом и гигантскими искрами, которые люди принимали за молнии, медленно и неуклонно смыкались окончания и начала Других Дорог. Закрывались исполинские двери, падали колоссальные створки, исчезали пещеры, в которые выходили далекие потаенные пути, и в небесах тоже творилось что-то невообразимое.
      Перепуганные воины, видя, что земля зашевелилась под ногами, опрометью кинулись бежать напролом через лес, к спасительной реке. Северные народы во все времена поклоняются рекам, видя в них убежище и защиту от магических стихий, которые они не в силах объяснить, поскольку для этого у них нет подходящих слов. Толпа охваченных паникой людей увлекла за собой и Колдуна, и он тоже бежал вместе со всеми, слыша за спиной все новые раскаты грома и проклиная и этот день, и все прошедшие, а пуще всего - те, что ему еще предстоят. Колдуна тоже охватил первобытный страх человека перед землей, что вдруг начинает качаться и разъезжаться под ногами.
      Последнее сотрясение было так велико, что Яна швырнуло на пол. Горящая ветка покатилась под кровать. Ян кое-как поднялся и оглядел комнату в поисках своего факела. "Что ж", - подумал он. - "Судьба сама распорядилась за меня. Хотя..." Но огонь уже вырвался из-за стены, жадно пожирая постель, любимое солдатское одеяло Коростеля, подушку; вокруг кровати вспыхнул пол, и огненные языки уже лизали стены.
      - Вот и все, - громко сказал Коростель. - Теперь только огонь может очистить все это. А что теперь остается мне?
      Комната между тем все быстрее наполнялась едким, удушливым дымом. Это не был запах обыкновенного строительного дерева, отдающего огню свою силу и крепость. Горело колдовство, отчаянно сопротивляясь неодолимой силе чистого печного огня. А снаружи, прямо на глазах Птицелова, со стен поползли густые и липкие потеки черного цвета и такой же сущности. Они стекали вниз, и стены светлели на глазах, обнажались узоры досок, будто дом, только еще построенный, сейчас кто-то усердно отмывал от следов некоего черного колдовского дождя. Сигурд не верил своим глазам, а облако над крышей угрожающе колыхалось и постоянно меняло свою форму и объем.
      Дверь с треском распахнулась. На пороге стоял Коростель, зажимая горло рукой. Он жутко кашлял, пошатываясь, как пьяный, а из-за его спины сквозь клубы дыма рвались языки пламени. При виде огня Птицелов издал вопль отчаяния и бросился - откуда только силы взялись - в дом. На бегу он оттолкнул Яна с крыльца, но был вынужден тут же заслониться локтем от дыма, который уже заполнил всю комнату. Глазам Коростеля открылся двор, который выглядел так, словно там произошло сражение обезумевших огненных и земляных великанов. Костер был разбросан кучами дымящихся головешек до самого забора, на земле, повсюду показавшейся из-под растаявшего снега, были какие-то странные трещины, не глубокие, но очень длинные. Поленницу и забор разметало по бревнышку, и во дворе не было ни одной живой души, кроме обезумевшей саамской шаманки. Она ползала по грязи и тоскливо выла, подняв лицо к небу, точь-в-точь, как раненая волчица, что в одночасье лишилась и своей берлоги, и всего выводка.
      В доме громко и повелительно закричали, и черное облако над крышей вздрогнуло и начало медленно вытягиваться в столб, который своей высотой почти сравнялся с верхушками деревьев. Но огонь уже было не унять, он неукротимо пробивался изнутри дома через малейшие щели и отверстия, и Коростель с ужасом думал, какой же там должен быть ад, и как Птицелов еще ухитряется бороться с огнем, злобно и жадно съедающим и его силу, и последние надежды, и прошлое самого Коростеля. Какое-то время Птицелов, по-видимому, еще сдерживал огонь. Дымный столб, уже готовый втянуться внутрь дома, неуверенно покачивался под ветром, который вдруг принялся своевольно хозяйничать на крыше. Язычки пламени, уже принявшиеся было облизывать стены снаружи, исчезли, словно их кто-то втянул внутрь дома и там пытался окружить, поймать, связать заклинанием, на которое у зорза уже вряд ли оставалось сил. В доме раздалось низкое угрожающее гудение, стены вдруг стали краснеть, словно были не деревянные, а стальные, а внутри кто-то раздувал гигантский горн. Затем раздался страшный хлопок, все равно как в доме лопнул гигантский пузырь, и огонь, вырвавшись отовсюду, объял сразу весь дом, взметнувшись до крыши и достигнув темного облака. Облако рванулось ввысь, спасаясь от пламени, и в тот же миг в доме раздался страшный крик:
      - Я-а-а-н!
      Это кричал Птицелов, который горел заживо в объятом пламенем доме. И он звал Коростеля!
      - Я-а-а-а-а-н!!!
      Крик Птицелова настолько раздирал душу, что Ян не выдержал. Он скинул с себя полушубок, бросил его в холодную жижу из грязи и коричневого снега, быстро втоптал одежду ногами, снова схватил и накинул на плечи, стараясь как можно лучше закутать голову. И затем стремглав бросился в дом.
      "Куда ты?!", - он еще успел услышать чей-то далекий печальный шепот, прозвучавший вслед, но его уже ничто не могло остановить. Он не видел перед собой ничего, кроме чернеющего дверного проема, из которого валил густой дым. Коростель еще не знал, что будет, когда он ворвется в этот пылающий костер, но ноги сами несли его вперед, туда, откуда рвался отчаянный, душераздирающий крик Птицелова.
      Крепкая сосновая доска, предпоследняя ступенька под крыльцом, которую Ян много лет назад приколотил на совесть длинным стальным гвоздем, треснула под ногой своего хозяина. Треснула и провалилась, вместо того, чтобы удержать человека, который укрепил ее так надежно, как только мог, именно потому, что всегда неосознанно боялся деревянных ступеней, боялся еще с детства, которое однажды преподало ему урок, запомнившийся навсегда. Ступенька треснула, нога Коростеля провалилась, и он, едва не вывернув ступню, неловко свалился с крыльца как куль с мукой. И тут же объятые пламенем стены дома сложились, как огромный пылающий карточный домик, и стали валиться наземь. Ян только и успел, что кое-как отползти от рушащихся горящих досок, а больная нога уже горела, словно тоже была в огне, и отказывалась слушаться наотрез.
      Черное облако сопротивлялось пламени недолго: огонь все-таки победил, и оно вспыхнуло, как огромный сноп сухой травы. Туча жирной угольной копоти посыпалась с неба, и во дворе Яна все, что еще было белым от снега, в скором времени окрасилось цветом ночи.
      ГЛАВА 11
      ЛУННАЯ ДОРОЖКА
      Больше всего на свете ему сейчас не хотелось открывать глаз. Так уютно и покойно было лежать, даже под грузом обгорелых досок, которые накрыли его как шалаш и не раздавили только каким-то чудом. Впрочем, Коростель уже давно знал, что чудес на свете не бывает, и за каждым проявлением чудесного или волшебного всегда стоит чья-то воля. И чаще всего она - злая или, во всяком случае, недобрая, недружественная человеку. Тот, кто творит волшбу со светлыми помыслами, без желания причинить кому-то несчастье или боль, стараются скрывать следы своего вмешательства в силы природы.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24