Сборник “История твоей жизни” - Деление на ноль

        За свою жизнь Карл не раз поддерживал людей в сходных ситуациях. Да, разумеется, он радовался, что может помочь, но дело тут было в большем: казалось логичным и правильным стать на место другого чело­века и почувствовать то, что переживает он.
        До сих пор у него всегда были причины считать сострадание основой своего характера. Он это це­нил, считал себя способным на сопереживание. Но сейчас он наткнулся на то, с чем никогда не встре­чался раньше, и это обнулило и свело на нет все, что обычно подсказывало ему внутреннее чутье.
        Если бы в день рождения Рене кто-то сказал ему, что через два месяца ему выпадет испытать такое, он, не задумываясь, отмел бы саму мысль. За много лет такое, конечно, может случиться — Карл знал, что делает с людьми время. Но за два месяца?
        После шести лет брака он разлюбил ее. Карл ненавидел себя за такие мысли, но факт оставался фактом: она изменилась, и он не понимал ее и не знал, как ей сопереживать. Интеллектуальная и эмо­циональная жизни Рене были нерасторжимо пере­плетены, а сейчас последняя оказалась для него недо­сягаема.
        Включилась его рефлекторная реакция прощать, подсказывая, что нельзя требовать от мужа, чтобы он продолжал оказывать поддержку в любом кризисе. Если жена внезапно поддалась душевной болезни, оставить ее грех, но грех простительный. Остаться означало бы принять совсем другие отношения, а это не каждому по плечу, и Карл в такой ситуации никог­да никого бы ни осудил. Но у него в голове всегда маячил невысказанный вопрос: «Что бы сделал я?» И его ответом всегда было: «Я бы остался».
        Лицемер.
        Хуже всего, он такое пережил. Он был поглощен собственной болью, он истощал терпение других, и некто его вынянчил. Его уход от Рене неизбежен, но это будет грех, который он не мог бы себе простить.
 
       9
        Альберт Эйнштейн однажды сказал: «Положе­ния математики в той мере, в какой они описывают реальность, небесспорны; в той мере, в какой они бесспорны, они не описывают реальность».
 
       9 a = 9 b
        Карл лущил белую фасоль для обеда, когда на кухню вошла Рене.
        — Мы можем минутку поговорить?
        — Конечно.
        Они сели за стол. Она смотрела нарочито в окно: ее привычное начало серьезного разговора. Внезапно ему стало страшно от того, что она сейчас скажет. Он не собирался говорить ей, что уходит, до тех пор, пока она не поправится окончательно, не раньше чем через пару месяцев. Сейчас еще слишком рано.
        — Я знаю, это не было очевидно...
        Нет, мысленно взмолился он, не говори этого. Пожалуйста, не надо.
        — ...но я очень благодарна, что ты со мной. Пронзенный болью, Карл закрыл глаза, но Рене, по счастью, все еще смотрела в окно. Это будет тяжко, так тяжко. Она продолжала:
        — У меня в голове такое происходило... — Она помедлила. — Я ничего подобного и вообразить себе не могла. Будь это обычная, нормальная депрессия, знаю, ты бы понял, и вместе мы бы справились.
        Карл кивнул,
        — Но то, что случилось... словно я была теоло­гом, который доказывал, что Бога не существует. Не просто этого страшился, а знал, что это факт. Как, по-твоему, абсурд?
        — Я не могу передать тебе это чувство. Это то, что я ощущаю глубоко, интуитивно, и это не исти­на, но именно я это доказала.
        Он открыл рот сказать, что в точности понима­ет, о чем она говорит, что чувствует то же, что и она. Но остановил себя: здесь сопереживание ско­рее разделяло их, чем соединяло, и этого он не мог ей сказать.
 

Примечание автора

      Есть знаменитая формула такого вида:
          e i А + 1 = 0
      Когда я впервые увидел вывод этой формулы, у меня челюсть отвисла. Я попытаюсь объяснить по­чему.
          Один из тех моментов литературного произве­дения, которые больше всего вызывают восхище­ние читателя, — это финал неожиданный, но неиз­бежный. Тем же характеризуется элегантность про­екта: изобретательность, очень хитрая и в то же время кажущаяся совершенно естественной. Конеч­но, мы знаем, что здесь нет настоящейнеизбежнос­ти, но людская изобретательность заставляет нас ее увидеть — временно.
          Теперь вернемся к этой формуле. Она опреде­ленно удивительна: можно годами возиться с чис­лами   e, Аи i, ставить их в самые разные контексты, но никогда не догадаться, что они связаны именно так. Но один раз увидев вывод формулы, вы ощути­те, что равенство это поистине неизбежно, что толь­ко так и может быть. Это чувство благоговения, как от прикосновения абсолютной истины.
          Доказательство, что математика противоречива и что вся ее поразительная красота — всего лишь иллюзия, будет, мне кажется, самым горьким, что может узнать в жизни человек.