72 буквы

      – Благодарю, мистер Стрэттон. Прошу вас пройти сюда. - Филдхарст открыл боковую дверь кабинета, и они прошли по короткому коридору. В конце коридора обнаружилась лаборатория - длинный и безупречно чистый стол с несколькими рабочими местами. Каждое состояло из микроскопа и сочлененного с ним бронзового каркаса, снабженного взаимно перпендикулярными колесиками с насечками для тонкой настройки. Над самым дальним микроскопом склонился пожилой мужчина, оторвавшийся от работы, чтобы взглянуть на вошедших.
      – Мистер Стрэттон, надеюсь, вы знакомы с доктором Эшборном?
      От неожиданности Стрэттон на мгновение утратил дар речи. Николас Эшборн читал лекции в Тринити-колледже, когда Роберт там учился, однако прошло уже несколько лет как Эшборн забросил преподавание. Поговаривали, что он занялся странноватыми исследованиями. Стрэттону он запомнился как один из самых вдохновенных преподавателей. Годы несколько иссушили его лицо, сделав высокий лоб еще выше, но глаза остались столь же блестящими и живыми. Он подошел к ним, опираясь на резную трость из слоновой кости.
      – Стрэттон, рад видеть вас снова.
      – И я, сэр. Воистину, не ожидал увидеть здесь профессора Эшборна…
      – Вас ждет вечер, полный сюрпризов, молодой человек. Приготовьтесь. - Он повернулся к Филдхарсту: - Желаете начать?
      Они прошли следом за Филдхарстом в дальний конец лаборатории, где тот открыл другую дверь и повел ученых вниз по лестнице.
      – В это дело посвящены лишь избранные люди - члены Королевского общества или парламента, - сообщил доктор. - Пять лет назад со мной конфиденциально связались коллеги из парижской Академии наук. Они хотели, чтобы британские ученые подтвердили открытия, сделанные в результате неких экспериментов.
      – В самом деле? Французы обратились за помощью?
      – Можете представить, как им этого не хотелось. Тем не менее они поняли, что важность открытия перевешивает национальное соперничество, и я, едва разобравшись в ситуации, сразу согласился.
      Все трое спустились в подвал. Газовые рожки на стенах освещали помещение внушительных размеров, где каменные колонны смыкались у потолка, образуя крестовые своды. Роберт увидел в длинном подвале ряды крепких деревянных столов, на каждом стоял цинковый бак размером с ванну. Баки имели четыре плоских стеклянных окошка, сквозь которые виднелась прозрачная бледно-желтая жидкость.
      Стрэттон заглянул в ближайший бак. В центре его плавала некая масса с размытыми очертаниями, словно часть жидкости сгустилась в желе. Из-за крапчатых теней на дне массу было трудно разглядеть, поэтому Стрэттон перешел к другой стенке, присел и стал рассматривать содержимое сквозь окошко на фоне света газового рожка. И только тогда он разглядел, что непонятный сгусток - это призрачная человеческая фигура, прозрачная, как желе, и скорченная в позе эмбриона.
      – Невероятно, - прошептал Стрэттон.
      – Мы называем их мегазародышами, - пояснил Филдхарст.
      – Он вырос из сперматозоида? Тогда на это наверняка потребовались десятилетия!
      – Вовсе нет! Несколько лет назад два парижских натуралиста, Дебюсси и Жилль, разработали метод ускоренного выращивания зародышей спермы. А обильная добавка питательных веществ позволяет этим зародышам достигать подобных размеров всего за две недели.
      Поворачивая голову под разными углами, Роберт сумел уловить легкую разницу в преломлении света, проходящего сквозь прозрачную массу и указывающего на границы внутренних органов мегазародыша.
      – Это существо… оно живое?
      – Да, но лишено рассудка - как и сперматозоид. Никакой искусственный процесс не в силах заменить беременность - именно витализм внутри яйца оживляет зародыш, а влияние матери превращает его в личность. Все, чего мы достигли, - лишь увеличение размера. - Филдхарст указал на мегазародыш. - Влияние матери также обеспечивает зародыш пигментацией и всеми характерными физическими данными. Наши мегазародыши лишены всяких различий, кроме пола. Каждый мужской зародыш имеет такую же внешность, как и этот, и все женские также одинаковы. Мегазародышей внешне невозможно различить, хотя отцы у них разные, и лишь скрупулезный архивный учет позволяет нам идентифицировать каждого.
      Стрэттон снова встал:
      – Если вы не ставили цель создать искусственное лоно, то в чем тогда смысл эксперимента?
      – Мы хотели проверить идею постоянства видов. - Поняв, что Стрэттон не зоолог, граф пояснил подробнее: - Если бы оптики умели делать микроскопы с неограниченной увеличительной силой, то биологи смогли бы изучить будущие поколения, покоящиеся в сперматозоидах любых видов, и проверить, остается ли их внешность неизменной или же меняется, порождая новые виды. В последнем случае они смогли бы также определить, происходит ли такой переход постепенно или резко.
      Однако хроматическая аберрация ставит предел увеличительной силы любого оптического инструмента. И тут мсье Дебюсси и Жилля озарила идея искусственно увеличить размеры самих зародышей. Ведь как только зародыш достигнет размеров взрослого существа, у него можно извлечь сперматозоиды и тем же способом увеличить зародыши уже следующего поколения. - Филдхарст подошел к следующему столу в ряду и показал на стоящий на нем бак. - Повторение процесса позволяет нам изучать еще не родившиеся поколения любого из видов.
      Стрэттон обвел взглядом подвал. Теперь ряды столов обрели для него новое значение.
      – Значит, они сжали интервалы между «рождениями», чтобы бросить взгляд на наше генеалогическое будущее?
      – Совершенно верно.
      – Храбрецы! И каким же оказался результат?
      – Они изучили многие виды животных, но никогда не наблюдали каких-либо изменений. Однако, работая с людскими зародышами, они получили странный результат. Всего лишь через пять поколений у мужских зародышей исчезла сперма, у женских - яйцеклетки. И линия потомств обрывается стерильным поколением.
      – Полагаю, такой результат не стал для них полной неожиданностью, - заметил Стрэттон, поглядывая на желеобразный комок в баке. - С каждым поколением некая функция организма должна истощаться. И вполне логично, что с какого-то момента потомство оказывается настолько слабым, что процесс обрывается.
      – Именно это сначала предположили французы, - согласился Филдхарст, - поэтому они и принялись совершенствовать свой метод. Однако они так и не сумели обнаружить разницу между зародышами очередных поколений - в смысле размеров или жизнестойкости. Не происходило также и постепенного уменьшения количества сперматозоидов или яйцеклеток - предпоследнее поколение было столь же фертильным [Фертильность - способность зрелого организма производить потомство.], как и первое. Переход к стерильности оказался резким и внезапным.
      Они обнаружили и другую аномалию: хотя некоторые сперматозоиды давали только четыре и меньше поколений, вариации наблюдались лишь между образцами, но никогда в пределах одного образца. Они оценивали образцы и в тех вариантах, когда донорами были отец и сын; в таких случаях отцовские сперматозоиды неизменно давали ровно на одно поколение больше, чем сперматозоиды сына. Насколько я понял, некоторые из доноров были людьми почтенного возраста. И хотя их сперма содержала очень немного сперматозоидов, тем не менее и они давали на одно поколение больше, чем их сыновья, находящиеся в расцвете сил. Оплодотворяющая способность спермы не имела никакой корреляции со здоровьем или бодростью донора, зато наблюдалось четкое соответствие с поколением, к которому донор принадлежит.
      Филдхарст помолчал и мрачно взглянул на Стрэттона:
      – Именно после этого французская Академия и обратилась к нам с просьбой, не согласится ли Королевское общество продублировать их эксперименты. И мы вместе получили одни и те же результаты, используя образцы, взятые у людей, различных настолько, как лапландцы и готтентоты. Теперь мы едины в истолковании результатов: человечество как вид имеет потенциал к существованию лишь на протяжении фиксированного числа поколений, и от последнего нас отделяет всего пять.
 

***

 
      Стрэттон повернулся к Эшборну, в душе ожидая от него признания, что все это лишь утонченный розыгрыш, однако вид у пожилого номинатора был мрачный. Роберт снова посмотрел на мегазародыш и нахмурился, осознавая услышанное.
      – Но если вы интерпретировали результаты правильно, то такое ограничение должно распространяться и на другие виды. Однако, насколько мне известно, исчезновение видов еще никогда не наблюдалось.
      – Верно, - кивнул Филдхарст. - Зато в прошлом это происходило. Есть доказательства, полученные после изучения ископаемых останков. Из них следует, что вид остается определенное время неизменным, а затем внезапно сменяется новыми формами. Катастрофисты утверждают, что причина тому - некие катаклизмы. Однако на основе наших открытий теперь можно прийти к выводу, что смена формы, равнозначная исчезновению вида, происходит тогда, когда вид достигает конца отведенной ему продолжительности жизни. Можно сказать, что это смерть, и скорее естественная, чем случайная. - Он указал на дверь, через которую они вошли. - Вернемся наверх?
      Следуя за двумя учеными, Стрэттон спросил:
      – А как насчет происхождения новых видов? Если они не порождаются уже существующими видами, то неужели возникают спонтанно?
      – В этом мы пока не уверены. Обычно спонтанно зарождаются лишь простейшие существа - личинки мух и прочие беспозвоночные; как правило, под воздействием тепла. События, на которые указывают катастрофисты - наводнения, извержения вулканов, удары комет, - приводят к выделению большого количества энергии. Возможно, эта энергия воздействует на материю настолько глубоко, что вызывает спонтанную генерацию целых рас организмов, доселе пребывавших внутри считанных прародителей. Если это так, то катаклизмы приводят не к массовой гибели видов, а наоборот, порождают на своей волне новые.
      Вернувшись в лабораторию, двое старших ученых уселись в кресла. Слишком возбужденный, чтобы последовать их примеру, Стрэттон остался стоять.
      – Если какие-либо виды животных были порождены тем же катаклизмом, что и человеческий вид, то и они теперь должны приближаться к концу своего жизненного пути. Удалось ли вам обнаружить другие виды с недалеким последним поколением?
      Филдхарст покачал головой:
      – Пока нет. Мы полагаем, что другие виды имеют различные сроки вымирания. Человек, вероятно, представляет собой наиболее сложный организм, поэтому - опять-таки, вероятно, - внутри сперматозоида может уместиться меньшее число поколений таких сложных организмов.
      – На том же основании нельзя исключить, - парировал Стрэттон, - что сложность человеческого организма делает его непригодным для искусственно ускоренного роста. Поэтому вероятно и то, что вы обнаружили пределы самого процесса, с которым экспериментировали, а не вида.
      – Тонкое наблюдение, мистер Стрэттон. Мы продолжаем эксперименты с наиболее близкими к человеку видами, такими, как шимпанзе и орангутаны. Однако для однозначного ответа на ваш вопрос могут потребоваться годы, а если наши нынешние выводы правильны, мы не можем тратить время зря, дожидаясь подтверждения. Нам следует выработать план действий немедленно.
      – Но пять поколений - это более столетия… - Роберт смолк, когда до него дошел очевидный факт: не все люди становятся родителями в одном и том же возрасте.
      – Теперь вы понимаете, - сказал Филдхарст, глянув на него, - почему не все образцы спермы, полученные от доноров одного возраста, дают одинаковое количество поколений: некоторые генеалогические линии приближаются к своему концу быстрее прочих. Для семей, где мужчины постоянно становятся отцами в зрелом возрасте, пять поколений могут означать более двух столетий фертильности, однако столь же несомненно - есть и семьи, которые уже достигли своего конца.
      Стрэттон оценил последствия:
      – С течением времени утрата фертильности будет становиться для общества все более очевидной. И паника может разразиться еще задолго до реального конца.
      – Совершенно верно. И бунты могут погубить наш вид столь же эффективно. Вот почему время для нас - столь важный фактор.
      – Что вы предлагаете?
      – Дальнейшие пояснения я предоставлю доктору Эшборну, - сообщил граф.
      Эшборн встал и чисто рефлекторно принял позу профессора, читающего лекцию:
      – Помните ли вы, почему провалились все попытки создать деревянные автоматы?
      Вопрос застал Стрэттона врасплох.
      – По общему мнению, природная структура древесины подразумевает форму, вступающую в конфликт с тем, что мы пытаемся из нее вырезать. Сейчас некоторые ученые пытаются использовать в качестве материала для отливок резину, но об успехах пока не сообщалось.
      – Именно так. Но если бы единственным препятствием была естественная форма дерева, то разве нельзя было бы оживить с помощью имени труп животного? Ведь в этом случае форма тела была бы идеальной.
      – Весьма зловещее намерение, сэр. Полагаю, подобный эксперимент вряд ли оказался бы успешным… А такие попытки были?
      – Были - и столь же безуспешные. Таким образом, два совершенно разных направления исследований оказались бесплодными. Означает ли это, что нет способа оживить с помощью имен органическую материю? Для ответа на этот вопрос я и покинул колледж.
      – И что вы открыли? Эшборн отмахнулся:
      – Давайте сначала поговорим о термодинамике. Вы в курсе ее недавних достижений? Тогда вам известно, что рассеивание теплоты отражает увеличение беспорядка - хаоса - на термическом уровне. И наоборот: когда автомат, совершая работу, конденсирует теплоту из окружающей среды, он увеличивает порядок. Это подтверждает мое давнее мнение о том, что лексический порядок порождает термодинамический порядок. Лексический порядок амулета укрепляет порядок - или упорядоченность, - которым тело уже обладает, и тем самым обеспечивает защиту от повреждений. Лексический порядок оживляющего имени увеличивает упорядоченность тела, тем самым обеспечивая автоматы движущей силой.
      Следующий вопрос таков: как рост упорядоченности отразится на органической материи? Поскольку имена не оживляют мертвые ткани, то очевидно, что органическая материя не реагирует на тепловом уровне - но, возможно, ей можно отдавать приказы на другом уровне? Сами подумайте: быка можно уменьшить до размеров бочки с желатинированным бульоном. Этот бульон содержит те же вещества, из которых состояло животное, но какой из двух вариантов означает более высокий уровень упорядоченности?
      – Очевидно, бык, - ответил изумленный Стрэттон.
      – Конечно. Организм благодаря своей физической структуре воплощает в себе упорядоченность, и чем организм сложнее, тем выше степень этой упорядоченности. Согласно моей гипотезе, доказательство возрастания упорядоченности органической материи кроется в ее форме. Однако практически вся живая материя уже имеет идеальную форму. Отсюда другой вопрос: что обладает жизнью, но не формой?
      Пожилой номинатор на стал дожидаться ответа:
      – Неоплодотворенная яйцеклетка! Яйцо содержит первооснову, оживляющую существо, которое впоследствии появится на свет, но не имеет формы. Как правило, яйцо принимает форму зародыша, прежде сжатого внутри оплодотворившего его сперматозоида. Следующий шаг очевиден.
      Тут Эшборн сделал паузу, выжидательно глядя на Стрэттона. Тот замешкался с ответом, и ученый разочарованно продолжил:
      – Следующий шаг - искусственно вызвать превращение яйца в эмбрион, наложив на него имя.
      – Но если яйцо не оплодотворено, - возразил Стрэттон, - оно не имеет заданной структуры для последующего роста.
      – Совершенно верно.
      – По-вашему, структура может возникнуть из гомогенной среды? Это невозможно.
      – Тем не менее подтверждение этой гипотезы стало моей целью. И первые эксперименты я провел, налагая имя на неоплодотворенную лягушачью икру.
      – Но как вы вкладывали имя в икринку?
      – Имя не вкладывалось, а отпечатывалось с помощью специально изготовленной иглы. - Эшборн открыл ящичек, стоящий на столе между двумя микроскопами. Внутри него Роберт увидел деревянные ячейки, наполненные маленькими инструментами, разложенными попарно. Каждый инструмент имел на кончике длинную стеклянную иглу - у некоторых пар иглы были толщиной почти с вязальную спицу, у других - не толще иглы для шприца. Ученый достал одну из самых толстых игл и протянул Стрэттону. Роберт увидел, что стекло не полностью прозрачно и содержит внутри какие-то пятнистые вкрапления.
      – Хотя, на первый взгляд, это напоминает некий медицинский инструмент, - пояснил Эшборн, - на самом деле это хранилище имени - такое же, как и более удобный кусочек пергамента. Увы, для его создания требуется гораздо больше усилий, чем нанесение букв на пергамент. Для изготовления такой иглы сначала нужно уложить тонкие ниточки из черного стекла внутри пучка из прозрачных стеклянных нитей таким образом, чтобы имя четко читалось, если посмотреть на пучок с торца. Затем нити сплавляют в стержень, а тот, в свою очередь, вытягивают, делая очень тонким. Опытный стеклодув способен сохранить каждую букву имени, изготовляя из стержня даже очень тонкую нить. И в результате мы получаем стеклянную иглу, содержащую на торце нужное имя.
      – А как вы создаете эти имена?
      – Об этом чуть позже. Для нашего разговора достаточно лишь упомянуть, что я применяю сексуальный эпитет. Вы с ним знакомы?
      – Я о нем знаю. - Эшборн, вероятно, говорил об одном из немногих диморфных эпитетов, имеющих мужской и женский варианты.
      – Разумеется, мне требуются и две версии имени, чтобы индуцировать рождение как самцов, так и самок. - И он указал на парные наборы игл в ящичке.
      Стрэттон увидел: иглу можно закрепить в бронзовом зажиме таким образом, что ее кончик окажется вблизи предметного стекла микроскопа, а зубчатыми колесиками игла точно наводится для контакта с яйцеклеткой.
      – Вы сказали, что имя не вкладывается, а отпечатывается. Означает ли это, что достаточно лишь прикосновения иглой к икринке?
      – Совершенно верно. Имя запускает в яйце необратимый процесс. А длительность контакта с именем не имеет значения.
      – И из икринки вылупляется головастик?
      – С именами, которые я использовал вначале, так не получалось. Единственный результат - появление на поверхности икринки симметричных узоров. Однако, используя различные эпитеты, я сумел заставить яйцо принимать разные формы, в некоторых случаях почти неотличимые от зародышей лягушек. В конце концов я подобрал имя, которое заставило яйцо не только принять форму головастика, но и пройти полный цикл развития. А вылупившиеся из него головастики выросли в лягушек, подобных собратьям своего вида.
      – Вы отыскали эоним для этого вида лягушек! Эшборн улыбнулся:
      – Поскольку сей метод воспроизводства не требует сексуального контакта, я назвал его «партеногенез».
      Стрэттон взглянул на него, затем на Филдхарста:
      – Теперь мне ясно, какое решение вы предлагаете. Логическим завершением этих исследований станет подбор эонима для человека. Вы хотите, чтобы человечество продолжило существование с помощью номинаторов.
      – А вас, кажется, подобная перспектива тревожит… - заметил Филдхарст. - Этого следовало ожидать - мы с доктором Эшборном поначалу испытывали те же чувства… как и любой, кто над этим задумается. Вряд ли кому-либо понравится идея о том, что людей будут зачинать искусственно. Но можете ли вы предложить альтернативу?
      – Стрэттон помолчал, и Филдхарст продолжил: - Все, кто знает о работах доктора Эшборна, Дебюсси и Жилля, согласны в одном: другого решения нет.
      Стрэттон напомнил себе, что ему следует сохранять бесстрастное отношение ученого.
      – И как именно вы представляете использование этого имени? - спросил он.
      – Когда муж окажется не с состоянии сделать жену беременной, - ответил Эшборн, - они обратятся к помощи врача. Тот соберет менструальную кровь женщины, выделит яйцеклетку, наложит на нее имя, а затем вернет в лоно.
      – У ребенка, рожденного таким методом, не будет биологического отца.
      – Верно, однако в данном случае биологический вклад отца имеет минимальную ценность. Мать будет думать о муже как об отце ребенка, поэтому ее воображение снабдит зародыш комбинацией внешности и характера супругов. Это не изменится. И вряд ли стоит упоминать, что наложение имени не будет доступно для незамужних женщин.
      – А вы уверены, что в результате родится настоящий ребенок? - спросил Стрэттон. - Я уверен, что вы поняли смысл моего вопроса. - - Все трое знали о катастрофических последствиях проведенной в прошлом веке попытки создать улучшенных детей, подвергая женщин месмеризации [Метод, предложенный французским врачом Ф. Месмером (а пашей реальности - вторая половина XVIII в.), согласно которому с помощью т.н. «животного магнетизма» можно врачевать полезны и изменять состояние организма.] во время беременности.
      Эшборн кивнул:
      – К счастью, яйцеклетка весьма специфична в том, что она воспринимает. Набор эонимов для каждого вида организмов весьма невелик; если лексический порядок наложенного имени не имеет близкого соответствия со структурным порядком этого вида, то полученный в результате зародыш окажется нежизнеспособен. Однако и при нашем способе матери будет необходимо сохранять спокойствие во время беременности, ведь наложение имени не сможет защитить будущего ребенка от волнений и тревог матери. Зато селективность яйцеклетки дает нам гарантию, что любой индуцированный зародыш окажется хорошо сформированным во всех отношениях - кроме одного, также очевидного.
      – Какого же? - встревожился Стрэттон.
      – А вы разве не догадались? Для лягушек, созданных наложением имени, ущербными оказываются только самцы - они стерильны, ибо их сперматозоиды не содержат зародышей. Однако лягушки-самки, в отличие от самцов, плодовиты, их икру можно оплодотворить или обычным способом, или повторив наложение имени.
      Стрэттону сразу полегчало:
      – Значит, мужской вариант имени оказался несовершенным. Скорее всего, между мужским и женским вариантами есть и другие отличия, кроме одного лишь сексуального эпитета.
      – Только в том случае, если считать мужской вариант несовершенным, а я так не считаю, - возразил Эшборн. - Подумайте сами: хотя фертильные самец и самка могут казаться одинаковыми, они радикально отличаются по степени внутренней сложности. Самка с жизнеспособной яйцеклеткой остается единым организмом, в то время как самец с жизнеспособными сперматозоидами представляет собой, по сути, множество организмов - отец и все его потенциальные дети. В этом смысле два варианта имени хорошо совпадают по своему действию, ведь каждое индуцирует единственный организм, однако лишь организмы женского пола могут быть фертильными.
      – Я понял, что вы имели в виду. - Стрэттон осознал, что ему пока не хватает опыта в размышлениях о номинациях органической материи. - Вам удалось создать эонимы для других видов?
      – Чуть более десятка для различных видов - но мы быстро движемся вперед. Мы только начали работу над именем для человека, и она оказалась гораздо сложнее, чем все предшествующее.
      – А сколько номинаторов участвует в работе?
      – Немного, - сообщил Филдхарст. - Мы попросили присоединиться некоторых членов Королевского общества, французская Академия подключила нескольких своих ученых. Надеюсь, вы понимаете, почему я пока не называю имена, но могу вас заверить: нам помогают самые выдающиеся специалисты Англии.
      – Извините за вопрос, но почему вы обратились ко мне? Я ведь не принадлежу к упомянутой категории.
      – Ваша карьера пока только начинается, - согласился Эшборн, - однако разработанные вами имена уникальны. Автоматы всегда имели специализацию по форме и функциям, совсем как животные - кто-то хорошо лазает, кто-то копает, но нет таких, кто хорош в обоих случаях. А ваши автоматы умеют имитировать работу человеческих рук, этих гениальных природных инструментов - ведь что еще способно управляться с любыми вещами материального мира, от гаечного ключа до пианино? Возможности рук - это физическое проявление возможностей разума, и данные качества чрезвычайно важны для имени, которое мы ищем.
      – Мы следим за всеми достижениями современных исследований в области номинации, мы знаем имена тех, кто добился значительных успехов, - сказал Филдхарст. - И когда мы узнали о том, чего вы достигли, то разыскали вас немедленно.
      – Фактически, - продолжил Эшборн, - ваши имена интересны для нас именно по той же причине, из-за которой они встревожили скульпторов: они делают автоматы гораздо более человекоподобными. Поэтому мы спрашиваем: присоединитесь ли вы к нам?
      Стрэттон задумался. Ему предложили, вероятно, важнейшую задачу, с которой мог справиться номинатор, и при обычных обстоятельствах он сразу ухватился бы за возможность участвовать в подобном проекте. Однако прежде чем давать согласие, следовало решить еще один вопрос.
      – Ваше приглашение - честь для меня, но как быть с моей работой по созданию умелых автоматов? Я и сейчас твердо верю, что дешевые двигатели смогут улучшить жизнь рабочего класса.
      – Это достойная цель, - признал Филдхарст, - и мы не будем просить вас отказываться от нее. Более того, мы очень хотим, чтобы вы усовершенствовали эпитеты сноровки. Однако ваше стремление к социальной реформе окажется бессмысленным, если мы не обеспечим выживание всего нашего вида.
      – Это очевидно, однако я не хочу, чтобы потенциалом реформы, которая основана на именах умелости, пренебрегали. Возможно, лучшего шанса восстановить достоинство простых рабочих не выпадет уже никогда. И чего будет стоить наша победа, если продолжение жизни будет означать лишь продолжение страданий?
      – Хорошо сказано, - согласился граф. - Позвольте сделать предложение. Чтобы вы смогли использовать свое время наилучшим образом, Королевское общество обеспечит необходимую поддержку вашим работам по созданию умелых автоматов - найдет инвесторов и так далее. А я полагаюсь на то, что вы разумно поделите время между двумя проектами. Разумеется, ваши работы по биологической номинации должны оставаться тайными. Такой вариант вас удовлетворит?
      – Да. Господа, я согласен.
      И они пожали руки.
 

***

 
      Прошло несколько недель с того дня, когда Стрэттон в последний раз говорил с Уиллоуби - если не считать общением холодный обмен приветствиями при встречах. Молодой ученый практически не виделся и с другими скульпторами, проводя почти все время в кабинете, где занимался перестановками букв, пытаясь улучшить эпитеты сноровки.
      В здание мануфактуры он входил через переднюю галерею, где клиенты обычно листали каталоги. Сегодня все здесь было забито автоматами - домашними уборщиками. Стрэттон увидел, как клерк вешает на них таблички с именами владельцев.
      – Доброе утро, Пирс, - поздоровался он. - Почему сюда привезли столько автоматов?
      – Для модели «Регент» только что создали новое имя. И всем не терпится заменить старое на новинку.
      – Тогда вам сегодня придется трудиться весь день. - Ключи от замков, запирающих щели для имен в корпусах автоматов, хранились в сейфе, открыть который могли лишь два управляющих мануфактуры, каждый своим ключом. И управляющие очень не любили, когда сейф днем оставался открытым надолго.
      – Ничего, я уверен, что закончу работу вовремя. . - Вам невыносима мысль, что придется сказать какой-нибудь хорошенькой горничной, что ее помощник будет готов лишь завтра?
      – А можете ли вы меня за это винить, сэр? - улыбнулся клерк.
      – Нет, не могу, - усмехнулся Стрэттон.
      Он направился к рабочим кабинетам за галереей и неожиданно увидел перед собой Уиллоуби.
      – Может, вы еще предложите сейф не запирать, чтобы не огорчать тех горничных? - сухо осведомился скульптор. - Похоже, у вас в мыслях только и вертится, как бы уничтожить наши правила.
      – Доброе утро, мастер Уиллоуби, - произнес Стрэттон и попытался пройти дальше, но Уиллоуби преградил ему дорогу.
      – Мне сообщили, что на территорию мануфактуры будет разрешен допуск непрофсоюзных скульпторов, не членов Братства, которые станут вам помогать.
      – Да, но заверяю вас, в их число входят лишь независимые ваятели с безупречной репутацией.
      – Можно подумать, что такие бывают, - ехидно отозвался Уиллоуби. - Вам следует знать, что я рекомендовал нашему профсоюзу начать забастовку протеста.
      – Вы что, серьезно?!. - Прошли уже десятилетия с тех пор, как скульпторы бастовали в последний раз, и та забастовка кончилась бунтом.
      – Серьезно. И если бы на голосование был поставлен вопрос о вашем членстве", то я уверен, что вас бы исключили - скульпторы, с которыми я обсуждал вашу работу, согласны со мной в том, какую угрозу она представляет. Однако руководство профсоюза отказалось от голосования.
      – Значит, оно не согласно с вашими выводами. Тут Уиллоуби нахмурился:
      – Очевидно, Королевское общество - на вашей стороне. Оно вынудило Братство удержаться от акций. Вы нашли себе неких могущественных покровителей, мистер Стрэттон.
      – Королевское общество сочло мои исследования заслуживающими внимания.
      – Возможно, но я так не считаю.
      – Уверяю вас, ваша враждебность не имеет под собой основания. Едва вы увидите, как скульпторы смогут использовать мои автоматы, как сами поймете, что они ничем не угрожают вашей профессии.
      В ответ Уиллоуби лишь сверкнул глазами и ушел.
 

***

 
      Во время следующей встречи с лордом Филдхарстом Стрэттон спросил его о вмешательстве Королевского общества. Они находились в кабинете Филдхарста, и граф наливал себе виски.
      – Ах, да, - отозвался он. - Хотя Братство скульпторов - сила достаточно внушительная, оно состоит из личностей, которые более податливы к убеждению.
      – К убеждению какого рода?
      – Обществу стало известно, что члены руководства профсоюза причастны к пока еще не раскрытому делу о пиратском использовании имен на континенте. Чтобы избежать скандала, они согласились отложить решение о забастовке до тех пор, пока вы не продемонстрируете свою систему производства.
      – Я благодарен вам за помощь, лорд Филдхарст, - сказал удивленный Стрэттон. - Должен признать, я и не представлял, что Королевское общество прибегает к подобной тактике.