Снафф

Какой-то дрочила держит пятидесятидолларовую банкноту. Держит обеими руками, растянув ее в стороны. Его руки дергают банкноту, отчего она туго натягивается и издает тихий хлопок. Раз, другой, третий. Он, этот дрочила, стоит так близко, что мокрая головка его полового члена упирается мне в бедро. Нежный, как поцелуй. Крошечный стенобитный таран.

Еще пара хлопков, и я оборачиваюсь к нему. Делаю шаг назад. Опускаю глаза и смотрю на блестящую жилку секреций, протянувшуюся между моей ногой в джинсах и головкой его члена.

Дрочила кладет свой полтинник мне на планшет и говорит:

– Слушай, малышка. У меня всего час на обеденный перерыв.

Он говорит:

– Босс меня точно убьет…

Я пожимаю плечами. Вытираю влажные локти о пятна пота внизу на футболке.

Ключевое понятие наших дней – свобода воли.

Вы же не станете отрицать, что у каждого взрослого человека есть право на собственный выбор?

Эти задроты. Эти унылые онанисты. Достаточно только на них посмотреть – и даже не нужно уметь читать мысли. Взять, например, этого мальчика с охапкой роз. Сразу видно, что он представляет себя этаким Прекрасным принцем из сказки. Примчался на белом коне, чтобы спасти Касси Райт от ее трагической жизни, выбранной неправильно и неудачно. Он ее моложе в два раза. Думает, один поцелуй – и спящая красавица сразу проснется и разрыдается от благодарности.

Вот за такими страдальцами надо следить в оба глаза.

По протоколу гэнг-бэнга, еще с тех времен, как Анабель Чонг установила тот первый рекорд, мужчины-участники съемок ждут своей очереди, раздевшись практически догола. Мисс Чонг ужасно боялась маньяков с пистолетами или ножами. Боялась, что какой-нибудь психопатический святоша, получающий приказы напрямую от Господа Бога, убьет ее прямо перед камерой. Подлинный факт. И поэтому всем шестистам рукоблудам приходится ждать своей очереди чуть ли не с голыми задницами.

Еще одно ключевое понятие наших дней – свобода торговли.

Вы же не станете отрицать, что у каждого есть право по мере возможностей делать деньги и использовать личную власть?

Вы же не станете ограничивать человека в его стремлениях, чтобы уберечь от потенциального несчастья? А как же профессиональные автогонщики? Или участники родео, объезжающие быков?

Эти дрыщи-рукодельники. Никто из них не удосужился прочитать и двух строк по теории феминизма, за исключением давно устаревшего бреда Андреи Дворкин. Никакой позитивной самооценки полов. Ничего, кроме цитаты из Наоми Вулф. Я оргазмирую, следовательно, существую… Нет, для них женщина – либо шлюха, которую надо трахать, либо заколдованная принцесса, которую надо спасать. Всегда – некий пассивный объект, предназначенный для достижения мужских целей.

Эти любители ручной стирки. Один машет мне, поднимает два пальца – средний и указательный, – и резко сгибает их по направлению к себе, как будто тут ресторан, и он подзывает официанта. Смотрю ему прямо в глаза. Подхожу. Этот страдалец приподнимает другую руку, разжимает кулак и демонстрирует сложенную в несколько раз пятидесятидолларовую банкноту. Деньги, мятые и лоснящиеся от масла, которым полит попкорн. Влажные от лимонада из банки. С жирным пятном красной помады на одном из краев. Страдалец кладет свой полтинник мне на планшет и говорит:

– Проверь свой список, красавица. Думаю, сейчас как раз моя очередь…

Откровенная взятка.

Официально считается, что у нас есть генератор случайных чисел. Чье число выпадает, того мы и зовем на съемочную площадку.

Достаю из заднего кармана флуоресцентную ручку. Провожу линию по банкноте – проверяю, фальшивая или нет. Поднимаю полтинник, смотрю на свет от экрана – есть ли магнитная металлическая полоса. Там, за развернутой банкнотой, задница мисс Райт извивается на экране.

Запихиваю полтинник под зажим на планшете, под верхний лист с именами. Записываю номер страдальца. Задрот 573. Под этим верхним листом – толстая стопка выровненных и разглаженных полтинников и двадцаток. Пара сотен. Нехилая пачка наличности.

Я считаю, мисс Чонг в совершенстве владела искусством «управления толпой». Это была ее идея: запускать мужиков на съемочную площадку группами по пять человек. Из каждой пятерки ее трахал тот, у кого первого встало. Каждая группа проводила на съемочной площадке по десять минут, и кто сумел, тот и кончил. И хотя у некоторых не вставало вообще, и они даже не прикасались к мисс Чонг, все равно вся пятерка шла в общий счет, в эти самые 251.

Это был гениальный ход: превратить съемку в соревнование. В гонку эрекций. Плюс к тому, по данным исследований, если нескольких самцов поместить в непосредственной близости друг от друга перед половым актом, у них повышается количество семенной жидкости. Эти исследования проводились на животноводческих фермах, где быков подпускают к готовой к оплодотворению корове не поодиночке, а группами. В результате чего у быков повышается количество жизнеспособных сперматозоидов, и производительность семени значительно возрастает. Из-за более сильного сокращения мышц таза, высота и дальность струи при выбросе семенной жидкости достигают своей максимальной величины.

Наука, стоящая за всяким хорошим кадром с фонтанирующей спермой.

Увеличение аффинности и поверхностного натяжения. Повышение вязкости. Физика хорошего кадра с выбросом спермы на лицо партнерши.

Биологический императив, только лучше. Приемы для порно на базе методов современного животноводства. Профессиональные тайны, способные уничтожить романтику любого хорошего гэнг-бэнга.

Подлинный факт.

Если вы собираете коллекцию неудачников, извращенцев на почве интимной близости, несостоятельных особей, патологически зажатых и неспособных «раскрыться» из-за боязни отказа – если вам нужно набрать образцов для изучения этих бентофагов, – просто дайте объявление в пару газет, что для съемок гэнг-бэнга требуются мужчины, и вам обеспечен богатый улов.

По утверждению британского антрополога Катрин Блэкледж, человек начинает мастурбировать за месяц до рождения, еще будучи плодом в материнской утробе. Начиная с тридцать второй недели, эта пульсация, эти резкие подергивания внутри матки – это он не пинается ножками, ваш малыш. Мелкий негодник тягает свою пиписку, весь последний триместр, без остановки.

Эта команда задротов, эта артель ручников – это они убили Sony Betamax. Определили победу формата VHS над Beta. Провели к себе домой дорогой Интернет первого поколения. Позволили осуществиться «всемирной паутине». Это их одинокие деньги оплатили создание серверов. Их онлайновые закупки порнопродукции породили целую технологию интернет-торговли и подготовили почву для появления eBay и Amazon.

Эти одинокие рукоблуды, голосуя своими болтами, они решили исход войны видеоформатов – HD против Blu-ray – за доминирующий стандарт высококачественного видео.

«Ранние последователи» – так называют эту категорию потребителей новейших электронных технологий. Ранние последователи, с их патологическим одиночеством. С их неспособностью устанавливать эмоциональные связи.

Подлинный факт.

Эти задроты, эти унылые онанисты – они ведут за собой всех нас. На что у них встанет – именно это и определяет, какие подарки захотят получить на следующее Рождество наши дети.

На другом конце комнаты – еще один неудачник пытается привлечь мое внимание. Рука поднята над головой. В руке – сложенный полтинник, зажатый двумя пальцами.

Если вам хочется поговорить о феминизме третьей волны, можно вспомнить Ариэль Леви и идею о том, что женщины приняли мужской шовинизм по отношению к самим себе. Поехать в отпуск в Форт-Лодердейл, напиться в хлам и сверкать голыми сиськами – это не акция в поддержку расширения прав и возможностей женщин. Это ты, ты сама, сформированная и зомбированная стереотипами патриархального общества. С мозгами, промытыми настолько, что ты уже не понимаешь, что для тебя хорошо, а что плохо.

Заколдованная принцесса, такая тупая, что она даже не понимает, как у нее все запущено.

Можно вспомнить Анабель Чонг – настоящее имя Грейс Куэк, – которая перетрахалась с 251 мужиком в том своем первом мировом рекорде, потому что хотела, чтобы и женщина тоже хоть раз побыла «жеребцом». Потому ей нравился секс, и ее откровенно тошнило от феминистских теорий, представляющих женщин, которые снимаются в порно, либо круглыми дурами, либо несчастными жертвами. В начале 1970-х Линда Лавлейс снялась в «Глубокой глотке», исходя из тех же философских посылов.

И последнее ключевое понятие наших дней – личностный рост.

Вы же не станете отрицать, что у каждого есть право испытывать себя, рисковать и стремиться раскрыть свой истинный потенциал? Чем гэнг-бэнг отличается от восхождения на Эверест? Или вы не согласны с мыслью, что секс – это действенный метод эмоциональной терапии?

О том, что Линду Лавлейс держали взаперти, истязали и заставляли сниматься насильно, стало известно совсем недавно. И о том, что когда Грейс Куэк жила в Лондоне – до того, как она стала порнозвездой, – ее изнасиловали четверо мужиков и один двенадцатилетний мальчишка.

Ранние последователи любят Анабель Чонг. Обиженные любят обиженных.

Подлинный факт.

Считаю деньги в пачке под списком имен, кончики пальцев в латексе становятся черными от соприкосновения с банкнотами. Подходит еще один сирый страдалец. Встает так близко, что едва не касается меня своим членом. Спрашивает про футболки. Где тут можно купить футболки? Я иду дальше, а он идет рядом, не отстает ни на шаг.

Я говорю ему:

– Тридцать баксов, наличными.

У него будет возможность купить футболку на выходе из здания. Сувенирные кепки, по двадцать долларов за штуку. Заказ копии фильма с автографом – полторы сотни баксов.

Мисс Райт уже надписала обложки и вкладыши в коробки. Заранее, на всякий случай. А то вдруг Господь Бог повелит дроздофилу под номером 573 задушить ее прямо на съемочной площадке. Или тот же Господь пошлет ей фатальный сердечный приступ. Пошлет наводнение или цунами.

И еще одно, самое последнее ключевое понятие наших дней – суровая реальность.

Что делать, когда разрушается вся твоя личность и все твои представления о себе? Как жить дальше, когда вдруг выясняется, что все это время ты жил неправильно?

Волдыри пота внутри перчаток – все еще розовых, значит, оба латексных слоя пока что целы. Пальцы сморщились, как чернослив. Они слишком долго пробыли во влажной среде. Кожа просоленная и старая. Защита все еще держится. Все безопасно и чисто, только пальцы вообще ничего не чувствуют – они слишком старые для остальной двадцатилетней меня.

На другом конце комнаты, в свете дюжины экранов с порно, мелькают еще два пальца. Волосатые суставы изгибаются крючком. Подзывают меня. В руке – снова деньги для взятки, сложенные так, чтобы их можно было спрятать в кулаке.

5. Мистер 600

Если без дураков, то я соврал этому малышу, номеру 72, о гестаповской форме – ну, что нас вызывают на съемочную площадку в произвольном порядке, потому что организаторы съемок взяли в прокате всего три комплекта нацистских костюмов. Малыш смотрит фильмы, которые крутят на ящиках наверху. Конкретно сейчас – фильм под названием «На золотистой блондинке». В его глазах извиваются два отражения Касси Райт, словно в двух крошечных видеомониторах. Он стоит широко раскрыв рот, и ему глубоко фиолетово все, что я говорю.

Я говорю ему:

– Только не думай, что она будет выглядеть так же классно…

Глаза этого мальчика, номера 72, они светло-карие. Точно такие же были и у меня, когда-то.

Эта девочка на экране, сосущая клитор Будлс Абсолют, когда-то она говорила, что станет единоличной владычицей всей индустрии. Прелестная, юная Касси Райт, когда она так говорила, ты сразу верил, что она сможет вылизать любого.

Но сейчас, в этой комнате, глядя на разношерстную команду членов, которых набрали на съемки, я бы сказал, что все получилось с точностью до наоборот.

Малыш, номер 72, пожирает глазами Касси и Будлс.

– Это я так пошутил, – говорю я ему и легонько пихаю локтем. Сегодня любой сможет вылизать у нее…

Чувак на другом конце комнаты, с какой-то тряпичной зверюгой под мышкой, он все время таращится на меня. Чувак под номером 137, с золотым колечком в пробитом соске. Наверняка пидор. И явно строит мне глазки.

На самом деле, говорю я парнишке, ему надо надеяться, что его вызовут в самое ближайшее время. Создатели этого фильма не зря дали ему второе название «Последнее выступление». После сегодняшних съемок никаких новых рекордов уже не будет. То, что мы делаем здесь сегодня, это останется на века. Я сам, этот малыш, чувак под номером 137, который все время глазеет на нас – после сегодняшних съемок нам всем обеспечено место в книгах рекордов.

Малыш, номер 72 – его взгляд мечется по экрану.

Он прижимает к груди эти розы, как будто они еще не превратились в мусор.

Я говорю ему:

– Только не думай, что Касси Райт это переживет…

Нет, дело вовсе не в том, что у них всего три гестаповских костюма. Девочка-ассистент вызывает номер 45, номер 289 и номер 6. Беспорядочная подборка – полностью от балды. Но на то есть причины. Это нужно, чтобы скрыть жесткую правду: камеры будут работать даже после того, как Касси Райт впадет в кому. Эти парни, которые ждут своей очереди, они сделают свое дело, уверенные, что она просто спит. Ни одно человеческое тело не выдержит долбежа шестисот елдаков.

Я сейчас говорю о непроизвольном выбросе воздуха из влагалища, вбитом внутрь во время сношения. Или при куннилингусе, когда случайный выдох в женщину приводит к образованию воздушного пузырька, который проникает ей в кровь. Эмболия. Закупорка сосуда. Пузырек воздуха движется по кровеносным сосудам, и как только он доберется до сердца или до мозга, это будет мгновенный уход в затемнение для Касси Райт.

Я смотрю на другой монитор, где Касси отсасывает у какого-то чувака в «Шлюха идет на войну: Первая мировая». У него пухлые красные губы, похожие на дырку в пидорской заднице. Отличные рельефные трицепсы. Ни единого волоска на мошонке. Я снимаю темные очки, и этот чувак… Это я – там, на экране.

Малыш, номер 72, продолжает смотреть «Золотистую блондинку». Чувак под номером 137 продолжает разглядывать нас.

Чуваков приглашают на съемочную площадку в произвольном порядке, чтобы потом режиссер смог смонтировать отдельные эпизоды в правильной последовательности: от первого до шестисотого. После этого Касси будет стонать и извиваться под номером 599 точно так же, как и под номером 1. А в промежутке – просто лежать, как будто она спит. Только это будет не сон, а кома. Или еще того хуже. И никто ничего не заметит. Никто из нас, недоумков, не почувствует разницы, пока не выйдет официальный пресс-релиз: «Известная порнозвезда умерла прямо на съемках, установив мировой секс-рекорд».

Да, она много тренировалась. Упражнения Кегеля с дополнительным грузом. Аэробика. Пилатес. Даже йога. С такой подготовкой она могла бы запросто переплыть Ла-Манш, но, черт возьми, в этой комнате там, наверху, отдавшись на растерзание шести сотням членов, она сама – как Ла-Манш.

– Я опять пошутил, – говорю я парнишке и пихаю его локтем.

Но вот печальная правда: никто не вызовет «скорую», пока они не отснимут все до конца.

Нет, если будет расследование, каждый из этих елдометров поклянется, что Касси была жива, когда он ее пялил. Все уйдут в глухой отказ. После этого американская общественность встанет на уши. Религиозные доброхоты поднимут хай в средствах массовой информации. Как и бешеные феминистки. Правительство примет меры, и ни одна пылкая крошка уже никогда не установит новый рекорд из 601 члена.

Касси будет мертва, но мы – все шесть сотен членов, собравшихся здесь, – мы войдем в историю. Для половины из нас это будет отличный трамплин: новички смогут сделать хорошую карьеру, старички обеспечат себе триумфальное возвращение. И каждый из нас сможет напялить футболку с надписью: «Я – член, который убил Касси Райт».

Касси Райт будет мертва, но все ее фильмы, все до единого, от «Анального зверинца» и «Спусти ей в глаз», сборника для любителей эпизодов с выбросом спермы на лицо партнерши, до классического «Лакомого кусочка», превратятся в чистое золото. «Забей ей в зад медленно». Коллекционные сборники, подарочные издания. Вечная Мэрилин Монро, богиня порно, приносящая себя в жертву.

Этот малыш, номер 72, он прилип взглядом к экрану.

Подходит девочка-ассистент, эта малышка по имени Шейла, пишет у меня на руках «600». Говорит:

– Смотрите не сбрейте сосок, – и кивает на бритву у меня в руке, на тройное лезвие, выскребающее тень щетины из-под пекторальной мышцы.

Я задаю ей вопрос:

– А кто этот педик?

Чувак с тряпичной игрушкой. Номер 137, который все время таращится на меня.

Эта девочка, Шейла, перебирает листы у себя на планшете, ведет пальцем по списку имен и номеров.

– Ничего себе, – говорит. – В жизни не догадаетесь.

Шейла показывает пальцем мне на живот и говорит:

– Вы тут пропустили одно местечко.

Она имеет в виду дорожку волос между пупком и лобковой частью. Она выбрита несимметрично.

Продолжая бриться, я спрашиваю:

– Я его знаю?

Шейла говорит:

– Вы вообще смотрите телевизор?

Я стучу рукой с бритвой по номеру «600» у себя на предплечье, и говорю, что она сама знает, кто она, а кто – я, так что лучше бы она прекратила язвить и сказала мне имя того чувака. Она все понимает прекрасно, и мне не надо ей напоминать, что будет с этим проектом, если я развернусь и уйду. Если Касси Райт перетрахает шестьсот чуваков, она побьет мировой рекорд, и этот фильм станет номером первым в сезоне. Но если ее отымеют 599 парней, тогда Касси – всего лишь изрядная шлюха. И кинокомпания пролетает фанерой.

И эта язва, она мне подмигивает. Это девочка-ассистентка, она говорит:

– Вы умный. Вы сами додумаетесь…

И уходит.

Этот чувак, номер 137, он по-прежнему смотрит на меня. Держит своего тряпичного зверя. Какой-то известный чувак с телевидения, причем его явно оттуда погнали.

Малыш, номер 72, говорит:

– Эй.

Он больше не смотрит на экран. Он смотрит на меня.

– А вы, случайно… – Он слегка наклоняет голову, щурит свои светло-карие глаза. – Вы Бранч Бакарди?

Я киваю в сторону номера 137:

– Знаешь, кто это?

Малыш, номер 72, смотрит и говорит:

– Ничего себе. Это же детектив из того сериала, ну, который шел по четвергам.

Бритва скользит по животу, ищет препятствия – сопротивление крошечных волосков, которые пока никому не видны. Я спрашиваю у парнишки: «Из какого еще сериала?»

Как зовут этого чувака?

Почему он таращится на меня?

Но малыш вновь уставился на экран. Он говорит:

– Как вы думаете, я похож на нее? На Касси Райт. Как вы думаете, мы похожи?

Его светло-карие глаза впились в Касси и Будлс. Он говорит, не глядя на меня:

– Я просто так спросил, нипочему.

На другом конце комнаты чувак под номером 137 стучит пальцем себе по груди. Трогает свое золотое кольцо в соске. Потом показывает на меня, опускает глаза и вновь стучит пальцем себе по груди.

Я смотрю вниз, смотрю на себя и вижу длинную темную струйку крови, вытекающую из соска.

6. Мистер 72

Парень, который ест чипсы у стола, где буфет – к нему подходит еще один парень. На спине этого второго парня стоит номер «206». Но это не надпись фломастером, это татуировка, набитая толстыми шипастыми синими цифрами: двойка – на левой лопатке, ноль – точно по центру, на позвоночном столбе, шестерка – на правой лопатке. Парень, который ест чипсы, он набивает полный рот, жует и глотает, а рука уже тянется за следующей порцией, громкий хруст чипсов похож на скрип гравия под ногами. На руке, подносящей чипсы ко рту, написан фломастером номер «206».

Парень с татуировкой слегка пригибается, сгибает колени, а потом стремительно выпрямляется и бьет первого парня в лицо. Наотмашь, тыльной стороной руки. Бьет со всей силы, вложившись в удар целиком. Раздается звонкий шлепок. Брызги слюны и картофельной крошки летят в потолок. Звон отдается эхом, глухим эхом ударного соприкосновения твердых костяшек с костями черепа – практически напрямую. Эти костяшки смягчает лишь слой волосатой кожи. Кости черепа защищены лишь пережеванным хрустящим картофелем с солью, набитым за щеку.

Парень, который ел чипсы, теперь кашляет на полу. Парень с татуировкой расправляет плечи. Рука, нанесшая удар, по-прежнему поднята над головой. Он тычет пальцем себе за спину, показывает на выбитый на спине номер. Он говорит:

– Два-ноль-шесть… это мой номер.

Он наклоняется, смотрит в глаза человека, распростертого на полу, и говорит:

– Возьми себе другой номер. – По-прежнему тыча пальцем себе на спину, он говорит: – А этот – мой.

У парня, который ел чипсы, идет кровь из носа. Выходит наружу толчками. Он продолжает жевать. Глотает. Вытирает губы рукой, размазывая красное по щеке. Вытирает еще раз, и теперь у него на обеих щеках – усы из размазанной крови.

Девушка с планшетом в руках и секундомером на шее, она подходит к ним, к этим двоим, и говорит:

– Джентльмены.

Она берет со стола пачку бумажных салфеток, отдает их парню с разбитым в кровь носом и говорит:

– Мы сейчас все уладим.

Парень с кровавыми усами шмыгает носом, втягивает в себя кровь, и тянется за очередной горстью картофельных чипсов. Его разбитые губы, распухшие от соли, сочатся кровью.

Девушка перебирает листы у себя на планшете. Парень под номером 137 подходит ко мне, встает рядом. Парень, который с телевидения. Со своим псом для автографов. Он говорит:

– Кого-то явно не кормили грудью…

Девушка с секундомером зачеркивает номер на руке парня, который ест чипсы. Пишет ему новый номер.

Парень с татуировкой, опускает руку. Он наблюдает за ними. Растирает костяшки пальцев о ладонь другой руки.

Я говорю:

– Этот, который с татуировкой, он из Суреньос, уличной банды из Сиэтла.

Я говорю номеру 137:

– Он кого-то убил, двенадцать лет отсидел в тюрьме. Вышел в прошлом году.

Парень под номером 137 прижимает к груди своего пса для автографов и говорит:

– Ты его знаешь?

Я говорю ему:

– Взгляните на его руку.

На одной руке парня с татуировкой, в ямке между большим и указательным пальцем, еще одна татуировка: две короткие параллельные черточки с тремя точками вдоль одной линии – ацтекский знак для числа тринадцать. Ацтекская нумерология и язык науатль имеют широкое распространение среди Суреньос, гангстерских группировок Южной Калифорнии. Внизу на спине этого парня, прямо над резинкой трусов, набито число «187»: статья за убийство в Уголовном кодексе Калифорнии. Рядом с пупком выколот надгробный камень с двумя датами, между которыми – двенадцать лет разницы. Срок, который отбыл этот парень.

Номер 137 говорит:

– Ты что, гангстер?

Нет, не гангстер. Я просто знаю. Мне объяснил мой приемный отец.

Другие парни, собравшиеся в этой комнате – я показываю на их татуировки. Вон тот азиат с черными полосами вокруг бицепса, он из якудзы, японской мафии. Каждая черная полоса обозначает какое-нибудь преступление, которое он совершил. Еще один азиат с татуировкой «NCA» на спине, он тоже из мафии, из клана ниндзя-ассасинов. Парни ходят по комнате, топчутся на одном месте, ждут своей очереди – парни с маленькими крестами, набитыми на руках, на складке кожи между большим и указательным пальцем. Три дополнительные черточки сверху, расходящиеся лучами, превращают обычный крест в «крест пачуко», знак латиноамериканских банд. У других парней на том же месте наколоты три точки, образующие треугольник. Если они мексиканцы, эти три точки означают «Mi vida loca». «Моя безумная жизнь». Если они азиаты, точки означают «To o can gica». «Мне все равно».

Номер 137 говорит:

– Твой отец был мафиози?

Мой приемный отец был бухгалтером в одной корпорации, входящей в список 500 крупнейших компаний мира. Мы втроем – он, я и моя приемная мать – жили в пригороде, в доме, построенном в стиле эпохи Тюдоров, с огромным подвалом, где мой приемный отец возился со своими моделями железных дорог. Отцы соседских детей были юристами или химиками-исследователями, но они все увлекались моделями железных дорог. Каждые выходные, когда выдавалась возможность, они садились в машину и колесили по городу – проводили исследования. Фотографировали членов уличных банд. Граффити различных группировок. Проституток на панели. Мусор, грязь, бездомных наркоманов, плотно подсевших на героин. Все это они изучали, обсуждали между собой, спорили до хрипоты и старались перещеголять друг друга в создании наиболее реалистичных, наиболее подробных и жизненных сцен городского упадка, выполненных в масштабе, принятом для моделей железных дорог – у себя дома, в подвале.

Мой приемный отец брал единственный волосок от кисточки из меха норки и выводил номер «312» на спине крошечной фигурки гангстера. Превращал его в члена чикагских Vice Lords. Именно так гангстеры заявляют о своей территориальной принадлежности – делают татуировки с телефонными кодами городов. Обычно – на верхней части спины. Иногда – на груди или на животе. Парень, который ударил любителя чипсов, – у него на спине выбит код Сиэтла, территории банды Нортеньос. Так что, в общем, и неудивительно, что он такой напряженный.

Бладзы из банды «Блад» всегда перечеркивают букву «К» на своих татуировках. Так они отрицают всякую связь со своими извечными врагами из банды «Крип». Если у кого-то на татуировке перечеркнуты буквы «Б», это значит, что он из крипсов.

– Это тебе объяснил твой отец? – говорит номер 137.

Мой приемный отец. Корпящий над своей моделью железной дороги. Он никогда не обманывал мою приемную мать, но мог целыми днями мотаться по городу, фотографируя уличных проституток, а после сидеть у себя в подвале и раскрашивать крошечные фигурки, изображавшие этих самых проституток. Он никогда не употреблял запрещенные наркотики, но его миниатюрные джанки и нарки, сидящие на метедрине, – каждый был настоящим шедевром. Тонкой, не толще иголки, кисточкой мой приемный отец рисовал надписи на стенах миниатюрных заводов, заброшенных многоквартирных домов и дешевых ночлежек.

Я говорю номеру 137, что мне очень жаль, что его сериал сняли с эфира в прошлом сезоне.

Номер 137 пожимает плечами. Он говорит:

– Так ты приемный ребенок?

Я говорю ему:

– С самого рождения.

В ожидании своей очереди на Касси Райт, обрюзгший блондинистый парень с длинной бородой стоит, скрестив руки на груди. Его желтоватая борода – жесткая, словно окостеневшая – торчит во все стороны, не опускаясь под действием силы тяжести. Может, она просто грязная, я не знаю. Его бледные предплечья покрыты расплывчатыми черными буквами «А» и «Б», свастиками и трилистниками. Тюремные татуировки, набитые куском гитарной струны – чернилами из смешанной с шампунем сажи от сожженных пластиковых ложек и вилок. Арийское братство. Его большие веснушчатые локти затянуты вытатуированной паутиной.

Рядом с этим арийцем – мистер Бакарди. Держится согнутым пальцем за золотую цепочку у себя на шее. На цепочке висит золотое сердечко. Медальон, который когда-то носила Касси Райт и снялась с ним в бессчетном количестве сцен. Зажав медальон двумя пальцами, Бакарди водит его по цепочке туда-сюда.

Я говорю:

– Моя настоящая мама, она известная кинозвезда. Но я не могу сказать кто.

Я говорю, что отправил ей тонны писем, на адреса кинокомпании и дистрибьюторов, даже на адрес ее агента, но она не ответила мне ни разу.

Номер 137 смотрит на цветы у меня в руках.

Я говорю:

– Я ничего от нее не хочу. Ни денег, ни чтобы она меня полюбила. Я просто хочу с ней встретиться. Как я понимаю, мне сейчас столько же лет, сколько было ей самой, когда ей пришлось отдать меня на усыновление.

Я не знаю, может быть, ее агент – или кто там у них занимается почтой – перехватывал мои письма и отправлял их в мусорную корзину. Но у меня есть тайный план, как мне встретиться с ней. С моей настоящей мамой.

Номер 137 говорит:

– А ты знаешь своего настоящего отца?

И я пожимаю плечами.

На другом конце комнаты – чернокожий бритоголовый парень. У него на затылке красуется татуировка: флаг, развевающийся на ветру, флаг с номером «415», знак «черной» тюремной банды «Африканская нация Куми», отделившейся от «Семьи черных партизан». По крайней мере, так мне рассказывал мой приемный отец, сидя за своим рабочим столом с увеличительным стеклом в одной руке и тонкой кисточкой – в другой, когда он перекрашивал крошечные фигурки, прибывшие из Германии врачами, дворниками, полицейскими и домохозяйками. Покрывая их крапинками новой краски, он переделывал их в членов La eMe, мексиканской мафии; в Арийских воинов; в гангстеров с 18-й улицы. Если я подходил к нему и клал руку на стол, если я стоял неподвижно, мой приемный отец рисовал мне на руке, у основания большого пальца, «WP» и «666», отличительные знаки «Белой власти». А потом говорил: «Беги скорее мыть руки».

Он говорил: «Чтобы мама не видела».

Моя приемная мать.

Но прямо сейчас, наверху, женщина за той дверью, она – нейтральная территория. Храм, к которому совершают паломничество на коленях, за тысячу миль – дабы поклониться святыне. Как в Иерусалиме или в какой-нибудь церкви. Специально для белых расистов и для бладзов, для крипсов и ниндзя – женщина, которая выходит за рамки бандитских разборок и войн за власть. За рамки расовой принадлежности, национальности и семьи. Все эти парни, что собрались здесь сегодня, они ненавидят друг друга. Может быть, где-нибудь в другом месте мы бы друг друга переубивали. Но мы все ее любим.

Нашу Священную землю. Касси Райт, нашего ангела мира.

Рядом со мной номер 137 вытряхивает на ладонь голубую таблетку – из пузырька, который он купил. Держа под мышкой своего пса для автографов, он отправляет таблетку в рот.

Кто-то наступил в лужицу крови на бетонном полу. Причем не один раз. Следы босых ног самых разных размеров протянулись кровавыми, липкими цепочками во всех направлениях.