Мемуары дипломата

Правительство выказало твердость по отношению к попытке кронштадтских матросов образовать свою собственную независимую республику, а также добилось некоторого успеха в том отношении, что предотвратило вооруженную демонстрацию, организованную большевиками. Во время моей беседы с князем Львовым, происходившей 27 июня, он уверял меня, что мои опасения того, что Россия будет неспособна к продолжению войны, лишены основания и что в настоящее время, когда правительство потребовало в свое распоряжение военную силу, оно решило поддерживать порядок. Эти уверения расходились с тем обстоятельством, что правительство в один из ближайших дней потерпело неудачу, не добившись повиновения своему приказу об очищении двух вилл, захваченных большевиками, - неудачу, которая, - как я говорил Терещенко, была для него равносильна отречению от власти.
      Между тем Совет не терял времени. Уже в мае он выпустил обращение к социалистам всех стран, приглашая их прислать представителей на международную конференцию в Стокгольм с целью обеспечения всеобщего мира на основаниях, приемлемых для пролетариата, и в согласии с предуказанной формулой "без аннексий и контрибуций". В июне выступил на сцену новый фактор вследствие созыва Всероссийского Съезда Советов Рабочих Депутатов. Мысль его инициаторов состояла в том, чтобы превратить местный петроградский Совет в общенародный, который пользовался бы большим авторитетом и влиянием; в то же время включение рабочих и солдатских депутатов из провинции могло бы, как ожидали, подействовать в умеряющем смысле и привести к установлению более тесного сотрудничества с правительством. В намерения инициаторов входило также включение представителей от крестьян, но так как последние потребовали представительства на основе пропорциональности, а именно в количестве около 80%, то это предположение не осуществилось, и крестьяне, которые имели уже свой собственный самостоятельный Совет, не приняли участия во Всероссийском Съезде. При открытии заседания Съезда Ленин произнес энергичную речь, порицающую цели войны союзников, которая, как показал Керенский, была заимствована слово в слово из последнего германского радио. Единственным результатом заседания было приглашение всех граждан принять участие с целью поддержки правительства в невооруженной и мирной демонстрации 1 июля перед могилами жертв революции на Марсовом поле. Так как большевики угрожали явиться вооруженными, то большинство умеренных элементов осталось дома, а немногие, принявшие в ней участие, подверглись грубому обращению. Так как английское посольство почти примыкает к Марсову полю, то мы, по обыкновению, оказались в центре демонстрации; однако, за исключением нескольких драк, которые мы наблюдали из окон, и невнятных большевистских угроз, что наш дом будет сожжен в первую очередь, ничего неприятного не произошло.
      На следующий день были получены телеграммы от Керенского с фронта, сообщавшие о блестящем начале долгожданного наступления. Вечером произошло несколько патриотических манифестаций против посольства, и во главе одной из них шел Милюков, который обратился ко мне с речью со своего автомобиля. На эту речь я ответил с балкона. Однако мне было бы, пожалуй, более уместно просить "спасти меня от моих друзей", потому что появление Милюкова вызвало контрдемонстрацию со стороны группы солдат Павловского полка. Некоторые из них, как передают, говорили даже: "пойдем в этот дом и перебьем их всех", но этого не случилось.
      Надеждам, вызванным оптимистическими телеграммами Керенского, не суждено было осуществиться. Он сделал все, что может сделать человек, который полагается на речи и только на речи, желая двинуть в правильное наступление уставшую от войны армию, дисциплина которой была уже подорвана. Главное наступление происходило на юго-западном фронте, а за ним должны были последовать менее значительные наступления на других фронтах; а так как русские имели превосходство как по числу пушек, так и по числу штыков, то не было никаких оснований ожидать, что оно окажется неудачным, будь оно предпринято энергично. Первоначально оно сопровождалось успехом, и 8 июля армия под начальством генерала Корнилова прорвала австрийский фронт и заняла Галич и Калущ. Однако, проповедуя в разных местах линии фронта дисциплину и войну не на жизнь, а на смерть, Керенский позволил большевистским агитаторам в других местах фронта проповедовать мир и братание с германцами. Сверх того, вместо того, чтобы восстановить дисциплинарную власть офицеров, он разослал комиссаров с целью помочь поддержанию дисциплины в разных армиях. Некоторые полки доблестно сражались, а офицеры героически приносили в жертву свою жизнь, пытаясь, хотя зачастую бесплодно, заразить своим примером солдат; однако войска, которые приобрели привычку обсуждать вопрос, следует ли исполнить приказ об атаке или нет, были совершенно ненадежны. Поэтому едва ли можно было удивляться тому, что когда 19 июня неприятель перешел в наступление, то один из стоявших против него полков бросился в поспешное отступление, и фронт был прорван. Через несколько дней бегство приобрело всеобщий характер, и, кроме местностей, занятых во время наступления, русскими были также оставлены Тарнополь и Станиславов.
      Я должен теперь еще раз привести извлечения из своих писем в министерство иностранных дел в объяснение кризиса и того, что тем временем происходило в Петрограде.
      12 июля.
      "Работа Керенского среди войск на фронте совершенно парализуется антивоенной пропагандой агитаторов, которых большевики непрерывно посылают туда с целью отговаривать солдат от наступления. Политическая атмосфера такова, что он не осмеливается призывать войска сражаться ради победы, но только ради скорого заключения мира, потому что желание мира стало всеобщим. Это-то обстоятельство и делает для нас существенно важным не предпринимать ничего такого, что могло бы дать повод здешним сторонникам мира утверждать, что союзники продолжают войну ради империалистических целей. Отказ от конференции, которую Терещенко предложил созвать Альберу Тома около месяца тому назад, был бы наверняка истолкован в этом смысле. И как бы ни велики были трудности, с которыми мы столкнемся на такой конференции, но раньше или позже с ними придется встретиться лицом к лицу. Откладывание обсуждения наших целей войны только разочарует Россию и отнимет у нее решимость принимать в дальнейшем энергичное участие в войне.
      Судя по тому, что говорил мне Терещенко относительно предполагаемой конференции, я не думаю, чтобы он хотел навязать нам какие-либо определенные условия мира.
      Эти условия, как он однажды мне сказал, будут зависеть от хода военных операций, и потому их трудно определить с точностью, пока война продолжается. В другой раз он говорил о выработке минимальной и максимальной программы мира, как о предмете, достойном рассмотрения. Он - не идеалист, как большинство его коллег-социалистов, и, я думаю, мы можем рассчитывать на то, что он приложит все свои старания для того, чтобы побудить их стать на практическую точку зрения".
      23 июля.
      "События прошлой недели еще раз доказали правильность изречения, что Россия - страна неожиданностей. Рано утром в понедельник мне сообщили по телефону, что четыре члена правительства - кадеты - подали ночью в отставку. Терещенко и Церетели только что возвратились из Киева с проектом соглашения, заключенного ими с Радой для урегулирования украинского вопроса. Кадеты отвергли его на том основании, что если бы правительство его утвердило, то оно узурпировало бы права Учредительного Собрания. Однако не столько соображения этого рода, сколько то обстоятельство, что они всегда оказывались в меньшинстве в количестве четырех, заставило их отказаться от всякой дальнейшей ответственности за мероприятия, которых они не одобряли.
      Терещенко, которого я видел вечером, резко критиковал их поступок. Они, по его словам, положили конец существованию коалиционного правительства в такой момент, когда Россия очутилась перед угрозой как внутренних, так и внешних опасностей, между тем как сами они не имеют достаточной опоры в стране, чтобы заступить место этого правительства. Тем не менее Терещенко говорил с уверенностью о внутреннем положении, и когда я расстался с ним в шесть часов, то у него не было ни малейшего предчувствия приближавшейся бури.
      Первыми признаками этой бури, которые мы наблюдали, было новое появление на улицах грузовиков и автомобилей с вооруженными солдатами и пулеметами в то время, когда мы собирались ехать после обеда на острова. Мы доехали только до половины моста и, найдя здесь дорогу прегражденной, повернули назад и предприняли короткую поездку по набережной и через город. При нашем возвращении в посольство в четверть десятого мы встретили группы солдат, возбужденно разговаривавших между собой, и вскоре затем по мосту потянулась длинная процессия. Она состояла из рабочих и из трех полков при полном вооружении и со знаменами с обычными надписями: "долой министров-капиталистов", "долой войну", "дайте нам хлеба". Вскоре после того мы услышали выстрелы позади посольства и увидели людей, спасавшихся бегством по набережной.
      Так как Керенский уезжал этим вечером на фронт, то некоторые солдаты поехали на автомобилях на Варшавский вокзал с целью его арестовать. Другие направились к Мариинскому дворцу с целью арестовать князя Львова и его коллег, у которых происходило здесь заседание совета министров. Когда их пригласили войти и побеседовать с министрами, то они не согласились на это, опасаясь попасть в ловушку, и удовлетворились реквизицией министерских автомобилей. Во вторник положение было весьма тревожным, так как из Кронштадта прибыло несколько тысяч матросов. После полудня по мосту потянулась новая грандиозная процессия мимо посольства, и во многих частях города в течение остальной части дня раздавался ружейный и пулеметный огонь. Около полудня Терещенко телефонировал мне, что, как только прибудут с фронта войска, беспорядки будут подавлены твердой рукой и что так как большинство столкновений произойдет, вероятно, близ посольства, то он был бы очень рад, если бы я выехал на несколько дней. Однако я не согласился на это.
      Положение правительства в этот вечер было очень критическое, и если бы казаки и несколько верных полков не пришли вовремя к нему на помощь, то оно должно было бы капитулировать. Когда мы обедали, казаки атаковали кронштадтских матросов, собравшихся в сквере, примыкающем к посольству, и обратили их в паническое бегство. Затем казаки двинулись назад по набережной, но несколько выше они попали под перекрестный огонь. Мы увидели несколько лошадей без всадников, скакавших назад во весь опор, а на двух казаков, сопровождавших арестованного, напали солдаты и убили их перед нашими окнами. Во вторник ночью был выпущен приказ, воспрещающий выходить на улицу после полуночи со следующего дня, и все мосты были либо разведены, либо на них был поставлен сильный караул с целью помешать большевикам переходить по ним с другой части города. В посольство был введен караул, состоявший из одного офицера и десяти солдат; генерал Нокс и полковник Торнгил также заночевали здесь.
      В среду было более или менее спокойно, но в шесть часов утра в четверг мы были разбужены нашим офицером, который просил нас перейти в заднюю часть дома. Правительственные войска, - сказал он, - получили приказ взять крепость, занятую инсургентами, а также главную квартиру Ленина, находящуюся на другой стороне реки; и если крепостные орудия откроют огонь против войск, расположенных на этой стороне, то мы окажемся в линии огня. Несколько позже телефонировал Терещенко, предоставляя в наше распоряжение аппартаменты министерства, но я не хотел покидать посольства, потому что моя жена и дочь не могли бы меня оставить. Мы провели тревожное утро, наблюдая передвижения войск. Большой отряд солдат и матросов с несколькими бронированными автомобилями расположился у моста, тогда как артиллерия находилась в резерве за посольством. Когда случайно раздалась тревога, то немногочисленные войска бросились на мост, становясь на колени и отыскивая себе возможное прикрытие посреди моста. В час дня как крепость, так и вилла, где Ленин разместил свой штаб, сдались, и хотя в пятницу ночью опять послышался сильный пулеметный огонь с некоторых барж на реке, однако, с тех пор наступило сравнительно спокойное время.
      Во время моих бесед с Терещенко в четверг и пятницу он сказал мне, что Керенский телеграфировал с фронта, что он не может продолжать совместную работу с коллегами, которые постоянно уступают экстремистам вместо того, чтобы раздавить их. Я сказал, что я вполне симпатизирую ему. Правительство было слишком слабо. Лойяльные войска, занявшие помещение большевистского органа "Правда" и захватившие компрометирующие документы, получили приказ освободить помещение и возвратить документы; кронштадтские матросы были разоружены, но не были наказаны, а два арестованных ленинских соратника освобождены. Я не знаю, кто из министров противится принятию строгих мер против виновников беспорядков, в результате которых оказалось пятьсот человек убитых, но я боюсь, что министр-председатель недостаточно силен для того, чтобы использовать этот единственный случай для подавления анархии раз навсегда. Терещенко ответил, что оппозиция исходит от Совета, но что теперь у него открылись глаза на серьезность положения. Он прибавил, что во время последних беспорядков был момент, когда многие из членов Совета могли бы лишиться жизни от руки инсургентов, если бы правительство не послало войск для их защиты".
      Глава XXVIII.
      1917
      Назначение Керенского министром-председателем. - Стокгольмская конференция. - Московское Совещание и его результаты
      Вследствие потери тяжелой артиллерии, пулеметов и военных запасов положение на фронте стало безнадежным, между тем как экономическое и финансовое положение было почти столь же серьезно. Однако, как ни плохи были перспективы, тем не менее я был склонен смотреть на вещи более оптимистически. Правительство подавило большевистское восстание и, казалось, решилось, наконец, действовать с твердостью. Пока анархия царила безраздельно, реальное и длительное улучшение было невозможно, но восстановление порядка, как я думал, окажет благотворное воздействие на все отрасли национальной жизни. Керенский возвратился с фронта вечером 19 июля и тотчас же потребовал, как условие своего дальнейшего пребывания на посту, чтобы правительство получило полную исполнительную власть над армией без всякого вмешательства со стороны солдатских комитетов, чтобы всякой большевистской агитации был положен конец, , и чтобы Ленин и его сообщники были арестованы. Общество и большая часть армии были на стороне правительства, так как опубликование документов, доказывавших, что большевистские вожди были подкуплены германцами, возбудило их негодование. Настал психологический момент для того, чтобы правительство нанесло окончательный и сокрушительный удар врагу, стоявшему у ворот. Но в Совете поднялись возражения. Он не хотел возбуждения преследования против арестованных большевиков, опасаясь, что некоторые из его членов могут оказаться скомпрометированными, и соглашался облечь правительство полномочиями, требуемыми Керенским, только в том случае, если оно примет вполне демократическую платформу. Условия, на которых настаивал Совет, заключались в немедленном провозглашении республики и в принятии предложенного Черновым плана разрешения земельного вопроса, не дожидаясь решения Учредительного Собрания. Эти условия возбудили бурные прения в кабинете, причем министры-социалисты были на стороне Совета, тогда как князь Львов угрожал выйти в отставку, заявляя, что если правительство примет их, то оно выйдет за пределы своих полномочий и узурпирует права Учредительного Собрания. Терещенко напрасно пытался сыграть роль посредника и придумать какой-нибудь компромисс, который примирил бы эти противоположные взгляды. В то время, когда прения еще продолжались, Керенский был вызван из заседания для того, чтобы обратиться с речью к прибывшему гусарскому полку. По его возвращении ему была вручена телеграмма, в которой сообщались первые сведения о прорыве германцами русского флота. Когда он прочитал телеграмму своим коллегам, князь Львов выразил желание отказаться от председательствования в пользу Керенского, как более молодого и более активного человека, находившегося в более тесном контакте с демократией. Это предложение было принято, и Керенскому в то же время были даны все полномочия, которых он требовал. Так как он должен был сохранить пост военного министра, То было далее решено назначить Некрасова заместителем председателя совета министров, который замещал бы Керенского во время его поездок на фронт. Некрасов, принадлежавший к левому крылу кадетской партии, был энергичным и способным человеком, которому приписывали честолюбивые замыслы стать министром-председателем. Однако он не внушал доверия, так как был слишком большим оппортунистом и не раз менял партии, когда это было выгодно для его личных интересов.
      Когда я зашел через несколько дней к Терещенко, то последний заверил меня, что правительство теперь является в полной мере господином положения и будет действовать независимо от Совета. Подведя меня к окну, он указал мне на разоруженных солдат пулеметного полка, собранных в сквере у Зимнего дворца, и сказал, что они вскоре будут посланы на работу на Мурманскую дорогу. Исполнительный Комитет Всероссийского Совета Рабочих Депутатов и Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов, сказал он далее, наделил правительство всей полнотой власти в отношении армии, а также и анархистов в тылу, и Керенский, в удовлетворение требований Корнилова, уже уполномочил начальников армии расстреливать без суда солдат, не повинующихся приказам. Однако, хотя теперь Керенский обладал всей полнотой власти, необходимой для того, чтобы справиться с положением, он совершенно не сумел надлежащим образом воспользоваться своими полномочиями. Он не сделал никаких попыток разыскать и арестовать Ленина; он отменил приказ об аресте Троцкого и других большевистских вождей на том основании, что они являются членами Исполнительного Комитета Советов, и удовлетворился опубликованием прокламаций, предписывающих рабочим выдать оружие, вместо того, чтобы приказать военным властям разоружить их силой. В действительности, я очень сомневаюсь в том, чтобы кто-нибудь из организаторов большевистского восстания или из принимавших в нем участие был когда-либо подвергнут наказанию на самом деле. Я был отнюдь не удовлетворен позицией правительства и в разговоре с Терещенко старался убедить его в необходимости применения тех же самых дисциплинарных мер в тылу, какие были санкционированы на фронте, а также реорганизации расстроенного транспорта, который был источником большей части экономических затруднений России. Я указывал далее на то, что численность армии на фронте должна быть сокращена до минимума, необходимого для того, чтобы удерживать германцев на месте, и что остальные солдаты должны быть возвращены для работы в тылу при системе всенародной обязательной службы.
      Тем временем Керенский старался реорганизовать свое правительство с целью придать ему более национальный характер. Кадеты, с которыми он вступил в переговоры, выставили, как условие своего участия в правительстве, отставку Чернова, активное продолжение войны и независимость правительства от Совета. Всему этому, - сказал я Терещенко, - я сочувствую от всего сердца. Первое условие оказалось неприемлемым, так как Керенский опасался, что вынужденная отставка Чернова лишит его поддержки со стороны социалистов-революционеров.
      Я снова обращусь к выдержкам из своей корреспонденции с министерством иностранных дел и из дневника, который я стал вести после революции.
      2 августа.
      "Терещенко сказал мне сегодня утром, что как он, так и Керенский подали в отставку, но взяли ее назад по просьбе своих коллег. Чернов также подал в отставку, и когда явился в Совет, то получил большие овации. В дальнейшем Терещенко сказал, что если правительство теперь не примет строгих мер, то оно должно будет уступить свое место контрреволюционерам. Родина занимает в его мыслях первое место, и положение на допускает промедления. Он сказал Керенскому, что если последний не начнет действовать энергично, то он выйдет в отставку. По его мнению, необходимо милитаризовать всю страну, подавить всякие беспорядки и включить Корнилова в состав правительства. Керенский разделяет эти взгляды, но у него связаны руки, так как министры-социалисты не хотят принять на себя ответственности за мероприятия, необходимые для спасения родины. Церетели, - сказал он, - предпочитает выйти из состава правительства и действовать в качестве независимого члена Совета, тогда как кадеты желают полной победы своей партии и хотят стать сами на место правительства.
      Положение настолько смутно, что я лично не вижу ни одного луча света. Проведение политики Терещенко может взять на себя только правительство, в котором будут сильно представлены социалисты, так как иначе его обвинят в том, что оно прокладывает дорогу контр-революции, а в результате произойдет новое большевистское восстание, и страна впадет в анархию. Что касается кадетов, то армия не на их стороне и для них преждевременно принимать на себя власть с какими бы то ни было видами на успех".
      2 августа.
      "Я имею основание думать, что несоциалистические* члены правительства очень желали бы, чтобы Стокгольмская конференция не состоялась, опасаясь, что разговоры о мире могут оказать плохое влияние на армию. Однако они не будут ставить препятствий участию в конференции русских социалистов, но и не будут считать себя связанными решениями, которые эта конференция примет. Они хотят, чтобы на конференции присутствовали социалисты других союзных стран, и чтобы Россия таким образом не оказалась один на один с Германией.
      По моему личному мнению, было бы ошибкой предоставить германцам свободное поле деятельности в Стокгольме, тем более, что это вызвало бы неправильное истолкование нашей позиции здесь. Так как мы не намерены считать себя связанными решениями конференции, то я не вижу, почему присутствие британских социалистов могло бы повредить нашим интересам".
      4 августа.
      "Решаюсь сделать представление о том, что для нас пришло время в ответ на приглашение Россией нас к сотрудничеству сказать откровенно ее правительству, что, продолжая делать все возможное для облегчения давления на ее фронт и предпринимая для этого наше наступление, мы ожидаем от нее в свою очередь, что она сосредоточит всю свою энергию на реорганизации армии и на восстановлении дисциплины как на фронте, так и в тылу. Было бы хорошо, если бы союзным послам было поручено сделать заявление в этом смысле председателю совета министров, как только будет образовано новое правительство.
      В. результате вышеприведенной телеграммы представители союзных правительств, собравшиеся на конференцию в Лондоне, отправили Керенскому через своих послов в Петрограде сообщение, которое хотя и было намечено как протест, но выражало лишь благочестивое пожелание восстановления дисциплины в армии. Однако я был уполномочен, в случае, если найду это удобным, поговорить с ним частным образом от имени правительства его величества в намеченном мною направлении.
      6 августа.
      "Керенский образовал правительство в составе шести социалистов и шести членов, не принадлежащих к социалистам. Пять из последних принадлежат к кадетской партии. Авксентьев, председатель Совета Крестьянских Депутатов, стал министром внутренних дел, а Савинков, бывший террорист, - товарищем военного министра. Корнилов назначен верховным главнокомандующим".
      11 августа.
      "Сегодня я встретил Керенского за завтраком, который давал Терещенко. Во время нашей беседы я сказал, что очень удручен тем обстоятельством, что к общему положению, как кажется, все относятся исключительно с партийной точки зрения, и что политические соображения берут перевес над требованиями войны. Ссылаясь затем на обращенную к нам просьбу Корнилова о дальнейшей доставке артиллерии, я заметил, что мы были свидетелями того, как первоначальный успех июльского наступления превратился в бегство вследствие отсутствия дисциплины, и что наша военная власть вряд ли согласится исполнить упомянутую просьбу, если не получит уверенности, что Корнилов будет наделен всей полнотой власти для восстановления дисциплины. Я прибавил, что уверенность моего правительства возросла бы, если бы я мог уведомить его, что Петроград включен в фронтовую полосу и что в нем введено военное положение. Керенский заявил, что правительство решило поддержать порядок, и сказал несколько вспыльчиво, что если мы намерены торговаться насчет артиллерии и не хотим помогать России, то нам лучше сказать это сразу. Я сказал, что он неправильно меня понял, что мы всячески хотим помочь России, но не будет ничего хорошего в том, что мы пошлем ей на фронт артиллерию, если последнюю захватят германцы. Мы нуждаемся в каждой пушке, которая может быть доставлена на наш собственный фронт, и, пуская эти пушки в ход, мы окажем действительную помощь России".
      Неделей позже я получил ответ на вышеприведенную телеграмму, в которой мне давалась инструкция заверить Керенского в самом серьезном желании правительства его величества помочь России и сказать ему, что хотя британская армия предприняла теперь самое тяжелое наступление, какое только до сих пор предпринималось, но правительство отдало распоряжение возобновить доставку тяжелых орудий России".
      13 августа.
      "Опубликование переписки между первым министром и г. Гендерсоном по вопросу об отношении последнего к Стокгольмской конференции причинило русскому правительству большие затруднения и подвергло его нападкам со стороны Совета. В разговоре со мной по этому вопросу Терещенко сказал, что он поручил русскому поверенному в делах уведомить правительство его величества, что русское правительство считает Стокгольмскую конференцию партийной, решения которой никоим образом не могут его связывать, но что препроводительная нота Набокова к г. Бальфору, которой первый министр придает особенно важное значение, была написана без его инструкций. Он никогда не поручал ему заявлять, что русское правительство против конференции (г. Набоков в своей ноте к Бальфуру употребил выражения, которые были истолкованы в этом смысле).
      Когда Терещенко и Керенский заявляли мне, что они предпочитали бы, чтобы конференция не состоялась, то они отнюдь не желали, чтобы мы публично заявили об их отрицательном отношении к ней. Сегодня утром Керенский просил меня побудить правительство его величества не отказывать в паспортах нашим социалистам".
      15 августа.
      "Я давал вам полную информацию, по телеграфу о различных стадиях последнего министерского кризиса и об окончательном составе правительства. Оно представляет собою улучшенное издание старого, и некоторые из новых министров - хорошие люди. Плеханов, выполнивший блестящую работу, должен был войти в состав правительства, но Совет этого не допустил бы, так как он никогда не простил бы Плеханову, его заявления о том, что он сначала патриот, а потом социалист.
      Мы пришли в этой стране к любопытному положению, когда мы приветствуем назначение террориста, бывшего одним из главных организаторов убийства великого князя Сергея Александровича и Плеве, в надежде, что его энергия и сила воли могут еще спасти армию. Савинков представляет собою пылкого поборника решительных мер как для восстановления дисциплины, так и для подавления анархии, и о нем говорят, что он просил у Керенского разрешения отправиться с парой полков в Таврический дворец и арестовать Совет. Излишне говорить, что такое разрешение не было дано. С другой стороны, он, к несчастью, является противником восстановления прежней дисциплинарной власти офицеров и предпочитает наделить этой властью правительственных комиссаров на фронте, в чем видит гарантию против возможной контр-революции.
      Хотя известия из армии лучше, и хотя в Петрограде полное спокойствие, однако я не могу считать положение удовлетворительным. Правительство упустило единственную возможность раз навсегда раздавить большевиков после беспорядков, происходивших в прошлом месяце. Когда я упрекал в этом Терещенко, то он сказал, что Керенский в то время, когда вспыхнули беспорядки, к несчастию, находился на фронте. По своем возвращении он заметил, что было бы лучше, если бы князь Львов отложил на несколько часов посылку войск и артиллерии для защиты членов Совета, которые в понедельник вечером подвергались опасности быть арестованными или перебитыми восставшими войсками. Правительство, как целое, не . внушает особого доверия. Гучков придерживается самых мрачных взглядов на положение и заявляет, что в армии не только вскоре начнется голод, но, если война будет продолжаться и зимой, то армия растает сама собой. Он сказал мне как-то, что нынешнее правительство безнадежно и никогда не сможет спасти страну. Конечно, ему хотелось бы отделаться от социалистов и заменить их представителями правых партий. Я возразил, что ни одно правительство не сможет ничего сделать, если оно не сможет рассчитывать на поддержку петроградского гарнизона, который в настоящее время предпочитает повиноваться лучше приказам Совета, чем правительству.
      Я имел однажды продолжительную беседу с князем Кропоткиным. Его взгляды на положение вещей очень близки к моим, хотя он, пожалуй, еще более пессимистически смотрит на будущее. Я все еще надеюсь, что Россия выдержит, хотя препятствия на ее пути как военного, так и промышленного и финансового характера внушают сильнейшие опасения. Вопрос о том, откуда она возьмет денег для продолжения войны и для уплаты процентов по государственным долгам, меня очень озабочивает, и нам вместе с американцами придется вскоре столкнуться с тем обстоятельством, что мы должны будем в весьма значительной степени финансировать ее, если мы желаем, чтобы она выдержала зимнюю кампанию. Однако нельзя ожидать, чтобы мы согласились на это, пока не получим доказательств в ее решимости привести свой дом в порядок путем восстановления строгой дисциплины в армии и подавления анархии в тылу. Генерал Корнилов представляет собою единственного человека, достаточно сильного, чтобы сделать это, и он дал ясно понять правительству, что если оно не исполнит его требований и не наделит его полномочиями, которые он считает необходимыми, то он откажется от верховного командования. Опасность состоит в том, что если он будет иметь успех и приобретет преобладающее влияние на армию, то он станет предметом подозрений со стороны Совета, политика которого, направленная к разрушению дисциплины, была первоначально вызвана опасением того, что армия сделается господствующей силой в стране".