Во время короткого перерыва рабочие сцены закрепляли какие-то загадочные шесты и балки, которые теперь торчали под странными углами по всей внутренней стороне сферы. Гарнет Пятая, зависшая под углом по отношению к Майлзу, прошептала через плечо:
— Сейчас будет номер, в котором обычно танцую я — отрывок из классического балета Альжина “Переход”, где рассказывается о перелете нашего народа через галактику и прибытии в Пространство Квадди. Это любовный дуэт Лео и Сильвер. Я танцую Сильвер. Надеюсь, моя дублерша не напортачит… — музыка нарастала, и Гарнет смолкла.
Две фигуры, двуногий мужчина и светловолосая девушка-квадди, выплыли с противоположных сторон, пару раз крутанулись, цепляясь руками за шесты, оттолкнулись и встретились в середине. На этот раз никаких барабанов — лишь нежная, плавная мелодия оркестра. Ноги Лео бесполезно болтались, и Майлз не сразу понял, что его играет танцор-квадди с фальшивыми ступнями. Женщина с изумительной точностью использовала угловой момент, когда, кружась, то сгибала, то вытягивала ту или иную руку, и удивительно четко меняла траекторию, летая от шеста к шесту. Лишь то, как Гарнет Пятая порой втягивала сквозь зубы воздух и что-то неодобрительно бормотала, позволяло предположить, что танец в чем-то несовершенен. Актер с фальшивыми ногами был нарочито неуклюж, чем заслужил смешки со стороны зрителей-квадди. Майлз неловко поерзал, осознав, что перед ним едва ли не пародия на планетников — какими они видятся квадди. Но женщина так прелестно помогала ему, что насмешка эта казалась скорее нежной, чем жестокой. Бел с улыбкой наклонился к Майлзу и пробормотал ему на ухо:
— Все нормально. Лео Граф и должен танцевать как инженер. Он ведь был инженером.
Любовный подтекст читался довольно явственно. По всей видимости, любовные отношения между квадди и планетниками здесь были традицией, освященной столетиями. Майлзу пришло на ум, что некоторые аспекты его юности сделались бы гораздо менее затруднительными, если бы на Барраяре существовали романтические истории, рассказывающие о низкорослых и увечных героях, а не о злодеях-мутантах. Если сейчас перед ним типичный образчик сюжета, то становится ясно, что сама местная культура наставила Гарнет Пятую сыграть Джульетту для ее барраярского Ромео. “Только давайте на этот раз не будем разыгрывать трагедию, ладно?”
Волшебная музыка достигла кульминационной развязки, и, прежде чем удалиться, двое танцоров приветствовали восторженно аплодирующую публику. Вновь загорелся свет: антракт. Любое артистическое выступление в основе своей ограничено, осознал вдруг Майлз, физиологией — в данном случае вместимостью человеческого мочевого пузыря: планетника ли, квадди — неважно.
Когда они все снова собрались в ложе, Гарнет Пятая как раз объясняла Катерине обычаи, по которым квадди даются имена.
— Нет, это не фамилия, — растолковывала Гарнет Пятая. — Первых квадди, когда их только-только создала корпорация Галак-Тек, насчитывалась всего тысяча. У каждого было только имя плюс цифровое обозначение, и поскольку их было не очень много, каждое имя оставалось уникальным. Когда наши прародители бежали на свободу, они изменили значение номеров, но сохранили систему единственных, уникальных имен, которые отслеживались в реестре. Поскольку при этом были задействованы все языки старой Земли, прошло несколько поколений, прежде чем в системе стала ощущаться напряженность. Очередь на самые популярные имена была безумно длинная. Поэтому наши проголосовали за то, чтобы разрешить повторение имен, но только если у имени будет нумерический суффикс; так что мы всегда можем отличить одного Лео от другого Лео. После смерти ваше имя-номер возвращается в реестр, чтобы его могли снова оттуда взять.
— В моей артели доков-и-шлюзов есть Лео Девяносто Девятый, — вставил Бел. — Это самый большой номер, который мне до сих пор попадался. Предпочтительней считаются меньшие номера, а лучше вовсе имя без номера.
— А я вот еще ни разу не встречалась ни с одной другой Гарнет, — сказала Гарнет Пятая. — Последний раз, когда я проверяла, во всем Союзе их было всего восемь.
— Уверен, скоро их станет больше, — сказал Бел. — И все из-за тебя.
Гарнет Пятая рассмеялась:
— Мечтать не вредно!
Вторая часть представления была столь же впечатляющей, сколь и первая. В одной из музыкальных интерлюдий присутствовала изысканная партия для арфы Николь. Было еще два групповых танца, один абстрактный и математический, другой — сюжетный, по всей видимости, основанный на событиях трагедии с разгерметизацией, произошедшей несколько десятилетий назад. В финале все танцоры вылетели в середину, чтобы закружиться в финальном бурном, головокружительном вихре. Барабаны, кастаньеты и оркестр слились в едином звучании, которое иначе как грандиозным не назовешь.
Майлзу показалось, что представление окончилось слишком быстро, Но, судя по его хроно, в этом волшебном сне незаметно пролетело четыре часа. Он признательно, но довольно уклончиво попрощался с Гарнет Пятой. Бел и Николь вызвались проводить троих барраярцев к “Пустельге”. Сидя в такси, Майлз размышлял о том, как разные культуры рассказывали самим себе собственную историю, и таким образом определяли свою суть. Превыше всего балет воспевал тело квадди. Можно не сомневаться: ни один планетник, посмотрев балет квадди, не сможет по-прежнему видеть в четвероруких людях мутантов или калек, считать их в чем-то хуже или ущербнее обычных людей. Можно даже — как наглядно продемонстрировал Корбо — выйти отсюда влюбленным по уши.
Хотя не всякое увечье заметно глазу. Весь этот цветущий атлетизм напомнил ему, что перед сном надо проверить биохимические уровни мозга и посмотреть, когда может произойти следующий припадок.
ГЛАВА 7
Майлза пробудил от глубокого сна стук в дверь каюты.
— М'лорд? — донесся снаружи приглушенный голос Ройса. — Адмирал Форпатрил хочет поговорить с вами. Он на линии защищенного комм-пульта в кают-компании.
Озарение, которое в дремотном промежутке между сном и бодрствованием могло бы просочиться из подсознания, ускользнуло безвозвратно. Майлз застонал и скатился с койки. Катерина высунулась из-за края верхней полки, поглядела на него заспанными глазами и протянула руку; коснувшись ее, он прошептал:
— Спи дальше, любимая. Она согласно засопела и перевернулась на другой бок.
Майлз пригладил обеими руками волосы, схватил свой серый жакет, натянул его прямо поверх нижнего белья, и прошлепал босиком в коридор. Когда дверь с шипением закрылась за ним, он глянул на хроно. Поскольку квадди не приходилось иметь дело с неудобным планетарным вращением, все локальное пространство жило по единому времени, к которому Майлз и Катерина предположительно приноровились по дороге сюда. Ну ладно, стало быть, сейчас не разгар ночи, а раннее утро.
Майлз уселся за стол кают-компании, оправил жакет, застегнул его до самого горла, и нажал кнопку на кресельном пульте. Над видео-пластиной возникла верхняя половина адмирала Форпатрила. Тот уже вполне проснулся, был одет и чисто выбрит, и на столе перед ним стояла чашка кофе — вот ведь какой мерзавец.
Форпатрил, плотно сжав губы, покачал головой.
— Как, черт подери, вы узнали? — вопросил он.
Майлз заморгал:
— Прошу прощения?
— Я только что получил от моего главного хирурга доклад об образце крови Солиана. Она
действительнобыла изготовлена искусственно — вероятно, в пределах двадцати четырех часов перед тем, как ее вылили на палубу.
— Вот как. — “Проклятие”. — Это… неприятно.
— Но что это значит? Солиан все еще жив и прячется где-то? Я готов был поклясться, что он не дезертир, но, может статься, Бран был прав.
Даже идиоты порой бывают правы — как и остановившиеся часы.
— Об этом надо поразмыслить. По правде говоря, это не доказывает ни того, что Солиан жив, ни того, что он мертв. И даже вовсе необязательно, что он не был убит
там— просто не от того, что ему не перерезали горло.
Оруженосец Ройс, благослови и храни его Господь, поставил перед Майлзом чашку с горячим кофе и вернулся на свой пост у двери. Первым глотком Майлз пусть и не прочистил мозги, зато хотя бы ополоснул рот, а второй глоток сделал, желая выиграть время на раздумье.
Форпатрил, опередивший его по части кофе, уже успел кое-что обдумать.
— Доложить об этом шефу Венну? Или… не стоит?
Майлз что-то неопределенно промычал. Единственное его дипломатическое преимущество — так сказать, твердая почва под ногами — заключалось в вероятности, что Солиана убил некий неизвестный квадди. А теперь даже это сомнительно.
— Кровь где-то изготовили. Если необходимое оборудование под рукой — это просто, если его нет — изготовить кровь невозможно. Надо найти все места на станции и на стоящих в доке кораблях, где есть оборудование такого рода — одна из этих лабораторий и будет та самая. Место и время выведет на конкретных людей. Затем отсеять всех маловероятных подозреваемых. С подобной работой по сбору информации… — Майлз замялся, но затем продолжил, — …легче справиться местной полиции. Если ей можно доверять.
— Доверять квадди? Вот еще!
— Ради чего им лгать нам или вводить в заблуждение? — “А ради чего, в самом-то деле?” — Мне приходится работать через Гринлоу и Венн. Напрямую на Станции Граф никаких полномочий у меня нет. — Хотя есть еще Бел, но задействовать Бела надо умеренно — незачем рисковать его прикрытием.
Он жаждал правды. И как ни прискорбно было в этом признаваться, он вдобавок предпочел бы владеть ею единолично, по крайней мере до тех пор, пока он не придумает, как лучше для интересов Барраяра ее использовать. “Однако если правда нам во вред, что это говорит о нас, а?” Он потер свой колючий подбородок.
— Ясно одно: что бы ни произошло в том грузовом доке — убийство или фальсификация, — это была тщательно спланированная затея, не случайность. Я сам поговорю об этом с Гринлоу и Венном. Так или иначе, разговаривать с квадди — теперь моя задача. — “Видно, в наказание за мои грехи. Какого же бога я прогневил на этот раз?” — Спасибо, адмирал, и передайте от меня главному хирургу благодарность за хорошую работу.
Форпатрил скупо кивнул, и Майлз отключил связь.
— Черт побери, — проворчал он, хмуро глядя в пространство. — Почему никто не выяснил это при первом заходе? Почему
ядолжен заниматься работой чертова судмедэксперта?
— Я думаю… — начал оруженосец Ройс и осекся. — Э-э… это был вопрос, м'лорд?
Майлз развернулся в вертящемся кресле.
— Риторический. А что, ты можешь на него ответить?
— Я вот что хотел сказать, м'лорд, — робко начал Ройс. — Тут все дело в размерах. Станция Граф — довольно крупное космическое поселение, но, по барраярским меркам, она вроде небольшого городка. Да и потом, люди, живущие в космосе — они все в каком-то смысле очень законопослушный народ. Все эти правила безопасности… Вряд ли тут у них вообще
бываетмного убийств.
— А сколько бывало у вас в Хассадаре? — Станция Граф могла похвастаться пятьюдесятью или около того тысячами жителей; население столицы округа Форкосиганов ныне приближалось к полумиллиону.
— В среднем — примерно одно-два за месяц. Только они случались не равномерно. То сыпались одно за другим, то вдруг наступало затишье. Летом больше, чем зимой, не считая поры Зимнепраздника. Тогда происходило немало многократных убийств. Конечно, по большей части они не были
загадочными. Но даже в Хассадаре не бывало столько необычных случаев, чтобы наши судмедэксперты могли практиковаться постоянно. В основном у нас работали на неполную ставку медики из Окружного Университета — приезжали по вызову. Если нам попадалось что-то уж совсем странное, мы вызывали следователя по убийствам — из тех ребят, что служат у лорда Форбонна в Форбарр-Султане. У них там убийства случаются чуть ли не каждый день, любых видов, так что опыт у них огромный. Наверняка у шефа Венна даже нет отдела судмедэкспертизы, только какие-нибудь врачи-квадди, которых он приглашает время от времени. Так что я бы на вашем месте не
сталрассчитывать на то, что они… будут соответствовать уровню СБ, к которому вы привыкли, м'лорд.
— Весьма… интересное замечание, оруженосец. Спасибо. — Майлз сделал еще один глоток кофе. — Солиан… — задумчиво произнес он. — Я все еще почти ничего не знаю о нем. Были ли у него враги? Черт, да был у него хоть один друг? Или любовница? Если его
действительноубили, то по личным или профессиональным мотивам? Это большая разница.
Майлз просмотрел военное досье Солиана — оно оказалось безупречным. Если даже Солиан бывал в Пространстве Квадди раньше, то это было еще до того, как он поступил на имперскую службу шесть лет назад. Он уже дважды путешествовал вместе с другими торговыми флотами и другими военными конвоями; за все время ему не попадалось ничего более волнующего, чем редкий разбушевавшийся пассажир или подвыпивший член экипажа, которых ему приходилось утихомиривать.
В среднем более чем половина личного состава в каждом галактическом эскортном рейсе была незнакома друг с другом. Если за несколько недель после отлета с Комарра Солиан успел обзавестись друзьями — или врагами, — то они почти наверняка летели вместе с ним на “Идрисе”. Если бы он исчез сразу после прибытия флота в Пространство Квадди, Майлз связал бы с “Идрисом” и профессиональные мотивы, но для любопытного офицера безопасности десяти дней вполне достаточно, чтобы нарваться на неприятности уже на самой станции.
Он осушил чашку и набрал на кресельном пульте номер шефа Венна. По-видимому, глава службы безопасности тоже спозаранку явился на работу. Его личный офис явно находился в секторе невесомости: он висел наискосок в поле зрения головида и сжимал в верхней правой руке мягкую грушу с кофе.
— Доброе утро, лорд Аудитор Форкосиган, — вежливо пробормотал он, но подпортил устную любезность тем, что не выправился головой кверху относительно Майлза, которому стоило больших сознательных усилий не крениться в кресле. — Что я могу для вас сделать?
— Несколько вещей, но сперва у меня вопрос: когда на Станции Граф произошло последнее убийство?
Брови Венна дернулись вверх.
— Было одно лет семь назад.
— А… перед этим?
— Еще тремя годами ранее, кажется.
“Прямо-таки волна преступности”.
— Их расследование вели вы?
— Ну, они произошли еще до меня — я был назначен шефом безопасности на Станции Граф лет пять назад. Но расследовать было особенно нечего. В обоих случаях подозреваемыми были планетники — один из них убил другого планетника, а второй убил квадди, с которым повздорил из-за оплаты. Их виновность подтвердили свидетели и допросы под фаст-пентой. Хочу заметить, что в подобных историях почти всегда фигурируют планетники.
— Вы
хоть когда-нибудьпрежде расследовали загадочное убийство?
Вот теперь Венн развернулся головой кверху — по-видимому, для того, чтобы более действенно нахмуриться в адрес Майлза.
— Я и мои люди прекрасно знакомы с надлежащими процедурами ведения следствия, заверяю вас.
— Боюсь, мне придется оставить за собой право судить об этом, шеф Венн. У меня есть для вас довольно любопытные новости. Я попросил хирурга барраярского флота перепроверить образец крови Солиана. Выясняется, что эта самая кровь была изготовлена искусственно; вероятно, за исходный образец была взята настоящая кровь или ткань Солиана. Вы могли бы попросить своих медицинских экспертов — кем бы они ни были — тоже заново проверить взятый вами из грузового дока образец и подтвердить наши данные.
Венн нахмурился еще сильнее.
— Значит… он все-таки
дезертировал, а вовсе не был убит! Неудивительно, что мы не могли найти тело!
— По-моему, вы забегаете впе… слишком торопитесь с выводами. Должен признать, теперь происшедшее окутано совсем густым туманом. Поэтому я прошу вас определить местонахождение всех вероятных лабораторий на Станции Граф, где можно было синтезировать кровь, и проверить, есть ли там запись об изготовлении такой партии, и чей был заказ. Или, если уж на то пошло, мог ли такой заказ проскользнуть незафиксированным. Думаю, можно с уверенностью предположить, что кто бы ни сделал заказ, Солиан или некто неизвестный, он хотел сохранить его в тайне. Хирург сообщил, что кровь скорее всего была изготовлена не более чем за сутки до того, как ее вылили на палубу дока, но лучше на всякий случай проверить все время с момента прибытия “Идриса”.
— Я… определенно прослеживаю вашу логику. — Венн поднес грушу с кофе ко рту и сжал ее, а затем рассеянно переложил в нижнюю левую руку. — Да, определенно, — повторил он тише. — Я лично займусь этим.
Майлз ощутил удовлетворение от того, что сумел смутить Венна как раз до нужной степени — чтобы тот кинулся работать, а не ощетинился и продолжал из упрямства бездействовать.
— Спасибо.
Венн добавил:
— Кажется, канцлер Гринлоу тоже хотела поговорить с вами этим утром, лорд Форкосиган.
— Хорошо. Если вас не затруднит, переключите меня на ее номер.
Похоже, Гринлоу была жаворонком — а может, просто уже допила свой кофе. Мадам канцлер появилась на головиде, одетая уже в другой причудливый камзол, строгая и совершенно проснувшаяся. Наверное, скорее по дипломатической привычке, нежели из желания угодить, она развернулась головой кверху по отношению к Майлзу.
— Доброе утро, лорд Аудитор Форкосиган. В ответ на прошения пассажиров комаррского флота, оказавшихся в затруднительном положении, я организовала им встречу с вами. Вы можете встретиться с ними и ответить на их вопросы в одной из двух гостиниц, где они в данный момент размещены, в десять утра. Инспектор Торн встретит вас у выхода с корабля и проводит на место.
Майлз отшатнулся, оторопев от бесцеремонности, к которой распорядилась его временем. Не говоря уже о вопиющем нажиме. С другой стороны… таким образом он получит
полныйзал подозреваемых, как раз тех людей, которых он хотел изучить. Выбрав компромиссный вариант между раздражением и энтузиазмом, он вежливо заметил:
— Очень мило с вашей стороны сообщить мне об этом. И что, по-вашему, я могу сказать им?
— Это ваше дело. Они прибыли вместе с вами, барраярцами; вы за них в ответе.
— Мадам, будь это правдой, они были бы уже в пути. Не может быть ответственности без полномочий. Власти Союза заключили их под домашний арест, а значит, и освободить их должны власти Союза.
— Когда вы выплатите все пени, штрафы и издержки на ремонт, которые задолжали нам ваши люди, мы будем только счастливы отпустить их.
Майлз холодно улыбнулся и переплел пальцы в замок. Жаль, что единственная новая карта, которую он может разыграть сегодня утром, настолько сомнительна. И тем не менее он повторил ей новости об искусственной крови Солиана, основательно сдобрив их жалобами на то, что служба безопасности квадди не установила сей необычный факт раньше. Как и Венн, она тотчас заявила, что улики говорят скорее в пользу дезертирства, нежели убийства.
— Отлично, — сказал Майлз. — Тогда пускай служба безопасности Союза отыщет его. Думаю,
компетентнойполиции не так уж трудно найти иностранца-планетника, шляющегося по Пространству Квадди. Если, конечно, они действительно его ищут.
— Пространство Квадди, — презрительно фыркнула она в ответ, — не
тоталитарноегосударство. Как, должно быть, заметил ваш лейтенант Солиан. Вполне возможно, именно наши гарантии свободы передвижения и тайны личной жизни побудили его расстаться со своими прежними товарищами.
— Тогда почему же он не попросил убежища, как мичман Корбо? Нет. Я серьезно опасаюсь, что мы разыскиваем не живого человека, а труп. Мертвые не могут взывать к справедливости; обязанность живых — добиваться ее ради них. И вот за
этоя несу ответственность перед самим собой, мадам.
На этой ноте они закончили разговор; Майлз надеялся лишь, что устроил ей такое же неприятное утро, какое она устроила ему. Он отключил комм и потер шею.
— Уф. С этими делами я до вечера провожусь, как пить дать. — Майлз поднял взгляд на Ройса, чья стойка навытяжку перешла в стойку “вольно” — он слегка привалился к стене.
— Ройс.
Ройс мигом вытянулся в струнку.
— Милорд?
— А
тысам когда-нибудь вел расследование?
— Ну… вообще-то я служил постовым. Но несколько раз я помогал старшим коллегам, когда они расследовали дела о мошенничестве и нападении. И одно похищение. Мы вызволили ее живой. Несколько без вести пропавших. О, и еще где-то с дюжину убийств, хотя я уже сказал, их вряд ли можно назвать загадочными. И еще была серия поджогов, когда…
— Хорошо. — Майлз взмахнул рукой, останавливая поток его воспоминаний. — Я хочу, чтобы ты детально исследовал Солиана. Во-первых, временной график. Ты должен откопать все задокументированные данные о том, что этот субъект делал. Его служебные рапорты, где он был, что он ел, когда он спал — и с кем, если был кто-то — по минутам, или, по крайней мере, так подробно, насколько это возможно. Постарайся отследить как можно больше времени перед его исчезновением. Особенно меня интересуют любые его уходы с корабля и время отсутствия. А потом поговори с капитаном и командой “Идриса”, узнай их личное мнение об этом парне. Я так понимаю, тебе не надо объяснять разницу между фактом, догадкой и слухом?
— Нет, м'лорд. Но…
— Форпатрил и Бран предоставят тебе полный доступ и содействие, обещаю. Если нет, дай мне знать. — Майлз мрачновато улыбнулся.
— Я не о том, м'лорд. Кто будет следить за вашей безопасностью на Станции Граф, если я буду торчать во флоте адмирала Форпатрила?
Майлз хотел уже беспечно отмахнуться — “не нужен мне телохранитель, ” — но удержался, вспомнив, что, согласно его собственной излюбленной теории, по станции, вероятно, бродит отчаянный убийца.
— Со мной будет капитан Торн.
Ройса обуяли сомнения.
— Я не могу одобрить, м'лорд. Он… даже не барраярец. Что вы на самом деле знаете о… э-э, портовом инспекторе?
— Много чего, — заверил его Майлз. “По крайней мере, знал раньше”. Он оперся руками на стол и, оттолкнувшись. поднялся на ноги. — Солиан, Ройс. Найди мне Солиана. Или его след из хлебных крошек, или
хоть что-нибудь.
— Постараюсь, м'лорд.
* * *
Вернувшись в каюту, которую он уже начал называть про себя “нашим шкафом-купе”, Майлз столкнулся с Катериной, которая как раз выходила из душа, снова одевшись в красную блузку и леггинсы. Сманеврировав в узком пространстве, они поцеловались, и он сказал:
— На меня свалилась незапланированная деловая встреча. Мне срочно надо на станцию.
— Ты
не забудешьнадеть брюки?
Он глянул вниз на свои голые ноги.
— Ага, как раз собирался.
В ее глазах плясали чертенята.
— Ты выглядел таким задумчивым. Я решила на всякий случай спросить.
Он ухмыльнулся.
— Интересно, насколько странно я
долженсебя вести, чтобы квадди хоть что-то сказали на сей счет?
— Гораздо страннее, судя по некоторым историям об Имперских Аудиторах прошлого, которые рассказывал мне дядя Фортиц.
— Нет, боюсь, языки прикусят только наши верные барраярцы. — Он поймал ее руку и соблазняюще погладил. — Хочешь пойти со мной?
— А что мы будем делать? — осведомилась она с похвальной подозрительностью.
— Говорить галактическим пассажирам торгового флота, что я ни черта не могу для них сделать, что они будут торчать здесь до тех пор, пока Гринлоу не уступит, так что спасибо за внимание, желаю вам всего хорошего.
— Довольно… неблагодарное занятие.
— Это в лучшем случае.
— Графиня по закону и традиции — в некотором роде помощница графа. Однако жена Аудитора обычно не участвует работе мужа, — твердо заявила она, напомнив Майлзу ее тетку, профессоршу Фортиц, которая сама была супругой Аудитора с большим опытом. — Николь и Гарнет Пятая сегодня утром собирались показать мне сады квадди. Если ты не против, я, пожалуй, буду придерживаться своего первоначального плана. — Она смягчила этот благоразумный отказ еще одним поцелуем.
Вспышка вины заставила его поморщиться:
— Боюсь, Станция Граф не совсем похожа на задуманную нами остановку в свадебном путешествии.
— Ой, да я прекрасно провожу время. Это тебе приходится иметь дело со всякими тяжелыми людьми. — Она скорчила рожицу, и Майлзу снова вспомнилась ее манера замыкаться в себе, когда она была чем-то ошеломлена. Ему нравилось думать, что в последнее время такое случалось все реже. Последние полтора года он с тайным удовольствием наблюдал, как она становится все уверенней и непринужденней, осваиваясь с ролью леди Форкосиган. — Если к обеду ты освободишься, мы можем встретиться и ты дашь выход своей досаде, — добавила она таким тоном, будто предлагала обмен заложниками. — Но только если мне не придется напоминать тебе о необходимости жевать и глотать.
— Только ковер, — ответил он, заслужив смешок; поцеловав ее на прощание, он отправился в душ, заранее успокоив сердце. Он подумал, что хотя он и считает себя везучим оттого, что она согласилась ехать с ним в Пространство Квадди, всем на Станции Граф, начиная с Форпатрила и Гринлоу, повезло
гораздо больше.
* * *
Экипажи всех четырех комаррских кораблей, ныне запертых в стыковочных узлах, согнали в гостиницу и держали там под арестом. Власти Союза сделали вид, будто им вовсе ничего не надо от пассажиров — странной компании галактических бизнесменов, которые вместе со своими товарами примкнули к каравану лишь на определенные отрезки его пути, поскольку комаррский флот был самым дешевым транспортом на этом маршруте. Но, разумеется, они не могли оставаться на обезлюдевших судах, и потому их по необходимости разместили в двух других, более шикарных гостиницах.
Теоретически, бывшие пассажиры могли вполне свободно передвигаться по станции с одним лишь незначительным условием — уходя и возвращаясь в гостиницу, отмечаться у стоящих на входе охранников; те были вооружены одними только парализаторами, заметил Майлз, проходя мимо. Пассажиры могли даже вполне легально улететь из Пространства Квадди — только вот их грузы по-прежнему останутся на арестованных кораблях. Так что их держали здесь по принципу обезьянки, запустившей руку в банку с орехами — вытащить орехи нельзя, а выпустить жалко. В “роскоши” гостиницы заключалось еще одно наказание со стороны квадди, так как платить за вынужденное пребывание здесь пассажиров придется комаррской флотской корпорации.
На взгляд Майлза, вестибюль гостиницы был несколько претенциозен: высокий куполообразный потолок имитировал утреннее небо, по которому плыли облака; вероятно, он повторял суточный цикл: солнце поднималось, потом заходило, и наступала ночь. Интересно, чьи созвездия отображаются на нем ночью? А может, их можно менять, чтобы польстить приезжим с разных планет? Широкое открытое пространство окружал вторым этажом балкон, отведенный под место для отдыха, ресторан и бар, где обитатели гостиницы могли встречаться и питаться. В центре зала разместился ряд рифленых мраморных колонн, приземистых, высотой по пояс, которые поддерживали изогнутый вдвое длинный лист толстого стекла, а в нем, в свою очередь, разместилось пышное собрание живых цветов. Интересно, где на Станции Граф выращивают такие цветы? Может, Катерина сейчас как раз там, откуда они появились?
Помимо обычных лифтовых шахт из вестибюля вела вниз широкая изгибающаяся лестница. Бел провел Майлза вниз, в более утилитарный конференц-зал этажом ниже.
В зал набилось около восьмидесяти разгневанных личностей — казалось, здесь собрались представители всех возможных рас и полов Галактики, выходцы со всевозможных планет, одетые в самые разнообразные наряды. Галактические коммерсанты высоко ценили собственное время и не испытывали никакого благоговения перед титулом Имперского Аудитора, а потому стоило Майлзу выйти вперед и повернуться к ним лицом, они тотчас обрушили на него накопившееся за несколько дней раздражение. Четырнадцать разных языков переводили девятнадцать разных моделей электронных толмачей, причем некоторые из них, решил Майлз, были куплены по сниженным ценам у производителей, которые заслуженно шли ко дну. Не то что бы его ответы представляли особую сложность для переводчиков — в девяти из десяти случаев ему приходилось говорить либо “я пока не знаю”, либо “спросите канцлера Гринлоу”. Когда он в четвертый раз повторил то же самое, вся толпа хором возопила: “Но Гринлоу велела спросить
вас!”, и лишь электронный переводчик выдал после небольшой паузы: “Зеленый юридический охотник на тюленей запрашивающий высотные единицы измерения!”
Майлз попросил Бела указать ему людей, пытавшихся подкупить портового инспектора, чтобы тот освободил их грузы. Затем он попросил всех пассажиров с “Идриса”, которые хоть раз встречались с лейтенантом Солианом, остаться и рассказать об этом. Это занятие создало некоторую иллюзию Власти Сделать Хоть Что-то, и остальные, поворчав, мирно разошлись.
Исключение составлял субъект, в котором Майлз после секундного замешательства определил бетанского гермафродита. Он был высок для гермафродита, седые волосы и брови плохо вязались с горделивой осанкой и плавными движениями. Будь он барраярцем, Майлз решил бы, что перед ним здоровый и крепкий шестидесятилетний старик — а это, вероятно, означало, что он уже достиг бетанского столетия. Длинный саронг с темным консервативным рисунком, рубашка с высоким воротом и жакет с длинным рукавом — бетанцу, несомненно, климат станции казался прохладным, — а также сандалии из тонкой кожи составляли роскошный ансамбль в бетанском стиле. В красивых чертах лица гермафродита было что-то орлиное, темные влажные глаза смотрели внимательно и остро. Такое необычайное изящество как будто должно было что-то напомнить Майлзу, но ему никак не удавалось сосредоточиться на смутно знакомом образе. Чертова криозаморозка — он не мог определить, было ли это настоящее воспоминание, смазанное, как и многие другие, микротравмами мозга в процессе оживления, или ложное, еще более искаженное.
