Запрет на любовь. Книга 1. На грани

      Алисса тоже криво улыбнулась:
      – Да, уверена, что так оно и есть. – Она быстро оглянулась на Сэма. – Тебя, что, это совсем не беспокоит?
      – Очень даже беспокоит, – порывшись в пакете с пончиками, он отыскал шоколадный. – Просто все надо делать по порядку. Сначала едем в «Харрисон Моторс» и выясняем, есть ли хоть маленькая надежда на то, что Мэри-Лу и Хейли живы. Потом возвращаемся в Сарасоту и выясняем, за что мне собираются начистить задницу на этот раз. Если новости из «Харрисон Форд» будут хорошие, то по дороге в Сарасоту можно даже будет побеспокоиться о том, что со мной сделают.
      – А у тебя правда скоро день рождения?
      Сэм улыбнулся, как всегда белозубо и дерзко, но как-то невесело.
      – На этот вопрос я мог бы предложить кучу остроумных ответов, но ты опять разозлишься. Поэтому отвечаю просто: да. На следующей неделе. – Он помолчал. – Хочешь сделать мне подарок? – Он не стал ждать ответа, потому что понял, что Алисса опять обвинит его в сексуальных домогательствах. – Помоги мне найти Хейли. Мне плевать, если даже половина гребаного ФБР прибудет в Сарасоту, чтобы принимать участие в поисках. Я доверяю только тебе. И хочу, чтобы ты вела это дело.
      Надо признаться, ему удалось удивить ее. И все-таки Алисса покачала головой:
      – Я не имею права сама выбирать задания.
      – Может, ты и не имеешь, а вот Макс, наверняка, имеет. Я понимаю, что это вряд ли связано с контртерроризмом, но…
      – Я правда не могу указывать Максу, что и кому поручать.
      – Тогда возьми отпуск, – продолжал настаивать Сэм. – Лис, послушай, я не стал бы тебя просить, если бы это не было так важно. Пожалуйста. Стоит мне подумать, что я никогда ее не увижу… Я больше не могу это выносить…
      Алисса молчала. А что тут скажешь?
      – Джулз сейчас летит сюда с Гавайев, – заговорила она наконец. – Я уверена, он будет рад…
      – Да. – Сэм понял, что это окончательный отказ, и не удержался от сарказма: – Большое спасибо.
      Она тоже больше не могла этого выносить. И не могла сказать ему об этом. Алисса крепче вцепилась в руль и стиснула зубы.
      На соседнем сиденье Сэм, очевидно, тоже боролся с собой.
      – Прости, я не хотел… Ты мне действительно очень помогаешь, и я тебе благодарен. Честно.
      – Все нормально. Я просто делаю, что могу, Сэм, но… – Она откашлялась. – Это дело – действительно не мой профиль.
      Он натянуто засмеялся:
      – Согласен.
      – Сколько еще ехать? – спросила Алисса.
      Сэм долго разворачивал и изучал карту.
      – Пару миль. Не больше.
      Они помолчали. Только когда Алисса потянулась к стаканчику, он предупредил:
      – Осторожно. Кофе горячий.
      Черт! Она вовсе не хочет, чтобы он был внимательным. Не хочет, чтобы он говорил искренне, извинялся и заботился о том, чтобы она не обожгла язык. Она хочет…
      Она и сама не знает, чего хочет.
      – Спасибо, – сказала Алисса, не глядя на него, и сделала большой глоток.
      И, конечно, обожгла весь рот.
 
       3 апреля 1943 года. Из дневника Дороти С. Смит
 
      Я как раз горячо спорила с сестрой Марией, явно склонной к садизму, о том, можно ли мне самой дойти до туалета, когда в дверь палаты постучали.
      «Цветы для лейтенанта Смит», – услышала я.
      «О, как мило! – повернулась ко мне Мария. – Рассыльный принес вам цветы. – Она бросилась к двери. – Я возьму».
      Воспользовавшись тем, что она отошла, я начала осторожно спускать загипсованную ногу с кровати, но тут услышала голос Уолта:
      «Нет, нет, мне приказали вручить букет лейтенанту Смит лично».
      Полковника ВВС приняли за рассыльного! Я уже открыла рот, чтобы исправить это недоразумение, но тут заметила, что Уолт явился в штатском и даже надел какую-то дурацкую круглую шапочку с позументом. Он встретился со мной взглядом и слегка покачал головой, как бы призывая молчать.
      Поэтому я закрыла рот и засунула ногу обратно под одеяло. Я никак не могла понять, откуда он взялся здесь – в Саванне.
      «Я должен кое-что сообщить мисс Смит наедине, – сказал он Марии, самым ужасным образом имитируя южный акцент, – по поручению полковника Гэйнса. Мне здорово достанется, если я этого не сделаю и не принесу ему ответа».
      «Все в порядке, Мария, – сказала я. – Я знакома с Уолтом».
      Садистка убедилась, что я покорно сижу на кровати и, кажется, согласна и дальше пользоваться отвратительным, леденящим попу судном, и уступила.
      «Только не разрешайте ей вставать с постели», – строго приказала она Уолту и отправилась мучить бедную девушку, которой недавно вырезали аппендицит.
      Мы с Уолтом одновременно взглянули на женщину на соседней кровати и убедились, что она крепко спит. Впервые я порадовалась, что моя кровать стоит в углу, где вечные сквозняки, но зато никто не сможет нам помешать. Наискосок от нас через проход сидела Лили Фостер и красила ногти, дожидаясь выписки, но, хоть она нас и видела, слышать не могла.
      – Что ты здесь делаешь? – тихо спросила я Уолта, кивнув на стоящий у кровати стул для посетителей. За эти несколько недель на него впервые кто-то сел.
      – Мы узнали об аварии, – сказал Уолт, – и я приехал сразу, как только смог. Извини, что не выбрался раньше. Он поставил цветы на тумбочку и пододвинул стул ближе.
      – Со мной все в порядке, – сказала я ему, а он посмотрел на мою забинтованную голову.
      – Ты не писала, и мы с Мей забеспокоились.
      – Ну да, потому что сначала я была без сознания.
      – Я слышал, что сломанное ребро повредило легкое?
      – Это совсем не так ужасно, как кажется.
      Он кивнул, но явно не поверил мне.
      Ну разве не смешно, что после стольких опасных полетов, я попала в аварию на обычном автомобиле! Уверена, что этого бы не случилось, если бы за рулем военного грузовика сидела я, а не мальчишка, призванный в армию месяц назад.
      – Почему ты не в форме? – спросила я у Уолта.
      Он немного помолчал, и я поняла, что ему не хочется говорить правду. И еще я сразу же поняла, что эта правда мне очень не понравится.
      – Я уже приходил сегодня утром, – признался он наконец. – В форме. Но… – Уолт прочистил горло. – Оказалось, что не только пациенты, но и посетители должны быть правильного цвета, чтобы попасть в эту больницу. Однако я сразу же заметил, что мальчикам-рассыльным позволено быть хоть белыми, хоть черными, хоть полосатыми. – Он улыбнулся не как мальчик, а как настоящий взрослый и сильный мужчина. – Как тебе нравится шапочка? Удачный штрих, верно?
      – Такой же удачный, как акцент, – согласилась я. – Мне ужасно жаль, Уолт.
      – А я даже обрадовался возможности последний раз одеться в гражданское. Теперь я не скоро смогу это сделать. Только когда кончится война.
      Я подскочила в постели:
      – Ты хочешь сказать…
      – Да, – улыбнулся он. – Через две недели наш полк отправляется в Северную Африку.
      Значит, Уолт пришел не просто навестить меня, а попрощаться.
      Значит, я не увижу его долго, а возможно, никогда.
      Хорошо, что я лежала, потому что у меня вдруг закружилась голова.
      Уолт так долго об этом мечтал. Он так хотел участвовать в настоящих боевых действиях, хотел служить своей стране, и я должна была радоваться за него. Должна была улыбнуться. Но я чувствовала лишь тоску и страх.
      И еще я чувствовала себя как будто голой.
      Слишком долго мне приходилось скрывать правду – и от Уолта, и от Мей, и от самой себя.
      Но сейчас она глядела мне прямо в глаза, и я не могла больше делать вид, что не замечаю ее.
      Я люблю его. Он черный, и он женат на моей лучшей подруге, но я, черт побери, все равно люблю Уолта Гэйнса, как никогда никого не любила.
      А сейчас, возможно, вижу его последний раз в жизни.
      Последний.
      Слишком много моих друзей и знакомых отправились воевать с немцами или японцами и уже никогда не вернутся обратно.
      Уолт оглянулся, и я поняла, что он смотрит на сестру Марию. К счастью, та все еще была занята девушкой, оставшейся без аппендикса.
      В голове бешено крутился целый водоворот мыслей и вопросов. Сказать ему о своей любви? Нет, нельзя! Он женат на Мей. Как же я признаюсь ему? Это ведь будет предательством. А он меня любит? Да, знаю, что любит. Я вижу это в его глазах, прекрасных карих глазах.
      Я сказала только:
      – Бей их получше, летай повыше и покажи этим немцам, на что ты способен.
      Уолт рассмеялся:
      – Слушаюсь, мэм.
      Мне так хотелось поцеловать его. Неужели и этого нельзя? Всего один раз за целую жизнь? Ведь, даже если он вернется с войны, он вернется не ко мне, а к Мей и маленькой Джолли.
      Я знала, что он любит Мей. Разве можно ее не любить? Я и сама люблю Мей.
      Значит, мне нельзя целовать его. Нельзя. Я не предам Мей и не позволю Уолту предать ее.
      – Я позабочусь о Мей и Джолли, – сказала я. Не плачь, не плачь, не смей плакать! – И как только я выпишусь, мы начнем готовиться к торжественной встрече героя с войны.
      – А ты постарайся быть осторожнее, – кивнул он.
      – Жаль, что я не могу поехать с тобой. – Вот и все, что я могла сказать ему, не выдав боли, рвущей мне сердце.
      Он пристально смотрел на мою перевязанную голову.
      – С тобой правда все в порядке?
      Я немного стеснялась всех этих бинтов. Хотя, если бы их не было, я, наверное, стеснялась бы еще больше. Распахнувшаяся задняя дверца грузовика оставила глубокую ссадину на лбу.
      – Мне выбрили волосы, чтобы наложить швы, – пожаловалась я.
      – Волосы отрастут.
      – Надеюсь.
      На щеке тоже была незажившая царапина; и я знала, что выгляжу не самым лучшим образом. Я не смела взглянуть Уолту в глаза, как будто вернулись старые времена, и я опять была молодой, глупой и замужем за Перси Смитом, который регулярно награждал меня синяками и ссадинами. Тогда я старалась не смотреть в глаза людям.
      – Я, наверное, ужасно выгляжу.
      Уолтер взял меня за руку:
      – Ты очень красивая, Дороти. Как всегда.
      Не знаю, что потрясло меня больше: что он назвал меня красивой или что дотронулся до меня, но я схватилась за его руку, как утопающая, и – о, ужас! – расплакалась.
      Его рука была черной, а моя – белой, и я никак не могла оторвать от них глаз и чувствовала, как у меня разрывается сердце. И я знала, что, если мы еще и увидимся, он все равно никогда больше ко мне такне прикоснется.
      – Ну что ты, детка? – ласково сказал он и наклонился ко мне совсем близко. – Все уже в порядке.
      Он решил сделать вид, что я плачу из-за аварии, и начал выспрашивать меня о подробностях: о том, как я испугалась, когда грузовик, перевертываясь, летел по склону, и о том, как трудно было дышать с поврежденным легким, и о Бетси Уэллс, санитарке, которая сидела в кузове рядом со мной, а потом умерла у меня на руках, и о том, как со сломанным коленом я карабкалась вверх по насыпи и останавливала проезжающую машину.
      Но ведь Уолт был умен, и он прекрасно знал, почему я на самом деле плачу. И у него в глазах тоже стояли слезы.
      – Прости, – прошептала я, все еще цепляясь за его руку.
      Он посмотрел на наши переплетенные пальцы, потом – на меня и собрался что-то сказать, но я остановила его.
      – Не надо.
      Он опять опустил глаза и негромко рассмеялся:
      – Я и не собирался. Я только хотел сказать, что в другой жизни…
      Я кивнула и долго смотрела ему в глаза. И это было, как поцелуй. Единственный поцелуй, которым мы могли обменяться.
      Лили Фостер таращила на нас глаза, не в силах понять, почему я держусь за руки с «мальчиком-рассыльным».
      Мария уже направлялась в нашу сторону.
      Уолтер высвободил руку и поднялся:
      – Я так и передам массе Гэйнсу, – опять заговорил он со смешным акцентом.
      – Передайте ему и его жене, что я люблю их, – сказала я, вытирая слезы.
      – Будет сделано, мисс Дороти.
      Я опять засмеялась и заплакала одновременно.
      – Передайте ему – пусть летает так, будто я рядом и прикрываю ему спину.
      – Вы всегда будете рядом с ним, – произнес Уолт своим нормальным голосом, в последний раз посмотрел мне в глаза, и сестра Мария закрыла за ним дверь.
 
      Сэм злился, потому что яркий клетчатый пиджак Джона Хоппера из «Харрисон Моторс» и его удивительная прическа – прядь, зачесанная от левого уха через весь череп к правому – отвлекали его и мешали сосредоточиться.
      Сэм шел вслед за Хоппером и Алиссой к дальнему краю стоянки и размышлял о том, как же выглядит этот чудак по утрам, только встав с постели. Наверное, прядь волос свисает от левого уха прямо до плеча.
      – Вот эта машина, – ткнул пальцем Хоппер.
      Что за черт? Это была черная «хонда» Джанин, а вовсе не светло-голубой минивэн, на котором Мэри-Лу ездила после того, как их предыдущая машина разбилась в аварии вскоре после свадьбы.
      Сэм до сих пор вздрагивал, вспоминая об этом. Хотя, что бы там ни говорили Непредсказуемый и Нильс, он-то знал, что авария произошла не по его вине.
      Тот факт, что машина оказалась не минивэном, а «хондой», говорил о многом. Раз Мэри-Лу ездила на машине сестры, то, вполне возможно, Джанин пользовалась автомобилем Мэри-Лу. И кто в итоге погиб?
      И кто потом позвонил мамаше и наврал, что Мэри-Лу погибла?
      Отсюда можно сделать два вывода. Первое: кто-то хотел убить Мэри-Лу и, судя по всему, ошибся. Второе: киллер работал не в одиночку.
      Киллер «А», вероятно, поручил киллеру «Б» замочить некую Мэри-Лу Старретт, которая проживает по адресу Камилла-стрит, дом 462, и ездит на светло-голубом минивэне с калифорнийскими номерами. Невысокую, темноволосую, пухленькую.
      Киллер «Б» ждет у дома 462, видит, как на светло-голубом минивэне с калифорнийскими номерами к нему подъезжает темноволосая, упитанная Джанин, и…
      И киллер «Б» совершает ошибку, которую, вероятно, не сделал бы киллер «А».
      Теперь главный вопрос: поняли ли они, что ошиблись?
      Да! Иначе зачем бы они стали расспрашивать Дарлен о Мэри-Лу?
      На лобовом стекле «хонды» была выставлена цена: две тысячи долларов. Ха! Мэри-Лу, наверняка, не получила от мистера «Зачес на лысине» и восьмой части этой суммы.
      Сэм натянул резиновые перчатки, которые заранее всучила ему Алисса, и осторожно открыл переднюю дверь.
      – Ты поаккуратнее, – посоветовала Алисса. – Наш эксперт приедет, чтобы снять отпечатки, постарайся их не уничтожить.
      Шариковой ручкой Сэм открыл бардачок, потом пошарил под сиденьями.
      По нулям. Никаких следов или забытых вещей. Алисса тем временем разговаривала с Хоппером:
      – …очень благодарны, если вы проверите по документам, кто оформлял покупку.
      – Нам вчера уже звонили, так что мне незачем поднимать документы. Я сам и оформлял.
      Слава богу, хоть здесь повезло!
      – Я понимаю, что прошло уже три недели, – продолжала Алисса, – но, может, вы припомните, как выглядел тот, кто ее продал?
      – Хм-м. Это была женщина, вот, наверное, и все.
      – Постарайтесь вспомнить, мистер Хоппер.
      – Ну, с ней был ребенок. Я это запомнил, потому что обычно детишки мешают во время оформления бумаг и все время отвлекают родителей, но этот стоял тихо. Хорошенький мальчик, светлые волосы, большие голубые глаза.
      Мальчик? Сэм недоуменно посмотрел на Алиссу. Хотя цвет волос и глаз совпадает.
      – А его мать? – спросила она у Хоппера.
      – Я помню, что она вроде плакала, поэтому я старался на нее не пялиться. Женщины ведь не любят, когда их видят с красными глазами и размазанной тушью. Волосы у нее, кажется, тоже были светлые, но я могу и ошибаться. И она была такая… с формами. Это я запомнил.
      – Еще кто-нибудь был с ней?
      – Только мальчик, – без колебания сказал он.
      Сэм вылез из машины, и Алисса вопросительно взглянула на него.
      – Вы в этом уверены? – спросил он у Хоппера.
      – Ну, я уже говорил, что особенно не пялился, но – да, в этом я уверен. В тот день на стоянке вообще никого кроме них не было. Случаются иногда такие мертвые дни.
      – А мы можем проверить это по документам? – спросил Сэм, стягивая перчатки. После них на руках осталась белая пыль, и он вытер пальцы о джинсы. – Ну, то, что в тот день не было других сделок. Просто для того чтобы быть уверенными, что мы говорим о том самом дне.
      – Да, в компьютере есть записи и все квитанции.
      – Можете включить его?
      – Нет проблем. – Хоппер направился к офису – одноэтажному уродливому зданию, построенному году в пятидесятом.
      По дороге Алисса еще раз поглядела на Сэма: у него было мрачное, озабоченное лицо.
      – Я думаю, Мэри-Лу подстригла Хейли волосы и переодела ее мальчиком. Она знала, что ее ищут, и путала следы. Это хорошие новости, Сэм.
      – Наверное, – с сомнением покачал он головой. – Не знаю. Можно ли верить этому парню? Я вот попытался вспомнить женщину, которая стояла передо мной в очереди в кассу три недели назад. Я помню, что это была женщина и что за руку она держала мальчика, но не могу вспомнить ни цвета волос, ни был ли с ней муж или еще кто-нибудь.
      – А ты с ней разговаривал? – спросила Алисса, заходя в дверь. – Потому что, если говорил с кем-то, потом легче вспомнить…
      – Да, разговаривал. Я спросил у нее, сколько лет ребенку, но не помню, что она ответила.
      – Это не то, – постаралась ободрить его Алисса. – Здесь они совершали сделку, возможно, торговались. Он должен что-то помнить. Даже через три недели.
      – Да, но…
      Они зашли в помещение и сразу же увидели камеру наблюдения, установленную в углу, под самым потолком.
      – Она работает? – спросила Алисса у Хоппера.
      Могла бы и не спрашивать. Разве в такой дыре кто-нибудь станет устанавливать беспроводное оборудование?
      Хоппер оторвался от компьютера:
      – Нет, это просто муляж, чтобы отпугнуть грабителей.
      – Могли бы присобачить к нему какой-нибудь кабель, – посоветовал Сэм. – Чтобы выглядело натуральнее.
      – Кстати, раз уж вы смотрите записи, – вмешалась Алисса, – проверьте, пожалуйста, сколько вы дали Мэри-Лу Старретт за ее машину.
      Хоппер явно смутился.
      – Понимаете, она ведь старая. Я даже не уверен, удастся ли ее продать.
      – Понимаю, – заверила его Алисса. – Вы бизнесмен и благотворительностью не занимаетесь. Так сколько?
      Он неловко откашлялся:
      – Сто семьдесят пять долларов.
      Ну и ну. За такие деньги дешевле было бы оставить машину себе.
      – И это была единственная сделка в тот день, – добавил Хоппер, разворачивая к ним экран компьютера. – Вот, смотрите – суббота, двадцать четвертое мая.
      – А вы не знаете, куда отправилась Мэри-Лу, продав машину? – на всякий случай спросил Сэм.
      – Вообще-то знаю, – неожиданно кивнул Хоппер. – Я это хорошо помню, потому что сам отвез ее на автобусный вокзал.
      –  Выее отвезли? – уставился на Хоппера Сэм.
      – Мне надо было к дантисту, недалеко оттуда, – объяснил тот. – Она спросила меня, как добраться до вокзала, и я сначала предложил вызвать ей такси, но она сказала, что ее автобус уходит только в полдень и они лучше прогуляются пешком. Я подумал, что у нее, наверное, мало денег.
      Он подумал! После того, как отдал за машину сто семьдесят пять жалких баксов!
      – …поэтому я предложил, чтобы она подождала до десяти тридцати, и тогда я сам отвезу ее, – продолжал Хоппер. – Обычно я таких вещей не делаю, но я все равно ехал в ту сторону, а ей бы пришлось идти по жаре с мальчиком и чемоданами…
      С чемоданами?
      – И сколько она вас ждала? – поинтересовалась Алисса. В этот момент зазвонил ее мобильник, она достала его из кармана, но не спешила отвечать.
      – Около часа.
      Алисса посмотрела на Сэма. Она ничего не сказала, но они оба подумали о том, что вряд ли Мэри-Лу смогла бы ждать целый час, если бы приехала сюда под дулом пистолета.
      И Хейли, определенно, была жива.
      По крайней мере, была жива три недели назад.
      – Простите, – сказала она и, выйдя из комнаты, нажала кнопку приема вызова.
      – А кто она такая? – спросил Хоппер, после того как они с Сэмом минуту простояли в неловком молчании. – Эта Мэри-Лу Старретт была вовсе не похожа на врага общества номер один.
      – Сэм! – позвала Алисса, распахнув дверь.
      Он обернулся и… Судя по лицу, Алисса только что узнала что-то очень важное и весьма неприятное. Разумеется, по закону подлости это что-то должно было случиться именно в тот момент, когда Сэм впервые за сутки немого расслабился и начал верить, что Мэри-Лу и Хейли живы.
      – Спасибо за помощь, мистер Хоппер, – торопливо кивнула она. – В течение часа ждите наших экспертов, которые приедут за отпечатками. – Схватив Сэма за руку, она практически силой поволокла его к машине. – Садись!
      Он сел. Дождался, пока она сядет за руль и заведет двигатель, и только потом спросил:
      – Кто звонил?
      – Макс. – Алисса тронулась с места, выехала со стоянки, подняв тучу пыли, и повернула на двадцатое шоссе.
      – Что случилось? – спросил он, когда стало ясно, что она не собирается ничего объяснять.
      – Сегодня рано утром закончили проверку отпечатков из дома Джанин. – Взгляд, который она бросила на него, был пугающе мрачным. Похоже, случилось что-то очень серьезное.
      – И что?
      – Потом Конеско со своими ребятами вернулся в дом, чтобы еще раз убедиться.
      Проклятье!
      – Убедиться в чем!
      – В том, что именно отпечатки пальцев Мэри-Лу были обнаружены на оружии тех террористов из Коронадо. Сэм, Мэри-Лу и есть наша «леди Икс».

9

      Дверь распахнулась, и Тому Паолетти потребовалось несколько секунд, чтобы узнать в двух одетых в парадную форму, коротко подстриженных, согласно уставу ВМС, офицерах Дэна Гиллмана и Космо Рихтера. Кроме их необычно щеголеватого вида, его сбило с толку то, что на Космо не было неизменных черных очков.
      – Вам лучше одеться, сэр, – посоветовал Гиллман, запрыгивая в комнату на костылях.
      Том покачал головой:
      – Нет. Главный инквизитор только что ушел. Сказал, что я им не понадоблюсь несколько часов. – А поскольку, находясь под «домашним» арестом, в химчистку наведываться затруднительно, форму лучше поберечь. – Как твоя нога, Дэнни?
      – Болит, как зараза, сэр.
      – Представляю. Послушайте, парни, окажите мне услугу: позвоните Келли и…
      – Простите, сэр, но вам действительно надо поскорее одеться, – перебил его Космо, плотно прикрывая за собой дверь.
      Том заметил, что глаза у Космо необыкновенного светло-серого цвета. Он уже и забыл, когда видел парня без очков. И с такой короткой стрижкой. А может, Космо показался ему незнакомцем просто потому, что вот уже шесть месяцев Том не приходится ему командиром.
      – А потом вы сами сможете сказать ей все, что хотите, сэр. Так гораздо удобнее. Келли будет здесь через… – Космо взглянул на часы, – …три с половиной минуты. – Он снял со спинки стула брюки и протянул их Тому: – Поторопитесь, сэр.
      Слава богу, сейчас он увидит Келли. Пожав плечами, Том взял брюки.
      – Мне не хотелось бы шокировать тебя, Кос, но должен признаться, что пару раз Келли случалось видеть меня в трусах.
      Гиллман, зажав под мышкой вешалку, уже держал наготове китель Тома.
      – Ей-то – да, а вот отцу Стивенсону – нет.
      – Кому? – переспросил Том.
      – Отцу Стивенсону, сэр, – повторил Гиллман. – Не в смысле папаше, а…
      – Священнику?
      Космо откашлялся:
      – У Келли сегодня возникли кое-какие проблемы, сэр. Поскольку по закону она не является вашей женой, ей запретили навещать вас. Ну, она немного поскандалила.
      Сукин сын Таккер! Этого Том и опасался.
      – Но вы же говорите, она сейчас придет?
      Космо с Гиллманом переглянулись.
      – Да, сэр, придет, но не совсем. Понимаете, охрана не пустит ее в комнату. Поэтому придется совершить все, пока она будет в холле, а вы – здесь.
      – Что совершить?
      Кос опять откашлялся. Похоже, парень заболел. За последние несколько минут он наговорил больше, чем за все годы, что Том знал его.
      – Помните, сэр, год назад мы сидели в баре «Ледибаг» – мы с вами и первым старшиной? Помните, что вы нам сказали?
      – Попробуйте эль «Сэм Адамс»? – засмеялся Том.
      Космо Рихтер посмотрел на него с глубокой укоризной. Том и не подозревал, что его всегда бесстрастное лицо способно выражать такие чувства.
      – Том, это все очень серьезно.
      – Пошли вторые сутки, как я под арестом, – напомнил ему Том. – Я знаю, что это серьезно.
      Укоризна сменилась чем-то похожим на азарт.
      – Скажите только слово, сэр, и мы вас отсюда вытащим.
      Том заподозрил, что Космо не шутит. Он покачал головой:
      – Не стоит, Кос. Лучше объясни, о чем ты хотел мне напомнить. Похоже на начало анекдота: командир, лейтенант и старшина входят в бар и…
      – Вы тогда сказали нам, что рано или поздно Келли согласится стать вашей женой, а до тех пор вы спокойно подождете, – напомнил ему Космо, а потом заявил: – Ну так вот – вы дождались, сэр. Она согласна. Сегодня, ровно через… – еще один взгляд на часы —…тридцать секунд вы поженитесь, командир.
      – Что?
      – Вам надо причесаться, сэр, – подсказал Гиллман, а за дверью послышались громкие голоса.
      – Вы ведь не раздумали жениться на ней, сэр? – уточнил Космо, потянувшись к ручке.
      Том послушно пригладил волосы.
      – Нет, но…
      – Вы прекрасно выглядите, сэр, – ободрил его Гиллман.
      Дверь распахнулась. На пороге стояла Келли. В восхитительном свадебном платье.
      И ругалась с охраной.
      А рядом с ней – удивленный молодой человек в костюме священника.
      – Я без вас знаю, что мне нельзя к нему заходить, – объясняла она двум энсинам, дежурившим у двери, – но в холле-то я могу стоять?
      Она показалась Тому такой прекрасной, что у него в груди что-то щелкнуло, будто сломалось.
      Энсины совершенно растерялись.
      – Нет, мэм, – пробормотал один из них. – Я должен попросить вас отойти от двери.
      В руках Келли держала маленький букет.
      – А я должна попросить вас позвонить вашему командиру и узнать, почему я не могу постоять здесь минуту и отдохнуть после того, как вскарабкалась по этой лестнице. В таком платье это непросто, знаете ли!
      Платье потрясало воображение – длинные волны какой-то сверкающей, волшебной ткани, наверное, невесомой и прохладной на ощупь. Оно струилось вокруг Келли, как водопад цвета слоновой кости. А окончательно добило Тома невозможно глубокое декольте, из которого выступали бархатные плечи и ослепительная грудь. А над всем этим – невероятно синие глаза.
      Сейчас они смотрели на Тома немного испуганно, но лучась любовью.
      – Келли, это безумие, – прошептал он.
      Второй охранник двинулся в его сторону:
      – Вернитесь в комнату, сэр. Дверь должна быть закрыта.
      Том не обратил на него внимания.
      – Почему безумие? – спросила Келли. – Я не вижу никакого другого способа. – Она повернулась к священнику: – Простите, что приходится так спешить…
      – Сэр, – продолжал настаивать энсин, – если вы не вернетесь в комнату…
      Том шагнул вперед:
      – Кел, я не могу жениться на тебе. Возможно, ближайшие тридцать лет мне предстоит провести в тюрьме…
      – Но ты же ничего не сделал!
      – Попробуй объяснить это им! – поморщился Том. – Простите, отец Стивенсон, не могли бы вы объяснить ей, что тридцать лет – это тридцать лет, и они не станут короче оттого, что я их не заслужил.
      – Сэр, дверь должна быть закрыта!
      Космо шагнул вперед и двинулся к охранникам.
      – Вам лучше немного отойти, энсины, – негромко произнес он. – Никто никуда не убежит. Если бы мы собирались освободить Тома, нас бы здесь уже не было. – «А вы были бы мертвы». Последние слова он не стал произносить вслух, но в этом и не было никакой необходимости. – Все закончится гораздо быстрее, если вы не станете мешать.
      – Начинайте, святой отец, – скомандовала Келли.
      Том покачал головой:
      – Келли, прости меня… Ты так потрясающе выглядишь. Платье просто… великолепное. У меня даже дух захватывает, но я… я не могу.
      – Ты не сядешь в тюрьму! – запальчиво крикнула она.
      – Я в этом не уверен.
      – А я уверена!
      – А если ты ошибаешься?
      – Ну, тогда разведемся. Том, для нас это единственный способ видеться. Как я смогу помочь тебе, если нам не разрешают даже разговаривать?
      Он молча покачал головой.
      – Том! Неужели ты собираешься сдаться?
      – Нет!
      – Тогда женись на мне и не мешай мне быть рядом и помогать.
      Он засмеялся, чтобы не заплакать:
      – Кел, я люблю тебя.
      – В богатстве и в бедности, в болезни и в здравии и даже в тюрьме, – сказала Келли и посмотрела на священника. – Так ведь?
      Тот кивнул:
      – Да. Вам остается только расписаться на этом разрешении.
      – Давайте, – протянула руку Келли. – Я беру тебя, Том. Навсегда.
      Больше всего Тому сейчас хотелось обнять ее и прижать к себе.
      – Я тоже, – кивнул он, хотя и подумал, что тридцать лет в тюрьме – это еще дольше, чем «навсегда». А у него, черт возьми, даже нет кольца, чтобы надеть ей на палец. Совсем не так он представлял себе этот день.
      Келли уже нашла ручку и расписывалась в документе. Он улыбнулся, подумав, что она, наверное, перерыла весь его кабинет, чтобы отыскать это разрешение.
      Космо вышел в холл и, кинув угрожающий взгляд на энсинов, забрал у Келли бумагу.
      Все еще не в силах поверить в происходящее, Том поставил на ней свою подпись, а потом Космо и Гиллман расписались как свидетели.
      И так – среди безумия и кошмара – его мечта стала явью.
      – Данной мне властью объявляю вас мужем и женой, – сказал отец Стивенсон.
      Ни колец, ни поцелуя.
      Ни будущего.
      Хоть Келли и не верит в это. И сейчас, глядя на нее, Том тоже отказывался верить.
      Его жена повернулась к охранникам.
      – Благодарю вас, – с достоинством сказала она. – А сейчас позвоните своему командиру и передайте ему, что я требую свидания со своим мужем.